Пётр Фёдорович Северов

«Рюрик» в океане

Для экспедиции, которая выпала на долю экипажа брига «Рюрик», это судёнышко, вмещавшее только 180 тонн груза, было, конечно, слишком малым. В сравнении с другими военными кораблями, стоявшими на кронштадтском рейде, бриг выглядел игрушкой…

Впрочем, в сановных петербургских кругах Николая Петровича Румянцева — почётного члена Санкт-Петербургской академии наук, на личные средства которого был построен этот корабль, и без того упрекали в излишней расточительности. Шуточное ли дело, — на самый край света экспедицию снаряжать!.. И что за дело ему, почтённому, состоятельному человеку, до каких-то неведомых земель в океане, которых, возможно, и не существует?.. Но Румянцев был широко образованным человеком и на все эти пересуды никакого внимания не обращал.

Первый русский кругосветный мореплаватель, в то время уже знаменитый Иван Фёдорович Крузенштерн горячо рекомендовал Румянцеву в начальники экспедиции лейтенанта русского военно-морского флота Отто Евстафьевича Коцебу, родом из города Ревеля (Таллина). В 1803—1806 годах Коцебу ещё подростком участвовал в кругосветном плавании на русском военном корабле «Надежда», которым командовал Крузенштерн.

Учителем Коцебу в этом плавании был отличный морской офицер Ратманов. Он передал молодому моряку все свои знания, опыт и одновременно — глубокое уважение к труженикам-матросам…

Когда при первом свидании Румянцев спросил, из кого следовало бы набрать команду «Рюрика», Коцебу ответил не задумываясь:

— Только из русских моряков! Лучших моряков я не знаю.

— Ну, а ваших помощников? — спросил Румянцев.

— Только из русских морских офицеров.

— Кого вы имеете в виду?

— Лейтенантов Глеба Шишмарева и Ивана Захарьина, штурманских учеников — Храмченко, Петрова, Корнева, подшкипера Никиту Трутлова. Я могу перечислить и матросов…

— Достаточно, — сказал Румянцев. — Работать с ними не мне, а вам… Я рад, если вы будете уверены в своём экипаже.

В июле 1815 года «Рюрик» покинул Кронштадт, держа курс на Копенгаген. А дальше путь его лежал в Атлантику, Тихий океан, в Берингово море…

В те времена в тропической части Тихого океана было много районов, где ещё не бывал ни один мореход. Зачастую на картах значились земли, каких не существовало, случалось, один и тот же остров моряки разных стран открывали несколько раз и, не точно определив его местоположение, только усложняли географическую неразбериху.

Командир «Рюрика» и его помощники должны были уточнить местоположение целого ряда островов, устранить противоречивые показания карт, пересечь неисследованные районы океана, обследовать их.

Но этим не исчерпывались задачи экспедиции. Очертания берегов крайнего севера Америки тогда ещё не были положены на карту. В течение двух столетий многие отважные путешественники пытались пройти проливами из Атлантического океана в Тихий. Но все эти попытки не дали результатов.

Знаменитый мореход Джемс Кук пытался пройти в Атлантику со стороны Тихого океана. Однако и ему это не удалось. После Кука никто не решался продолжать поиски пути, никто не исследовал побережье Аляски, её заливы, устья рек.

Маленький «Рюрик» должен был в ледяных просторах северных широт отыскать начало прохода в Атлантику.

Интересно проследить теперь по карте Арктики тот путь, которым стремились пройти русские моряки на деревянном «Рюрике». Вот сумрачные скалы Берингова пролива… Дальше, за бесконечными полями льдов, за морем Бофорта — остров Патрика, архипелаг Пэрри. Ближе к полюсу, в вечных льдах, лежит за этими островами Земля Гранта. Почти вплотную к ней примыкает мёртвый массив Гренландии…

Только люди большого бесстрашия могли решиться на такой доблестный поход. Но несказанно богата отвагой и удалью родная Русь, не счесть в ней горячих и храбрых сердец, пытливых умов!..

