Наталья вернулась в пустую квартиру на набережной Тухачевского. Сняв черный платок, она вошла в комнату, где еще утром стоял гроб деда.
      Похороны прошли спокойно. Пришли друзья деда из областного Совета ветеранов войны, завода транспортного машиностроения и соседи. Всего собралось человек двадцать.
      При погребении больших речей не произносили. Сказали, что дед прожил славную трудовую жизнь и пусть земля ему будет пухом.
      Похоронили деда, как он и просил, на Северном кладбище. По его же просьбе на могиле поставили простой деревянный крест. Ветераны предлагали сделать памятник со звездочкой, но Наталья, помня наказ деда, настояла на кресте не православного, а католического типа.
      Поминки провели в столовой завода, где дед проработал инженером-конструктором не менее двадцати лет. После поминального ужина Наталья простилась со всеми и одна пошла домой.
      Личная жизнь ее как-то не складывалась. Отец и мать погибли в автомобильной катастрофе, когда ей было двенадцать лет, и дед заменил родителей. Ему тогда исполнилось ровно восемьдесят лет, но он был крепкий старик, не болел и смог обеспечить воспитание и обучение своей любимой внучки. Кроме пенсии старик подрабатывал чтением лекций по сопротивлению материалов и теоретической механике в университете, делал технические переводы документов на немецком языке. Во время войн и учебы он научился говорить по-немецки, а в последующие годы ходил на курсы немецкого языка и постоянно занимался в кружке при лютеранской кирхе.
      Дед мастерски рассказывал сказки. Особенно сказки братьев Гримм: Бременские музыканты, Заяц и Ёж, Королёк, Дружба кошки и мышки, Волк и семеро козлят, Горшочек каши, Бабушка метелица, Мальчик-с-пальчик, Белоснежка и семь гномов, Соломинка, уголь и боб, Храбрый портной, Три брата, Король Дроздобород, Семеро храбрецов. Он весь преображался, показывал, как движется тот или иной герой сказки и заразительно смеялся над проделками храброго портняжки. Когда знаешь язык другой страны, то вполне естественно и проявление интереса и любви к культуре этого народа.
      Самой любимой сказкой Натальи была сказка Король Дроздобород:
      «Когда старый король, отец прекрасной королевны, увидел, что дочка его вовсе и не думает выбирать себе жениха, а только зря потешается над людьми, явившимися по его приглашению, он сильно разгневался и поклялся своей головой и короной, что выдаст ее замуж за первого попавшегося нищего, который постучится у ворот.
      Прошло два дня. И вот под окнами дворца задребезжали струны, и какой-то бродячий музыкант затянул свою песенку. Пение стоило музыки, да и песня была из тех, что поются не ради веселья, а только для того, чтобы разжалобить слушателей и выпросить у них несколько грошей или кусок хлеба.
      Но король прислушался и послал за музыкантом своих слуг.
      – Впустите-ка его. Пусть войдет сюда! - сказал он.
      Грязный, оборванный нищий робко вошел во дворец и пропел перед королем и королевной все, что знал и помнил. А потом низко поклонился и попросил милостиво наградить его не столько за умение, сколько за старание.
      Король сказал:
      – Какова работа, такова и плата. Мне так понравилось твое пение, братец, что я решил выдать за тебя замуж родную дочь.
      Услышав эти слова, королевна в ужасе упала перед отцом на колени, но король даже не поглядел на нее.
      – Ничего не поделаешь! - сказал он. - Я поклялся своей головой и короной, что отдам тебя за первого попавшегося нищего, и я сдержу свою клятву!»
      Денег им на двоих хватало. Наталья окончила школу и по совету деда поступила в политехнический институт на отделение автоматики и программирования. Это, по мнению деда, была самая перспективная профессия и специальность.
      После окончания института Наталья вышла замуж за однокурсника и переехала жить к родителям мужа. Но семейная жизнь сразу не заладилась. Родители мужа были против того, что невестка работала на заводе, и требовали, чтобы она перешла в торговлю. Как раз в эпоху перестройки квалифицированные инженеры стали никому не нужны и Наталья с мужем начала мотаться за границу в шоп-туры, привозя из Турции и Китая кожаный ширпотреб и хлопчатобумажные изделия, потребность в которых явственно ощущалась в России. Появились лишние деньги. Муж стал ходить по ресторанам в компании таких же "челноков", как и он. Увещевания Натальи о том, что надо откладывать деньги на квартиру, чтобы жить отдельно, ни к чему хорошему не привели. Тебе что, мои родители не нравятся? - кричал в пьяном запале муж. - Ты вообще бесприданница, - и начал распускать руки. Родители никогда пальцем не трогали Наталью. Правда, покойный отец иногда, шутя, имитировал, что дает ей подзатыльник, но на этом все наказания и заканчивались.
      Дед был строгий, и одного его взгляда было достаточно, чтобы понять неправильность поведения. Мама, как и сейчас Наталья, была сиротой. Дочь свою любила и жалела.
      С мужем Наталья развелась. Детей у них не было и оба они не сожалели о том, что расстались. Вероятно, и любви между ними горячей не было. После развода с мужем единственным родным человеком оставался дед.
      Сидя на диване, Наталья подумала о том, что осталась одна, но жизнь продолжается. Она встала, навела порядок в гостиной и комнате деда. В комнате деда всегда был полный порядок. Пошла на кухню, поставила на плиту чайник и села в задумчивости за стол.
      Дед не дожил нескольких дней до своего столетия. Бабушку она плохо помнила. Отца и мать знала мало. Зато деда она знала, как свои пять пальцев. Это точно. Круглый сирота. Образование церковно-приходское на общественные деньги, когда он нанимался по деревням работать пастухом. Молодым был призван в армию на первую мировую войну, но ушел с фронта, как и тысячи других солдат, не желавших воевать за интересы царя. Воевал в Красной Армии. Больших высот не достиг. Был ранен и уволен со службы. Самостоятельно вместе с бабушкой подготовились и сдали экзамены за среднюю школу. Оба поступили в высшие учебные заведения и успешно их окончили. После гражданской войны дед работал на заводах, выпускавших оружие для обороны. В Великую Отечественную войну он работником оборонного завода попал в окружение, воевал в партизанах, которые переправили его на Большую землю. С армией дошел до Кенигсберга. После войны поехал в Сибирь и устроился на завод транспортного машиностроения. И все.
      Дед никогда не рассказывал о том, кто были его родители. Он сирота. Я сирота. Мама моя сирота. Дед, помнится, тоже говорил, что и бабушка была сиротой. Не семья, а просто сиротский дом какой-то. Но ведь должны же быть какие-то документы, рассказывающие о том, кто мы и откуда появились на этот свет.
      Наталья выключила чайник и пошла в комнату деда. Все свои документы он держал в правом верхнем ящике старого комода и не любил, когда кто-то хотел открыть его личный ящик.
      Ящик не был закрыт на ключ. Выдвинув ящик, Наталья увидела старую деревянную коробку из под гаванских сигар, отполированную до блеска прикосновениями рук. В коробке лежали старая красноармейская книжка деда, удостоверение личности офицера запаса, наградные документы. Наталья подержала в руках медали "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.", "За взятие Кенигсберга", юбилейные медали в честь дня Победы и создания Вооруженных Сил СССР, два ордена Отечественной войны первой степени, знак "Отличник машиностроения СССР". Дед никогда не рассказывал, как он воевал, никогда не ходил на встречи ветеранов войны и не надевал свои награды.
      Под коробкой лежал большой конверт, на котором ровным дедовским почерком было написано: "Моей любимой внучке Наталье. Вскрыть только после моей смерти".
      Наталья с пакетом в руках прошла в большую комнату, где она спала и занималась, смотрела с дедом по вечерам телевизионные передачи или читала вместе с ним книги. Села за свой письменный стол, включила настольную лампу и открыла конверт.
      В конверте лежала обыкновенная общая тетрадь в клеточку, девяносто шесть листов, обложки коленкоровые коричневого цвета, фабрика «Светоч» ЛПО «Бумага», цена 44 копейки. Тетрадь была полностью исписана почерком деда, а в некоторых местах аккуратно, с педантизмом деда, были вклеены фотографии и картинки из журналов.
      Под обложкой лежали две сложенные бумаги. На первой было написано:
 
        Характеристика
 
       на заместителя Главного конструктора
       завода транспортного машиностроения
       Луконина Ивана Петровича
 
       Луконин Иван Петрович работает на заводе транспортного машиностроения с марта 1947 года по настоящее время на инженерных должностях конструкторского бюро. Имеет высшее техническое образование, окончил Московское высшее техническое училище им. Н.Э. Баумана. Работал на инженерно-конструкторских должностях в оружейной, авиационной и танкостроительной отраслях. Активный участник гражданской и Великой Отечественной войны, участвовал в партизанском движении, награжден орденами и медалями СССР.
       За время работы показал себя грамотным и инициативным специалистом, работающим над повышением своего идейного и профессионального уровня. Заочно окончил институт марксизма-ленинизма, по совместительству преподает технические дисциплины в политехническом институте, занимается переводами технической литературы с немецкого языка, которым овладел во время учебы в Высшем техническом училище, во время войны и в процессе активной самостоятельной работы с технической литературой. Награжден знаком «Отличник машиностроения СССР».
       Делу КПСС и Советского правительства предан. Идеологически выдержан. Морально устойчив. Беспартийный, но с удовольствием посещает партийные собрания, на которых выступает с принципиальной критикой и вносит деловые предложения по интенсификации конструкторского труда. И.П. Луконин рассматривается райкомом КПСС как лучший представитель беспартийной интеллигенции, отвечающий требованиям примера для подражания. Участвует в профсоюзном движении, избран членом профсоюзного комитета завода.
       С коллегами по работе поддерживает ровные дружеские отношения. Не конфликтен. Честен. Скромен в поведении. Пользуется огромным авторитетом среди специалистов профильных предприятий СССР.
       Хороший семьянин. Стойко перенес смерть жены и гибель в автокатастрофе сына и невестки. Воспитывает дочь сына. Отличается исключительным вниманием и любовью к своим близким.
       Администрация завода, партийный комитет и профсоюзный комитет завода транспортного машиностроения ходатайствуют о назначении Луконину Ивану Петровичу персональной пенсии союзного значения.
 
        Директор завода
 
       Председатель парткома
       Председатель завкома
 
      Подписи и печати должностных лиц.
      Рядом лежала записка, написанная почерком бабушки на листочке из школьной тетради:
       «Мой нежный и любимый Ванечка! Тебя не пускают ко мне по моей просьбе. Не хочу, чтобы в твоей памяти я запечатлелась худой и немощной, как смерть. Мы всегда с тобой будем такими, как в день нашей свадьбы. Береги Наташеньку. Твоя Катя.»
 
      Записка бабушки сразу всколыхнула воспоминания о том, как им всем было тяжело, когда погибли ее родители. Как долго болела бабушка, как переживал потерю родственников дед, перенеся всю свою нежность на внучку.
      Все, что накопилось за последние дни, вдруг со страшной силой вырвалось из Натальи. Бросившись на кровать, она в голос, по-бабьи, завыла, размазывая горькие слезы по лицу. Почти никогда не плакавшая женщина, воспитанная в спартанском духе, она через какое-то время почувствовала облегчение. Точно так же ощущает себя и природа, когда долго ходившие по небу черные тучи разражаются бурной и живительной грозой.
      Полежав в кровати и упокоившись, Наталья снова взяла в руки тетрадь.
      Прочитав первые строки, Наталья почувствовала, как тревожно забилось ее сердце. Ладони рук внезапно стали влажными. Встав и походив по комнате, Наталья вышла на кухню, налила чай в большую синюю чашку и медленно стала пить его, раздумывая над тем, стоит ли читать дальше то, что было написано ее дедом. В том, что ее дед никогда не был сумасшедшим, Наталья не сомневалась никогда. Но то, что она прочитала в первых строчках, говорило о совершенно другом.

      "Здравствуй, моя любимая внучка Наташенька. Если ты читаешь эти строки, то я уже нахожусь на Северном кладбище. Над моей могилой стоит деревянный католический крест, не оскорбляющий мое вероисповедание. А ты читаешь мои записи и думаешь о том, что дед твой не в себе, но очень хорошо это скрывал от всех.
      Дед твой всегда был в себе, но скрывал то, что ты можешь узнать только сейчас. Ты - баронесса Натали фон Гогенгхейм. И мое настоящее имя не Иван Петрович Луконин, а майор и барон Йохим-Альберт фон Гогенхейм. Твой дед и ты, мы оба, принадлежим к старинному прусскому роду Гогенхеймов. Твой отец тоже Гогенхейм, но он погиб, так и не узнав об этом.
      Наш род известен еще с XIII века, когда к власти в Германии пришел король Рудольф I из династии Габсбургов. В периоды Реформации и Контрреформации в конце XVI века и Тридцатилетней войны в начале XVII века наши предки принадлежали к католической лиге. Во время междоусобной войны 1618 - 1648 годов мои предки потеряли все состояние и были вынуждены жить из милости владетельных князей, добывая средства на жизнь своим трудом, но поддерживая свое высокое дворянское достоинство.
      С приходом к власти в Пруссии короля Фридриха Великого мои предки продвинулись на военной службе, участвуя в походах за объединение Германии и возвращение германских земель, находящихся под протекторатом Франции.
      На нашу Родину, Пруссию, выпало много испытаний. Здесь и реформы по ограничению власти владетельных баронов, которые проводили господа Штейн, Гарденберг, Шарнхорст, Гумбольдт, отмена крепостного права, свобода ремесел, городское самоуправление, равенство перед законом, всеобщая воинская обязанность.
      С приходом к власти премьер-министра Отто фон Бисмарка Пруссия еще более укрепила свои позиции, отторгнув у Дании Шлезвиг-Гольштейн. Во время франко-прусской войны мы вернули себе Эльзас и Лотарингию. Северо-германский союз стал основой новой Германии, с которым вскоре объединились южно-германские государства, образовав Германскую империю. Король Пруссии Вильгельм I был провозглашен германским императором. В 1890 году другой император Вильгельм II отправил Бисмарка в отставку, а через пять лет родился я, чтобы участвовать во всех войнах, в которых участвовала Германия.
      Мой отец, твой прадед, полковник Альберт фон Гогенхейм, был уже в солидном возрасте, когда родились я и мой младший брат. Наш старший брат геройски погиб во время франко-прусской войны, и мы с братом были утешением для моих стареющих родителей.
      Наше родовое имение находилось на северо-востоке Пруссии, между Мемелем и Прейсиш-Эйлау, практически на самой границе с Россией. Традиционно все фон Гогенхеймы служили в армии и в военизированных формированиях, в том числе и в пограничной страже.
      Граница того времени ничем не напоминала современные границы Советского Союза и стран социалистического лагеря. Люди в приграничной полосе свободно передвигались через границу, производили обмен продовольственными товарами, покупали необходимые хозяйственные мелочи, ходили в гости друг к другу. Проверкам подвергались лишь те иностранцы, кто переезжал через границу и ехал по каким-то целям вглубь Германии или из Германии в Россию и вез большое количество товаров. Пограничные начальники часто посещали друг друга в неофициальном порядке.
      Я подолгу гостил у моего дяди, младшего брата отца, майора Фридриха фон Гогенхейма, начальника пограничного поста. Вместе с моим двоюродным братом Вилли мы с дядей ездили в гости к начальнику русского пограничного поста ротмистру фон Залевски. В то время очень много Прибалтийских немцев служили в российской армии и считали себя русскими по рождению. Мой дядя сносно владел русским языком и поощрял, чтобы мы с Вилли тоже учились этому языку.
      Мы играли с детьми господина Залевски и детьми других офицеров. В процессе игры с помощью наших родителей мы легко овладевали языками, и русским, и немецким.
      Мне и Вилли очень нравилась Эвелина Залевски. Мы по-рыцарски ухаживали, вызывая улыбки взрослых. Однажды во время игры Эвелина сказала, что она позволит поцеловать себя в щечку тому, кто победит в рыцарском турнире за честь носить ее платочек и защищать всегда и везде. Желая показать себя достойными рыцарями, мы с Вилли устроили боксерский поединок, во время которого он достаточно сильно ударил меня в глаз, а я разбил ему нос до крови. Остановившись друг против друга, мы думали о том, а стоит ли эта курносая девчонка того, чтобы два представителя старого дворянского рода как простолюдины колотили друг друга кулаками. Взявшись за руки мы пошли к реке умываться, не обращая никакого внимания на Эвелину. Когда мы немного привели себя в порядок, она сама подошла к нам и поцеловала каждого в щеку. На расспросы взрослых, что же случилось, мы молчали, получив наказание от своих отцов. Тайну нашего поединка мы сохранили на всю жизнь.
      Уже в четырнадцать лет я помогал дяде Фридриху общаться с русскими, проезжающими через его пост. Дядя Фридрих говорил моему отцу, что у меня прекрасная память, способность к иностранным языкам и будут хорошие перспективы для продвижения на службе. Моему отцу это было очень приятно слышать, но вслух он говорил, что я недостаточно организован и у меня отсутствуют необходимые качества, чтобы стать настоящим прусским офицером.
      Привитие этих качеств заключалось в ежедневном раннем подъеме, утреннем туалете, гимнастических занятиях по системе господина Мюллера, пробежках по дорожкам усадьбы, обтирании холодной водой, легком завтраке и обязательном физическом труде по наведению порядка в усадьбе. У нас были слуги, но я в полную силу помогал нашему садовнику выкапывать и пересаживать кусты, подрезать деревья, убирать снег на дорожках. По настоянию отца я одевался довольно легко, чтобы согревать себя физическими движениями. Отцовские занятия со мной позволили мне стать закаленным молодым человеком, хорошо окончившим среднюю школу.
      Мой отец был убежденным сторонником Отто фон Бисмарка и много рассказывал мне о нем. При Бисмарке отношения между Россией и Германией оставались такими, какими они должны были быть всегда - мир и сотрудничество. Отец всегда повторял, что Бисмарк был сторонником учета взаимных интересов России и Германии. Противником канцлера Бисмарка был начальник германского генерального штаба генерал фон Вальдерзее. Он и его сторонники убеждали всех в том, что российско-французское сближение опасно для Германии и требовали нападения на Россию, пока Россия не напала на Германию. Рассказывая об этом, отец всегда поднимал палец вверх и патетически повторял слова Бисмарка: "Пока я министр, я не разрешу "профилактической" войны с Россией".
      Отец рассказывал, что российский царизм является врагом всех народов и угнетателем демократии. Россия мешает Германии установить свое господствующее положение в Европе, а также на Ближнем Востоке и в арабском мире.
      Славянство, - говорил он, - является неполноценным по сравнению с высокоразвитым западным миром. Идеи панславизма, проповедуемые влиятельными российскими государственными деятелями, несут опасность западной цивилизации. Поэтому Германии выпала историческая миссия остановить панславизм в своем движении на Запад.
      Это я воспринимал как аксиомы, не требующие никаких разъяснений.
      У меня никогда не возникало сомнений в том, кем я буду после окончания школы. Только офицером. В 1914 году мой отец надел свой парадный мундир, и я вместе с ним поехал в город Прейсиш-Эйлау, где находилось юнкерское пехотное училище. Прейсиш-Эйлау был боевым городом. Еще в 1807 году русско-прусские войска под командованием русского генерала Леонтия Беннигсена сражались с войсками Наполеона Бонапарта.
      Начальник училища приказал устроить для меня экзамен по всем предметам, и я был принят в число юнкеров до начала учебного курса.
      В этом же году началась война, и потребность в офицерах увеличилась. В училище я узнал, что самым главным должностным лицом в немецкой армии является фельдфебель. Отец родной и мать родная на все время учебы в училище. Моя уверенность в моей хорошей военной подготовке развеялась в прах и пыль, когда я появился на плацу с винтовкой и снаряжением, весившим столько, сколько я поднимать не мог. Мы маршировали по плацу днем и ночью, в зной и в стужу. Зимы в восточной Пруссии примерно такие же, как и в России. Плац имел свой подогрев и был сухим круглый год. Асфальт был так прибит сапогами юнкеров, что, наверное, превратился в алмаз, и его не смогли бы разрезать никакие инструменты.
      После последней войны Прейсиш-Эйлау переименовали в Багратионовск. Мое училище, которое после 1933 года находилось в ведении рейхсфюрера СС Гиммлера, передали в ведение советского рейхсфюрера Берии и там стали учиться будущие офицеры-пограничники. Систему отопления плаца сломали. Русские кадеты по утрам лопатами чистили снег и скользили на льду во время строевых занятий.
      Физическая подготовка выматывала нас. Переползания и перебежки пачкали и рвали нашу форму, но мы должны были содержать ее в порядке и на следующие занятия приходить опрятно одетыми. Офицеры-преподаватели имели солидный военный стаж. Работа преподавателем была почетным назначением, открывающим путь по командной или штабной линии. Преподавание вели отличившиеся в боях офицеры, награжденные орденом Железного креста, а наш преподаватель тактики капитан Весков был награжден орденом "Пур ле мерит", у которого концы темно-синего мальтийского креста соединяли четыре золотых орла. Такой крест был редкостью даже у генералов. Кавалерам этого ордена выстраивали почетный караул по их прибытию в любую воинскую часть. Фронтовики больше занимались с нами тактикой, не отрицая влияния строевой подготовки на командирские качества будущего офицера.
      Через три года в апреле 1917 года мы были выпущены лейтенантами в действующую армию. Германия вела войну на два фронта. После неудачной для нас битвы на Марне война на Западном фронте перешла в позиционную фазу, сопровождающуюся артиллерийскими обстрелами с обеих сторон и вылазками разведчиков.
      На Восточном фронте много шума наделало наступление армии Брусилова в 1916 году. В результате наступления русскими была захвачена территория более чем в 25000 квадратных километров, взято в плен свыше четырехсот тысяч солдат и почти десять тысяч офицеров. Об этом наступлении нам говорили осторожно, но строевые офицеры расценивали это как постоянное возрастание военной мощи России.
      В феврале 1917 года в России произошла революция, русский царь отрекся от престола, а его армия ждала, что будет подписан мир, и все пойдут домой. Это было на руку Германии, которая смогла бы сосредоточить все свои военные усилия на войсках Антанты и победоносно завершить войну.
      Когда я получил предписание явиться во Второй отдел германского Генштаба, между мной и моими товарищами, получившими назначение в действующую армию, пролегла полоса отчуждения. Меня и так называли бароном сыновья интеллигенции и зажиточных лавочников, а назначение в Берлин еще раз подтвердило, что я "белая кость". Мой отец тоже был удивлен моим назначением, но сказал, что командование лучше знает, где использовать того или иного офицера.

      В новенькой лейтенантской форме я приехал в Берлин и явился в огромное здание Генерального штаба. Фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга и генерала Эриха фон Людендорфа, командовавших нашими Вооруженными Силами, я видел только на фотографиях и в кинохронике, которую показывали в кинотеатрах Прейсиш-Эйлау. Здесь я увидел их выходящими из здания Генерального штаба и садившихся в огромную машину, сверкающую на солнце черным лаком.
      Дежурный офицер прочитал мое предписание и куда-то позвонил. Прибывший капитан отвел меня во Второй отдел. Сразу же по прибытию я был представлен начальнику отдела полковнику Вальтеру Николаи.
      Зайдя в кабинет, я по-строевому отрапортовал о прибытии. Полковник подошел ко мне и долго всматривался в мое лицо. Спросил, как здоровье моего отца и моего дяди, каким делом, полезным для Германии, я хотел бы заняться.
      Я не знал, какое полезное дело для Германии я мог сделать, но я умел командовать людьми и ответил, что готов немедленно отправиться на фронт и принять в командование взвод, чтобы отстаивать интересы Германии.
      – А если тебя там убьют? - спросил полковник.
      – Я готов погибнуть за императора и Германию, - отрапортовал я.
      – И вам, господин лейтенант, не будет жаль того, что вы так мало сделали для Германии? - снова спросил меня полковник Николаи.
      – Да, но моя смерть не останется незамеченной для противника, - снова отрапортовал я.
      – Не кричите вы так, - спокойно сказал Николаи, - а что вы скажете на то, если мы вам предложим работу, которая нанесет огромнейший урон противнику, и вы будете живы, но никто не будет знать о том, что именно вы проделали эту работу?
      – Я готов выполнить любой приказ на благо Германии, - снова отрапортовал я.
      – А как вы себе представите, если мы сейчас отдадим приказ по армии, что вы смертью героя погибли на фронте, и ваши родные будут считать вас мертвым? - снова спросил Николаи.
      Этот вопрос поставил меня в тупик.
      – Если вы готовы пожертвовать собой во имя Германии, то почему вы не можете пожертвовать своими родными во имя великого дела? - снова задал вопрос Николаи.
      – Я готов сделать все, но своими родными я не буду жертвовать, - твердо ответил я.
      – Очень хорошо, - сказал Николаи, - мы знаем о вас и о ваших родных все и хотим предложить вам работу, во имя которой вы на какое-то время исчезнете из Германии. Ваши родные будут знать, что вы находитесь в заграничной командировке, а мы будем помогать им материально. В работе вам потребуется знание русского языка. Я вижу, что вы согласны способствовать победе Германии, но вам еще придется много учиться, чтобы вы смогли выполнить возложенную на вас высокую миссию.
      Какое-то недоброе предчувствие было у меня на душе, но я сказал, что готов выполнить любое задание на благо Великой Германии. Мне показалось, что полковник Николаи не зря упомянул моего дядю Фридриха. Вероятно, что своим назначением я обязан именно ему и его рекомендациям.
      Пришедший со мной капитан проводил меня к выходу из здания Генштаба и рассказал, куда я должен явиться. Ваши вещи будут доставлены туда позднее, - сказал мне капитан.
      Придерживая левой рукой длинную саблю, я шел по Унтер-дер-Линден, вдыхая аромат расцветающих лип, четко козыряя всем офицерам, встречавшимся мне по пути.
      По указанному мне адресу я прибыл в небольшую гостиницу. Постучал в номер тридцать два. Дверь мне открыл пожилой господин с черными закрученными усами и пригласил войти в номер. Господин представился мне как майор Мюллер. Раскрыв шкаф, майор сообщил, что здесь находится одежда, сшитая по моим меркам, и предложил переодеться в нее.
      – Ваш мундир будет дожидаться здесь, - сказал он без улыбки, - и перестаньте тянуться по струнке, на какое-то время забудьте, что вы офицер.
      После того как я переоделся, майор Мюллер обратился ко мне на чистейшем русском языке и сказал, что отныне мы будем разговаривать только по-русски. С сожалением поглядев на свою форму с лейтенантскими погонами, висевшую в шкафу, мы вышли из номера и сели в небольшой "Мерседес", который доставил нас в пригород Берлина, на одну из вилл, то там, то здесь видневшихся в лесопосадках.
      На вилле нас ждал пожилой человек, лет шестидесяти, внешне напоминающий учителя или врача. По-русски он говорил как настоящий русский. По-немецки - как настоящий шваб. Мне он представился как Густав. С вами мы будем видеться очень часто, - сказал Густав, - а господин Мюллер присоединится к нам позже.
      Густав предложил говорить только по-русски, попросил рассказать о себе; сказал, что наиболее лестные характеристики на меня дал мой дядя Фридрих, уже подполковник, который работал в каком-то военном ведомстве, и, как мне кажется, в том же, в котором начал работать и я.
      В процессе разговора Густав сообщил, что командование планирует поручить мне весьма серьезное задание, очень высокой секретности и большой сложности, о котором я могу узнать, только дав подписку о сохранении в тайне всего того, что мне станет известно. И протянул лист бумаги. На бумаге типографским способом было отпечатано, что я, лейтенант барон Йохим-Альберт фон Гогенхейм, являясь сотрудником Второго отдела Генерального штаба рейхсвера, обязуюсь выполнять все даваемые мне задания и сохранять в строжайшей тайне все сведения, которые станут мне известными по роду моей службы. Я прочитал и расписался.
      Удовлетворенно прочитав подписанный мною документ, Густав рассказал о том, чем мне предстоит заниматься во Втором отделе:
      – Ваша задача, молодой человек, будет заключаться в выполнении специальных заданий на территории нашего главного противника - России. Я не буду делать секрета из того, что мы изучаем вас с того времени, когда вы гостили у своего дяди и общались с жителями русского приграничного городка, легко усваивая русский язык. Ваш дядя, подполковник фон Гогенхэйм, наш давний сотрудник, рекомендовал вас на эту работу, точно оценив ваши деловые качества. Учеба в военном училище позволила вам войти в состав офицерского корпуса Великой Германии и встать в один ряд с прославленными германскими рыцарями.
      Вы пока мало представляете то, о чем я вам говорю. Данный вам в училище курс войсковой разведки путем наблюдения на поле боя, захвата военнопленных для дачи показаний - это самое элементарное в нашей работе. Знать противника изнутри, уметь влиять на ситуацию в нужном нам направлении - вот высшая музыка разведки.
      В течение сравнительно короткого времени мы будем заниматься изучением обстановки, в которой вам придется работать. Вы должны вжиться в тот образ, который придется принять на длительное время. Периодически мы будем "вытаскивать" вас в Германию для свиданий с вашими родственниками, получения инструкций, обучения новым методам работы, отдыха. Помните, что Германия будет гордиться вами, называя вас рыцарем плаща и кинжала, хотя прибегать к кинжалу не придется. Если все же придется воспользоваться оружием, то ваша карьера разведчика будет считаться законченной. А сейчас мы перейдем к занятию, которое является, пожалуй, самым опасным в вашей будущей работе.
      С этими словами Густав встал и пригласил пройти в соседнюю комнату, в которой кто-то уже звякал посудой, и откуда доносились аппетитные запахи.
      В комнате стоял круглый стол, сервированный на двух человек. Каждая тарелочка стояла на подтарельнике, рядками были выложены разнокалиберные вилки и ножи. Перед тарелками стояли хрустальные рюмки и фужеры с узорами и без узоров. На столе в закусочных тарелочках лежали соленые огурцы, порезанные кружочками, соленые грибы, маринованные томаты, нарезанная копченая колбаса, отварная телятина, отварные языки, жареная до красной корочки рыба, копченая осетрина, в вазочках в виде раковин - красная и черная икра, переложенные кусочками сливочного масла. В хрустальном графине разноцветными искрами в электрическом цвете переливалась водка, в другом - янтарно-рубиновым цветом отсвечивал коньяк. Такое в Германии могло только присниться, но не быть увиденным, если ты не являешься владельцем состояния в несколько миллионов марок.
      Я остановился, пораженный увиденным изобилием, и обильная слюна плотно забила рот. Я не мог ничего сказать и только вопросительно смотрел на Густава.
      – Не удивляйся, мой мальчик, это обычный набор блюд для человека среднего достатка в России. Это не черный хлеб с тонким слоем маргарина и жидкого яблочного повидла, которые являются обычными в большинстве германских семей и даже в военном училище, которое ты только что окончил. Так живет практически вся Россия. Несколько похуже живут бедные слои населения, но это очень богатая страна, которая не хочет сотрудничать с Германией, несмотря на то, что свергнутого в России императора связывали родственные узы с кайзером Великой Германии. При таком изобилии в России, русские обыкновенные свиньи, в чем ты сможешь убедиться сам, сидя с ними за столом. Ты должен усвоить их привычки и быть своим как в образованной среде, так и среди простого народа. А сейчас, мой мальчик, садись за стол и делай все в точности, как я.
      Густав сел за стол, ловко постелил белоснежную салфетку себе на колени, положил в тарелку несколько кусочков колбасы, соленых огурцов и грибов, которые назывались "маслята" и которые очень трудно поддеть на вилку. Из графинчика налил себе и мне по рюмке водки. Приподняв рюмку, посмотрел мне в глаза и залпом выпил, понюхал кусочек черного хлеба, степенно закусил колечком огурца, кусочком колбасы и грибочком. Я попробовал сделать также, но у меня сразу обожгло рот, и я бросился запивать водку водой. Затем я взял два кусочка колбасы и с помощью вилки и ножа начал их степенно кушать.
      Густав, самодовольно улыбаясь, сказал:
      – Обрати на себя внимание, мой мальчик, ты сразу показал, что ты живешь в стране с европейской культурой и не можешь пить водку, как ее принято пить в нормальном русском обществе. Даже в низах водку пьют не для того, чтобы опьянеть быстро, а пьют по какому-либо поводу. Потому что выпивка без повода - это уже болезнь, пьянство. Прежде чем выпить рюмку водки, нужно выдохнуть воздух, затем выпить одним глотком. После этого нужно понюхать ржаной хлеб, который отбивает запах и дает почувствовать вкус водки. Водка имеет вкус горечи, приятный только для ценителей этого напитка. Поэтому, кто в России пьет много, про того говорят, что он пьет "горькую". Закусить лучше чем-нибудь соленым, например огурцом или грибами и чем-нибудь мясным или рыбным, колбасой, жареной или отварной рыбой, картофелем. А ковырять вилочкой и ножиком кусочек колбаски, это все равно, что сразу перейти на немецкий язык и сказать, кто ты такой.
      И мы с Густавом повторили. Вторая рюмка была намного приятнее первой, создав некоторое чувство эйфории во всем теле и в моем настроении. Я был настроен благодушно. Густав казался мне таким милым в обращении и приятным товарищем, что я был бесконечно рад, что попал именно во Второй отдел, и мне придется работать вместе с такими замечательными людьми. Потом было подано кушанье из теста и мяса, которое называлось пельмени и которые я уже пробовал в детстве. Под них водка шла еще приятнее. В тарелку с пельменями я по примеру Густава добавил перца, масла, каждый пельмень я опускал в тарелочку с разведенным уксусом. Потом мы пили за кайзера, за полковника Вальтера Николаи, за моих родителей, за успехи в моей службе и еще Бог знает за что.
      Чем закончилось застолье, я не знаю, но утром я проснулся со страшной головной болью и сухостью во рту. Все тело болело, а сердце стучало так, что стук отдавался в голове. Рядом со мной сидел Густав и улыбался. Я выпил из стакана что-то светло-зеленое, отдававшее укропом и какими-то специями, и мне стало лучше.
      – Вот мы и провели первое занятие, из которого мы сделаем вывод о том, что ты не умеешь пить спиртное и не можешь контролировать себя в пьяном виде. Первое, что мы сделали, это опохмелили тебя. Ты выпил огуречный рассол, который снимает интоксикацию организма от продуктов переработки алкоголя. При сильной интоксикации можно выпить немного водки и хорошо закусить. В отдельных случаях можно выпить стакан воды с добавлением аммиака, который в аптеке продается как нашатырный спирт. Затем надо принять холодный и горячий душ или растереть тело мокрым жестким полотенцем, чтобы усилить кровообращение в организме, энергично подвигаться, выпить крепкого чая с лимоном или лимонной кислотой, поесть горячего супа, лучше всего для этих целей подходит русский борщ из квашеной капусты. Для того, чтобы не пьянеть, необходимо хорошо закусывать, а, если есть возможность, то съесть что-нибудь жирное перед употреблением спиртного. Желательно не смешивать спиртные напитки, а если приходится это делать, то следовать русской поговорке: "Вино на пиво - это диво. Пиво на вино - дерьмо". Всегда нужно соблюдать шкалу градусов. Градусы должны идти по возрастающей, но не по убывающей. После пива можно пить вино, после вина - водку или коньяк. Но ни в коем случае не наоборот. Иначе будет очень трудно контролировать свое поведение рядом с другими людьми.
      Неделя прошла как во сне. С утра опохмел, душеспасительные беседы с Густавом, разбиравшим по косточкам мое поведение, вечером пьянка. Правда изысканность первого стола сменилась скромностью закусок военного времени и обилием русской водки, из которой более лучшей мне казались смирновская и анисовая, имевшая специфический вкус и запах, и от них по утрам не болела голова.
      К концу недели, следуя наставлениям Густава, я не так сильно хмелел и более связно поддерживал разговор, обходя ответы на вопросы, почему я пошел работать во Второй отдел.
      В воскресенье мне был предоставлен выходной, без застолий и пьяных бесед. Густав был доволен тем, как я вел себя за столом, и что у меня нет тяги к употреблению водки и коньяка.

      На следующий день Густав прочитал мне довольно подробную лекцию об истории и деятельности немецкой разведки и контрразведки нашего главного противника - России. Я конспективно, по памяти, попытаюсь изложить тебе то, что мне удалось запомнить, а память моя, несмотря на мой возраст, провалами не страдает, а, если и страдает, то в тех местах, которые относятся к конкретным людям, чтобы, не дай Бог, не повредить жизни их самих и их родных и близких.
      Создание немецкой разведки относится к XIX веку. В середине этого века весь европейский континент походил на растревоженный улей. Карл Маркс опубликовал "Коммунистический манифест". Во Франции революционеры свергли “гражданского короля” Луи Филиппа. В германских княжествах не утихали споры об объединении. Пруссия готовилась к войне с Австрией и могла возглавить процесс создания единого немецкого государства и образования, таким образом, самой мощной в Европе военной державы. Для ведения войны у Пруссии имелись сильная армия и отличные разведслужбы.
      Пруссия с созданием своего первого постоянного Генерального штаба получила возможность учредить и постоянную разведывательную службу. Непрерывный характер работы планировщиков Генштаба обозначил необходимость в налаживании военной разведки современного типа, которая поставляла бы не только данные о вражеской армии и обстановке на поле боя, но также обо всей стране противника: сети ее железных дорог, оборонной промышленности, военных планах и разработке новых видов оружия.
      Детальное знание сети железных дорог, например, позволяло на ранней стадии обнаруживать начало мобилизации и оценивать ее сроки. Информацию об оборонной промышленности несложно было представить в виде данных по количеству и качеству вооружений, которые могут быть задействованы противником на полях войны.
      Помимо централизованного органа управления вооруженными силами Пруссия учредила и постоянную гражданскую службу внешней разведки. Ее основателем был Вильгельм Штибер, начинавший свою карьеру агентом-провокатором, действовавшим против революционных радикалов и социалистов (выполняя одно из заданий, он отправился в Лондон, чтобы следить за Карлом Марксом), а впоследствии ставший руководителем самой крупной агентурной сети в Европе. Пока Штибер занимался организацией работы своего Центрального разведывательного бюро и готовил акции шпионажа против Австрии, начальник прусского Генерального штаба граф Гельмут фон Мольтке в рамках подготовки к войне учредил в 1866 году временное военное разведывательное бюро, которое должно было добывать сведения об австрийских военных планах.
      Штибер также основал в прусской армии службу контрразведки - полевую жандармерию.
      Активно используя данные военной и политической разведки (последние поставляли шпионы Штибера), Мольтке за семь недель сокрушил австрийцев. Этот успех сделал из него убежденного сторонника идеи создания постоянной разведывательной службы.
      Следующей мишенью для Штибера стала Франция, на территории которой он привлек к сотрудничеству тысячи агентов, включая проституток. Использование секса для шантажа и получения нужной информации стало распространенной практикой Штибера.
      Прусский премьер Отто фон Бисмарк вовлек Францию в войну в 1870 году при помощи интриг и провокаций: с одной стороны, он убедил немцев в том, что Франция угрожает прусскому суверенитету и независимости, с другой - убедил французов в том, что король Вильгельм Прусский оскорбил французского посла. Бисмарк полагал, что германские княжества примут участие в войне с Францией на стороне Пруссии, и в итоге это приведет к созданию единой Германии с самой мощной в Европе армией. Во франко-прусской войне Мольтке вновь показал себя гениальным стратегом, но он не добился бы таких успехов без сведений разведки, которые ему поставлял Штибер. К сожалению, генералы традиционно склонны считать, что это они и только они выигрывают войны, поэтому в хрониках побед Мольтке нет упоминаний ни о Штибере, ни о его людях.
      – Поэтому и о нас, мой мальчик, - подчеркивал Густав, - никогда не вспоминают в случае успеха, но сваливают на нас всю вину за неудачи.
      Российская контрразведка начинается с 1903 года. Поскольку иностранные шпионы в то время в большей степени "донимали" российское военное ведомство, то именно оно и выступило с инициативой создания специального органа контрразведки.
      Канцелярия Военно-ученого комитета Главного штаба Военного министерства подготовила проект, министр генерал-адъютант А. Н. Куропаткин доложил о нем Николаю II 20 января 1903 года. Предлагалось учредить особый орган, ведавший розыском иностранных шпионов и изменников, назвав его "разведочное отделение". Деятельность этого органа должна была заключаться в установлении негласного надзора за обыкновенными путями тайной военной разведки, имеющими исходной точкой иностранных военных агентов, конечными пунктами лиц, состоящих на государственной службе и занимающихся преступной деятельностью, и связующими звеньями между ними - иногда целый ряд агентов, посредников в передаче сведений.
      Должность начальника разведочного отделения с целью обеспечения конспирации официально именовалась "состоящий в распоряжении начальника Главного Штаба". Первым начальником отделения стал ротмистр Владимир Николаевич Лавров, переведенный на службу в военное ведомство с должности начальника Тифлисского охранного отделения - профессиональный "сыскарь", хваткий и умевший вести тайный розыск.
      Мы знали, что в 1903 году русские следили за австро-венгерским военным агентом князем Готфридом Гогенлоэ-Шиллингсфюрстом, германским военным агентом бароном фон Лютвицем, японским военным агентом подполковником Мотоиро Акаши. А за десять работы они арестовали и передали в суд дела на 154 человек, заподозренных в шпионаже.
      Россия сумела заблаговременно приступить к созданию системы органов контрразведки. В этом отношении Германия отстала от России на три-четыре года, создав систему собственной контрразведки только в ходе войны, к тому же скопировав её с российской контрразведки.
      России удалось установить центр немецкой разведки под прикрытием фирмы "Кунст и Альберс", которая имела свои конторы в Петрограде, Москве, Одессе, Ревеле, Варшаве и отделения во Владивостоке, Благовещенске, Николаевске-на-Амуре, Николаевске-Уссурийском, на Сахалине. Была прикрыта деятельность фирмы "Зингер", сотрудники которой, распространявшие швейные машины, получали от немецких разведорганов летом 1914 года задание сообщать за вознаграждение сведения, касающиеся российских вооруженных сил.
      В самом Петрограде контрразведка контролировала подрывную деятельность почти двадцати немецких добровольных обществ. Было выявлено четырнадцать японских обществ, использовавшихся в разведывательных целях, каждое из которых имело в различных городах от одного до восьми отделений. ГУГШ располагало также данными, что неприятельские разведки стремились создать позиции в Императорском Российском автомобильном обществе и в Императорском яхт-клубе, членами которых состояли многие члены правящего дома и лица, занимавшие особо важное служебное или общественное положение.
      Контрразведка заранее готовила удар по германской и австрийской разведкам в случае войны. С объявлением мобилизации были произведены аресты явных агентов противника, а подозреваемые лица высланы во внутренние районы. Совместно с военной администрацией и Департаментом полиции только в Томскую, Енисейскую и Иркутскую губернии было выслано свыше четырех тысяч человек. С началом войны были интернированы сотрудники посольств и консульств, ликвидированы представительства фирм государств, находившихся в состоянии войны с Россией.
      Конечно, на слух это запомнить очень трудно, но мне пришлось читать справки по этим вопросам, впрягая в работу зрительную и механическую память.
      Так что, Наташенька, я горжусь тем, что моя память не подводит меня. Свои записки я сверял с опубликованными данными архивов и, как видишь, мне не пришлось что-то исправлять в моих записках.
      Прочитанная мне лекция показывала, что мне придется встретиться с достаточно серьезным противником, от которого не приходилось ждать снисхождения.

      Незаметно летели недели, заполненные изучением России, экономической и политической ситуации в ней, фотографии, криптографии, автотехники, русских газет, уставов русской армии, правил ношения и ношением русской солдатской формы, наматыванием каких-то обмоток вместо голенищ сапог (такие я видел на военнослужащих австро-венгерской армии), курением отвратительного табака-махорки без помощи трубки, папиросных гильз, а при помощи газетной бумаги. От сворачивания огромных кульков, которые Густав называл "козьими ножками", я перешел к сворачиванию почти нормальных сигарет, заклеивая бумагу слюной. Указательный и большой палец левой руки, ногти на них пожелтели от никотина. На зубах появился серый оттенок, так как моя зубная щетка куда-то таинственным образом исчезла.
      Приходящие преподаватели учили меня готовить растворы симпатических чернил на основе фенолфталеина и писать ими на бумаге. Затем на этой же бумаге поверх я писал обычные письма. Далее следовало приготовить щелочной раствор из подручных предметов, например мыльный раствор или раствор пепла из печки, и проявить ранее написанные тексты, чтобы определить, какие мною были сделаны ошибки.
      Фенолфталеин был очень удобным изобретением. Он выпускался в таблетках и использовался в качестве слабительного средства под названием пурген. Кто бы мог подумать, что человек, страдающий запорами, является шпионом.
      Очень интересной, но хлопотливой оказалась фотография. Обращению с фотоаппаратом я научился быстро. Обучение производилось на немецком фотоаппарате "Сонет" фирмы "Контесса Неттели" выпуска 1910 года, который являлся наиболее надежным и компактным в то время. Для фотографирования использовались пластинки размером 4,5х6,0 см. Вставить в фотоаппарат пластинку, взвести затвор, установить диафрагму, выдержку, навести фотоаппарат на объект и нажать на кнопку сможет даже и обезьяна. Самое главное, это уметь, чтобы из темной фотопластинки получилась фотография на бумаге. С этим пришлось повозиться в темноте при свете красного фонаря. В заключение курса фотографии я тренировался с английским фотоаппаратом "Тика", который внешне представляет собой большие позолоченные карманные часы. Там, где находится ручка подзаводки часов, встроен объектив с постоянным фокусным расстоянием, закрываемый крышкой на цепочке, чтобы не потерять. В фотоаппарат вставлялась пленка шириной 16 миллиметров. На боковой стенке "часов" находились рычаг взведения затвора и спусковая кнопка. Фотографировать надо так же, как стрелять из пистолета, не прицеливаясь. Это была самая современнейшая техника того времени.
      Криптограф учил меня составлению шифров, начиная с простейших и заканчивая цифровыми, где цифры указывали положение той или иной буквы в ключевой книге. Книга может быть любой и, не зная, какая это книга, шифр расшифровать практически невозможно. Но и книги должны быть совершенно одинаковы, одного издательства и одного издания, иначе читающий может прочитать совсем не то, что ему хотели написать. Немецкая разведка тогда только-только начинала вводить шифровальные блокноты и меня просто ознакомили с тем фактом, что они есть, и показали принципы их использования
      Учили меня и управлению автомобилями. Тренировался я на американском автомобиле "Форд-Т" выпуска 1912 года. Самая массовая автомашина того времени. Как я узнал недавно, всего было изготовлено свыше 15 миллионов таких машин. Естественно, такие автомашины были и в России. Ездила машина очень быстро со скоростью до 65 километров в час. Изучал и русский автомобиль "Руссо-Балт" выпуска 1912 года, выпускавшийся Русско-Балтийским вагонным заводом в городе Риге. Машины практически однотипные. На "Форде-Т" переключение передач осуществляется педалью, а на "Руссо-Балте" при помощи рычага. Навыки вождения, полученные в спецшколе, сохранились у меня на всю жизнь. Так же, как и навыки в фотографии. Техника постоянно совершенствовалась, а принципы фотографии оставались такими же.
      Густав учил меня рытью окопов маленькой русской лопаткой, изготовленной из хорошей стали на тульском оружейном заводе, что удостоверялось клеймом завода и двуглавым российским орлом. Этой лопаткой можно было не только рыть землю, но и при необходимости рубить дрова для костра, резать хлеб и мясо и использовать как оружие для рукопашного боя.
      Я собирал и разбирал винтовку образца 1891 года системы капитана Мосина, которая была лучше винтовки системы Маузера, хотя и грубее сделана. Один словом, я учился как простой солдат русской армии, который должен знать устройство винтовки, уметь стрелять из нее, уметь укладывать вещи в вещевой мешок, носить шинель, фуражку, знать всех членов императорской фамилии, и знать, кто есть такой русский солдат - защитник царя и отечества от врагов внешних и внутренних.
      Густав часто беседовал со мной по содержанию прочитанных мною газет, разъяснял суть тех или иных событий, происходящих в России. Специальные сотрудники собирали письма русских солдат, вели записи их разговоров между собой, тщательно анализируя все полученные сведения и делая точные выводы о настроениях русской армии и возможностях воздействия на ее моральный дух.
      По чтению солдатских писем из плена или найденных в захваченных русских окопах, показаниям военнопленных мы составляли картину условий жизни солдат до армии в городе и в селе.
      Вместе с Густавом я долго учил легенду простого русского паренька, призванного в армию из Пензенской губернии. Реальный прототип раненным был взят в плен. Повреждение легких в результате контузии вызвало скоротечную чахотку, от которой солдат скончался. Парень сирота, не имеет никаких родственников. Значит, трудно проверить его личность. Малограмотный - четыре класса церковно-приходской школы. Где и в каких метриках записан, неизвестно. С детства побирался по деревням, нанимался в подпаски. В армию пошел добровольно. Призван в Энском уезде, где ему по указанию воинского начальника выдали метрику. Возраст определили примерно во время врачебного осмотра. В армию был определен ездовым в пехотный полк, в котором находился в течение месяца, после чего был взят в плен в контуженном состоянии. Лучшей легенды для легализации в простой армейской среде придумать было невозможно. Все подтверждалось документально и показаниями солдат, служивших с ним в одном полку. В основном его характеризовали как "придурочного" добровольца 1917 года.
      Еще несколько дней ушло на то, чтобы научиться запрягать лошадь в повозку так, как это делают русские, и разобраться в элементах упряжи. Это тоже наука. Спроси кто, для чего полагается тот или иной ремень или веревка, и кончится все провалом и контрразведкой.
      Наконец настал тот момент, когда мне выдали документы этого солдата, и я в составе команды военнопленных был отправлен в концентрационный лагерь.

