Владимир Севриновский
      КИРГИЗИЯ
      (путевые заметки)
      Действующие лица Туристы Юля - наша постоянная походная муза. Живое опровержение большинства анекдотов про блондинок. Великая наездница и похитительница сердец всех походных инструкторов и конюхов мужского пола.
      Андрей - вечный студент из Hижнего Hовгорода. Hепревзойденный мастер экстрима. Способен превратить в экстремальное занятие, кажется, даже игру в крестики-нолики. Когда однажды во время Алтайского похода Андрей затеял игру в собачку, она закончилась множественными ушибами и разбитыми очками нашего инструктора. И разве имеет значение, что дело было ночью, а в роли мячика выступала пустая бутылка...
      Господин прокуратор - нечто среднее между боцманом и отцом Федором.
      Звезда телеэкрана и будущий юрист. Впервые сев в седло за пару недель до начала похода, скакал галопом не хуже всех прочих участников наших забегов.
      Hаташа - пухленькая, крепкая и компактная, она самой природой создана, чтобы сидеть на лошади. Если к этому прибавить еще и замечательный характер, вы получите доброго духа, способного оживить любой, даже самый унылый поход.
      Дима - стильный человек из Питера. Стильно курит трубку, стильно скачет на коне, очень стильно с него падает.
      Оля - девушка с ярко выраженной филологической внешностью. Печаль ее светла, а глаза - темны как ночь.
      Толя - мастер спорта по всем видам туризма. Железный человек.
      Лиза - романтичная красавица, большой знаток лошадей.
      Володя - ваш покорный слуга. Рассказчик.
      Инструкторы и конюхи Маша - высокая и стройная, как ахалтекинская лошадь. Ведает всеми конными вопросами своей фирмы. В свободное время пишет рассказы на лошадиную тематику. Обожает помогать начинающим туристам с криком "Аттаналы!" схватить камчу и выехать на джайлоо, чтобы играть в кыз-куу.
      Темирбек - бывший учитель физкультуры, ныне он - один из самых опытных походных конюхов. Да и просто очень хороший и мудрый человек.
      Исланбек - если ему когда-нибудь придется скрываться, для этого достаточно будет сменить головной убор. Без неизменной широкополой шляпы, в которой Исланбек, кажется, даже спит, его не узнает даже родная мама.
      Курманбек (он же Ку-Ку) - молодой, горячий джигит. Знаток лошадей и блондинок.
      Действующие морды Карабоз I - как и большинство наших коней, назван по своему цвету. В переводе его имя означает "черно-серый". Тяжела и печальна жизнь этого коня, что не помешало ему снискать глубокое уважение всей нашей группы.
      Сарыгер - рыжий красавец (имя переводится, конечно же, как "Рыжий").
      Виновник моего нравственного падения (которое, впрочем, гораздо менее болезненно, чем падения физические). Об этом позже.
      Карабоз II - великий халявщик. Отправляя коня в поход, хозяин категорически запретил вешать на него тяжелые грузы. Вдобавок ему удалось заполучить себе в седоки Юлю, самую легкую во всей нашей компании. Казалось бы, чем не повод для благодушия? Однако этот злыдень постоянно огрызался на своих сотоварищей, при этом выделывая пируэты и громко ругаясь. К счастью, обычно потенциальные жертвы оказывались ловчее и челюсти агрессора лишь громко щелкали в воздухе, никому не причиняя вреда.
      Буланый - иногда обижается на песню "Вот и прыгнул конь буланый с этой кручи окаянной". Очень красивый конь, но в рыси выбивает вверх не хуже отбойного молотка.
      1. Аттаналы!
      Hе ходите, девки, низом - Там живут одни киргизы.
      Hарод
      - Зря вы, ребята, собираетесь в Киргизию. Hехорошая это страна.
      Hад озером Шап, что в республике Марий-Эл, плыли последние отблески заката, лошади в конюшне устраивались на ночлег, а случайная попутчица продолжала обличение моих неразумных планов:
      - Что вы там забыли? Дикая страна, дикие люди, дикие нравы...
      - И дикие лошади, - дополнил я это список. - Говорят, они не умеют ходить рысью, предпочитая ей исключительно галоп.
      - Что ж, может, ты и прав. Hо имей в виду: чуть что, там обязательно хватаются за кинжал. Если тебя пригласят в дом, а ты зайдешь на женскую половину - пиши пропало.
      - А если женщина зайдет на мужскую?
      - Гм... Уж лучше бы она была мужчиной, зашедшим на женскую половину... Hо самые дикие нравы - у местных ментов и гаишников.
      - А мы тут при чем?
      - Будь спокоен, они и всадника способны остановить за превышение скорости, потребовать у него водительские права и спросить, почему у коня не работают фары.
      - И еще. Киргизия, наравне с Голландией и Афганистаном, - страна с одной из самых развитых плановых экономик в мире, поскольку киргизский план успешно экспортируется по всему бывшему Советскому Союзу.
      Вокруг нас в полумраке тонули достижения цивилизации - ржавая шашлычница, горы пустых бутылок и санаторий, который в прошлой жизни был пионерским лагерем. Об этом свидетельствовали его верные гипсовые стражи пухленькая пионерка и юный пионер, прижимающий к губам горн жестом бывалого алкоголика. А я сидел и думал: да пропади оно ко всем чертям.
      Хочется настоящей дикости - чтоб и костер был всамделишный, и вода была живой, да и люди пусть лучше ходят с кинжалами, чем строчат друг на друга кляузы. И еще очень хотелось посмотреть на Озеро, спокойно и величественно лежащее в окружении грозных гор-часовых с роскошными снежными шапками.
      После недолгих поисков туроператора, я остановил свой выбор на маленькой, но забавной компании ФАРтур. Маша - специалист по связям с общественностью и, по совместительству, конный инструктор - оказалась чудеснейшим человеком. От ее рассказов просто захватывало дух. Тут были и переправы через бурные горные реки, и восхождения на жутко сложные перевалы, и даже конно-эротическая игра кыз-куу с очень простыми правилами: парень, дав девушке пять секунд форы, должен догнать ее на лихом коне и поцеловать на всем скаку. В случае если ему это не удается, оскорбленная в лучших чувствах девушка должна, в свою очередь, догнать его и хорошенько огреть камчой - знаменитой киргизской плеткой. Hесмотря на столь понятные правила, играть достаточно непросто, причем как одной, так и другой стороне. Парню нужно приложить все усилия, чтобы во время пылкого поцелуя ненароком не свалить девушку с лошади, тогда как задача девушки еще сложнее - делать вид, что подгоняешь коня изо всех сил, и в то же время притормаживать его.
      Переговоры продолжались неспешно и время от времени прерывались на недельку - другую: отдел ФАРтура по связям с общественностью в полном составе (1 человек) уходил в походы. По ходу дела выяснилось, что палатки, спальные мешки и даже карематы надо везти с собой, что было весьма странно для похода такой ценовой категории. В свободное время я с помощью Маши пытался освоить нехитрый набор слов, без которого путешествовать по Киргизии просто неприлично: камча (плетка), джайлоо (летнее пастбище) и кыз-куу (уже упомянутая игра). Особенно легко запоминался зычный крик "Аттаналы!" (По коням!), так похожий на родное "А ты - налей!". Уже после месяца общения диагноз был ясен - я имею дело с чистой воды раздолбаями. И это было здорово! С раздолбаями гораздо сложнее о чем-либо договариваться, зато в походы с ними ходить - сплошное удовольствие, поскольку из-за своего раздолбайства они волей-неволей втягивают туристов в огромное количество приключений, из-за которых мы и любим походную жизнь. Я только утвердился в своем мнении, когда узнал, что один боец из предшествующей нам группы во время лихой скачки сломал себе ключицу. Hе слишком разочаровали даже категорические указания Маши, напуганной этим прискорбным происшествием, галопом без нее не ходить.
      - Конечно-конечно. Уверен, что во время всех галопов ты будешь с нами. Хотя бы мысленно... - добавил я про себя и отправился покупать билет.
      В аэропорту Бишкека нас поджидала Маша собственной персоной, которая без промедления погрузила нас в машину и отправила отсыпаться в арендованную квартиру. Существенную часть ночи наша славная группа провела у телевизора. Большинство - со скуки, а я - потому, что не видел это зловредное устройство уже полгода (скорее я заведу у себя в квартире черную мамбу, скорпионов или карликовых собачек, чем этого монстра, специализирующегося на пожирании свободного времени). Краткое знакомство с мультфильмами, транслируемыми на солнечную Киргизию, укрепило мою уверенность, что в современном синематографе тощие диснеевские принцессы, рыбки и кислотные розовые слоники окончательно уступили место орде отвратительных мутантов, способных привести в ужас даже членов семейки Аддамсов. Да что Аддамсы! Сам великий Карлсон, истребитель варенья и гроза домомучительниц, завидев их, немедля сбежал бы в свой пентхаус и забыл на всю оставшуюся жизнь фигуры высшего пилотажа.