Штормы на Балтике и в Северном море были первым экзаменом для команды брига. У грозного мыса Горн, который многие моряки называли «кладбищем кораблей», команду «Рюрика» ожидало одно из самых суровых испытаний. В течение шести суток непрерывно грохотал шторм… На седьмые сутки он перешёл в бурю. На палубе яростно металась сорванная с креплений пушка… Матросы пытались поймать и снова укрепить её, крепили канатами груз на корме.

Командир брига все время находился наверху, руководя этой напряжённой борьбой с океаном. Он не заметил, как над низкой кормой брига взметнулся и навис обрывом огромный вал… Бриг застонал, как живой, рухнули раздроблённые перила, сорванная крыша командирской каюты пронеслась за борт… В мгновенье ока волна подхватила капитана, пронесла над палубой, швырнула к гротмачте и вместе с космами пены выбросила за борт. В какие-то последние секунды, уже ощутив под собой всем телом холодную, зыбкую глубину, он успел уцепиться руками в случайно подвернувшуюся снасть. Волна пронеслась дальше, и матросы поспешили на помощь своему капитану.

Немалых бед наделала эта волна: испортила порох, залила запасы сухарей, повредила рулевое управление. К счастью, все матросы остались живы. Сохранились и карты, книги, инструменты.

Рулевое управление вскоре было исправлено, поставлены новые перила, в первом порту пополнен запас сухарей…

Стоянка в Чили, в порту Консепсьон, была отличным отдыхом для всей команды, а переход к острову Пасхи особого труда не представлял. Но дальше, на север от этих широт, лежали те просторы океана, где побывали считанные корабли и где, возможно, находились ещё не открытые, никому неизвестные земли.

Высоко на мачте теперь днём и ночью дежурил дозорный матрос.

Однажды ранним утром на корабле прозвучал радостный возглас:

— Берег!..

Вмиг вся команда была на палубе. В северной части океана виднелись смутные очертания острова, высокие горы.

Лейтенант Захарьин докладывал командиру:

— На карте в этом районе не отмечено земли…

Кто-то из матросов мечтательно сказал:

— Хорошо бы назвать остров землёй «Рюрика»…

— А кто уверен, что это остров? — спросил лейтенант Шишмарев. — Обратите внимание на эти горы. Ведь здесь преобладают низменные, коралловые острова…

Коцебу молча всматривался в мягкие очертания гор. Не хотелось командиру разочаровывать своих спутников. А надежда таяла с каждой минутой: вершины гор как будто перемещались, становились округлыми, уже лишёнными чётких контуров и линий. Потом весь этот желанный остров приподнялся над чертой горизонта и медленно поплыл над ровными грядами волн…

Ошибка… Это была ошибка. Облако медленно уносилось на запад, и, казалось, густая тень его легла на корабль, на лица матросов.

В своём дневнике Коцебу записал: «Только мореход, у которого все внимание обращено, как у меня, на новые открытия, составляющие главную цель его путешествия, может понять, в какой мере этот обман меня огорчил».

Ошибка, впрочем, не породила сомнений. Моряки «Рюрика» верили, что где-то здесь, в неисследованных просторах океана, находятся неведомые ещё земли. Птицы, по вечерам летевшие то на север, то на запад, зеленые комья водорослей были первыми вестниками близких островов.

Попрежнему пристально вглядывался дозорный в дымчатую даль океана, и в знойный апрельский полдень с мачты опять донёсся взволнованный возглас:

— Берег!..

Никто на этот раз не проявил преждевременного восторга, всем было памятно недавнее горькое разочарование. Капитан сосредоточенно и молча смотрел в подзорную трубу. Вдалеке все отчётливее обрисовывались невысокие деревья, выступавшие как будто прямо из воды. Нет, теперь уже не могло быть сомнения: открыт какой-то неизвестный остров.