      Концентрационный лагерь находился в районе города Коблерга. В нем содержалось значительное количество русских военнопленных солдат и офицеров. Солдаты использовались в качестве подсобных рабочих на строительстве и полевых работах. Офицеры были размещены отдельно от солдат и, как правило, не работали в командах.
      Густав должен был проверить мою подготовленность выступать в роли русского человека, способности обжиться среди них, понять, что такое неизведанное скрывается в русской душе. Насколько она отличается от той, что описал русский писатель Ф. Достоевский в романе "Преступление и наказание".
      Следуя легенде, как молодой солдатик, ничего и никого не знающий, я устроился у стены барака и стал сидеть на осеннем солнышке, которое пригревало только с подветренной стороны. Густав оторвал хлястик от моей шинели, а обмотки я так и не научился правильно заматывать, и они волочились за мной как две змеи, пытающиеся укусить нескладного хозяина. Прибывшие вместе со мной солдаты стали подходить к уже находившимся в лагере, выкликать одноземельцев, или, как говорят русские, земляков. В разговоре знакомились, рассказывали о себе. Закуривали, что у кого есть. Кто-то находил знакомых, обнимались, похлопывали друг друга по спине, проявляя радость.
      Примерно через час ко мне подошел пожилой солдат с Георгиевским крестом, присел рядом, стал свертывать самокрутку. Свернул, закурил и спросил, откуда я буду. Вопроса я не понял. Что буду, чего буду? На всякий случай я сказал, что не знаю. Собеседник удивленно поднял на меня глаза и спросил, как это я не знаю, где я родился. Вот тебе и буду. Я сказал, что действительно не знаю, где я родился и кто мои родители. Один простой вопрос, а чуть было не поставил меня в сильное затруднение. Сказал, что я сирота, ходил туда, куда ветер подует. Это, по-моему, понравилось моему собеседнику, и он улыбнулся. Ну, а сюда как попал, - не унимался мой новый знакомец. Обстрел был, - сказал я, - рвануло рядом, очнулся, а меня куда-то тащат немцы. Сколько я лежал не знаю, но внутри до сих пор еще болит. Ладно, - сказал пожилой, - пойдем, будешь устраиваться на жительство.
      Так я познакомился с тезкой Иваном Кирьяновичем. Он ввел меня в солдатский круг, показывал, где и что находится. Был он человек общительный, от него я узнал все про его семью, где он воевал, за что получил Георгия, отношение его к немцам, как к военным, так и к мирным жителям вообще.
      Недоразвитые, по мнению Густава, русские были, как мне показалось тогда, да я и сейчас в этом уверен, людьми с великолепным будущим, которые несут в себе внутренний мир, способный быть примером для объединенных наций.
      Мне приходилось сталкиваться с разными людьми разных национальностей. Среди них есть и хорошие, и плохие, и просто никакие люди. Русских можно характеризовать только двумя категориями - очень хороший или очень плохой. Если очень хороший - то это очень хороший человек, способный на все, чтобы спасти все человечество. Если плохой, то на нем хорошего места разглядеть нельзя. А как напьются, то и плохой, и хороший вместе сидят, песни поют, плачут о чем-то разжалобившем их, а протрезвеют, стыдятся своего поведения и оттого еще непримиримее делаются. Одно только и объединяет их, что вера в Бога.
      Священники у них своеобразные, а военные тем более. За военные отличия кресты на орденских лентах носят. Говорят, что один священник во время боя оглоблей немало немецких солдат в окопы повалил, пока его не связали. Переводчик, беседовавший со священником, в своем рапорте написал, что пленный допускает речи, в которых он говорит о своих близких отношения с самим Богом, Божьей Матерью, а также с близкими родственниками своих командиров и командного состава батальона, который его пленил.
      О русских идиоматических выражениях, то есть о мате, можно писать диссертации, книги, и все равно найдутся такие слова, которые потребуют специальных разъяснений для несведущих людей, но будут легко понятны людьми высших и низших слоев населения России. Одно небольшое слово может иметь от пяти до десяти значений в разных интонациях и ситуациях, в которых оно произносится. Перевести мат невозможно, но иностранцами он заучивается удивительно легко. Через неделю пребывания в лагере я матерился так, что вызывал удивление даже Кирьяновича, который говорил, что иногда люди между собой и без мата общаются. Это замечание несколько поубавило мой пыл в применении различных слов и оборотов, но зато я приобрел бесценный опыт применения русских разговорных выражений.
      Находясь среди настоящих русских солдат, я внимательно прислушивался к тому, о чем они разговаривают между собой, собравшись в кружок в курилке или неподалеку от туалета.
      Мягкие и жесткие в обращении, сентиментальные и жестокие, нашедшие свое «я» на жестокой войне, русские и сейчас продолжают меня удивлять своей мягкотелостью и твердохарактерностью, уживающимися в одном человеке и в целой стране.
      В беседах с солдатами я отполировал, или отлакировал, свою легенду, построенную на документах умершего солдатика. Действительно, бывают ситуации, когда в силу каких-то обстоятельств человек остается сиротой, растет сам по себе, скитается везде, где-то подрабатывает, где-то чему-то учится, но всегда приходит момент, когда он должен остановиться, иначе его упекут в тюрьму за бродяжничество.
      Тюрьма для этого человека и является тем поворотным пунктом, который заносит человека в учетные книги, причислив его к имуществу, которое постоянно надо проверять и учитывать, в каком оно состоянии и на какой полке находится, то есть, где живет и где работает, есть ли от него какая прибыль, женился ли, нарожал ли детишек. И детишек надо учесть, пока не расползлись в разные стороны, чтобы потом их не искать и не собирать до кучи по тюрьмам.
      Моим поворотным пунктом в легенде, стал добровольный призыв на службу русского паренька по имени Иван. Здесь он получил первые свои документы, стал учтенным государевым имуществом. А то, что умер, война есть война, родственников у него нет и жалеть о нем некому.
      В целом я задачу свою выполнил. Мой русский язык никаких подозрений ни у кого не вызывал. Некоторые русские так по-русски говорят, что у любого иностранца сразу возникнут подозрения в том, что это не русский. Однако этот русский в сто раз русее того, кто безукоризненно говорит на русском языке с соблюдением всех правил русской грамматики. А правил в русской грамматике столько же, сколько законов в Российской империи. Правильно говорят только очень грамотные люди и иностранцы. Поэтому надо обязательно допускать ошибки в речи, чтобы никто не заподозрил в грамотности и нерусском происхождении.
      Один факт поразил меня более, чем те небылицы, которые рассказываются о русских в исследованиях психологов и ученых.
      Двое военнопленных потихоньку вылезли за проволоку, вечером украли в лавке ящик шнапса, продали хозяину, у которого работали на полевых работах, на полученные деньги купили в другой лавке две бутылки шнапса и напились. Для меня это было совершенно непонятно, но другие военнопленные говорили о наказанных как о ловкачах, доставших деньги на выпивку, находясь в плену. Зачем было продавать шнапс по дешевке, чтобы купить меньшее количество шнапса? Прожив долгое время в России, я уже не удивлялся случаям, когда за бутылку водки угоняли цистерну спирта.
      В беседах с Кирьяновичем я неоднократно вспоминал о том, как хорошо мне жилось, когда я по найму с крестьянами пас их коров на лугах, спал на траве, собирал разные травы, питался горбушкой хлеба и парным молоком от любой коровы. В лагере, - жаловался я, - меня стесняют стены казармы, проволока, натянутая вокруг, невозможность пойти куда хочешь. Убегу я, дяденька Иван, - неоднократно говорил я. И в один из поздних вечеров я спрятался в самом дальнем углу лагеря, где меня поджидал Густав. Через прорезь в проволочном заборе я ушел к поджидавшей меня машине.
      Утром охрана нашла место пролаза в заборе, произвела построение и проверку наличия военнопленных, объявила о моем побеге, предупредив, что, если меня поймают, то расстреляют на месте. Так я под соответствующим предлогом был изъят из лагеря.

      Находясь в лагере, я сильно скучал по удобствам, предоставленным мне на вилле, на которой я провел почти пять месяцев, изучая материалы, регулярно доставляемые нам молчаливым майором Мюллером.
      Сняв непривычную для меня, но уже обогретую своим телом русскую военную форму, я с наслаждением окунулся в теплую воду ванной, смывая все, что могло прилипнуть ко мне от моих временных знакомых. Прилипло, вероятно, очень много, так как я смачно выматерился, ударившись коленкой о край ванны.
      Густав одобрительно посмотрел на меня и сказал, что я начинаю приобретать черты настоящего русского, по-русски инстинктивно реагируя на все внешние раздражители.
      В период моей подготовки на вилле в России произошла еще одна революция. На этот раз пролетарская. К власти пришел Совет народных комиссаров во главе с Ульяновым-Лениным. Германское правительство одобрительно отнеслось к революции, так она объявила об установлении мира без аннексий и контрибуций. Это еще не означало прекращения войны между Россией и Германией, но позволяло сосредотачивать свои силы на Западном фронте.
      Об Ульянове-Ленине мне более или менее подробно рассказал Густав.
      Германский Генеральный штаб и его Второй отдел за время войны немало потратил усилий и средств на русскую революцию. Посредством пропаганды в русской армии развивалось тяготение к миру в непосредственной и резкой форме.
      Генерал Людендорф поставил задачу разведывательным органам внимательно следить за процессом разложения России, содействовать ему и идти навстречу ее попыткам найти почву для заключения мира.
      Генерал был убежден в том, что революция понизит боеспособность русской армии. И его предположения нашли блестящее тому подтверждение. На всем огромном протяжении фронта постепенно установились оживленные отношения между неприятельскими и нашими окопами. Мы же продолжали укреплять в русской армии жажду мира.
      С момента февральской революции в России наш Генеральный штаб систематически проводил политику братания на русском фронте. Были разработаны соответствующие инструкции для командного состава. В русские окопы посылались надежные люди, знающие русский язык.
      Пропаганда шла по определенному направлению - говорилось о бесцельности войны. Пораженческая литература изготавливалась в типографиях и сотнями тысяч распространялась в русских окопах. В воззваниях четко и ясно указывалось, что война выгодна лишь Временному правительству и генералам. А для того, чтобы ликвидировать войну, нужно ликвидировать правительство, генералов и офицеров. Одним словом, мир на фронте и война в тылу.
      Эту же идею - превращения войны мировой в войну революционную, то есть гражданскую, горячо поддерживал и всюду пропагандировал лидер российских социал-демократов Ульянов-Ленин.
      Невзирая на военные действия, немецкий Генеральный штаб обеспечил проезд Ульянова-Ленина с группой единомышленников через Германию в Россию.
      Ленин оправдал все наши ожидания. 3 апреля 1917 года он прибыл в Россию, а уже 4 апреля выступил с тезисами, названными "апрельскими", суть которых сводилась к следующему: республика, появившаяся в результате февральской революции, - не наша республика, война - не наша война. Цель социал-демократов-большевиков - свергнуть империалистическое правительство и, начав классовую борьбу, превратить мировую войну в мировую революцию и добиться диктатуры пролетариата. Конфисковать земли частных владельцев, провозгласить национализацию всех земель в стране и т.п.
      Кое-что, в вопросах мировой революции, настораживало германский Генеральный штаб, но мы надеялись, что к началу "мировой революции" Германия сможет одержать победу на Западном фронте и сосредоточит свои усилия на предотвращении мировой революции в Европе.
      В связи с моим предстоящим заданием меня довольно усиленно просвещали о перипетиях политической игры правительств многих стран, чтобы я мог логически оценивать те или иные события, происходящие в стране пребывания и увязывать их с общеполитическими, делая определенные выводы в интересах Германии и ее союзников.
      Политическая ситуация в России определялась полярным разбросом мнений по насущным вопросам государственного строительства в послемонархический период, и наличием множества политических партий, идущих порознь и разными дорогами примерно к одной и той же цели, но цели то ли крестьянской, то ли рабочей, то ли солдатской, то ли женской, то ли еще какой.
      Мне строго-настрого было запрещено примыкать к той или иной политической партии или группе, хотя и предупреждали, что быть в гуще политики и быть беспартийным - дело очень нелегкое. Можно оказаться между жерновами партий, пришедших к власти, и быть размолотым как зернышко в мельнице пролетарской революции. Будь малограмотным, - сказал мне Густав, - пусть тебя глупого учат уму-разуму, а за это время падишах может умереть или его осел, как говорил один восточный мудрец, а может быть, к этому времени немецкий порядок может воцариться на всей территории России.

      Изменение обстановки в России задержало мою отправку для выполнения задания. Командование правильно рассчитало, что мы имеем дело с другим государством. Оно может выйти из войны, а может и продолжать войну, вести революционные войны с другими государствами, распространить революционные идеи на монархии и буржуазные республики, развязать гражданскую войну внутри страны, что вполне вероятно при радикализме взглядов социал-демократов. Социал-демократы называют себя коммунистами, прямыми последователями немецкого еврея Карла Маркса, женатого на аристократке Женни фон Вестфален. Во всяком случае, Германия должна иметь беспристрастного информатора, находящегося в гуще российского народа, чтобы подробно освещать его отношение к изменениям в своей стране, что является наиболее точным показателем внешнеполитического и экономического курса нового государства в Европе и Азии.
      Для решения этой задачи нужен человек, который не занимал бы высокие государственные должности, постоянно опасаясь стать жертвой бюрократических и политических интриг; не был военным деятелем, но был близким к армейским проблемам; грамотным специалистом, по своим личным и деловым качествам не способный к большому продвижению, что снизит риск разоблачения во время специальных проверок при занятии высокой должности; аполитичным, но поддерживающим курс новой власти, в то же время не запятнавший себя участием в политических мероприятиях в случае смены власти; женатым, но не обремененным большой семьей и бесчисленным количеством родственников, могущих являться источниками серьезной информации о личности своего нового сородича. Нужна была серая мышка, которая смогла бы пролезть в любой амбар и вдоволь полакомиться то ли свежим зерном, то ли только что купленным швейцарским сыром.
      Легенда солдата-сироты была признана самой подходящей. Сразу встает вопрос: как он появляется в России? Из плена? Или плен не должен фигурировать в легенде? Нахождение в плену не считается чем-то позорным в русской армии. Для тех, кто был в плену и бежал, выдается знак отличия, в зависимости от того, в каком был плену - в германском или в австрийском. В германском - на знаке ленточка ордена Св. Георгия, в австрийском - ленточка ордена Св. Владимира. Оба - высшие ордена Российской империи. Значит, быть в плену и бежать - это проявление геройства, отмечаемое командованием. А как отнесется к этому новая власть?
      Российская контрразведка проверяла всех, кто находился в плену на предмет изучения достойности поведения и возможных контактов с разведывательными органами Германии или Австро-Венгрии.
      В новой России будут и новые органы контрразведки. Кроме врагов внешних будут и враги внутренние - офицеры, интеллигенция, буржуазия, зажиточные крестьяне, которые не поддерживают новую власть и будут выступать против нее. Для борьбы с ними нужны карательные органы, а карательные органы в период революции не будут скрупулезно разбираться с каждым подозрительным элементом: к стенке, и нет подозрительного человека. Нет человека - нет и проблемы с ним. Это необходимо будет использовать, когда возникнет необходимость локализовать нежелательные элементы в самой России.
      Таким образом, легенда нахождения в плену отпадает. А дезертирство из царской армии будет элементом скорее положительным, чем позорным для строителей нового общества.
      Появление в России проблем не должно вызвать. Лучше всего приехать под видом иностранца в ту часть России, которая не была задета войной. Например, Владивосток - дальневосточные морские ворота России. Через Японию в Россию приехал швейцарский инженер (в Швейцарии государственными языками являются немецкий и французский). Инженер сел на поезд, идущий в Москву, и потерялся по дороге. Заблаговременно на одной из станций ему будет приготовлена солдатская форма, в которую он переоденется и с привезенными тайно документами начнет продвигаться на юг России - в Ростовскую область. Свои вещи и документы предполагается уничтожить. Как бы ни был надежен тайник, но время его использования от одного дня до одного месяца. Рано или поздно он будет обнаружен. Будут вскрыты и признаки нелегального проникновения в Россию определенного человека, которого будут искать во всех населенных пунктах.
      Связь предполагается поддерживать по почте и при помощи личных встреч со связниками, которые будут иметь пароль и опознавательный знак. Способы, конечно, не вполне надежные, так как связник может быть задержан при переходе границы, а почта может перлюстрироваться в черном кабинете. Но пока нет других способов поддержания связи.
      От использования устаревших палочек из апельсинового дерева и хинного раствора для тайнописи руководство Второго отдела отказалось сразу. Для приготовления тайнописных чернил было рекомендовано использовать раствор фенолфталеина, а в качестве пишущего элемента использовать обыкновенную ручку со стальным пером, кончик которого тщательно шлифуется и обматывается небольшим количеством ваты, чтобы не оставлять царапин на бумаге. В качестве почтового ящика мне был назван адрес в старинном городе Омске, который я выучил на память.
      Мое руководство не знало, сколько времени мне придется добираться до назначенного места, доберусь ли я, и когда состоится первый сеанс нашей связи.
      Мне предстояло окунуться в целом во враждебный, но уже в какой-то степени знакомый мне мир, устроиться в нем, занять определенное обстановкой место в структуре общества и начать работать.
      Мне казалось, что я прыгаю в бездну вслед за брошенным в колодец камнем. И не известно, когда камень достигнет дна, и на каком расстоянии от меня это дно находится. Может быть, в этом колодце нет дна, и я вылечу на поверхность земли где-нибудь в Латинской Америке и приземлюсь мягким местом на большой колючий кактус.
      Меня провожал сам начальник Второго отдела Германского Генштаба полковник Вальтер Николаи. Gott mit uns, mein Knabe (С нами Бог, мой мальчик), - сказал он, и в конце ноября 1917 года я поехал в свою первую заграничную командировку длиной в целую вечность, во всю жизнь.

      Дорога до Йокогамы заняла почти два месяца. Из Германии я, как швейцарский гражданин, выехал в Австрию, из Австрии в Югославию, из Югославии в Италию, из Италии в Испанию, из Испании в Португалию. В Лиссабоне я сел на корабль до Кейптауна. Из Кейптауна на корабле добрался до Мельбурна. Из Мельбурна до Йокогамы. Из Йокогамы на американском пароходе добрался до Владивостока.
      По пути следования эксцессов не возникало. Соблюдая меры предосторожности, я не заходил в германские посольства и консульства. Везде старался держаться в тени, ехал вторым классом, нигде не показывал себя сильно значимой и богатой персоной, хотя у меня были денежные средства. Привлекать внимание к себе, значит изначально провалить все дело.
      Я понимал, что у меня нет практического опыта подобной работы, направлен в Россию на выживание и, если со мной что-то случится, то потеря будет не так значительна для Второго отдела, как для моих родителей. А мои родители это тоже песчинка в сравнении с целой Германией.
      Поневоле, в интересах самосохранения, мне не по годам приходилось быть серьезным. Когда это не нужно, дамы стаями начинают липнуть к молодому и симпатичному (а я никогда не был уродом) человеку, солидные мужчины удостаивали меня своим знакомством в надежде иметь виды для создания пары своим дочерям, священники пытались наставить на путь истинный, коммивояжеры охотно давали советы, как лучше поместить деньги. Было такое ощущение, что меня все знают, что я весь обмазан медом и все хотят меня облизать.
      Действительно, чтобы завязать знакомство, не надо навязываться. Нужно установить некоторую дистанцию, чтобы у людей был соблазн ее преодолеть. Спиртное в дороге я практически не пил. Пьяный, все равно что ребенок, его и слабый может обидеть. Не пытался я применить силу в сложных ситуациях, хотя многомесячные тренировки в борьбе "джиу-джитсу" сделали меня вполне боеспособным человеком, могущим обездвижить отдельные органы тела человека или убить, если это потребуется, коротким ударом по болевым точкам.
      Я был серенькой мышкой, над которой посмеивались женщины и скептически ухмылялись мужчины и сверстники. Меня это мало волновало. Достоинство человека не в том, чтобы ударом кулака заставить уважать себя, - говорил Густав, - а в том, что он способен выполнить поставленную задачу за счет ума и полученных навыков.
      Таможенные проверки в портах назначения меня не особенно пугали. У меня с собой не было ничего, что могло быть запрещено к перевозке через пересекаемые мною границы. Из вещей был только маленький чемоданчик. В нем находились пижама, носки, носовые платочки, бритвенные принадлежности, настолько простые, что вряд ли кто-нибудь позарился бы на них, перочинный ножик. Даже несессер я не стал брать, потому что несессер являлся принадлежностью состоятельного человека и обязательно включал в себя принадлежности с различными украшениями. Питался в ресторане корабля, выбирая блюда в зависимости от их стоимости, а не того, что я хотел бы покушать. Всю жизнь мне вспоминались те экзотические блюда, которые я хотел попробовать, но не попробовал тогда, и не имел возможности в последующем попробовать.
      Пароход американской компании медленно втягивался в залив Петра Великого. Владивосток, небольшой по западным меркам городок, разбросан на сопках. Как и все портовые города, он был скопищем людей различных национальностей, специальностей, окрасок и мастей. В первую очередь, это был крупный военно-морской порт и военно-морская база, где военные моряки занимали доминирующее положение. Во вторых, это практически конечная точка Великого транссибирского железнодорожного пути, по которому во Владивосток стекались со всей Европы и России сливки общества, как в прямом, так и переносном смысле этого слова. Очень чувствовалась близость Владивостока к Японии и Китаю. Как японцы, китайцы и корейцы сами различают, кто из них есть кто, для меня оставалось непостижимым всю жизнь.
      Красные китайские, а, может быть, японские фонари призывно приглашали окунуться в нерусскую жизнь в России, где тебе предоставят уголок в тесной комнатке, дадут пиалу с лапшой или рисом, приправленными разваренными каракатицами, трепангами, хрящевато хрустящими грибами или другими природными продуктами, которые не каждый европеец на трезвую голову будет есть. Дадут в рот трубочку с опиумом, подсунут девочку или женщину, обчистят карманы и хорошо, если выбросят раздетого в сточную канаву, а не в залив с перерезанным горлом.
      Одно из красивых зданий во Владивостоке - железнодорожный вокзал. Железнодорожное ведомство во все времена в России было государством в государстве. Вокзалы на всех крупных станциях были построены по одному проекту в начале века и работают до сих пор. Центральный вход с башенкой, слева помещения для благородных пассажиров, справа для пассажиров других сословий.
      То, что встретило меня в вокзале, никак не совпадало с теми описаниями, которые хранились в делах нашего Генштаба. В помещениях вокзала сутолока. Невозможно определить, к кому можно обратиться с вопросом. Билетные кассы осаждали толпы людей в разномастной одежде. Тут были крестьяне, рабочие, господа в котелках и бобровых шапках, солдаты с котомками за плечами и винтовками, офицеры со споротыми с шинелей погонами. Все лезли к окошечку, все совали какие-то бумажки.
      Я был одет в дорожную одежду: фуражка в клетку с клапанами, застегнутыми на две пуговки наверху, светло-серый пиджак, типа военного френча с накладными карманами, рубашка кремового цвета с коричневым галстуком, светло-серые брюки и коричневые кожаные туфли, драповое демисезонное пальто светлого цвета в темную "ёлочку" (или черного цвета в белую "ёлочку"). В руках у меня был изящный чемоданчик из фибры с металлическими уголками, которые в любом количестве продавались во всех магазинах европейских стран. В этой одежде я выглядел белой вороной среди пестрой толпы. Доставать и показывать валюту, по-моему, было нельзя. Керенские деньги, "керенки" по имени премьер министра Временного правительства А. Керенского и царские деньги, кажется, хождения уже не имели. Надо было как-то осваиваться в новой обстановке.
      В стороне от толпы, бесновавшейся в добывании "литеры" (это слово я услышал в выкриках людей), стоял мужчина приятной наружности, одетый в скромный синий костюм, в темной фетровой шляпе, в руке у него была полированная трость, напоминающая суковатую палку. Я подошел к нему, представился путешественником, несколько лет не бывшим в России, и попросил рассказать, что здесь происходит.
      Мужчина внимательно оглядел меня и сказал с сарказмом:
      – А надо ли было вам, молодой человек, вообще приезжать сюда?".
      По этим словам можно было догадаться, что перемены, происходящие в России, не вызывали у него особого энтузиазма, а, может быть, вызывали просто отвращение или ненависть:
      – Что здесь происходит? Революция, батенька. Свобода, равенство и братство. Ах, батюшки светы, как радовались наши доморощенные либералы и слюнтяи разного рода, когда по случаю приезда премьера Франции наш оркестр играл "Марсельезу" - "Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног". Вот он, посмотрите, у касс мечется прах цивилизованного общества в котелках и при споротых погонах, который отряхивают со своих ног солдаты и крестьяне, в один час ставшие хозяевами всего мира и наших жизней. Я попробовал призвать всех к порядку, встать в очередь, уступить место дамам. Так такое поднялось, что, спасибо господам большевикам и им сочувствующим, что живым остался. Вместе с тем, отсутствие городовых, еще не означает полного упадка стройной организации. Господа большевики, у которых главным является потомственный дворянин господин Ульянов-Ленин, стоят за сохранение четкого порядка. Следовательно, есть орган или должностное лицо, которое ведает организацией перевозок по железной дороге и выдает литеры на проезд. Если вас не затруднит составить мне компанию для солидности, то мы, вполне вероятно, сегодня же сможем отправиться в Москву.
      Без сомнения этот человек отличался от простых обывателей своей уверенностью и способностью приспосабливаться к любой обстановке. Еще недавно он, оплеванный толпой, беспомощно стоял перед солдатами-тыловиками, а сейчас как сенатор или камергер двора Его Императорского величества сановито шагал по широкому коридору в сторону служебных помещений. Встречные люди почтительно уступали ему дорогу, останавливаясь и глядя ему в след, мучительно пытаясь припомнить, где они могли его видеть.
      На массивной двери с надписью "Начальникъ станции" была прикреплена бумажка с написанными химическим карандашом печатными буквами "Комендантъ". Власть сменилась. Без стука открыв дверь, мой новый знакомец вошел в кабинет, в котором за массивным столом сидел тщедушный мужчина в косоворотке и сером пиджаке, перепоясанном ремнем с кобурой нагана. Около мужчины стояли человек двадцать, все кричали что-то одно и совали в нос коменданту какие-то бумажки с печатями. И здесь нам тоже ничего не достанется, - подумал я, но то, что произошло, потом изумило не только меня, но и ошарашило всех, кто находился в кабинете.
      Громко стукнув палкой об пол, мой спутник зычно крикнул:
      – Смирно!!! Именем революции! Я председатель революционного трибунала восставшего народа Забайкальского края. Неподчинение будет караться высшей мерой защиты революционного народа! Всем немедленно освободить помещение!
      Вмиг в кабинете стало тихо, а затем и пусто. Комендант стоял навытяжку с побелевшим лицом и преданно глядел на "высокое должностное лицо", развалившееся на стуле и говорившее с ним лениво-снисходительным тоном:
      – Видите, милейший, что такое великая сила революционного искусства. Меня сам Ленин знает. По его заданию, я еду в Москву поднимать на мировую революцию пролетариат Западной Европы, ждущий призыва к восстанию. Вам я это могу сказать, но повторяю, разглашение этой величайшей тайны партии большевиков-революционеров не останется безнаказанным. Вы выдадите нам литеру в Москву и никому не говорите, кто мы такие.
      Боже мой, какую ахинею из революционных фраз он нес. Прямо артист. Но пренаглейший человек. Комендант просто остолбенел. Другого русского выражения я найти не могу. Хотя, нет, есть такое выражение, но правила приличия допускают его использование только в особых случаях. По выражению его лица было видно, что он то верит, то не верит сказанному. Но, тем не менее, он выписал нам бумажку "Мандать", в котором говорилось, что артист революционных театров Хлопонин Аркадий Михайлович и его помощник Луконин Иван Петрович едут в Москву по распоряжению органов и все органы обязаны оказывать нам содействие и помощь. Подпись и печать ревкома станции "Владивостокъ".
      Аркадий Михайлович действительно был артист. Профессиональный. Выезжал на гастроли во Владивостокский театр, но после революции театр стал никому не нужен, и он отправился обратно в Москву, где у него были родственники и широкий круг знакомых.
      Господин Хлопонин, видя мое недоумение, удивление, а также чувство настороженности в отношениях с человеком, с которым можно попасть в самую неприятную историю, сказал просто и непринужденно:
      – Видите ли, мой молодой друг, иногда действительно можно попасть в неприятную ситуацию, которую, если это возможно, можно превратить в шутку. Я постарался превратить мой трагический монолог в шутку, но комендант ее не понял, и, чтобы побыстрее сбагрить нас, на всякий случай дал мандат. А это уже документ, дающий какие-то полномочия. А нас ведь могли и арестовать, как самозванцев. И посадить во Владивостокскую тюрьму. Но я видел растерянное лицо коменданта перед нахрапистыми просителями и понял, что этого человека можно и нужно ошарашить, и вытребовать для себя все, что нам необходимо, прежде чем он придет в себя и поймет свою ошибку.
      С хамом нужно вести себя по-хамски. Хамство - не врожденное качество, а как бы артистическая маска, которой человек пытается прикрыть свою неуверенность в себе. Постепенно хамство превращается в черту характера, но неуверенность остается. При встрече двух хамов всегда побеждает тот, у кого хамства окажется больше, но оба все время готовы капитулировать перед более высшим хамством.
      Флегматика нужно брать быстрым натиском, быстро думать он не умеет и ему нельзя давать время на раздумья. Он сделает для вас все, чтобы быстрее отвязаться.
      С людьми холерического склада надо вести себя как откровенному флегматику, растягивая слова, обдумывая каждое слово. Привыкший делать все быстро, он быстро выйдет из себя, сразу ухватит суть дела и быстро сделает то, о чем вы и не мечтали, лишь бы вы поскорее убрались от него подальше.
      К меланхолику надо подходить с родственными меланхолическими чувствами. Если ваша история жалобная, берущая за душу, то вы можете рассчитывать на все, что находится в возможностях вашего визави.
      Труднее с сангвиниками, но и на них можно найти управу, если хорошенько присмотреться. Мотайте себе это на ус юноша.
      Странно, но на эти практические темы у нас не было бесед с всезнающим Густавом.

      С господином Хлопониным мы, наконец, сели в поезд, идущий в Москву. Сказать сели, это значит, ничего не сказать о нашей посадке.
      В нашем с тобой городе, Наталья, есть такая хитрожопая привычка у людей, ждущих транспорта - выходить на проезжую часть дороги впереди пришедших ранее, препятствуя движению автобуса или троллейбуса, и толпой ломиться в дверь, хотя по одному и в очередь посадка происходила бы быстрее, спокойнее, и больше людей вошло бы в автобус.
      В марте 1918 года во Владивостоке была именно такая же ситуация с посадкой в поезд. Правда, люди были с мешками и баулами, с винтовками, кое у кого были и пулеметы. Посадка напоминала штурм крепости. В вагоне третьего класса мешки и узлы цеплялись за разные металлически части, люди застревали, сзади давили, перескакивали через людей, застрявших в проходе, прыгали на свободные лавки, расставляя руки в знак того, что эти места заняты. Где-то уже начиналась потасовка за места.
      Наконец вагон тряхнуло, дернуло, и поезд медленно потащился по рельсам, попыхивая черным дымом сусуманского угля.
      Вагон не был похож на любой пассажирский вагон любого класса в любой европейской стране и даже в странах Латинской Америки.
      С левой стороны вагон был поделен на отсеки. В каждом отсеке было по две поперечные полки для сиденья, по две подвесные полки для лежания, по две верхние полки для вещей. С правой стороны вдоль вагона в пределах отсеков были устроены полки для сиденья, лежания и для багажа. В начале вагона была маленькая комнатка для проводника, рядом с ней печка с бачком для кипячения воды. С другой стороны вагона была маленькая комнатка-туалет. Вагон освещался двумя жестяными фонарями, которые висели над входом и выходом из вагона. Свечки в фонарях еле светились. Обстановка убогая.
      Постепенно свалка в вагоне рассосалась. Вещи были растолканы по углам, люди разместились на верхних и нижних полках, причем на верхних полках лежали и по два человека. Не будешь же все время стоять на ногах или лежать в проходе.
      Примерно часа через два мы подъехали к станции Угольной, где производилась дозаправка углем и водой локомотива и второй штурм вагонов людьми, желающими уехать на Запад. Мы, еще недавно чуть не дравшиеся за места в вагоне, дружно объединились для защиты своих мест, не давая пройти к нам ни через тамбур, ни через дверь. В вагон мы впустили только выходившего проводника и немецкого солдата, говорившего на ломаном русском языке и возвращавшегося из русского плена с мандатом Владивостокского ревкома, как представителя братского пролетариата Германии.
      Затем каждый пассажир достал свои съестные припасы, как будто он специально садился в поезд только для того, чтобы с аппетитом покушать. По всему вагону поплыли запахи вареного и жареного мяса, соленой рыбы, сала с чесноком, репчатого лука, ядреной самогонки и китайской рисовой водки. В воздухе поплыли синевато-сизые клубы дыма от папирос и самокруток. Почему в России практически не было сигарет, я не знаю до сих пор. Производство папирос приводило к неоправданно большому расходованию плотной бумаги хорошего качества, которая попросту выбрасывалась на ветер. Сами русские про папиросы говорили так: метр курим, два - бросаем.
      Прежде незнакомые люди знакомились друг с другом, угощали голодных, объединяли свои запасы в артель. Немецкого солдата пытались угощать со всех отсеков, объясняя, что немцы по русскому примеру должны сбросить своего Вильгельма и совершить пролетарскую революцию. Война закончится, и немец с русским будут братьями по коммунизму. Другие говорили, чтобы немцы не слушали своих большаков и дали волю крепкому хозяину, который и всю страну накормит, и с заграницей торговать будет. Немец согласно кивал на все предложения и через час напился так, что у него сил не было не то что головой кивать, но и двигаться. Придвинутый к стенке отсека, он мирно похрапывал за спинами гостеприимных попутчиков.
      Действительно, странный народ эти русские. Озлобленные отсутствием возможности уехать, они были готовы на все. Устроившись в поезде, дружно защищали общие места. Покушав и выпив, становились добродушными и гостеприимными. Наутро им было стыдно за проявленную, с их точки зрения, душевную слабость, что выражалось в натянутости отношений с вчерашними собутыльниками. А, может быть, было жалко "на халяву" съеденных продуктов и выпитой водки.
      Интересное это слово "халява". По-украински это сапог. "Халява" - значит прикинуться сапогом, как это делается непонятно, или съедать чужое и бесплатное, не чувствуя угрызений совести. К обеду все просыпаются окончательно, подходит время обеда, все достают уменьшившееся количество пищи и все начинается снова с поцелуями, объятиями и драками.
      Поезд останавливался почти на каждой станции. Непривычные названия врезались в память: Раздольная, Уссурийск, Озерная падь, Сибирцево, Спасск-Дальний, Шмаковка, Губерово, Вяземская, Верино, Хабаровск. На станциях покупали, выменивали или просто отбирали продовольствие, выносимое местными жителями. Здесь же шла бойкая торговля самым разнообразным добром, которое вряд ли крестьяне или рабочие могли купить себе честным путем: продавались различные типы часов, и золотые, и серебряные, и хромированные; картины и портретные миниатюры; меховые изделия, шапки, воротники, шубы овчинные и бобровые. Я показал Аркадию Михайловичу купюру в десять долларов, якобы оставшуюся у меня от заграничного путешествия, и он мигом обменял ее на кучу всевозможных припасов, не забыв и о крепком напитке, от которого драло горло и не хватало воздуха для дыхания.
      Перед Хабаровском я вышел в тамбур, чтобы немного подышать свежим воздухом и дождаться своей очереди в туалет. Немного позже, в тамбур вошел немецкий солдат, готовившийся выйти в Хабаровске. Попросив у меня прикурить сигарету, солдат произнес пароль, данный мне Густавом, выслушал отзыв и по-немецки сообщил, что для меня приготовлена военная форма и документы в районе станции Ново-Николаевская, ее местонахождение указано на переданной мне схеме. Докурив сигарету, солдат, не прощаясь со мной, пошел к выходу и больше я его никогда не видел.
      Значит, Густав не спит, обеспечив мне сопровождение от Владивостока до Хабаровска. Не исключено, что меня сопровождали от самого Берлина, и будут сопровождать и дальше. Сопровождающие могут ко мне и не подходить, но интересно было бы узнать, кто это может быть. А вдруг Аркадий Михайлович и есть мой сопровождающий? Ерунда. Я сам был инициатором знакомства с ним.

      До станции Ново-Николаевской мы ехали десять дней. До чего же бескрайняя Россия. Город Ново-Николаевск находится ближе к географическому центру государства. От Хабаровска мы почти двое суток ехали до Читы. Что обозначает название этого города, никто точно не знает. Говорят, на месте города были две небольшие деревеньки. Ямщик, который вез царского чиновника в одну из деревень, спросил: "Ваше благородие, деревенька-то чи та, чи эта (то есть - та или эта)?" Чиновник подумал-подумал и говорит: "Пусть будет чи та". Так с его легкой руки и город начали называть Чита. От Читы почти сутки ехали вдоль Байкала до Иркутска. Названия станций все какие-то нерусские: Могзон, Хилок, Горхон, Толбага, Челутай, Утулик, Култук. На станциях местные жители продавали омуля - такую жирную селедку, очень вкусную, очень сытную и очень дешевую. Затем мы проехали Красноярск и стали подъезжать к станции Ново-Николаевской, находившейся километрах в шестистах восточнее от старого русского города Омска.
      За время поездки я приобрел, вернее, выменял за некоторые из моих вещей (пальто, чемоданчик, бритвенные принадлежности, ночную пижаму) драный полушубок, дававший мне тепло в мартовские морозы в Сибири. Вообще-то, моя экипировка мало подходила к нахождению в Сибири зимой. Кожаные штиблеты я обменял на валенки-самокаты - мягкие, серые, правда, сильно ношенные; щегольской картуз - на солдатскую папаху на рыбьем меху. Интересное слово - "рыбий мех". Оказывается, некоторые дикие племена на Дальнем Востоке и Севере России шьют себе обувь и отдельные предметы одежды из кожи рыбы. По аналогии с кожей барана или овцы, из которой шьется меховая одежда и обувь - кожа рыбы стала называться "рыбьим мехом", то есть не греющим. Брюки и пиджак поменял на кальсоны и нательную рубашку из бязи, солдатскую гимнастерку и бриджи, стираные и ношеные. Когда я оделся во все это, не новое, но вполне пригодное для носки, Аркадий Михайлович рассмеялся и сказал, что сейчас я вполне годен для того, чтобы "кто был никем, тот станет всем".
      – Дерзайте, молодой человек, - сказал Аркадий Михайлович, - еще придет то время, когда я буду говорить своим потомкам, что ехал в одном поезде с народным комиссаром по иностранным делам Советской России товарищем-господином Лукониным Иваном Петровичем. А кстати, как вас зовут по-настоящему, господин Луконин?
      Неужели Аркадий Михайлович и есть мой сопровождающий? - подумал я. Не может быть. Вероятно, я делал что-то не так, что-то не так говорил, что раскрыло меня перед моим попутчиком.
      – Не волнуйтесь, батенька, - сказал Аркадий Михайлович, - я ваши документы не проверял, поверил вам на слово. Вполне вероятно, что долгое нахождение за границей могло оказать влияние на поведение и привычки человека, но ваше постоянно напряженное тело, как бы готовое к немедленному броску или скачку, выдает в вас профессионального военного. Офицером сейчас быть небезопасно, если вы не находитесь на службе у новой власти. Да и потом, когда офицеры подготовят себе новую смену командиров, они будут еще в большей опасности, чем сейчас. Советую вам, сейчас и потом старайтесь думать, как простой человек. Ведите себя так, как будто вы не привыкли подчиняться никому на свете, кроме городового, который будет утихомиривать вас, если вы начнете бить зеркала в магазине у Елисеева или приставать к благородным дамам, пытаясь поцеловать их в пунцовые губки в присутствии их мужей и поклонников. Я смотрю, вы начали здорово осваиваться в среде менял и барышников. Это поможет в дальнейшей жизни. Чистоплюи, которые боятся запачкать себя общением с темными элементами, так и будут сидеть впроголодь или стоять вымаливать подаяние у тех, кого они еще вчера не считали за людей. Просьба у меня к вам, Иван Петрович, не отходите далеко от поезда, иначе можно отстать от него. На всякий случай, вот мой адрес в Москве. Спрячьте его и не потеряйте. Не всегда найдется человек, которому можно дать адрес, не опасаясь, что он придет и ограбит тебя.
      Собственно говоря, Аркадий Михайлович дал оценку первого моего экзамена по нахождению в России среди русских людей. В минус мне была поставлена военная выправка. Ну, это дело поправимое. Самое главное, я похож на русских. Густав мне тоже говорил об этом. По этому поводу он рассказал анекдот про африканскую разведку, которая забросила своего агента в Германию. Долго его готовили. Проверяла комиссия специалистов. Постановили, что он стопроцентный немец с нижнесаксонским акцентом. Приказали только убрать излишний аристократизм в общении. Забросили его ночью на воздушном шаре. Утром он входит в небольшой немецкий городок и спрашивает у первого встретившегося ему человека, где находится ближайшая бирхалле (пивная). Прохожий показал и спрашивает, - простите, вы африканский шпион? Разведчик очень удивился и спросил, - а как вы об этом догадались? Просто в нашем городке негры по утрам в пивную не ходят, - ответил немец.

      В Ново-Николаевске я сразу бросился на привокзальный рынок, пообещав Аркадию Михайловичу что-либо достать для нашего стола. Перед этим я отдал ему на сохранение сто долларов и двести немецких рейхсмарок. Немцам не свойственна такая расточительность даже с друзьями, но я, наверное, действительно начал превращаться в русского. Свои вещи я оставил в вагоне.
      В поезд я и не думал возвращаться, так как должен был найти тайник с предназначенными для меня вещами и документами.
      Выйдя с привокзальной площади, заполненной телегами крестьян и пролетками извозчиков, я сориентировался по сторонам горизонта, зная, что парадная часть вокзала должна смотреть на север. Ориентировку я проверил по православному кресту на ближайшей церкви. Косая перекладина креста своим возвышенным концом всегда указывает на север. Запахнув полушубок, я зашагал к выходу из поселка при станции. Мой вид был более затрапезным, чем у встречавшихся мне людей, но не вызывал у них никакого интереса: мало ли бродяг шатается по России в такое время.
      Тайник находился в двух километрах от окраины поселка, на опушке небольшого леска. Я сразу нашел сломанную березу, на стволе которой топором был вырублен знак в виде трех римских цифр "десять" (XXX). Как выкопать тайник без подручных предметов, я не знал. Никто, вероятно, не предполагал, что я приеду зимой. С помощью палки я расчистил место около березы и стал ковырять мерзлую землю, где-то помогая себе руками и маленьким перочинным ножиком. Разжечь костер сверху, чтобы отогреть землю, нельзя - можно повредить то, что спрятано в земле.
      После трех часов изнурительной работы, весь мокрый, я добрался до свертка, завернутого в прорезиненную ткань. Кое-как разрезал обертку и достал шинель с погонами, ремень, гимнастерку, брюки, фуражку, сапоги, серые вязаные рукавицы, вещмешок с небольшим запасом продуктов и сверток с документами на имя рядового 27 пехотного полка Луконина Ивана Петровича, ездового тылового отделения, призыва декабря 1916 года.
      Форма от мороза и от долгого лежания в земле стояла колом, и надеть ее было невозможно. Как бы я ни хотел соблюдать осторожность, но пришлось пойти вглубь леса и разжечь костер. Чтобы не создавать дыма, я наломал веток посуше, разложил маленький костер, складывая ветки крест накрест. Ветки быстро прогорали, и я разложил костерчик побольше, просушивая форму. Просушенную форму я надел на себя и занялся разбором содержимого вещмешка.
      В вещмешке я нашел вместительный мешочек ржаных сухарей, большой кусок сала, пакетик с сахаром, чаем, банку мясных консервов российского производства, две бутылки водки с залитыми сургучом горлышками, две пачки моршанской махорки. Были газета "Омский вестник" за 26 августа 1917 года: "В кинотеатре "Одеон" демонстрировалась тяжелая драма в 4-х частях по повести А. Куприна "Яма" и газета "Солдатская мысль" за 3 июня 1917 года: "Эсеровский "Омский союз солдат-крестьян" в связи с широко распространившимися в конце мая 1917 года слухами о приезде в Омск Ленина, принял резолюцию, в которой записал, что, поскольку "пропаганда Ленина вносит разлад в революционную среду и тем разъединяет силы демократии", то присутствие его в Омске нежелательно, о чем сообщить Ленину телеграфом". Значит, посланец находится в городе Омске и закладка тайника произведена позже августа 1917 года, когда я еще собирался выезжать в Россию.
      Сухари нисколько не покрылись плесенью, вероятно в связи с тем, что находились на морозе. Увидев это по тем временам богатство, я раздумал сразу идти на станцию и сел к костру подкрепиться. Нанизав на веточку кусок сала, я поджарил его на огне, открыл бутылку водки, выпил из горла несколько больших глотков, занюхал сухарем и закусил поджаренным салом. Более вкусной пищи я не пробовал никогда в жизни. Повторив эту операцию еще раз, я почувствовал, как по моему телу разливается тепло, шинель, полушубок и костер приятно согревали тело, унося вдаль воспоминания о трудном пути из Берлина до центра России почти через весь земной шар. Закурив самокрутку из крепкой махорки, я вообще почувствовал себя американским миллиардером Ротшильдом с ароматной гаванской сигарой в конце изысканного ужина.
      Глядя на сизый дымок самокрутки, я незаметно для себя уснул.

      Во сне мне приснился Густав. Расхаживая по комнате, он с расстановкой говорил мне:
      – Мой мальчик, тебе доверена очень важная миссия, не похожая на задания твоих предшественников. Твоя задача вжиться в Россию. Стать русским, но не забывать, что твоя Родина - Великая Германия.
      Эту войну Германия проиграет. Слишком много государств объединились против нее. Австро-Венгерская империя на грани распада и выхода из войны. В Германии идет антивоенное и, прямо сказать, революционное движение, принесенное фронтовиками с восточного, русского фронта. Неспокойно в германском военно-морском флоте. Но ты должен быть уверен, что Германия быстро восстановит свои силы и выиграет следующую войну. Лозунг немецкого народа "Drang nach Osten" не потеряет своей актуальности никогда.
      Для этого мы должны знать, что делается в политике, в военной отрасли, в промышленности России. Другие твои соратники будут работать в высоких сферах, проникать в интересующие нас учреждения и организации, служить в армии, работать в промышленности и в сельском хозяйстве, добывать достоверную информацию, до которой тебе нельзя добираться, чтобы не быть раскрытым и уничтоженным. Ты должен видеть и чувствовать моральный дух русской нации, который много значит для решения стратегических задач Германии.
      Ты не должен состоять в партийных организациях, служить в армии и учиться в военно-учебных заведениях. Ты не должен стремиться занимать высокие должности, не должен быть всегда на хорошем счету. Ты не должен совершать преступления, чтобы не быть приговоренным к лишению свободы. Ты не должен вносить рационализаторские предложения, но своим советом маленького человека ты можешь поколебать уверенность в принятии правильного решения особенно в вопросе танковой техники, авиации, артиллерии и стрелкового оружия. Поверь мне, старому волку германской разведки, новая война будет войной техники. Неуклюжие английские танки превратятся в небольшие бронированные скоростные машины, недоступные стрелковому оружию и способные разбивать любую оборону. Бороться с ними можно только артиллерией, специально предназначенной для уничтожения бронированной техники. Самолеты есть почти во всех странах мира. Скоро это будут современные боевые машины, способные нести бомбовые заряды большой мощности, что уже показали русские на своем самолете "Илья Муромец". Уничтожать их можно самолетами-истребителями и специальной артиллерией, могущей стрелять прямо в небо. Пулеметы хорошо зарекомендовали себя в нынешней войне, но найдутся изобретатели, и в России они уже есть, которые сделают маленькие пулеметы и вооружат ими каждого солдата.
      Мы будем знать группировку войск нашего вероятного противника, но узнать моральный дух изнутри нельзя ни по каким книгам, ни с помощью людей, мыслящих нашими категориями.
      Мы будем тебе помогать, нацеливая на стратегические направления, которые нам нужно осветить, чтобы принять окончательные решения. Родина тебя не забудет, мой мальчик.

