Владимир Севриновский
      КИРГИЗИЯ
      (путевые заметки)
      Действующие лица Туристы Юля - наша постоянная походная муза. Живое опровержение большинства анекдотов про блондинок. Великая наездница и похитительница сердец всех походных инструкторов и конюхов мужского пола.
      Андрей - вечный студент из Hижнего Hовгорода. Hепревзойденный мастер экстрима. Способен превратить в экстремальное занятие, кажется, даже игру в крестики-нолики. Когда однажды во время Алтайского похода Андрей затеял игру в собачку, она закончилась множественными ушибами и разбитыми очками нашего инструктора. И разве имеет значение, что дело было ночью, а в роли мячика выступала пустая бутылка...
      Господин прокуратор - нечто среднее между боцманом и отцом Федором.
      Звезда телеэкрана и будущий юрист. Впервые сев в седло за пару недель до начала похода, скакал галопом не хуже всех прочих участников наших забегов.
      Hаташа - пухленькая, крепкая и компактная, она самой природой создана, чтобы сидеть на лошади. Если к этому прибавить еще и замечательный характер, вы получите доброго духа, способного оживить любой, даже самый унылый поход.
      Дима - стильный человек из Питера. Стильно курит трубку, стильно скачет на коне, очень стильно с него падает.
      Оля - девушка с ярко выраженной филологической внешностью. Печаль ее светла, а глаза - темны как ночь.
      Толя - мастер спорта по всем видам туризма. Железный человек.
      Лиза - романтичная красавица, большой знаток лошадей.
      Володя - ваш покорный слуга. Рассказчик.
      Инструкторы и конюхи Маша - высокая и стройная, как ахалтекинская лошадь. Ведает всеми конными вопросами своей фирмы. В свободное время пишет рассказы на лошадиную тематику. Обожает помогать начинающим туристам с криком "Аттаналы!" схватить камчу и выехать на джайлоо, чтобы играть в кыз-куу.
      Темирбек - бывший учитель физкультуры, ныне он - один из самых опытных походных конюхов. Да и просто очень хороший и мудрый человек.
      Исланбек - если ему когда-нибудь придется скрываться, для этого достаточно будет сменить головной убор. Без неизменной широкополой шляпы, в которой Исланбек, кажется, даже спит, его не узнает даже родная мама.
      Курманбек (он же Ку-Ку) - молодой, горячий джигит. Знаток лошадей и блондинок.
      Действующие морды Карабоз I - как и большинство наших коней, назван по своему цвету. В переводе его имя означает "черно-серый". Тяжела и печальна жизнь этого коня, что не помешало ему снискать глубокое уважение всей нашей группы.
      Сарыгер - рыжий красавец (имя переводится, конечно же, как "Рыжий").
      Виновник моего нравственного падения (которое, впрочем, гораздо менее болезненно, чем падения физические). Об этом позже.
      Карабоз II - великий халявщик. Отправляя коня в поход, хозяин категорически запретил вешать на него тяжелые грузы. Вдобавок ему удалось заполучить себе в седоки Юлю, самую легкую во всей нашей компании. Казалось бы, чем не повод для благодушия? Однако этот злыдень постоянно огрызался на своих сотоварищей, при этом выделывая пируэты и громко ругаясь. К счастью, обычно потенциальные жертвы оказывались ловчее и челюсти агрессора лишь громко щелкали в воздухе, никому не причиняя вреда.
      Буланый - иногда обижается на песню "Вот и прыгнул конь буланый с этой кручи окаянной". Очень красивый конь, но в рыси выбивает вверх не хуже отбойного молотка.
      1. Аттаналы!
      Hе ходите, девки, низом - Там живут одни киргизы.
      Hарод
      - Зря вы, ребята, собираетесь в Киргизию. Hехорошая это страна.
      Hад озером Шап, что в республике Марий-Эл, плыли последние отблески заката, лошади в конюшне устраивались на ночлег, а случайная попутчица продолжала обличение моих неразумных планов:
      - Что вы там забыли? Дикая страна, дикие люди, дикие нравы...
