Их крики доносятся до Олега и режиссера, рядышком сидящих в шезлонгах.
      Ссора актрисы и дамы из группы не утихает. Олег. А чего вы не вмешаетесь? Кто хозяин на съемочной площадке?
      Режиссер. Я - хозяин. Но если у хозяина имеется лающая собака, ему не обязательно лаять самому.
      Олег. Я все пытаюсь понять, наблюдая вас, зачем вы полезли в режиссуру? Не обижайтесь. Думаю, в другой сфере вы могли бы себя полнее проявить.
      Режиссер. Не уверен. Режиссер, какой бы он ни был, обладает властью, какой другая профессия не дает. От тебя зависит целая банда далеко не бездарных людей. Перед тобой заискивают, ловят твой взгляд. А что может быть слаще такой власти? В твоей воле поднять до небес
      и... шлепнуть в грязь. В твоей воле. А так, кому я в этой жизни нужен? Поглядите на меня. - Олег. Вьг до цинизма откровенны. Режиссер. Долг платежом красен.
      Олег. Но вы же - нас никто не слышит - бездарны.!, как сапог.
      Режиссер. А вы - так как нас никто не слышит, то осмелюсь сказать вам, - вы безнравственны как... как... торгуете в искусстве своим грязным бельем.
      Он рассмеялся. Олег тоже.
      Когда девица одевалась, Олег не выдержал и подошел к ней, волнуясь и глупо улыбаясь, как бывало с ним в юности, когда до умопомрачения влекло к "объекту".
      Олег. Который час?
      Она не ответила, только смерила его взглядом, искоса и небрежно.
      Олег. Вы здесь отдыхаете?
      Девица. Здесь курорт. Чего делать, как не отдыхать?
      Олег. По путевке?
      Девица. А как же?
      Олег. А вы хотели бы в хороший ресторан... скажем, провести вечерок...
      Девица. С кем? С вами? И даром не надо. Нас тут кормят достаточно. А уж провести время - сама подберу с кем. Охотников - навалом.
      Олег. Это уж непременно. При вашей красоте. (И в уме.) Боже, что я несу? Как кучер... или приказчик. Совсем ошалел. Что с вами? Олег Николаевич?
      Девица. Вот что, дядя... ты тут, видать, начальник... Что, актрисы надоели, потянуло на свежатинку?
      Олег. Ну, не совсем так, но вообще-то... Не стану спорить.
      Девица. А мне-то что с того?
      Олег. Естественно... с моей стороны... причитается... Это уж сам бог велел. Мы с тобой уедем... на машине... тут есть мотель... старомодный, уютный, уединенный. А кругом - ни души. И маяк среди дюн. 44. Экстерьер. Пляж. Вечер.
      Пустеет пляж. Рабочие уносят с площадки оборудование. По высокой ..зигзагом, металлической лестнице, просвечиваемые закатным солнцем, они с грузом поднимаются на самый верх обрыва, к маяку.
      Операторская группа упаковывает съемочную камеру.
      У подножья обрыва сидят Лариса и дама из группы. Лариса встревоженно, но стараясь не выдать себя, косит на мужа, обхаживающего девицу. Дама устало поникла, словно из нее выпустили воздух.
      Дама. Я - дура безмозглая! Что мне, больше всех надо? Стараешься, лезешь из кожи вон -и что в ответ? Сколько раз даю себе зарок! Софа, угомонись! Будь, как все! Только успеваю утирать плевки. Разве я кому-нибудь враг? Стараюсь, чтоб было как лучше. И за это меня терпеть не могут. Посмеиваются за моей спиной. А сколько я сопливых девчонок вывела в знаменитости! Находила в глуши, в провинции. Вытаскивала в Москву, опекала, подкармливала из своего скудного жалованья. И что? Кто-нибудь из них вспомнит меня, когда я умру? Сволокут в крематорий соседи, и то если время найдут.
      Она плачет, размазывая краску по дряблым щекам. Лариса слушает ее вполуха. Ее встревоженный взгляд прикован к мужу, токующему, распустив перья, как тетерев, перед девицей.
      Они идут вдоль Кромки воды. Девица повизгивает, когда легкая волна добирается до ее ног. Олег, с откуда-то взявшейся прытью, подхватывает ее, помогает выбраться на сухое место.