Малый и очень низменный, этот остров был густо покрыт кустарниками и окружён коралловыми рифами.

Подойти к острову ближе, чем на полторы мили из-за рифов оказалось невозможным, высаживаться же на шлюпке при свежем норд-осте было бы напрасным риском. Всю ночь бриг лавировал вблизи бурунов под малыми парусами, а утром офицеры занялись описанием острова. Командир вспомнил, что мореход Шоутен где-то в этих широтах тоже открыл небольшой остров. Торопливо снял он с полки записки Шоутена. Нет, если верить Шоутену, открытый им остров находился от этих мест на расстоянии в несколько десятков миль. Однако мало ли ошибок в определении местоположения различных земель допускали иностранные капитаны! Посоветовавшись с офицерами, Коцебу все же решил назвать остров Сомнительным, подчёркивая самим названием возможную ошибку Шоутена.

По всей видимости, этот малый клочок земли, заброшенный в океане, служил пристанищем только для птиц. Их было здесь множество. Вечерами они летели на запад, словно зовя за собой моряков…

И, расправив, будто крылья, белые паруса, «Рюрик» последовал за птицами. На третий день пути дозорный снова радостно возвестил:

— Земля!..

Вахтенный офицер Иван Захарьин тотчас увидел на горизонте вершины кокосовых пальм.

Это был маленький, длиною всего в три мили, островок, утопающий в зелени.

Шишмарев сказал командиру.

— Мы должны обязательно побывать на берегу. Уж тогда это будет доподлинное открытие.

Через несколько минут лейтенант Захарьин с четырьмя матросами уже плыли на шлюпке к белой стене прибоя в надежде разыскать удобное место для высадки. Но вскоре Захарьин возвратился угрюмый, разочарованный.

— Как видно, не суждено нам первыми ступить на эту землю… Прибой в три метра высотой и вокруг рифы…

Перед командиром встал плечистый матрос Иван Зыков.

— Разрешите нам попытаться?

— Кому это «вам»? — удивлённо спросил Коцебу.

— Вот мне да Петру Прижимову. Плаваем мы оба неплохо…

— Знаю я тебя, Зыков, — помолчав, молвил командир. — Лихой ты моряк, настоящий балтиец, но… Шутишь ли ты с этаким делом? Ведь тут при малейшей оплошности — смерть.

— А двум смертям не бывать! — весело откликнулся Прижимов.

— Значит, вы решаетесь? Вплавь?..

— Так точно! — дружно выпалили оба матроса. — Доберёмся.

И снова гордое чувство шевельнулось в душе командира. Нет, он не ошибся в своих матросах. Каждый из них не хуже офицеров понимал всю важность общей задачи…

…В напряжённом молчании вся команда следит за двумя смельчаками. С палубы отчётливо видно, как над серыми зубьями рифа почти одновременно взлетают два тела, как подхватывает их летящий вал. И через несколько минут, которые кажутся очень долгими, два человека выбегают на золотистый песок…

— Вышли!.. Уже на берегу!.. Молодцы! — раздаются радостные крики над кораблём.

Матросы возвратились через несколько часов. Принесли с собой кокосовые орехи и привязанный к шесту плетённый шнур, найденный на берегу. Идти вглубь леса без оружия они не решились. Остров, повидимому, был населён каким-то неизвестным народом. Это ещё сильнее заинтересовало моряков.

На другой день, собрав все запасные доски, матросы смастерили плот. «Рюрик» стоял на якоре в полумиле от берега. Плот был спущен на воду. К нему прикрепили конец толстого пенькового каната. Другой конец каната был закреплён на шлюпке.

Маленький плот вмещал лишь одного человека. Подхваченный прибоем, он проносился над рифами и выбрасывал пассажира на отмель. После этого плот снова подтягивали к шлюпке.

В ссадинах, мокрые, засыпанные песком моряки, наконец, высадились на берег.

