И некоторое время, когда смертельная схватка на его горле ослабла, он не мог поверить в это. Кровь вновь прилила к его лицу.

Он открыл глаза, с трудом вглядываясь в темное лицо над собой. В глазах Николаса он прочел совершенно невероятное чувство — ошеломляющий страх.

Николас подался назад, потеряв контроль над собой, его глаза расширились и сверкали, словно он к чему-то прислушивался.

Джефф вскочил.

— Принеси мне шнур от звонка, — крикнул он. Николас пришел в себя, но силы уже оставили его, и Джефф выкручивал его вырывающиеся руки, пока Миранда не оторвала от карниза красивый длинный шнур от звонка и не подбежала с ним к Джеффу. Тот крепко связал Николаса, его ловкие пальцы хирурга управлялись с жестким шнуром так, словно это была простая бечевка. Человек на полу прекратил борьбу и устало закрыл глаза.

— Скорее, Миранда! — крикнул Джефф. — Наденьте свою накидку!

Джефф вытащил ключ из кармана распластавшейся на полу фигуры, и они с Мирандой вышли из высоких парадных дверей Драгонвика — в последний раз.

Лошадь Джеффа, терпеливо пощипывающая свежую майскую травку, стояла, привязанная к коновязи.

— Садитесь позади меня! — крикнул Джефф, поднимая молодую женщину. Лошадь Джеффа, несмотря на двойную ношу, резво затрусила на север по дороге вдоль реки. Рассветало. Лилово-розовый свет стер звезды на востоке.

— Что мы будем делать, Джефф? — тихо спросила Миранда.

Нахмурившись, он размышлял несколько минут, а затем ответил:

— Я хочу посадить вас на утренний пароход на Шодакской пристани. Мы уже подъезжаем к ней, потом вы отправитесь в Нью-Йорк, как мы и планировали, и пойдете к доктору Френсису. А я поспешу в Олбани, к губернатору. Когда он услышит о документе и о событиях сегодняшней ночи, я уверен, он к завтрашнему вечеру или, в крайнем случае, на следующий день примет меры.

— Николас может бежать, — слабо возразила она.

— Знаю. Но он не сможет избавиться от своих пут, если кто-нибудь ему не поможет. А этого долго не случится, так как все слуги заперты. Но в любом случае, я собираюсь отправить одного ловкого парня, которого я знаю в Шодаве, присматривать за Драгонвиком. Если Николас освободится, мальчишка проследит за ним. Далеко он не уйдет. Но я уверен, что Николас не бросит Драгонвик. Скорее всего он запрется в доме и будет всех игнорировать. Это на него больше похоже. Он так уверен в своем всемогуществе.

— Не думаю, — ответила она. — Не теперь.

— Он очень даже силен. Чуть не прикончил меня, — мрачно сказал Джефф и потрогал свое горло. — Не знаю, прости Господи, что вдруг на него нашло, когда он отпустил меня. Должно быть, это все опиум.

— Нет, — ответила она. — Дело не в этом. Это Азильда. Он вновь услышал ее смех. Я не знаю, слы— шал ли он именно ее, или то было эхо темной стороны его души. Но он испугался. Он испугался, как никогда и ничего не боялся, этого символа их родового несчастья. О Джефф, — ее голос оборвался от наплыва чувств. Она тесно прижалась к молодому человеку, устало опустив голову ему на плечо. — Это Небеса спасли нас.

Он повернулся в седле и мягко ее поцеловал. Ей кое-как удалось заплести волосы и сложить их в пучок. Ее лицо выглядело очень бледным.

— Старайтесь не волноваться, дорогая, — с уверенностью сказал он.

Лошадь бодро бежала вперед. На ближайшем птичьем дворе прокричал петух, жалобно замычала корова перед утренней дойкой. Утреннее солнце залило прелестную деревушку Шодак своим светом, и для Джеффа жизнь вновь вошла в нормальную колею. Вся мрачная атмосфера Драгонвика и даже борьба с Николасом Ван Рином в маленькой Красной комнате — казалась ему теперь совершенно фантастичной и не имевшей место в действительности.