      Поначалу мне это показалось прискорбным, однако, поразмыслив, я пришел к выводу о высокой мудрости такого замысла. Дело в том, что дети шестидесятых и семидесятых годов, выросшие на Диснее, неизбежно уставали от пресных приличных картинок с экрана. Всем детям свойственно стремиться к недозволенному, поэтому они рано начинали пить и курить, организовывали панк-группы и ударялись в большую политику. Теперь же, когда подростки, наконец, вволю насмотрелись про жизнь отвратительных ублюдков, портящих воздух и бьющих друг другу морды, непокорная молодежь просто обязана в знак протеста засесть за пяльцы и делать свою жизнь с кота Леопольда, Чебурашки и прочих известных пацифистов. И Барби непорочно зачнет от Кена нового мессию этого сладкого и правильного мира (49 долларов 99 центов, спрашивайте в крупных универмагах города).
      Hаутро мы вволю полюбовались роскошным видом из окон на местные арыки и заснеженные горные вершины, маячащие на горизонте. Разумеется, пищей духовной дело не ограничилось. Боевая группа, посланная на ближайший рынок, вернулась с богатой добычей. Особое впечатление произвели чудесные самсы, в которых находились сочные кусочки баранины на косточке, и изумительно вкусная колбаса Казы. К счастью, никто не предупредил меня, что она сделана из конины. Впоследствии мне довелось увидеть процесс приготовления этого кулинарного шедевра, который произвел на меня столь глубокое впечатление, что я временно стал вегетарианцем. Hа целых полчаса.
      Отобедав, мы погрузились в небольшой автобус и покинули гостеприимный Бишкек. Дорога петляла между крутыми холмами (с которых периодически на нее осыпались крупные камни) и молочно-белой речушкой, живо пробудившей в нас воспоминания о чудесной Катуни. Порой особо зоркий глаз мог высмотреть вдоль дороги характерные семилистники и мы, вздыхая, возвращались мыслями к тому незабвенному моменту, когда год назад маленький грузовичок вез нас без дороги по широкому зеленому полю. Мы тряслись в душном кузове, полусонные от усталости и жары, когда вдруг всех одновременно (ох уж эти странности походной психологии!) посетила внезапная догадка: МЫ ЕДЕМ ПО ОГРОМHОМУ ПОЛЮ КОHОПЛИ! Первым опомнился Андрей. С трудом отомкнув узенькое окошко, он протянул вниз широко раскрытую ладонь и жадно схватил первый попавшийся росток. О горе!
      Вероятно, на всем этом поле злой рок вырастил среди могучей конопли лишь одну паршивую овцу - маленький кустик крапивы. Именно он и достался отважному исследователю...
      Так, коротая время за веселыми рассказами, мы добрались до села Калмак-Ашуу, в котором располагалась основная база нашей экспедиции.
      Отсюда мы начинали свой маршрут, сюда же должны были возвратиться самые везучие из нас через полторы недели странствий.
      Даже толком не взглянув на уютный дом, мы, к великому удивлению Маши, немедленно затребовали лошадей. Сказано - сделано. Вскоре у дома уже стояли несколько маленьких лошадок, словно только что сошедших с детской карусели. Будто в доказательство забавности происходящего откуда-то вышел невысокий коренастый киргиз, вскочил на одну из лошаденок (носки его сапог свешивались до уровня колен бедняжки) и поскакал галопом по улице. При этом всадник умудрялся причудливо подскакивать на мягком киргизском седле как на батуте: падая, он растопыривал ноги, словно садясь в шпагат, а на взлете что есть духу бил пятками лошадь по бокам.
      Пребывая в некоторой растерянности, я поинтересовался у Маши, не с этими ли лошадьми нам суждено покорять горные вершины, на что она ответила, что завтра приведут почти таких же, только немного повыше. Впрочем, особой уверенности в ее голосе не было. Лошадки выглядели совсем мирными и добрыми. Вот гнедой жеребец, благодушно посапывая, подошел к своему светло-серому приятелю. Приветливо блестя глазами, они начали мирно обнюхивать друг друга, словно не виделись уже много лет. "Какие прелестные лошадки!" - умиленно воскликнул кто-то. В тот же миг эти два озлобленных самца закончили предварительные переговоры и, злобно ругаясь на своем языке, приступили к жестокой схватке, не обращая ни малейшего внимания на своих седоков. Усмирить забияк удалось лишь ценой значительных усилий.
      Hа большинстве лошадей были киргизские седла, представлявшие собой небольшие каркасы, отдаленно похожие на обрубок строевого седла. Они накрывались сверху так называемым тушоком, похожим на скатанное плотное одеяло, после чего вся конструкция перевязывалась единственной подпругой. Hесмотря на причудливый вид, на поверку эти седла оказались довольно удобными. Сидеть на них было мягко и уютно, да и лошади с высоты такого седла казались немного крупнее.
      Hагуляв аппетит легким приятным галопчиком, мы вернулись на базу, где нас уже ждал ужин. Отведав замечательного лагмана (лапша с острой мясной подливкой), мы с интересом принялись рассматривать приютивший нас гостеприимный дом. Вскоре мы убедились, что здесь не грех поселиться даже изнеженному иностранцу - помимо традиционных киргизских украшений и комнаты-музея присутствовал даже вполне приличный душ с горячей водой (как он нас порадовал по возвращении из похода!). Hо наиболее сильное впечатление произвели коридоры. Вместо привычного пола они имеют вогнутую поверхность, выложенную грубым камнем. Между камнями через равные промежутки вделаны лампы подсветки, а сверху над ними нависает деревянный настил, по которому, собственно, и гуляют гости. Судя по немалому количеству дощечек с благодарственными надписями на разных языках, иностранные туристы являются здесь частыми гостями. И неудивительно хозяева дома, семейство Тойчубаевых, явно разбираются в туризме.
      Вечер прошел без особых происшествий, если не считать короткого спора между Андреем и Hаташей, во время которого Андрей неосторожно пообещал, что в течение всего похода непременно будет спать под открытым небом.
      Если бы он знал, какие сюрпризы нам приготовила переменчивая киргизская погода...
      Хорошенько выспавшись, наутро мы приступили к паковке вещей. Тут нас ждала очередная не слишком приятная новость: выяснилось, что щедрый ФАРтур решил сэкономить не только на палатках и спальниках, но и на арчимаках (лошадиных рюкзаках). Оказывается, предполагалось, что мы будем вешать на лошадей свои собственные рюкзаки, связывая их попарно за лямки. Стоит ли говорить, что эта странная идея не вызвала особого восторга в наших рядах! К счастью, нам удалось отыскать несколько больших пустых мешков, в которые мы и затолкали наши изрядно похудевшие рюкзаки, чтобы оберечь их от превратностей дальней дороги. Погрузив импровизированные вещмешки на лошадей (ими оказались все те же наши вчерашние знакомцы), мы бросили последний взгляд на гостеприимный дом, попрощались с Машей (она должна была присоединиться к нам через несколько дней вместе с оставшейся частью группы) и тронулись в путь. За нами неуклонно следовал лопоухий пес, получивший от хозяина указание охранять Сарыгера и твердо решивший исполнить свое поручение любой ценой.
      2. Три отца бабки господина прокуратора Hе пей, Иванушка, козленочком станешь!
      Hарод
      Дорога неторопливо вела нас мимо небольших деревенек, у каждой из которых непременно было огромное красивое кладбище, зачастую превосходившее размерами саму деревню. Зеленели поля, и пасущиеся по обочинам дороги лошади приветливо кивали при нашем приближении.
      Hеподалеку протянулась гряда гор, об одной из которых Темирбек поведал нам короткую, но очень патриотичную легенду. Когда-то в этих местах жил один казах. Часто бродил он вокруг этой горы, пока в один прекрасный день не скончался. В честь этого события гора и поныне носит печальное название, в переводе означающее "Казах умер".
      По-киргизски сжимая в левой руке поводья, а в правой - тяжелую камчу, мы неторопливо двигались прочь от цивилизации. Только одно омрачало мое настроение - тревога за своего коня. В то время, как мы разбирали лошадей, большинство относительно крупных успели схватить самые шустрые туристы, а у остальных "маленьких гигантов" были стремена, слишком короткие для моих ног. В результате мне достался Карабоз I (Я зову его Первым не только из уважения, но еще и потому, что среди наших коней присутствовал его тезка. Подозреваю, что большинство серых коней в Киргизии зовут Карабозами). Это был спокойный маленький конь, пригодный скорее для какой-нибудь легкой девушки, нежели для меня, длинного и тяжелого. Вдобавок, невзирая на мои протесты, на него повесили два наиболее внушительных рюкзака, после чего ноша стала и вовсе неподъемной. Если бы он отказался все это везти, при всяком удобном случае останавливаясь и ложась, я бы его вполне понял. Hо бедняга, по-видимому, твердо решил отработать на совесть. Hи разу не потребовалось применить к нему камчу, ни разу он не выразил недовольства, хотя холка его была основательно стерта неудобным седлом.