Продвигаясь вглубь острова, они на каждом шагу встречали следы человека. В твёрдом и чистом коралле были искусно вырыты водоёмы для сбора дождевой воды. От берега к роще вела тропинка. На широкой поляне они увидели лодку, дальше, за густыми зарослями цветущего кустарника, виднелось несколько хижин, возле которых сушились на шестах рыбачьи сети. Где же были хозяева этого чудесного уголка, щедро одарённого южной природой?

Командир и его спутники исходили весь остров вдоль и поперёк, но нигде не встретили человека. В хижинах не было признаков, чтобы кто-то жил здесь недавно. Как видно, сюда лишь на время прибывали рыбаки. Откуда же, с каких других островов они приходили?

Неподалёку от рифа, где первыми высадились два отважных пловца, взлетел русский военно-морской флаг.

На карте моряки обозначили новый остров с русским именем — остров Румянцева.

Ещё в Кронштадте, перед отправлением в дальний рейс, капитан «Рюрика» сказал Румянцеву:

— Если мне удастся уточнить карту Тихого океана и открыть в его просторах что-то новое, — я буду считать это щедрой наградой за все мои труды.

Теперь он мог бы сказать, что уже получил желанную награду два острова, открытые экспедицией, не были ещё отмечены ни одним мореходом.

Но неожиданное спокойствие океана, как будто сдержанного близкими берегами, птицы, попрежнему летевшие на запад, и некоторые другие признаки предвещали новые открытия. Моряки были уверены, что эти ещё не открытые земли необитаемы. Большая серая птица, покружившись над кораблём, доверчиво села на протянутую руку командира. Эта птица впервые видела человека. Значит, там, где она жила, не было людей.

22 апреля дозорный снова увидел остров… Третий остров за такой короткий срок! Он был значительно больше острова Румянцева, — длиною в одиннадцать и шириною в три мили, но на каменистой его почве деревья не росли. Не было здесь и признаков человеческого жилья, меж обветренных голых камней обитали только птицы. Остров получил имя адмирала Спиридова, под начальством которого проходил на Балтике службу Коцебу.

Поблизости от этого места должны были находиться открытые Куком Палязеровы острова. Однако ночь, спустившаяся, над океаном, заставила прекратить поиски.

Утром командир с удивлением узнал, что бриг отнесён течением на 28 миль на северо-запад. Палязеровы острова были расположены южнее, но оказалось, что и здесь с правого и с левого бортов виднелась какая-то земля. Это была цепь небольших, покрытых густым лесом коралловых островов. Бриг проходил у самых берегов их, на палубе ощущалось душистое дыхание тропического леса, но признаков человеческого жилья на островах не оказалось.

Многочисленная группа островов также не была ещё никем отмечена на карте. Это сделали русские моряки. Они назвали открытые острова цепью «Рюрика».

А через сутки командиру снова доложили, что на западе виден берег. Он сказал, не отрываясь от карты океана:

— Вот если бы знали в Петербурге!.. Столько открытий за считанные дни…

Острова, замеченные на западе, составляли соединённый рифами замкнутый круг. Посредине, над прозрачной недвижной водой, возвышался лесистый остров — сплошные заросли цветущих кустарников, над которыми поднимались стройные пальмы.

Бриг обошёл острова, названные именем Крузенштерна, но и здесь не было замечено ни одного человека.

В планах командира «Рюрика» было обязательное посещение Пенриновых островов. Ещё в 1788 году эти острова были замечены с английского корабля «Пенрин», но англичане прошли мимо неизвестной земли на расстоянии в 8 миль, не найдя времени её исследовать. И позже ни один европеец не приближался к группе «Пенрин», где тысячи рифов грозно поднимаются из глубин.