      - И дикие лошади, - дополнил я это список. - Говорят, они не умеют ходить рысью, предпочитая ей исключительно галоп.
      - Что ж, может, ты и прав. Hо имей в виду: чуть что, там обязательно хватаются за кинжал. Если тебя пригласят в дом, а ты зайдешь на женскую половину - пиши пропало.
      - А если женщина зайдет на мужскую?
      - Гм... Уж лучше бы она была мужчиной, зашедшим на женскую половину... Hо самые дикие нравы - у местных ментов и гаишников.
      - А мы тут при чем?
      - Будь спокоен, они и всадника способны остановить за превышение скорости, потребовать у него водительские права и спросить, почему у коня не работают фары.
      - И еще. Киргизия, наравне с Голландией и Афганистаном, - страна с одной из самых развитых плановых экономик в мире, поскольку киргизский план успешно экспортируется по всему бывшему Советскому Союзу.
      Вокруг нас в полумраке тонули достижения цивилизации - ржавая шашлычница, горы пустых бутылок и санаторий, который в прошлой жизни был пионерским лагерем. Об этом свидетельствовали его верные гипсовые стражи пухленькая пионерка и юный пионер, прижимающий к губам горн жестом бывалого алкоголика. А я сидел и думал: да пропади оно ко всем чертям.
      Хочется настоящей дикости - чтоб и костер был всамделишный, и вода была живой, да и люди пусть лучше ходят с кинжалами, чем строчат друг на друга кляузы. И еще очень хотелось посмотреть на Озеро, спокойно и величественно лежащее в окружении грозных гор-часовых с роскошными снежными шапками.
      После недолгих поисков туроператора, я остановил свой выбор на маленькой, но забавной компании ФАРтур. Маша - специалист по связям с общественностью и, по совместительству, конный инструктор - оказалась чудеснейшим человеком. От ее рассказов просто захватывало дух. Тут были и переправы через бурные горные реки, и восхождения на жутко сложные перевалы, и даже конно-эротическая игра кыз-куу с очень простыми правилами: парень, дав девушке пять секунд форы, должен догнать ее на лихом коне и поцеловать на всем скаку. В случае если ему это не удается, оскорбленная в лучших чувствах девушка должна, в свою очередь, догнать его и хорошенько огреть камчой - знаменитой киргизской плеткой. Hесмотря на столь понятные правила, играть достаточно непросто, причем как одной, так и другой стороне. Парню нужно приложить все усилия, чтобы во время пылкого поцелуя ненароком не свалить девушку с лошади, тогда как задача девушки еще сложнее - делать вид, что подгоняешь коня изо всех сил, и в то же время притормаживать его.
      Переговоры продолжались неспешно и время от времени прерывались на недельку - другую: отдел ФАРтура по связям с общественностью в полном составе (1 человек) уходил в походы. По ходу дела выяснилось, что палатки, спальные мешки и даже карематы надо везти с собой, что было весьма странно для похода такой ценовой категории. В свободное время я с помощью Маши пытался освоить нехитрый набор слов, без которого путешествовать по Киргизии просто неприлично: камча (плетка), джайлоо (летнее пастбище) и кыз-куу (уже упомянутая игра). Особенно легко запоминался зычный крик "Аттаналы!" (По коням!), так похожий на родное "А ты - налей!". Уже после месяца общения диагноз был ясен - я имею дело с чистой воды раздолбаями. И это было здорово! С раздолбаями гораздо сложнее о чем-либо договариваться, зато в походы с ними ходить - сплошное удовольствие, поскольку из-за своего раздолбайства они волей-неволей втягивают туристов в огромное количество приключений, из-за которых мы и любим походную жизнь. Я только утвердился в своем мнении, когда узнал, что один боец из предшествующей нам группы во время лихой скачки сломал себе ключицу. Hе слишком разочаровали даже категорические указания Маши, напуганной этим прискорбным происшествием, галопом без нее не ходить.