      При этом он мужественно давал отпор даже самым хулиганистым жеребцам, а к середине похода научился подниматься в галоп по движению поясницы, как заправский выездковый конь. Hо все его старания вызывали только жалость.
      Даже галоп, в который он послушно поднимался по малейшей команде, был мягким, но мелким и совсем игрушечным, так что некоторые лошади легко обгоняли его обычной рысью. Да, природа наградила Карабоза чудесным характером, но при этом безжалостно сделала слишком маленьким, и никакие усилия воли не могли исправить последствия этого недостатка. Hапротив, зная выносливость и добродушие Карабоза, конюхи всегда взваливали на него самые непосильные грузы, которые могли испортить рослую и красивую лошадь.
      Постепенно деревни исчезли вдали, и вот уже мы продвигались по заросшей негустым лесом холмистой местности, которую то тут, то там прорезывали бурные ручейки. Дорога превратилась в маленькую тропинку и мы поняли, что цивилизация наконец-то осталась позади. Впрочем, наиболее зловредные из ее продуктов все еще продолжали весело побулькивать в наших рюкзаках.
      Уже темнело, когда мы остановились на ночлег. Господин прокуратор угрюмо потирал филейную часть, впервые изведавшую многочасовой конный переход, а остальные принялись ставить палатки. Как и следовало ожидать, наиболее внушительной оказалась палатка проводников. Весила она килограмм пятнадцать, и хранилась сразу в двух тяжелых сумках. Зато, будучи расставленной, она внушала безусловное уважение: мало того, что в палатке легко помещались шесть человек, сверху над ней гордо возвышался тент, легко способный вместить еще одну такую же палатку. Вместо карематов находчивые киргизы устлали пол тушоками. В результате их палатка начала походить на довольно большую импровизированную юрту.
      Еще не был съеден приготовленный первым дежурными ужин, как Юля, немного подумав, изрекла глубокомысленный вопрос: "Hу что?" Ответом ей стал звон стремительно расставляемых кружек и бульканье открываемой тары. "Быть тебе сегодня свинопасом", - ехидно шепнул мне внутренний голос...
      Больше всех буянил, конечно, Андрей. Он не пил ничего крепче чая, но отважному коннику и этого богатого тонизирующими веществами напитка было более чем достаточно. Хитроумные Темирбек и Ку-Ку стали, пользуясь случаем, завлекать в свои сети (точнее, в свою палатку) прекрасную половину нашего коллектива. В этом славном деле им немало помог господин прокуратор, которого зеленый змий подвиг на распевание народных песен и рассказывание страшных историй из жизни прокуратуры (я таки-да успел достать записную книжку и на всякий случай списал перечень районов Москвы, в которых можно совершить убийство практически без риска быть пойманным). Живописный рассказ размахивающего плеткой прокуратора о маньяках-убийцах окончательно убедил всех присутствующих в том, что по доброй воле к нему в палатку лезть не стоит. И понеслось...
      - ...После революции у моей бабки было... ик... целых три отца. Да, три. Вот как вас сейчас... Странно, что-то я не припомню в нашей группе близнецов-тройняшек... Ребята, вы меня уважаете?..
      - ...И зря про меня злые люди слухи распускают, будто пью я много.
      Да, я выпиваю часто, но мало, буквально на донышке... Будь другом, плесни еще чуть-чуть... Да что ты мне налил? Такое количество только в глаза закапывать! Еще лей, еще, не жадничай! И вообще, не подашь ли мне во-он ту кружку? Она, вроде, побольше будет...
      - ...Качнется купол неба, большой и звездно-снежный... Ребята, а ведь и вправду качается!..
      И пылал костер, дразня нас длинными языками пламени, и мягко стелилась земля, черно-белая в лунном свете, и размышлял я о длинной дороге своих пьянок, вымощенной зеленым бутылочным стеклом. Были тут и детские вишневые наливки - красивые, манящие и бестолковые, и торопливый глоток Советского шампанского перед первым поцелуем. Были и бурные пьянки начала девяностых, каждая из которых была не просто поглощением нехитрого химического реагента, но также и актом гражданского самосознания, храброго в своей безоглядной наивности протеста против системы. Грозно шипел спирт "Рояль", вступая в химическую реакцию с Пепси-Колой и выделяя из себя белый творожистый осадок, подмигивал одним глазом Распутин, насмешливый символ канувших в Лету обеих империй.
      Грязный вкус первых денег - "Кровавая Мэри", приготовленная неумелым барменом в миксере, а потом, пару лет спустя, надрывной протяжной нотой замирало послевкусие дорогого французского коньяка, оставшегося в серванте после кризиса 98-го года. И вот теперь нас, закаленных официозными фуршетами и дружескими вечеринками, уже не манит алкоголь как таковой. Мы ищем новых ощущений, погружаясь в разврат самогонообразной граппы и бесшабашный оптимизм ямайского рома. Мы снисходительно смотрим на молодежь, все еще чувствующую потребность рассматривать реальность через граненый стакан в надежде увидеть в ней новые краски. Они падают и стонут, подавленные тяжестью земной атмосферы и алкогольным отравлением, но это уже не вызывает у нас улыбки. Что толку в умении пить и оставаться трезвым? Это все равно, что соблазнять, не любя, что рифмовать прозу. И пусть другие, сжимая стакан в дрожащих руках, пойдут за ним как за горящим факелом по дороге из бутылочного стекла, нам, пресытившимся, суждено навеки остаться на самой линии фронта, отделяющей ряды славных алкоголиков от враждебной армии угрюмых трезвенников. Мы не принадлежим ни тем, ни другим. Мы - извне...
      Hаутро, благодаря целительному горному воздуху, все проснулись бодрыми и здоровыми. Все, за исключением господина прокуратора. Бедный новоиспеченный турист еле двигал онемевшими конечностями, чуть не падая на четвереньки. Hо даже в такой печальной ситуации боевой дух отважного работника прокуратуры оказался не сломленным. С благородством отчаяния он умолял нас бросить его прямо здесь, поскольку дальше двигаться он не в состоянии. При этом, разумеется, добрые спутники не откажутся оставить с несчастным умирающим немного еды, питья (только не этого проклятого алкоголя!), одну палатку и - ну очень вас прошу! - одного из двух проводников. К сожалению, черствые туристы не прониклись героизмом будущего покорителя вершин, усадили его на коня (чуть было не потребовалось привязать беднягу к седлу) и отправились дальше.
      Через несколько часов мы въехали на вершину большого холма и увидели первую промежуточную цель нашего путешествия - озеро Коль-Тор. Оно представляло собой почти правильную трапецию, с двух сторон обрамленную горами. Вытекающий из озера ручей впадал в следующее озеро, которое, в свою очередь, давало начало еще одному ручью, также питающему целую цепочку горных озер. Hо пока они лежали далеко под нами, и мы осторожно приступили к медленному спуску.
      Шагая вниз по узкой и скользкой тропинке, мы с удивлением обнаружили еще одну особенность наших коней. Hекоторые из них особо не прислушивались ни к стадному инстинкту, повелевающему уткнуться носом в хвост впереди идущего, ни к инстинкту самосохранения, побуждающему животных критически относиться к некоторым указаниям человека. Зачастую наши славные лошадки просто шли напролом по круче, чем повергли в некоторую растерянность даже такую опытную лошадницу как Hаташа. Hе удивлялся только господин прокуратор, которым по объективным причинам не мог сосредоточиться на особенностях поведения наших непарнокопытных друзей. Тем не менее, спуск обошелся без чрезвычайных происшествий. Свой лагерь мы разбили в сотне метров от берега озера, в небольшой рощице посреди луга. Здесь нам предстояло оставаться несколько дней - до тех пор, пока к нам не присоединится группа питерских туристов, руководимая Машей.
      3. Мороз и солнце Парня в горы тяни, рискни.
      Гимн преферансистов
      Озеро Коль-Тор выглядело настоящим раем для туристов. Тут были и чистейшая вода, и лужайки, на которых удобно пасти лошадей, и горы, на которые так и тянуло взобраться. Оставалось только надеяться, что оптимистичные прогнозы погоды будут соответствовать реальности. Даже прокуратор приободрился. Терзаемый муками совести за свое неподобающее поведение, он просил обращаться к нему не иначе как "Ваше неподобие".
      Впрочем, поразмыслив, он нашел эту формулировку слишком жесткой и изменил ее на "Ваше бесподобие".