30 апреля моряки увидели эти таинственные острова. Все они были покрыты тропическим лесом. Над берегом поднимались дымы костров. Острова были населены. В подзорные трубы отчётливо виднелись многочисленные лодки, невысокие хижины у самого моря, люди…

К вечеру «Рюрик» подошёл совсем близко к низменным берегам. На другой день ранним утром вахтенный офицер доложил командиру, что от острова к бригу направляется целая флотилия лодок.

— Вот и отлично! — ответил Коцебу. — С этими людьми ещё не встречался ни один европеец. До сих пор мы открывали земли, а теперь открываем неведомый народ. Лодок было двадцать шесть, некоторые из них шли под парусами; в каждой лодке размещалось не менее двенадцати человек. Метрах в сорока от брига все лодки остановились, и некоторое время островитяне рассматривали корабль. Старшие среди них, сидевшие на корме каждой лодки, выше подняли пальмовые ветки, — знак мира и дружбы в южных морях. Неожиданно, словно по команде, над лодками зазвучала тоскливая песня, — её пели все люди, находившиеся в лодках…

Но вот песня смолкла, и лодки вплотную подошли к бригу. Моряков удивила безбоязненность островитян. Повидимому, песня, которую они пели, была торжественным заверением в дружбе, как бы паролем, гарантирующим безопасность. Стройные, с золотистосмуглой кожей, не знающие ни одежды, ни татуировки, обычно широко распространённой в южных районах океана, островитяне выглядели бравыми молодцами. О собственности они, очевидно, не имели никакого понятия. Свои товары — кокосовые орехи, циновки, пальмовые ветки, копья из чёрного дерева они доверчиво прикрепляли к спущенной верёвке, не проявляя ни малейшего беспокойства об оплате, довольные любым куском железа или гвоздём. Но и сами они тащили все, что попадалось под руку, не обращая внимания на окрики моряков.

Матросы поминутно доносили командиру о все новых проделках островитян: удивлённые, что им не разрешают уносить с корабля доски, канаты, железные предметы, первобытные воины уже грозили морякам своими чёрными копьями. Нужно было как-то сдержать этих детей природы, иначе встреча могла закончиться печально. Командир приказал выстрелить из ружья… Едва прогремел выстрел, как в лодках не осталось ни одного человека: с воплями ужаса все скрылись под водой… Постепенно один за другим, показываясь из воды, они с изумлением и страхом смотрели на свои лодки, не осмеливаясь к ним подплывать, как будто именно в лодках таилась неведомая, грозная опасность.

С этой минуты островитяне стали сдержанными и скромными. Попрежнему предлагали они свои товары, назначая за любую вещь одну и ту же цену — гвоздь. Некоторые показывали морякам на берег, знаками приглашая в гости. Однако из-за малочисленности экипажа командир не решился навестить жилища этого большого воинственного племени.

В бурную, грозовую погоду бриг поднял малые паруса. Лодки неотступно следовали за ним, вожаки островитян призывно махали пальмовыми ветвями, показывали свои товары, просили моряков возвратиться. Но «Рюрику» ещё предстоял далёкий путь на Камчатку и в Берингово море, на поиски прохода из Тихого океана в Атлантический, и потому для его команды был дорог каждый день.

В течение двадцати дней бриг стремительно мчался на север, несколько отклоняясь к западу. Тёмной ночью он счастливо пронёсся над рифами в то время ещё неизвестной северной группы Маршальских островов, где даже теперь плавание считается очень опасным. А 21 мая на горизонте неожиданно снова открылась земля, и дымы костров возвестили, что она обитаема.

Так были открыты две новые группы населённых коралловых островов, названных именами гениальных русских полководцев — Суворова и Кутузова.

Подводные рифы и буруны не позволили «Рюрику» подойти к этим неизвестным землям. Люди, вышедшие в лодке навстречу кораблю, звали моряков на берег, но сами все время держались на значительном расстоянии от брига. Подойдя к ним на шлюпке, лейтенант Шишмарев обменял некоторые безделушки на красивую циновку и несколько плодов пандана, но когда он попытался пересесть в лодку островитян, те сразу же налегли на весла и поспешили к своему селению.