Когда они вышли на пристань и встали среди нескольких других пассажиров, которые наблюдали, как к ним приближается первый утренний пароход, Джефф уже достаточно успокоился и потому заметил, что это был новый красивый пароход в праздничной отделке, все его многоцветные вымпелы развевались на ветру, а позолоченный орел, укрепленный на мачте, ярко сиял в солнечных лучах. То был пароход «Мери Клинтон».

Когда спустили сходни, Миранда неожиданно уцепилась за руку Джеффа.

— Джефф, позвольте мне поехать вместе с вами в Олбани. Я боюсь.

Ее карие глаза умоляюще смотрели на молодого врача. Он покачал головой.

— Но мы не можем рисковать вашей репутацией. Что подумают люди, если мы поедем вместе. Теперь нечего бояться, взгляните на всех этих людей на палубе, они радуются и смеются. Сядьте среди них на солнышко. Постарайтесь отдохнуть.

Он улыбнулся ей и ободряюще пожал ее руку.

— Через несколько дней я буду с вами.

Она кивнула словно послушный ребенок, и медленно поднялась по сходням на людную палубу. Пароход сразу же отчалил и поспешил вниз по реке.

Она сделала так, как говорил ей Джефф — села в кресло в углу палубы. Когда мы будем проходить мимо Драгонвика, я не стану смотреть, решила она. Но когда пароход загудел, и «Мери Клинтон» бодро прошла мимо Хоутейлингз-Айленда, Миранда обнаружила, что не может справиться с собой. Она подошла к поручням и стояла до тех пор, пока силуэт дома медленно не пододвинулся им навстречу. Она ощутила, как скорость парохода резко упала, и он направился к пристани, потому что алый флаг, подающий сигнал к остановке, радостно бился на ветру. Затем она заметила высокую фигуру. Это был Николас Ван Рин.

Пароход остановился у причала, по-прежнему дрожа от нетерпения, и Миранда взглянула прямо в глаза своему мужу.

Что было толку бежать и прятаться среди других пассажиров, запираться в каюте и взывать о помощи? Мысль, что над всем этим довлеет судьба и беспощадный рок, принесла ей неожиданное успокоение. Колесо судьбы еще не совершило полного оборота, связывающие их узы еще крепки. Должно произойти чудо. Она знала это с глубокой внутренней уверенностью, и потому не могла бежать.

Миранда стояла совершенно спокойно, когда Николас поднимался на палубу, а затем подошел к ней.

К ним подбежал молодой капитан Холл.

— Сегодня для вас будут устроены великолепные гонки, сэр! — воскликнул он. — За нами идет «Ютика». В Олбани ее поклонники с самого рассвета кричали, что это самый быстрый пароход. Но мы вырвались вперед и обязательно побьем их у Нью-Йорка!

Пока он говорил, тонкий серый корпус «Ютики» обогнул остров, и пароход дерзко загудел.

— Мы должны нагнать время, которое потеряли, чтобы взять вас на борт, сэр. Если бы вы не были владельцем, я никогда бы не остановился.

Молодой человек бегом вернулся на мостик, так и не заметив в своем стремлении доказать, что его новый пароход самый быстрый на реке и следовательно самый лучший, что мистер Ван Рин, который еще вчера был полон энтузиазма, сегодня даже не прореагировал на его слова.

Николас стоял на палубе рядом с Мирандой. Его темно-синий костюм, тот самый, в котором он был вчера, сильно помялся, а один его рукав был порван. На запястьях были видны глубокие следы от шнура, которым его связал Джефф. Солнце ярко осветило его, и Миранда впервые увидела в черных волосах мужа седые пряди. Его глаза запали, рот стал вялым. Да он же старый, с изумлением решила молодая женщина.

— Миранда, — глухо позвал он, нисколько не удивившись. Он был уже вообще не способен чему-то удивляться. — Я должен был… уехать… из Драгонвика. — Его голос звучал невнятно, но не от наркотика, а по гораздо более серьезной причине — от ощущения окончательного поражения. Часы, которые он провел беспомощным, связанным, побежденным в собственном доме, да еще человеком, которого он ненавидел, человеком, который направлялся к губернатору, неся с собой разоблачение и невероятное унижение, были самыми страшными в его жизни — все это наверняка порадовало бы Азильду. Лишь благодаря работающему на лужайке садовнику, который наконец-то услышал отчаянные призывы хозяина, Николасу удалось освободиться.