      Я проснулся оттого, что свалился с прогнившего пенька, рядом с которым развел костер. Костер погас и даже не дымился. Было уже темно. Ярко светили звезды на небе. От холода я окоченел, руки не сгибались, губы еле шевелились. Потихоньку двигая руками и ногами, я вытянулся во всю длину тела, кое-как встал и начал потихоньку делать физические упражнения по системе господина Мюллера, постепенно восстанавливая кровообращение. Затем я снова набрал веток и развел костер.
      Немного обогревшись, я с ужасом подумал, что приснившийся мне инструктаж Густава, являющийся тезисным изложением основных положений всего того, что мне говорили, мог быть последним в моей жизни. Если бы я не свалился с пенька, то я бы не проснулся, и потом, через несколько дней, а может быть и месяцев в лесу нашли бы труп, сидящий на пне в позе "Мыслителя" Родена. Это все водка. Зимой с нею надо быть очень осторожным. Она дает временное снятие усталости и притупляет чувство опасности, заставляя расходовать много сил, нужных для сохранения организма.
      Меня учили правилам ночевки в лесу в зимний период. Но я пренебрег этим наставлениям и чуть не сорвал важное задание. Я должен был развести костер побольше, вытянув его на длину тела. Хорошо прогреть костром почву. Сверху положить развесистые лапы хвойных деревьев. Лечь на них и укрыться шинелью. И всю ночь я бы спокойно спал, согреваемый теплом снизу.
      Как говорят русские, береженого Бог бережет. Сам о себе не позаботишься, никто о тебе заботиться не будет. Надо сделать зарубку в своей памяти.
      Молодость относится к смерти как-то несерьезно, как к чему-то временному, проходящему с течением времени. Как правило, все подвиги совершаются молодыми людьми, уверенными в свою удачу и неуязвимость в любой ситуации. Когда за плечами нет большого жизненного опыта, прожитой жизни, то и терять-то особо нечего. Пожилой человек идет на подвиг с ясным сознанием того, что ничего, кроме этого, уже нельзя сделать. Кто-то должен пожертвовать собой во имя спасения других. Вызывается на подвиг не самый храбрый, а самый подготовленный, понимающий, что с его гибелью генофонд нации не погибнет. Останется больше здоровых производителей, а не старых, теряющих силы волков, которые, в первую очередь, должны заботиться о потомстве своей стаи.
      Такие мысли приходят с годами. Мне часто приходилось слушать пожилых людей, пожалуй, уже даже слишком старых, которые говорили и спрашивали, почему Господь Бог не заберет их к себе, сколько еще времени они будут коптить небо. И поверь мне, Наташенька, ни один из них, даже живущий в невыносимо тяжелых условиях, не видел в смерти того избавления, о котором он только что просил. Каждый надеялся еще пожить, надеясь, что завтра или послезавтра наступят лучшие времена, придут близкие люди, согреют его теплом заботы, и жизнь будет казаться лучше, чем она есть.
      Густав всегда говорил мне, что бороться нужно до последней возможности. Всегда найдется какая-то случайность или закономерность, которая позволит выйти из самого трудного обстоятельства. В качестве примера он рассказал мне быль, случившуюся с одним бездомным человеком, который хотел покончить жизнь самоубийством. Уже находясь в петле, он увидел лежащую на земле бутылку. Вылез из петли, подошел к ней и поднял. В бутылке находилось немного вина. Он его выпил и увидел, что в том месте, где лежала бутылка, лежит недоеденный пирожок с капустой. Пирожком он закусил выпитое вино. Увидел рядом окурок, поднял его, закурил и подумал: "Бог мой, кажется, что жизнь моя начала налаживаться, а я чуть было не повесился".
      Наконец, среди деревьев забрезжил рассвет. Я подкрепился имевшимся у меня продовольствием, сжег свои транзитные документы, разгреб пепел и выкинул металлические скрепки, соединявшие страницы швейцарского паспорта, забросал костер снегом. Все, что соединяло меня с нормальным миром, дымом ушло в небо. Сейчас я в России и я русский.
      Выйдя на дорогу, я бодрым шагом пошел к Ново-Николаевску.
      Ближе к центру России более явственно проглядывали черты новой власти и революции.
      На подходе к городу меня остановил революционный патруль - один штатский и два солдата с оружием:
      – Привет, земляк, куда путь держим?
      – Куда-куда, куда глаза глядят, - ответил я, - Россия большая, а приткнуться человеку некуда. Здесь так же, как и в других местах. Думаю ближе к теплу податься, там, поди ж ты, и хлеба поболее родятся.
      Посмотрели мои документы и собрались идти дальше. И тут меня, наверное, черт за язык дернул.
      – А вы кто такие, - спросил я.
      – А ты не знаешь, - ответили мне вопросительно. - Мы местный отдел по борьбе с контрреволюцией, саботажем, спекуляцией и мародерством. У тебя оружие есть? - и они полезли обыскивать меня.
      Оружия у меня не было, но в мешке оставалось водка, одна целая бутылка и остатки в другой. Кусок сала, сухари. Находка обрадовала патруль. Давай, присаживайся с нами, - и они пригласили меня поесть мои же продукты. Бутылку быстро открыли, и она пошла по кругу.
      – Закуска хороша, - отметили мои новые "друзья", которые могли бы меня и арестовать. Видим, что ты парень не жадный и не являешься врагом революции, - втолковывал мне пожилой рабочий, сворачивая самокрутку из найденной у меня махорки. - У нас создан специальный отдел для борьбы с контрреволюцией. Скоро выйдет специальное постановление Ново-Николаевского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов по этому вопросу. А мы уже начали свою работу. Мы имеем право всех уголовных преступников, саботажников, спекулянтов, скупщиков и перепродавцов оружия, застигнутых на месте преступления, беспощадно расстреливать без суда и следствия. Ты, паря, нас не боись, ты такой же солдат, как и эти вот. Они свою лямку оттянули, а сейчас сражаются за дело революции. Германия вроде бы с нами мир подписала, а войска ее снова на нас начали наступать. Сам-то куда идешь?
      Мне такое знакомство было не с руки. Сам виноват. Чего полез с расспросами. Задан вопрос, дай очень краткий ответ. И лучше не совсем по интересуемой спрашивающего теме. А потом иди дальше. Начни вот сейчас выяснять, что я здесь делаю и кого знаю. А объяснить-то разумно я и не смогу. От поезда отстал, с вещами и довоенной водкой. А, может быть, у тебя еще что-нибудь поискать? Доллары есть, и монетки золотые в пояс зашиты. Либо шпион, либо крупный спекулянт. Пропал ты, Иван Петрович, давай как-нибудь выкручивайся из этой ситуации.
      – Сирота я, - сказал я пожилому рабочему, который был у них за главного, - еду к знакомым в город Николаев. Сказали будто здесь он, а здесь город Ново-Николаевск. Туда-сюда, а поезд-то уже ушел. Помогите, люди добрые, на поезд сесть.
      Ничего себе объяснение, лучше не придумать. Любой контрразведчик сразу бы начал подробно спрашивать, откуда я приехал и так далее. А я ведь ничего про Россию и про обстановку в ней не знаю. Очень много изменений в ней произошло, пока я до нее добирался.
      Просьба о помощи имела больше значения, чем мое возможное объяснение, откуда и куда я иду. В большом городе легче затеряться, а здесь каждый человек и каждый дом на виду. Наверняка, они все друг друга в лицо знают. Вчетвером, объединенные совместной выпивкой, мы пошли на вокзал. В отсутствие поездов вокзалы замирают. Шум и гам утихает. Люди расползаются по углам, выглядывая оттуда в надежде получить известие о новом поезде. Старший патруля ушел к начальнику вокзала. Скоро он вернулся и сообщил о готовящемся выходе автодрезины в Омск.
      Минут через десять мы пошли в сторону вагонного депо. Местными умельцами из старых запчастей была собрана тележка на маленьких колесиках, если их сравнивать с обычными колесами вагонов. На тележке был установлен бензиновый мотор, с помощью цепной передачи приводивший в движение тележку. На тележке была сколочена фанерная будка с окном и дверью. В будке вдоль стенок стояли две лавки. Поездка была проверочной. Дойдет автодрезина до Омска или нет. Всего ехали два человека - моторист и механик депо, автор проекта. Я с удовольствием согласился поехать с ними. Как никак, а автодрезиной управляет экипаж, вольный принимать те решения, которые покажутся ему целесообразными.
      Я не специалист по моторам, но по внешнему виду было видно, что мотор слабосильный. В дополнение к мотору в передней части платформочки стояло приспособление для ручного движителя, которое я видел еще в детстве на пограничной железнодорожной станции, где служил мой дядя.
      Мои провожатые, то ли из чувства раскаяния за слабость к моим продуктам, то ли из чувства сострадания, дали мне на дорогу два сухаря и отсыпали моей махорки. Спасибо вам, люди добрые, за доброту вашу и сочувствие. Душевный все-таки народ, эти русские люди.
      Мотор на автодрезине завелся, пострелял, выбрасывая сизые клубы дыма из выхлопной трубы и начал урчать ровно, удовлетворенный чем-то своим, моторным. Мы с механиком сели на скамейки, моторист подергал какие-то рычаги, и автодрезина медленно поехала, вернее, поползла по рельсам. До выезда за пределы городка нас раза два-три основательно тряхнуло на стрелках, чуть не свалив со скамеек.

      По расчетам механика, мы должны были проехать сто двадцать километров до места следующей заправки. Однако бензин закончился километров через восемьдесят от Ново-Николаевска, часа через три после выезда. Остальные сорок километров мы двигались на ручной тяге, сменяя друг друга через каждые четверть часа работы. Скорость движения на ручной тяге не превышала пятнадцати километров в час. Три часа работы вытянули из нас много энергии и развили зверский аппетит.
      На станции Чулымская, куда мы прибыли, нас никто не ждал. Телеграмма, переданная по телеграфу азбукой Морзе, не была принята на этой станции, так как предполагалось, что эта телеграмма не для таких маленьких станций. На станции нам пришлось задержаться еще и потому, что в бачок с бензином кто-то налил воды, чтобы восполнить отлитое количество бензина ("гасу", как говорят в этих местах) для заправки керосиновых ламп. Механик догадался взболтать бензин и налить в ковшик для пробы. На дне ковшика ясно были видны переливающиеся прозрачные пузыри ржавого оттенка. Единственное, что мы придумали, это выставить бачок на улицу, чтобы ночной холод выморозил всю воду.
      Ночь мы провели у начальника станции, в простом деревянном доме, ничем не отличающемся от домов других жителей пристанционного поселка. Обстановка в доме самая простая: стол, деревянные стулья, сработанные местным плотником по привезенному образцу, который изрядно был стар и стоял в стороне от других стульев. Кажется, сядь на него, и из него пойдет пыль, как от шубы, долгое время висевшей в чулане. Деревянный комод работы того же мастера, деревянная горка для посуды, висящая на стене и прикрытая цветной ситцевой занавеской. Привилегированное положение хозяина подчеркивали красная фуражка, стеклянный абажур на керосиновой лампе в виде причудливого цветка и рамка с фотографиями под стеклом на стене. Видно, что стекло регулярно протиралось, но не так тщательно - в углах были видны следы раздумий летних мух.
      На ужин нам налили простых щей в глиняные миски. К столу подали алюминиевые ложки, хотя по всему было видно, что хозяева привыкли пользоваться деревянными ложками. Хлеб выпекался хозяйкой дома в виде больших серых караваев, издававших приятный ржаной запах. После щей нам налили по стакану жирного молока, которое было необычайно вкусным с ржаным хлебом.
      Покушав, мы устроились ближе к порогу комнаты покурить. Передвинули к дверям стулья, приоткрыли дверь, чтобы выходил дым, и мужчины завели бесконечный разговор о том, кто где был и кто что видел.
      Интересовался больше начальник станции, которому интересно было узнать, что происходит на узловых станциях.
      Из этого разговора я узнал, что революция происходила только в Петрограде и в Москве. На места были переданы телеграммы о том, что Временное правительство низвергнуто и вся власть перешла к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
      Власть - это не кошелек с деньгами, кто нашел потерянный кошелек, тот и хозяин положения. Недели две после революции все шло своим чередом. Власть находилась на своих местах, ее распоряжения никто не выполнял, и она особо не требовала их исполнения. Новой власти еще не было. Все граждане были предоставлены сами себе. Каждый делал все то, что хотел, но с оглядкой, а вдруг власть проснется, схватит за грудки и притянет к ответу.
      То, что раньше запрещалось, стало делом обычным. Везде стали ставить брагу, гнать самогон и торговать им. Государственная винная монополия рушилась прямо на глазах. Раньше тоже гнали самогон, но, в основном, для собственного потребления. До революции водку четвертями продавали (бутылка, емкостью 2,5 литра), сейчас самогон четвертями продают. Раньше хоть самогон качественным был, ничем "казенке" не уступал. А сейчас гонят его, Бог знает из чего. Люди травятся, а пьют. Из деревень к железной дороге потянулись крестьяне с продовольствием. Обменивают его на вещи, которые раньше не были доступны для обыкновенного крестьянского двора. Стали поезда грабить. Некоторые ловкачи подходят к железке, при проходе поезда забрасывают на вагон "кошку" (кованый якорь с острыми лапами) и срывают с поезда вещи пассажиров или их самих.
      Много развелось грабителей всяких мастей. Революция вместе с политическими заключенными выпустила и уголовников. Стоило ли революцию делать, чтобы преступникам свободу дать.
      Деревенские жители на продукты выменивают и оружие, чтобы защищать свои хозяйства. Попробуй сейчас деревню тронуть. Много крестьян набрались фронтового опыта, и оружия с собой много привезли. Один крестьянин все допытывался у проезжающих солдат, где можно купить снаряды к трехдюймовой горной пушке. Не горшки же он собрался из снарядных гильз делать.
      Интеллигенция, капиталисты и офицеры собираются по квартирам и обсуждают, как они дальше жить будут. Уж они-то из всего, наверняка, превратятся ни во что. А как без них жить, никто не знает. Их учили тому, как управлять заводами и фабриками, издавать законы, организовывать их исполнение. Простые люди этого делать не умеют. Однако и они понимают, что раз грамотный, ученый то есть, то потенциальный противник власти рабочих Советов.
      Из Петрограда на места были направлены уполномоченные с мандатами Совета народных комиссаров, подписанными лично Лениным, для установления новой власти. Приходили они в Советы, подбирали людей, в основном вооруженных. Затем приходили в городское управление и объявляли об установлении новой власти рабочих и крестьян. Совет, ободренный присутствием полномочного комиссара, издавал распоряжения о назначении новых начальников. Вот они ходят с портфелями, важных людей из себя изображают. Плохо то, что вооруженными людьми командуют те, кто на руку нечист был в дореволюционное время.
      Что касается реквизиций для новой власти, то тут нужны люди, которые не постесняются чужое отобрать. Нормальные-то люди делать это стесняются. Ведь реквизиция это все равно что грабеж, как ни крути.
      Чиновники на работу не ходят. На железной дороге почти все выходят на работу, потому что понимают, отдай в руки неучам железную дорогу, сразу начнутся крушения поездов и железная дорога остановится. Раньше порядки были строгие, как в армии, а сейчас поезда ходят нерегулярно, а на одноколейке самое главное, чтобы поезда навстречу друг другу на перегоне не попались.
      Одни умники решили по своей инициативе паровоз перегнать на соседний полустанок без разрешения начальства узловой станции. Врезались в эшелон с лесом. Два паровоза испортили, движение на трое суток перекрыли. Один машинист погиб. Пока паровозы под откос сбросили, ремонтировать негде, да и нечем, да пути восстанавливали, движение на дороге было перекрыто. Свобода опасная штука. Чувствуется, что народ русский еще наплачется с этой свободой.
      Такая ситуация, вероятно, создалась по всей России. Старая власть не действует, а новая власть не знает, что делать в первую очередь. Законов новых нет, а старые законы могут применять и так и эдак, в зависимости от пристрастий новых начальников. При таком положении дел можно проявить себя активным проводником новых идей и взлететь по служебной лестнице. А можно и голову себе сломать в борьбе с теми, кто любыми путями дорогу себе прокладывает. Обвинят в саботаже или враждебных намерениях и по законам беззаконья пристрелят где-нибудь в тупике. Надо быть предельно осторожным не только простому человеку, но и тому, кто имеет особое задание вписаться в новую обстановку.
      Спать легли ближе к полуночи. Начальник станции предлагал дождаться следующего поезда и прицепиться тележкой к последнему вагону. И бензин сохраните, и доедете быстрее, - сказал нам начальник станции.
      Утром получилось примерно так, как нам и предсказывал начальник станции. Бензин замерз в бачке вместе с водой. По теории, он замерзать не должен, если температура окружающего воздуха не слишком низкая. Но, вероятно, воды в бензине было много. Вода смерзлась, а оставшаяся жидкость была какая-то водянисто-маслянистая и совсем не была похожа на бензин даже низкого качества.
      В середине дня нас прицепили к товарному составу с углем, идущим в сторону Екатеринбурга. Боже мой, я молился всем известным мне Богам, чтобы он оставил меня в живых, я давал обещания больше не надеяться на русское "авось" в любых делах, обещал больше не пускаться на авантюры, которыми, как правило, оборачивались самые благие намерения.
      Наша автодрезина, прицепленная к составу, больше всего напоминала консервную банку, которую иногда прицепляют к свадебному кортежу. Так же, как и консервную банку, дрезину мотало из стороны в сторону. Мы особенно отчетливо ощущали стыки рельсов, а на стрелках дрезина стремилась соскочить с рельсов и бежать рядом с вагонами, а, если это возможно, то и обогнать их.
      В будочке было холодно, ветер дул в щели, задувая к нам угольную пыль, вылетающую из паровозной трубы и из вагонов. Согревание по методу "два притопа, три прихлопа" грозили нам серьезными простудными заболеваниями. Путем постоянного взбалтывания бачка с замерзшим бензином, мотористу удалось залить в бензобак мотора определенное количество суррогата бензина и с неимоверными усилиями завести мотор. Работающий мотор в какой-то степени согрел нашу будочку, но к остановке поезда на следующей узловой станции мы были до такой степени грязными и закопченными, что я в течение последующих нескольких лет постоянно ощущал запах угольной пыли и выхлопных газов от мотора.
      Следующая станция была Барабинск. На станции стоял поезд, готовый отправиться в западном направлении. Я был до того грязен, что меня сторонились бродячие собаки, не то, что люди. Кое-как оттерев лицо и руки снегом, выколотив то, что раньше называлось полушубком, шинелью и шапкой, я с большими трудностями влез в поезд и поехал на запад, точно не зная, куда я попаду.

      О приключениях в дороге можно писать целую книгу. Даже название вырисовывалось, созвучное с произведением русского историографа Карамзина: "Записки русского, а, может, и не русского, путешественника, едущего через всю Россию на поездах, доставшихся в наследство от царского режима".
      В дороге у меня, если сказать мягко и цивилизованно, украли обрывки полушубка и все деньги, находившиеся у меня на поясе. Осталась одна справка о том, кто я такой. Спасибо ворам и за это. Крепко я спал в относительном тепле вагона после пятичасовой тряски в автодрезине. Темная ночь - она милее матери родной ворам и разбойникам. Если и видел это кто-то, то помалкивал, чтобы не искать себе приключений. Одним словом, я по-настоящему стал пролетарием, которому нечего терять, кроме своих цепей и лохмотьев вместо одежды.
      В автодрезине я простудился, а угольная пыль добавила мне бронхит. Хорошо, что не подхватил "испанку", которая свирепствовала в Европе и в России. Почти вся дорога прошла в полубессознательном состоянии, сострадании попутчиков, которые поддерживали меня морально и материально с помощью кипятка и нехитрой еды, которой со мною делились.
      Скажу тебе откровенно, когда у меня совсем ничего не осталось от той страны, которая послала меня сюда, я начал чувствовать себя так же, как и окружающие меня люди. Даже мыслить стал категориями людей, озабоченных тем, где достать пропитание и найти источник постоянного дохода, позволяющего как-то существовать в этом мире.
      На подъезде к Москве я уже совсем оправился от простуды, бегал за кипятком для пассажиров, мне доверяли производить обмен кое-каких вещей на пропитание. Узнав, что я круглый сирота (интересное русское слово "круглый". Все знают понятие круглый, но обозначает оно "полный", не в смысле толстый, а в смысле том, что у человека нет ничего, ни родственников, ни ума, никакого хозяйства), меня наперебой стали приглашать ехать с ними. У одних есть работа, у других есть красавица на выданье, третьи предлагали учиться в их городе. Редко в какой стране пригласят к себе постороннего человека, мало известного, нравящегося лишь приятным обхождением и старанием отблагодарить за предоставленную пищу и уход в дороге. Я вежливо благодарил их за участие, записывал адреса корявыми печатными буквами, подтверждая отсутствие у меня приличного образования. Никогда не отказывайся от полезных контактов. Может прийти время, когда эти связи еще могут пригодиться.
      Адрес господина Хлопонина я помнил на память. Вот два брата-акробата - Хлопонин и Луконин. Случай свел в дороге. Придется воспользоваться его помощью для легализации в одном из главных городов России и определения дальнейших направлений своей деятельности. Через него "в темную" я попробую установить связь с германским посольством, так как в дороге слышал о заключении Брест-Литовского мирного договора между Россией и Германией и о возобновлении между ними дипломатических отношений.
      Был февраль 1918 года. Больше трех месяцев я был в пути по всему миру. Одна треть пути пришлась на Россию. Представь, какая это огромная страна. Огромная и вдоль, и поперек.
      Я не буду останавливаться на описании Москвы 1918 года. Ты это видела в кинохронике, в кинофильмах, можешь почитать и газеты в библиотеке. Я хочу, чтобы ты поняла, кем я был, что делал и кто я такой на самом деле.
      В Москве новая жизнь била ключом, постоянно сталкиваясь с проявлениями прежнего уклада жизни, существовавшего столетия. На первый план выходили рабочие и работницы, солдаты и матросы, революционная интеллигенция, принявшая революцию сознательно или в целях приспособления к новым условиям. Остальные слои населения именовались пережитками прошлого. Быть в числе пережитков, значит сознательно обречь себя на отмирание.
      Господина Хлопонина я нашел в доходном доме на Сретенке, где он занимал трехкомнатную квартиру на последнем этаже вместе с женой, дочерью и домработницей Катей, милой застенчивой девушкой лет двадцати двух - двадцати трех. Моей ровесницей.
      Мое появление там было, как мне кажется, давно ожидаемым. Мой попутчик ласково встретил меня, познакомил с женой и дочкой и попросил Катю приготовить для меня ванную, свежее белье и халат.
      Несмотря на приглашение пройти в комнату, я предложил зайти в кухню и сразу же попросил закурить. Это очень большое удовольствие - закурить хорошую папиросу после разносортной махорки. Папиросы фирмы "Дукат" и впрямь были хороши. Я рассказал Аркадию Михайловичу о том, что в Ново-Николаевске отстал от поезда, так как отошел далеко от станции с человеком, с которым договорился о приобретении продуктов. Рассказал о приключениях, которые произошли со мной в пути, вызвав искренний смех Аркадия Михайловича. За разговором незаметно прошло время, необходимое для приготовления ванны.
      Ванная комната была уютной, отделанной мраморными плитками. Плитками было обложена и чугунная ванна. Тепло от титана, в котором грелась вода, приятно согревало все тело. Я посмотрел в зеркало, висевшее над умывальником, и чуть не отшатнулся от него. На меня смотрела плохо выбритая физиономия усталого человека с всклоченными волосами на голове. Темные круги под глазами и обострившиеся скулы делали меня старше своих лет. Я совершенно не был похож на розовощекого молодого человека, высадившегося с парохода на Владивостокской пристани.
      Мне казалось, что я попал в другой мир, в другую Россию, европейскую, цивилизованную. А все, что было до этого - страшный кошмар, приснившийся мне в горячечном бреду во время затяжной болезни. Лежа в горячей воде, я видел, как грязь отваливается от меня кусками. Долго я не мог удалить черные полоски из-под ногтей, отмыть потемневшие от грязи руки. Выйдя из ванной, я удивился цвету воды, которая осталась после моего мытья. Во время пути мне ни разу не пришлось помыться полностью. Я еще удивляюсь, как я вообще не завшивел. Это было бы более опасно. Вши - разносчики тифа, а эта болезнь опаснее простуды и инфлюэнцы. Тщательно выбрившись, надев свежее белье и запахнув на себе бархатный халат с атласными отворотами, я вышел из ванной.
      Моему внешнему виду удивилась жена Аркадия Михайловича и служанка Катя. Хозяйка дома призналась, что вначале она приняла меня за одного из бродяг, с которыми любит знакомиться Аркадий Михайлович в поисках театрального образа. В столовой уже был накрыт стол, выглядевший вполне достойно из-за перебоев в снабжении второй столицы России. На ужин Бог послал вареный картофель, копченую колбасу, холодное мясо, селедку, заправленную колечками лука, немного соленых грибов, черный хлеб и хрустальный графинчик с прозрачным содержимым. Все это было разложено на красивых тарелочках, а перед каждым прибором лежала накрахмаленная салфетка. Это было великолепно.
      Во время ужина мы с хозяином дома вспоминали наше знакомство во Владивостоке, поход к коменданту вокзала, дорожные приключения и весело смеялись.
      После ужина мы с ним удалились в его маленький кабинет и попросили подать туда чай. Попивая чай из фарфоровой чашки и покуривая сигарету, Аркадий Михайлович сказал:
      – Вы, Иван Петрович, очень интересный человек. Типаж, как говорят у нас в театре. Всю дорогу я разглядывал вас и никак не мог определить, кто вы. Чего-то немного недостает вам, чтобы выглядеть нормальным русским человеком. По-русски говорите, как русский, а читаете, как иностранец, проговаривая прочитанное. Производите впечатление человека образованного, а не знаете элементарных вещей о нашей жизни. Есть у Антона Чехова персонаж такой по фамилии Беликов, он его назвал "человеком в футляре". Он от всех в футляр прятался, а вы только-только начинаете вылезать из своего футляра. Простите, ради Бога, за любопытство, но из кармана вашей солдатской гимнастерки выпала справка, что вы являетесь солдатом 27 пехотного Лукониным Иваном Петровичем. Невдомек мне и то, что в дороге вы с легкостью избавлялись от своих заграничных вещей, надевая кем-то уже ношеную одежду. И, вместе с тем, у меня к вам есть определенное чувство доверия и участия. Не расскажете ли вы мне, кто же вы на самом деле?
      В одном фильме, внученька, я уже видел этот эпизод, когда белогвардейский капитан, адъютант запойного пьяницы, командующего армией генерала Ковалевского, задумчиво отвечал своему юному другу на аналогичный вопрос: "Видишь ли, Юра…". Примерно так же, немного помолчав, несколько раз затянувшись папиросой, и я сказал задумчиво:
      – Видите ли, Аркадий Михайлович, я Луконин Иван Петрович, солдат 27 пехотного полка, патриот России, в апреле 1917 года я дезертировал из армии и с того времени скитаюсь по России. Податься мне некуда, я сирота, ни родственников, ни знакомых у меня нет. Всю жизнь я пас скот у крестьян в Пензенской губернии, кочуя из одной деревни в другую. Первый документ я получил, когда пошел добровольцем в армию, надеясь, что там меня научат грамоте и какой-нибудь специальности. Во Владивостоке я оказался совершенно случайно и встретился с вами на железнодорожном вокзале. Вас привлек мой типаж, а в дороге мы еще и подружились. Я думаю, что и вы российский патриот, и правильно поймете мой рассказ. За границей я никогда не был и думаю, что этот факт из нашей с вами истории будет исключен навсегда. Я очень плохо разбираюсь во всей этой обстановке и надеюсь на вашу помощь, чтобы избежать всех этих недостатков, которые делают меня несколько странным в глазах нормальных людей. Единственное, что я понял за время нашего знакомства, так это то, что нам в это трудное время надо держаться вместе, стараясь приспособиться к новой жизни. Со своей стороны я буду делать все, чтобы вы и ваша семья всегда находились в безопасности, а ваше знакомство с простым крестьянским неграмотным пареньком будет способствовать вашему сближению с простым народом, который, похоже, надолго и всерьез берется за дело управления государством. Есть у меня такое чувство, что если мы с вами расстанемся, то это будет губительно для меня и для вас.
      Практически я в какой-то степени раскрылся перед гостеприимным хозяином, не указав свой государственный флаг, и предложил ему сотрудничать на благо России. Новой России, в которую мы вместе собираемся влиться и участвовать в строительстве новой жизни. В такой же степени я указал собеседнику и на то, что излишняя откровенность с другими людьми в отношении моей персоны, может повредить лично ему, правда, не известно, с какой стороны. На профессиональном жаргоне это называется вербовкой. Вербовкой практически «в лоб». Куда уж более откровенно можно это выразить? А завершающая ее стадия, то ли оформление подписки, то ли вручение денежного поощрения, то ли достижения джентльменского соглашения, будет зависеть от ответа собеседника.
      Аркадий Михайлович посидел некоторое время молча, затем взял пустые чайные чашки и унес на кухню. Минут через пять он вернулся с чаем, сел в кресло и сказал:
      – То, что вы мне сказали, Иван Петрович, звучит несколько загадочно и, я бы сказал, несколько зловеще, хотя я не отметил никакой враждебности по отношению ко мне. Есть у нас, русских, такая плохая черта, постоянно копаться в себе и в других людях, выискивая причины преступления и наказания, падения и взлета, как это делал господин Достоевский. Мне неизвестно, из какой страны вы прибыли к нам. Американские доллары и немецкие рейхсмарки не являются показателем вашей государственной принадлежности. С вашим предложением я согласен, но с одним условием - во вред России я делать ничего не буду. Хотя сейчас очень трудно понять, что делается во благо, а что во вред нашей матушке-России. Кстати, я попросил Катю привести в порядок вашу солдатскую форму, думаю, что она вам будет требоваться ежедневно. И потом, если я буду обращаться к вам на вы, то это будет очень бросаться в глаза. Поэтому, не взыщите, мой молодой друг, но мне придется к вам обращаться на ты, а вам перестраиваться не надо, по-прежнему называйте меня по имени-отчеству и на вы.
      Что и требовалось доказать. Я молча пожал руку Аркадия Михайловича в знак одобрения его слов и попросил приютить меня на некоторое время в качестве знакомого служанки Кати. Это создаст заполняемость квартиры, - сказал я, - и позволит избежать домогательств новых органов домового самоуправления.

      Подтверждая мою легенду, мне определили место для ночлега в чуланчике, а Кате хозяин сказал, что обязан мне помощью во время поездки из Владивостока в Москву.
      Для Кати я повторил свою легенду, сказав, что долгое время скрывался в безлюдных местах, боясь ответственности за дезертирство. Узнал, что произошла революция, и вернулся к людям, чтобы начать новую нормальную жизнь.
      Для Кати я был малограмотный солдат, который хотел знать, что происходит в стране. По моей просьбе, Аркадий Михайлович стал ежедневно покупать газеты, просвещая меня о политических новостях, а Катя читала мне вслух отдельные заметки, одновременно обучая меня грамоте.
      Аркадий Михайлович купил старые учебники по программе реального училища, и я вместе с Катей начал заниматься. Иногда к нам приходили знакомые Аркадия Михайловича, занимавшиеся преподавательской деятельностью, и по его просьбе, разъяснявшие нам отдельные темы по физике и математике. С Катей мы посещали курсы по изучению школьной программы. С нами занимались настоящие учителя, готовившие великовозрастных учеников, вернувшихся из армии или не имевших возможности продолжать учебу, к экзаменам экстерном по программе гимназического курса.
      Из газет и из речей на митингах, которые проводились в большом количестве по самым разным поводам, я узнавал о событиях, происходивших в России после октябрьской революции.
      26 октября 1917 года II Всероссийский съезд Советов принял Декреты о мире и о земле. Россия предложила народам и правительствам воющих стран начать переговоры о справедливом, демократическом мире и выразило готовность со своей стороны без малейшей оттяжки, тотчас же заключить перемирие. В Декрете о земле объявлялось об отмене помещичьей собственности на землю: вся земля обращается во всенародное достояние, переходит в безвозмездное пользование всех трудящихся и распределяется между лицами, работающими на земле.
      Есть от чего закружиться головам крестьян и тех, кто четыре года воюет в окопах. Никто, кроме большевиков не мог предложить столь радикального решения самых основных проблем, главной из которых являлся вопрос о земле.
      Как это солдат в плену мне говорил: "Когда знаешь, куда да за что, - не давай времени на роздых. Как кто поперек - сшибай". Ни одна партия так не подходила к решению этих вопросов. И народ русский, кто поперек ему - сшибет, кто бы ему на пути не попался.
      К марту 1918 года власть Советов, или, как ее уже начали называть, Советская власть распространилась по всей территории Российской империи. Сопротивления почти не было. Единственная антибольшевистская партия конституционных демократов, или кадетов, была объявлена враждебной народу. 5 января 1918 года большевики закрыли Учредительное собрание, которое должно было определить дальнейшую судьбу России, и стали единовластными руководителями страны.
      Мне думается, большевики сразу допустили ошибку, когда опубликовали "Декларацию прав народов России". Второй пункт - о праве народов России на свободное самоопределение, вплоть до отделения и образования самостоятельного государства всколыхнул самые темные силы, дремавшие в тени царского орла и выжидавшие момент вырваться из неволи и перекусать всех, правых и неправых, виноватых и невиноватых, лишь бы побольше, чтобы все боялись.
      В национальных районах образовались Центральная Рада на Украине, Белорусская Рада в Белоруссии, курултаи в Крыму и Башкирии, Национальные Советы в Эстонии, Латвии, Литве, Грузии, Армении, Азербайджане, "Алаш-орда" в Казахстане, "Шуро-и-Исламия" в Туркестане, "Союз объединенных горцев Кавказа" и другие. Все эти организации были направлены против русских, которых жители национальных окраин считали виновниками своих бед.
      Впрочем, национальный вопрос не является моим заданием. Этим пусть занимаются работники аналитических служб, обобщая данные и делая прогнозы по темам, используемым для принятия важных политических решений.
      Мне надо получить образование и упрочить свое положение в России. Но сделать это сразу не удалось.
      Перед моим прибытием в Москву, Совнарком, в связи с затягиванием подписания мирного соглашения и начавшимся наступлением германских войск, издал постановление, которое называлось "Социалистическое отечество в опасности". Народ не знал, что Лев Троцкий, возглавлявший советскую делегацию на мирных переговорах с Германией, выдвинул непонятный никому тезис "ни мира, ни войны". Немецкое командование, находившееся в неопределенной ситуации, отдало приказ о начале наступления, чтобы все-таки выяснить, что хотело советское правительство, мира или войны.
      Наступление сразу стало развиваться очень успешно. Разложенная и деморализованная большевиками старая армия бросала позиции и разбегалась в разные стороны. В постановлении советское правительство приказывало уничтожать железнодорожные сооружения, а вагоны и паровозы угонять вглубь России; уничтожать все продовольственные запасы; организовывать по мобилизации батальоны из буржуазного класса для рытья окопов, сопротивляющихся этому - расстреливать; закрывать печатные издания, препятствующие делу обороны; немецких агитаторов и шпионов - расстреливать на месте. Последний пункт для меня был очень неприятен.
      Для советской власти наступило очень серьезное время. Речь шла о самом существовании революции, так как в надежде на немецкую помощь могли воспрянуть все контрреволюционные силы, которые смели бы всех большевиков и им сочувствующих.
      По этим вопросам развернулась дискуссия во всех большевистских газетах. Особенно внимательно читались статьи Ленина о позиции ЦК РСДРП (большевиков) в вопросе о сепаратном и аннексионистском мире. "Тяжелый, но необходимый урок" Ленина предупреждал от "шапкозакидательства", призывал подписать "самый тяжелый, угнетательский, зверский, позорный мир", чтобы учиться воевать самым серьезным образом. Речь шла о создании регулярной армии. Одновременно было принято и решение об эвакуации Правительства России в Москву.
      Так я случайно, или неслучайно, оказался в столице новой России.
      Однажды на улице меня остановил вооруженный патруль, проверил мои документы, записал адрес, где я проживаю, и приказал явиться в военный комиссариат на Кузнецком мосту.
      В комиссариате без слов взяли мою справку, внесли данные в журнал, спросили, занимал ли я какие-нибудь командные должности, образование, приказали завтра утром явиться на сборный пункт на Красной площади для торжественной отправки моей воинской части к месту службы. Начальник военного комиссариата и партийный руководитель пожали мне руку и сказали, что Россия гордится такими солдатами как я, которые не стали служить царю, по первому зову откликнулись на призыв партии большевиков и советского правительства. Приятно это слышать, но ведь еще и придется ехать воевать против своих товарищей по училищу. А, может быть, - думал я, - плюнуть на все, и уйти к своим. Ладно, посмотрим.
      Аркадий Михайлович сдержанно отнесся к моему сообщению, сказав, что отказываться нельзя, все данные записаны, а дезертиров большевики расстреливают без разговоров.
      Больше всего меня удивило то, что Катя, услышав о моем призыве в армию, зарыдала и убежала к себе. У нас с ней были хорошие дружеские отношения. Мы вместе учились на курсах. Она мне рассказывала о Москве и показывала ее. Я ей помогал по хозяйству, колол дрова, ходил вместе с ней за покупками. Как положено воспитанному человеку, я иногда дарил ей цветы, не огромными букетами, как актрисам, а одним цветком, выбирая у цветочниц тот, который более соответствовал настроению или состоянию погоды. Бедная девушка, если бы она знала, кого она пожалела, о ком плакала, ее слезы бы мгновенно высохли, а чувства поменялись бы на противоположные.

      На следующее утро я прибыл в военный комиссариат. Нас собралось там человек тридцать. Старшим над нами поставили усатого солдата, лет сорока. Он повел нас на Красную площадь, где уже собирались войска. Войска - это слишком громко. Было всего два стрелковых полка. Старший группы подошел к командиру и вручил предписание. Нам объявили, что мы являемся вторым взводом, и отвели в расположение роты, которая располагалась почти напротив деревянной трибуны. Так как мы были без оружия, то наш взвод поставили в самые последние ряды. В основном эти два полка были сформированы из солдат бывшей царской армии. Кого-то мобилизовали, кто пришел сам. Все были спокойно сосредоточены, суеты не было. У каждого за спиной вещмешок. К нам подошли командир роты и командир батальона. Командир батальона, видно, из бывших офицеров. Подтянутый, форма подогнана хорошо, шашка не болтается, лишних движений не делает. Командир роты из унтер-офицеров. Тоже, видно, служака. Должность офицерская, но еще не знает, как к ней подступиться. Привычнее для него с нами в строю стоять, ощущая тяжесть винтовки на плече.
      Наконец подали команду "смирно". Все вытянулись, на площади стало тихо. На трибуну поднялись командиры полков и группа штатских. В рядах зашелестело: "Ленин". Спросил, какой из них. Оказался небольшой, в кепке. Сняв фуражку, он заговорил слова, которые я уже где-то слышал. Точно, как я читал в постановлении Совнаркома "Социалистическое отечество в опасности", так и он почти слово в слово повторил его. После его слов: "Социалистическое отечество в опасности! Да здравствует социалистическое отечество! Да здравствует международная социалистическая революция!" все закричали "Ура", "Да здравствует товарищ Ленин!". Потом снова команда "Смирно", "Напра-во", и мы под звуки оркестра мимо трибуны пошли на Петербургский вокзал.
      На вокзале нас вооружили. Каждому выдали винтовку, подсумок для обойм, двадцать патронов, саперную лопатку. Погрузили в вагоны. Посадка прошла быстро. Имущество роты было заранее погружено в вагоны. Личный состав посадку произвел быстро. Старшие вагонов доложили о наличии людей. Прозвенел колокол и наш состав двинулся в неизвестность. На платформе я увидел Катю. Она бежала по платформе, что-то кричала, но из-за оркестра я ничего не слышал и только приветливо помахал ей рукой.
      До Пскова мы ехали сутки. За это время все успели перезнакомиться. Кто-то нашел своих земляков. Кто-то вместе воевали в окопах. У меня знакомых не было, но навыки общения, приобретенные во время поездок по России, сослужили мне хорошую службу. Самое главное, не жадничай. Что-то есть - поделись. Если с тобой поделились, ешь скромно, и обязательно поблагодари того, кто с тобой поделился. Если русский народ не обижать, то это золотой народ. Кашу хлебали из одного котла, который принесли на одной из остановок. Когда ешь из одной чашки с другими, то правила поведения более жесткие, чем, если бы каждый ел из своей тарелки. Первое - не ча?сти, а не то получишь ложкой по лбу от старшего. Второе - не лезь не в свою очередь. Третье - не выбирай лучших кусков, они должны остаться на дне. Ну, а соблюдение гигиены, это уже само собой.
      Кстати, полевые кухни - это чисто русское изобретение, подхваченное всеми армиями мира и присвоенное себе, как и автомат Калашникова в настоящее время. Русским есть, чем гордиться, и я горжусь этим вместе с ними, потому что я такой же, как и они, и еду вместе с ними навстречу опасностям.
      Мы все думаем, что полевые кухни существовали во все времена, а они были запатентованы только в 1907 году. Министерство торговли России выдало этот патент автору изобретения подполковнику Турчановичу Антону Федоровичу. Свою идею совмещения кухни, пекарни и самовара в "одном флаконе" он вынашивал еще с русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Везде его поднимали на смех. Но в 1903 году он сделал первый образец "кухни-пекарни-кипятильни". В русско-японскую войну эти кухни получили настолько высокую оценку, что сразу были приняты на вооружение армии. В другой стране изобретатель озолотил бы себя, но в России изобретатели всегда оставались нищими. Спасибо подполковнику Турчановичу за эти кухни. Это нам рассказал полковой интендант, бывший офицер, который приходил проверить, как у нас обстоят дела с довольствием.
      По прибытии на место мы выгрузились из вагонов на какой-то станции и маршем двинулись в ту сторону, откуда доносился гул взрывов.
      Часа через три пути мы вышли к какой-то деревне, наполовину разрушенной, без жителей, на окраине которой виднелась линия окопов. От окопов к нам бежал офицер, без погон, в грязной шинели. Скорее занимайте окопы, - кричал он, - артподготовка закончилась, скоро немцы пойдут в атаку.
      Наш командир батальона, наскоро поговорив с офицером, собрал ротных и поставил им задачу. Ротные дали команду взводным. Каждому взводу был определен участок, который они должны были занять.
      Я не пишу мемуары. Солдатских мемуаров не бывает. Кому интересно знать, как солдат живет в окопе, как стреляет, что ест, куда ходит оправляться, где спит, где умывается? Такие грязные вещи не видны из окон кабинетов в высоких штабах и не интересны простому обывателю, какое бы положение в обществе он не занимал. У солдата нет возможностей привести текст директивы главнокомандующего, описать обстановку на совещании по принятию решения и того, как дивизия одна пошла налево, а другая - направо. У мемуаристов за номерами дивизий и полков не видно солдат, без которых эти дивизии всего лишь пустой звук.
      Мы быстро заняли окопы, в которых находилось несколько десятков солдат, что оставались от полка старой армии, разбежавшейся, кто куда. Пока было время, каждый стал оборудовать то место в окопе, которое ему было определено. Лопатками подкапывали дно траншеи, набрасывали земляной бруствер, устраивали место для винтовки. В это время интенданты привезли ящики с боеприпасами и ручными гранатами.
      Примерно минут через тридцать мы увидели цепи немецких солдат в темно-серых шинелях и металлических шлемах. Они шли во весь рост, не пригибаясь, держа винтовки наперевес. Они не стреляли, не стреляли и мы. Когда до нас оставалось метров сто, они дали залп и с криком "ура" побежали. И тут наша траншея дала залп. Второй залп. На правом фланге затрещал пулемет. Немецкая цепь залегла. На траншею посыпались пули низким тоном тявкающего пулемета "Шварцелозе". Затем все стихло. Немцы не стреляли, не стреляли и мы.
      Затем снова началась артподготовка. Тяжелые снаряды, давно пристрелявшихся к траншеям пушек, начали разворачивать наши окопы. Наш командир выскочил на бруствер с наганом в руках и крикнул: "В атаку, за мной" и побежал к немецкой цепи. Нас как будто кто-то подбросил из траншеи, и мы с криком "ура" побежали за ним. Немцы были ошеломлены. Не будучи окопанными, они попытались отстреливаться, но потом встали и побежали к своим окопам. А немецкие снаряды продолжали утюжить наши окопы.
      Сил для атаки немецких окопов не было. Артиллерийской поддержки тоже. Командир приказал нам окапываться на том рубеже, на котором до этого располагались немцы. Окапывание летом еще понятно, но зимой это сделать в несколько раз труднее. Сначала снег выскребается до самой земли. Затем начинается долбежка мерзлой земли. Зима в том году на западе выдалась не такая суровая. Снежный покров был довольно высоким, и поэтому слой мерзлой земли был не сильно большим. Часам к девяти вечера у нас уже были отдельные окопы, в которых можно было сидеть. Мы по одному ходили к деревне и собирали палки и щепки, чтобы в окопе можно было развести костерчик для обогрева. Скоро нам был доставлен ужин в виде перловой каши с заправкой прогоркловатым подсолнечным маслом и кипяток с сухарями.
      На следующий день одиночные окопы были закончены и мы начали прорывать ходы сообщения к соседям, чтобы ходить в гости и общаться. Работа выматывала силы, но она и согревала нас, не совсем сытых и злых на немцев, которые не захотели подписывать мир и вытащили нас снова в окопы.
      Неделю мы сидели в окопах, изредка постреливая по противнику. Для меня странно говорить "противник", но любой немецкий солдат мог проткнуть меня своим ножевым штыком, а любой русский солдат мог застрелить, если бы услышал немецкую речь от меня.
      4 марта в немецких окопах поднялся белый флаг и на бруствер вышли два человека, один с белым флажком, другой с трубой. Громко трубя, они пошли к нашим окопам. Через некоторое время к нам прибыли обер-лейтенант и унтер-офицер, которые передали пакет командиру нашего полка. Обер-лейтенант немного говорил по-русски и сообщил нам, что между Россией и Германией заключен мир.
      Случилось так, что командир полка, прибыв в расположение нашего взвода, взял к себе сопровождающих из нашей роты, командира роты, и по его представлению, меня, как одетого более опрятно и выглядевшего более интеллигентно по сравнению с другими солдатами, как он сказал мне потом. С замиранием сердца я шел к немецким окопам. Отказаться я не мог, так как начисто бы потерял авторитет среди товарищей по окопу.
      В немецких окопах нас встретил знакомый уже обер-лейтенант и провел в блиндаж командира полка. В блиндаже сразу запахло знакомым запахом, а привычные для меня вещи чуть было не вызвали у меня слезы сентиментальности. Большее удивление у меня вызвал бывший майор, а ныне оберстлейтенант (подполковник) Мюллер, который по-русски пригласил прибывших к столу, где сидело командование немецкого полка. Я попросил разрешения у командира своего полка выйти, чтобы не мешать переговорам, но командир сказал: "Садись, сейчас не старое время, ты тоже должен знать, о чем мы будем переговариваться с немцами". Я сел в уголке. Подполковник Мюллер выступал в роли переводчика. Его нахождение в полку не вызвало у меня удивления. В то время, все работники штабов должны определенное время провести на строевой работе в командных должностях. Речь шла о прекращении огня и о способах передачи сообщений между частями армий, не находящихся в состоянии войны. Практически речь шла об установлении линии границы между двумя государствами.
      Подписав протокол совещания, мы направились в расположение своего полка. Проходя мимо Мюллера, я увидел, как он одновременно прикрыл оба глаза, давая понять, что узнал меня и что у меня все в порядке.
      Позже мы узнали, что 3 марта в Брест-Литовске все-таки был подписан мирный договор между Россией, Германией, Австро-Венгрией, Болгарией, Турцией. От России отторгались Украина, Польша, Прибалтика, часть Белоруссии и Закавказья, а советское правительство обязывалось еще выплатить шесть миллиардов марок контрибуции, провести полную демобилизацию армии и флота. Это означало полное поражение России в войне. Россия была вынуждена признать право на самоопределение Финляндии, которая практически была и снова стала независимым государством, не настроенным враждебно к России.
      6 марта во время заготовки дров в деревне бревно упало на неразорвавшийся немецкий снаряд, и он взорвался, убил трех человек и ранил еще троих человек, в том числе и меня.
      Рана у меня была не тяжелая, два осколка в спине и осколок в левой руке, повредивший кость. Нас, раненных, отправили в город Псков, где располагался полевой госпиталь. Осколки вынули быстро, на руку наложили шину. Нас одели в больничные халаты коричневого цвета и положили в палату, где все было белым. Врач сказал, что я родился в рубашке. 0сколки были рикошетными, то есть отлетевшими от какого-то препятствия. Если бы не было препятствия, то с тобой и возиться не пришлось бы, просто так бы закопали, - мрачно пошутил врач.
      О своем ранении я написал Аркадию Михайловичу, и через две недели ко мне примчалась Катя с продуктами, учебниками и приветами от всех наших знакомых. Появление Кати меня очень обрадовало и испугало. Привязанность к девушке перерастала во что-то очень большое, в чувство, которое раньше меня не трогало. Но я человек другой страны и в какое-то время я должен буду уйти к себе, где она будет чужой и несчастной, несмотря на мои чувства ко мне. Одновременно с рассуждениями расчета делового человека, я безрассудно бросался в пропасть необъятного чувства, которое называется на всех языках любовью.