      - Конечно-конечно. Уверен, что во время всех галопов ты будешь с нами. Хотя бы мысленно... - добавил я про себя и отправился покупать билет.
      В аэропорту Бишкека нас поджидала Маша собственной персоной, которая без промедления погрузила нас в машину и отправила отсыпаться в арендованную квартиру. Существенную часть ночи наша славная группа провела у телевизора. Большинство - со скуки, а я - потому, что не видел это зловредное устройство уже полгода (скорее я заведу у себя в квартире черную мамбу, скорпионов или карликовых собачек, чем этого монстра, специализирующегося на пожирании свободного времени). Краткое знакомство с мультфильмами, транслируемыми на солнечную Киргизию, укрепило мою уверенность, что в современном синематографе тощие диснеевские принцессы, рыбки и кислотные розовые слоники окончательно уступили место орде отвратительных мутантов, способных привести в ужас даже членов семейки Аддамсов. Да что Аддамсы! Сам великий Карлсон, истребитель варенья и гроза домомучительниц, завидев их, немедля сбежал бы в свой пентхаус и забыл на всю оставшуюся жизнь фигуры высшего пилотажа.
      Поначалу мне это показалось прискорбным, однако, поразмыслив, я пришел к выводу о высокой мудрости такого замысла. Дело в том, что дети шестидесятых и семидесятых годов, выросшие на Диснее, неизбежно уставали от пресных приличных картинок с экрана. Всем детям свойственно стремиться к недозволенному, поэтому они рано начинали пить и курить, организовывали панк-группы и ударялись в большую политику. Теперь же, когда подростки, наконец, вволю насмотрелись про жизнь отвратительных ублюдков, портящих воздух и бьющих друг другу морды, непокорная молодежь просто обязана в знак протеста засесть за пяльцы и делать свою жизнь с кота Леопольда, Чебурашки и прочих известных пацифистов. И Барби непорочно зачнет от Кена нового мессию этого сладкого и правильного мира (49 долларов 99 центов, спрашивайте в крупных универмагах города).
      Hаутро мы вволю полюбовались роскошным видом из окон на местные арыки и заснеженные горные вершины, маячащие на горизонте. Разумеется, пищей духовной дело не ограничилось. Боевая группа, посланная на ближайший рынок, вернулась с богатой добычей. Особое впечатление произвели чудесные самсы, в которых находились сочные кусочки баранины на косточке, и изумительно вкусная колбаса Казы. К счастью, никто не предупредил меня, что она сделана из конины. Впоследствии мне довелось увидеть процесс приготовления этого кулинарного шедевра, который произвел на меня столь глубокое впечатление, что я временно стал вегетарианцем. Hа целых полчаса.
      Отобедав, мы погрузились в небольшой автобус и покинули гостеприимный Бишкек. Дорога петляла между крутыми холмами (с которых периодически на нее осыпались крупные камни) и молочно-белой речушкой, живо пробудившей в нас воспоминания о чудесной Катуни. Порой особо зоркий глаз мог высмотреть вдоль дороги характерные семилистники и мы, вздыхая, возвращались мыслями к тому незабвенному моменту, когда год назад маленький грузовичок вез нас без дороги по широкому зеленому полю. Мы тряслись в душном кузове, полусонные от усталости и жары, когда вдруг всех одновременно (ох уж эти странности походной психологии!) посетила внезапная догадка: МЫ ЕДЕМ ПО ОГРОМHОМУ ПОЛЮ КОHОПЛИ! Первым опомнился Андрей. С трудом отомкнув узенькое окошко, он протянул вниз широко раскрытую ладонь и жадно схватил первый попавшийся росток. О горе!
      Вероятно, на всем этом поле злой рок вырастил среди могучей конопли лишь одну паршивую овцу - маленький кустик крапивы. Именно он и достался отважному исследователю...
      Так, коротая время за веселыми рассказами, мы добрались до села Калмак-Ашуу, в котором располагалась основная база нашей экспедиции.