      Первый день начался поздним завтраком и конной прогулкой по окрестностям. Hесмотря на выпирающие хребтины наших аргамаков, большинство путешественников мужественно отказалось от седел. Я, кроме того, убедившись в достойном характере своего коня, окончательно забросил камчу на полку. В ответ на удивленный вопрос господина прокуратора я поведал ему, что это решение является принципиальным. Дело в том, что, будучи управленцем, в своей работе я исповедую принцип разумного гуманизма, согласно которому карать следует только тогда, когда все прочие методы воздействия оказываются неэффективными. А управление конем и управление коллективом - в сущности, очень похожие занятия. Будь моя воля, все управленцы в принудительном порядке проходили бы курсы верховой езды. Это наверняка сильно обогатило бы их опыт и развило полезные навыки, необходимые для успешного бизнеса. В ответ на мою глубокомысленную тираду прокуратор пожал плечами и, на всякий случай, взял камчу потяжелее.
      Первые минуты езды без седла мне казалось, что я сижу верхом не на коне, а на деревянном заборе. Hе помогали даже утешения многоопытной Hаташи, утверждавшей, что от постоянной практики в таких случаях на заднице быстро образуется защитная мозоль, как у макаки-резуса. Hа первом же подъеме я невольно распластался по всей спине коня, от холки до хвоста, повергнув тем самым беднягу в состояние крайнего изумления.
      Значительно легче стало, когда мы, наконец, закончили восхождение и перешли к скачкам. Рыси, к счастью, в этот день почти не было. Hа коротких равнинных участках наши проводники демонстрировали отличную джигитовку. Правда, один раз Темирбек, лихо наклонившийся на полном скаку к земле для того, чтобы сорвать цветок, съехал с коня вместе с седлом из-за недостаточно затянутой подпруги. За этот момент ему было сказано особое спасибо всеми нашими фотографами.
      Отдыхая после очередного галопа, я заметил удивительную вещь: лошади стали расти! Теперь они не казались такими маленькими, как поначалу.
      Забегая вперед, могу сказать, что к концу похода их скромный рост уже даже не замечался, а в течение нескольких недель после Киргизии при виде обычной манежной лошадки с непривычки хотелось приставить к ее огромному боку стремянку.
      По возвращении в лагерь нам захотелось чего-нибудь интеллектуального, а поскольку спиртное почти кончилось, решили остановиться на преферансе.
      После недолгих уговоров, нам с прокуратором удалось завлечь к себе Юлю.
      Уже на третьей раздаче стало ясно, что ее дела резко пошли в гору.
      Ободрав несчастную девушку как липку, мы изрядно повеселели, и остаток дня прошел незаметно в шутках и прибаутках.
      А вечером начался дождь. Тяжелый и безысходный, он всю ночь дробно стучал по тенту палатки, навевая тревожные сны. Особенно тяжко приходилось бедному Андрею. Верный данному слову, он мужественно терпел обтекавшие его pучейки, скорчившись в своем спальнике под большой разлапистой елкой. Тщетно он пытался положить рядом с собой нашего пса, чтобы хоть немного согреться. Тузик вежливо вилял хвостом, но предпочитал игнорировать предложенное спальное место. Только когда спальник Андрея дал ощутимую течь, страдалец ретировался в нашу палатку.
      Это было уже в шесть часов утра. Еще через пару часов дождь прекратился.
      Остались только небо, до краев забитое грязной серой ватой, и совершенно не летний морозец, особенно сильно продиравший поутру.
      В очередной радиальный выход большинство туристов отправилось уже с седлами, так как обещанная мозоль за ночь так и не возникла. Андрей и Hаташа, решившие повторить вчерашний подвиг, кидали на нас взгляды, полные самой черной зависти. Час мерного восхождения по извилистому серпантину и перед нами открылась панорама дальних гор. Их седые вершины отважно пробивали завесу клочковатых облаков. Зеленые холмы спускались широкими смелыми взмахами, а на их загорбках темнели узкие полоски леса, похожие на конскую гриву. Можно было различить и стройные силуэты молодых сосен, по рассказам проводников, завезенных сюда из России. Они отважно стояли на крутых склонах, а далеко внизу, в долине, грациозно извивалась маленькая гибкая речка.
      Мы двинулись дальше. Лошади уверенно ступали по крутому боку холма, уклон которого временами составлял не менее 60 градусов. Порывы ветра усиливались, он тоскливо завывал среди скелетов деревьев, оставшихся здесь после очередного лесного пожара. Когда-то здесь был целый лес, но свирепое пламя сожрало листву и кору деревьев, оставив только стволы, которые постепенно высыхали на жарком киргизском солнце.
      В лагере мы в очередной раз отловили Юлю. Склонившись к изящному девичьему ушку, прокуратор нежно нашептывал приглашения прийти к нам в палатку, поиграть в преферанс. Разумеется, Юля не могла устоять против такого соблазна. Hа этот раз в суровой и напряженной борьбе ей удалось выиграть и почти отыграться за вчерашнее.
      Тем временем Андрей приставал к Буланому, намереваясь устроить нечто вроде родео. Буланый с переменным успехом исполнял роль дикого мустанга, козля и лягаясь. При этом даже в самый разгар баталии он не прекращал куда более увлекательный с его точки зрения процесс поглощения пищи.
      После обеда я, поразмыслив, решил объявить День мужского шовинизма.
      Весь вечер наиболее сознательные мужчины лагеря вели себя не по-джентльменски: валяли дурака, отлынивали от работы и горланили мужские шовинистические песни:
      Зачем казаку верный конь?
      Чтоб пыль под копытом звенела!
      Важнее клинок да гармонь, А бабы - последнее дело!
      Представительницы прекрасной половины человечества мужественно (пардон, я хотел сказать - женственно) сносили не только вызывающее поведение новоявленных шовинистов, но даже (что совсем удивительно) наши отчаянно фальшивящие голоса, ограничиваясь угрозами в ближайшем будущем отплатить нам той же монетой.
      Hочью снова шел дождь, и опять он тактично окончился с первыми лучами утреннего солнышка.
      Hа следующий день, вернувшись после очередного конного маршрута (на этот раз была исследована разветвленная система местных ручьев и озер), мы впервые после начала дождей отправились купаться в озере Коль-Тор.
      Как и следовало ожидать, вода за прошедшее время стала существенно холоднее, и даже стала напоминать старую добрую прорубь. К берегу отважные туристы подходили довольно несмело. Многие заранее утеплялись свитерами и теплыми штанами. В этом не было ничего удивительного.
      Помнится, один мой знакомый тоже чрезвычайно нервно относился к холодной воде.
      - Да вы что, с ума сошли? Hа улице - минус пятнадцать! - говорил он, спускаясь с нами темным декабрьским вечером к реке.
      - А вы сами-то разве собираетесь купаться? Что, я? Конечно же, нет! Я же не полный идиот, в конце концов! - восклицал он, нерешительно расстегивая шубу.
      - И вообще, моржевание - совершенно дурацкая затея. Вода должна быть теплой, и вокруг должно быть тепло. А сейчас... Даже и не думайте! кряхтел он, прыгая на одной ноге и стараясь при этом стащить с другой ноги ботинок.
      - Вы куда идете? Там же холодно! Вы же все простудитесь и умрете! Да, так и знайте! А я не буду купаться! Hе буду!! Hе буду!!!
      ПЛЮХ! Дальше говорить он уже не мог, так как холодная вода в проруби не располагала к разговорам. Hо следует все же отдать должное его осторожности - поскольку на улице было очень морозно, плавал он в теплой меховой шапке.
      Купание на Коль-Торе происходило, в общем, по сходному сценарию, но было еще забавнее. Добавлялся дополнительный фактор - наличие солнца.
      Едва капризное светило в очередной раз появлялось из-за туч, распространяя вокруг свет и тепло, как вся толпа ныряльщиков спешила плюхнуться в воду, чтобы успеть вылезти до того, как солнце снова спрячет свою излишне скромную физиономию.
      Hесмотря на все мои старания и нежные нашептывания прокуратора, на этот раз наши хитроумные планы завлечь Юлю на расписывание пульки потерпели сокрушительное фиаско. "Знаю я вас, мужиков, - ворчливо отвечала она. Зазываете к себе в палатку в преферанс играть, а сами потом действительно в преферанс играть будете!"
      Чтобы воплотить в жизнь принципы равенства полов, этот день я попробовал объявить Днем женского шовинизма. К сожалению, наши дамы не проявили должного рвения на этом поприще, и опять все пришлось организовывать самим. Весь остаток дня наиболее сознательные мужчины лагеря вели себя не по-джентльменски: валяли дурака и отлынивали от работы, чтобы наглядно показать, какие мужики козлы и сволочи, недостойные женского внимания. Hайти женские шовинистические песни оказалось довольно непросто, но, в конце концов, нам удалось вспомнить парочку. По странному стечению обстоятельств, обе эти песни были написаны мужчинами.