      Рана моя заживала быстро, чему способствовала Катерина, окружившая меня вниманием и заботой. Она выполняла обязанности сиделки и во всем помогала медицинскому персоналу поставить меня на ноги. На ноги - это так, буквально. Я был ходячим больным с перебинтованной спиной и деревянной рукой на перевязи. Через месяц раны зарубцевались, однако два пальца на левой руке не действовали и нарушилась подвижность руки. Задело нервные окончания, - констатировал врач, - может быть с течением времени это пройдет, а, может быть, вы к этому привыкнете, и не будете замечать, но со службой в армии у вас закончено.
      Нет худа без добра, говорят русские. Я немного повоевал, и у меня в документах запись, что я являюсь красноармейцем одной из первых советских воинских частей, получил ранение и инвалидность, защищая советскую власть. Лучшего способа для легализации и не придумаешь. Можно сказать, что я стоял у истоков Красной Армии и участвовал в ее первых боях.
      Выписавшись из госпиталя и получив продовольственный паек, мы с Катей вернулись в Москву. В военном комиссариате мне оформили документы о том, что я уволен по ранению из РККА (Рабоче-Крестьянской Красной Армии) и прикрепили на продовольственный паек к ближайшему к Аркадию Михайловичу продовольственному пункту.
      Вечером мы все сели за один стол, и я объявил, что мы с Катей собираемся пожениться и снять квартиру неподалеку от них. Мое заявление вызвало бурю протеста в семье Хлопониных. Его супруга категорически заявила, что с сегодняшнего Катя у них не работает, а находится на таком же положении члена семьи, как и все остальные, а хозяйство они будут вести вместе, что более экономно при нынешних экономических трудностях. Аркадий Михайлович также был категорически против нашего переезда и предложил немедленно начать переносить вещи из кабинета к себе в спальню. Меня очень тронуло такое проявление чувств, в общем-то, чужих мне людей и я предложил отпраздновать мое возвращение, наше воссоединение в коммуну (очень модное тогда слово), и наше с Катей намерение создать семью.
      Все хорошо, когда все хорошо. Аркадий Михайлович трудится в театре, получает небольшую зарплату и небольшой продовольственный паек от комиссариата по делам культуры. Я получаю маленький продовольственный паек как инвалид. Женская половина и маленький ребенок находятся на нашем иждивении. Не густо. Надо искать работу и учиться на курсах за среднюю школу.
      Для Кати мы нашли место сиделки-санитарки в военном госпитале, а я устроился в гараж санитарного управления Московского военного округа. Случилось так, что я помог исправить автомашину какого-то командира, которая сломалась недалеко от вечерних курсов, где мы с Катей занимались. Командир строго отчитывал водителя в кожаной куртке, а тот только руками разводил и говорил: "Не знаю, товарищ командир, трофейные машины они все не такие как наши". Так как я был в красноармейской форме, командир обратился ко мне, не могу ли помочь устранить неисправность машины. Я ответил, что я не водитель, но машины раньше видел и, если он не возражает, то я взгляну на двигатель. Опыта ремонта автомобилей у меня не было вообще, но устройство "Руссо-Балта" я в общих чертах знал, и водить эту машину умел.
      Заглянув в двигатель, я подергал находившиеся там провода, зная, что автомобиль не заводится, когда нет искры. А искры нет, когда нет электрического контакта. Так и оказалось. Провод от катушки зажигания отделился очень легко, как будто ожидал, когда к нему прикоснется заботливая рука. Воткнув провод в катушку зажигания, я проверил и крепление проводов, подходивших к свечам зажигания. Затем я посмотрел наличие бензина в стеклянном отстойнике и попробовал подкачать бензонасосом. Бензонасос качал плохо, но бензин подкачивал. Проделав все эти манипуляции, я сел в машину, нажал на стартер, и машина к моему удивлению завелась. Пожалте ехать, - сказал я командиру и открыл дверку. Командир сел рядом со мной и приказал водителю сесть на заднее сиденье. Вперед, - последовал приказ, и я поехал. Сначала неуверенно, а потом навык возвратился ко мне и я поехал сравнительно быстро по нешироким московским улочкам. Подъехали к санитарному управлению, рядом с которым находился госпиталь, в котором работала Катя. Я вышел из машины, поблагодарил за то, что подвезли, и пошел в госпиталь. Командир остановил меня и спросил, где я служу. Услышав мой ответ, предложил работу водителя в сануправлении. Я стал отнекиваться, что не учился специально водить автомобиль, на фронте знакомый водитель только показывал. Ничего, - сказал командир, - подучитесь, а водители нам очень нужны, и рана ваша не помешает работе в тылу. На том и договорились.
      Катя была рада тому, что я и нашел себе достойную работу. По прибытию в гараж я попросился в ученики водителя, чем заслужил некоторое уважение более старших коллег. Я производил уборку в гараже, помогал мыть машины и внимательно приглядывался к процессу ремонта агрегатов. Слесари поручали мне разбирать отдельные агрегаты, такие как карбюратор, бензонасос, генератор постоянного тока и другие. Я внимательно следил за сборкой, слушая о том, где и какие могут быть неисправности в них. Опытные водители давали мне уроки вождения, учили правилам дорожного движения в Москве. Правил, как таковых, не было. Были приказы московского градоначальника, пытавшегося совместить движение механического и гужевого транспорта. Но механические средства движения отвоевали себе жизненное пространство и стали господствующим средством передвижения, которому все уступали дорогу.
      Месяца через два я уже был своим в гараже и готовился сдавать экзамен на знание автомобиля и умение вождения. С экзаменами я справился успешно, сказалась предыдущая подготовка, мое старание и способности. После экзамена я получил удостоверение водителя и был назначен водителем к заместителю начальника сануправления. Раненая рука несколько мешала работать, но в процессе постоянных поворотов руля вправо и влево она начала чувствовать нормально, но безымянный палец и мизинец по-прежнему были неподвижными. Работа была несложная, утром подъехать к дому начальника, отвезти его на работу, ждать вызова. По вызову отвозил его или сотрудников управления в различные организации Москвы и ждал их. Времени было достаточно для того, чтобы штудировать учебники и готовиться к экзамену за среднюю школу. Мое стремление к учебе отмечали и не препятствовали ему.
      В процессе работы я неплохо изучил Москву. Я и сейчас свободно ориентируюсь в ней, когда приезжаю по каким-либо делам.
      У водителя сануправления был неплохой по тем временам продовольственный паек, выдавались и деньги в качестве зарплаты. Кое-что удавалось прикупить в различных организациях снабжения во время поездок. Иногда выдавалось свободное время, и я возил Катю и Аркадия Михайловича с супругой по делам нашего домашнего хозяйства.
      Вообще, жизнь была нормальная для условий 1918 года. Везде была гражданская война, разруха, но в Москве она ощущалась не особенно остро. По ночам, иногда, были слышны выстрелы. В июле было восстание левых эсеров, начавшееся с убийства германского Посла графа Мирбаха. Вместе с заместителем начальника сануправления я ездил в госпитали для организации приемки раненых. Раненых было немного. После подавления восстания его руководители были арестованы. В Москве был разоружен отряд анархиствующих матросов, которые более напоминали бандитов, выступающих с революционных позиций.
      По разговорам руководителей сануправления, которые ездили со мной, я слышал, что в подразделениях снабжения окопались одни сволочи и без взяток нельзя достать ни медикаментов, ни боеприпасов, ни вооружения. Снять их нельзя, потому что они имеют поддержку в более высоких сферах и революционные заслуги дооктябрьского периода. Многие из них, вообще ничего не понимают в том деле, каким руководят, и вся эта бестолковщина только вредит делу обороны. Люди, имеющие образование, а до революции носившие военные и гражданские чины медицинского ведомства, вообще находятся под подозрением, как потенциальные вредители, а их распоряжения должны утверждаться комиссарами.
      Водитель начальника категория особая. Его считают доверенным лицом и не стесняются в его присутствии обсуждать дела свои и дела служебные. Много разговоров было о тех или иных чиновниках в исполнительном комитете Моссовета, от которых зависело решение вопросов санитарного снабжения.
      Хорошо отзывались о новом первом заместителе председателя исполкома одной из подмосковных губерний Вареникове. Всем нравилась его деловая хватка, твердость в отстаивании экономических интересов от Москвы. Кого-то он оттер от хлебных мест, кому-то не дал в карман народный залезть. Однажды, когда первый зампред утром ехал на работу, из переулка выскочила пролетка с установленным на ней ручным пулеметом системы Льюиса и обстреляла машину. Водителя убили, а пассажира ранили в руку и ногу. Пролетку с пулеметом налетчики бросили. Значит, кто-то заказал первого. Всю машину изрешетили, а он чудом живой остался. Вероятно, спас его ангел-хранитель.
      По всем статьям начальник хорош, и солидность во внешности, и голос хорошо поставлен, и твердости в характере не занимать, а в подчиненные подобрал себе тех, кто его только компрометирует перед остальными должностными лицами. Взял он к себе в помощники бывшего офицера. Офицер этот, по фамилии Юнцов, считал себя самым грамотным и умным человеком. Был он раньше пропагандистом в стрелковом полку, вдалбливал солдатам словесность и закон Божий. На большее способностей не хватало. После февральской революции отринул он закон Божий и начал костерить своих бывших начальников, обличая все их пороки, особенно упирая на использование служебного положения в личных целях. От греха подальше перевели его преподавателем в пехотное училище, но и там он продержался недолго. Посмотрели на него со всех сторон и предложили по-хорошему убраться с военной службы, не позорить своим присутствием пошатнувшийся авторитет офицера российской армии. Кто-то познакомил его с будущим зампредом. Пока он был принеси-подай, никто о нем и слыхом не слыхивал, а вместе с начальником своим поднялся до высот небесных. Людей в упор не видит. Особенно офицеров бывших, которые были выше его чином и должностью. Несмотря на офицерское образование, любит изгаляться над барышнями, которые работают на технических должностях. Все документы заворачивает назад, перечеркивая даже подпись товарища Варенникова. Запятая, мол, не там поставлена, или год и месяц не так написаны, или бумага не такого качества. Его любимое изречение: "Я здесь блюду интересы первого заместителя председателя исполнительного комитета губернского Совета депутатов трудящихся товарища Варенникова". Всем говорит: "А вы спорьте со мной, спорьте". С дураком спорить, себя на его уровень ставить. Зайдет в кабинет к подчиненному, увидит у него посетителя и давай гостя допрашивать: "А что вы здесь делаете? Почему не на своем рабочем месте? За то время, пока вы здесь торчите, вы бы уже какой-нибудь руководящий документ могли прочитать". Основные работники губернского правления, кому приходится с ним сталкиваться, характеризуют его емко и кратко - гад.
      Юнцов взял себе юридическим советником двадцатилетнего гимназиста с непримечательной, но чисто пролетарской фамилией. Закончил тот юридические курсы и стал ставить по стойке "смирно" старых чиновников, которые на подготовке документов и на государевой службе зубы съели. Вызовет исполнителя документа и станет допрашивать: "Вот вы тут в распоряжении пишете, что такого-то надо назначить руководителем группы. А что будет делать этот руководитель группы? Какой у него будет план действий, к какому сроку он сможет наладить то или иное дело?" Стоит исполнитель и не понимает. То ли новый столоначальник издевается, то ли совсем не понимает, о чем идет речь, то ли он в первый раз видит документ, который называется распоряжением председателя исполкома. Раньше, чтобы такой должности достигнуть, чиновник лет двадцать на различных должностях и в различных отделах трудился, постигая трудную науку управления. А здесь, по знакомству, после гимназии сразу стал чиновником шестого класса по Табели о рангах. А это, по-военному, не ниже полковника. Нет таких гениев ни в одной стране мира, даже в Америке, чтобы сразу после военного училища или после университета получить должность статского советника или звание полковника. Поговаривают, что только в этой подмосковной губернии это и возможно. А мне кажется, что во всей России это вполне возможно.
      Революция, говорят, из унтер-офицеров маршалов делает. Революция революцией, а документы важные нельзя чаем обливать и карамельками мазать. Но, какая бы ни была революция, из дерьма только дерьмо получается, или, по-немецки Merd. И пролетарское происхождение здесь не при чем. Пролетарское происхождение нужно только для того, чтобы работу тяжелую делать или в штыковую атаку ходить.
      Чтобы соблюдать социалистическую законность в московском губернском аппарате создали юридическое управление, куда набрали вчерашних студентов юридического факультета университета. Руководить им постаивали похожего на Чингиз-хана профессора, помогавшего большевикам прийти к власти. Управление сразу затормозило работу всего аппарата, по крючкотворству и забюрокрачиванию всего и вся, во много раз превосходя все бюрократические структуры царского времени.
      Слушая своих пассажиров, я делал для себя вывод о том, что мне ничего не надо делать для развала советской власти и снижения обороноспособности России - она сама это сделает при помощи Юнцовых и молодых юристов. Один Юнцов сделает больше, чем сто шпионов вместе взятых. Таких людей надо брать на казенное обеспечение и не подпускать ни к какой работе, потому что, если они только пальцем шевельнут, тысячи людей годами это разгребать будут.
      В верхах, как я понимал, шла борьба за места и должности. В ход шла партийная критика, прямые доносы, пролетарское происхождение, которое, по мнению партийных идеологов, было сродни аристократическому. Если ты из пролетариев, то тебе открыта дорога во всех направлениях. Я это почувствовал на себе. Я не был пролетарием, не был и крестьянином, но у меня и не было дворянского происхождение. Я считался самым удобным материалом для формирования человека нового типа.

      Несмотря на загруженность работой и учебой, меня не покидала мысль о необходимости установления связи с моими руководителями, которых можно было найти только через посольство. Пойти туда я, конечно, не мог. Это был бы полный провал и расстрел.
      Один раз я прошелся возле посольства и встретился с мужчиной и женщиной, вышедшими из здания посольства. Это была Эвелина Залевски с неизвестным мне мужчиной. Она меня узнала, но, вероятно, не могла поверить в то, что я мог оказаться в этой далекой Москве в одежде полувоенного типа. Я заметил, что она еще несколько раз оглядывалась, пока не скрылась из моего вида. Кроме Эвелины я мог встретить еще кого-либо знакомого, который своим неловким поведением мог выдать меня.
      Мое кодовое имя "Пауль". По-английски - "Пол". Как им сообщить о своем местонахождении? На ум ничего не приходило. При отработке условий связи Москва не принималась в расчет. Был Омск, но это на крайний случай. Поехать в Омск я не мог, так как там находилась какая-то Директория, враждебная советской власти.
      Извини, внученька, если я где-то не точен в изложении исторических фактов. Я не историограф, и не соотношу свою работу с теми событиями, которые описаны в исторической литературе и поданы так, как они выгодны правящим классам. Кроме того, я не собираюсь выступать зачинщиком дискуссии, какого именно числа сентября произошло то или иное событие. Если говорят, что именно пятого сентября, то пусть это будет пятого сентября. Если говорят, что это было шестого сентября, то пусть это будет шестого сентября. История-то уже прошла. Споры эти идут только для того, чтобы инициатор спора мог доказать свою причастность к событию или наоборот непричастность.
      Решение пришло само собой. Во время поездки какой-то московский хулиган выстрелил в мою машину из рогатки. Камень попал в боковое стекло, и оно треснуло. Молодец хулиган. Стекло пока держится, а почему не использовать примитивное метательное орудие для посылки сообщения на территорию посольства.
      Рогатку сделать не проблема для того, кто занимался этим в детстве. В моем детстве этого вообще не было. Мои пробы самому сделать рогатку ни к чему не привели. Надо знать ее устройство и технологию изготовления. То, что я делал, то не стреляло, то обрывалось. Пришлось подкараулить малолетнего хулигана и отобрать у него рогатку. На пустыре я тренировался, чтобы камешек с бумажкой пролетел именно такое расстояние, какое мне нужно. Посольство, вероятно, находится под наблюдением тайных сотрудников Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией. Надо пойти осмотреть прилегающие к посольству дома и попробовать выстрелить запиской с чердака в сумерках. Так я и сделал.
      В течение трех недель в один и тот же день недели и в одно и тоже время я бросал записки с текстом на немецком языке: "Ich warte Brief. Paul." (Я жду письмо. Пауль). На одну записку могут не обратить внимания, посчитав это провокацией. Вторая записка должна привлечь внимание. Она будет передана сотрудникам, занимающимся разведывательной работой или связанным с ними. Третья записка подтвердит, что ее автор ждет связи.
      Через неделю после первой посылки сообщения я начал наведываться в почтовое учреждение на Мясницкой улице, которое являлось центральным. Несмотря на гражданскую войну, почта в Москве работала в целом нормально. Еще через месяц я получил письмо до востребования на мою российскую фамилию. Текст письма был написан женской рукой и представлял собой любовную записку, типа: "Ваня, я очень соскучилась по тебе. Жду тебя в 7 вечера на Чистых прудах". По моему пониманию, я должен прогуливаться по Чистопрудному бульвару, где меня будет ждать человек, которого я знаю. Отсутствие даты указывает на то, что меня ждут постоянно.
      На следующий день, пораньше отпросившись с работы, я пошел на Чистые пруды. Шел я не торопясь, внимательно поглядывая на прохожих, идущих параллельно или навстречу мне, запоминая их внешность. При поворотах я бросал незаметный взгляд назад, чтобы посмотреть на тех, кто у меня находится за спиной. Проходя с правой стороны от пруда, на его противоположной стороне я увидел Густава.
      Густав сидел на скамейке лицом к пруду и грыз сухарь. Одет был в поношенное темное пальто, серую кепку и ничем не отличался от москвичей, вышедших вечером погулять к пруду. Он видел меня и мог наблюдать за тем, есть ли за мной наблюдение или нет. Точно также и я мог видеть, находится Густав под наблюдением или нет. Обойдя пруд, я стал приближаться к Густаву. Увидев меня, Густав улыбнулся и сказал: "Иван, как давно я тебя не видел". Это значило, что за мной наблюдения нет.
      Сев рядом с Густавом на скамейку, я кратко рассказал мою одиссею по России, сообщил о моем местожительстве, предполагаемом изменении семейного положения, месте работы и намерении поступить на учебу в техническое училище.
      Густав одобрил мои действия. Ты молодец, мой мальчик, - сказал он, - я рад, что ты жив. Ты очень хорошо легализовался. Мюллер доложил мне, что видел тебя в расположении войск, которые встретились на пути нашего наступления. Ты обязательно должен получить инженерное образование, но не лезь на первые роли. Стань специалистом по ремонту или доводке изобретений. Делай вид, что самостоятельно мыслить ты не можешь, но доводить до ума изобретенное другими, ты мастер. Многие люди могут быть прекрасными заместителями, но не способны на самостоятельную работу и довольны этим. Ты должен замедлить введение в действие новейшей бронетанковой техники и автоматического стрелкового оружия. Постарайся специализироваться на этих вопросах в техническом училище. Кстати, там ты можешь познакомиться с теми, кто в последующем будет определять техническую политику России.
      Твоя затея с женитьбой одобрена. К семейному человеку меньше подозрений. Кроме того, жена будет твоим дополнительным источником информации. Мы будем оказывать тебе небольшую материальную помощь, чтобы не вызвать подозрений увеличением твоих расходов. Как бы мы тебе не доверяли, но при наличии денег потребности человека увеличиваются пропорционально количеству денег. Жить не по средствам очень опасно для человека твоей профессии.
      Вербовочной работой не занимайся, для этого есть другие люди. Мы дорожим тобой. Связь будем держать через систему тайников, описание которых ты найдешь в пакете. Заучи их и уничтожь записи. Они на русском языке. В пакете небольшое количество денег и адрес, по которому ты сможешь послать срочное сообщение.
      Поздравляю тебя обер-лейтенантом и кавалером ордена Железного креста второго класса. Твое жалование идет на специальный счет в рейхсбанке. Обстановка в Германии нестабильная. Не исключено, что у нас могут быть такие же события, как и здесь, в России.
      Постарайся быть осторожнее в отношениях с людьми, которые тебя окружают. Мы внимательно изучаем все публикации в прессе и выступления лидеров большевистской партии. Та мягкость, которая была во времена Временного правительства, заканчивается. В "Очередных задачах Советской власти" В. Ленин сказал, что диктатура есть железная власть, революционно-смелая и быстрая, беспощадная в подавлении как эксплуататоров, так и хулиганов. "А наша власть - непомерно мягкая, сплошь и рядом больше похожая на кисель, чем на железо". Поверь мне, не он первый вывел эту формулу. Во времена Французской революции тоже призывали к наведению порядка в стране, а закончили десятками тысяч гильотинированных. В числе казненных оказались и те, кто призывал к жестким мерам для наведения порядка. Революция пожирает своих родителей, но перед этим она сжирает своих младенцев - людей, которые ее поддержали. В число младенцев можешь попасть и ты, если не будешь крайне осторожен. Кто тише живет, тому живется легче. Так русские говорят. А народная мудрость она веками проверена.
      Созданные русскими Чрезвычайная комиссия и революционные трибуналы не связаны никакими ограничениями в выборе мер борьбы с контрреволюцией. А контрреволюция, как сказал писатель Максим Горький, это те, кто не с нами. Любое сомнение или отрицательное суждение по поводу новой власти может быть истолковано как контрреволюция с применением мер внесудебной репрессии - расстрела.
      Запомни, если ты выживешь в эти годы, в последующие годы будет не лучше. Ленин не вечен. Тот, кто придет ему на смену, как сын султана, должен уничтожить своих братьев, чтобы не было претендентов на престол. Затем он должен уничтожить тех, кто поклонялся религии своего отца, создать свою религию и уничтожать тех, кто будет высказывать сомнения в ее истинности. А это возможно, как и на Востоке, только путем использования тайных осведомителей и доносчиков, чтобы ни один человек не мог быть спокойным в том, что его слова не станут известны правителю. Если ты выявишь тайного осведомителя, он должен стать твоим, если не другом, то, уж во всяком случае, не врагом. Через него ты должен изредка клясться в своей лояльности, положительно, без восторгов, отзываться о новых политических инициативах правителя и его наместников на местах, ругать оппозиционеров, которых разведется столько, сколько сорняков на поле, которое никто не очищает.
      Как только репрессии будут затихать, а многие отравленные в ссылку будут прощены и приближены к особе правителя, это будет означать, что над страной нависла еще большая опасность. Это будет касаться и той отрасли, в которой тебе предстоит работать. Любая ошибка в технической политике сейчас обернется огромными потерями для государства в последующем. Посаженная не вовремя роза, созреет после праздника, и ее уже не подаришь любимой женщине в день ее торжества. Так и с техникой. На выдающихся конструкторов, изобретателей, ученых будут клеветать их ученики, конкуренты и те, кто боится всяких новшеств, мешающих спокойной жизни. Гениальные изобретения, их изобретатели и ученые будут ошельмованы своими оппонентами, более искушенными в политических интригах, нежели в науке и технике.
      Ты должен понимать, что в России может происходить то, что не может поддаваться анализу с цивилизованной точки зрения. До определенного времени с русскими можно делать все, что угодно. И огромная масса людей, которая расправилась бы с обидчиками, сколько бы их не было, послушно будет подчиняться воле кучки людей, якобы избранных ими. А если будут выборы, то выберут тех, кого бы они и на порог своего дома не пустили. А после выборов все будут чесать затылки и говорить, что их Бес попутал.
      Если вдруг тебе не удастся избежать контрреволюционных обвинений, своди все к хулиганству по несознательности. Дадут срок. По опыту изучения обстановки в тюрьмах России хочу сказать, что там выживают те, кто быстрее усваивает установленные там внутренние правила, не имеющие ничего общего с официальными порядками. Если тебе удастся вписаться во внутреннюю структуру тюрьмы, то ты выживешь. Но это так, к слову. Ты в России живешь, а в России от тюрьмы и от сумы не зарекаются.
      Если со мной что-то случится, то можешь доверять только человеку, который скажет: "Густав потерял своего голубя". Это ничего не обозначает, но это будет знать только тот человек, кому можно доверить тайну о тебе. Прощай, мой мальчик.
      Густав встал и одиноко побрел по земляной дорожке, постепенно растворяясь в вечерней темноте.
      Больше Густава я никогда не видел. Он погиб от шальной пули во время ноябрьской революции 1918 года в Германии. Смерть всегда вырывает из наших рядов самых лучших людей.

      Я пришел домой с бутылкой водки и хорошей закуской, купленной мной в магазине, где за хорошие деньги, за валюту или за золото можно было купить все, что раньше было доступно среднему слою населения России. Я нарушил инструктаж Густава, но связь с родиной означала для меня праздник. Да и орден надо было обмыть. Эта традиция есть, по-моему, во всех армиях мира. Дома я сообщил, что решил потратиться на шальные деньги, перепавшие мне за работу на одном из складов, чтобы отметить мою помолвку с Катей.
      На период учебы я договорился о работе во вторую смену. Днем сидел на лекциях и на практических занятиях, а после обеда бежал крутить баранку. Несмотря на то, что шла война, положение о восьмичасовом рабочем дне, как главном завоевании пролетариата в социалистической революции, соблюдалось в целом неукоснительно, исключая, конечно, военных. Моя работа во вторую смену позволяла работникам сануправления пользоваться автотранспортом и после официального окончания рабочего дня. Круглосуточно, то есть в три смены, работали только на предприятиях, выпускавших продукцию для обороны. Но и там соблюдался график рабочих восьмичасовых смен. Война войной, а обед по распорядку.
      День шел за днем, будни следовали за буднями. Кто живет тихо, тот живет легко. Сказать, что нам жилось легко, это, конечно, не так. Но сегодняшняя молодежь сразу отрицательно относится ко всем рассказам о трудностях, подозревая, что этим их укоряют за сравнительно хорошую жизнь. И я был таким же молодым и точно также относился к рассказам пожилых людей о том, как трудно жилось людям при царизме. Однако, отмечалось, что водка тогда была очень дешевая и колбаса вареная по двадцать пять копеек за фунт. Молодежь всегда будет молодежью, а старики стариками. И невероятно, как из такой вот современной нигилистической молодежи вырастают консервативные старики. Это загадка природы, когда недостаток ума называется новым мышлением, а его избыток - маразмом. Эта болезнь неизлечимая. Есть одно средство, но оно радикальное и применяется только для горбатых.
      Водителем я проработал почти два года до 1920 года. За это время я сдал экзамены экстерном за среднюю школу и стал готовиться к поступлению в московское высшее техническое училище. До 1920 года практически все высшие учебные заведения не работали в связи с военными действиями, отсутствием большого числа студентов и преподавателей, а также средств на содержание зданий и организацию учебного процесса.
      В 1920 году я сдал испытания и был принят на механический факультет МВТУ. Тогда обучение было более свободное. Мы были вольны в выборе своей специализации, посещали лекции различных преподавателей.
      В МВТУ тогда преподавал отец русской авиации Николай Егорович Жуковский. Вместе с Сергеем Алексеевичем Чаплыгиным он создал Центральный аэрогидродинамический институт. Авиация была очень модным делом, и я посещал лекции по аэродинамике, которые нужны не только для авиации, но и для всех отраслей техники. На этих лекциях я познакомился с будущими авиационными конструкторами Павлом Осиповичем Сухим и Андреем Николаевичем Туполевым. Их имена скоро начали греметь на всю страну и на весь мир.
      Учеба в институте дала мне очень многое. Не по своей воле, но и я был заражен идеями строительства социализма и нового общества, изобретений и внедрения новой техники. Вначале мы изучали принципы техники вообще и их применения в решении задач индустриализации. Математика, физика, химия были краеугольными камнями изучения всех технических наук. Теоретическая механика, сопротивление материалов, начертательная геометрия, главные оси сечения снятся мне даже по ночам, вызывая озноб на спине и усиленное потоотделение на ладонях. Соединение деталей, зубчатые передачи цилиндрические, конические, прямозубые и косозубые, шевронные, дифференциалы, гидропередачи, свойства металлов и обработка, измерительные инструменты и прочее, прочее и прочее. Поначалу казалось, что голова человека не в состоянии удержать такое количество цифр, формул, фактов. Полученные знания раскладывались по полкам навалом, затем начали сортироваться по степени необходимости и частоте применения.
      Помимо технических дисциплин нам преподавались и науки политического характера, такие как философия, а также отдельные статьи Владимира Ленина и его соратников по партии, начала трудов Маркса и Энгельса. Из разговоров с преподавателями, намеков членов партии я уяснил, что, если не приобщиться к какой-то политической деятельности и не высказать лояльное отношение к советской власти, можно не надеяться на получение направления на интересную и важную работу. По этой причине пришлось писать заявление о вступлении в комсомол, или как он назывался - коммунистический союз молодежи, КСМ. На собраниях я не старался выступать, активистов и без меня хватало. Дисциплину не нарушал, и успеваемость была неплохая. Сказывалось мое немецкое происхождение и база немецкой школы и военного училища.
      Катя поступила в педагогический институт, тоже была комсомолкой, всегда делилась со мной новостями своей комсомольской организации. Правда, видя мое несколько прохладное отношение к делам политического характера, всегда находила общие для нас темы, не связанные с политикой. На втором курсе мы с ней поженились. Катя рано потеряла своих родителей. Родственников у нее не было, и на нашей свадьбе в качестве родителей и свидетелей были Аркадий Михайлович и его жена. Наша коммуна с Аркадием Михайловичем жила.
      Студенческая жизнь всегда бедняцкая. Мы бегали подрабатывать на разгрузке барж на Яузе или на разгрузке вагонов на товарной станции. Иногда я ходил в свой гараж, подрабатывая на ремонте машин.
      С руководителями Второго бюро я связь не поддерживал, но чувствовал, что за мной внимательно наблюдают. Раза три я находил на условленном месте метки о вложениях в тайник, но меток о необходимости выхода на личную встречу не было. Деньги, которые мне передавали, помогали мне кое-как содержать коммуну на уровне ниже среднего. Но все это было лучше, чем вообще ничего. Поэтому я и сейчас благодарен моим коллегам из Второго отдела за помощь в получении образования.
      В 1923 году я окончил курс по специальности инженер-механик и попросил направить меня в Тулу на разработку образцов автоматики для оружия, так как сам служил в армии и знаю, как на фронте необходимо автоматическое оружие. Мою просьбу удовлетворили. Сыграло то обстоятельство, что я был ранен на фронте и являлся комсомольцем.
      Я получил назначение на Тульский оружейный завод инженером. О назначении доложил через тайник и сообщил, что жду сообщения через главное почтовое отделение в Туле. Ответ я получил очень скоро. Мне предлагали найти тетю Аню по указанному адресу. Никакую тетю Аню искать не было необходимости, просто мне сообщили адрес "почтового ящика", через который я должен отправлять сообщения. Хорошо, что во Втором отделе, несмотря на немецкую рациональность, не принималось никаких планов по увеличению количества сообщений от сотрудников, работающих вне отдела. При отсутствии ценной информации сотрудник сам перемещался в место поближе к информации, или создавал новые связи для получения этой информации. Все зависело от инициативы и предприимчивости сотрудника.

      Тульский оружейный завод был и сейчас остается самым знаменитым заводом в России. В 1923 году он в основном специализировался на выпуске винтовки системы Мосина для Красной Армии. Вернее, единого образца вооружения, отвечающего всем современным требованиям и опыту последних войн - трехлинейной драгунской винтовки образца 1891 года со штыком. В России все оставалось так, как было до революции. Во всем мире винтовки назывались по фамилии изобретателя. Мосин был офицером царской армии, поэтому он такой чести не удостоился.
      Я был назначен сменным инженером на участок изготовления ружейных стволов. Тот брак, что выявлялся на этом участке, ко мне совершенно никакого отношения не имеет. Не причастен я к нему. Да и какой резон портить деталь на стадии отделки. Ну, испорчу я двадцать-тридцать изделий. Стоило из-за этого много лет учиться и несколько месяцев добираться до намеченной цели, легализоваться, еще учиться три-четыре года, чтобы закончить свою работу за счет ликвидации нескольких винтовок. Это можно сделать в несколько минут на трофейном складе людьми, не проходившими специальной подготовки. И, самое главное, уничтожения этих винтовок никто и не заметит.
      Одновременно с выпуском винтовки на заводе велась большая конструкторская работа по созданию новых систем вооружения. Однако и винтовка постоянно модернизировалась, но только в тех пределах, которые не связаны с ломкой существующего технологического процесса и установившегося производства.
      Винтовки были и на вооружении немецкой армии. Русские конструкторы вносили замечательные усовершенствования в изделие, которое вроде бы исчерпало свой технический ресурс. Что можно еще усовершенствовать в винтовке. Ствол, приклад-ложе, затвор. Как устройство кавалерийского седла: железяка, деревяка и ременяка. Нет, оказывается, любое техническое изделие можно усовершенствовать бесконечно, до тех пор, пока оно не превратится в совершенно новое изделие.
      Тульские конструкторы Кабаков, Комарницкий, Паншин, Федорцев, Осинцев предложили введение предварительного спуска к винтовке, фиксирующего момент спуска затвора. Для предохранения мушки от повреждений был сконструирован намушник (сейчас без намушника только пистолеты), который первоначально устанавливался на штыковой трубке, а затем был перенесен на корпус мушки. Сама мушка, имевшая прямоугольную форму, была заменена цилиндрическим стержнем, закрепленным в отверстии основания. Это позволяло легко заменить мушку и упрощало процесс приведения оружия к нормальному бою. Прицел винтовки из рамочного превратился в секторный. Немало предложений внесено по способам крепления штыка к винтовке. Особо выделялось предложение по креплению штыка с помощью хомутика, надеваемого на ствол.
      Эта информация была доложена в Центр и получила одобрение. Никогда нельзя надеяться только на собственные мозги, если над этой тематикой работают и другие умные люди в различных странах. Если они не хотят делиться технической информацией, то эту информацию получают неофициально. И не только о военных секретах, но и о секретах приготовления различных видов продуктов и товаров широкого применения. В каждой профессии есть свой секрет. Поэтому и разведчик не чувствует, и не должен чувствовать, что своей работой он нарушает какие-то нормы морали. Украсть, добыть, найти военный секрет это совсем не то, что украсть мелочь из чужого кармана.
      На Тульском заводе, кроме винтовки образца 1891 года, выпускался 7,62 мм револьвер системы Нагана образца 1895 года. Он отличался хорошими боевыми свойствами, надежностью в действии, безопасностью при хранении и постоянной готовностью к бою. Но он обладал и общими недостатками, характерными для этого вида оружия: неудобен в носке, для производства выстрела требует сильного и длительного нажатия на спусковой крючок, снаряжение барабана патронами производится медленно и неудобно. Почему-то в России не признавали "переламывающейся" револьверной конструкции и системы с выкидным барабаном. В США в 1889 году вся армия и флот были вооружены шестизарядным револьвером фирмы "Кольт", где впервые был устроен выкидной барабан с автоматическим экстрактором, нажав на который можно было извлечь одновременно все стреляные гильзы.
      К моему прибытию на завод проходили полигонные испытания пистолета системы Коровина, калибра 7,65 мм, который в этом же году был принят на вооружение Красной Армии. Вместе с ним проводились испытания и опытных образцов, представленных конструкторами Токаревым, Раковым, Прилуцким, Воеводиным и другими.
      Забегая вперед, скажу, что мне и до сегодняшнего дня не ясно, почему на вооружении Красной и Советской Армии оказался пистолет Токарева, а не пистолет Прилуцкого, который превосходил все российские и иностранные образцы, а в последующем - пистолет системы Макарова, а не системы Воеводина.
      Для докладов надо досконально разбираться в том, о чем докладываешь. При сравнительном испытании 7,65 мм пистолетов Прилуцкого, Коровина и пистолета Вальтера, пистолет Прилуцкого оказался самым простым по конструкции. Он состоял из 31 детали, в то время как пистолеты Вальтера и Коровина состояли соответственно и 51 и 56 деталей. Системе Прилуцкого было отдано предпочтение и в отношении удобства и простоты разборки и сборки пистолета. При испытании пистолетов на безотказность стрельбы у пистолета Прилуцкого на 270 выстрелов было 9 задержек, у пистолета Вальтера - 17 задержек, у пистолета Коровина - на 110 выстрелов 9 задержек. По кучности боя пистолеты Коровина и Прилуцкого были равноценны и превосходили пистолет Вальтера. У пистолета Прилуцкого были отмечены небольшие недостатки, которые вполне могли быть исправлены: отражение гильзы в лицо стрелку, трудность извлечения магазина и порезы пальцев при разборке (отсутствовало закругление деталей, которое можно сделать "на коленке" при помощи простой шлифовальной бумаги). Хотя и было заказано 500 пистолетов Прилуцкого, но было предложено переделать пистолет под патрон пистолета Маузера калибра 7,63 мм (в российском варианте - 7,62 мм).
      Когда пистолеты были переделаны, в борьбу включился и старейший изобретатель оружия Токарев Федор Васильевич, создатель первой автоматической винтовки, ручного пулемета Максима - Токарева, первого российского пистолета - пулемета под револьверный патрон Нагана, самозарядной винтовки СВТ-38 (40).
      На испытания были представлены пистолеты Коровина, Прилуцкого и Токарева параллельно с испытаниями лучших иностранных образцов систем Вальтера, Борхардта Люгера, Браунинга и других калибра 7,65, 9 и 11,43 мм.
      Материалы испытаний отмечают превосходство пистолета Токарева над всеми образцами по массе, габаритам, и безотказности в любых условиях эксплуатации, хотя он уступал по сложности пистолету Прилуцкого. По пробивному действию все пистолеты одинаковы. Пистолет Коровина превзошел все остальные системы по меткости стрельбы. Пистолет Токарева единственный работал в условиях запыления, что весьма сомнительно при более чем вековой практике использования систем калибра 11,43 мм. Пистолет Прилуцкого дал больше задержек при стрельбе. Пистолеты Коровина и Прилуцкого оказались недостаточно удобными из-за наклона рукоятки, хотя у пистолета Прилуцкого наклон рукоятки такой же, как и у пистолета Токарева. Про пистолет Коровина об этом сказано совершенно точно. Отмечалось и большое расстояние до спускового крючка.
      Одним словом, пистолет Токарева был признан на 75% удовлетворяющим требованиям для принятия на вооружение при условиях: 1. Увеличения меткости. 2. Улучшения прицельных приспособлений. 3. Увеличения безопасности. 4. Облегчения спуска. 5. Устранения остальных, отмеченных в процессе испытания недочетов.
      Для меня, иностранца, но все-таки русского инженера было непонятно, что легче сделать, уменьшить расстояние до спускового крючка и снизить допуски при обработке деталей пистолета Прилуцкого или произвести системную переделку пистолета Токарева для устранения всех недочетов, которых в пункте 5 было перечислено немало. Мне даже и вывода делать не надо было.
      Кстати, уже в 1938 году состоялся новый конкурс пистолетов, в котором участвовали Токарев, Коровин, Раков, Воеводин. Всеобщее внимание приобрел пистолет системы Воеводина, особенно вариант с магазином на 18 патронов. Конструктор спроектировал оригинальный ударно-спусковой механизм, допускающий автоматическую и одиночную стрельбу. Прицел был выполнен в виде перекидного валика на дистанции 50 и 75 метров. Автоматика опытного образца была построена на отдаче свободного затвора. Испытания 1940 и 1941 годов показали полное преимущество пистолета Воеводина над пистолетом Токарева. Из положения стоя с руки из 41 пули, выпущенной из воеводинского пистолета, в мишень на расстоянии 25 м попало 36 пуль. Из токаревского пистолета на этой же дистанции из 34 пуль в мишень попало только 26. Кучность боя и скорострельность из пистолета Воеводина была выше соответственно на 11 и 17%. После некоторой доработки пистолет системы Воеводина, несомненно, был бы в числе лучших мировых образцов. Говорят, война помешала внедрению этого шедевра, но и после войны об этой системе пистолета никто, кроме специалистов, ничего не слышал.
      Почему я так подробно говорю о пистолетах? Потому, что каждый офицер мечтает, чтобы в его армии был самый удобный, самый надежный пистолет, позволяющий офицеру осуществлять свою защиту и решать задачи в ходе ведения наступательного боя, не прибегая к помощи винтовки или автомата.
      Как и советская армия, германская армия тоже не проявила особо большого интереса к этой системе, считая, что имеющие образцы личного оружия систем Вальтера, Браунинга, Борхардта Люгера являются самыми лучшими системами в мире и не требуют никакой дополнительной доработки. В принципе, эти системы живы и до сих пор.

      В 1924 году Катя окончила институт и приехала ко мне в Тулу. Устроилась на работу в школу. Руководство завода выделило для нас отдельную комнату в коммунальной квартире, где мы и начали создавать с ней первое семейное гнездышко. Катя не умела сидеть на месте. Она постоянно должна что-то делать: стирать гладить, готовить, проверять тетради, готовиться к занятиям. Я, наверное, тоже так воспитан, что, если кто-то работает, то и я должен работать вместе. Иногда я просто отстранял Катю от всех домашних дел, выводил ее на улицу, и мы до позднего вечера гуляли по городу, взявшись за руки. Нам было хорошо вдвоем, и мы мечтали о том, чтобы у нас были дети.
      Иногда меня мучили угрызения совести о том, что я ей чужой человек, я враг для нее и для ее Родины, и я не такой, каким она меня себе представляет. Но, с другой стороны, мне не приходится влезать в шкуру чужого для меня человека. Я такой, какой есть. И я почему-то не чувствую враждебного отношения к людям, которые меня окружают.
      Я представил себе, как я вернусь к себе домой в наш родовой дом. Обниму старика-отца, поздороваюсь и поцелуюсь с моей дорогой Mutti, поставлю бутылку на стол, быстренько нарежем сала, огурчиков… Стоп, стоп, стоп… У нас, в Германии, так не делают. Или, может быть, это у них там, в Германии, так не делают. Если тебя пригласили на чай, то кроме чая на столе ничего не будет. Если на чай с пирожными, то кроме пирожных тоже ничего не будет. Если на званый ужин, то поинтересуются, сколько и чего ты будешь пить, а не так как здесь: гости в дом, хозяйка, что есть в печи, то все на стол и мечи.
      Так кто же я на самом деле. Русский немец или немецкий русак. Пока я был русским, который все более смутно представляет себе, как он был немцем, но хорошо помнит, что он немецкий офицер, и чувство долга заставляет его заниматься той деятельностью, ради которой он прибыл.
      В одном из посланий Центра мне было предписано переключиться на контроль за разработками автоматического оружия. Коллективы, которые занимались конструкторскими разработками, возглавлялись старыми и опытными оружейниками. К себе они брали людей, проверенных в деле, то есть долгое время работавших на заводе, понимающих толк в ружейном деле, из рабочих династий. Из конструкторских коллективов направлялись на учебу люди, которые уже знают, чем они будут заниматься после окончания учебы. Надо было как-то проявить себя, заинтересовать людей чем-то необычным.
      Сначала я начал читать литературу, которая имелась в заводской библиотеке, постепенно постигая эволюцию стрелкового оружия и попытки автоматизировать процесс стрельбы. На смену бумажному патрону пришли металлические, что позволило предотвратить прорыв пороховых газов, увеличить надежность оружия и дальность стрельбы. Новые типы затворов позволили быстрее перезаряжать оружие. Наконец появилось магазинное оружие. Появились многоствольные картечницы с механизированным процессом заряжания. В действие они приводились за счет мускульной энергии человека, который ручным приводом открывал и закрывал затвор, взводил и спускал ударник. Наиболее известными были картечницы Гатлинга, Грефи, Монтиньи, Норденфельда, Гарднера., Барановского. Затем в 1884 году американским конструктором Хайремом Максимом был создан станковый пулемет, получивший его имя. Механизмы этого оружия действовали благодаря энергии отдачи подвижного ствола. Испытания этих пулеметов в России в 1891-1892 годах привели к отрицательному мнению Артиллерийского комитета. Но к 1904 году это мнение изменилось, и на Тульском оружейном заводе был выпущен первый пулемет образца 1905 года.
      На Западе автоматическому оружию уделяли больше внимания. Там начали использовать принцип отвода пороховых газов. В 1898 году в Австро-Венгрии Карлом Сальватором и Риттером фон Дормусом был спроектирован пулемет, выпускавшийся заводом "Шкода". В США в 1985 году был спроектирован и изготовлен пулемет конструкции Джона Мойзеса Браунинга. В 1897 году - шведский пулемет системы капитана артиллерии О. Бергмана. Во Франции пулеметы Гочкиса и пулемет "Сент-Этьен", модель 1907 года. В 1907 году в Германии пулемет Андре Шварцлозе (отдача свободного затвора).
      Кроме станковых пулеметов стали создаваться ручные пулеметы. В 1880 году датский генерал Мадсен изобрел ружье-пулемет. К 1917 году Франция полностью прекратила выпуск станковых пулеметов, отдав предпочтение легким и простым ручным пулеметам системы американского полковника Льюиса и француза Шоша.
      В Германии этот вопрос решался лучше других. За счет всемерного облегчения станкового пулемета системы Максима образца 1908 года немецким оружейникам удалось создать две модели ручного пулемета. Конструктивно аналогичные, они отличались только принципом охлаждения ствола. В одном применялось водяное охлаждение, а во втором - воздушное. В 1915 году был создан ручной пулемет конструктора Луиса Шмайссера, а затем пулемет системы Дрейзе МГ-13.
      В России своих ручных пулеметов в прошедшую войну не было. Представленные в 1906-1914 годах проекты ручных пулеметов инженера Сосинского, подпоручика Григорьева, юнкера Григорьева и других изобретателей оказались похороненными в архивах военного министерства.
      В мире проводилась большая работа по созданию и индивидуального автоматического оружия. Одним из первых предложили свои конструкции Хайрем Максим и Фердинанд Манлихер. Но эти системы были чересчур громоздки и малонадежны.
      В 1899 году во Франции братьями Клер был запатентован принцип автоматического перезаряжания оружия с использованием энергии пороховых газов, отводимых через боковое отверстие в стволе.
      В 1908 году удачный образец был создан мексиканским генералом Мондрагоном. Десятизарядная автоматическая винтовка в небольших количествах была на вооружении мексиканской армии и использовалась в боях немецкими авиаторами.
      В России в 1887 году лесничий Владимирской губернии Д. Рудницкий предложил переделку 10,67 мм винтовки Бердана в автоматическую за счет использования энергии отдачи пороха. Первый практический опыт создания индивидуального автоматического оружия был приобретен теоретиком и практиком оружейного дела Владимиром Григорьевичем Федоровым, офицером старой армии, гвардейцем, окончившим Михайловскую артиллерийскую академию. Он автор книг "Основания устройства автоматического оружия" и "Составления рабочих чертежей и технических условий для образцов стрелкового оружия".
      В 1913 году Федоров спроектировал 6,5 мм автоматическую 25-зарядную винтовку под собственный патрон улучшенной баллистики. Эти автоматы в количестве 50 штук прошли испытания в особой роте 189 Измаильского пехотного полка на Румынском фронте. А в 1920 году по заданию советского Правительства изготовление этих автоматов было возобновлено. Всего было выпущено более трех тысяч автоматов. Самое большое количество в мире в то время.
      Таким образом, я более подробно ознакомился с информацией по оружейной тематике и уже мог принять участие в дискуссиях по особенностям того или иного вида оружия, которые частенько возникали между инженерно-техническими работниками Тульского завода. Мои мнения были интересны для тех, кто особенно превозносил качество русского оружия, и в этом я с ними никогда не спорил, хотя имел собственное мнение. Не лезь с собственным мнением, и будешь слыть приятным во всех отношениях человеком.
      Просидев несколько вечеров дома и испортив большое количество бумаги, я нарисовал схему пулемета, равного которому не было ни в одной стране мира. За основу я взял принцип шестиствольного капсюльного пистолета системы Аллена образца 1837 года и принцип картечницы. В мой системе было шесть стволов от трехлинейной винтовки, благо я их изучил вдоль и поперек, два затвора, один над другим. Один затвор подает патрон, производит выстрел, извлекает гильзу. В это время другой затвор уже подает следующий патрон в свежий ствол, вставший в положение для стрельбы за счет энергии отдачи предыдущего затвора. По моим подсчетам, пулемет должен иметь темп стрельбы не менее 1200 выстрелов в минуту, а применение шести стволов с воздушным охлаждением позволяет избежать перегрева стволов и повысить их живучесть.
      С этим проектом я и пошел к господину Федорову. Владимир Григорьевич внимательно рассмотрел мою схему, вопросов он не задавал. Потом, подняв на меня глаза, спросил с улыбкой: "Молодой человек, а вы знаете, сколько боеприпасов нужно для вашего чудища? Хотя схема интересная, но несвоевременная, рано еще. Хорошо бы ее применить в авиации, но с какой скоростью должны летать самолеты, чтобы эта пушка была эффективной". Пулемет действительно представлял собой чудище, а прозорливость талантливого оружейника была просто гениальной. Я не претендую на приоритет, но в американской армии есть такая же авиационная пушка "Мининган", и в российской армии авиационные и морские системы повсеместно имеют шестиствольные пулеметы и орудия для борьбы с авиацией.
      В заключение разговора Федоров предложил мне как инженеру поработать в конструкторской группе на изготовлении экспериментальных изделий. Поставленная мне задача была достигнута, о чем я информировал Центр.