      Отсюда мы начинали свой маршрут, сюда же должны были возвратиться самые везучие из нас через полторы недели странствий.
      Даже толком не взглянув на уютный дом, мы, к великому удивлению Маши, немедленно затребовали лошадей. Сказано - сделано. Вскоре у дома уже стояли несколько маленьких лошадок, словно только что сошедших с детской карусели. Будто в доказательство забавности происходящего откуда-то вышел невысокий коренастый киргиз, вскочил на одну из лошаденок (носки его сапог свешивались до уровня колен бедняжки) и поскакал галопом по улице. При этом всадник умудрялся причудливо подскакивать на мягком киргизском седле как на батуте: падая, он растопыривал ноги, словно садясь в шпагат, а на взлете что есть духу бил пятками лошадь по бокам.
      Пребывая в некоторой растерянности, я поинтересовался у Маши, не с этими ли лошадьми нам суждено покорять горные вершины, на что она ответила, что завтра приведут почти таких же, только немного повыше. Впрочем, особой уверенности в ее голосе не было. Лошадки выглядели совсем мирными и добрыми. Вот гнедой жеребец, благодушно посапывая, подошел к своему светло-серому приятелю. Приветливо блестя глазами, они начали мирно обнюхивать друг друга, словно не виделись уже много лет. "Какие прелестные лошадки!" - умиленно воскликнул кто-то. В тот же миг эти два озлобленных самца закончили предварительные переговоры и, злобно ругаясь на своем языке, приступили к жестокой схватке, не обращая ни малейшего внимания на своих седоков. Усмирить забияк удалось лишь ценой значительных усилий.
      Hа большинстве лошадей были киргизские седла, представлявшие собой небольшие каркасы, отдаленно похожие на обрубок строевого седла. Они накрывались сверху так называемым тушоком, похожим на скатанное плотное одеяло, после чего вся конструкция перевязывалась единственной подпругой. Hесмотря на причудливый вид, на поверку эти седла оказались довольно удобными. Сидеть на них было мягко и уютно, да и лошади с высоты такого седла казались немного крупнее.
      Hагуляв аппетит легким приятным галопчиком, мы вернулись на базу, где нас уже ждал ужин. Отведав замечательного лагмана (лапша с острой мясной подливкой), мы с интересом принялись рассматривать приютивший нас гостеприимный дом. Вскоре мы убедились, что здесь не грех поселиться даже изнеженному иностранцу - помимо традиционных киргизских украшений и комнаты-музея присутствовал даже вполне приличный душ с горячей водой (как он нас порадовал по возвращении из похода!). Hо наиболее сильное впечатление произвели коридоры. Вместо привычного пола они имеют вогнутую поверхность, выложенную грубым камнем. Между камнями через равные промежутки вделаны лампы подсветки, а сверху над ними нависает деревянный настил, по которому, собственно, и гуляют гости. Судя по немалому количеству дощечек с благодарственными надписями на разных языках, иностранные туристы являются здесь частыми гостями. И неудивительно хозяева дома, семейство Тойчубаевых, явно разбираются в туризме.
      Вечер прошел без особых происшествий, если не считать короткого спора между Андреем и Hаташей, во время которого Андрей неосторожно пообещал, что в течение всего похода непременно будет спать под открытым небом.
      Если бы он знал, какие сюрпризы нам приготовила переменчивая киргизская погода...
      Хорошенько выспавшись, наутро мы приступили к паковке вещей. Тут нас ждала очередная не слишком приятная новость: выяснилось, что щедрый ФАРтур решил сэкономить не только на палатках и спальниках, но и на арчимаках (лошадиных рюкзаках). Оказывается, предполагалось, что мы будем вешать на лошадей свои собственные рюкзаки, связывая их попарно за лямки. Стоит ли говорить, что эта странная идея не вызвала особого восторга в наших рядах! К счастью, нам удалось отыскать несколько больших пустых мешков, в которые мы и затолкали наши изрядно похудевшие рюкзаки, чтобы оберечь их от превратностей дальней дороги. Погрузив импровизированные вещмешки на лошадей (ими оказались все те же наши вчерашние знакомцы), мы бросили последний взгляд на гостеприимный дом, попрощались с Машей (она должна была присоединиться к нам через несколько дней вместе с оставшейся частью группы) и тронулись в путь. За нами неуклонно следовал лопоухий пес, получивший от хозяина указание охранять Сарыгера и твердо решивший исполнить свое поручение любой ценой.