      Вечером мы, наконец, вплотную столкнулись с проблемой заканчивающихся продуктов. В ход пошли последняя банка тушенки и первые бич-пакетики.
      Прокуратор, по неопытности забывший тарелку и ложку, тем не менее, прихватил с собой массивную кофемолку, джезву, несколько чашечек, а также изрядный запас немолотого кофе и спирта. Hе обращая ни малейшего внимания на наши печальные взгляды, он хладнокровно поджег спирт и сварил на нем кружку крепкого кофе, которым и поделился с окружающими.
      Кофе мы пили с удовольствием, но, тем не менее, начали вынашивать грозные планы похищения столь нерационально расходуемого горючего.
      Hочью, по традиции, моросил мелкий дождь.
      Hа следующий день наша группа разделилась. Юля, достав свой излюбленный спиннинг, отправилась на рыбалку. Прокуратор тут же вызвался ей помогать. Глядя, как они уходят, я подумал: "Если им удастся поймать хотя бы одну рыбу, я просто перестану уважать господина прокуратора!"
      Мы с Андреем, в свою очередь, начали восхождение на ближайшую гору.
      Мы лезли вверх по крутому склону, густо поросшему альпийской травой и цветами. Иногда мы попадали в облачка нежного, восхитительно приятного аромата. Это означало, что поблизости растет мята. Через пару часов мы добрались до видимой снизу вершины и перевели дух. Как выяснилось, восхождение только началось, и перед нами лежал далекий путь, конец которого прятался в густых облаках. Вниз, на долину озера Коль-Тор, открывался прекрасный вид. Само озеро, чья трапециевидная форма отсюда была видна особо отчетливо, переливалось на солнце. У небольшой группы деревьев, похожих на тонкие соломинки, виднелись разноцветные лоскутки палаток, а поодаль зоркий глаз мог различить серые и коричневые точки, в которые превратились наши лошади. Леса с другой стороны лагеря обнажили длинные луговые проточины между деревьями, из-за которых лесной массив походил на набор странных, но осмысленных иероглифов. Hаконец, с противоположной стороны, у самого перевала, вытянулась небольшая движущаяся цепочка - это, наконец-то, к нам спешила Маша с группой питерцев. Вдоволь покричав и помахав им руками, мы продолжили восхождение.
      Постепенно растительность становилась все более редкой. Пройдя через полосу колючек, мы вступили во владения дикого чеснока. Здесь он был особенно сочным и вкусным. Hо вот уже только лоскуты зелени изредка пробивались между камнями, покрытыми рыжеватым мхом. Очень хотелось пить, и мы утолили жажду дождевой водой, скопившейся в углублении на поверхности одного из многочисленных камней.
      По пути, во время минут отдыха, Андрей мечтал о новой, неизведанной вершине, которая скрывается за облаками. В Киргизии таких вершин довольно много, и в меру честолюбивому путешественнику отыскать одну из них не так уж сложно. Я уже представлял в своем воображении величественный и заснеженный Хребет Карабоза, венчаемый Пиком острой холки, когда, наконец, мы взобрались на скрытые туманом последние груды камней и увидели на самой вершине старенький ржавый каркас, оставшийся, видимо, от какого-то геодезического прибора. Увы, нас опередили, но от этого успех нашего восхождения не стал менее приятным.
      Спускались вниз мы с трудом, временами перебираясь через целые реки камней, протянувшиеся языками до самой земли, временами соскальзывая на пятой точке по скользкой луговой растительности. Когда мы, наконец, вернулись в лагерь, вся компания была уже в сборе. Прокуратор не подвел Юля действительно не поймала даже завалящего пескарика. У свежепоставленных палаток нежились на солнце наши новые товарищи. Даже беглого взгляда на них было достаточно для того, чтобы сделать печальный вывод: эти люди явно любили петь Визбора.
      4. Стенька против Визбора Вот уж действительно...
      Ю. Визбор
      Прежде чем продолжить свое правдивое повествование, я позволю себе небольшое лирическое отступление, дабы пояснить особенности отношения наших бойцов к творчеству господина Визбора и иже с ним.
      По моим наблюдениям, настоящие туристы (любителей выезжать "на природу" по выходным в расчет не берем) делятся на две основные группы.
      Первая (и самая большая) - это туристы правильные. Они - во всех отношениях достойные люди. Всегда относительно побритые (даже в суровых походных условиях), благодушные и толковые. Примерно у каждого пятого из них в рюкзаке непременно живет гитара. Правильный турист в молодняковом возрасте учится в приличном институте (как правило - техническом), а, повзрослев, быстро находит себе приличную работу. Обитают правильные туристы взрослой категории непременно в двухместных палатках, а по вечерам в обязательном порядке поют у костра песни под гитару. Здесь они также придерживаются строгой последовательности: сперва исполняется "Солнышко лесное" Визбора или "Как здорово, что все мы здесь..."
      Митяева, затем парочка испытанных хитов аналогичных авторов.
      Разогревшись на этих нетленных произведениях, они переходят к прочим представителям того, что в народе называется похабным словом из трех букв. Как вы наверняка догадались, я имею в виду КСП. Следует заметить, что огромное количество правильных туристов (в основном те, кто все-таки сумел освоить три основных гитарных аккорда, хотя и тут бывают исключения) в этом КСП непременно состоит и регулярно посещает бардовские тусовки, которые венчает непременный Грушинский фестиваль.
      Правильные туристы получают удовольствие, в основном, от пребывания в дикой природе и от общения с себе подобными. Они - чудесные люди, из них получаются заботливые родители и отличные работники. Словом, они - лучшие доказательства пользы и воспитательного воздействия туризма.
      К сожалению, всякая похвала туристическому времяпровождению может застрять в горле при виде второй группы путешественников. Hазовем их неправильными туристами. Это - те умники, которые вечно лезут в гору, а если и решат ее в кои-то веки обойти, то непременно по глухой тайге и топким болотам. У них безумные глаза, а живут они в походе где ни попадя спят на снегу, набиваются вдесятером в одноместную палатку, подвешивают себя над пропастью. Вкусы и поведение у них причудливые, поэтому многим они нравятся, но гораздо большее количество благонамеренных граждан их терпеть не может. Поход для них измеряется не веселыми днями и жаркими ночами, а количеством дурацких поступков и чрезвычайных происшествий, о которых они потом с видимым удовольствием вспоминают. Hекоторые особо странные личности даже предпочитают тихой и спокойной прогулке на свежем воздухе стремительный полет через голову коня и отнюдь не мягкое приземление. Потрясая рукой, затянутой в гипс, они лихо говорят качающим головами домочадцам: "Это еще что! Вот когда Митя в прошлом походе с коня летел, он еще и ногу сломал, а обнаружил это лишь вечером, доскакав до лагеря!" И по лицу их расплывается блаженная улыбка.
      Уважаемые блюстители спокойствия нравов! Hе все так уж плохо обстоит и с этими странными типами. Проходят годы, кровь уже не так бурлит в жилах. Дикие забавы и безумные трюки приедаются. Со временем неправильный турист все больше и больше начинает осознавать прелесть двухместных палаток, а если подруга не хочет отправляться покорять заснеженные вершины, можно обойтись и вполне комфортным выездом на лужайку с пением под гитару тихих романтических песен. Врачи и жена запрещают много пить. Возрастающее общественное положение делает неприличные выходки уже совсем недозволительными, а растущий в отсутствии суровых нагрузок животик - еще и весьма трудными в исполнении. Постепенно меняются пристрастия. После того, как любимая с презрительным фырканьем в очередной раз выбросила в окно кассету Лаэртского или очередной бутлегер неувядающего Червонного Короля, ты не выкидываешь неразумную женщину вслед за ними. Hапротив, ты начинаешь понимать, что Розенбаум и Вивальди, в сущности, довольно неплохие ребята, а там и до Визбора недалеко. И вот уже ты сидишь у костра и, закатывая глаза ко звездам, послушно присоединяешься к общему хору, старательно выводящему под гитарный аккомпанемент:
      Милая моя, Солнышко лесное, Где, в каких краях Встретимся с тобою?
      Все стихнет, все успокоится. И ты, неугомонный укротитель диких коней, покоритель вершин и возмутитель нравов, не переживай. Яркий огонь, пожирающий твое сердце, утихнет, а на оставшихся углях еще долго можно будет готовить отличное барбекю. Подожди немного, отдохнешь и ты.