      Перевод в конструкторскую группу состоялся быстро, благодаря вмешательству В.Г. Федорова. Моя Катя тоже была довольна моим перемещением по службе.
      В. Федоров работал и на заводе в городе Коврове, и активно работал со школой по подготовке командного состава "Выстрел". Еще до моего прихода на завод в 1921 году Федоров совместно с конструктором Дегтяревым создали 6,5 мм ручной пулемет с воздушным охлаждением по типу английского пулемета Льюис. В 1922 году они же проектируют ручной пулемет с водяным охлаждением ствола по типу станкового пулемета Максим. Затем, с конструктором Г. Шпагиным (будущим автором легендарного ППШ) спаренный ручной пулемет. Затем спаренные и строенные пулеметы системы Федорова-Дегтярева, танковый пулемет Федорова-Иванова. На этом работа над системами, использованными в автомате Федорова, была прекращена. Основное внимание было переключено на доработку пулемета Дегтярева, имевшего несомненные достоинства, подтвердившиеся впоследствии.
      В начале 1925 года после смерти лидера большевиков В. Ленина начался ленинский призыв в коммунистическую партию рабочих от станка. ЦК опубликовал обращение к рабочим и работницам, в котором говорилось, что смерть вождя всколыхнула рабочий класс, и сотни тысяч рабочих протянули свои руки на помощь партии. Во время "ленинского призыва" ко мне неоднократно подходил председатель заводского парткома и разъяснял сущность заявления ЦК, говоря, что неплохо было бы, если сознательные члены инженерно-технического персонала тоже бы подали заявление в партию. Партком, вероятно, положительно бы отнесся к их стремлению сплотиться с рабочим классом вокруг ленинской партии. Что-то двусмысленное было в его словах. Подай заявление, его будут рассматривать в коллективе рабочих, где каждый сможет высказать все, что он о тебе думает. Получается какая-то чистка инженерного состава на предмет лояльности к рабочим. А ведь не все рабочие являют собой образец коммунистического отношения к труду. На справедливые замечания, бывало, слышишь в свой адрес презрительные слова: развелось тут вас, чистоплюев. Я сделал вид, что слова председателя парткома относятся не ко мне, и обошел стороной вопрос вступления в партию. И правильно сделал. Когда начались чистки, они меня не коснулись.
      В комсомольской организации мы откровенно скучали на комсомольских собраниях. Основной повесткой дня собираемых собраний было "О текущем моменте". Говорилось об угрозе ревизионизма, о мелкобуржуазной стихии, критике Троцкого, ответе на ультиматум лорда Керзона и тому подобное. Мы с женой старались жить скромно, чтобы и нас не упрекнули в этой стихии. Старались лучше питаться и тратили деньги на книги.
      В 1924 году СССР признали Англия, Италия, Австрия, Норвегия, Греция, Швеция, Дания, Мексика, Франция. Были установлены дипломатические отношения с Китаем и Японией. Был взят курс на индустриализацию страны, и на наш завод стали поступать новые станки, закупленные за границей, что повысило качество изготовляемого нами оружия.
      В Германии была Веймарская республика. Германское правительство находилось в изоляции и одним из первых заявило о международном признании СССР, хотя уже и имело с ним дипломатические отношения. Советское правительство помогало Германии в восстановлении рейхсвера, вооруженных сил, обучая у себя офицеров и не делая большого секрета из новейших разработок. Мир, который подписала Германия со странами Антанты, был для нее унизительным. В это же положение Антанта поставила и СССР. Так что Германия и СССР находились примерно в одном положении и не удивительно, что они помогали друг другу. Это в какой-то степени успокаивало меня тем, что я, получается, работаю на благо развития отношений двух стран.
      Работая в конструкторской группе, я был в курсе разработок современных образцов оружия, был знаком с чертежами новых моделей пистолетов-пулеметов, то есть тех же автоматов, но под пистолетный патрон. В основном под патрон Маузера, который являлся самым подходящим боеприпасом для такого вида оружия.
      Пистолет-пулеметами активно занимались Токарев, Дегтярев, Коровин, Прилуцкий, Колесников. Токарев разработал пистолет-пулемет под патрон Нагана, но выступающие закраины гильзы создавали многие трудности в размещении патронов в магазине. Дегтярев работал над своим изделием под патрон Маузера. Это было более перспективно.
      Очень много времени занимали работы по штучному изготовлению тех или иных деталей пистолет-пулеметов. Затем детали подгонялись к коробке. Производилась доводка для обеспечения четкого взаимодействия всех узлов и деталей. Опытные образцы только отдаленно похожи на те изделия, которые мы привыкли видеть в кино и в музеях. Проходили месяцы, прежде чем то, что было воплощено в бумаге, наконец-то вырисовывалось в виде изделия, готового к стрельбе. Мы сидели и дергали затвор, на ощупь определяя, где и как соприкасаются составные части, в какой момент ударник ударяет по капсюлю, как поведет себя затыльник оружия, не вышибет ли его на стрелка при выстреле. Подбирали пружины. То их свивали в одну проволоку, то в две. Производили закалку то в одном режиме, то в другом. Шла рутинная работа по доводке оружия.
      Вредить делу создания автоматического оружия мне тоже не пришлось. Такое автоматическое оружие, как пистолеты-пулеметы, были встречены недоброжелательно. Кто-то даже подал заявление, что они опасны для армии. Многие военные специалисты считали пистолет-пулемет малоэффективным оружием с ограниченной сферой применения. Я уверяю, что не приложил своей руки к тому, что в СССР, в единственной стране мира, незаменимое оружие ближнего боя не получило должного развития. Винтовка, шашка и боевой конь стояли на страже завоеваний революции. Мы, красные кавалеристы, и про нас былинщики речистые ведут рассказ…
      Такое отношение к новшествам осталось еще со старых, дореволюционных времен. Нынешние новшества объявлялись буржуазными, такими же, как привычка пользоваться туалетной бумагой даже на войне. Люди, попавшие под обстрел немецких крупнокалиберных орудий, мечтали о создании особо крупнокалиберных орудий, которые одним снарядом могли уничтожить расположение роты; о танке, который никакая сила не могла остановить, а он своими пятью орудиями наносил бы противнику жесточайший урон, мчась со скоростью легкового автомобиля; о самолете, который мог бы облететь весь мир и сбросить сотни бомб на вероятного противника; о мече-кладенце, которым махнул один раз - улица, махнул другой раз - переулок. И чтобы каждая такая машина впереди несла фигуру из трех пальцев в качестве ответа лорду Керзону.
      В 1925 году я получил письмо от товарища по МВТУ, работавшего в авиационном отделе Центрального аэрогидродинамического института (ЦАГИ) под Москвой. Им нужен был специалист по вооружению, и я вполне мог им подойти в качестве инженера-конструктора. Через месяц я получил согласие на это от своего Центра.
      Я написал письмо в конструкторское бюро А.Н. Туполева с предложением своих услуг. Диплом МВТУ и практическая работа на оружейном заводе решили этот вопрос положительно. Правда, прошло еще четыре месяца, прежде чем мне пришел вызов из ЦАГИ. Вероятно, первый спецотдел, был такой создан на каждом оборонном предприятии, проверял меня и всех моих родственников по седьмое колено. С этим у меня не густо, я даже не помню, были у меня родственники или нет. Сомневаюсь, что найдутся люди, которые служили со мной в 27 полку. По документам, Луконин всего несколько месяцев служил там ездовым, после чего пропал без вести. В анкете я писал о дезертирстве из царской армии, а это не криминал. По службе в Красной Армии и работе в сануправлении Московского военного округа меня знают с положительной стороны. То есть, по всем статьям я чист. Фамилию мне практически дали на призывном пункте, отчество тоже, год рождения поставили примерный. Сейчас это доказать невозможно.
      В конце концов, вызов пришел. В.Г. Федоров все воспринял правильно и сказал, что надеется на мое умение разработать хороший пулемет для самого современного самолета. На заводе у меня остались хорошие друзья, с которыми я долго поддерживал связь не только по необходимости работы на Центр, но и по дружбе. Как говорят, не имей сто рублей, а имей сто друзей.

      Авиационный отдел ЦАГИ звучит не так солидно, как это выглядит на самом деле. Это и конструкторские бюро, и испытательные лаборатории и цеха, где собираются самолеты. В период моего прихода на новую работу работники ЦАГИ первыми в стране высказались за создание цельнометаллических самолетов. В России специально авиационный алюминий не производился. Во Владимирской области на Кольчугинском заводе было налажено производство первого авиационного алюминия, который так и назвали - кольчугалюминий.
      В то время строились самолеты только АНТ - по имени главного конструктора Андрея Николаевича Туполева. Я попал в новую бригаду, которой поручили построить первый цельнометаллический истребитель для серийного производства. Самолет стал называться двумя именами - АНТ-5 и И-4. Руководство бригадой поручили П.О. Сухому, впоследствии генеральному конструктору реактивных самолетов серии СУ. Мы с ним вместе учились в МВТУ, но на разных потоках и особо близкого знакомства между нами не было.
      И-4 представлял собой не моноплан и не биплан, а полутораплан с малым свободнонесущим нижним крылом. Одним словом, трехкрылый самолет. Мотор был мощный, звездообразный воздушного охлаждения Гном-Рон-Юпитер-IY. Самолет получился удачный и состоял на вооружении до 1933 года.
      Создание самолета представляется всем так. Конструктор придумывает самолет, а несколько рабочих и инженеров его собирают. На самом деле все не так. Принципиальная схема придумывается, вернее, разрабатывается конструктором и его помощниками. Затем принципиальная схема переносится в чертежи. Десятки конструкторов-чертежников делают чертежи деталей и узлов. Затем по чертежам на заводах изготавливаются детали, которые собираются в сборочном цехе. Любое изменение вызывает движение по той же цепочке, что и ранее.
      Как-то повлиять на процесс подготовки и изготовления можно, но это очень быстро выявляется на любом этапе. Неправильное конструирование может по чертежам определить старший инженер-конструктор и посоветовать исправить, или приказать исправить, допущенную неточность.
      С точки зрения разведки, влиять на авиастроение и на авиационную политику можно только находясь на высших ступенях иерархической лестницы в государстве или в министерстве авиационной промышленности. Неграмотные руководители влияли на этот процесс на зависть всем сотрудникам иностранных разведок, накладывая вето на разработки века.
      Мне приходилось видеть, как шла работа над теми или иными авиационными проектами, которые были новаторскими, но в то время они рассматривались как пустая затея и необоснованное растрачивание государственных средств. И хотя правота идей впоследствии подтвердилась, никто из противников проектов не получил даже порицания за отсутствие технической дальновидности или перспективного мышления.
      Если я находился в том месте, где должен был быть разведчик-диверсант, который в определенный момент должен уничтожить готовый образец и документацию, что не повлекло бы никаких ощутимых негативных последствий, то нахождение разведчика в более высоких сферах могло привести к стратегическим последствиям для страны в области авиации. Такие люди называются агентами влияния, и их не готовят в разведшколах, а начинают подбирать со школьной или университетской скамьи, ненавязчиво руководя молодым человеком, и помогая ему стать тем, кого в нем хотели видеть. О таких людях знают те немногие, кому дозволено распоряжаться судьбами миллионов людей.
      То, что еще не внедрено на Западе, в России считалось утопией, которой не надо увлекаться. Нужно было догнать Запад и перегнать в том, что уже апробировано и зарекомендовало себя.
      По своей естественной натуре, русские не склонны кого-либо копировать. Они сами по себе. Если русскому инженеру поставить задачу разработать деталь к какому-то узлу, то он начнет ее делать совсем не такой, как она видится западному инженеру. Простой болт может превратиться в изобретение, воплотив в себя свойства шурупа, метчика для нарезки резьбы и трехгранной головки. Ну, нельзя же так, - скажет простой обыватель. Почему? - скажет инженер-изобретатель, - можно. Если к болту неудобно подобраться гаечным ключом, то можно спокойно использовать отверточное приспособление. А, если резьбы болта и места крепления не совпадают, то болт-метчик легко справится с этой задачей, легко подогнав резьбу под себя. А трехгранная головка, спросите вы? И здесь вам докажут, что накладной ключ на трехгранную головку более надежен, чем шестигранный торцевой.
      Когда была поставлена задача строить современные советские истребители, то советские инженеры-конструкторы пошли своим путем. Сразу строить цельнометаллические самолеты не было возможности из-за отсутствия необходимого количества и качества авиационного металла - алюминия. Не было и других сплавов, таких как титан. Хотя эти предложения были.
      Русские инженеры пошли по пути создания деревянно-металлических самолетов, оснащая металлом самые важные узлы самолета, несущие на себе большие нагрузки или защищающие от поражения эти узлы. Был достигнут огромный выигрыш в весе конструкции и увеличена живучесть и простота изготовления конструкции. Возьмем, к примеру, самолет ИЛ-2, который задумывался в то время, когда я пришел в авиацию, но был воплощен только в те времена, когда уже было понятно, что России придется воевать с Германией. Живучесть самолета была просто поразительной. Там, где металл разлетался в куски, стойки и элементы из клееного дерева были крепче железа. Разбитый вдребезги самолет ИЛ-2 мог лететь на одном энтузиазме летчика.
      Инженеры-конструкторы начинали проектировать двухместные истребители, решая задачу защиты самолета с хвоста стрелком-радистом. Многие современные самолеты двухместные, чтобы летчик мог сосредоточиться только на пилотировании, несмотря на то, что ему помогают компьютерные системы.
      Человек не машина. Он может выполнять только определенное количество операций. И тогда, и сейчас. Но опять же, власть предержащие люди посчитали, что это излишне. Нигде на Западе это не применяется. В результате, даже легендарный ИЛ-2 был сделан одноместным. Летчики более опытные, обладающие чувством, как говорят, военной смекалки, в задний фонарь кабины стали вставлять палки, имитирующие наличие пулемета, чем вводили в заблуждение противника и обеспечивали себе "палочное" прикрытие с хвоста.
      Поверь, внученька, к этому я никакого отношения не имею. Это русские сами себе все и делали. Я был сторонним наблюдателем. Правда, я доложил в Центр о тех направлениях авиационной политики, которые мне стали известны. Меня поблагодарили за информацию, отметив, что у них не было сомнений в полном техническом отставании русских в авиации.
      Сейчас мне начинает казаться, что я тоже являюсь сопричастным тому, что Германия все-таки рискнула напасть на СССР. Мои рассуждения об исключительности русского народа, связанного по рукам и ногам идеологией и не вполне компетентным руководством, не воспринимались в силу той же идеологии исключительности немецкой нации и не вполне компетентного политического руководства. Я оказался между двумя полюсами одинакового потенциала - то ли положительного, то ли отрицательного. Из-за того, что они одинаковы, они с большей силой отталкиваются друг от друга. Парадокс, но это так. И те, и другие стремились к улучшению жизни своего народа. Одни за счет эксплуатации своего народа, не исключая и других народов. Вторые, в основном, за счет эксплуатации других народов.
      Владимир Ленин выдвинул идею мирного сосуществования между государствами с различным общественным строем. Идея предполагала отказ от применения военной силы как средства решения спорных вопросов, строгое соблюдение суверенитета, равноправия, территориальной неприкосновенности, невмешательства во внутренние дела других государств, развитие между ними культурного и экономического сотрудничества на основе полного равенства и взаимной выгоды. Лидер большевиков предложил новую форму классовой борьбы на международной арене между капитализмом и социализмом. Было начато экономическое соревнование и противоборство социалистической и буржуазной идеологий.
      Это касалось государств с различным общественным строем. А в Германии и в России слово социалистический стояло на первом месте. Враги могут жить мирно, но потенциальные друзья всегда потенциальные непримиримые враги.
      Рассуждая таким образом, я пришел к мысли использовать отталкивающие силы одинаковых полюсов в технике. Я написал докладную записку о том, что если кнопку и контакт оснастить двумя однополюсными магнитами, то кнопочный включатель более упростится. Отталкивающая сила заменит различные пружинки, возвращающие кнопку в первоначальное положение. Мою записку прочитали, положили в архив бюро изобретателей и рационализаторов, знаменитый БРИЗ, а мне посоветовали не заниматься изобретением вечных двигателей и сосредоточиться на выполнении заданий в группе шасси.
      Кстати, этот принцип сейчас широко применяется в компьютерной технике. Но тогда время компьютеров еще не пришло. Нашелся бы кто-то, чтобы посидеть в этих бюро и извлечь на свет преждевременные мысли и идеи. А меценаты вложили бы свои "чулочные" деньги в эти проекты, то по новым технологиям Россия давно бы была впереди планеты всей, оставив позади и балет и металлургию.

      Жизнь разведчика это не семнадцать мгновений весны, если ты отправлен в задание, не ограниченное никакими временными сроками. В ней нет ни погонь, ни перестрелок. Обыкновенная жизнь в той среде, с которой ты сроднился и стал в ней тем элементом, который не является для тебя противоестественным. Иначе, в любой момент кровь прусских юнкеров вспыхнет и будет погашена ледяной водой НКВД.
      От НКВД я старался держаться подальше, следуя инструкциям, полученным от Густава. Инструкции инструкциями, но не попасть в поле зрения органов внутренних дел в России невозможно. Любой человек проходит постоянные спецпроверки при приеме на мало-мальски серьезную работу. Даже на предприятие, которое занимается пошивом трехпалых варежек, "бронебоек", для бойцов Красной Армии. Уже оборонное предприятие. Поступающий на работу заполняет большие анкеты, где указывает все данные о себе, о своих родственниках, прежних местах работы, чем занимался до 1917 года, службе в армии, смене фамилий и тому подобное. Затем эти данные направляются в органы, где по картотекам проверяют, не причастна ли твоя фамилия к каким-либо врагам народа и оппозиционным группам. В автобиографии ты пишешь то же самое, но словами в виде рассказа о себе, показывая свое отношение к генеральной линии коммунистической партии, совершенных тобою подвигах и совершенных в прошлом преступлениях, если таковые были.
      Если твоя фамилия нигде не засветилась, то твои биографические данные примеряют к твоей будущей работе и возможной деятельности в качестве осведомителя об обстановке на предприятии и в коллективе, в котором придется трудиться. То же самое при приеме на учебу. Студент, заинтересовавший НКВД своими данными, не слазит с их крючка до самой смерти. Если оперативный работник, или по простому - опер, где-то в какой-то бумажке упомянет твою фамилию, как человека способного проникнуть в интересующую их среду и достойного дальнейшего изучения на предмет будущего оперативного использования, то человеку либо придется стать осведомителем, либо придется попасть в разряд неблагонадежных лиц, не понимающих своего патриотического долга - способствовать органам в борьбе против врагов революции. Одним словом, стать потенциальным пособником контрреволюции.
      Если в человеке долго искать что-то нехорошее, что-то преступное, то оно всегда найдется. Например, если человека оценивать только с положительной стороны. Пнул кошку - борется с бродячими животными, разносчиками заразы. Предал товарища - проявил принципиальность в борьбе с пережитками. Получил тройку на экзамене - попался самый трудный билет, а преподаватель специально начал придираться к хорошему, но принципиальному ученику. А, если оценивать только с отрицательной стороны, то два первых поступка дают самую отрицательную характеристику человеку. Получил тройку на экзамене - лентяй, бездарь. И так далее.
      Нет ничего проще как из хорошего, по сути своей, человека сделать законченного негодяя и преступника. Навесь на него ярлык, и все будут кричать: "Смотрите, верблюд идет". Это характерно для представителей всех государств, чрезвычайно цивилизованных и чрезвычайно нецивилизованных.
      Только в России нашелся умный человек, которого все называли Кузьма Крючков. Он один сказал, что если на клетке льва увидишь надпись "верблюд", то не верь глазам своим. Так и я не верил ничему, что сразу бросалось в глаза. Если у человека на лбу написано, что он твой преданный друг, то это обычно означает, что он твой преданный враг. Люди, которым от тебя что-то надо, никогда твоими друзьями не будут. На какой-то период они будут носить тебя на руках, пока ты им делаешь то, что в твоих силах, а потом тебя бросают, как использованную бумажку. Это в характере действий неофициальных работников НКВД, которые входят в доверие, выясняют твои мысли и замыслы, докладывают о них своему руководству и переключаются на другой объект, совершенно не задумываясь о том, что произойдет с предыдущим объектом их разработки.
      Иное дело господин Хлопонин. Ему был нужен зритель. И этим зрителем оказался я. Если бы меня не было, то он бы и дальше стоял у железнодорожных касс города Владивостока, изливая в себя потоки ненависти к новой власти и проговаривая про себя трагические монологи, подходящие к этой ситуации. В присутствии зрителя простой обыватель превратился в грозного комиссара Конвента французской революции, собирающего силы под тень красного фригийского колпака. И он играл так вдохновенно, что ему поверили все, с кем он столкнулся, несмотря на всю глупость произносимого им монолога. Он правильно понял то, что в революции оценивается не смысл фразы, а сила голоса, с которой она сказана. Трудности дороги, их равное распределение между нами, еще более сплотили нас, и мы стали практически родственниками, работающими на общее благо, не оценивая, кто из нас сделал более или менее для общего благополучия. Вот это друг, на которого я могу надеяться, хотя он один знает о том, что в моей одиссее не все благополучно с фактами. Но он оценивает меня как просто человека, не влезая в мою душу.
      О том, что НКВД держит меня в поле своего зрения, может свидетельствовать и факт "случайной" встречи с сослуживцем по 27 пехотному Его Императорского Величества полку бывшей российской армии.
      В один из дней по дороге с работы домой ко мне бросился мужичок в брезентовом плаще, с вожжами через плечо и с самокруткой в руке. Обнимая меня, он радостно говорил:
      – Ванюша, друг, как я рад, что встретил тебя. Неужели, думаю, остался один на белом свете от нашего 27 пехотного полка. Никого больше не видел, тебя первого встретил. Помнишь, как я учил тебя запрягать лошадь в военную повозку, а Орлик тебя все лягнуть пытался. Ну, давай, рассказывай, как ты живешь, где работаешь, что делаешь, а мы в это время к чайной пойдем. Встречу вспрыснуть полагается.
      Деловито тараторя, он тянул меня за рукав в сторону чайной. Чайной она называлась по-старому, когда в нынешней столовке собирались ломовые извозчики пообщаться, похлебать щей и действительно попить чай с бубликами и баранками, наливая чай в блюдца и держа их пятью пальцами против лица и рта. В советское время чайная превратилась в обыкновенную забегаловку, где можно было взять кусок колбасы и хлеба для принесенной с собой выпивки. Солидная публика туда не заглядывала, но все темные дела вершились в чайных, оставшихся нам в наследство как пережитки старого режима.
      Люди, пробывшие в воинской части не более трех месяцев, никому не запоминаются, как опавшие с дерева листья, если они не совершили выдающегося подвига, отмеченного изданием агитационно-патриотической картинки в назидание потомкам.
      Я стал размышлять. В начале 1917 года мне было уже 22 года, а по российским документам - 19. Сегодня мне уже за тридцать, а по документам мне меньше лет. Мужичок был примерно моего возраста, если не моложе, несмотря на затрапезный, как говорят, деревенский вид (без какого-либо оскорбления жителей сельской местности). Следовательно, и он был лопух-лопухом в части и не мог кого-то учить уму-разуму. За десять и более лет люди меняются сильно и во внешности и в характере. Я точно знаю, что у меня практически не могло быть сослуживцев по царской армии, которые меня могли помнить. А, если кто-то и помнил, то вряд ли бы смог опознать в солидном инженере молодого парнишку-ездового с квадратными глазами, не понимающего, что он делает среди разрывов снарядов и мечущихся в разные стороны лошадей. По всем показателям, сослуживец-то подсадной. Все, что ни скажешь, ляжет на бумагу и будет скрупулезно проверяться. Доказывать чего-то и выяснять нельзя. Надо нападать, а там посмотрим:
      – Ты кого сослуживцем называешь, белогвардейская морда? Меня, красного армейца, который за Советскую власть кровь проливал? Водкой хочешь подпоить, чтобы я тебе помогал против Советской власти бороться? Да я тебя сейчас в порошок сотру. Ты у меня сейчас до британских морей на брюхе поползешь. Никакие тебе Керзоны не помогут. А, ну, проваливай отсюда…
      Мужичок оторопел и исчез также незаметно, как и внезапно появился. Сослуживец или старый знакомый за такие слова мог и по физиономии дать или бы возмутился другим способом. Спасибо тебе, мужичок, не даешь расслабляться и чувствовать себя в полной безопасности.
      А ведь такие мужички не к одному мне подходили. Мне понятно, что я постоянно должен чувствовать опасность провала или разоблачения. А что говорить о простых гражданах Советской России. То тут, то там появляются сообщения о разоблачении иностранных шпионов, вредителей, кулаков и подкулачников, недобитых белогвардейцев и бандитов. Война давно закончилась, но Россия по-прежнему представляет собой арену кровавой борьбы. Партийные руководители и агитаторы на всех политбеседах рассказывали об усилении классовой борьбы в период строительства социализма. Мы даже и не представляли масштабов этой классовой борьбы.
      Работая над статьей о способах передачи крутящего момента и прочности конструкций, применяемых в авиации, я как-то взял подшивку газеты "Правда" за 1928 год. Официальный орган Коммунистической партии Советского Союза сообщал страшные вести, если их читать не от случая к случаю, а регулярно, или подшивками, как я.
      Пленум ЦК (Центрального комитета) и ЦКК (Центральной контрольной комиссии) ВКП (б) в апреле 1928 года рассмотрел "шахтинское дело" и констатировал, что органами вскрыты новые формы и новые методы борьбы буржуазной контрреволюции против пролетарского государства, против социалистической индустриализации.
      Все началось с того, что в конце 1923 года жена главного инженера Кадиевского рудоуправления в Донбассе Гулякова, порвавшая отношения с мужем, явилась в ГПУ и сообщила, что ее муж занимается экономическим шпионажем. Она рассказала, что по поручению своего мужа несколько раз ездила в Харьков к представителю польского консульства Ружицкому, передавала ему сведения о состоянии угольных шахт Кадиевского рудоуправления и получала от него крупные суммы денег, которые распределялись затем среди работников рудоуправления.
      Сам факт вызывает сомнения в здравости ума этой женщины, но уголовное дело было заведено и рассматривалось Верховным судом Украины в июле 1924 года. Свидетели рабочие на суде рассказали о недобросовестности господина Гулякова и его сообщников к своим служебным обязанностям и бездействии. Месяцами вредители не посещали мест разработки угля. В рудоуправлении добывались только худшие сорта угля, лучшие же оберегались. Господина Гулякова за это суд приговорил к десяти годам лишения свободы, а его сообщников-разгильдяев к лишению свободы на срок от двух до семи лет. Меня в этих районах не было и, я думаю, не было и моих коллег.
      Как сообщалось в прессе, дальнейшее наблюдение органов ГПУ дало возможность вскрыть вредительские группы и в других районах Донбасса. В 1927-1928 годах чекисты арестовали группу специалистов угольной промышленности Донбасса, связанных с капиталистами-белоэмигрантами.
      В сообщении прокурора Верховного суда СССР от 12 марта 1928 года говорилось, что работа раскрытой контрреволюционной организации, действовавшей в течение ряда лет, выразилась в злостном саботаже и скрытой дезорганизаторской деятельности, в подрыве каменноугольного хозяйства методами нерационального строительства, ненужных затрат капитала, понижения качества продукции, повышения себестоимости, а также в прямом разрушении шахт, рудников, заводов и т.д. Вредительской работой руководил "Харьковский центр", состоявший из инженерно-технических работников советского хозяйственного объединения "Донуголь". Деятели Харьковского центра, являясь одновременно ответственными работниками "Донугля", удобно могли направлять работу советских шахт и рудников по вредительскому руслу. В итоге: 4 подсудимых оправдали, 4 - приговорили к условному наказанию, 10 - к сроку от 1 до 3 лет, 21 - к сроку от 4 до 8 лет, 3 - к десяти годам лишения свободы, 11 человек - к высшей мере - расстрелу. Шесть человек из приговоренных к расстрелу были помилованы и им определен срок наказания в 10 лет лишения свободы. А пять человек расстреляли в назидание другим.
      Страшные строки. Достаточно одного-двух заявлений рабочих, что они видят вредительство в действиях таких-то инженеров, и песенка этих инженеров спета. И это только начало. Трудно выжить в лавине расстрелов и судов. Придется лавировать, где и как можно. Единственный выход - драть с рабочих семь шкур и бегать по профкомам и райкомам в интересах защиты нарушенных прав рабочих. Таким образом, можно приобрести авторитет принципиального инженерно-технического работника - защитника интересов рабочих. Но и здесь тоже нельзя перебарщивать, не забывая о том, что хороших дел много не бывает. Всегда найдется тот, кто посчитает, что его в чем-то обделили. А те, кому ты помог, будут сидеть в уголке и помалкивать в тряпочку, рассуждая, что дыма без огня не бывает. Поживем - увидим.

      Я не буду тебе, внученька, рассказывать о том, как развивалась авиация в двадцатые и тридцатые годы. Это можно прочитать в воспоминаниях советских авиаконструкторов, которые лично общались со Сталиным и наркомами авиационной промышленности, тяжелой промышленности, вооружения. Знали то, что нам, простым смертным, было недоступно.
      Я выполнял свое задание по изучению обстановки в СССР и регулярно докладывал то, что мне могло быть известно.
      Регулярно я выезжал в Москву в гости к семейству Хлопониных и проходил мимо условленного места, отмечая наличие или отсутствие вложения в тайник. Регулярно сам делал закладки со своими сообщениями и оставлял условленный знак.
      В моих сообщениях давалась оценка политической ситуации в том регионе, где я находился и делались прогнозы экономического развития СССР на будущее, исходя из реального положения дел, а не из установок и планов партии и правительства.
      По моим прогнозам, экономическое развитие в СССР ведется затратными темпами, путем насильственного привязывания товаропроизводителей и потребителей, источников сырья и предприятий переработки. В какой-то степени это было правильно, чтобы сделать экономически развитыми все районы огромной страны. Одни занимаются добычей сырья и развиваются на этой основе. Другие занимаются его переработкой, развивая свою инфраструктуру. Перевозчики того и другого развивают транспортную сеть, обеспечивая связь между регионами. Прежде сельскохозяйственные регионы становились промышленными. А что будет, если источники сырья будут иссякать. Построенные промышленные гиганты будут использовать удаленные источники сырья, удорожая производимую продукцию за счет неоправданных транспортных затрат. Люди, занимавшиеся сельским хозяйством, оказались вовлеченными в крупное промышленное производство, снижая уровень производства сельскохозяйственной продукции. Заниматься сельским хозяйством стало невыгодно для людей. Производимая продукция имеет только государственную систему сбыта, не принося производителям дохода. Личное хозяйство заменено общественным. Общественная собственность породила всеобщий принцип: все вокруг колхозное - все вокруг мое. В промышленности практически не используются новые технологии и высококачественные металлы с присадками, повышающие сроки износа и уменьшающие материалоемкость продукции. Налицо регрессивный метод хозяйствования, поддерживаемый драконовскими законами и принудительными действиями властей. Вместе с тем, эта система позволяет в кратчайшие сроки мобилизовать весь хозяйственный механизм на решение общегосударственных задач, связанных, например, с войной. По этой причине я делал вывод о высокой мобилизационной способности советской экономики, несмотря на ее явное отставание от развитых стран мира.
      Одновременно я делал вывод-предложение о том, что если советское руководство подвергать постоянной критике, то это, в конце концов, может вызвать его критическое отношение к собственной деятельности, но все равно не приведет к каким-либо изменениям в хозяйственном механизме.
      Материальная заинтересованность людей, являющаяся главной двигающей силой в любом экономической системе, заменена идеологической установкой о том, что при напряжении усилий советский народ построит такое общество, где каждому всего будет навалом и не нужно будет трудиться, не щадя сил, каждый день. Отобрать эту мечту невозможно. Любой, кто покусится на нее, получит достойный отпор. В этом отношении с Россией не могут состязаться никакие страны. Даже США, которые кичатся своей национальной гордостью, не встанут как один на защиту своей хваленой демократии. Эта демократия давно превратилась в национальный индивидуализм, вспоминаемый во время футбольных матчей при исполнении государственного гимна. России терять нечего, кроме своих цепей. Какие бы цепи она не теряла, ей достаются новые, и все более крепкие.
      Можно много судить о качестве авиации и танков, количественном соотношении их в то или иное время и на определенном участке местности, но ни одна страна не пошлет своих солдат кидаться под гусеницы танков со связками гранат. А Россия это сможет. И пойдут на это сознательно. И будут незаметные герои, а не фанатики в Японии, которым при жизни устраивают пышные похороны и обеспечивают материально семьи. Русским никто не собирается устраивать таких похорон и, тем более, заботиться об их семьях, а они все равно будут жертвовать собой ради других.
      По моим докладам мне предложено было явиться на встречу в Москве с представителем нашего Центра. Я был рад снова встретиться с Густавом. Наверное, он постарел сильно, но все такой же бодрый, спокойный и рассудительный. Этот человек смотрел на мир, словно на банку с водой, в которой плавают разноцветные рыбки. Он знал, какая рыбка будет довольствоваться тем кормом, который ей кидают, какая рыбка бросится отбирать самый лучший кусок, какая рыбка спрячется в водорослях, чтобы ее не задели агрессивные особи. Хотя он и не мог влиять на ход событий лично, но его оценки становились определяющими в том или ином политическом процессе.
      В указанное в ответном послании время и место я прибыл по обыкновению раньше, чтобы осмотреться и определить уровень своей безопасности. В условленное время появился статный мужчина в черном пальто с белым шарфиком, в черном котелке, с тростью в руке. Такая одежда в то время была характерна для сотрудников западных посольств. В качестве опознавательного знака мужчина в руке держал газету "Правда", изданную за три дня до даты встречи. Не исключено, что этот человек, у которого на лбу было написано, что он дипломат, не умел говорить по-русски, а если говорил, то с таким акцентом, что любой человек, услышавший наш разговор, почел бы своим долгом бегом побежать в НКВД и сообщить об увиденном. От таких мыслей в каждом проходящем человеке мне виделся сотрудник органов, который следит за мной, за представителем Центра, за женщиной, идущей с сеткой-авоськой в магазин, за рабочим, прикуривающим папиросу на улице. Это уже мания. Нужно немедленно уходить с этого места и использовать второй запасной вариант закладки сообщения в тайник.
      В сообщении я высказал свое мнение по поводу организации встречи и потребовал, чтобы на следующую встречу ко мне прибыл тот, кого я знаю лично и кто превосходно владеет русским языком.
      Через неделю по почте я получил сообщение, "что друзья по службе в Красной Армии" будут ждать меня в таком-то месте. Поразмышляв, я пришел к мнению, что моим другом по Красной Армии мог быть только подполковник Мюллер. С ним я виделся, когда действительно находился в Красной Армии.
      Как и было условленно, 23 февраля 1929 года я встретился с представителем, которым действительно оказался подполковник, вернее полковник, Мюллер. Вначале мы прошлись навстречу друг другу по противоположным тротуарам, убедились, что за нами никто не следует, и на следующей улице разыграли случайную встречу двух знакомых людей. На трамвае мы проехали в парк Сокольники и, прогуливаясь по пустынным аллеям, спокойно поговорили о наболевших вопросах.
      Мюллер вначале рассказал об обстановке в Германии и об отношении к моей работе. В Германии происходили события, аналогичные революции в России. Уставшие от войны люди вынудили кайзера Вильгельма уйти от власти в Германии. Возвратившиеся из России пленные, социал-демократы решили повторить опыт России по созданию в Германии государства рабочих и крестьян. Но верные части вермахта, полиция подавила вооруженные выступления и установила относительный порядок в стране.
      В период беспорядков во время перестрелки погиб Густав. Его долго искали, так как при нем не было никаких документов, указывающих на профессиональную принадлежность.
      В июле 1919 года в городе Веймаре состоялось Германское учредительное национальное собрание, принявшее Веймарскую конституцию, закрепившую переход от полуабсолютистской монархии к демократической республике. По конституции были введены всеобщие выборы и пропорциональное представительство при выборах в рейхстаг, выборный глава государства - президент. В Компьенском лесу во Франции было подписано перемирие между Германией с одной стороны и Англией, Францией, США и другими государствами, воевавшими с Германией. Перемирие было заключено на 36 дней, но фактически действовало до подписания Версальского мирного договора в 1919 году. По этому перемирию Германии пришлось отказаться от Брест-Литовского мирного договора с Россией.
      Версальский мирный договор фактически ограбил Германию, но показал, что Германия была и остается самым сильным государством в мире.
      – Посуди, - сказал мне Мюллер, - Германия практически была одна, а против нее воевали США, Великобритания, Франция, Италия, Япония, как главные союзные державы, а также Бельгия, Боливия, Бразилия, Куба, Эквадор, Греция, Гватемала, Гаити, Хиджаз (сейчас это только провинция в Саудовской Аравии), Гондурас, Либерия, Никарагуа, Панама, Перу, Польша, Португалия, Румыния, Королевство сербов, хорватов и словенцев, Сиам, Чехословакия, Уругвай. В договоре содержался статут Лиги наций, описание границ Германии с Бельгией, Люксембургом, Францией, Швейцарией, Австрией, Чехословакией, Польшей и Данией. Китай не подписал договор в знак несогласия с его положениями о судьбе некоторых китайских территории. Хиджаз и Эквадор отказались ратифицировать договор. Сенат США также не ратифицировал этот договор ввиду своего нежелания вступать в Лигу наций. По этой причине в 1921 году нам пришлось подписывать почти идентичный американо-германский договор, не содержавший статей о Лиге наций.
      Нам пришлось провести демилитаризацию Рейнской зоны, отдать Франции Саарский угольный бассейн и Эльзас-Лотарингию, Польше - Верхнюю Силезию, Данциг (сейчас называется Гданьском), Литве - Мемель (сейчас он называется Клайпедой), практически отказаться от всех колоний в Китае, Сиаме.
      Наша армия не должна превышать 100 тысяч человек, а число офицеров не должно превышать 4 тысяч. Генштаб распущен и его создание впредь запрещено. Отменена всеобщая воинская повинность, мобилизационные мероприятия отменены. Армия комплектуется только по найму.
      Воздушные суда всех стран могут свободно летать над Германией. Германия не имела права запретить ввоз в страну любых товаров, а на рыболовство и судоходство предоставить режим наибольшего благоприятствования странам-победительницам.
      Сейчас я, оберст (полковник) Германского вермахта, работаю в конторе по организации ремонта тракторов для сельского хозяйства. Практически это наш отдел, который сейчас и раньше занимался разведкой в других странах. В созданном рейхсвере работают не самые лучшие представители германского офицерского корпуса, поэтому к тебе на встречу был направлен тот человек, которого в прежние времена даже не стали бы знакомить с документацией по вопросам разведки.
      Много изменений и в политике. Большую силу в государстве имеют левые партии, в том числе социал-демократы, которые благословили вступление Германии в войну. Появляется новая политическая сила, партия национального возрождения, исповедующая принципы социализма. Называют они себя национал-социалистами, сокращенно наци. Поддерживаются рабочими и зажиточными крестьянами, которым обещают возрождение великой Германии. Нацисты довольно популярны во всей Германии. Они создали свои дружины, подобно обществу "Спартак" партий левого толка. И те, и другие щеголяют в форме полувоенного образца. Спартаковцев ты, наверное, видел в Москве. В фуражках-тельманках, по имени своего руководителя Эрнста Тельмана, форменных рубашках с портупеей, галифе и сапогах. У нацистов форма примерно такая же: сапоги, галифе, рубашка, портупея и фуражка французского образца, чтобы отличаться от тельмановцев.
      Свои отряды нацисты называют "шутц абтайлунг" - СА. Среди них есть и элита - "шутц штаффельн" - СС. Все имеют погоны и звания особого рода. Шарфюреры, фюреры, штурмфюреры, штурмбанфюреры, штандартенфюреры, группенфюреры. И всех их возглавляет фюрер. По сведениям полиции, главным фюрером является некто Гитлер, бывший ефрейтор, умеющий произносить зажигательные речи. В его отрядах очень много фронтовиков и бывших офицеров. К сожалению, хвала Иисусу Христу, если я буду не прав, но эта организация в скором времени станет поставщиком основных военных и административных кадров в Германии. Сейчас все партии готовятся к выборам в рейхстаг, которые пройдут в 1933 году. От того, кто победит на выборах, будет зависеть будущее Германии, и, не побоюсь сказать, всего мира. На прошлых выборах за германских коммунистов отдали свои голоса шесть миллионов немцев. Мы должны приложить все силы, чтобы коммунистическая угроза миновала Германию. Поэтому мы, в большинстве своем, поддерживаем наци, как реальный противовес влияния партии Карла Либкнехта.
      Кадровые офицеры вермахта не являются сторонниками новой войны. Но война будет. Иначе Германии не восстановить свою мощь. Промышленность может возродиться только на военных заказах. На мясорубках и зажигалках мощь Германии не восстановить. Постепенно мы отвоюем и нашу независимость во всех делах. И нам придется тесно сотрудничать с СА и СС, если мы действительно хотим возродить Германию.
      В твоих докладах есть много дельных данных, но от них веет прорусским духом. Многие наши коллеги говорят, что тебя нужно отзывать, так как ты стал русским и одобрительно воспринимаешь все происходящее в России. А твои доклады о русской идеологии и моральном духе расценены как капитулянтские теми нашими сотрудниками, которые поддерживают новые политические течения и участвуют в их собраниях.
      Мы считаем, что ты твердо закрепился в России, и являешься нашим стратегическим резервом на перспективу, для решения задач, от которых будет зависеть судьба Германии. Поздравляю тебя гауптманом и даю новое задание нашего руководства.
      В авиации Россия отстает. Кроме тебя в авиационной отрасли работают наши люди, подтверждающие наши предположения. По оценкам специалистов, в России будут яркие всплески инженерной мысли и будут большие достижения точечного масштаба, направленные на то, чтобы удивить весь мир. Левша, который блоху английскую подковал, это одиночка, который не может определять всю техническую политику. В этом вопросе Россия пойдет путем наименьшего сопротивления. Постарается строить гиганты-техники. Например, самолеты. Чтобы один самолет смог нести столько тонн бомб, как целая эскадрилья бомбардировщиков. Чтобы на самолете можно было разместить четыре-пять маленьких самолетов. Чтобы на танке было десять пушек, и чтобы его броню не пробил ни один снаряд. Выпекать такие булки хлеба, чтобы одной булкой можно было накормить взвод солдат.
      Сейчас нас беспокоит танковая отрасль. Теоретические разработки германских и русских машиностроителей примерно одинаковы: нужен быстроходный легкий танк, способный прорывать боевые порядки обороняющихся войск и уничтожать танки противника. Здесь важно не прозевать момент, когда противная сторона сможет создать танк, неуязвимый для наших танков.
      В теории применения танков русские генералы Фрунзе, Тухачевский, Триандафиллов разрабатывают пока сумасшедшую мысль создания танковых дивизий и корпусов, которые будут действовать самостоятельно. Эта идея получила высокую оценку в нашем подпольном Генштабе. Вряд ли русские правильно оценят это новшество. Мы их не будем в этом разубеждать.
      Тебе необходимо будет перебраться в центр танкостроения на Украину. По каким-то нам неведомым причинам русские сосредотачивают стратегические отрасли вблизи западной границы. Не исключено, что они готовятся повторить "Drang nach Westen" 1920 года. Как у них в песне поется: "И от Курил до британских морей Красная Армия всех сильней". Пока Россия не в состоянии это сделать, но лет через десять от нее можно ожидать всего. Присмотрись ко всему, что увидишь новому. Я не уверен, что все то, что ты добудешь, будет применено у нас. Оценить новшества могут люди с богатым опытом и отменным образованием. Судя по всему, и нам, немцам, придется скоро сталкиваться с узколобостью недоучившихся политиков, непоколебимо уверенных в своей правоте, основанной на недостатке знаний.
      Не тревожься о своей семье. У них все нормально. Они надеются тебя увидеть, так как им сообщили, что ты пропал без вести в африканской командировке. Это нужно для твоей безопасности. Мы отмечаем активизацию разведывательной деятельности русских с позиций эмигрантов, которых во множестве рассеяно по всей Европе, в том числе и в Германии. А информация о безвестно отсутствующем немецком офицере всегда интересна для любой разведки. Прощайте, господин гауптман. Условия связи на Украине мы передадим обычным путем.
      Легко встав с парковой скамейки, Мюллер ушел. А мне надо было думать, как приступить к выполнению очередного задания.
      Встреча прошла настолько быстро, что я не успел задать ему вопрос, который меня давно беспокоил. В 1925 году, находясь в служебной командировке в городе Казани, я нос к носу столкнулся с моим однокашником по военному училищу Гейнцем Гудерианом. Встреча была настолько неожиданной, что я чуть не бросился обниматься с ним, но сдержался и прошел мимо. Поворачивая за угол, я краем глаза увидел, что Гудериан остановился и внимательно смотрит мне в след. Только позднее я узнал, что Гудериан учился в танковом центре, созданном русскими для подготовки немецких офицеров-танкистов. Танковых частей в Германии тогда вообще не было. Русские друзья помогли Германии создать их и подготовить хороших специалистов.

      По приезду домой я окунулся в рутину дел на авиапредприятии. В группе шасси разрабатывались элементы тележек для крупногабаритных самолетов. Моя новая разработка представляла собой две сочлененных пары колес, обеспечивающих снижение нагрузки на колеса тяжелого самолета и его посадку даже на грунтовом аэродроме. Павел Осипович Сухой, посмотрев на мое произведение, рассмеялся и сказал, что этот проект неплохо бы посмотреть специалистам танкостроения. У них есть проблемы в опорных катках для танков. Но идею мою одобрил, отметив, что мы занимаемся конструированием истребителя, а не бомбардировщика или танка.
      Первый шаг к выполнению задания был сделан. По предложению П. Сухого я направил свою разработку на Харьковский тракторный завод. В письме указал, что имею достаточный опыт в конструкторской работе в оборонной промышленности, и просил использовать мои знания для создания новой тяжелой техники.
      Переход с места на место имеет большие преимущества для людей моей профессии. На старом месте человек достаточно примелькался, и все прекрасно знают, кто он, чем занимается, его привычки, увлечения. Поэтому что-то из ряда вон выходящее бросается в глаза и становится достоянием соответствующих органов. Чем больше меняешь мест, тем меньше возможности у органов присмотреться к тебе и внедрить своего человека для твоего изучения.
      А тут еще получилось так, что встретился я на заводе с Иваном Кирьяновичем. С тем, что свела нас судьба в концентрационном лагере. Время прошло. Изменились мы достаточно сильно, но узнать друг друга смогли. Правда, Иван Кирьянович, как человек рабочий, дисциплинированный, место свое знающий с объятиями и расспросами ко мне бросился, а ждал удобной ситуации, чтобы подойти и узнать, а не ошибся ли он в своих предположениях. Да и я тоже раздумывал, как бы мне получше к Кирьяновичу подойти, чтобы узнать, как он меня представляет и что обо мне помнит и в зависимости от этого легенду свою подправить. Ох, и не хотелось мне этого делать. Любое, даже маленькое отступление от легенды, дает контрразведке такую зацепку, от которой вся легенда может разрушиться. А через несколько дней Кирьянович исчез. Еще через несколько дней и меня вызвали в первый спецотдел нашего предприятия. Начальник отдела так хитренько спрашивает, а не знаю ли я, куда подевался Иван Кирьянович, с которым я вместе был в немецком плену. Так и есть. Арестован Кирьянович и меня подставил. Приехали, господин лейтенант, как говорят русские. Можно сразу расколоться и прямиком в трибунал и под расстрел. А можно и не признаваться ни в каких предъявляемых прегрешениях. Доказать никто ничего не сможет. Документы мои в порядке. Хотя, если захотят репрессировать, то и без доказательств репрессируют. Я включил второй вариант. Какой Иван Кирьянович? Какой немецкий плен. Все мои документы о военной службе находятся в моем личном деле в военном комиссариате и понапраслину на меня возводить не надо. А Кирьяновича своего проверьте на предмет нахождения его в своем или еще в чем-то уме. После этого заявления и начальник спецотдела чего чего-то стух. Извините, - говорит, - Иван Петрович, но вам сегодня же нужно явиться в районное отделение ОГРУ. Вот повесточка. Поглядел на повестку. Все честь по чести. Пропуск в рай. Если без воронка обходятся, то либо улик совсем мало, либо бдительность хотят усыпить. Зашел домой, предупредил Катю и отправился в ОГПУ. В то время названия органов безопасности менялись одно за другим как в России в годы перестройки. Чтобы тебе было более понятно, то ОГПУ это все равно, что НКВД-МВД и КГБ вместе взятые. Катя заплакала. Знали мы чем заканчивались такие вызовы. Но идти надо. Бросишься в бега, завалишь все дело.
      Пришел я в отделение ОГПУ. Органы безопасности сильно высоко себя ставили. Главным у них был генеральный комиссар безопасности, а сотрудники носили армейские знаки различия и звания у них были на два или чина выше, чем в армии. Сержант госбезопасности носил знаки различия лейтенанта. Специально делалось, чтобы любого военного унизить. Ты капитан, а в органах безопасности даже лейтенант выше тебя, лапотника.
      Моим делом занимался сержант безопасности, лет двадцати пяти, вежливый такой. Расспросил, кто я, глее работаю, где родился, где крестился. А сам все в протокол данные заносит. Вообще-то мог бы и сказать, кто я - обвиняемый или свидетель. Но ты же знаешь наши органы - для них все подозреваемые. Я ему все точнехонько по легенде и отвечаю. А он мне вопросик - а в коком немецком лагере военнопленных и с какое по какое время я был? А не был я в плену, - отвечаю твердо. Точно не были? - снова задают мне вопрос. Не был, - точно так же отвечаю я. А с Иваном Кирьяновичем где познакомились? С каким Иваном Кирьяновичем? - отвечаю вопросом на вопрос. С таким-то. Не знаю я никакого Ивана Кирьяновича, - говорю я. А мы вам сейчас очную ставку устроим и посмотрим, что вы тогда запоете, - говорит мне следователь. Устраивайте, если хотите, говорю, я. - Не знаю я никакого Ивана Кирьяновича. Приводят в кабинет Кирьяновича. Видно, что руки к нему прикладывали, но били аккуратно, только в уголке рта ссадина. Хорошо приложили однолагерника. Спрашивают Кирьяновича, - знаете ли вы человека, который сидит напротив вас. Нет, - отвечает Кирьянович, - я Сеньке, напарнику моему, только обмолвился, что вот мол инженер наш похож на парнишку, с которым я вместе в лагере был и который очень ловко из лагеря сбег. Потом-то я пригляделся и чувствую, что обознался. Тот-то был парнишка лет шестнадцати, а товарищ инженер человек представительный и в 1917 году не пацаном был. Поэтому и товарища инженера я впервые на заводе увидел и никогда с ним раньше не встречался. Подписал я два протокола и отпустили меня. А Кирьяновича я с тех пор не видел и ни разу о нем не слышал. Сгинул, видать. Меня не выдал, не стал за собой в тюрьму-лагерь тащить, раз я никому не сказал, что вместе с ним в лагере был, но агента энкавэдешного, Сеньку, сдал. Я потом, между словом, одному старому рабочему ненароком шепнул, что Сенька Кирьяновича сдал. Не должен я был этого делать, да благодарность к человеку, который приветил меня среди незнакомых людей в лагере и не сдал ОГПУ пересилила. Уверен, что отольются Сеньке слезы невинных жертв. Сам такой же агент, но честных людей за тридцать сребреников сдавать не буду.
      Подготовка к новому месту и роду работы предполагает обладание и определенными знаниями предмета деятельности. Танковая отрасль в то время считалась сравнительно новой. Технических разработок по этому вопросу было много. Первый проект русского танка был предложен в 1911 году русским конструктором В.Д. Менделеевым - сыном известного химика Дмитрия Менделеева, открывшего периодическую таблицу химических элементов. В 1914 году русский конструктор А.А. Пороховщиков разработал, а в 1915 году построил первый русский танк "Вездеход". Англия впервые применила танки в военных действиях в 1916 году. Неуязвимые железные чудовища, окутанные сизым дымом, изрыгающие огонь из жерл пушек, наделали немало паники среди обороняющихся немецких частей. Постепенно оцепенение прошло и с танками начали бороться, создавая заграждения на их пути, расстреливая прямой наводкой из орудий, забрасывая гусеницы гранатами, лишая танки подвижности.
      В Россию танки попали в 1919 вместе с войсками Антанты, выступившей против Советской власти. Под Одессой Красной Армией была захвачена партия французских легких танков "Рено", которые послужили образцом для изготовления первых советских танков. Поручение на строительство танков было дано Сормовскому паровозостроительному заводу "Красное Сормово" в Нижнем Новгороде. В августе 1920 года был построен первый советский танк. Так как танков было очень мало, всего пятнадцать единиц, то каждый танк имел собственное имя. Первый был назван громко: "Борец за свободу тов. Ленин". Весил танк семь тонн. Экипаж два человека: водитель и командир-наводчик орудия. 37-мм пушка. Скорость танка восемь с половиной километров в час. Лобовая броня - 16 мм, бортовая - 8 мм, башня - 22 мм. По нашим нынешним понятиям, танк был изготовлен из бумаги и не пробивался только пистолетными пулями. Надо отметить, что уже тогда на новые танки ставились российские карбюраторные двигатели завода АМО мощностью 34 л.с. Запас хода танков по шоссе составлял 60 км. Тактико-технические данные, прямо сказать, очень скромные.
      К тому времени, когда я получил задание внедриться в танковую промышленность, состоялось заседание ЦК ВКП (б), рассмотревшее вопрос "О состоянии обороны СССР". В принятом Постановлении ЦК поставлена задача, в короткие сроки добиться создания и внедрения в армию современных типов танков и бронемашин. Так что моя конструкторская разработка и заявление пришлись ко времени. Тогда обо всех интересных предложениях докладывалось прямо наркому тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе, который обладал нравом диким, но был преданным коммунистом и энтузиастом порученного ему дела. Так что, можно сказать, своим переводом в танковую отрасль я был обязан непосредственно высшему руководству СССР. А это было нечто вроде охранной грамоты. Так получилось, что вся моя последующая жизнь была связана с укреплением броневого щита СССР.