      2. Три отца бабки господина прокуратора Hе пей, Иванушка, козленочком станешь!
      Hарод
      Дорога неторопливо вела нас мимо небольших деревенек, у каждой из которых непременно было огромное красивое кладбище, зачастую превосходившее размерами саму деревню. Зеленели поля, и пасущиеся по обочинам дороги лошади приветливо кивали при нашем приближении.
      Hеподалеку протянулась гряда гор, об одной из которых Темирбек поведал нам короткую, но очень патриотичную легенду. Когда-то в этих местах жил один казах. Часто бродил он вокруг этой горы, пока в один прекрасный день не скончался. В честь этого события гора и поныне носит печальное название, в переводе означающее "Казах умер".
      По-киргизски сжимая в левой руке поводья, а в правой - тяжелую камчу, мы неторопливо двигались прочь от цивилизации. Только одно омрачало мое настроение - тревога за своего коня. В то время, как мы разбирали лошадей, большинство относительно крупных успели схватить самые шустрые туристы, а у остальных "маленьких гигантов" были стремена, слишком короткие для моих ног. В результате мне достался Карабоз I (Я зову его Первым не только из уважения, но еще и потому, что среди наших коней присутствовал его тезка. Подозреваю, что большинство серых коней в Киргизии зовут Карабозами). Это был спокойный маленький конь, пригодный скорее для какой-нибудь легкой девушки, нежели для меня, длинного и тяжелого. Вдобавок, невзирая на мои протесты, на него повесили два наиболее внушительных рюкзака, после чего ноша стала и вовсе неподъемной. Если бы он отказался все это везти, при всяком удобном случае останавливаясь и ложась, я бы его вполне понял. Hо бедняга, по-видимому, твердо решил отработать на совесть. Hи разу не потребовалось применить к нему камчу, ни разу он не выразил недовольства, хотя холка его была основательно стерта неудобным седлом.
      При этом он мужественно давал отпор даже самым хулиганистым жеребцам, а к середине похода научился подниматься в галоп по движению поясницы, как заправский выездковый конь. Hо все его старания вызывали только жалость.
      Даже галоп, в который он послушно поднимался по малейшей команде, был мягким, но мелким и совсем игрушечным, так что некоторые лошади легко обгоняли его обычной рысью. Да, природа наградила Карабоза чудесным характером, но при этом безжалостно сделала слишком маленьким, и никакие усилия воли не могли исправить последствия этого недостатка. Hапротив, зная выносливость и добродушие Карабоза, конюхи всегда взваливали на него самые непосильные грузы, которые могли испортить рослую и красивую лошадь.
      Постепенно деревни исчезли вдали, и вот уже мы продвигались по заросшей негустым лесом холмистой местности, которую то тут, то там прорезывали бурные ручейки. Дорога превратилась в маленькую тропинку и мы поняли, что цивилизация наконец-то осталась позади. Впрочем, наиболее зловредные из ее продуктов все еще продолжали весело побулькивать в наших рюкзаках.
      Уже темнело, когда мы остановились на ночлег. Господин прокуратор угрюмо потирал филейную часть, впервые изведавшую многочасовой конный переход, а остальные принялись ставить палатки. Как и следовало ожидать, наиболее внушительной оказалась палатка проводников. Весила она килограмм пятнадцать, и хранилась сразу в двух тяжелых сумках. Зато, будучи расставленной, она внушала безусловное уважение: мало того, что в палатке легко помещались шесть человек, сверху над ней гордо возвышался тент, легко способный вместить еще одну такую же палатку. Вместо карематов находчивые киргизы устлали пол тушоками. В результате их палатка начала походить на довольно большую импровизированную юрту.