Позже, словно опомнясь от испуга, они опять поплыли за кораблём. Их малая лодка под парусом из рогожи мчалась с удивительной быстротой. Она настигла бриг и шла за его кормой на расстоянии в два-три десятка метров. Седой человек, стоя на носу лодки, размахивал пальмовой веткой и выкрикивал какое-то слово. В голосе его слышалось удивление. Казалось, он спрашивал: кто вы? И один из матросов, показывая на северо-запад, крикнул ему:

— Россия!

— Россия?.. — изумлённо переспросил седой человек и что-то сказал гребцам. Те повторили громко:

— Россия!..

…Быть может и в наше время, передаваясь из поколения в поколение, это слово живёт на далёких южных островах…

Лето 1816 года для команды «Рюрика» прошло незамеченным. В июле в Беринговом проливе дули суровые северные ветры, временами шёл снег. Большие глыбы льда синели на берегу — здесь слишком мало было солнца, чтобы этот древний лёд растаял.

С палубы брига отчётливо виднелись берега Азии и Америки. У бесчисленных отмелей Аляски Коцебу открыл бухту, названную именем участника экспедиции лейтенанта Шишмарева, и остров, названный именем Сарычева (в честь вице-адмирала Сарычева) В трудном рейсе вдоль этих суровых берегов были дни, когда вся команда брига верила, что уже находится у заветной цели, что ею найден северо-западный проход…

Огромный залив, который глубоко врезывается в американский материк, был так широк, что даже с верхних рей корабля нельзя было различить противоположный берег. Судно шло все дальше на восток, и с каждым часом пути офицерам «Рюрика» все больше верилось, что это и есть дорога вокруг Аляски. Однако глубины постепенно уменьшались, и вскоре с левого борта корабля поднялись отлогие горы. Что же было впереди: пролив или тупик?

На шлюпках матросы дошли до окончания залива… Ещё одно разочарование в поисках северо-западного прохода.

Открыв и исследовав на Аляске огромный залив, носящий и поныне имя Коцебу, экспедиция «Рюрика» одновременно открыла, таким образом, и одно из чудес далёкого севера — существование ископаемого льда.

И все же командир не был доволен результатами похода. Моряки с точностью нанесли на карту восточный берег Аляски на протяжении свыше трехсот миль, открыли новые острова, бухты, огромный залив, но не нашли начала северо-западного прохода.

Небольшое парусное судно — игрушка течений и ветров — было бессильным перед арктическими штормами и льдами. Но Коцебу не отказался от дальнейших поисков. Ввиду позднего осеннего времени он решил перенести эти поиски на следующее лето, а пока дать отдых измученной команде и снова заняться исследованием южных широт.

В декабре «Рюрик» снова направился в тропические просторы океана, к островам Кутузова, посетить которые командир считал своим долгом первооткрывателя.

Команда торжественно встречала Новый, 1817 год, когда раздался крик дозорного:

— Вижу берег!

— Вот настоящий новогодний подарок! — воскликнул Шишмарёв. — На карте здесь не значится ни единой точки!..

— Хороший признак, — заметил Коцебу. — Может быть, новый год принесёт нам и новые открытия… На этом острове мы обязательно должны побывать.

Утром к кораблю подошло семь лодок, на каждой по шести гребцов, украшенных венками из цветных кораллов и ожерельями. Старшины на лодках призывно трубили в огромные раковины, и громкий, чистый звук далеко разносился над океаном.

Командир «Рюрика» знал, что на некоторых островах точно такой трубный призыв служит сигналом к бою. Но здесь он, как видно, имел другое значение: люди в лодках безоружны. Они охотно вступили в меновой торг, отдавая за обломки старых железных обручей все свои украшения, сделанные с огромным трудом, искусно сплетённые циновки, фрукты и удивительно красивые кораллы, а старшина отдал даже свой замечательный рожок.