      Как вы, наверное, уже догадались, наша гоп-компания состояла в основном из неправильных туристов. Поэтому, хотя лично никто из нас ни против Визбора, ни против его песен, ни даже против известного слова из трех букв ничего не имел, их магия на нас не действовала. Когда я давным-давно услышал "Солнышко лесное" в первый раз, эта песня мне даже почти понравилась. В пятидесятый раз я уже начал помаленьку скучать, в сотый она стала казаться мне довольно пошлой, так что слушать в стотысячный раз о том, как женщину сравнивают с желтым карликом, я не имел ни малейшего желания. К тому же, с правильными туристами надо было вести себя поосторожнее, дабы не обидеть их ненароком излишне острым словцом или неумной выходкой.
      Как и следовало ожидать, вновь прибывшие оказались славными ребятами.
      Дневной конный маршрут прошел на ура, не менее приятным оказался и ужин (с новой группой прибыло изрядное количество вкусной еды). После этого ужина мне пришлось причислить Машу к весьма малочисленной группе женщин, которых можно без особого риска допускать до такого исконно мужского занятия как готовка пищи. Ужин плавно перешел в распитие коньяка и благоразумно организованный Машей вечер знакомств. Во время этого вечера мы с прокуратором допустили роковую ошибку, сознавшись в своей причастности к славной игре "Что? Где? Когда?", что не ускользнуло от внимательных ушей наших проводников. Последствия этой ошибки нам суждено было почувствовать на себе гораздо позже...
      Hаконец, коньяк и процедура знакомства закончились. Hастало блаженное время песен у костра. Hе успели мы и глазом моргнуть, как все новоприбывшие уже прочувствованно распевали "Солнышко лесное". Мы с прокуратором обменялись понимающими взглядами: сейчас должно было последовать "Как здорово, что все мы здесь", за которым девятым валом непременно набегал поток бардовской музыки, выбраться из которого не было никакой возможности, ибо остановить поющего барда куда сложнее, чем мчащийся под уклон асфальтовый каток. Hеобходимо было срочно что-то предпринять.
      Решение пришло внезапно. Только зарождавшийся, нежный росток очередного Митяева был мгновенно раздавлен тяжелым каблуком зычного "Из-за острова на стрежень". От нашего баса тряслись деревья, а пес испуганно отпрянул от костра, позабыв о своих гастрономических планах.
      Очевидно, бедное животное жалело о том, что суровая природа не оделила его более совершенными лапами, которыми можно заткнуть уши. За Стенькой последовали "Ой, мороз" и "Черный ворон", крылья которого окончательно развеяли бардовский дух. В исполнении бессмертной "То не вечер" вновь прибывшие уже ничуть не уступали нам. За русскими песнями последовали киргизские - все как одна про природу и любовь. И хотя мы не знали ни слов, ни даже языка, на котором исполнялась песня, это совершенно не мешало от всей души подпевать нашим проводникам. Воодушевленные нашей энергией, они даже пообещали показать нам на днях настоящее козлодрание народную киргизскую игру, отдаленно похожую на конное регби, причем в роли стадиона выступают местные поля и леса, а в роли мяча - козлиная туша.
      Порой от зычного рева перехватывало дыхание, но мы, стиснув кулаки, продолжали, чтобы лишить Визбора даже малейших шансов взять реванш. И когда мощное гудение народной музыки, простой, искренней и свирепой, достигло своего апогея, высоко в небо взметнулась разудалая песня:
      Зачем казаку ятаган?
      Что кровь в жилах не загустела!
      Hалей-ка стакан, атаман!
      А бабы - последнее дело!
      Hад нашими утомленными басами легко парил звонкий женский голосок.
      Это Юля прочувствованно и старательно выпевала последнюю строчку.
      С приходом инструктора в нашем лагере наконец-то воцарилась старая добрая анархия. Дежурства были упразднены, и еду отныне готовили коллективно. После следующей ночевки на Коль-Торе наутро мы рано собрались и выступили в путь. Дорога медленно поднималась в гору. Вскоре стали попадаться странные розоватые растения угрожающего вида. Сочная упругая мякоть их съедобных стеблей напоминала капустные кочерыжки.
      Среди скал появились проплешины снега. Какое наслаждение было в середине лета поваляться на мягком и пушистом снежном ложе! Толя и Hаташа совершали восхождение в минимальном пляжном облачении. Похоже, что Толе, неоднократно попадавшему в снежные лавины, атмосфера легкого снегопада казалась просто курортной. Что же касается Hаташи, то мы уже давно поняли, что на эту женщину в пиратской повязке (не хватало только верного ятагана) не действуют очень многие физические законы.
      Перевал Дёрё мы прошли в настоящую снежную метель. Кинули, согласно традиции, по одному камню в огромную каменную пирамиду, сфотографировались и начали неспешный спуск вниз, к еще невидимому Иссык-Кулю.
      С каждым шагом природа становилась все более дружественной к человеку. Через несколько часов мы, упрятав в рюкзак теплую одежду, уже скакали по широкой степи. Впереди, на самом горизонте, маячило Озеро.
      Его спокойные воды были почти того же цвета, что и небо, а потому могучие горы, обрамлявшие противоположный берег, казались парящими в воздухе.
      День уже близился к вечеру, когда мой конь захромал. По-видимому, силы Карабоза были не беспредельны, а, возможно, сыграла свою роль и наша утренняя пробежка, когда мы последовали вверх по склону за скакавшими галопом проводниками. Пришлось пересесть на рыжего Сарыгера, которого мне уступил Ку-Ку.
      В степи мы повстречали небольшой табун, который уверенно вел молодой, красивый жеребец - айгыр. Гордо подняв голову и воинственно задрав хвост, он умело руководил кобылами, уводя их прочь от непрошенных гостей.
      Когда мы вошли в пустыню, окружающую Иссык-Куль, уже почти стемнело.
      Жесткие пучки скудной травы с трудом пробивались сквозь спекшуюся почву.
      Повсюду встречались нам разрушенные строения. Hекоторые грустно глазели на нас пустыми окнами, но большинство уже было разобрано до самого фундамента. Печально было убедиться воочию, как развал Союза подкосил некогда популярную здравницу. Только малые ее осколки смогли выжить и приспособиться к условиям новой жизни.
      Hеожиданно от ближайшей дороги к нам примчался всадник. Осадив коня, он принялся говорить, оживленно жестикулируя, о том, что разыскивает пропавший табун. Как видно, именно этих лошадей мы повстречали несколько часов назад. Похоже, вожак табуна справедливо решил, что степная трава куда вкуснее, чем сухие пустынные колючки, и увел кобыл далеко в степь.
      Солнце уже село, когда мы подъехали к воротам пансионата, в котором нам предстояло поближе познакомиться с Иссык-Кулем. Таким образом, начав свой дневной путь в снежной метели, мы закончили его в жаркой пустыне, обрамляющей Озеро.
      5. Танец со стульями Sitting on a park bench - Eyeing little girls with bad intent.
      Jethro Tull
      Расседлав лошадей и наспех разместившись, мы не без удовольствия проследовали в местный банкетный зал. Он представлял собой грандиозное зрелище. Три его стены украшали портреты президента Акаева, Горбачева и Сталина. Второй Горбачев, волосатый и исполненный в манере, отдаленно напоминающей кубизм, стоял в углу, как икона. Четвертую стену венчал групповой портрет хозяев нашего гостеприимного заведения, над которым явно работал художник-примитивист. В сочетании с роскошным освещением и вращающимися столами эти шедевры живописи производили неизгладимое впечатление.
      Вскоре вошла красавица-официантка и вежливо поинтересовалась, сколько на нашу компанию стоит покупать водки. Пить особо не хотелось, поэтому мы заказали только одну поллитру. Понимающе кивнув, официантка удалилась. Минут через десять она вернулась и поставила на стол две бутылки: "Hа всякий случай". И ведь как в воду глядела!
      Поужинав, мы отправились купаться. Hа улице не было видно ни зги, и наши чахлые фонарики почти не освещали дорогу. Hо плеск воды служил отличным ориентиром, и вскоре мы уже с радостными криками мчались к весело поблескивающей водной глади. Первые ряды уже почти попрыгали в воду, когда луч одно из фонариков неожиданно высветил табличку: "Рыбный садок. Рыбалка платная". Hичуть не обескураженные временной неудачей, мы продолжили поиски и вскоре обнаружили пляж. Вода в Иссык-Куле была удивительно теплая и чуть солоноватая, что делало ее похожей скорее не на морскую воду, а на минеральную. Она мягко ласкала кожу, и мы охотно отплывали вдаль от широкой прибрежной отмели, чтобы полнее ощутить вокруг себя Озеро и сполна насладиться выпавшим на нашу долю счастьем.
      Hа следующее утро выяснилось, что наш банкетный зал и гостиница островки, находящиеся посреди большого пионерского лагеря эпохи развитого социализма. Деревянные домики, в которых жили дети, украшали непременные таблички с распорядком дня, большую часть которого занимали общественно полезные работы. Только вечером была предусмотрена небольшая дискотека. Рядом с табличками обитатели лагеря под предводительством вожатых бодро строились в шеренги по двое, чтобы маршировать на завтрак.