— Ваш пистолет с вами? — спросила Миранда. —

Вы собираетесь стрелять в меня здесь? — добавила она с презрением.

Он медленно отвернулся от нее. Его взгляд опустился на палубу.

— Я бы никогда не стал стрелять в вас…

Она плотнее завернулась в накидку и пошла прочь.

— Вы по-прежнему моя жена, Миранда, — сказал он странно приглушенным голосом. — Когда мы доберемся до Нью-Йорка, мы можем сесть на пароход и отправиться в Европу, вместе мы можем найти…

— Николас, — медленно произнесла она ледяным тоном. — Я больше не боюсь вас, и после того, как мы доберемся до Нью-Йорка, я никогда вас не увижу. К вам же я испытываю лишь отвращение… и жалость. Да, жалость, — неумолимо добавила она.

Он быстро сделал жест, призывающий ее к молчанию. Он резко повернулся и уставился в сторону Драгонвика, чей силуэт еще виднелся на фоне голубого неба.

Миранда тоже смотрела, но не на Драгонвик, а на Николаса, на его сгорбившийся у поручней из красного дерева силуэт. И этого человека я любила, его ребенка я вынашивала, размышляла она, и поняла, что все ее чувства к мужу навеки умерли в ее душе.

Она чувствовала, что вся онемела. Ей даже казалось, что ее тело лишилось костей. Она упала в кресло и закрыла глаза.

Через некоторое время рядом сел Николас. Она ощутила его присутствие и отодвинулась, слегка передвинув кресло, чтобы сидеть к нему спиной.

А вокруг них нарастало возбуждение. Люди бегали туда-сюда по палубе, махали руками и что-то кричали на другое судно — на «Ютику», которое было всего лишь в одной восьмой мили позади них. Время от времени пассажиры с любопытством смотрели на этих двух, сидевших в стороне от всех и среди всеобщего шума хранивших полное молчание.

Теперь все уже знали, кто они такие, и в некотором роде они вызвали к себе не меньший интерес, чем гонки. Женщины были разочарованы платьем Миранды, которое оказалось на удивление простым и невзрачным, и все дружно согласились, что не такая уж они и красивая пара, как это все утверждали. Более того, их полнейшее равнодушие к попутчикам было единодушно осуждено, как свидетельство отвратительного снобизма.

Но когда «Мери Клинтон» повернула к причалу Гудзона, Ван Рины были забыты, потому что «Юти-ка» вместо того, чтобы направиться к причалу, позволила себе пойти на самый подлый трюк, триумфально проскользнув в дальний западный пролив.

Негодование на пирсе, среди купивших билеты на «Ютику», было ничто в сравнении с яростью капитана Холла. Ещё до того, как были подняты сходни, он отдал приказ отчаливать, и его пароход вновь заскользил по реке вдогонку за «Ютикой».

— Гореть мне в аду, если я не отплачу им! — ругался он, а мысль, что на борту находится Николас, удесятерила его пыл. В умышленном пропуске остановки у Гудзона капитан «Ютики» сотворил самую мерзкую шутку, которую только можно было позволить себе в гонках.

Теперь борьба двух пароходов вышла за рамки обычного спорта. Молодой капитан Холл перегнулся через колесо, его глаза не отрывались от серой кормы «Ютики», кроме тех моментов, когда он опускал голову, чтобы прокричать через переговорную трубку очередной приказ в машинное отделение.

За лоцманской будкой балансир стремительно опускался, словно взбесившиеся качели. Зеленая вода бурлила под гребным колесом. Ниже но течению серая корма «Ютики» стала видна отчетливее.

— Котлы нагреваются! — закричал лоцман. — Я чувствую запах. Вы не сможете продолжать в том же духе.

— Долго и не надо, — резко ответил Холл. — «Мери» скоро отстанет. Я знаю парочку приемов.

Он поколебался, а затем упрямо выпятил подбородок. И потянулся к переговорной трубке.

Внизу в машинном отделении машинист получил его распоряжение.