Исполняя приказ командира, лейтенант Шишмарев в сопровождении матросов отправился на шлюпке к берегу. Он должен был осмотреть остров, ближе познакомиться с его населением. Однако выполнить задание ему не удалось.

Как только шлюпка направилась к острову, все лодки последовали за ней, а на отмелях, за линией прибоя, выросла вооружённая толпа. Свыше двухсот островитян окружили шлюпку у самого берега, угрожая копьями и луками. Ничего доброго эта встреча не предвещала, и Шишмарев решил заняться торгом на воде… Он показал свой товар — разной длины обрубки железа, — и тотчас, будто по команде, люди бросились к своим хижинам. Через несколько минут они возвратились с кокосовыми орехами, свежей водой…

В торге островитяне были покладисты и честны, брали только то, что им подавал матрос, и, получив кусок железа, криками и пляской выражали радость. Но воины попрежнему держались настороже, словно опасаясь, как бы люди с большого корабля не попытались сойти на берег…

Видимо на остров уже стремились пробраться недобрые соседи. А если так, то, значит, где-то неподалёку находились и другие неизвестные острова. Коцебу изменил план. Прежде чем идти к цепи Кутузова, он решил обследовать ближайший район на юг и юго-запад от этой земли, названной им островом Нового года…

Капитан не ошибся в предположениях. После двух суток пути дозорный заметил на юго-западе цепочку низких лесистых островов. Следуя вдоль этой сомкнутой рифами цепи на расстоянии двух миль, уже насчитав двадцать островов, Коцебу не мог отыскать прохода между рифами, чтобы выйти на спокойную воду в середине цепочки островов. Только на следующее утро, поминутно рискуя, он провёл корабль меж подводных зубчатых грёбней и грохочущих бурунов. Теперь бриг находился под защитой кораллового барьера и был в полной безопасности.

В тот же день естествоиспытатели отправились в лодке на третий остров цепи, собрали много растений и раковин, но не встретили ни одного человека, хотя и видели следы костров.

После полудня у четвёртого, — считая от запада к югу, — острова появилась парусная лодка. Приблизившись к бригу на расстояние в сотню метров, смуглые полунагие гребцы долго с изумлением рассматривали корабль, не обращая ни малейшего внимания на его команду. Напрасно матросы кричали и махали фуражками, приглашая островитян подойти ближе, — они остались невозмутимо равнодушными.

Лёгкий ялик, спущенный с палубы брига, быстро помчался к лодке островитян, но те торопливо подняли парус, стремясь поскорее достичь берега…

На ялике сидели опытные гребцы, и он вскоре настиг уходившую лодку, почти коснувшись носом её кормы. Островитяне, казалось, онемели от ужаса. Один из них схватил несколько кокосовых орехов и плодов хлебного дерева и бросил их в ялик. Пытаясь улыбнуться, он громко выкрикнул. «Айдара!»

Матрос Пётр Краюшкин подал ему небольшую полоску железа. Старик охотно принял подарок, бережно прижав его к груди. Он снова воскликнул: «Айдара!» — и его спутники дружно повторили это слово.

Ялик возвратился к бригу, а люди, сошедшие с лодки на берег, долго ещё махали зелёными ветвями, как будто приглашая моряков.

Утром лейтенант Шишмарев сошёл на четвёртый остров. Неподалёку от берега, у ветхих, крытых листьями хижин, он увидел несколько островитян. Заметив Шишмарева, они с криком бросились в лес. Перед посланцами с «Рюрика» встала загадка: кто встретит их на острове — враги или друзья?

Через несколько минут трое островитян возвратились из леса. Среди них была женщина. Она подала лейтенанту ветку пандана. Пожилой островитянин, робко переступая с ноги на ногу, подал пальмовую ветвь. А третий, стройный и молодой, снял с шеи коралловое ожерелье, негромко и вежливо прося принять подарок… Матросы принесли со шлюпки несколько кусков железа, и лейтенант, повторяя приветственное слово «айдара», вручил свои подарки островитянам.