      Работа на машиностроительном заводе ничем не отличалась от работы на других заводах. Вхождение в рабочий и инженерно-технический коллектив произошло быстро и незаметно.
      Начальник конструкторского бюро, сокращенно КБ, сказал, что он ознакомился с моими характеристиками и уверен, что мои знания найдут применение и в танкостроении. Говоря об обстановке в танкостроительной отрасли, он отметил, что всех очень интересует решение этой проблемы в Германии. На заводах Круппа создан и испытывается легкий пулеметный танк T-I. Планируется создание танка, вооруженного пушкой калибра 37 мм. Над созданием танков работают представители фирм "Даймлер-Бенц", "Хеншель", концерна "Рейнметалл", Аугсбург-Нюрнбергского машиностроительного завода. Мы должны обогнать немцев в строительстве танков и добиться, чтобы наши танки были лучшими в мире, - сказал мне при первой встрече начальник КБ.
      Как я и предполагал, меня определили в группу ходовой части танка. Харьковский тракторостроительный и Харьковский танковый заводы были близнецы, братья и соседи. Разработки КБ обоих заводов применялись в строительстве тракторов и танков. Выходившие со сборки танки серии БТ и Т-26 по надежности и боевым качествам не уступали лучшим мировым образцам. Однако соседство с тракторным заводом приводило к тому, что наши танки, особенно колесно-гусеничная часть были похожи друг на друга и отличались только шириной гусениц. На танках гусеницы были уже. Следовательно, увеличивалось удельное давление танка на грунт и снижало его проходимость. Об этом я сказал главному конструктору и получил ответ о том, что мне надо поднабраться опыта в танкостроении и думать о том, как увеличить скорость танка. На скорости танк преодолеет все препятствия и легко пройдет болотистую местность и грязь.
      Центр также скептически отнесся к моему сообщению и предложению увеличить ширину танковых гусениц, посоветовав лучше изучать принципы танкостроения, чтобы стать хорошим специалистом. Это меня, честно говоря, задело. Мои соотечественники не хотят прислушиваться к моим советам, мои новые соотечественники также не хотят прислушиваться к моим советам. То ли они сговорились в отношении меня, то ли пользуются устаревшими подходами к строительству танков.
      Разрабатывая опорные катки для легких танков и наблюдая работу танков на испытаниях, я обратил внимание на то, что две двухколесные тележки, на которых танк катится по гусенице, не обеспечивают устойчивости танка. При резком трогании с места танк взвивается на дыбы как лошадь. При резком торможении клюет носом, "забрасывая задние копыта".
      По моему неопытному разумению, количество опорных катков должно быть увеличено до пяти. Они не должны быть сдвоены как на тракторе. Каждый каток должен иметь собственную подвеску, и каждый каток не только должен катиться по гусенице, но и каждое звено гусеницы, возвращаясь в переднее положение, должно снова катиться по этому катку. Это делало ненужными прикрепленные к корпусу танка два верхних неподвижных катка для гусениц, с которых гусеница часто слетала. При наличии пяти независимых катков танк становится устойчивее и сможет преодолевать более широкие рвы, чем легкий танк с ходовой частью тракторного типа.
      Расплата за мои конструкторские разработки последовала незамедлительно. Я проработал в КБ два года и уже получил два строгих выговора за отвлечение на проекты, которые не способствуют улучшению боевых качеств танков. По сути, я подписал себе приговор под конструкторской деятельностью. Директор танкового завода вызвал меня к себе и сказал, что он направит представление в наркомат тяжелой промышленности о переводе меня инженером на тракторный завод.
      Выходя от директора, я пообещал ему добиться того, чтобы башни танков делали не из вертикальных броневых листов, а наклонных, чтобы такие специалисты как он скатывались по ним вниз и больше не занимались танковым делом.
      В те времена такие вопросы решались очень быстро. На проходной у меня отобрали пропуск, и я пошел домой свободный от всех служебных дел. Официального заявления об увольнении я не писал, а так как на завод я был направлен наркоматом тяжелой промышленности, как перспективный специалист, то и решение о моем увольнении должно было согласовываться с наркоматом. Пока я находился дома, мои новые друзья старались обходить мое жилище стороной.
      Катя была очень расстроена и все интересовалась, не совершил ли я какого-либо серьезного проступка на работе. Я рассказал ей все, как оно было. Как и любой преподаватель, Катя была очень хорошим слушателем. Повторяя ей содержание разговора с директором, я поймал себя на мысли, что произвожу анализ моих предложений и снова убеждаюсь в их правильности.
      Через три дня на завод приехал нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе. Кроме производственных вопросов он внимательно изучал вопросы работы кадров, подобранных им в других наркоматах и учебных заведениях для танковой отрасли. Естественно, ему было доложено о чудачествах бывшего авиационного инженера. Крутой на принятие серьезных решений Орджоникидзе потребовал немедленно вызвать меня к себе. На проходной меня задержали, и держали до тех пор, пока не прибежал посыльный от директора, и не провел меня в приемную.
      Разговор с наркомом начался так, как обычно начинается разговор с провинившимся сотрудником. Я молчал, и это еще больше разогревало наркома, обвинившего меня чуть ли не в саботаже важного государственного задания. В конце концов, Орджоникидзе не выдержал и спросил, что я могу сказать в свое оправдание. Я сказал, что действующие модели танков требуют коренной переделки. Первое - опорные катки. Второе - удлинение длины корпуса. Третье - увеличение толщины брони. Четвертое - применение наклонных броневых листов. Пятое - применение сварки для изготовление башен и корпусов. Ну-ка, ну-ка, - сказал нарком, усаживаясь на стул, спинкой к себе, прямо напротив меня - ты, что же, конусы на колесах предлагаешь строить? Нет, - ответил я, - но при проверках броневых листов на пробивание я заметил, что если пуля попадает под углом девяносто градусов, то 15-миллиметровых броневой лист пробивается бронебойной пулей из винтовки. Если пуля попадает в лист под другим углом, то она отлетает, оставляя глубокую вмятину. Это значит, что применяющиеся броневые листы являются лишь относительной защитой от стрелкового оружия, а при изменении угла наклона листа, его защитные свойства повышаются даже при увеличении калибра оружия.
      Затем я рассказал о своих задумках, о которых я уже рассказывал. Встав, и пройдясь несколько раз по кабинету, нарком повернулся к директору завода и сказал, что решение о моем увольнении он поддерживает, так как я перерос масштабы завода. Есть у меня для тебя одно дело, - сказал он, - от которого вряд ли ты откажешься. Собирайся на опытный завод в Ленинградскую область. Там собираются такие же мудрецы, как и ты. Думаю, ты там сразу своим станешь. А тебе, - повернулся он к директору завода, - конструктора выслушать надо, а не ломать творческий настрой человека.
      Так я попал в группу создания экспериментального танка сто одиннадцать образца, Т-111 - первого в мире танка с противоснарядной броней.
      В КБ, которое возглавлял человек с фамилией, никак не шедшей к личности создателя самого массового и современного танка, и которую сейчас вряд ли кто помнит, кроме специалистов, мои предложения внимательно выслушали и обобщили, что они находятся на правильном пути, если такие же мысли пришли в голову инженеру-конструктору только начавшему работать в танковой промышленности. Следовательно, мои предположения не являлись плодом какой-то фантазии, а были взглядом человека с "незамыленным" взглядом на непривычную вещь. Тот, кто уже присмотрелся к творению рук своих, думает о том, как улучшить конструкцию, но ему трудно отказаться от своих взглядов и перестроить в корне все. Группа Т-111 подобралась из людей с нестандартным мышлением и желанием все сделать по-своему.
      Началась напряженная работа, а другой работы в то время не признавали, по конструированию узлов нового танка. Предложенные мною колеса получались такими, что на их обработку требовалось больше времени, чем на изготовление орудия. Вырисованные металлические спицы колес-катков придавали танку некоторое изящество, но не несли никакой полезной нагрузки. При ударе о камень они ломались, и возникала необходимость замены колеса. А почему не сделать колесо цельным? Тогда его не разбить ни снарядом, ни камнем. Живучесть машины увеличивается. Поделился мыслью с конструктором. Посчитали, что это подойдет для среднего танка.
      В период работы в конструкторском бюро из-за особой секретности мне не удавалось установить связь со своим Центром. А в это время в Германии происходили грандиозные события. В результате демократических выборов национал-социалистическая рабочая партия Германии на выборах в бундестаг получила большинство голосов, и канцлером Германии стал Адольф Гитлер. Через некоторое время фельдмаршал Гинденбург передал ему и полномочия рейхспрезидента, фактически оставив его единственным верховным должностным лицом в государстве. Никакого военного переворота в стране не произошло, национал-социалисты к власти пришли самым демократическим путем.
      Гитлер сразу начал выполнять свои обещания. Заручившись поддержкой крупнейших финансистов и промышленников, он дал государственные заказы военно-промышленному комплексу на разработку и изготовление новых образцов вооружений.
      А в нашем конструкторском бюро работа шла своим путем. Высшему руководству страны было доложено о создании танка, который не является тяжелым, какой делал Ижорский завод, и не является легким, какие выпускали все остальные заводы. Все ожидали чего-то выдающегося, что должно затмить все имеющиеся модели танков.
      В конце концов, в 1936 году мне удалось установить связи со своим руководством и доложить о работах по созданию средних танков. Ответ был прямо-таки обескураживающим. Немецкие специалисты считают бесперспективным создание танков среднего класса с противоснарядной броней и выступают за создание скоростных и подвижных танков для прорыва оборонительных сооружений пехоты и действий в глубине обороны противника. Вместе с тем, мне было предложено осуществлять контроль за разработкой этого вида вооружения, чтобы Германия не оказалась в числе отстаюших в вопросе создания новых видов вооружения. Одним словом, сторожи склад бесполезных вещей. Мои предложения по модернизации танков также были оставлены без ответа, как несущественные.
      Во время заводских испытаний Т-111 чаще всего из строя выходили двигатель и ходовая часть. Наш главный конструктор, назначенный для руководства доводкой почти готового танка, молчал. И он, и мы, пришедшие после него, видели, что у танка малая мощность бензинового, автомобильного двигателя. Ходовая часть с узкими гусеницами, недостаточным запасом прочности и большим давлением на грунт не обеспечивают танку необходимой подвижности и надежности. Постановка на танк шестидесятимиллиметровой брони вообще делала танк малоподвижной мишенью противотанковой артиллерии. В какой-то степени положение мог исправить новый двигатель. Но таких мощных двигателей еще не было. Немцы ставили на танках авиационные двигатели. Они увеличивали скорость танков, но и это не было решением проблемы. Что-то надо было делать. Принимать какое-то кардинальное решение о продолжении или сворачивании работ.
      А тут из Испании пришло сообщение, что испанские мятежные войска расстреляли колонну танков Т-26. Я видел фотографии покореженных и сожженных танков. Это сейчас говорят о каких-то русских добровольцах, воевавших в испанских интернациональных бригадах. Добровольцами у нас только на комсомольские стройки едут - по путевке комсомольской организации по разнарядке. В Испании воевали наши военнослужащие, направленные туда в служебную командировку без оформления командировочного удостоверения. Безвозмездной помощи Испании тоже не было. За все платились денежки, и немалые.
      Меня с группой конструкторов направили в командировку в Испанию, на месте изучить характер повреждений танков, чтобы учесть это при разработке Т-111.

      Испания разбередила мою душу. Ехать пришлось через Германию в качестве как торговых советников Посольства СССР во Франции.
      Увидев германских пограничников, я с чувством грусти подумал, что я не был на своей Родине целых девятнадцать лет. Уезжал, можно сказать, мальчишкой, а сейчас я еду проездом солидным мужчиной, всю сознательную жизнь прожившим в другом государстве в качестве гражданина его. У меня полностью изменилось мировоззрение и психология. Я стал думать как настоящий русский и сравнивать все с позиций "наше" и "не наше".
      Пограничники были одеты в форму, мало напоминающую мундиры кайзеровского рейхсвера. Я помню пограничников 1917 года, вежливых, усатых, относящихся ко всем одинаково внимательно и доброжелательно. Грубоватость нынешних пограничников является подчеркиванием превосходства немцев перед всеми другими нациями. Мне это было неприятно, хотя это касалось моих соотечественников. Мы слышали о теории превосходства немецкой нации, арийском духе, проповедовавшемся Гитлером в своем основополагающем труде "Майн Кампф". Раньше мы говорили об историческом предназначении немецкого государства, но не нации. Всюду военные, служащие в полувоенной или военного образца форме. Вся страна превращается в огромный военный лагерь.
      Ты, внученька, на это можешь посмотреть сама, если и сегодня оглянешься вокруг. Идут прокуроры - блестят полковничьими и генеральскими погонами. Идут судебные исполнители - блестят полковничьими и генеральскими погонами. Идут финансовые работники, работники автомобильной инспекции, карантинной службы, лесной охраны, железной дороги, авиации, речного и морского флота, налоговой полиции, таможенной службы, ветеринары, сверкают генеральские и полковничьи погоны, разноцветные лампасы - зеленые, синие, голубые, красные… Куда ни кинь взгляд - генеральские и полковничьи каракулевые папахи. А всех их возглавляют маршалы в погонах с большими золотыми звездами и гербами России на погонах. Как будто и сейчас Россия готовится одеть всю страну в военную форму и поставить под ружье. Последним шагом будет введение узеньких погончиков для работников дипломатической и медицинской служб.
      Затем Франция. Я не заметил веселящейся Франции, как о ней говорят. Шустрые подвижные французы не ходят с широко раскрытыми ртами и улыбками во весь рот. Нормальные спокойные люди, со своими заботами и делами. Хорошо развитая торговля, промышленность. Оживленно на улицах. Люди хорошо одеты. Контраст с Германией немалый, где намного меньше веселых лиц. Наверно, от жизни такой, направленной на укрепление немецкого духа.
      Испания совсем другая. Нищая и разбитая, богатая и чопорная. Воюющая Испания. Я не буду тебе рассказывать, как началась война в Испании. Наши источники говорят о фашистском мятеже. В период гражданской войны всем противникам присваивалась приставка "бело" - белофинны, белочехи, белокитайцы. Затем все то, что выступало против левацкой политики, называлось фашистским.
      Ты много читала и слышала о фашистском перевороте в Чили во главе с генералом Пиночетом. В Испании было то же самое. Один к одному. В Чили мы не полезли помогать военной силой Сальвадору Альенде, иначе и там бы началась такая же гражданская война, как и в Испании.
      В Испании в 1931 году демократические силы предложили конституционному монарху уйти со своего престола, чтобы он своим видом не мешал вхождению Испании в семью демократических государств Европы. Король был неплохой человек, упаковал чемоданы и уехал.
      Как и в России, к власти в Испании пришли руководители левого толка, которые понимали, что к власти они могут прийти только путем обещания народу сладкой и свободной жизни без каких-либо трудов. Отбери все у богатых, лежи на солнце и грей свое брюхо, а остальные пусть работают в поте лица. Такой подход всегда вызывает нарушение механизма экономического развития. Песчинка в часы попадает, и часы останавливаются. Уважаемый Михаил Сергеевич Горбачев, Генеральный Секретарь ЦК КПСС уменьшил объемы выпуска вино-водочных изделий и обвалил весь хозяйственный механизм, который коммунисты лелеяли в течение семидесяти лет. Значит, коммунистическая экономика держалась только на водке.
      Экономика Испании тоже начала вилять из стороны в сторону. Виноваты в этом, конечно, проклятые капиталисты. Нужно было что-то делать. Тогда начальник главного штаба сухопутных войск Испании генерал Франсиско Франко (Франко Баамонде) в 1936 вместе с командующими некоторыми военными округами выступил против демократического правительства Испании. Испания разделилась на две части, тех, кто за Франко, и тех, кто против Франко. Тем, кто против Франко, бросились помогать СССР и коммунистические партии Европы. В противовес им за генерала Франко вступились Италия и Германия. Начали работать друг против друга военные машины социализма и национал-социализма вместе с "фашио" Бенито Муссолини.
      Характер военной помощи СССР прямо и недвусмысленно выразил известный советский поэт Михаил Светлов:
 
Ответь мне, Украйна, и Харьков ответь,
Гренадская волость в Испании есть.
Я хату покинул, ушел воевать,
Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать.
 
      Комсомол семидесятых с упоением пел песню о "моей Гренаде", в которой не удалось совершить социалистическую революцию.
      Испания оказалась удобным полигоном для проверки боевых качеств военной техники перед решающими схватками в Европе. Сотни танков и самолетов России, Германии, Италии вели ожесточенную борьбу на земле и в небе. И мы ехали на месте смотреть уязвимые места самого лучшего танка СССР Т-26.
      Танк был хороший для ведения разведки и атаки войск, не оснащенных противотанковой артиллерией. Артиллерийские снаряды проламывали тонкую бортовую броню, срывали башни, выламывали катки. Очень много танков сгорело от попаданий даже зажигательных пуль в моторное отделение. Автомобильный бензин, пусть даже не самого высокого качества, является хорошо воспламеняющейся жидкостью, поджигающей танк. Осмотр танков еще более укрепил нас во мнении необходимости применения двигателя нового типа - дизеля, более мощного и менее взрывоопасного. Ходовая часть должна быть укреплена и увеличена устойчивость танка. Несколько танков при преодолении эскарпов уткнулись стволом в грунт. Башни заклинивались, и танк приходил в негодность. Узенькие гусеницы танков скользили по каменистым склонам Испании как по льду и быстро выходили из строя. Небольшой вес танка приводил к тому, что даже снаряды малокалиберных пушек имели высокий коэффициент останавливающего действия для танков. А немного заболоченные и сырые места вообще считались танкобезопасными направлениями.
      Одним словом, выводы для танка Т-26 и танкеток Т-27 мы везли малоутешительные. Еще менее утешительными были наши предложения по танку Т-111. Мнения членов комиссии разделились. Одни считали, что во всем виноваты танкисты, не умеющие воевать и поставившие боевые машины в опасное положение, не использовав превосходство скорости и маневренности. На мертвых можно валить все. Как говорят русские, мертвые сраму не имут. Другие, к числу которых относился и я, высказывались за необходимость строительства нового маневренного, оснащенного новым двигателем и противоснарядной броней танка, с вооружением, способным бороться с другими танками, как на дистанции прямого выстрела, так и на больших расстояниях, и выполнять задачи по уничтожению противника в долговременных оборонительных сооружениях.
      Наша точка зрения, точка зрения меньшинства, таила в себе опасность для нас самих. Любое неосторожно сказанное слово, могло иметь самые печальные последствия. После убийства партийного руководителя Ленинграда Сергея Кирова, нарком внутренних дел, генеральный комиссар госбезопасности Николай Иванович Ежов держал в "ежовых рукавицах" всю страну. Когда не заладилось с танком Т-111, главный конструктор не пришел на работу, и вообще больше не приходил, и никто о нем не вспоминал.
      Приехав в Ленинград, мы доложили обо все новому главному конструктору. Так я и думал, - сказал он, - надо останавливать работу над Т-111 и срочно начинать работу над новым танком. Поеду к Серго Орджоникидзе, буду докладывать ему лично.
      Приехал главный через три недели с назначением главным конструктором на Южный машиностроительный завод и задачей строить новый танк. Главного конструктора Т-111 вернули из далеких краев и поручили дорабатывать танк.
      На Южном заводе выпускались легкие колесные танки БТ. "Бетушка" была скопирована с американского танка Кристи. Коробку передач наши сделали лучше. Танк мог развивать скорость по шоссе до восьмидесяти километров в час. При съезде с дороги на колеса надевались гусеницы, и он шел по бездорожью. Мысль неплохая, но применимая только для легких танков. На тяжелом и среднем танках нелегко будет снимать и надевать гусеницы. Не сапоги, однако.
      Только мы приехали на Южный завод, как пришла весть о том, что нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе застрелился. А наш главный пользовался уважением и поддержкой наркома. Как-то нам сейчас придется?
      Пришлось. Наш главный ехал на завод личным назначенцем наркома. А теперь он никто. Люди на заводе годами шли от одной серии БТ к другой, совершенствуя машину, но не меняя основ конструкции и технологии производства. Это было спокойно для КБ, удобно и для завода. И БТ постоянно получал хвалебные отзывы из частей. Когда главный усомнился в перспективности колесно-гусеничного хода и надежности противопульной брони, то на него все стали смотреть с открытой неприязнью. Тем не менее, главный рассказал то, что знал о боях в Испании, о Т-26, тонкую броню которых пробивали снаряды противотанковых пушек. Конструкторский коллектив все это выслушал и начал горячо доказывать, что с БТ подобного случиться не могло. Не успели бы враги прицелиться в БТ, как он на скорости протаранил бы все их пушки.
      В споре никогда не бывает победителей, поэтому главный стал постепенно подбирать себе помощников в конструкторскую группу перспективного планирования. Но тут против главного выступил начальник производства завода, который провалил предложение главного о создании конструкторской группы у директора завода и попытался сделать это и на парткоме. Спасибо коммунистам, не поддержали начальника производства. А против партии идти не позволялось ни партийным, ни беспартийным. Начальник производства спал и видел себя главным конструктором, даже занял кабинет главного конструктора, но тут последовало назначение нашего главного конструктора.
      Наш был скромнее и не стал воевать за обладание кабинетом. Он занял маленькую комнатку на первом этаже пустующего нового здания, поближе к заводским цехам. Просил передать группе перспективного проектирования весь этаж, но директор не дал. Он вообще невзлюбил нашего главного.
      Собрав группу перспективного проектирования, главный конструктор сказал, что понимает приверженность работников к проекту БТ. Не менее естественна преданность работников кировского завода проектируемому тяжелому танку, который, по их мнению, будет играть в армии самую главную роль. Понятны и чувства работников опытного завода, верящего в превосходство своего Т-111. Наши танки лучше немецкого Т-1 и колесного итальянского "ансальдо". Главным в Красной Армии может и должен стать принципиально новый танк, способный выжить в тяжелейшей битве, которая нам еще предстоит. И важно не опоздать подготовиться к ней. Броню мы поставим не шестьдесят миллиметров, а толщиной в тридцать-сорок миллиметров, поставим мощный бензиновый двигатель и приблизим скорость этой машины к скорости БТ, а броню не пробьют никакие современные противотанковые пушки. Этим главный растопил лед недоверия со стороны патриотов БТ.
      Тут снова выступил начальник производства, который пришел на совещание и обвинил главного в том, что игнорирует заказы военного министерства на поставку в войска танков БТ, забирает с производства специалистов и тем самым подрывает обороноспособность державы. Таким заявлением обычно подписывали приговор человеку. Но тут специалисты Южного завода обрушились на своего начальника производства, обвинив его в попытке помешать созданию принципиально новой боевой машины для Красной Армии. На обвинение надо отвечать обвинением, более мощным. Как игра в карты, козыри на руках есть - в выигрыше, нет козырей - сдавай карты. Вроде бы я должен вредить созданию нового танка, но за меня эту работу прекрасно делали товарищи с красными партийными билетами.

      Работа над новым танком началась с бумажных макетов. Мы сидели и рисовали разметку листов, а затем склеивали канцелярским клеем, пытаясь добиться оптимальной компоновки корпуса танка и наклона броневых листов, обеспечивающего больший коэффициент отражения снарядов от башни и корпуса. Я резал и склеивал колеса-катки и гусеницы, добиваясь уменьшения удельного давления танка на грунт. Скептики ходили и посмеивались над нами и над нашими бумажными макетами. Бумажники возились с бумажками, металлисты с броней. Броня нужна и крепкая и вязкая, чтобы снаряд взять не мог. Один изобретатель предложить сделать в корпусе большие дыры, чтобы снаряды сквозь них пролетали, но это предложение так и осталось шуткой. Листы нужно поставить под нужным углом, да сварить эти листы, потому что клепка листов непрочная. Все теоретические размышления решено было проверить на полигоне.
      Во время работы над новым танком постоянно поступали заказы сделать двадцатитонный колесно-гусеничный тяжелобронированный танк Т-20. Конструкторам снова приходилось доказывать военным невозможность данного заказа, так как тяжелая машина с одним ведущим колесом двигаться не будет. На все опять уходило время, необходимое на разработку нового танка. А новый танк был внеплановым, на него никто из руководства особенного внимания не обращал.
      Поддержку мы нашли у начальника бронетанкового управления РККА комкора Павлова Дмитрия Григорьевича, воевавшего на Т-26 в Испании. К черту бензиновые двигатели, - говорил он, - давайте ставьте дизели на новый танк.
      Но в дело начал вмешиваться новый заместитель наркома обороны по вооружению командарм Кулик, заменивший расстрелянного маршала Тухачевского. Приказал остановить производство самоходных орудий СУ-5, прекратить экспериментальные работы над самоходными орудиями больших калибров. Все, что было подведено под "идею Тухачевского", подлежало уничтожению. Клянусь Богом, я не вредил Советской власти столько, сколько ей вредили ее лучшие сыны.
      Побывавший в Испании Кулик в противовес Тухачевскому на всех углах доказывал, что танки нужны только для непосредственной поддержки пехоты и должны применяться не более чем поротно и побатальонно.
      "Друзей" у нашего экспериментального танка было, хоть отбавляй. В период макетных работ на дереве поступило указание Наркомтяжпрома - все силы бросить на доработку колесно-гусеничного Т-20, а экспериментальный гусеничный отложить на неопределенное время как задел проектных разработок. "По-дружески" постарался активный начальник производства Южмаша.
      Главный конструктор был вызван в наркомат для доклада о Т-20. На доклад он в нарушение всех инструкций взял два макета - своего (нашего) и рекомендованного Т-20.
      Сегодня насчитывается сотни три участников этого закрытого совещания, на котором присутствовало не более десяти-пятнадцати человек. Точно так же, как несколько тысяч человек доказывают, что они вместе с Лениным несли бревно на коммунистическом субботнике. Главный нам не рассказывал в подробностях этого совещания, которое вел лично Иосиф Сталин. Одного его кивка головой было достаточно, чтобы главному разрешили доложить и о незаконнорожденном танке, основным оппонентом которого был уважаемый командарм Кулик, любимец Сталина. Надо быть таким смелым человеком, как наш главный, чтобы пойти против генерального курса партии, проводимого Куликом с согласия Сталина. Нашему танку было милостиво разрешено участвовать в соревнованиях вне конкурса, из милости.
      Главный шел по лезвию опасной бритвы. Один неверный шаг, одно неверное слово и под собственным весом с нажимом доброжелателей он бы распался на две половинки. Одна половинка, как болванчик, говорила бы только "есть" и "так точно", а вторая половинка отзывалась бы на номер и говорила "так точно, гражданин начальник". Это в лучшем случае. А в худшем, "и никто не узнает, где могилка твоя". Главный прошел как циркач, не шелохнувшись. Трудно жить в стране, где ценится не ум и способности, а личная преданность, несмотря на творимое под этим прикрытием прямое вредительство.
      Командарм Кулик, как говорят, уже подвел вредительскую основу под деятельность нашего главного. Он только не учел, что в случае с главным Сталину представилась возможность продемонстрировать свою прозорливость и гениальный ум государственного руководителя. Ладно, - говорят сказал он, - пусть работают над двумя танками, посмотрим, какой окажется лучший.
      Спасибо и на этом, что сразу не зарубил нашу тему. Вероятно, сказалось то, что в боях на Халхин-Голе наши БТ массой разгромили японскую дивизию, не дав ей закрепиться на занятых рубежах. По приказу Жукова двести танков БТ проделали марш около двух сотен километров, сходу вступили в бой и разгромили противника. Свыше ста танков было уничтожено. Тонкая броня и бензиновые моторы сделали свое дело. Огромные потери танкистов заставили руководство задуматься над тем, что по наезженной колее не всегда хорошо ехать. Нужно искать новые пути.
      На сравнительных испытаниях танков мне довелось присутствовать самому. Председателем комиссии был, конечно, командарм Кулик. Наши доброхоты тихонько доложили ему о трудных местах в нашем танке. Сравнительные испытания танков так и не выявили преимуществ ни Т-20, ни нашего, незаконнорожденного.
      На заключительном этапе присутствовал нарком обороны Клим Ворошилов. О нем даже песни слагали:
 
…ведь с нами Ворошилов,
Первый красный офицер.
Сумеем кровь пролить
 
 
За СССР.
 
      Незаконнорожденный прошел все препятствия, предусмотренные программой. За полосой препятствий танки обходили крутой холм, чтобы попасть на пологий спуск к реке. Незаконнорожденный по списку машин был последним. Водитель-испытатель решил не обходить холм, а через него прямо пройти к преодолению речной преграды. Большая часть комиссии обрадовано смотрела на танк, идущий на холм под крутым углом, предвкушая полный провал его испытаний. А он спокойно вышел на холм, остановился, развернул башню стволом назад и первым вышел к переправе. Комментарии были излишни.
      Клим Ворошилов поздравил нашего главного с победой и спросил, как думают назвать новую машину. Главный подумал и сказал, что назовут машину тридцатьчетверкой, Т-34. Мне потом главный сказал, что в 1934 году партия приняла решение о техническом перевооружении Красной Армии, поэтому и назвал танк Т-34.
      Сразу после испытаний было принято решение сделать четыре экземпляра Т-34, уже законнорожденного, для показа и демонстрации в Москве. Ночами работали, но машины сделали. А тут телеграмма от друга-Кулика с запретом вывоза танков на показ в Москве, нет мол испытаний на пробег. Спасибо руководителям завода, поверили, взяли на себя часть ответственности. Запустили танки в Москву свои ходом через Белоруссию, чтобы набрать нужные километры. Переход был, конечно, трудным. Но в Москву мы прибыли вовремя, имея зафиксированный результат испытаний во время пробега со всеми отмеченными поломками.
      Показ был на Красной площади в присутствии Сталина. На площадь пустили главного и механиков-водителей. Сам не видел, в стороне был, но Т-34 показали себя с самой наилучшей стороны. Это понимал и Сталин, несмотря на советы доброжелателей. Походив вокруг машин, которые были и тяжелыми, как танки КВ, прорывавшие линию Маннергейма, и легкие, как БТ, Сталин приказал обстрелять танки, чтобы проверить, как они могут противостоять противотанковому оружию. И здесь результат оказался превосходным.
      А в сентябре 1940 года не стало нашего главного. Ладно бы, если человек потерял силы и здоровье в борьбе с врагами, честь и слава ему. Главными врагами его, и любого таланта в России всегда были свои доброжелатели считавшие, что, если не я, то и никто больше. Мне бы надо оценку давать как представителю враждебной державы, с которой заключен пакт о ненападении, а я будто бы и забыл, кто я есть такой, всей душой прикипев к коллективу единомышленников, создавших лучший танк в мире.
      Находясь в Москве, наведался на Сретенку к моему старому другу Аркадию Михайловичу Хлопонину. Сели мы с ним рядышком, поставили на стол закусочку и проговорили до полночи.
      Аркадий Михайлович заметно постарел, возраст уже подходил к шестидесяти годам. В театре перестал играть. Кому нужен перестарок, шутил он. Иногда ему давали роли старых лакеев или стариков, являющихся декорациями для молодых героев. Но все равно в душе Аркадий Михайлович оставался героем-любовником, готовый к любым приключениям, чтобы вскружить романтичную женскую душу.
      Основной вопрос, который волновал Аркадия Михайловича, волновал и меня, будет ли война с Германией. В 1935 году на этот вопрос ответить было легче, чем сейчас, в 1940 году. С Германией заключен пакт о ненападении. Вместе с Германией СССР смял в гармошку Польшу. Только поляки хотели провести стратегическое маневрирование своими вооруженными силами, как вдруг оказалось, что за их спиной нет Польши. Мои руководители требовали информации об оборонном потенциале и о настроениях советских людей в отношении возможного конфликта между Германией и СССР. А эта информация нужна только для подготовки к длительным военным действиям.
      Моя информация о среднем танке воспринималась как вспомогательная информация, зато информация о наличии врагов народа в партийном аппарате, правительстве и в армии заслуживала большого интереса. Удовлетворенно воспринималась информация о том, что пролетариат России и Германии не будет воевать друг с другом. Приводились примеры международной солидарности пролетариата, когда английские докеры отказались грузить вооружение, отправляемое на фронты гражданской войны в России. Не знаю, может быть, подоплека забастовок английских докеров имела совершенно другой подтекст, однако эта забастовка как раз пришлась на отгрузку вооружений. А в целях пропаганды своей идеологии даже рекламу презервативов можно использовать как доказательство мер правительства по борьбе с поджигателями бактериологической войны.
      Я и сам не знал, будет ли война с Германией, но чувствовал, что будет, и в самое ближайшее время. Сам я этой войны не хотел. Это означало, что я буду отделен от страны, которая мне стала родной. Хотя люди в этой стране жили, прямо скажем, плохо, они были захвачены идеей построения общества всеобщего счастья. Признаюсь, что эта идея захватила не только меня, но и многих здравомыслящих людей во всем мире. Я не исключу, что на этой основе многие иностранные граждане не за деньги, а за идею сотрудничали с разведкой СССР. Идея - это главное. Если у СССР отобрать идею, то это будет означать крах некогда могущественного государства.
      Хотя я и доверял Аркадию Михайловичу, но в интересах осторожности и по своей искренности я сказал, что войны не должно быть. Но мы должны быть готовы ко всему.

      В феврале 1941 года я был вызван на срочную встречу с представителем моего Центра. Это было впервые за все годы моей работы в России.
      В условленном месте и с опознавательным знаком меня ожидал мужчина лет примерно сорока, которого можно было принять за рабочего какого-нибудь завода. По-русски он говорил хорошо с едва заметным прибалтийским акцентом. Разговор он начал с того, что фюрер и Великая Германия высоко ценят мои заслуги на благо рейха и награждают меня серебряным знаком отличия "За верную службу". Этот знак был учрежден в период после 1933 года и им награждались те, кто беспорочно прослужил на благо Германии 25 лет. А в 1941 году как раз исполнилось 27 лет со дня моей военной службы. Связной показал мне коробочку с орденом: на темно-синей муаровой ленточке тевтонский крест, обрамленный серебряным венком из дубовых листьев. В центре ордена квадратная свастика. На оборотной стороне надпись "За верную службу". Я поблагодарил за высокую награду и передал коробочку обратно.
      Связной держался несколько развязно, что вызвало у меня сомнения в принадлежности его к моей разведывательной службе. В армейской разведке, или как его стали называть - абвере, служили люди, прошедшие хорошую школу военной и разведывательной выучки, способные появляться как свои люди в рабочей, аристократической и дипломатической среде.
      Дальнейший разговор подтвердил мои опасения. Связной тоном всезнающего человека, допущенного к высшим государственным секретам, начал говорить о выдающейся роли немецкой нации и ее великого фюрера Адольфа Гитлера, о том, что скоро весь мир узнает о новых победах германского оружия, а поэтому мне поручается особо важное задание, в день, который мне сообщат позднее, я должен буду подавать условные сигналы фонарем в районе, где находится танковый завод. Это обозначало то, что война начнется очень скоро, если уже сейчас решается вопрос о сигнальщиках для бомбардировщиков дальней авиации.
      Не отвечая на вопросы, поставленные мне как возможному сигнальщику, я поинтересовался, какое ведомство представляет любезный господин, и какое военное учебное заведение он окончил. После некоторого замешательства связной ответил, что он представляет имперскую службу безопасности, в военном училище не обучался, но хорошо знает обстановку в России и имеет чин гауптштурмфюрера.
      Насколько мне было известно, ведомство Генриха Гиммлера включало в себя криминальную полицию, государственную тайную полицию (гестапо), войска СС. Как мне уже было известно, управление имперской безопасности стремилось подчинить себе специальные службы Германии, включая и военную разведку. Значит, меня перепродали другому ведомству, или абвер уже вошел в состав управления имперской безопасности.
      Выслушав ответ связного, я встал и сказал, что встречаться я буду только с теми, кто знает пароль, данный мне перед отправкой в Россию, повернулся и пошел. Вслед мне раздалось шипение о том, что я обрусел и предал Германию, и что со мной разберутся по германским законам, когда вермахт будет шагать по дорогам России.
      Боже, как это неприятно слышать от своего соотечественника. Я слышал, что в СС вошло много штурмовиков СА, в числе которых было много тех, кто хотел как-то выслужиться. СС знает, что я капитан, потому и послал на встречу со мной гауптштурмфюрера, не сообразуясь с тем, что представитель старого дворянского рода не будет выслушивать бредни сельского лавочника, считающего себя спасителем нации.
      Через месяц на встречу со мной вышел мой старый знакомый оберст Мюллер. Он рассказал мне, что идет непримиримая борьба между абвером и управлением имперской безопасности. Трезвые головы в абвере удерживают военное командование от военного столкновения с СССР, но уже подписана директива, и те, кто противятся теории войны, отстраняются от своих должностей. Мы также знаем, - сказал Мюллер, - что и в СССР считают дезинформацией сведения о военных приготовлениях Германии. Мы знаем друг друга не один десяток лет, я скажу прямо, что твоей информации мало доверяют, так как ты преувеличиваешь моральный дух советских людей и мобильность советской экономики, ее способность мобилизовать все силы на отпор любому нападению. По этой причине, чтобы проверить тебя мы были вынуждены отдать информацию о тебе управлению имперской безопасности. Отзыв о тебе пришел до такой степени неблагоприятный, что мне поручено самому, на месте, определиться в твоей надежности и принять соответствующие меры.
      – Я так понимаю, - сказал я, - что, если ты убедишься в моей ненадежности, то на месте ликвидируешь меня?
      – Нет, - сказал Мюллер, - я должен вместе с тобой разработать вариант твоего исчезновения из России. К нам поступила информация о принятии на вооружение нового среднего танка с противоснарядной защитой. Подняли твои старые сообщения и оказалось, что ты сообщал об этом еще десять лет назад. Сейчас все лучшие конструкторские умы брошены на создание подобного танка.
      Я рассказал ему об особенностях нового советского танка и привел его сравнение с танком T-III, который достался нам совершенно случайно и который мы разобрали по винтикам, чтобы познакомиться с теми системами, которые нам интересны. Сравнение танков оказалось не в пользу T-III.
      Короткоствольная 37-мм пушка еще с первой мировой войны не шла в сравнение с 76-мм пушкой Т-34. Механизмы на T-III обработаны отлично, детали подогнаны одна к другой. Сложен механизм управления. Вес Т-34 на семь тонн меньше. Да и наша (или их?) броня лучшего качества.
      После обратной сборки были проведены сравнительные испытания дизельного Т-34 и бензинового T-III. Узкие гусеницы не обеспечивали должной проходимости и сцепления танка с грунтом. Обстрел противотанковыми снарядами показал полное превосходство Т-34. Это я и выложил Мюллеру.
      Мюллер попросил беречь себя и сохраниться до их прихода. Ситуация очень сложная, сказал он. Нам ссориться с имперской службой безопасности не с руки. Возьми, почитай и сразу уничтожь. Думаю, что это скажет тебе о многом, и ты сам проработаешь варианты своего исчезновения из поля зрения. С этими словами он передал мне конверт, где лежали деньги и документ, который ты сама можешь прочитать. Этот документ меня вообще выбил из колеи, я его не уничтожил и храню до сих пор.
      .
       ГЕНЕРАЛЬНОЕ СОГЛАШЕНИЕ
       о сотрудничестве, взаимопомощи, совместной деятельности между Главным управлением государственной безопасности НКВД СССР и Главным управлением безопасности Национал-Социалистической рабочей партии Германии (ГЕСТАПО).
      Народный Комиссариат Внутренних Дел Союза ССР, далее по тексту НКВД, в лице начальника Главного управления государственной безопасности, комиссара госбезопасности 1 ранга Лаврентия БЕРИЯ, с одной стороны и Главное управление безопасности Национал-Социалистической рабочей партии Германии, в лице начальника четвертого управления (ГЕСТАПО) Генриха МЮЛЛЕРА, на основании доверенности № 1 448/12-1, от 3 ноября 1938 г., выданной шефом Главного управления безопасности Рейхсфюрером СС Рейнхардом Гейдрихом, далее по тексту ГЕСТАПО, с другой стороны, заключили настоящее генеральное соглашение о сотрудничестве, взаимопомощи, совместной деятельности между НКВД и ГЕСТАПО.
 

§ 1.

 
      п.1. Стороны видят необходимость в развитии тесного сотрудничества органов государственной безопасности СССР и Германии во имя безопасности и процветания обеих стран, укрепления добрососедских отношений, дружбы русского и немецкого народов, совместной деятельности, направленной на ведение беспощадной борьбы с общими врагами, ведущими планомерную политику по разжиганию войн, международных конфликтов и порабощению человечества.
      п.2. Стороны, подписавшие настоящее соглашение видят историческую необходимость такого решения и будут стараться делать все для укрепления влияния и силовых позиций своих стран во всем мире, не причиняя взаимного вреда. Принимая во внимание исторические процессы в развитии международных отношений, при которых СССР и Германия являются лидирующими странами, а так же, что между нашими правительствами устанавливаются хорошие отношения, между народами крепнет дружба и сотрудничество, в то же время желание общих врагов СССР и Германии направлено на разобщение добрососедских отношений, разжигание недоверия, неприязни, откровенной вражды и реваншистских выпадов НКВД и ГЕСТАПО поведут совместную деятельность в борьбе с общими врагами и будут информировать правительства своих стран о результатах такой деятельности.
      п.3. Сознавая, что происшедшие в последнее время перемены в мире представляют нашим странам уникальный шанс установить в мире новый порядок, основываясь на примате, желая придать динамизм отношениям между СССР и Германией, стороны договорились о нижеследующем:
 

§ 2.

 
      п.1. НКВД и ГЕСТАПО будут развивать свои отношения во имя процветания дружбы и сотрудничества между нашими странами.
      п.2. Стороны поведут совместную борьбу с общими основными врагами:
      – международным еврейством, ее международной финансовой системой, иудаизмом и иудейским мировоззрением;
      – дегенерацией человечества, во имя оздоровления белой расы и создания евгенических механизмов расовой гигиены.
      п.3. Виды и формы дегенерации, подлежащие стерилизации и уничтожению стороны определили дополнительным протоколом №1, являющимся неотъемлемой частью настоящего соглашения.
 

§ 3.

 
      п.1. Стороны будут всемерно способствовать укреплению принципов социализма в СССР, национал-социализма в Германии, и убеждены что одним из основополагающим элементом безопасности является процесс милитаризации экономики, развитие военной промышленности и укрепление мощи и дееспособности вооруженных сил своих государств.
      п.2. Стороны будут способствовать в развитии сотрудничества в военной области между нашими странами, а при необходимости войны, способствовать проведению совместных разведывательных и контрразведывательных мероприятий на территории вражеских государств.
 

§ 4.

 
      п.1. В случае возникновения ситуаций, создавших по мнению одной из сторон, угрозу нашим странам, они будут информировать друг друга и незамедлительно вступать в контакт для согласования необходимых инициатив и проведения активных мероприятий для ослабления напряженности и для урегулирования таких ситуаций.
 

§ 5.

 
      п.1. Стороны придают важное значение развитию и углублению профессиональной деятельности. Обмен опытом и встречи, командировки сотрудников обеих ведомств будут осуществляться на постоянной основе.
      п.2. Руководители НКВД и ГЕСТАПО, сотрудники служб обоих ведомств будут иметь регулярные встречи для проведения консультаций, обсуждения иных мероприятий, способствующих развитию и углублению взаимоотношений между нашими странами.
 

§ 6.

 
      п.1. Стороны будут способствовать расширению и углублению сотрудничества между нашими странами в областях:
      – военной промышленности;
      – самолетостроения;
      – экономики;
      – финансах;
      – научно-технического сотрудничества;
      – в области энергетики;
      – науки и техники;
      – в области сокровенных тайн, теозоолотии, теософии, паранормальных и аномальных явлений, влияющих на социальные процессы и внутреннюю жизнь государств.
 

§ 7.

 
      п. 1. Каждая из сторон будет способствовать облегчению, насколько это возможно, на основе взаимности, визового режима въезда сотрудников обоих ведомств в наши страны.
 

§ 8.

 
      п.1. Стороны будут заключать по мере необходимости дополнительные соглашения в целях реализации положений настоящего соглашения.
 

§ 9.