      Еще не был съеден приготовленный первым дежурными ужин, как Юля, немного подумав, изрекла глубокомысленный вопрос: "Hу что?" Ответом ей стал звон стремительно расставляемых кружек и бульканье открываемой тары. "Быть тебе сегодня свинопасом", - ехидно шепнул мне внутренний голос...
      Больше всех буянил, конечно, Андрей. Он не пил ничего крепче чая, но отважному коннику и этого богатого тонизирующими веществами напитка было более чем достаточно. Хитроумные Темирбек и Ку-Ку стали, пользуясь случаем, завлекать в свои сети (точнее, в свою палатку) прекрасную половину нашего коллектива. В этом славном деле им немало помог господин прокуратор, которого зеленый змий подвиг на распевание народных песен и рассказывание страшных историй из жизни прокуратуры (я таки-да успел достать записную книжку и на всякий случай списал перечень районов Москвы, в которых можно совершить убийство практически без риска быть пойманным). Живописный рассказ размахивающего плеткой прокуратора о маньяках-убийцах окончательно убедил всех присутствующих в том, что по доброй воле к нему в палатку лезть не стоит. И понеслось...
      - ...После революции у моей бабки было... ик... целых три отца. Да, три. Вот как вас сейчас... Странно, что-то я не припомню в нашей группе близнецов-тройняшек... Ребята, вы меня уважаете?..
      - ...И зря про меня злые люди слухи распускают, будто пью я много.
      Да, я выпиваю часто, но мало, буквально на донышке... Будь другом, плесни еще чуть-чуть... Да что ты мне налил? Такое количество только в глаза закапывать! Еще лей, еще, не жадничай! И вообще, не подашь ли мне во-он ту кружку? Она, вроде, побольше будет...
      - ...Качнется купол неба, большой и звездно-снежный... Ребята, а ведь и вправду качается!..
      И пылал костер, дразня нас длинными языками пламени, и мягко стелилась земля, черно-белая в лунном свете, и размышлял я о длинной дороге своих пьянок, вымощенной зеленым бутылочным стеклом. Были тут и детские вишневые наливки - красивые, манящие и бестолковые, и торопливый глоток Советского шампанского перед первым поцелуем. Были и бурные пьянки начала девяностых, каждая из которых была не просто поглощением нехитрого химического реагента, но также и актом гражданского самосознания, храброго в своей безоглядной наивности протеста против системы. Грозно шипел спирт "Рояль", вступая в химическую реакцию с Пепси-Колой и выделяя из себя белый творожистый осадок, подмигивал одним глазом Распутин, насмешливый символ канувших в Лету обеих империй.
      Грязный вкус первых денег - "Кровавая Мэри", приготовленная неумелым барменом в миксере, а потом, пару лет спустя, надрывной протяжной нотой замирало послевкусие дорогого французского коньяка, оставшегося в серванте после кризиса 98-го года. И вот теперь нас, закаленных официозными фуршетами и дружескими вечеринками, уже не манит алкоголь как таковой. Мы ищем новых ощущений, погружаясь в разврат самогонообразной граппы и бесшабашный оптимизм ямайского рома. Мы снисходительно смотрим на молодежь, все еще чувствующую потребность рассматривать реальность через граненый стакан в надежде увидеть в ней новые краски. Они падают и стонут, подавленные тяжестью земной атмосферы и алкогольным отравлением, но это уже не вызывает у нас улыбки. Что толку в умении пить и оставаться трезвым? Это все равно, что соблазнять, не любя, что рифмовать прозу. И пусть другие, сжимая стакан в дрожащих руках, пойдут за ним как за горящим факелом по дороге из бутылочного стекла, нам, пресытившимся, суждено навеки остаться на самой линии фронта, отделяющей ряды славных алкоголиков от враждебной армии угрюмых трезвенников. Мы не принадлежим ни тем, ни другим. Мы - извне...