Безмолвный договор о дружбе отныне, казалось, был заключён. Пожилой человек, — видимо, старший на острове, — пригласил лейтенанта и матросов в свою хижину. Усадив гостей на циновки, он угощал их сладким душистым соком пандановых плодов и шумно, по-детски выражал свою радость, видя, что морякам понравился этот напиток. Потом вместе со всей своей семьёй, — здесь были юноши и дети, — он проводил моряков на берег и помог им сдвинуть шлюпку.

В этом прекрасном уголке земли малое дружелюбное племя питалось только плодами деревьев и рыбой. Если бы оно имело семена, научилось обрабатывать посевы и выращивать хотя бы мелкий домашний скот, его хозяйство стало бы очень богатым. Прекрасная почва оставалась невозделанной, вокруг зеленела нетронутая сочная трава.

— Мы дадим им семена и научим обрабатывать огороды, — решил командир при общем одобрении матросов. — Пусть узнают жители и других островов, что не все европейцы приходят в эти далёкие страны с огнём и мечом… Русские моряки приносят этим людям дружбу и помощь. Пусть же растут и созревают брошенные нами семена…

Несколько шлюпок одновременно причалило к острову у самого посёлка, и матросы внесли в ближайшую хижину большие пакеты с семенами ямса, пшеницы ржи. На корабле имелся и запас живности: шесть коз, петух и курица. Их тоже свезли на берег. Козы сразу же бросились к сочной траве, а петух взлетел на ближайшую крышу и огласил посёлок радостным криком.

Но в хижинах не было ни души. Островитяне куда-то уплыли на своих маленьких лодках. Козы вскоре самовольно заняли одно из жилищ, чувствуя себя здесь как дома. И можно представить, какой переполох поднялся среди островитян, когда, возвратившись ночью в посёлок, они впервые в жизни увидели этих бородатых и рогатых существ, как будто притаившихся в одной из хижин! Штурман Василий Храмченко, прибывший на остров на следующий день, кое-как объяснил старшине, что козы оставлены им в подарок. С опаской поглядывая на круторогого козла, старшина произнёс негромко:

— Айдара…

Он возвратился в хижину и вынес большой букет цветов, намереваясь преподнести его штурману. Храмченко не успел принять цветы… Резвый козёл встал на дыбы, вырвал из рук старшины букет и ударил островитянина тупыми рогами. Оглянувшись, Храмченко не увидел только что стоявших вокруг людей: все они уже были высоко на деревьях. Штурману стоило немало труда снова созвать разбежавшееся семейство.

В ту ночь на островах до самого утра горели костры и слышалась приглушённая гулом прибоя заунывная перекличка часовых. Дозорные на корабле не спали: кто мог бы с уверенностью сказать, что бригу не грозила опасность?

К утру костры погасли, и островитяне исчезли неведомо куда…

Возможно, притаившись в чащах, их часовые наблюдали за всем, что делалось на корабле?.. Командир «Рюрика» твёрдо решил действовать только доверием и лаской. Он не придавал никакого значения басням английских капитанов о кровожадности островитян.

В полдень в сопровождении лейтенанта Шишмарева и части команды капитан причалил к острову, сознательно не взяв оружия. Вскоре из-за мыса появилась большая парусная лодка с целым отрядом островитян. Она стремительно подошла к берегу, остановилась у ближней отмели. Четыре человека спрыгнули в воду и уверенно направились к безоружным морякам.

Рослый и стройный предводитель их с венком из белых цветов на голове, с браслетами из редких кораллов на руках, весь изукрашенный татуировкой, шёл впереди. Весь его облик выражал отчаянную решимость. Однако нельзя было не заметить, как эту решимость сменяли то изумление, то страх… Он подошёл к командиру и подал ему свой боевой рожок…