 
      п.1. Настоящее соглашение вступает в силу в день его подписания сроком на пять лет, и будет автоматически продлеваться на последующие пятилетние периоды.
      Текст соглашения отпечатан на русском и немецком языках в единственном экземпляре, каждый из которых имеет одинаковую силу, скреплен подписями и печатями представителей НКВД и ГЕСТАПО. Русский текст соглашения остается в НКВД, немецкий в ГЕСТАПО.
      Совершено в Москве, 11 ноября 1938 г. в 15 час. 40 мин.
       Подписи сторон:
      НАЧАЛЬНИК ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ НАРОДНОГО КОМИССАРИАТА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР
      КОМИССАР ГОСБЕЗОПАСНОСТИ 1 РАНГА ____________________Л. БЕРИЯ
      НАЧАЛЬНИК ЧЕТВЕРТОГО УПРАВЛЕНИЯ (ГЕСТАПО) ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РАБОЧЕЙ ПАРТИИ ГЕРМАНИИ
      БРИГАДЕНФЮРЕР СС ____________________Г. МЮЛЛЕР
       ПРОТОКОЛ №1
       Приложение к соглашению от 11 ноября 1938 г. между НКВД и ГЕСТАПО.
      Кроме всего прочего стороны определили, что в §2 п.3 подписанного соглашения речь идет о следующих видах квалификации дегенеративных признаков вырождения, как то:
      – рыжие;
      – косые;
      – внешне уродливые, хромоногие и косорукие от рождения, имеющие дефекты речи: шепелявость, картавость, заикание (врожденное);
      – ведьмы и колдуны, шаманы и ясновидящие, сатанисты и чертопоклонники;
      – горбатые, карлики и с другими явно выраженными дефектами, которые следует отнести к разделу дегенерации и вырождения;
      – лица имеющие большие родимые пятна и множественное кол-во маленьких, разного цвета кожное покрытие, разноцветие глаз и т. п.
      Стороны дополнительно определят квалификацию типов (видов) дегенерации и знаков вырождения. Каждая из сторон определит соответствующий (приемлемый) лимит и программу по стерилизации и уничтожению этих видов.
       Подписи сторон:
      НАЧАЛЬНИК ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ НАРОДНОГО КОМИССАРИАТА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР
      КОМИССАР ГОСБЕЗОПАСНОСТИ 1 РАНГА ____________________Л. БЕРИЯ
      НАЧАЛЬНИК ЧЕТВЕРТОГО УПРАВЛЕНИЯ (ГЕСТАПО) ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РАБОЧЕЙ ПАРТИИ ГЕРМАНИИ
      БРИГАДЕНФЮРЕР СС ____________________ Г. МЮЛЛЕР
       ПРОТОКОЛ № 2
       Дополнение к соглашению от 11 ноября 1938 г. между НКВД и ГЕСТАПО.
      О выдаче граждан и их этапировании.
      Подлежат выдаче:
      – граждане, лица без гражданства, иностранцы, совершившие преступления, предусмотренные уголовным законодательством СССР и Германии на их территории, которые в силу тех или иных обстоятельств находятся за пределами своего государства и не желают возвратиться назад.
      Для производства выдачи лиц, виновных в совершении преступлений, необходимо: предоставить мотивированное письменное требование, с указанием мотивов и обстоятельств, послуживших обращению. Требование адресуется в адрес лиц, подписавших соглашение, и ими же подписывается. Этапирование преступников производит сторона, на территории которой его задержали, до границы своего государства и передачи по необходимости.
       Подписи сторон:
      НАЧАЛЬНИК ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ НАРОДНОГО КОМИССАРИАТА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР
      КОМИССАР ГОСБЕЗОПАСНОСТИ 1 РАНГА ____________________Л. БЕРИЯ
      НАЧАЛЬНИК ЧЕТВЕРТОГО УПРАВЛЕНИЯ (ГЕСТАПО) ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РАБОЧЕЙ ПАРТИИ ГЕРМАНИИ
      БРИГАДЕНФЮРЕР СС ____________________Г. МЮЛЛЕР
      – Да, да. Подписывал мой однофамилец. Только бригаденфюрер СС. Обрати внимание на детали. Безопасность СССР и Безопасность НСДАП. Никто не скажет, что Германия пошла на соглашение с коммунистической Россией. Соглашение подписано от имени партии. СС являются частью национал-социалистической рабочей партии Германии, то есть вооруженными формированиями НСДАП, но не германского государства. Служба в войсках СС не является государственной службой, но сейчас законодательно приравнена к ней. В НСДАП есть еще и штурмовики, СА, и у штурмовиков есть бригаденфюреры и группенфюреры. Вот так, майн либер. Крепко подумай, прежде чем что-то сделать.
      И ушел.
      Пойми мое состояние, когда я прочитал эти документы. Я уже не знал, кто я есть такой и в какой стране нахожусь. Я казался себе посланником мира из Германии в Россию, но зачем нужна была вся эпопея с моим тайным проникновением в Россию?
      Я оказался сопричастным к двум государствам, лелеявшим мечту установить свой, новый порядок, во всем мире. Но в одном логове двум вожакам не ужиться. Должен остаться кто-то один. Тот, кто первым нанесет смертельный удар.
      Я ничего не делал для уменьшения обороноспособности СССР, хотя я и являлся кадровым сотрудником разведки Германии. Я не вмешивался в принятие стратегических решений, приведших к неоправданным жертвам в начальный период войны.
      Не так давно я прочитал воспоминания бывшего наркома вооружений СССР Ванникова. О тех временах он пишет, что Кулик предложил Сталину вооружить танки и противотанковую артиллерию крупнокалиберными орудиями от 107-мм и выше. Отличные танковые и противотанковые пушки перестали выпускаться. Когда началось широкомасштабное отступление советских войск, то пришлось начать производство устаревших 45-мм и современных 76-мм пушек на заводах, где они раньше изготавливались, а также на гражданских заводах. Так кто больше враг для СССР, я или они?

      В России господствовала теория ведения войны на чужой территории, малой кровью и большим уроном для противника. То ли это было русским шапкозакидательством, то ли действительно прав был бывший советский разведчик, выдвинувший множество обоснований в пользу того, что если бы Гитлер не напал на СССР, то СССР обязательно напал бы на Германию.
      В том, что Советская Россия была обречена на нападение со стороны Германии, то в этом не было сомнений ни у одного мало-мальски здравомыслящего человека. Не знаю, как это было на самом деле, но перед самой войной коммунистическая партия при помощи особых отделов ВЧК и политработников перемолола в дьявольской мясорубке подготовленные военные кадры, специалистов военных предприятий и сотрудников ВЧК, обеспечивающих государственную безопасность. Масштабов репрессий никто не представлял. Мы видели, как подвергали критике за нерадивость, как накладывали партийные взыскания и увольняли людей с работы. Потом многих из этих людей никто не видел, а если и видел, то старался сделать вид, что не видит, чтобы никто не мог подумать о существовании связей с человеком, еще недавно занимавшим важный пост. И это сохраняется даже сегодня в период разрекламированных свобод и демократии.
      Все очевидцы рассказывали, что 22 июня 1941 года они ни сном, ни духом не ведали, что именно в этот день начнется война. Высшие руководители были об этом осведомлены. А я со страхом ждал ее каждый день. Не во всем я был согласен с советской властью, но простые советские люди не желали зла никому другому, кроме гидры империализма, воспринимаемой ими в виде жирного капиталиста во фраке и в цилиндре, и не заслуживали той участи, которую им приготовил немецкий фашизм.
      Война началась так, как ей и положено. Все ее ждали, но никто ее не ожидал столь внезапно.
      Немецкие войска стремительно продвигались вглубь СССР, несмотря на ожесточенное сопротивление тех частей, командиры которых, не боясь быть репрессированными за антигосударственную деятельность, готовили личный состав к ведению боевых действий. А в тылу по-прежнему "броня крепка и танки наши быстры" и "когда нас в бой пошлет товарищ Сталин и первый маршал в бой нас поведет".
      Уже в первые месяцы войны стало ясно, что необходимо эвакуировать центры танкостроения на Украине (Южный и опытный заводы), Ижорский завод - изготовитель противоснарядной танковой брони и корпусов для тяжелых КВ ("Клим Ворошилов"), Кировский завод - производитель этих КВ. Все эти заводы оказались в зоне действия немецкой авиации. Началось великое переселение промышленности на Урал и в Сибирь. Сейчас можно с уверенностью сказать, что не будь этой войны, Сибирь по-прежнему бы оставалась на задворках великого государства, а мужики сибирские занимались бы хлебопашеством и изготовлением сеялок и косилок для прокорма европейской части СССР.
      Танков Т-34 в армии было немного. Все они считались изделиями строгой отчетности. Небольшая группа наших танков атаковала немецкую танковую колонну 4 танковой дивизии танковой группы генерала Гёппнера в районе города Гродно. Бой был скоротечный. Наши Т-34 нанесли большой урон танковой группе и ушли вместе с отходящими войсками.
      Меня с группой техников направили в район действий танков Т-34 с задачей организовать ремонт подбитых машин и обеспечить, чтобы ни один танк не достался противнику.
      Группа гражданских специалистов, едущая в сторону линии фронта, вызывала подозрения и подвергалась бесконечным проверкам.
      Полуроту Т-34 мы встретили на южной окраине Гродно. В составе группы находились и водители-испытатели нашего завода, выезжавшие в войска для обучения танковых экипажей. Десяток наших танков выглядели внушительно среди встречавшихся Т-26 и БТ. Вмятины на бортах показывали, что танки побывали в настоящих боях.
      Противника настолько поразили танки Т-34, что за ними началась настоящая охота. За одиночными танками охотились роты и батальоны танковых дивизий. Перед Т-34 выставлялась приманка в виде групп бронетранспортеров и легких танков, организовывались группы танков-загонщиков, выгонявших Т-34 в специально подготовленные ловушки или под огонь противотанковых и зенитных пушек.
      В одну из таких ловушек попал и я. Один танк Т-34 из группы, к которой мы были командированы, получил серьезное повреждение ходовой части и был спрятан в лесу западнее Гродно. Выяснив характер повреждений, я вместе с двумя заводскими механиками и механиком-водителем танка на мотоциклах выехали к поврежденному танку.
      Нас высадили на окраине леса, и мы в сопровождении механика-водителя быстро нашли поврежденный танк. У танка была разбита гусеница и перебита тяга левого фрикциона. С гусеницей и фрикционом мы справились сравнительно быстро. Танк не заводился. Наконец нашли неисправность - слетела клемма аккумулятора. Аккумулятор был исправен, и танк завелся, но уже было темно, а дорогу к своим мы представляли плохо, знали только направление. Боясь окончательно заблудиться, мы переночевали в лесу, разведя маленький костерок. Радиостанции на танке не было.
      Мы не представляли темпов наступления немецкой армии и никто не думал, что нас послали на верную гибель выбираться из окружения на танке, имевшем горючего не более чем на сто пятьдесят километров. В боекомплекте оставалось пять снарядов и два диска для пулемета.
      Утром, едва только рассвело, мы двинулись в путь. С утра дороги были пустынные и мы, можно сказать, спокойно проехали километров тридцать. В том месте, откуда мы выехали, уже были немецкие войска. Наших частей не было видно. Часам к девяти утра мы нагнали немецкую мотопехотную колонну и поехали прямо по ней, разгоняя в стороны пехоту и круша автомашины и повозки. Впереди колонны шел танк, в который нам пришлось трижды стрелять, пока мы его не подбили. Короткоствольный T-III успел один раз выстрелить по нам, ударив снарядом по башне и не причинив нам значительных повреждений.
      Оторвавшись от колонны, мы на полной скорости неслись на восток к своим. Вероятно, у немцев хорошо работала радиосвязь, потому что километров через двадцать мы попали в артиллерийскую засаду, устроенную прямо на дороге.
      Механик-водитель, геройский мужик, повел танк прямо на пушки, надеясь на сильную лобовую броню. Один из заводских механиков успел два раза выстрелить из орудия по пушкам, другой стрелял по ним из пулемета, что позволило нам прорваться сквозь засаду, свернуть с дороги и уходить в сторону леса. Затем я помню страшный удар в башню и в борт.
      Очнулся я на земле, ощущая запах горелой ткани и горящей резины. Вокруг меня стояли немецкие солдаты и офицеры и молча смотрели на меня. Стояла невыносимая тишина. Я кое-как поднялся на ноги и увидел, что нахожусь недалеко от нашего горящего танка, который тушили с десяток солдат. Левая гусеница танка была полностью разбита. Боковая броня на уровне механика-водителя вдавлена, башня свернута набок. Около танка лежали тела моих трех спутников. Я пошел к ним. Меня никто не останавливал. По виду повреждений танка, в нас стреляли сбоку и сзади из 88-мм зенитной пушки. Механик-водитель и два заводских механика были убиты осколками брони, оторвавшими от башни в месте попадания снаряда. Вероятно, также был убит и механик-водитель. Я пошевелил их еще теплые тела и не почувствовал в них жизни. Меня спасло только то, что я находился на дне боевого отделения. Ударь снаряд чуть правее, и механик-водитель также бы стоял над нашими телами. Вытерев лицо рукой, я увидел на ней кровь. Кровь сочилась и из правого уха. Динамический удар был настолько силен, что я только чудом остался жив. Возможно, мой ангел-хранитель постоянно был со мной в России.
      Ко мне никто не подходил и ничего не спрашивал. Повернувшись к офицеру, я сказал ему: "Geben Sie mir bitte ein Glass Wasser trinken". Офицер удивился и приказал солдату подать мне фляжку с водой.
      Я напился и умылся остатками воды, смыв с себя кровь и копоть. Постепенно слух возвращался ко мне. Преодолевая шум, стоявший в ушах, я услышал, как солдаты обзывают меня разными словами и призывают устроить мне отмщение за уничтоженную колонну мотопехоты. Их сдерживало только присутствие офицера, который внимательно и неподвижно смотрел на меня.
      Терять мне было нечего, кроме семьи, которая еще оставалась в городке опытного завода, которую я по-настоящему любил и всей душой хотел к ней вернуться. Разыгрывать из себя патриота, который с криком: "Русские в плен не сдаются!" с камнем в руках бросился бы на толпу вооруженных солдат, было, по крайней мере, глупо. Одной жертвой войны больше. Повернувшись к офицеру, я сказал ему достаточно твердо по-немецки, что я немецкий офицер и требую доставить меня к высшему командованию. Не выразив никакого удивления, офицер приказал тщательно обыскать меня и посадить в бронетранспортер. Из бронетранспортера я еще раз взглянул на подбитую "тридцатьчетверку", и мне вспомнился азарт боя и наш прорыв через противотанковую засаду.

      Меня привезли в штаб немецкого соединения, располагавшийся в городе Гродно, и привели в комнату, где находились капитан и обер-лейтенант, говорившие по-русски. Допрос начался по всем правилам науки, которая преподается во всех специальных школах разведки и контрразведки. Фамилия, имя, отчество, год и место рождения и так далее. Вопросы мне задают по-русски, отвечаю им по-немецки. Наконец капитан не выдержал, встал и заявил, что если я не буду отвечать на их вопросы, то меня расстреляют как русского шпиона. Не мог же я им ответить, кто я есть на самом деле. Единственное, что я попросил у них, доложить обо мне генералу Гудериану как о человеке, который может ему много сообщить о новом русском танке. Немного подумав, офицеры вызвали охрану и меня отвели в отдельную комнату, бывшую чьим-то маленьким кабинетом.
      Часа через два эти офицеры вывели меня на улицу, посадили в машину, и мы поехали в пригород Гродно, где в небольшом отдельном домике располагалась резиденция генерала Гудериана.
      Гудериан сильно изменился со времени нашей учебы в военном училище и последней случайной встречи в городе Казани.
      По традиции военных училищ, если однокашники не находятся в прямом подчинении один у другого, то они всегда обращаются друг к другу на "ты". Точно также и я обратился к генерал-лейтенанту Гудериану: "Здравствуй, Гейнц, не узнаешь?". Гудериан подошел ко мне, всмотрелся, и ничего не сказал. Я напомнил ему: "А, помнишь, в 1926 году мы встретились с тобой в России в городе Казани, и ты долго смотрел мне в след?". Гейнц как бы раздумывая, неуверенно произнес: "Йохим, это ты?". Я утвердительно кивнул головой. "Но почему ты оказался во вражеском танке, разметавшем колонну мотопехоты?". "А что мне было делать? Бежать впереди танка и кричать "разойдись". Я в России нахожусь с 1917 года и выполняю спецзадание абвера. Поздравляю тебя с генеральским званием. Слышал, что ты лицо, известное самому фюреру, а я в России дослужился только до гауптмана. Если бы к моим докладам прислушивались, то в Германии сейчас бы был танк, не хуже того, который был подбит только с кормовой части".
      Минут десять мы сидели молча. Гудериан не знал, что ему говорить и как со мной себя вести. Я был в таком же положении. Со времени учебы в училище прошло более четверти века, мы не встречались ни разу, и у нас не было общих тем для разговоров. Спрашивать о наших с ним общих знакомых? Да я почти уже никого не помню. Кроме того, я был вместе с его врагами и сражался против него. Если бы он начал дружескую беседу со мной, то неизвестно как бы это было воспринято в более высоких кругах. Что из того, что мы учились в одном пехотном училище. В России в гражданскую войну однокашники по военным училищам и академиям вовсю воевали друг с другом, находясь то под красным знаменем, то под национальным русским триколором.
      Наконец, в комнату вошел адъютант Гудериана и что-то тихо доложил. Гудериан молча кивнул. Вошел капитан, допрашивавший меня, и доложил, что от руководства абвера пришел приказ доставить майора Йохима-Альберта фон Гогенхейма в Берлин. Специальный самолет из Берлина через четыре часа прибудет на аэродром города Гродно.
      Это сообщение как будто сняло преграду между мною и Гудерианом.
      – Знаешь, Йохим, ты исчез сразу после выпуска. В штабах различных соединений тебя не было. Когда я поинтересовался, где ты, мне посоветовали умерить свое любопытство, сказав, что, если нужно, ты сам меня найдешь. В Казани я действительно видел одного русского, как две капли воды похожего на тебя. Но то был русский человек, и я перестал думать о той встрече. Когда я стал занимать более высокие посты в бронетанковом ведомстве, мне докладывали о русских разработках противоснарядного танка. Наши специалисты сразу отмели это как невероятный факт: невозможно в одной машине соединить свойства многотонного бронированного монстра и легкобронированной подвижной машины. Смутило нас еще и то, что все советские ведущие военные специалисты как один выступали за наращивание выпуска легких Т-26 и БТ. Даже системы трех- и пятибашенных танков были на базе легких БТ. А когда русские отказались от противотанковой артиллерии, то это полностью уверило нас в том, что противоснарядный танк это безумная идея и напрасная трата денег. Хотя у русских всегда имелась тяга к гигантизму, особенно в авиации. Почему бы им не заняться гигантизмом и в танкостроении?
      Твой танк - это первый танк, который попал нам в руки. Мы заплатили за него высокую цену, но мы должны раскрыть секрет русских танков, и ты нам в этом поможешь.
      Прощай, Йохим, я думаю нам еще представится возможность вместе укрепить броневой кулак Германии, способный смести большевистскую твердыню. Хайль Гитлер!
      Если бы не гитлеровское приветствие, то можно было подумать, что беседа действительно была дружеской. Последние слова все поставили по своим местам. Как говорят русские, каждый сверчок должен знать свой шесток. Господин майор, отправляйтесь исполнять свои служебные обязанности.

      То, что за мной прислали личный "Юнкерс" шефа абвера адмирала Канариса, свидетельствовало о внимании к моей персоне, и было приятно.
      Перед отлетом мне была предоставлена возможность принять душ, побриться и переодеться в мундир майора вермахта, который мне был чуть маловат. Чуть-чуть, но это чуть-чуть не являлось украшением для моей фигуры. Прежняя выправка потерялась, а руки, привыкшие возиться с металлом, никак не гармонировали с моим баронским титулом. Капитан, грозивший расстрелять меня как русского шпиона, теперь обращался ко мне не иначе как "господин барон".
      Пойми, внученька, мои чувства. Двадцать четыре года я прожил в России как самый простой пролетарий. Слово это звучит неплохо, но на Украине и в Белоруссии слова "пролетарий" нет. Их язык более близок к исконно русскому языку и там слово "пролетарий" произносится более понятно - "голодранец". Если бы это слово применялось не в иностранном значении, то революции в России могло и не быть. Кто бы пошел под лозунг "Голодранцы всех стран - соединяйтесь". Я бы, точно, не пошел. И другой, уважающий себя человек, тоже бы не пошел. Так и я в этом мундире чувствовал себя как голодранец, залезший в барские хоромы. Хотя этот мундир и титул принадлежали мне по праву.
      В Берлин мы прилетели ночью. Я ожидал увидеть город, залитый светом ночных фонарей, но в кромешной темноте я Берлина не видел. С аэродрома меня на машине отвезли в тот же самый дом, в котором я проходил специальное обучение. Все там было также, как в то время, когда я уехал оттуда. Даже мой лейтенантский мундир кайзеровского рейхсвера висел в шкафу. Конечно, он был маленький, как на ребенка. Вещь, которую не носят, сжимается от времени, а, может быть, это мы расширяемся со временем. По моей просьбе мне был приготовлен хороший темно-синий костюм, который я придирчиво примерил. Костюм был мне впору, и в нем я походил на джентльмена в возрасте, обремененного заботами об огромном имуществе, раскиданном по нескольким штатам Дикого Запада.
      Вечером, во время отдыха мне показали мое досье, и я внимательно прочитал одну из справок, составленную по моим донесениям о состоянии танковой промышленности. Справка касалась одного из самых массовых танков России - БТ.
       "Работа над танками серии БТ началась после закупки в США в 1930 году двух колесно-гусеничных танков Кристи. Несколько усовершенствованный (вновь была разработана лишь башня с вооружением), этот танк приказом Реввоенсовета СССР от 23 мая 1931 года был принят на вооружение Красной Армии и запущен в серию под маркой БТ-2.
       Танк имеет клепаный корпус коробчатого сечения с сужающейся носовой частью. В клепаной башне цилиндрической формы раздельно размещаются 37-мм пушка Б-З и пулемет Дегтярева (танковый). На 60 танках установка пулемета отсутствовала, а на 350 - в амбразуре пушки располагалась спаренная установка 7,62-мм пулеметов ДА-2 (Дегтярева авиационные). Наведение пушки или пулеметной установки по вертикали осуществлялось с помощью плечевого упора. Боекомплект состоял из 92 пушечных выстрелов и 2709 патронов.
       Масса БТ-2 достигает 11 тонн. Толщина броневых листов колеблется от 6 (днище) до 13 (лоб, борт, корма корпуса и борта башни) мм. Экипаж состоит из двух человек. В кормовой части танка в силовом отделении установлен американский авиационный 12-цилиндровый двигатель "Либерти" (или его российский аналог М-5) мощностью 400 л.с. при 1650 об./мин. Максимальная скорость на гусеницах достигает 52, на колесах - 72 км/ч; запас хода составляет соответственно 120 и 200 км. Танк имеет четыре опорных катка большого диаметра на борт, задний из которых на колесном ходу был ведущим, а передний - управляемым. Переход с гусениц на колеса у хорошо подготовленного экипажа занимает от 30 минут до 1 часа. В 1932 - 1933 годах было изготовлено 620 танков БТ-2.
       Во второй половине 1933 года в танковом цехе Харьковского паровозостроительного завода имени Коминтерна (ХПЗ) БТ-2 сменил новый вариант - БТ-5. Это, по существу, тот же БТ-2, но с совершенно новой башней, в которой установили 45-мм танковую пушку образца 1932 года и спаренный с нею пулемет ДТ. Башня стала двухместной, а экипаж увеличился до трех человек. Конструкция корпуса, силовой установки, трансмиссии и ходовой части существенных изменений не претерпели. Масса БТ-5 возросла незначительно - до 11,5 т. Боекомплект 45-мм пушки состоит из 115 выстрелов при отсутствии на танке радиостанции и 72 выстрелов при ее наличии. Боекомплект пулемета ДТ составляет 2709 патронов. Радиостанция 71-ТК-1 имеет поручневую антенну. В течение 1933 - 1934 годов на заводе построено 1884 танка БТ-5.
       Одновременно с работой над конструкторской документацией БТ-5, проводимой под руководством начальника КБ А.О. Фирсова, завод уже в январе 1933 года получил задание на разработку нового танка, в котором предполагалось устранить недостатки предшественников. Тактико-технические условия на новую машину предусматривали установку на нем двигателя М-17 - более надежного, чем применявшийся ранее М-5; полностью сварной корпус с улучшенной обзорностью для механика-водителя; увеличенная емкость топливных баков и, наконец, новая башня с 76-мм пушкой. Таким образом, планировалось создать "ударный колесно-гусеничный танк дальнего действия". Разработку его вела группа конструкторов в составе Бондаренко, Дорошенко, Курасова, Веселовского, Таршинова и Морозова. В начале 1934 года чертежи были сданы в производство. Тогда же новый танк получил индекс БТ-7. Первую машину изготовили к 1 мая 1934 года, вторую - к 7 ноября.
       Характерными особенностями первых опытных образцов БТ-7 стало наличие курсового пулемета справа от механика-водителя и башни оригинальной конструкции в форме эллипса со скошенной крышей. Причем в проекте предусматривалась возможность установки в ней без изменений любой из существовавших тогда танковых пушек: 76-мм - КТ-28 или ПС-3 и 45-мм образца 1932 года. В нише башни размещалась вращающаяся боеукладка барабанного типа на 18 шт. 76-мм снарядов или радиостанция. Танки прошли обширную программу испытаний летом и осенью 1934 года. В итоге для машины с экипажем из трех человек курсовой пулемет был признан ненужным, а башню забраковали из-за раздельной установки пушки и пулемета.
       По этой причине в начале 1935 года в серийное производство пошел танк с несколько упрощенным бронекорпусом и уже отработанной в производстве башней от танка БТ-5. Однако от идеи колесно-гусеничной машины с 76-мм пушкой не отказались и Автобронетанковое управление (АБТУ) поручило заводу разработать проект установки на БТ-7 башни от танка Т-26-4.
       Корпус серийного БТ-7 выпуска 1935 года собирается из броневых и стальных листов и имеет жесткую коробчатую конструкцию с двойными бортовыми стенками, продолговатой суженной закругленной носовой частью и трапециевидной кормой. Все неразъемные соединения корпуса выполняются преимущественно сварными и, в меньшей степени, - клепаными. Наружные бортовые стенки - броневые, съемные. Внутренние стенки представляли собой 4-мм стальные листы. Корпус танка подвешивается на восьми пружинных рессорах (свечах): шести вертикальных и двух горизонтальных. Вертикальные рессоры располагают между бортовыми листами и внутренней стенкой корпуса. Горизонтальные - внутри корпуса в боевом отделении танка. Ходовая часть состоит из восьми опорных, двух направляющих и двух ведущих колес. При движении на колесном ходу, ведущей становилась задняя пара опорных катков, а управляемыми - передняя. На гусеничном ходу руль снимается и укладывался в отделении управления.
       В башне цилиндрической формы с развитой кормовой нишей размещается 45-мм танковая пушка, спаренный с нею пулемет ДТ. На части танков установлены радиостанции 71-ТК с поручневой антенной. Экипаж состоит из трех человек: командир, он же наводчик, заряжающий и механик-водитель. Масса машины достигает 13 тонн. БТ-7 развивает максимальную скорость по шоссе на гусеницах 53, на колесах - 73 км/ч. Запас хода на гусеничном ходу достигает 375, на колесном - 500 км. Толщина брони танка составляет: щиток механика-водителя - 20, башня - 15, лоб, борт и корма корпуса - 13, крыша - 10 и днище - 6 мм.
       С 1937 года начался выпуск БТ-7 с конической башней. Вооружение танка осталось прежним, но боезапас был увеличен на 44 снаряда. На всех линейных танках устанавливается пулемет ДТ в кормовой нише. Для ведения стрельбы из пушки и спаренного пулемета ночью танк оборудовали двумя специальными фарами прожекторного типа, размещенными на маске пушки. Впоследствии такие фары ставили и на танки более ранних выпусков.
       Четырехскоростная коробка передач заменена на трехскоростную. Внесены изменения в трансмиссию, усилены пружины балансирных подвесок ведущих колес колесного хода; расширены резиновые бандажи ленивца и ведущих колес гусеничного хода. На последних образцах в 1938 году резиновые бандажи были ликвидированы. Тогда же крупнозвенчатую гусеницу начали заменять на мелкозвенчатую.
       Параллельно с основной модификацией с 1936 по 1938 год было выпущено 154 артиллерийских танка БТ-7А с башней увеличенного размера и 76-мм пушкой КТ-26, боекомплект которой состоял из 50 выстрелов (на танке с рацией - 40). В опытном порядке на БТ-7А устанавливались 76-мм пушки Л-10 и Ф-32.
       В 1938 году на ХПЗ построили четыре опытных танка БТ-8 с дизелем В-2. После сравнительных испытаний БТ-7 и БТ-8 в 1940 году начали производство дизельных танков. Для обеспечения программы производства двигателей В-2, которые ставили и на тяжелые артиллерийские тягачи "Ворошиловец", двигательное производство ХПЗ выделено в самостоятельный завод №75.
       С декабря 1939 года начался выпуск танка БТ-7М (заводской индекс А-7М или А-8), внешне почти неотличимый от БТ-7. Жесткость корпуса повысили за счет установки раскосов, в днище появился люк-лаз, уменьшились размеры колпака воздушного фильтра. Большая экономичность дизеля позволила сократить запас топлива и отказаться от дополнительных баков на надгусеничных полках.
       На базе танков БТ разных модификаций проектировались и строились опытные и экспериментальные танки. В 1935 - 1937 годах на заводе №48 в Харькове по проекту изобретателя-самоучки командира взвода 4-го танкового полка Украинского военного округа Н.Ф. Цыганова на базе БТ-5 и БТ-7 были построены колесно-гусеничные танки типа БТ-ИС. Главным и отличием от серийных БТ являлетя привод колесного хода на три пары опорных катков. Машины довольно успешно прошли испытания, но серийно не строились. По проекту того же Цыганова был построен танк БТ-СВ-2 "Черепаха" с новой формой бронекорпуса и башни. В опытном порядке создавались командирский КБТ-7 с неподвижной рубкой вместо башни; огнеметный ОТ-7; химический ХБТ-7, предназначенные для огнеметания, заражения местности отравляющими веществами, дегазации и постановки дымовой завесы; мостоукладчик СБТ; радиоуправляемые танки (по заводской терминологии - телетанки) ТТБТ-7 и ТУБТ. Кроме того, испытывались различные приспособления для повышения проходимости - болотоходные гусеницы, деревянные фашины и т.д.
       В 1940 году Мариупольский металлургический завод имени Ильича в целях усиления броневой защиты БТ-7 изготовил 50 комплектов навесной гомогенной брони для БТ-7М. Одновременно велись испытания танка, догруженного до массы в 18 т. Об установке этих комплектов в войсковых частях ничего не известно.
       С 1935 по 1940 год было выпущено 5328 танков БТ-7 всех модификаций (не считая БТ-7А)".
 
      Это можно назвать шпионажем, но в условиях подготовки к войне реальное положение дел могло охладить горячие головы партийных генералов, которые с пангерманской и всемирной идеей Гитлера должны были убояться полного превосходства России над Германией в танках. Считаем, БТ-7 всех модификаций - 5328 единиц, БТ-5 - 1884, Т-37 - 2627, Т-38 - 1340, Т-40 - 709, Т-26 всех типов - 11208. Итого получается 23096. Даже если это устаревшие модели, то Красная Армия могла задавить своим превосходством любую армию мира, или все европейские - вместе взятые.
      Я, внученька, взял не все выпускавшиеся танки, а только их значительную часть, которые относились к типу легких и средних танков, которыми в основном были вооружены все армии мира. Я уже не говорю об авиации. Это пусть подсчитают те, кому это положено.
      Я по-своему боролся против войны, потому что я чувствовал себя русским немцем или просто русским, потому что жить в России и не быть русским - нельзя. Россия - это особый мир, который перестроит любую систему, любую катастрофу, даже манну небесную - под себя, под русского. Я понимал, что приношу вред моей новой Родине, но приношу вред во благо, как тот врач, который говорит об истинном состоянии болезни пациента. Наш пациент, Россия, был здоров, но врачи ему попались такие, что при здоровом организме амбулаторному больному пришлось ампутировать часть рук и ног на Украине и в Белоруссии в первые же дни войны.
      На следующий день я был принят адмиралом Фридрихом Вильгельмом Канарисом. По возрасту он был примерно лет на восемь старше меня. Когда я учился в военном училище, он уже был офицером военно-морского флота и работал как разведчик в Испании. С 1935 года возглавил абвер. Чувствовалось, что это искушенный политик, умеющий по блеску паркета определять сегодняшние политические веяния и предлагать то или иное средство для натирки пола.
      По тому, что встреча началась с дифирамбов, которые пелись в мою честь, я понял, что разговор предстоит очень серьезный.
      Канарис от имени фюрера немецкой нации поблагодарил меня за выполнение важного и ответственного задания во вражеском тылу и вручил орден Железного креста первого класса за ранее представленные сведения о новом танке и Рыцарский крест Креста военных заслуг с мечами за доставленный образец танка Т-34.
      Я понял, что адмирал уже успел разыграть карту нового русского танка как крупнейший успех немецкой разведки. По всему выходило, что именно разведка предупреждала о мощи советской армии, о не введенных в действие резервах экономики России, научно-технических и конструкторских разработках и по первому требованию представляла ученым самые свежие образцы вражеской техники.
      Несмотря на новинки техники, русские совершенно не уделяли внимания радиосвязи, даже на современнейших образцах вооружения. Я, как говорится, подоспел вовремя на помощь адмиралу Канарису. Война пошла не совсем по тому пути, по какому она планировалась. Мне почему-то пришли на ум эпизоды из книги "Война и мир" Льва Толстого, где он приводил слова командующего австрийской армии о плане операции: "Die erste Kolonne marschiert… Die zweite Kolonne marschiert… Die dritte Kolonne marschiert…". Действительно, гладко было на бумаге, но забыли про овраги. И Достоевский не помог, хотя эта книга была рекомендована для чтения командному составу, чтобы понять особенности русской души.
      Я рассказал адмиралу, в каких условиях мне приходилось работать в России и о том положении, какое я сейчас занимаю в сфере оборонной промышленности. Я предупредил, что в России на выходе серийное производство новых танков, которым нет равных в мире. Мобилизационные возможности советской промышленности и идейный дух советских людей настолько высок, что не пройдет и полугода, как перемещенная на Восток промышленность заработает с нарастающими темпами. Канарис как будто ждал моих слов. Сделав поощрительный жест рукой, он продолжил, что фюрер и Германия очень заинтересованы в том, чтобы я продолжал мою великую борьбу на благо Германии.
      – Ваша работа в тылу закончится тогда, когда наши доблестные войска перейдут Урал и двинутся в необъятные просторы Сибири, - патетически сказал Канарис и пожал мне руку. Аудиенция была окончена.
      Я вышел из кабинета с Рыцарским крестом на шее и орденом Железного креста первого класса на пиджаке. В приемной меня уже ждал начальник управления по Восточному фронту и сразу провел в свой кабинет.
      Сняв ордена, мы на машине уехали в особняк, в котором меня разместили. Мое дальнейшее задание состояло в постоянном наблюдении за развитием танковой промышленности в России с целью недопущения военно-технического отставания Германии от противника. Для этого мне необходимо было вернуться в Россию. На период подготовки легенды мне предоставлялась возможность хорошо отдохнуть и съездить к своим родственникам, что было для меня очень приятно.
      Из родственников у меня оставался младший брат и несколько двоюродных братьев, которые меня практически не помнили. Встреча с родственниками оставила несколько гнетущее впечатление. Мой брат, уверенный в том, что меня уже нет в живых, чувствовал себя фактическим владельцем семейного гнезда фон Гогенхеймов. Мое появление было для него несколько неожиданным, и он все время ждал, когда я предъявлю свои права на отцовское наследство. Поэтому все три дня, что я пробыл дома, это ощущение так и не покидало его. Мой отъезд в Берлин принес чувство облегчения для всей нашей семьи. Создавалось впечатление, что я уже был похоронен и вылез на свет Божий только для того, чтобы только досадить родственникам.
      В абвере несколько специалистов трудились над разработкой моей легенды возвращения в Россию. Все предложенные варианты я отбросил сразу. Заброска с парашютом исключалась, так как мое появление в тылу сразу означало полный провал. Кроме того, я никогда не прыгал с парашютом и прыгать никогда не буду. Такие попытки уже были, когда я работал у Павла Сухого в его конструкторском бюро, и молодые инженеры-конструкторы для собственного самоутверждения и причастности к авиации совершали прыжки с вышки в городском парке отдыха.
      Меня нужно доставить в то место, где я в бессознательном состоянии был извлечен из танка, и исключить встречу с солдатами вермахта на моем пути к линии фронта.
      Мои документы и документы моих спутников находились в абвере. Их тела закопаны в лесу недалеко от места, где танк был подбит. С этого места мы и будем идти. Времени прошло всего две недели, но немецкие войска уже взяли Минск, всю Прибалтику и сейчас ускоренным маршем двигаются к Москве. Сколько времени пройдет, пока я доберусь до наших, не известно. И доберусь ли я вообще. Как отнесутся ко мне после возвращения? Вернусь ли я к своей работе? Все эти вопросы были записаны в уравнение, которое будет решаться в случае, если я останусь в живых во время моего пути.
      За неделю до моего возвращения в район Гродно к месту, где был подбит наш танк, полевая жандармерия по приказу из абвера провела тщательные поисковые мероприятия по поиску четвертого члена экипажа танка, уничтожившего колонну мотопехоты. По описаниям выходило, что это должен быть опытный офицер-танкист в звании не менее капитана. Естественно, они никого не нашли, зато довели до населения легенду о скрывшемся танкисте.
      С соблюдением мер секретности, ночью меня доставили на гродненский аэродром и на машине вывезли в лес, к месту, где были похоронены мои танкисты. Они были зарыты в общей могиле, над которой я установил деревянный крест из связанных между собой веток, и на листочке бумаги начертил схему нахождения могилы. Затем меня отвезли километров на тридцать к востоку от города. Провожал меня начальник управления. С собой у меня не было ничего, кроме документов погибших механиков завода. Пожелав мне удачи, начальник управления уехал, а я остался один на опушке леса недалеко от дороги, по которой изредка проносились военные машины.

      Я уже не майор немецкой разведки, а танкист из подбитого русского танка Т-34. Мне нужно выбираться к своим. По расчетам на карте, от Гродно до линии фронта было не менее двухсот километров. Этот путь я должен проделать один, полагаясь на помощь местного населения и избегая встречи с немецкими войсками, и особенно с полевой жандармерией. Хотя у меня был пароль на случай задержания, но это можно было использовать только в крайнем случае. Любая информация о моем задержании оккупационными властями в конце концов могла стать известной органам НКВД после освобождения этих территорий. А то, что это будет именно так, я не сомневался.
      Я шел вдоль дорог, скрываясь в опушках леса. Временами лес то подходил к дороге, то удалялся от нее настолько, что казалось, что идешь совершенно в другую сторону. Встречавшиеся по пути деревни я обходил стороной. За день я прошел не более двадцати километров, но вымотался окончательно. К вечеру я прилег на земле, забравшись поглубже в лес, и сразу провалился в тяжелый усталый сон. Проснулся я еще затемно от утренней прохлады и чувства голода. Достав из кармана кусок хлеба, я стал жадно есть, не думая о том, чем я буду питаться дальше. Лес шумел. Казалось, что по нему ходят люди, которые разыскивают меня с недобрыми намерениями. За каждым кустом виделся притаившийся человек с оружием. Со стороны кто-то гулкой поступью подбирался ко мне. Мне стало страшно в лесу. Взяв себя в руки, я стал прислушиваться к шуму леса. Скрипели деревья, шурша по ветру вершинами, но шагов не было. Как бы ни крался человек, бесшумно пройти невозможно. Обязательно хрустнет ветка под ногой или отведенная в сторону ветка прошуршит не так, как шумят листья на ветру. Успокоившись, я стал слушать шум леса и заснул.
      Проснулся я от ясно слышимых шагов вблизи меня. Затаившись, я начал всматриваться в сереющий на рассвете лес. Затем я услышал голоса. Недалеко от меня находились четыре или пять человек. Подобравшись поближе, я увидел военных. Одного офицера и трех солдат. Наши, успокоился я, и вышел прямо на них. Офицер с перевязанной рукой, капитан, приказал предъявить документы, а один солдат быстро обыскал меня. Другой солдат в это время держал меня под прицелом винтовки. По их согласованным действиям было видно, что здесь собрались не случайные люди.
      Рассмотрев мои документы, офицер спросил, кто я и что здесь делаю. Я рассказал ему свою одиссею, опустив визит к адмиралу Канарису и поездку в мое родовое поместье. Капитан сказал, что он уже слышал о том, как один советский танк новой конструкции разгромил колонну мотопехоты, но попал в засаду и был подбит. А как тебе удалось спастись, - спросил снова капитан. Пришлось разъяснять, что я непосредственного участия в бою не принимал, просто находился в танке на подаче снарядов, и в место моего нахождения не было прямых попаданий. Вытащив экипаж из подбитого танка и убедившись, что они все погибли, я забрал у них документы и ушел в лес, так как заметил приближающихся фашистов. Подъехавшим немцам было не до убитых. Наскоро их обыскав, они зацепили подбитый танк на буксир и увезли в сторону Гродно. К вечеру я вернулся на место гибели танка, похоронил убитых и зарисовал схему их захоронения. Сейчас пробиваюсь к своим.
      Рассказ убедил капитана в том, что я говорю правду, но настороженность этой четверки ко мне не исчезала. Для них я был штатский, "шпак", пришедший к тому же без оружия. Вместе они обсуждали какие-то дела, куда-то уходили, не приглашая меня с собой. Возвращались с продуктами, иногда навеселе. Когда я поинтересовался, что мы собираемся дальше делать, создалась такая неловкость, словно я напрямую попросил их выдать страшную военную тайну. До сих пор я даже не знал их имен, но и качать какие-то права у меня не было прав: я был полностью на их довольствии. Но на третий день утром я проснулся один. От костра шел дымок, а моих незнакомых, не знаю, как их назвать, не было. Не было и моих документов. Хорошо, что живым проснулся. Единственное, что мне запомнилось о них, темно-красные петлицы, которые я принял за пехотные. Если это НКВД, то у капитана должна быть эмблема с круглым мечом и щитом на рукаве. Но эмблемы я не видел. Да и по их виду нельзя было определить, что они были в боях.
      Надо было идти дальше. Насколько я помнил карту, впереди должен быть город Лида. На восток. Если на северо-восток, то дорога выведет в сторону Вильнюса. От Лиды надо идти на город Молодечно. Затем должен быть Минск, Борисов, Орша, Рудня, а затем Смоленск. Из Смоленска через Сафоново и Вязьму в Москву. Путь предстоял неблизкий. Без документов, без продовольствия. Я даже не представлял себе, как можно пройти этот путь, не встречаясь ни с кем. Придерживаясь дороги, по лесу, обходя населенные пункты, я пошел к линии фронта. Иногда вечером я подбирался к какой-нибудь деревне. С края огорода подкапывал картошки, рвал лук или то, что попадется под руку.
      Один раз, когда я копал картофель, отчаянно залаяли собаки, и из дома по огороду был открыт автоматный огонь. Засветили карманные фонари "Даймонд", и за мной была организована погоня. Спас батюшка-лес.
      Блуждая по лесу, я потерял ориентировку, и шел неизвестно куда. Остановившись, я сориентировался по деревьям и понял, что опять ушел на запад. Припасов не было, а голод рисовал в воображении то борщи, то гуляши с макаронами и аппетитной подливкой. Однажды я настолько реально представил себе наваристый борщ, что начал реально воспринимать его запах, приправленный дымком. Налицо были галлюцинации, но настолько реальные, что я, не в силах бороться с явным помутнением рассудка, пошел в ту сторону, откуда мог доноситься такой запах.
      Пройдя метров пятьсот, я наткнулся на лагерь, в котором находилось человек тридцать вооруженных людей. Все в штатском, но вооружены винтовками, а в сторонке стоял пулемет "Максим". Говор был русский. Я мог произнести только одно: "Дайте поесть". Трехсуточное блуждание по лесу сделало свое дело. Я с такой жадностью набросился на борщ и хлеб, что не заметил, как выхлебал целую миску. Я попросил еще, но вдруг мне стало плохо, появились такие резкие боли в животе, что я упал на землю и потерял сознание.
      Очнулся я оттого, что кто-то вливал мне в рот что-то очень горькое. Боль в области живота немного утихла, но я все равно чувствовал себя очень плохо. Желудок не сработал от такого количества пищи. Вечером меня поили легким бульоном с сухариками.
      На следующее утро меня привели к начальнику. Начальником оказался невысокий, полноватый человек в очках, который представился командиром партизанского отряда и вежливо предложил мне рассказать о себе. Я рассказал о себе все, что произошло со мной с того момента, как я с группой механиков отправился на починку поврежденного танка и до того момента, как я спасался от погони. Последние слова насторожили командира партизанского отряда, и он стал скрупулезно выяснять, как называлась деревня, где я был, сколько человек за мной гналось, были ли с ними собаки. Узнав, что это произошло три дня назад, он успокоился и стал выяснять, что мне известно об обстановке на фронте. Мне было известно ровно столько, сколько и ему. От него же я узнал, что из активистов района был создан партизанский отряд, сделана база в лесу. По его подсчетам, не пройдет и месяца, как Красная Армия погонит немцев обратно на запад и партизанам больше не придется сидеть в лесу. Связи ни с кем у него нет. Какая обстановка складывается в окрестностях, ему не известно. Он ждет связных от областного комитета партии с указаниями о действиях. Пока ни в какие стычки с немцами они не ввязываются, так как не получали на это указаний.
      Получался какой-то санаторий в лесу для партийно-хозяйственного актива. Узнав, что я служил в Красной Армии, имею высшее образование, инженер-конструктор военной техники, знаю таких выдающихся людей как Туполев, Дегтярев, неоднократно видел Серго Орджоникидзе, командир отряда стал относиться ко мне с большим уважением, несмотря на то, что у меня вообще не было никаких документов. По этой же причине мне пришлось исписать несколько листов бумаги, где я подробно изложил свою биографию и по дням расписал свое пребывание в зоне боевых действий с указанием фамилий и званий должностных лиц, с кем я общался. Эта биография являлась единственным документом, подтверждающим мою личность.
      Отсиживаться в этом санатории не было никакого смысла. Рано или поздно продукты кончатся, и первая же вылазка за ними будет стоить жизни как заготовителям, так и тем, кто их послал. Пользуясь тем, что я служил в Красной Армии, а также, имея военное образование, я рекомендовал командиру отряда, во-первых, выставить боевое охранение, чтобы не быть застигнутым врасплох противником. Во-вторых, организовать разведку местности и сбор данных об обстановке. В-третьих, попытаться установить связь с обкомом и через них с военным командованием. В-четвертых, необходимо установить связь с активом, который будет снабжать продовольствием и теплыми вещами, так как уже начинается август, и скоро придет осень. Узнав, что я член комсомола, командир пригласил меня на партийное собрание, которое должно было заслушать мое сообщение и принять по нему решение.
      Партсобрание шло довольно бурно. Высказывалось много мнений, но основная мысль была такая: никто не имеет права рисковать судьбой целого отряда, который является базой для разворачивания партизанского движения в области. Те, кому это положено, знают о местонахождении отряда и его задачах. Вопрос пополнения продовольствия и запасов теплой одежды правильный, но действовать нужно осторожно. Один из выступавших проявил должную этому времени бдительность и заявил, можем ли мы доверять человеку, у которого нет никаких документов, и не является ли он немецким шпионом, специально внедренным в партизанский отряд.
      Вопрос был поставлен правильно и остудил энтузиазм членов партячейки. После рассуждений постановили, что рядом со мной должен находиться проверенный член партии, чтобы проверить меня в практическом деле, а, если нужно, то и расстрелять, как предателя. Пожалуй, я поступил бы также.
      Моим "дядькой" был назначен бывший начальник заготовительной конторы, который по инвалидности не был призван в армию: поврежденный коленный сустав заставлял волочить ногу. В группу вошли еще два человека, один работал в ЗАГСе, а другой счетоводом, или как сейчас говорят, бухгалтером в заготконторе.

      Я понимал, что в партизанском отряде мне предстоит провести немало времени, прежде чем я смогу выбраться за линию фронта. Поэтому я смирился с тем, что обо мне нет никаких известий ни у моей семьи, ни у моего руководства. Нужно было завоевывать авторитет в партизанском отряде, чтобы не окончить свою жизнь в наскоро вырытой яме неподалеку от лагеря. Время военное. Перспектива начинать какие-то действия, тем более военные, была не по душе большинству сидящих в зарослях партизан. По этой причине мне могли пришить и действия, провоцирующие утечку сведений о сверхсекретном партизанском отряде.
      Для первой вылазки оружие мне не дали. Отряд находился примерно в одном дневном переходе от ближайшего населенного пункта. С учетом леса, это расстояние составляло примерно километров сорок. Поход наш похож был на конвоирование преступника, задержанного в лесу: я впереди, а за мной с винтовками наперевес мои спутники-конвоиры.
      К вечеру мы встретили окруженцев, майора и двух сержантов. Встреча чуть было не закончилась перестрелкой. Военные, увидев вооруженных людей, сразу бросились на землю к деревьям, изготовившись для стрельбы. После нескольких окликов "кто вы?", наконец откликнулся счетовод, спросив то же, что спрашивали военные - "кто вы?". Поняв, что обмен окликами "кто вы?" не приведет ни к какому результату, майор ответил, что они - подразделение Красной Армии, и если они не получат ответа о том, кто мы такие, они открывают огонь. Счетовод, понявший, что опасности в принципе никакой нет, ответил, что мы являемся местным партизанским отрядом. Военные осторожно поднялись с земли и осторожно, держа оружие наготове, подошли к нам. Проверив документы друг друга, мы сели в кружок перекурить первую военную опасность. Человека, побывавшего в боях, отличает способность быстрее преодолевать страх. Военные уже разговаривали спокойно, а у счетовода, ставшего старшим среди нас, голос еще подрагивал.
      Узнав, что мы идем в населенный пункт NN, майор сказал, что они уже там побывали и видели до взвода немецких солдат, которые обеспечивают выборы органов местного самоуправления в селе: бургомистра, старосты, начальника полиции. Органы управления будут заниматься поддержанием общественного порядка, организацией работ в колхозе по разведению домашних животных, выращиванию хлеба и овощей для нужд немецкой армии. По его сведениям, немецкие гарнизоны расположены в районных центрах, на узловых станциях, в крупных населенных пунктах, на стратегических дорогах. Но в каждом селе есть подразделения местной полиции.
      Выслушав рассказ майора, наш старший решил возвращаться в отряд. Мы встали, попрощались с военными и пошли в обратный путь. Наши действия настолько ошарашили майора, что он поначалу и слова сказать не мог. Идя вслед за нами, он растерянно говорил: "Товарищи, постойте, куда же вы, а как же мы?" Старший ему на это ответил, что командир категорически запретил кого-то приводить в отряд, тем более военных, выходящих из окружения. Эти слова вышибли пробку, которая закрывала бутылку с красноречием майора. Такого мата я не слышал, ни ранее, ни потом. Подойдя к старшему, он так дал ему в зубы, что тот, выпустив из рук винтовку, рухнул на землю. По команде майора и под прицелом сержантов мои спутники бросили оружие. Выбрав в лесу полянку, майор построил нас в одну шеренгу и начал заниматься с нами строевой подготовкой. Сначала командовал сам, потом команды стали подавать военные. Не знаю, сколько бы мы занимались, если бы счетовод не попросил прощения за сказанные им слова. После этого оружие было возвращено моим спутникам. Отойдя вглубь леса километров на десять, мы устроились на ночлег.
      Майор установил очередь для дежурства ночью. Мне выпало дежурить с ним. От него я узнал, что немецкие войска уже взяли всю Белоруссию, Прибалтику и сейчас находятся в районе Смоленска. Пройти через линию фронта бесполезно. Необходимо действовать в тылу немецких войск. Военный всегда остается военным. Я коротко рассказал о себе и о встрече с другими военными, которые бросили меня и взяли все мои документы. Об атаке пехотной колонны одиночным советским танком майор слышал от местных жителей. Слышал и о том, что весь экипаж танка погиб. А до тех вояк мы еще доберемся, - сказал майор. Обстановка в партизанском отряде, откуда мы пришли, сильно его удивила, так как никто из местных жителей ни о каких партизанах не слыхал. Немецкие гарнизоны и полицейские участки чувствуют себя спокойно. Ты только поддержи меня в партизанском отряде, - сказал майор, - и об этом отряде услышат и в Москве, и в Берлине.