      Дама. А ведь все начиналось как в сказке. Театральный институт. От поклонников отбою нет. Упала на катке, разбила колено. И - конец артистической карьере! Все! Хоть в петлю лезь. Но выжила, пошла в ассистенты - по-могать режиссерам находить талантливую молодежь, оберегать их, как собственных детей. И в этом находить удовлетворение. Жить отраженным светом чужой славы. Вся жизнь в поездах, в гостиницах, а у самой - никакой личной жизни. Греешься у чужого очага. Радуешься
      чужому успеху, как своему. А потом: кто эта безобразная старуха? Пшла вон! Я не в претензии. Я им прощаю! Всем! И тем, кому помогла взобраться на вершину славы, и тем, кому не смогла помочь, как ни старалась. Ведь живем-то мы ради одного божества - ради искусства.
      Олег с девицей удаляются все дальше и дальше. Лариса поднялась, отряхнула с юбки песок.
      Лариса. Давайте, Софа, искупаемся. Море - оно для всех. И для знаменитых, и для неудачников. И для молодых, и для таких, как мы с вами. Пойдемте, Софа.
      Дама. Нет, нет, милая. Я уяс не отваживаюсь обнажаться на людях.
      Лариса. Ая - наглая. Потеряла стыд. Она торопливо раздевается. И остается в купальнике, стройная, как девушка. Режиссер, проходя мимо, скосил глаза на нее, потом на удалившуюся пару: Олега с девицей. Режиссер (Ларисе). Эх, дал маху. Надо было вас снять дублером. Какая у вас фигура!
      Лариса. Что есть - не отнимешь. Да ведь ваш брат - режиссер - слепой.
      И бросилась в море, поплыла красиво, легко. Вынырнула, оглянулась на берег. Видит пустеющий пляж. Ажурную лестницу. Даже Софу и режиссера. А муж и девица куда-то пропали.
      45. Экстерьер. Пляж. Вечер. Девица. Когда?
      Олег. Хоть сегодня. Еще засветло прикатим. Девица. На всю ночь? Ой, выставят меня из санатория. Придется тебе, дядя, словечко замолвить, если что... 46. Экстерьер. Дорога среди дюн.
      Автомобиль, вздымая пыль, катит по песчаной дороге среди дюн. Мелькают сосны, за ними - море с закатным солнцем. С топотом проносится табун диких лошадей. Кони выскочили на пустынный берег и пьют морскую воду.
      Девица. Вот не знала, что кони пьют соленую воду.
      Олег. Кони дикие. Другой воды здесь нет. Вот и приноровились к морской.
      Девица. А вы тут впервые?
      Олег. Бывал. Даже знаю, что есть тут магазин и в нем полно импортных вещей. Покупателей-то нету. Вот мы с тобой там и поживимся.
      Девица. У меня денег - кот наплакал.
      Олег. Не беда. Это уж моя забота.
      Девица. Такой ты щедрый? (Приникает щекой к его плечу.)
      47. Экстерьер. Мотель среди сосен. Вечер.
      Олег притормозил у двух нелепых львов, окрашенных под бронзу, разлегшихся с двух сторон ступенек.
      Кошечка лакает с блюдца у самой морды льва.
      Олег взбежал по ступеням, а девица осталась в машине со стопкой упакованных в целлофан дамских вещей.
      Потом он с девицей проследовал по деревянной лестнице на внешней стене домика, увитой диким виноградом.
      48. Интерьер. Комната с двуспальной кроватью. Из окна - вид на море. Солнце садится в воду.
      Девица деловито раскладывает купленные вещи на полках в шкафу, иногда прикладывая их к себе и любуясь в зеркале. Олег присел на кровати. Утирает платком лоб, спускает узел галстука.
      А девица, уложив вещи, начинает раздеваться.
      Олег. Спать еще рано.
      Девица (уже полураздетая, поглаживает редкие седые волосы на Олеговой макушке). Мы сюда не спать приехали. Верно? Давай и ты разоблачайся. Ты ко мне по- хорошему, и я к тебе по-хорошему.
      Олег с ней в постели. Он, видать, перевозбудился. Все его попытки овладеть ею тщетны. По причине полового бессилия. Униженный и подавленный, он откинулся на подушки и в уме чуть не плачет.
      "Так и предчувствовал. Вот и возмездие. Всю жизнь
      расходовал себя черт знает на что. Без любви, даже без желания. Набивая счет по жуткому принципу: всякую тварь на хер пяль, бог увидит - лучшую подаст. Вот и подал, когда весь иссяк. Боже, я подсознательно годами ждал встречи с таким вот совершенством, юной кобылицей, что может в гроб вогнать любого жеребца. А я уж давно мерин, сивый мерин. Без чувств, без огня, без страсти. За что мне такое наказание?"