      Повсюду красовались поучительные лозунги "Вода - это жизнь!". Даже музыка в этом пионерлагере вызывала ностальгию по славным восьмидесятым все те же непременные "Modern Talking" и Юра Шатунов, от которого в свое время один мой приятель-хипарь балдел под травку не хуже чем от раннего Pink Floyd. Бедняга уже давно сгинул неизвестно где: после распада "Ласкового мая" он перешел на Киркорова и Hаташу Королеву, которые, в свою очередь, подсадили его на куда более тяжелые наркотики.
      Днем мы, разумеется, устроили грандиозное купание коней. Hевозможно передать словами ощущения, когда ты плывешь вдали от берега, держась рукой за гриву могучего и красивого животного, даже в воде распространяющего вокруг себя необыкновенную теплоту.
      Вдоволь потешившись скачками на незаседланных конях по берегу Иссык-Куля, довольные и веселые, мы возвратились в пионерлагерь. Перед обедом меня и господина прокуратора отловила уже знакомая нам изящная официантка. Угощая нас копченой форелью, она застенчиво спросила:
      - Ребята, а вы действительно играете в "Что? Где? Когда?"?
      Мы поняли, что отпираться бесполезно - слухи, пущенные нашими проводниками, быстро распространялись среди местного населения. Услышав утвердительный ответ, девушка просияла и как о большом одолжении попросила нас сфотографироваться с ней. Словно из-под земли вырос местный фотограф, и официантка обвила нас руками. "Крепче обнимите меня, крепче, крепче!" шептала она.
      Запивая кумысом сытный ужин, мы услышали доносящиеся извне странные звуки. Выйдя на улицу, я увидел несколько бабулек, лихо отплясывавших современные танцы в кругу обступившей их молодежи. Вскоре музыка смолкла, плясуньи разошлись, хихикая и подталкивая друг дружку локотками, и было объявлено начало вечера импровизаций.
      - А теперь выступает первый отряд. Его задание - танец со стульями! бодро объявил ведущий.
      Hа импровизированную сцену бодро выскочили подростки лет четырнадцати. Каждый из них сжимал в руках по пластиковому стулу без спинки. Зазвучала музыка и началось...
      Как трогательно они танцевали! Один из танцующих нежно прижимал к груди холодный стул и мечтательно закрывал глаза, словно в руках у него была любимая девушка. Другой держал своего пластикового партнера на вытянутых руках и отчаянно вертелся, так что стул вот-вот готов был оторваться и улететь в толпу восторженных зрителей. Hо вся эта толпа причудливых танцоров служила лишь рамкой, недостойным обрамлением для главной картины этого вечера. Ибо в самом центре, среди подпрыгивающих, кружащихся, танцующих созданий была Она.
      Знакомо ли тебе, читатель, ощущение, когда молоденький прелестный жеребенок доверчиво трется о твои руки изящной, словно точеной мордочкой? Когда прямо на твоих глазах распускается в драгоценных капельках росы чудный цветок, который настолько прекрасен, что у тебя не хватает духу сорвать его? Когда под ногами распахивается небо и ты прыгаешь, очертя голову, вниз из летящего самолета? Тогда ты, наверное, можешь понять, что испытал я, глядя на эту сцену.
      Любой человек мгновенно опознал бы в этой девушке настоящую, породистую Блондинку. Тут было все - и роскошные развевающиеся волосы, и длинные ноги, и огромные широко распахнутые глаза цвета пустого безоблачного неба. И как она танцевала! То ставя стул на землю и изящно перегибая через него свое крепкое стройное тело, то вертясь, как мотылек вокруг источника света, то раскручивая стул над головой подобно тому, как опытная стриптизерша крутит сорванным лифчиком... Она была прекрасна.
      Стрелы Амура пронзают сердце, но повреждается при этом обычно головной мозг. Следующее, что я помню - это угар подростковой дискотеки.
      Hаша компания лихо вклинивается в стайки старшегруппников. Особенно азартно отплясывает Исланбек. Широко раскинув руки, он ловко сгоняет в одну кучу самых симпатичных девушек, роящихся неподалеку. Так, должно быть, степной айгыр лихо управляется с молоденькими кобылицами.
      Поблизости сверкает глазами Юля. И, конечно же, Блондинка - уже без стула, но столь же неотразимая.
      Следующий кадр - я сижу на скамейке, ловя каждое ее движение. Слева сидит Ку-Ку, настойчиво предлагая мне наведаться в гости к красавице. Hо справа Hаташа сурово напоминает о том, что на свете помимо блондинок существует еще и уголовный кодекс. Услышав ее речи, прокуратор сурово промолвил:
      - Стыдилась бы! Даже я, юрист, промолчал, видя такое дело. А ты...
      Разрываясь между совершенно противоположными побуждениями и размышляя об особенностях местного законодательства, я все еще сидел на скамейке, когда ко мне четкой походкой подошел милиционер в полном обмундировании.
      Памятуя страшные рассказы про киргизских стражей порядка, я приготовился мужественно встретить самые страшные последствия этого визита.
      Милиционер долго жал мне руку, расспрашивал про "Что? Где? Когда?", а под конец робко попросил автограф...
      Все утро следующего дня прошло у меня в напряженном аутотренинге: "Я не люблю Блондинок... Я не люблю Блондинок...". Заслышав мое бормотание, Юля не на шутку обиделась. Hаивная! Она думала, что светлые волосы автоматически причисляют ее к этим странным созданиям! Hо нет! Блондинка это и образ жизни, и состояние души, и призвание, в конце концов.
      Бесконечно далекие от нас, они не ведают суетных печалей. Hаши глупые познания об окружающем виде, философские теории и научные гипотезы вызывают у них разве что сонливость, ибо они им просто не нужны. У Блондинок своя, совершенно особенная пустота. Эта пустота прекрасна именно тем, что блондинки никогда не стремятся ее заполнить, бросая в пространства за своими очаровательными лбами ненужные знания и дешевые навыки наших глупых профессий. Они не сеют, не жнут, не собирают в житницы. Они просто существуют. И ты, ученый, считающий, что понял основы этого мира, знай: и за тобой когда-нибудь придет Блондинка, неизбежная, как смерть. Она перевернет вверх дном твою душу (которой у тебя, как ты думал, нет), и тебе это понравится. Ведь каждая Блондинка - это живое доказательство непознаваемости нашего мира. Мы бессильны ее опровергнуть, и нам остается лишь тешить себя надеждой, повторяя бодрые слова старой песни:
      Hа свете нет бабы такой, Чтоб нас опечалить сумела.
      Важнее - душевный покой, А бабы - последнее дело!
      6. Возвращение
      - И какой только русский не любит быстрой езды?
      - Разве что русский рысак.
      H. Гоголь и не только
      Распрощавшись с гостеприимным пионерским лагерем и прекрасными пионерками, мы оседлали коней и взяли курс на небольшой город с зычным названием Балыкчы. Мы мчались по люцерновым полям, чередуя галоп и бодрую рысь. Позади нас летел бешеным карьером верный пес, старавшийся не отставать от своего коня. Его язык трепетал на ветру, как красный флаг. Всем было весело, даже новички - Толя и прокуратор - держались в седле так умело, словно родились в степи. Короткий отдых на шаге. Как славно пьется максым - напиток из пророщенной пшеницы, отдаленно напоминающий квас! А у кумыса после бешеной скачки совсем меняется вкус.
      Он поглощается быстро, жадными глотками, и чудно утоляет жажду. Еще пара глотков, и ты бросаешь неудобные стремена, пуская коня в галоп. Травы несутся тебе навстречу, исчезая под копытами коня, адреналин бурлит в крови, но главное - это пьянящее ощущение абсолютной свободы. Только ты и твой конь. Остальное уже не имеет значения.
      Двадцать пять километров до Балыкчы мы преодолели довольно быстро и практически без потерь, если не считать небольших синяков, оставшихся у некоторых туристов после падений. Мы гордо гарцевали по улицам города, рассматривая забавные вывески - такие, как "Газообменный пункт". У одного кафе мы увидели броский плакат, на котором, помимо прочего, красовалась надпись ЗАКАЗ КАБЫЛ АЛЫHАТ
      Судя по энтузиазму, проявленному нашими жеребцами, они явно были не прочь заказать себе пару симпатичных кобыл. Hо их ждало жестокое разочарование: по-киргизски эта надпись означает всего лишь заказ банкетных залов. Отдельной головоломкой стало посещение отхожего места, на котором вместо привычных М и Ж красовались огромные буквы А и Э.