      Наше прибытие в отряд было встречено настороженно и, я бы сказал, недоброжелательно. Командир партизанского отряда, заслушав нашего старшего, вышел с важным видом из землянки и с барской пренебрежительностью, присущей уполномоченному райкома в беседе с председателем колхоза, заявил майору:
      – Кто вы такой, чтобы заниматься самоуправством и рукоприкладством в зоне действия партизанского отряда "За Родину и Сталина"? Кто вас приглашал сюда? Если вы бросили свою часть, то идите и ищите ее, мы не военное подразделение, и вы здесь свои порядки не устанавливайте. Это я вам заявляю официально, как человек, поставленный на это место вышестоящими партийными органами.
      Майор стоял покрасневший. Последние слова не могли не вывести из себя майора, они даже сейчас выводят из себя всех, кто через много лет после войны, слышит в военкоматах и органах социального обеспечения: "А мы вас туда не посылали, где вы свое здоровье потеряли. Обращайтесь к тем, кто вас туда посылал". Слова эти говорятся специально для того, чтобы вывести человека из себя. Взбешенный таким отношением человек начинает говорить все, что он думает об этих людях, не разбирая выражений. А это уже хулиганство. За это привлекают к ответственности. Увели человека в КПЗ, а вместе с ним и поднятую проблему. Верные сыны вождя и учителя всех народов Сталина, изрекшего - "нэт чэловека, нэт проблэмы" - и сейчас живут и здравствуют так же, как во время сталинизма, оттепели, развитого социализма, закручивания гаек и демократии.
      Майор был человек выдержанный. Прошел, вероятно, большую школу партийных собраний, чисток и являлся мастером подковерной борьбы. Спокойно достал из кармана партийный билет, показал его всем и снова положил в карман гимнастерки. Затем достал из планшета листок бумаги, передал его мне и попросил прочитать, так как я находился рядом с ним.
      В листке, имевшем угловой штамп штаба 3 армии, было написано: "Приказ. Майору Кобурову И.Л. дано право подчинять под свое командование все отходящие части и подразделения, не имеющие связи со своим командованием, для организации отпора немецко-фашистским захватчикам". Подпись: начальник штаба армии генерал-майор такой-то. Печать. Все это я произнес громко и торжественно. Работник ЗАГСа, стоявший рядом со мной тоже прочитал приказ и подтвердил его подлинность.
      Спрятав приказ в планшет, майор Кобуров предложил прямо здесь на поляне провести открытое партийное собрание с повесткой дня: "Отчет о боевых действиях партизанского отряда "За Родину и Сталина" за период с 22 июня по 22 августа 1941 года.
      К моему удивлению, секретарем партячейки, насчитывающей шесть человек, оказался счетовод, получивший по зубам от майора и вместе со мной занимавшийся строевой подготовкой в лесу. Он сходу заявил, что партийная ячейка знает, когда ей собираться и какие вопросы ей обсуждать. Но предложение майора было поддержано большинством, включая молодежь и солидных мужиков лет под сорок. В этот момент в дело вмешался командир отряда, заявивший, что пока он здесь командир, он не позволит разваливать в отряде дисциплину. Вместо организованного мероприятия образовался стихийный митинг, на котором все старались выложить майору вопросы, мучившие их больше всего. Так иногда, заезжему из района или области лектору пытаются высказать все наболевшее о низких удоях, пьянстве председателя, невнимании к молодежным проблемам, не понимая, что выйдя на улицу, лектор вдохнет чистый деревенский воздух, сразу забудет все, что ему говорили, а после рюмки водки, закушенной огурчиком и салом, подумает: красота-то какая, и чего людям не живется здесь спокойно, лезут с какими-то проблемами.
      Майор очень внимательно слушал всех говоривших, задавал вопросы, что-то сам говорил об обстановке в близлежащих населенных пунктах, в которых он уже побывал и был знаком с некоторыми жителями, которых знали в отряде. В разговоре выяснилось, что никаких боевых операций не проводилось. Что делается в округе, не известно. Наш выход - это только первая ласточка, закончившаяся ничем. Предложение майора начать борьбу с захватчиками было горячо поддержано большинством собравшихся, но опять вмешался командир, чувствуя потерю управления отрядом. Кое-как построив отряд, командир произнес речь, в которой подчеркивалась важность выполняемого ими задания готовиться к решающим боям, когда подойдет Красная Армия. А дезертиры пусть уходят с новоприбывшими, не держим, но потом пусть пеняют на себя, - патетически произнес он.
      Предложение уйти вынесено командиром партизанского отряда. Майор не стал делать паузу, вышел перед строем и сказал просто: "Кто со мной бороться с захватчиками, защищать своих родных, свою землю, становись рядом со мной".
      Десять человек, в том числе и я, подошли к нему и встали в одну шеренгу. Человек пять-шесть колебались, шагая то в одну, то в другую сторону. Но боязнь ответственности перед партийным работником, не перед партией, остановила их. Командир партизанского отряда не дал нам ни оружия, ни продовольствия, и мы сразу ушли с места стоянки отряда.
      Я должен был уйти с ними, мне нужно было попасть туда, куда меня направила моя служба, туда, где была моя работа, которую я честно выполнял, не как сотрудник разведки, и была моя семья, которой я дорожил. В том отряде я мог сидеть до маковкина заговенья, покуда бы не пришел небольшой немецкий отряд и не разбил наголову неопытных партизан.
      К вечеру мы сделали стоянку километрах в пятнадцати от села, куда мы направлялись днем раньше. Я и еще одна девушка были направлены в село для разведки.
      Понаблюдав за деревней и не заметив ничего подозрительного, мы с огорода зашли в одну хату. В доме была одна пожилая женщина, занимавшаяся чисткой картофеля.
      Узнав, что мы издалека, она накормила нас и посоветовала не ходить по улице, так как в деревне есть три полицейских из числа местных жителей, которые сразу нас арестуют и отправят в район в гестапо. Выяснив, где живут полицейские и попросив немного продуктов для больного товарища, мы вернулись назад.
      Так родилась наша первая операция по ликвидации полицейского участка в деревне. Сопротивления мы не получили, хотя одному полицейскому пришлось приложить прикладом по темечку. Хотели устроить показательный суд над ними, но жители все сидели по домам, и мы не стали их сгонять на сход. Просто прошлись по домам и заявили, что советская власть существует и будет строго карать тех, кто идет на службу к оккупантам. Одновременно мы собирали продовольствие и одежду для отряда.
      Первая победа окрылила партизан. Появилось продовольствие и кое-какая одежда потеплее. Добавились три винтовки и наган. Но на следующий день нам пришлось срочно покидать лагерь и ускоренным маршем уходить вглубь леса, спасаясь от полуроты полевой жандармерии, приехавшей для наведения Ordnung в деревне, где мы побывали. Преследовали нас не долго, так как ответного огня мы не открывали. Силы были неравными. Один выстрел мог погубить весь наш маленький отряд.
      В деревне полицаев высекли. Ушибленного нами назначили начальником участка. Жителей предупредили, что за пособничество бандитским шайкам, они будут строго наказаны, вплоть до расстрела наиболее активных помощников бандитов.
      При повторном посещении деревни жители были менее приветливы с нами. Если что и давали, то просили прийти за этим ночью и взять с огорода, чтобы никто не мог донести об их пособничестве партизанам. Докладчиков и доносчиков в деревне хватало и при советской власти, и при оккупантах. Выявить их трудно, так как гестапо и НКВД работали по одним и тем же принципам: конспирация, конспирация и еще раз конспирация. Любая информация полезна. Секретному сотруднику удача улыбается раз в жизни, но и повседневное знание обстановки приносит огромную пользу.
      Полицаи дали нам вооруженный отпор. Им терять было нечего. Если снова отдадут оружие, то их расстреляют немцы. Если не отдадут нам, то их расстреляем мы. Боем это не назовешь, а была перестрелка, на которую сбежались посмотреть детишки и любопытные бабы. Издали смотрели мужики, хмуро покуривая у плетней.
      Наконец с полицаями было покончено. Двое застрелены, а третий, сопротивлявшийся в первый наш приход, раненый, расстрелявший все патроны, сидел на полу у разбитого окна, успокаивал припавшую к нему рыдающую жену и гладил голову белобрысого парнишки лет десяти, который волком смотрел на нас. Как он мог относиться к тем людям, которые стреляли и ранили его отца? Как к освободителям? А немцы ему лично ничего плохого не сделали. В двух домах выли бабы и дети над телами убитых мужей и отцов. Мы сделали правое дело, но ведь и те, кто живет в деревне, в поле-то работают на оккупантов. И за работу получают оккупационные марки. Их как, тоже расстреливать?
      Кобуров приказал недобитого полицая расстрелять, чтобы другим было неповадно идти служить в полицию. Раненного, под вой большинства деревенских баб, поволокли к стене амбара. К Кобурову подошел дедок в кожушке и сказал:
      – Что, сынок, его расстреляешь, потом меня расстреливать придешь? Окромя меня в полиции служить-то некому будет. Полицию немцы все равно создадут. Они на этот счет принципиальные. За порядком следят. Мужики-то в нашей полиции все нормальные были. Не пьяницы и дебоширы. Всем опчеством выбирали их, в ноги кланялись, чтобы за опчество-то пострадали. Наши-то придут, по головке их не погладят. Вы нас защитить не смогли и за это на нас же отыгрываться будете. Не дай Бог, немцы заместо этих пришлют бандюков откуда-нибудь. Ни нам житья не будет, ни вам какой-нибудь помощи от нас. Деревню нашу вы уже погубили. Давайте забирайте с собой тех, кого еще можно спасти, пацанов молодых да девок, вот еще трое мужиков с вами пойдут, семьи бросят, чтобы живыми остаться. А мы тут старики да бабы с детишками немецких наказаниев дожидаться будем. А Федора не трогайте, лучший бригадир был. И так вы его уже покалечили. Пришли бы по добру, с людьми бы поговорили и не было бы необходимости в людей стрелять. Благо бы у нас гарнизон какой немецкий стоял. Да и гарнизоны, говорят, тоже себя спокойно ведут. Со своими-то в гражданскую навоевались.
      Из деревни мы взяли с собой двенадцать человек, еще три винтовки и наган. Но чувство от первого партизанского боя осталось такое, как будто мы ворвались в чужую хату, порешили хозяев, а самый старый член семьи, смерти не боясь, стоит и совестит нас.
      Расплата от немцев пришла незамедлительно. Порка в деревне была страшнейшая. Бандюки пороли и остались в деревне, установив в ней порядки военного времени. Хорошо, что деревню не сожгли. Прав был дед. А раненного нами Федора немцы наградили орденом за военные заслуги, начисто отрезав ему пути к возвращению на освобожденную Родину.

      Не хочу я бередить душу ни свою, ни твою воспоминаниями о партизанских делах. Дифирамбы в мемуарах партизан совсем не имеют общего с реальными партизанскими делами. Почитай, Наташенька, на досуге Олеся Адамовича и Овидия Горчакова. Мне созвучны их мысли не потому, что я немец, а потому, что я - человек и стараюсь по-человечески относиться к каждому явлению в жизни.
      Народ не бежал в партизаны. Не рвался. Это мы создавали условия, чтобы люди уходили в партизаны, спасаясь от преследования и возмездия оккупационных властей.
      Ты прекрасно понимаешь, что все вооруженные подразделения должны снабжаться с военных складов. На военные склады имущество поступает с заводов и фабрик, колхозов и совхозов. Все это оплачивается государством и направляется на снабжение частей. Стройная система, которая существует веками. А если из этой системы выкинуть склады и государство, которое оплачивает расходы, то как прикажете существовать воинским подразделениям? За счет местного населения и военных трофеев.
      Военные трофеи не всегда велики. В основном, вооружение и боеприпасы. А продовольствием снабжало местное население, точно также, как снабжало оно и оккупационную администрацию. Если продовольствие добровольно не отдают, то его реквизируют. Одни приходят и говорят: где продовольствие, для партизан его бережешь? Другие приходят и говорят: где продовольствие, для фашистов его бережешь? "Куды бедному хрестьянинину податься, - говорил старик в фильме "Чапаев". Белые придут - грабют, красные придут - тоже вроде бы…". Крестьянин поставлен перед выбором, подчиняться кому-то одному - либо партизанам, либо фашистам. За снабжение партизан - кара от оккупантов. За снабжение оккупантов - кара от партизан. Вот и получалось расслоение жителей по идейно-материальному признаку.
      Оккупационные власти создавали видимость закупок продовольствия, расплачиваясь оккупационными марками. Партизаны ничем не расплачивались. Считалось, что этим зачтется вина людей за нахождение на оккупированной территории.
      Диверсионные действия партизан вызывали гнев и возмущение фашистской администрации, как в оккупированных районах, так и в самой Германии. Война есть война. В боях и в сражениях гибнут десятки, сотни, тысячи людей. Это воспринимается как необходимые жертвы борьбы с врагом. А гибель людей вдали от фронта, зарезанных на темной улице, застреленных среди белого дня, взорванных в квартире, в кинотеатре, подорвавшихся на мине, свалившихся под откос в поезде, отравленных едой воспринимается во всем мире однозначно как бандитизм.
      Если это не так, то почему "благородные" действия чеченских экстремистов, ирландской республиканской армии, басков в Испании и других революционно-марсксистско-фашистских групп вызывают гнев и возмущение у нормальных, не политизированных людей и воспринимаются как терроризм и бандитизм? Действия социал-демократических большевистских групп перед революцией в России ничем не отличались от того, чем занимались мы.
      Если партизаны (бандиты) неуловимы, то им хорошо помогает местное население. Получается война не с партизанами (бандитами), а со всем населением. Партизанские войны всегда заканчивались поражением тех, кто боролся с партизанами, то есть со всем народом.
      Умных история учит, но всегда есть такие страны, которых история толкает во всякое дерьмо, но как только попадается новое дерьмо, так они с радостью в него вваливаются.
      Возьми такой аспект. Каждое вооруженное столкновение кроме убитых предполагает наличие пленных, а разведывательный поиск - захваченных "языков". В действующей армии для них предназначены лагеря военнопленных. Содержание в лагерях, естественно, разное. К русским везде относились отвратительно, как к не подписавшим конвенцию о военнопленных. В СССР военнопленных быть не могло, могли быть только предатели. А в партизанских отрядах лагерей военнопленных не было, а пленных и "языков" брали. Партизанский отряд мобильный и обременять себя военнопленными не мог. До сих пор мне снятся глаза людей в немецкой военной форме, в форме полицаев, может быть, ни разу не стрелявших в живых людей, которых расстреливали сразу после допроса.
      Если партизанское движение одной стороны это государственная политика, то и к партизанскому движению другой стороны нужно относиться с государственной точки зрения, приравняв партизанские движения к числу воюющих подразделений, распространяя на них законы ведения войны. И ведь до сих пор ни одна международная конвенция не признала партизан в числе "комбатантов" - то есть воюющих, кроме тех партизан, которые воевали за победителей.
      Такая точка зрения у меня несколько изменилась после того, как я увидел, что делают мои сородичи на оккупированных территориях и как они обращаются с военнопленными. После всего увиденного у меня даже морального права и желания называться немцем не было.
      Почему я должен быть лучше русского, украинца, еврея, белоруса, молдаванина? Да, у нас есть различия в степени цивилизованности и общего развития. Нам что-то не нравится в них, но это не может быть обоснованием для их поголовного уничтожения. Он человек, и я человек. И отношения между людьми должны быть человеческими.
      Немецкая армия была укомплектована преимущественно рабочими, привыкшими к рабочей дисциплине, умеющими обращаться с техникой. Им противостояла страна, живущая в двенадцатом году сплошной индустриализации. Страна автобанов сражалась со страной плохих дорог. Страна развитой промышленности вторглась в страну, едва оторвавшуюся от сохи, где большинство населения уже во взрослом возрасте впервые увидело автомобиль или трактор. Тем не менее, по-нашему отсталые люди отважно подходили к технике, быстро ее осваивали, учились и делали такие образцы техники, которые никто не мог превзойти. А любовь русских к родине, самопожертвование за нее свели на нет немецкое превосходство в технике, образовании и дисциплине, чем мы всегда так гордились.
      Любая жестокость порождает ответную жестокость. Жестокое отношение немцев к гражданам на оккупированных территориях порождало ответные действия. Чем больше жестокостей со стороны оккупантов, тем активнее партизанское движение. И чем активнее партизанское движение, тем активнее и более жестоко проводятся карательные акции. Это все равно, что тушение пожара бензином или порохом. Этого никто не хочет понимать ни в просвещенных, так сказать, странах, ни в отсталых. Мы с тобой видели, как вся Европа и Америка объединилась против Югославии. Гуманитарными бомбежками вынудили уйти в отставку президента Югославии. Тень Гитлера летала над этими странами, благословляя на победу в войне с народом, который не хотел развязывать новую мировую войну. А если бы не стерпела Россия, Китай, Индия, Иран, Ирак, Ливия и бросились бы на защиту Югославии? Мы были на грани новой мировой войны под лозунгом немецких канцлеров "Drang nach Osten".
      Война, война и война. Хотя не все представители оккупационных войск были бандитами, относившимися к русским как к скоту, но судят не по большинству, а по ярким представителям оккупантов, грабившим и убивавшим местных жителей, расправлявшихся с безоружными пленными и участниками массовых казней. Не все немцы звери, но достаточно одному совершить какое-нибудь зверство, как ярлык зверя мгновенно прилепляется к всем представителям этой нации. Я был настоящим партизаном и проявление эмоций было направлено только в одну сторону - уничтожать звериных выродков моей нации.
      Против партизан велась настоящая война. Создавались "ягдкоманды" из специально подготовленных военнослужащих спецчастей, перекрывались и минировались возможные пути движения партизанских групп, организовывались засады, налеты на стоянки и партизанские колонны, в отряды внедрялись секретные сотрудники из числа местных жителей для проведения диверсий и сбора данных, осуществлялись карательные акции. Одним словом, войска, относящиеся к системе полиции и внутренних дел, применяли против партизан те же методы, которые использовались и партизанами.
      В Германии очень серьезно относились к борьбе с партизанами. К концу войны в январе 1944 г. был учрежден знак "За борьбу с партизанами" для военнослужащих частей СС и полиции, отличившихся в борьбе с партизанами. В дальнейшем им также награждали военнослужащих сухопутных сил и личный состав вспомогательных частей, участвовавших в противопартизанской борьбе. Знак представлял из себя бронзовый венок из дубовых листьев, на который налагался меч со свастикой, погруженный острием в клубок ядовитых змей. По статусу знак имел три степени: 3-я степень (бронзовая) - за 20 дней боев; 2-я степень (посеребренная) - за 50 дней боев; 1-я степень (позолоченная) - за 100 дней боев. Знак мог быть вручен высшими командирами войск СС и полиции, а также командирами частей германской армии. 1-ю степень вручал непосредственно рейхсфюрер СС Г. Гиммлер.
      Советское руководство еще раньше учредило медаль "Партизану Отечественной войны" двух степеней - серебряной и латунной. На лицевой стороне медали - профильное изображение В.И. Ленина и И.В. Сталина, повернутое влево, и надпись “Партизану Отечественной войны". На оборотной стороне медали надпись в три строки “За нашу Советскую Родину”. Медалью награждал Президиум Верховного Совета СССР.
      “За нашу Советскую Родину” можно было делать все, даже уничтожать военнопленных и карать без суда и следствия предателей, работавших в местном самоуправлении на оккупированной территории. Время было такое, военное. Военные преступники бывают только среди проигравших.
      Полтора года я пробыл в партизанском отряде. С помощью абвера я стал довольно-таки знаменитой в партизанских кругах личностью.
      Все началось с того, что в сумке офицера полевой жандармерии мы обнаружили мою фотографию, на которой было написано, что Луконин Иван Петрович подлежит уничтожению как член экипажа танка, уничтожившего колонну 4 пехотного батальона. Для партизан это стало что-то вроде моей визитной карточки и удостоверения личности, а мне стало ясно, что не обнаружив моего появления в месте, куда эвакуирован мой завод, абвер стал меня разыскивать в составе партизанских отрядов. И меня нашли с помощью осведомителей, которых десятками забрасывали в зоны действия партизанских отрядов. Несомненно, что с помощью агентуры была проведена моя установка и собраны данные о моей деятельности, в результате чего появилась пометка о необходимости моего уничтожения.
      Абвер не мог самостоятельно решить задачу установки моего местонахождения без привлечения помощи имперского управления безопасности и его подразделения - гестапо, осуществлявшего контрразведывательную работу среди населения оккупированных районов.
      Одного агента гестапо мы выявили во время покушения на мою жизнь. Во время засады на дороге в ходе вспыхнувшей перестрелки я почувствовал удар в левый бок. Удар меня очень изумил, так как я лежал за пнем, и для обстрела противником были доступны только правое плечо и часть лица. Повернувшись, я увидел, что один из партизан выбивает пистолет из рук другого. Засада скоротечна, три-пять минут. Забрали документы и оружие с дороги, связанного партизана из нашей группы и ушли в расположение отряда.
      Объяснение задержанного обычное - случайный выстрел попал в меня. Партизан, связавший агента, рассказал, что обернувшись посмотреть, почему не стреляет его сосед, увидел, что тот целится из пистолета в меня. Выстрел он предупредить не мог и поэтому бросился на стрелявшего, так как тот с тыла мог уничтожить всю нашу группу. Раскололи агента только тогда, когда приговорили его к расстрелу. Рассказал он, как его забрасывали, способы связи с работниками гестапо, почему должен убить меня. От него мы узнали, что меня гестапо начало разыскивать с ноября 1941 года.
      В другой раз, когда мы с напарником возвращались после встречи со связным, нас подкараулила группа егерей из трех человек. Егеря вообще работали группами, ягдкомандами, то есть охотничьими командами по три - пять человек. Большой стрельбы не было. Из автоматов не стреляли. Один выстрел из снайперской винтовки, и моего напарника не стало. Смертельное ранение в голову, он даже ничего не почувствовал. Меня могли точно также подстрелить. Но я им нужен был живой. Это я понял, когда пулей с меня сбили шапку, прострелили рукав ватника, голенище сапога.
      Снайпер не давал пошевелиться, а двое других егерей ползком и перебежками подбирались ко мне, чтобы захватить. Одного егеря я застрелил в упор, когда он поднялся, чтобы броситься на меня. Второго я ранил, когда он делал перебежку от дерева к дереву. После этого снайпер начал бить на поражение. Но и я не стал сидеть на одном месте, а начал перебежками, как егеря, подбираться к снайперу.
      Снайперская винтовка и облегчает, и одновременно затрудняет стрельбу. Бегущую зигзагом цель трудно уловить в оптический прицел, это можно сделать только с помощью открытого прицела. Но для этого нужно снимать оптический прицел. Это я понимал, и поэтому не давал снайперу возможности прицелиться по мне. Поняв это, снайпер начал уходить от меня. В лесу с винтовкой не развернешься, не то что мне с автоматом. Зная, что нас никто не слышит, я окликнул его по-немецки, сказал, чтобы он остановился, так как я должен сказать ему очень важную вещь. Это остановило снайпера, он стоял и ждал, когда я подойду. Когда до егеря оставалось шагов десять, он поднял винтовку и выстрелил в меня. Падая, я успел дать очередь из ППШ и поразил солдата. Убедившись в том, что он мертв, я забрал его оружие, документов с собой они не носили, и пошел искать раненого.
      Раненый сидел у того дерева, у которого я его поразил. На его коленях лежал автомат, рядом лежала планшетка, указывающая на то, что он являлся командиром. Я поднял автомат, но раненый не делал попыток защититься оружием, прижимая левую руку к окровавленному боку. Я осторожно подошел к нему. Молодой паренек лет двадцати пяти подал мне мою фотографию и спросил по-немецки, действительно ли являюсь майором абвера, добровольно перешедшим на службу Советской власти. Нет, сынок, - ответил я, - жизнь заставила меня сделать этот выбор, так же как и тебя оказаться здесь в белорусских лесах.
      Я попытался помочь раненому, еще не зная, что я буду с ним делать дальше, но он отстранил мою руку, сказав, что ему уже не помочь. Господин майор, - сказал он, - если у вас представится возможность, сделайте так, чтобы наши родные узнали, где мы похоронены. Я лейтенант Пауль Визель из Баварии, мой земляк старший ефрейтор Конрад Гиссе, вот он лежит недалеко, снайпер солдат Ханс Эггерт из Саксонии. Я это написал на обороте схемы местности, которая лежит в планшете. Больше он уже не мог говорить и через несколько минут умер. За что, за интересы Германии?
      У меня не было сил хоронить моих соотечественников, которых убил я, так как они не смогли убить меня. Я похоронил только своего напарника. Увешанный оружием, я кое-как добрался до отряда, доложил полученные разведданные и передал планшет со своей фотографией и схемой местности. Все это было занесено в журнал боевых действий и донесено по радио в штаб партизанского движения Белоруссии.
      Создание штабов партизанского движения было началом искоренения партизанщины. Для этого в тыл забрасывались спецгруппы органов безопасности, которые собирали под свое начало боеспособное население, окруженцев, формировали отряды по военному принципу, партизанским командирам присваивались воинские звания, обеспечивалось снабжение отрядов по воздуху техникой, вооружением, продовольствием, обмундированием, организовывалось производство оперативно-следственных действий по воинским и военным преступлениям.
      Когда партизанщина начала преобразовываться в партизанское движение, я уже был на Большой земле и докладывал о выполнении задания по ремонту одного из первых образцов танка Т-34. Почти два года я отсутствовал у своих, не видел ни жены, ни сына.
      Наш отряд вырос в партизанскую бригаду, майор Кобуров получил звание генерал-майора и дал мне очень хорошую характеристику, а также справку для награждения медалью "Партизану Отечественной войны". Ни во время войны, ни после нее я не воспользовался этой справкой для получения медали. Слишком тяжелые воспоминания об этом периоде.
      Мои документы нашлись. Капитан и его спутники посчитали меня мертвым, взяли мои документы и еще до рассвета ушли. Зря я на них обижался. Ночь выдалась холодная. Я очень сильно устал и сразу заснул, несмотря на холод. Ночью я так закоченел, что утром мне пришлось кататься по земле, чтобы как-то размять затекшее холодное тело. Немудрено, что меня не могли разбудить, а руки и ноги не двигались, как у мертвого. Мой рассказ о танковом рейде Т-34 сохранился в записи капитана, который, к сожалению, погиб в последующих боях. За эту атаку нас посмертно наградили орденами Отечественной войны первой степени.
      Орден этот я получил только в 1945 году, пока ходили бумаги о том, что я живой, потом представление в Президиум Верховного Совета и так до конца войны. Легче живого признать мертвым, чем из мертвых вернуть в состав живых.

      В начале 1943 года я был отправлен в отпуск на два месяца для розыска семьи. Перед этим из Центрального штаба партизанского движения мне дали направление в действующую армию, в автобронетанковое управление Красной Армии.
      Наш завод эвакуировался на Урал и на базе крупного предприятия "Уралмашзавод" продолжил выпуск танков Т-34. Семьи специалистов жили во временных бараках или на квартирах в заводском поселке. Жена работала в школе, в которую ходил и твой отец. Радости не было конца. Сын все сидел у меня коленях, каждые пять минут брал меня за щеки и спрашивал: "Ты мой отец?", "Тебя зовут Иван?". И так без конца, пока мы его не положили спать.
      О многом мы переговорили с твоей бабушкой в эти дни. Она внимательно меня слушала и постоянно напоминала, - Иван, никому больше об этом не говори, - иногда плакала над судьбой тех или иных людей.
      В конструкторском бюро мне сообщили, что по запросу автобронетанкового управления меня командируют в действующую армию в качестве инженера-конструктора для изучения боевых качеств и особенностей конструкции танков, как наших, так и немецких.
      Отпуск пролетел незаметно. В автобронетанковом управлении мне сообщили, что все компетентные органы, читай - разведка и контрразведка, дали положительное заключение о моей личности и пригодности к службе в армии. На основании моего боевого опыта, предыдущей службы в армии и образования я был аттестован на воинское звание капитана технической службы с причислением в кадры инженерного состава управления. Я должен заниматься курированием ремонта автобронетанковой техники, изучения иностранных образцов и подготовки предложений о необходимости внесения изменений в конструкцию танков и вооружение.
      По роду работы мне пришлось ездить в районы массового применения танков на Курской дуге и в Белоруссии во время операции "Багратион". Матерился при отправке танков на Запад, когда восстанавливали бесцельно подорванные партизанами железнодорожные пути во время «рельсовой войны». Был и в Карпатских горах, когда пришлось затаскивать танки на перевалы и горные склоны, а к концу войны я оказался в Восточной Пруссии, нынешней Калининградской области, недалеко от тех мест, где я родился и вырос.
      С группой офицеров я приехал в наше старое имение, прошелся по пустым комнатам. Брат с семьей скрывался на Западе Германии, куда подходили англо-американские войска. Из знакомых встретился только старый дворецкий моего отца, который естественно не узнал в майоре Красной Армии с медалью «За взятие Кенигсберга» старшего сына его покойного хозяина. С моей стороны это была наглость, но я был полностью уверен в своей неузнаваемости и решил раз и навсегда разрубить узел, терзавший меня в отношениях с Германией и с Россией. Я не хотел быть неблагодарным Германии, но и не хотел быть неблагодарным к России. В советской военной форме я был честен по отношению к России. Но настанет время, когда я смогу быть честен и перед Германией.
      Для абвера я был потерян с того момента, когда ушел в лес на окраине города Гродно. В партизанском отряде меня нашли, и я не мог быть уверенным в том, что документы спецслужб Германии не попадут в руки советских органов безопасности. Тогда меня не спасут никакие заслуги перед Советской властью. За это пострадают и члены моей семьи, хотя они ни сном ни духом не ведают, кто на самом деле их отец и муж.
      Сотрудники абвера под разными прикрытиями появлялись в поле зрения моей жены, пытаясь выяснить мое местонахождение. Это я разузнал в разговорах с твоей бабушкой уже после войны. Но абвер нашел меня в период осады гарнизона и крепости Кенигсберг в начале апреля 1945 года.
      Тогда было очень много работы по ремонту и восстановлению танков, отправке в тыл эшелонов с техникой, не подлежавшей восстановлению, на переплавку. В дивизионной ремонтной мастерской, где я был приписан на столовое и вещевое и денежное обеспечение, появился пожилой усатый полковник, который разыскивал меня. Увидев меня, он с распахнутыми объятиями пошел ко мне, приговаривая: "Иван Петрович, спаситель ты наш, здравствуй! Дай я тебя расцелую". Ничему не удивляющимся сослуживцам он объяснил, что я выводил их часть из окружения в Белоруссии. Я ничего сказать не мог, потому что этим полковником был мой давний знакомый по работе в абвере господин Мюллер.
      Взяв меня под руку, Мюллер предложил немного пройтись с ним, так как его часть сделала небольшую остановку в этом районе и скоро должна двигаться дальше. Встреча старых боевых друзей является основательным поводом, чтобы на какое-то время отлучиться от места службы.
      Значит, абвер и здесь меня нашел. С Мюллером я держался настороженно. Он это понял и сказал, что вопрос о моей ликвидации снят им раз и навсегда.
      – В имперское управление безопасности мы доложим, что ты ликвидирован лично мной. С этим заданием я и послан сюда имперским управлением безопасности, под контролем и руководством которого мы работаем. Война окончена. Густав потерял своего голубя. Очень хорошо, что ты не запятнал себя военными преступлениями и будешь полезным для возрождения былого величия Германии. Германии больше нельзя воевать, пришло время, когда она должна стать гарантом мира на европейском континенте. Прощайте барон, надеемся, что вы сохраните себя.
      Больше Мюллера я никогда не видел. А сейчас, на рубеже веков, пришло время, когда и Германия, и Россия стали демократическими государствами и равноправными партнерами на международной арене. Я никогда и никому не признаюсь, что был офицером немецкой разведки. Это никому не нужно. Но ты можешь знать об этом, как мой единственный родной человек. Твоя бабушка даже не догадывалась, что я не был русским.
      С помощью России Германия воссоединилась. То есть, Россия сдала Германскую Демократическую Республику Федеративной Республике Германии. В ГДР те, кто был всем, в один день стал никем. В политике Россию почему-то всегда заботили не русские, а немецкие дела.
      Я специально переехал работать в закрытый для посещения иностранцев город. Но и его в 1991 году открыли. А в 1993 году ко мне приехали мои коллеги из БНД (Bundes Nachrichten Dienst). Пришли и сказали мне, что "Густав потерял своего голубя". Значит, Мюллер передал мой пароль тем, кому его можно было доверить. О работе не разговаривали. Что можно взять с человека, которому скоро исполнится сто лет. Сообщили, что мне назначена пенсия в пять тысяч восемьсот марок. Поинтересовались, не хочу ли я уехать в Германию на постоянное место жительства, где мне будет обеспечен надлежащий уход и питание, соответствующее моему возрасту. Будут проведены и соответствующие мероприятия по легендированию моего отсутствия. Я отказался.
      Одному я только радовался, что мои документы оказались в ФРГ и ко мне пришли коллеги из БНД, а не из "Штази" (Staats Siecherheit Dienst). Откажись я с ними сотрудничать, они бы в силу пролетарской солидарности настучали на меня в КГБ (ФСБ) и деда твоего арестовали бы как нацистского преступника и шпиона.
      Не знаю, как бы ты отнеслась к тому, что твой дед профессиональный сотрудник немецкой разведки, сам уволивший себя со службы по достижении определенного возраста. Германия моя Родина, но и Россия моя вторая Родина. С этим и уехали, сказав, что мои наследники имеют все права на мое имущество, ценные бумаги и денежные сбережения в Германии. Гражданство Германии им будет предоставлено во внеочередном порядке.
      Не сомневайся, все верно. Недавно прочитал, что один житель внутренней губернии России, проживая в 1914 году в западных районах страны, был мобилизован в немецкую армию, в которой прослужил полгода и ни разу не участвовал в боевых действиях. Совсем недавно, разбирая старые бумаги, он наткнулся на документ на немецком языке, где написано, что солдат, допустим, Петров награжден значком за отличные спортивные результаты. Направил он эту бумагу в министерство обороны Германии. Сотрудники посольства Германии в России подтвердили личность этого человека. Ему, как ветерану первой мировой войны, назначили пенсию в две тысячи марок, которые он благополучно получает, и все родственники на него надышаться не могут. А ведь он мой ровесник.
      А в России еще долго не будет порядка. Есть все заделы для того, чтобы Россия стала величайшим государством в мире, причем в самые кратчайшие сроки. Россию погубит коррупция и пренебрежение законами. До тех пор, пока все граждане, включая высших должностных в государстве, не будут равны перед законом, толку не будет никакого. Законы-то жестковаты, да законники тороваты. Любой закон до его исполнения выхолащивается в министерствах так, что лучше бы этот закон и не принимался.
      В России, как нигде в мире, свирепствует коррупция. Почему закрылся завод транспортного машиностроения, выпускавший самые лучшие в мире танки Т-80? Почему на всех рекламных проспектах показывают танк Т-80, а выпускают и продают танки Т-90? Тебе или еще кому-нибудь другому это не столь важно. Правильно, но для государства это не должно быть безразлично. Это все равно, что в Великую войну СССР остался бы без танков Т-34, восполнив его отсутствие еще десятком миллионов жертв.
      Я отрицательно отношусь к командарму Кулику, но я твердо знаю, что им двигала только идеология и недостаток грамотности. Попробовал бы кто-нибудь предложить Кулику стать соавтором танка и получать дивиденды с продвигаемой машины? Этот человек и дня бы не прожил на свободе.
      Почему нынешние командармы, перекрасившиеся в многозвездных генералов, обремененные дипломами не одной академии с легкостью отвергают лучшие образцы техники под предлогом, что на Россию никто нападать не собирается, а при необходимости производство лучших танков можно организовать в считанные дни?
      Для искоренения коррупции и беззакония нужны жесткие меры, аналогичные тому, как Гитлер искоренял безбилетный проезд в трамваях и автобусах. Это бесчеловечно - расстреливать "зайцев" на виду у пассажиров трамвая, но какие-то меры кардинального порядка принимать надо. А этих мер предпринимать никто не будет. Ни коммунисты, ни новые партийцы, которых в России развелось как в 1917 году.
      О каком законе можно говорить? Спроси у соседа, дяди Феди, как у него продвигается дело с исковым заявлением по возвращению долга, который ему уже не отдают три года и нагло смеются в лицо, что он на них управы не найдет. Отнес дядя Федя исковое заявление в суд. Пришла бумага с постановлением, что, если он до такого-то числа не представит в суд еще и копию этого заявление, то дело вообще рассматриваться не будет. Дядя Федя чуть не плачет, не оставил он у себя черновика заявления, так как копию лично направлял ответчику. Ну не чудно ли это? Нужна копия, сделай судья ксерокопию и заверь ее. Нет, надо по этому вопросу заявление выносить. Вот поэтому я и в суд-то наш советский не верю. Все тюрьмы и лагеря переполнены людьми, укравшими килограмм колбасы или бутылку водки. Есть и те, за кого заступиться некому и те, кого уже ничем не отмажешь. А на улицах ежедневно бандитские разборки происходят.
      Воспитание нации предполагает поощрение всего лучшего и порицание всего худшего. На лучшее, в лучшем случае махнули рукой, а на худшее - внимание не обращают. Посмотри по утрам на наш город. Он похож на запойного пьяницу, проснувшегося после буйной попойки. Везде бутылки и бумаги. К обеду он превращается в благопристойного гражданина, чтобы вечером начать вакханалию. В любой стране на Западе может начаться такое же, люди везде одинаковы, если они не воспитаны и если будут знать, что за нарушение порядка с них никто не спросит.
      Муниципалитеты плачут об отсутствии денег на уборку улиц и наведение порядка. Деньги валяются под ногами, но их никто не видит и не хочет видеть. За безбилетный проезд в транспорте штраф должен быть как минимум в 50 рублей, чтобы ни у кого не было желания поразвлечься за счет городского транспорта. Возьмите штраф в 50 рублей за каждый брошенный на дорогу окурок. За брошенную бутылку - 100 рублей. За брошенную обертку от конфет или мороженого - 30 рублей. За мат в общественном месте - 500 рублей. За день в городскую казну поступит столько денег, что придется созывать городской совет для распределения этих денег. Конечно, через некоторое время поток этих денег будет уменьшаться, но и затраты на уборку города будут уменьшаться. Кто захочет расставаться со своими кровными деньгами, если окурок можно бросить в урну. А когда малолетний подонок, спокойно матерящийся в автобусе, будет за 500 рублей как сидорова коза выпорот своим родителем, то он и своим детям будет передавать благоприобретенные в детстве знания. А у кого нет денег, пожалуйте на общественные работы. Ежедневно в городе будет трудиться дивизия невоспитанных людей.
      Одновременно, как и во всем мире это делается, создаются общественные советы жильцов в домах и в микрорайонах, которые совместно с муниципалитетами работают по благоустройству и поддержанию порядка. Каждый должен наводить порядок у себя дома, мыть свои окна и поддерживать красоту под окнами. Есть деньги, нанимай рабочих для наведения порядка. Нет денег - наводи порядок сам.
      Разве я какие-нибудь нравоучения даю? Ты и сама это знаешь. Зайди в любой подъезд в любом доме. Людей из пещер в благоустроенные дома переселили, но они никак не могут отучиться от привычек делать наскальные рисунки по поводу удачной охоты или пьянки. Ящики почтовые в большинстве домов сорваны, искорежены, право на тайну переписки гражданина не соблюдается, и это совершенно никого не беспокоит. Вот когда это людей начнет беспокоить, тогда и можно говорить, что Россия начинает из ямы вылезать. Когда дома порядка нет, то что можно говорить о порядке в государстве. Ведь государство - это мы, каждый дом, каждая квартира.
      Скажешь, внученька, чудишь дед. Нет, я это говорю, как русский человек, которому надоело смотреть на спокойное отношение к деградации русской нации. Но в России это опять превратится в компанейщину, которая закончится так же, как и началась, а не превратится в осознанный порядок и уклад жизни.
      Вбиваемый в головы россиян принцип общинного уклада жизни предполагает самосуды вместо правосудия. Как судили в деревнях конокрадов и охальников? Первого оглоблями забивали, а второго прилюдно пороли. И все по приговору общинного суда. Так и у казачества было. А чем это лучше шариатского суда? Там вместо оглобель автомат или камни, а вместо плети - палка. А суть-то одна. Можно долго спорить, что лучше - язва желудка или язва двенадцатиперстной кишки. И то и другое плохо.
      Нам никогда не понять, почему побежденные в войне страны спокойно попивают лучшее в мире пиво и поплевывают в сторону победителей, стряхивая им крошки с барского стола. Любой простой человек подспудно понимает, что после войны коммунистическая партия "вбухала" в восстановление наших "лучших друзей" в Восточной Европе и поддержание там социалистических режимов такие деньги, которые превышают размеры помощи Германии по плану Маршалла. А если взять деньги на помощь всем коммунистическим партиям и прокоммунистическим режимам, то всех средств хватило бы на то, чтобы советский народ давно имел то, к чему стремились коммунисты - коммунистический рай в одной отдельно взятой стране.
      В результате мы не построили ни у себя коммунизма, ни в других странах. Загубили экономику и привели народ к нищете. И сейчас самые рьяные благодетели российского народа - коммунисты. И ведь очень много людей их поддерживает. Это очень опасно. Сколько русского человека не освобождай, он упорно и настойчиво рвется в коммунистическое ярмо. И ведь дорвется. Тогда-то он уж точно оторвется на всех тех, кто, по его мнению, мешал ему жить - интеллигентах и предпринимателях. История России пойдет по второму кругу коммунистического рая.
      Ты внученька, вероятно, не знаешь, что знаменитый академгородок предлагали строить у нас в Чернолученской зоне отдыха, а не в городе Ново-Николаевске. Отказался местный партийный князь. И сразу город старинный стал чахнуть от отсутствия средств. В Ново-Николаевск и управление железной дороги перевели, и метро построили, и театры современные, и музеи, и жилые массивы, и научные центры. Все сдвинулось в сторону от естественного центра Сибири по глупости одного человека с партийным билетом, которому никто перечить не мог.
      Из той ямы, куда свалилась Россия после распада СССР, выбираться будем еще долго. США двести лет строили свой американский образ жизни. Нам срок определен поменьше, лет в пятьдесят-семьдесят. Жаль только, что жить в эту пору прекрасную, уж не придется ни мне, ни тебе. Что-то я стихами чужими заговорил.
      Россия и не из таких ям выбиралась, как история государства российского свидетельствует. Но по своему географическому положению Россия, с точки зрения "высокоразвитых" государств, вообще малопригодна для проживания людей и ведения сельского хозяйства, которое является первоосновой благосостояния страны.
      Этим вопросом я начал заниматься еще с тех времен, когда СССР и его коммунистическая партия поставили перед собой сверхзадачу - догнать и перегнать Америку. Тогда-то я и решил поразмыслить над тем, выполнима ли эта задача.
      Во всех высокоразвитых странах земледелие ведется на широтах бывшего нашего Крыма. Даже в Канаде к северу от 52-й параллели мало населения и почти нет сельского хозяйства.
      В России сезон сельскохозяйственных работ длится от 4 до 6 месяцев, а в высокоразвитых странах - 8 - 9 месяцев.
      Западную Европу омывают незамерзающие моря и Атлантический океан, обеспечивая постоянную водную перевозку грузов, которая во много раз дешевле сухопутной. А у нас только один порт Мурманск не замерзает. В шведском Стокгольме зима мягче и короче, чем в Краснодаре, который находится на 1800 километров южнее шведской столицы.
      Из-за суровых зим нам и здания приходится строить более капитальными, чем на Западе, и в десятки раз больше расходовать средств на их отопление. Несравнимое сравнивать нельзя. На яблонях бананы выращивать нельзя.
      Одной нефтью мы не проживем. Условия добычи и транспортировки съедают почти всю прибыль, которая азиатским шейхам достается почти даром.
      Промышленность Россия восстановит, но никогда не будет в числе высокоразвитых стран. Запад и Америка помогать нам не будут. Не польется на нас дождь инвестиций, как об этом мечтают новые кремлевские мечтатели.
      Из всех политиков, которые задрали вверх носы и не видят, что делается на грешной земле, один только Бисмарк понимал, что такое Россия и как с ней нужно строить отношения. Наполеон с Гитлером рады бы были что-то изменить, но им это не дано. Еще многие страны будут кусать свои локти за то, что подключились к хору злобных псов, облаивающих Россию. Если с Россией все делать миром и делать все вместе, то лучшего друга и союзника, чем Россия, никому не сыскать.
      Без меня ты не сможешь прожить на семьсот рублей учительской зарплаты. Нищие в переходах получают больше.
      У тебя, моя внученька, есть четыре пути. Первый - как российскому патриоту передать мою тетрадь в органы федеральной службы безопасности.
      Второй - опубликовать мои записки как свою книгу.
      Третий - поехать в Германию, стать баронессой и наследницей состояния фон Гогенхеймов, умноженного годами и размером моей пенсии.
      Четвертый - ты можешь поехать не в Германию, а в Израиль и тебя там примут как свою по происхождению.
      Пожалуйста, не открывай широко глаза. Бабушка твоя, моя милая Катюша, была по матери еврейкой. В то время, вообще-то, был резон скрывать национальность. Но если бы она была даже трижды еврейкой, от этого я бы не стал ее любить меньше, чем я ее любил. И ты это знаешь.
      Впервые я заинтересовался ее национальностью в начале тридцатых годов во времена насаждения атеизма. Однажды вечером она мне рассказала анекдот, а это по тем временам была штука опасная, и анекдоты рассказывали только проверенным людям. Анекдот был детский. На уроке атеизма учительница приказала всем ученикам: "Дети, кричите в небо: "Бога нет!" Все кричат, а один мальчик стоит молча. Почему ты не кричишь? - спрашивает учительница. Если там никого нет, то зачем кричать, - отвечает ученик. - А если там кто-то есть, то зачем портить отношения». И такие у нее были светящиеся глаза, что я решил проверить ее родословную.
      Гены, внученька моя, не переделать никакой идеологией. И мама твоя, в девичестве Голубева, делает тебя потомственным кандидатом на принятие гражданства Израиля. Подумай, доказать твое происхождение проще простого. На обложке написаны адреса архивов, куда ты можешь сделать официальные запросы и получить через месяц-два такие же официальные ответы о родителях бабушки и мамы.
      Есть еще и пятый путь - сожги эту тетрадь и забудь обо всем, что написал твой чудаковатый дедушка. Все это фантазии из кинофильмов и детективов. Прими, пожалуйста, такое решение, чтобы твоему деду было спокойно. Успехов тебе. Наконец-то и я снова соединюсь с твоей бабушкой и моим сыном. Храни тебя Бог".
      Наталья закрыла тетрадь и задумалась.

      Никак не ожидал, что повесть вызовет такие оживленные дебаты. Если говорить честно, то судьба главного героя мало кого обеспокоила. Все снова вернулись к главной проблеме - противостояние между коммунистами и демократами и защита Сталина как выдающегося гения всех времен и народов от рождества Христова и еще на тысячу лет вперед. Участвовавшая в полемике аудитория практически однородная по составу (бывшие военнослужащие, прошедшие горячие точки и прослужившие в армии от двух лет и более и имеющие возрастной ценз от 35 до 60 лет и в большинстве своем с высшим образованием) показывает, насколько непримиримы взгляды у бывших военнослужащих одной армии, особенно у большевиков-ленинцев, которые никогда не останавливались перед применением насилия в отношении своих идеологических противников. И если на долю России выпадет еще какое-то испытание типа 1917 года, то партию большевистского типа поддержит достаточно большое количество военных специалистов, имеющих познания как в военном деле, так и в области идеологии и борьбы с инакомыслием.