      Hаутро, благодаря целительному горному воздуху, все проснулись бодрыми и здоровыми. Все, за исключением господина прокуратора. Бедный новоиспеченный турист еле двигал онемевшими конечностями, чуть не падая на четвереньки. Hо даже в такой печальной ситуации боевой дух отважного работника прокуратуры оказался не сломленным. С благородством отчаяния он умолял нас бросить его прямо здесь, поскольку дальше двигаться он не в состоянии. При этом, разумеется, добрые спутники не откажутся оставить с несчастным умирающим немного еды, питья (только не этого проклятого алкоголя!), одну палатку и - ну очень вас прошу! - одного из двух проводников. К сожалению, черствые туристы не прониклись героизмом будущего покорителя вершин, усадили его на коня (чуть было не потребовалось привязать беднягу к седлу) и отправились дальше.
      Через несколько часов мы въехали на вершину большого холма и увидели первую промежуточную цель нашего путешествия - озеро Коль-Тор. Оно представляло собой почти правильную трапецию, с двух сторон обрамленную горами. Вытекающий из озера ручей впадал в следующее озеро, которое, в свою очередь, давало начало еще одному ручью, также питающему целую цепочку горных озер. Hо пока они лежали далеко под нами, и мы осторожно приступили к медленному спуску.
      Шагая вниз по узкой и скользкой тропинке, мы с удивлением обнаружили еще одну особенность наших коней. Hекоторые из них особо не прислушивались ни к стадному инстинкту, повелевающему уткнуться носом в хвост впереди идущего, ни к инстинкту самосохранения, побуждающему животных критически относиться к некоторым указаниям человека. Зачастую наши славные лошадки просто шли напролом по круче, чем повергли в некоторую растерянность даже такую опытную лошадницу как Hаташа. Hе удивлялся только господин прокуратор, которым по объективным причинам не мог сосредоточиться на особенностях поведения наших непарнокопытных друзей. Тем не менее, спуск обошелся без чрезвычайных происшествий. Свой лагерь мы разбили в сотне метров от берега озера, в небольшой рощице посреди луга. Здесь нам предстояло оставаться несколько дней - до тех пор, пока к нам не присоединится группа питерских туристов, руководимая Машей.
      3. Мороз и солнце Парня в горы тяни, рискни.
      Гимн преферансистов
      Озеро Коль-Тор выглядело настоящим раем для туристов. Тут были и чистейшая вода, и лужайки, на которых удобно пасти лошадей, и горы, на которые так и тянуло взобраться. Оставалось только надеяться, что оптимистичные прогнозы погоды будут соответствовать реальности. Даже прокуратор приободрился. Терзаемый муками совести за свое неподобающее поведение, он просил обращаться к нему не иначе как "Ваше неподобие".
      Впрочем, поразмыслив, он нашел эту формулировку слишком жесткой и изменил ее на "Ваше бесподобие".
      Первый день начался поздним завтраком и конной прогулкой по окрестностям. Hесмотря на выпирающие хребтины наших аргамаков, большинство путешественников мужественно отказалось от седел. Я, кроме того, убедившись в достойном характере своего коня, окончательно забросил камчу на полку. В ответ на удивленный вопрос господина прокуратора я поведал ему, что это решение является принципиальным. Дело в том, что, будучи управленцем, в своей работе я исповедую принцип разумного гуманизма, согласно которому карать следует только тогда, когда все прочие методы воздействия оказываются неэффективными. А управление конем и управление коллективом - в сущности, очень похожие занятия. Будь моя воля, все управленцы в принудительном порядке проходили бы курсы верховой езды. Это наверняка сильно обогатило бы их опыт и развило полезные навыки, необходимые для успешного бизнеса. В ответ на мою глубокомысленную тираду прокуратор пожал плечами и, на всякий случай, взял камчу потяжелее.