      Девица разметалась по постели, безжалостно дразня его соблазнительными формами.
      Девица. Ничего, дядя. Пойдем ужинать. Пару рюмашек коньячку - и ты взовьешься. 49. Интерьер. Маленький провинциальный ресторан.
      Льется музыка из магнитофона. Кто-то танцует. Олег сосредоточенно изучает меню. Перед их столиком возникает молодой развязный моряк.
      Моряк. Разрешите на танец вашу даму.
      Олег. Дайте нам сначала сделать заказ. Потанцуете потом.
      Девица. Ты выбирай. А я пойду танцевать.
      И ушла с моряком.
      Официантка ставит на стол тарелки с закусками, бутылку коньяка. А девицы все нет. Она уже сидит за столиком с моряками и громко хохочет, чокаясь с ними. 50. Интерьер. Спальня в мотеле. Ночь.
      Олег, одетый, сидит у окна. Уже не ждет ее. Не добрел до постели, а спит, развалившись на стуле. Старый и жалкий. По его дряблому лицу пробегает пятно света. Это мигает вдали маяк.
      Вспышки света с маяка озаряют девицу, тихо прокравшуюся в спальню. Бесшумно, чтобы не разбудить Олега, она распахивает шкаф и забирает свои подарки. На цыпочках, то и дело вырываемая из мрака огнями маяка, уходит, прижав к груди стопку вещей.
      Утренний свет разбудил Олега. Распахнуты дверцы
      шкафа. В окне - пустынные дюны и море. Слышен топот диких лошадей. 51. Экстерьер. Дюны. Утро.
      Олег бредет у самой кромки воды. Легкая волна набегает на берег, слизывая его следы на песке. Вдали белеет маяк. 52. Экстерьер. Маяк. День.
      Олег с грустью бродит вокруг маяка, заглядывает во двор, вспугнув кур. Из сарая выходит белоголовый мальчик.
      Мальчик. Кого ищете?
      Олег. Понимаешь, мальчик, я здесь бывал... давно... еще до твоего рождения.
      Мальчик. Мой отец - смотритель маяка. А до него, говорят, здесь жили старик со старухой.
      Олег. Вот, вот. Старик со старухой... у самого синего моря. Я их знал, мальчик.
      Мальчик. Они давно померли.
      Олег. Вполне естественно. Им уже тогда было много лет.
      Мальчик. Хотите посмотреть их могилы? Когда они померли, тогда здесь кладбище сделали... До них не было покойников. Могу вам показать. 53. Экстерьер. Кладбище. День.
      За маяком прямо в дюнах торчало из песка несколько могильных камней вот и все кладбище в этом безлюдье. В камне - овальные портреты покойников. Старик... Старуха. И еще одна могила. Чуть в стороне. Олег шагнул к ней и невольно отпрянул.
      Из овала ему улыбалась Валя. Совсем юная, какой он ее знал.
      Мальчик. Утопленница. Ее обманул злой человек, и она утопилась. Вот с ее могилы и началось это кладбище.
      Валя улыбалась ему с портрета. А он плакал. Не стесняясь. Как плачут в детстве. Горько-горько. Плакал по ней. А еще больше - по себе.
      За его спиной плескалось, вздыхая, море. Потом донесся топот диких лошадей и их ржанье. Печальное, как плач. 54. Экстерьер. Дорога в дюнах. День.
      С моря наползает туман. И видится Олегу юная Валя, обнаженная, уходящая в туман, как на фото.
      Он бредет один по дороге. Мимо пронеслась открытая машина с моряками. И среди них, ему показалось, громко хохотала девица, с которой он сюда приехал.
      И снова и снова оживала фотография, сделанная Федей - Валя еще и еще раз уходила в туман моря, трогательно белея юным телом.
      На маяке стал подвывать ревун, подавая сквозь туман стонущие сигналы кораблям.
      Олег, один-одинешенек, бредет среди дюн. Покинутый всеми. Мир отвернулся от него. Но нет, кто-то помнит о нем. Впереди на дороге он увидел хрупкую фигуру жены, поджидавшей его. Терпеливой и всепрощающей.
      Олег улыбнулся ей сквозь слезы. И видение исчезло. Никого на дороге.
      Он второпях достал очки.
      Снова жена стоит на дороге, кротко поджидая его.
      Он протер очки. Исчезла жена. Как мираж.
      А из миража возник табун диких лошадей. С пылающими огнем глазами, мчатся кони, словно плывут. И столько в них буйной неувядающей красоты, что всему вопреки все же хочется жить на нашей грешной земле.