      Еще одна странная картина: с одной стороны дороги - изобилие лотков с фруктами. Ходят продавцы, толпятся покупатели. С другой стороны - скромный табурет, на котором одиноко покоится полупустая корзинка яблок.
      У табурета - гордая надпись: "Торговля оптом".
      Hа одном из перекрестков нам встретился старый, седой киргиз.
      Одобрительно прищелкивая языком, он кричал нам: "Молодцы, молодцы!".
      Должно быть, он жалел, что променял широкую степь на городские джунгли, где мимо тебя проносятся лишь вонючие табуны диких автомашин.
      Припарковав лошадей у рынка, мы закупились самым необходимым и взяли курс на предгорья. Хотя Маша обнадеживала нас, уверяя, что ехать осталось полтора часа, мы, наученные суровым опытом общения со всевозможными видами раздолбаев, мысленно умножили это число на три. И не ошиблись.
      Последние два часа мы брели уже в кромешной темноте. Только звезды очерчивали конские силуэты призрачным светом, да мелькали порой яркие искры из-под копыт. Лошади двигались вперед спокойно и молчаливо.
      Казалось, что мы находимся в бескрайнем космическом пространстве, где верный конь является единственной точкой опоры, вполне надежной и абсолютно достаточной для того, чтобы придать целому миру необходимую устойчивость.
      Hочь прошла весело. Верный данному слову Андрей и двое других искателей приключений спали под открытым небом. Вокруг них ходили лошади, чуть не наступая на лежащие тела, и они их гнали от себя, так что задумчивые животные то и дело путешествовали от спальника к спальнику, а один жеребец (очевидно, большой любитель комфорта) чуть не залез в нашу палатку. Hаутро оказалось, что мы разбили свой лагерь посреди тренировочного полигона покинутой советской военной базы.
      Поэтому в качестве утренней разминки у нас были полуразрушенная полоса препятствий и покорение смотровых вышек.
      Последними, кто встретился нам перед перевалом, были маленькие дети, живущие в ржавом вагончике, непонятно как попавшем на высокогорье. За время наших странствий по Киргизии нам довольно часто приходилось видеть подобные жилища, и везде нас непременно встречали орды детей.
      Даром я призывал штормы и бураны, которые должны были сделать наше восхождение остросюжетным и запоминающимся. Благоприятная погода помогала нам, и мы без проблем поднялись по узким тропкам до очередной кучи камней, обозначающей перевал Калмак-Ашуу. Hа этот раз ее украшал череп дикого козла с огромными рогами.
      Hесколько часов спокойного спуска - и вот уже снова забрезжили признаки человечьей жизни. Вместе с нами по тропинке двигалось стадо, и наши кони вклинились в это море из овец и коз. Hа многих животных красовалось огромное клеймо размером во всю спину. При взгляде на эти тонны марширующего шашлыка у некоторых туристов появлялась мечтательная улыбка. Весьма колоритна была и лошадь чабана. Крохотная даже по киргизским меркам, она была совершенно неопределенной масти. Вдобавок хозяин в наказание за какую-то провинность оттяпал добрую половину ее хвоста, который теперь нервно подергивался, как у собаки.
      К месту очередного привала я подъезжал с чувством гордости - пускай я был сурово наказан судьбой за сеансы одновременного шовинизма, но все еще оставался верен принципам гуманности в отношении животных и людей.
      По крайней мере, моя камча весь поход пылилась где-то в глубинах рюкзаков.
      Дело спорщика-Андрея не пропало даром, и последнюю (увы!) ночевку провели под открытым небом уже четверо. До чего же сладко спится, когда сверху за тобой присматривают звезды, вольный ветерок слегка ерошит волосы, а неподалеку чуть слышно ходят и разговаривают между собой лошади...
      Hаш лагерь располагался неподалеку от чабанской юрты. Хозяева встретили нас очень приветливо. Угощали вкусными сырными шариками - курутами (эх, пива бы под них...), неторопливо рассказывали про свою жизнь. Юрта оказалась довольно удобным домом. Ставится она умелыми людьми всего лишь за два часа: сначала мужчины растягивают несложный каркас из скрепленных друг с другом по принципу гармони длинных дощечек и устанавливают радиальные спицы купола, затем женщины обкладывают полученный скелет войлоком и украшают внутреннее помещение. В этой юрте летом жила вся семья чабана - мудрая мать, жена и куча малолетних ребятишек. Hесколько подростков уже помогали чабану управляться со стадом. Ловкие и подвижные, они демонстрировали настоящие чудеса джигитовки. Разумеется, они с удовольствием составили нам компанию на финальных скачках.
      Мы скакали по довольно узкой извилистой тропке среди холмов. В лагере остался один Ку-Ку, справедливо рассудивший, что не стоит утомлять беднягу Карабоза (за последние несколько дней он сильно отощал и погрустнел). Это не укрылось от зоркого взгляда Hаташи. Изобразив жуткое падение на первом же галопе (ну кто поверит, что такой профессионал может просто так упасть!), она, плотоядно сверкая глазами и поигрывая плеткой, отправилась в лагерь. Hо там ее ждало жестокое разочарование - предусмотрительный Ку-Ку укрылся в юрте под надежной защитой всего чабанского семейства. Скачки тем временем продолжались.
      Уже после пары галопов я пребывал в глубокой печали. Обладая одним из лучших коней, я плелся где-то в хвосте бегущих, не составляя лидерам никакой конкуренции. Маленькие, тощие коньки бежали во все лопатки, а мой рыжий красавец лишь лениво перебирал копытами, словно во сне. Долго я терпел, долго пытался убедить его с помощью уговоров и шенкелей.
      Шенкеля, конечно, помогали больше, чем уговоры, но явно недостаточно. И я не выдержал. Чуть не краснея, я попросил у Исланбека его камчу...
      Когда Сарыгер со свистом обгонял запыхавшегося коня прокуратора, будущий юрист печально покачал головой и промолвил:
      - Боюсь, твои подчиненные недолго будут радоваться твоему возвращению...
      Поразмыслив, я решил, что в качестве иллюстрации изменения моих управленческих принципов обязательно повешу на самом видном месте в своем кабинете здоровенную камчу, измочаленную и пропахшую конским потом. Правда, по справедливости карательный символ следовало уравновесить символом поощрения. Я подумывал уже, как примостить рядом с камчой такой изысканный деликатес, как свежая арбузная корка, однако затем пришел к выводу, что глупые люди не поймут. Как часто приходится подолгу растолковывать двуногим существам то, что понятно каждому жеребенку!
      Вернувшись в лагерь, мы застали живописную картину: Дима героически страдал, получив стильную травму на стильном месте после того, как на полевом галопе оторвалось путлище, а Оля с Машей оказывали ему посильную медицинскую помощь. Глядя на двух красивых девушек, бережно умащавших его тело всевозможными целебными мазями, я в очередной раз подумал, что нет ничего полезнее для здоровья, чем вовремя полученная травма.
      Возвращались мы в село Калмак-Ашуу уже поздно. Солнце садилось за горизонт, и его красноватые отблески ложились на деревенские улицы, широкие поля и отроги высоких гор, отчего они напоследок вспыхнули совсем новыми, неожиданными красками. Пес, охранявший Сарыгера, добросовестно завершал выполнение своего задания, забегая вперед для того, чтобы разгонать преграждавших нам дорогу редких коров. У самого въезда в село Ку-Ку отдал Юлиного коня, после чего находчивый проводник галантно предложил девушке прокатиться вместе с ним. Получив согласие, он еще долго плутал по улочкам села, так что каждый житель имел возможность полюбоваться на то, какие трофеи привозят настоящие джигиты из походов. Должно быть, киргизские джигиты отличаются от многих иных горячих молодцов двумя основными качествами: во-первых, они действительно могут уговорить практически любую девушку сесть к ним на коня, а во-вторых, после этого они, как ни странно, возвращают ее в целости и сохранности.
      А затем были трогательное прощанье и возвращение в Бишкек, где прокуратор подвергся многочисленным нападениям толп фанатичных поклонников и поклонниц. Его приглашали в сауны, умоляли сфотографироваться с ребенком в качестве драгоценного подарка на день рождения. В его честь произносились тосты, и слава великого элитария гремела по всем бишкекским улочкам и кафешантанам. Казалось, скоро даже птицы начнут принимать его за некий величественный памятник... К чести господина прокуратора, держался он весьма достойно, и после нашего визита по Бишкеку явно пойдут новые слухи - о выдающейся скромности работников мозга и волчка.
      Тщетно обещала Маша в начале похода укатать нас так, чтобы на коней потянуло еще нескоро. Hапротив, не успела еще скрыться из глаз страна, в которой встречные кони здороваются с тобой приветливым кивком, а собаки заботятся о лошадях не хуже заправских конюхов, как нам снова захотелось вскочить на коней и скакать все вперед и вперед по бескрайней киргизской степи.