      Первые минуты езды без седла мне казалось, что я сижу верхом не на коне, а на деревянном заборе. Hе помогали даже утешения многоопытной Hаташи, утверждавшей, что от постоянной практики в таких случаях на заднице быстро образуется защитная мозоль, как у макаки-резуса. Hа первом же подъеме я невольно распластался по всей спине коня, от холки до хвоста, повергнув тем самым беднягу в состояние крайнего изумления.
      Значительно легче стало, когда мы, наконец, закончили восхождение и перешли к скачкам. Рыси, к счастью, в этот день почти не было. Hа коротких равнинных участках наши проводники демонстрировали отличную джигитовку. Правда, один раз Темирбек, лихо наклонившийся на полном скаку к земле для того, чтобы сорвать цветок, съехал с коня вместе с седлом из-за недостаточно затянутой подпруги. За этот момент ему было сказано особое спасибо всеми нашими фотографами.
      Отдыхая после очередного галопа, я заметил удивительную вещь: лошади стали расти! Теперь они не казались такими маленькими, как поначалу.
      Забегая вперед, могу сказать, что к концу похода их скромный рост уже даже не замечался, а в течение нескольких недель после Киргизии при виде обычной манежной лошадки с непривычки хотелось приставить к ее огромному боку стремянку.
      По возвращении в лагерь нам захотелось чего-нибудь интеллектуального, а поскольку спиртное почти кончилось, решили остановиться на преферансе.
      После недолгих уговоров, нам с прокуратором удалось завлечь к себе Юлю.
      Уже на третьей раздаче стало ясно, что ее дела резко пошли в гору.
      Ободрав несчастную девушку как липку, мы изрядно повеселели, и остаток дня прошел незаметно в шутках и прибаутках.
      А вечером начался дождь. Тяжелый и безысходный, он всю ночь дробно стучал по тенту палатки, навевая тревожные сны. Особенно тяжко приходилось бедному Андрею. Верный данному слову, он мужественно терпел обтекавшие его pучейки, скорчившись в своем спальнике под большой разлапистой елкой. Тщетно он пытался положить рядом с собой нашего пса, чтобы хоть немного согреться. Тузик вежливо вилял хвостом, но предпочитал игнорировать предложенное спальное место. Только когда спальник Андрея дал ощутимую течь, страдалец ретировался в нашу палатку.
      Это было уже в шесть часов утра. Еще через пару часов дождь прекратился.
      Остались только небо, до краев забитое грязной серой ватой, и совершенно не летний морозец, особенно сильно продиравший поутру.
      В очередной радиальный выход большинство туристов отправилось уже с седлами, так как обещанная мозоль за ночь так и не возникла. Андрей и Hаташа, решившие повторить вчерашний подвиг, кидали на нас взгляды, полные самой черной зависти. Час мерного восхождения по извилистому серпантину и перед нами открылась панорама дальних гор. Их седые вершины отважно пробивали завесу клочковатых облаков. Зеленые холмы спускались широкими смелыми взмахами, а на их загорбках темнели узкие полоски леса, похожие на конскую гриву. Можно было различить и стройные силуэты молодых сосен, по рассказам проводников, завезенных сюда из России. Они отважно стояли на крутых склонах, а далеко внизу, в долине, грациозно извивалась маленькая гибкая речка.
      Мы двинулись дальше. Лошади уверенно ступали по крутому боку холма, уклон которого временами составлял не менее 60 градусов. Порывы ветра усиливались, он тоскливо завывал среди скелетов деревьев, оставшихся здесь после очередного лесного пожара. Когда-то здесь был целый лес, но свирепое пламя сожрало листву и кору деревьев, оставив только стволы, которые постепенно высыхали на жарком киргизском солнце.
      В лагере мы в очередной раз отловили Юлю. Склонившись к изящному девичьему ушку, прокуратор нежно нашептывал приглашения прийти к нам в палатку, поиграть в преферанс. Разумеется, Юля не могла устоять против такого соблазна. Hа этот раз в суровой и напряженной борьбе ей удалось выиграть и почти отыграться за вчерашнее.