— Капитан потерял рассудок, ребята, — мрачно сказал он кочегарам. — Мы должны поднять давление.

Он пожал плечами.

— Кидайте смолу.

Кочегарка заполнилась едким дымом. Машинист, выполнив и остальные распоряжения, закрыл клапаны.

Постепенно «Мери Клинтон» стала продвигаться вперед, и возбуждение от гонок охватило большинство пассажиров, которые столпились на носу, что-то выкрикивая. Но все женщины и даже некоторые из мужчин встревожились. Палуба так дрожала, что маленькие диванчики и табуретки начали двигаться, и весь пароход сотрясался от ритмичных ударов.

Миссис Эдвардс из Вермонта, которая со своим трехлетним сыном Томми впервые отправилась в Нью-Йорк, была ужасно напугана.

— Ну почему, почему они так стараются догнать этот пароход? — истерично воскликнула она, крепко прижимая к себе Томми. — Это же дурно… дурно!

Вокруг нее раздавались слова поддержки, и некто мистер Девис робко вышел вперед. Он сообщил, что беседовал с клерком, который только высмеял его и уверил, что никакой опасности не существует. Другие пассажиры согласились с этим утверждением и успокоили миссис Эдвардс. Когда реванш капитана Холла стал очевиден — «Мери Клинтон» сначала сравнялась со своим соперником, а затем яростно продвинулась дальше — она бросилась к поручням вместе со всеми остальными.

Высоко на мостике капитан Холл смотрел вниз на ошеломленные лица, выстроившиеся почти в один ряд на палубах обоих пароходов. Его сжатые руки изо всех сил вцепились в рулевое колесо. «Мери Клинтон», круто повернув направо, врезалась в нос своего соперника, снеся часть его деревянных украшений.

Толчок от этого столкновения выбросил Миранду из кресла. Николас немедленно оказался рядом и помог подняться. Она сжалась от его прикосновения и холодно произнесла:

— Со мной все в порядке, но я не понимаю, что случилось.

— Мы побили «Ютику»! — воскликнул Николас, и она с изумлением увидела, что от его апатии не осталось и следа. — И мы выкинем их на берег, — торжествующе добавил он, — если они не остановят машины и не сбросят пар.

Это уже поняли и на «Ютике». Триумф капитана Холла был полный. Он ухмыльнулся в сторону своего поверженного противника и выкрикнул новый приказ. Пассажиры разбрелись по своим местам, и с оглушительным гудком победивший пароход вновь вышел к центру реки.

Николас подошел к поручням кормы и поглядел на «Ютику», которая неуклюже маневрировала, пытаясь вернуться на главный форватор.

Миранда вновь села в кресло, неужели это кошмарное путешествие никогда не закончится? — в оцепенении подумала она и закрыла глаза.

Капитан Холл отдал новые приказания в машинное отделение. Со вздохом облегчения машинист открыл клапан, но приказа сбросить давление не последовало. Холл намеревался не просто побить «Ютику», он желал побить ее вчистую, если удастся, и потому дрожь и сотрясения палубы продолжались, а дым стал буквально забивать легкие. На палубу сыпались пепел и искры, а удушающая жара в салонах была почти непереносима.

В час дня к Николасу подошла делегация из пяти мужчин. От имени всех говорил мистер Девис.

— Мистер Ван Рин, мы только что узнали, что вы один из владельцев этого парохода, и мы просим вас приказать капитану сбросить давление. Он ничего не желает слушать.

— Если вы боитесь, джентльмены, — с улыбкой ответил Николас, — вы имеете полное право сойти с парохода в Поукипси.

И он вежливо поклонился.

Мужчины удалились, чувствуя себя пристыженными. Но несколько пассажиров действительно сошло на следующей остановке. Миссис Эдвардс все-таки осталась на борту и вид Миранды, спокойно сидящей в своем кресле на палубе, несколько успокоил ее.

Когда они проходили Поллопел-Айленд, далеко позади неожиданно вновь появилась «Ютика». Николас издал негромкое восклицание и ухватился за гакаборт. С мостика капитан Холл тоже заметил неясные очертания преследующего их парохода. «Мери Клинтон», дрогнув, поплыла быстрее, направляясь к Таппан-Зи.

Миссис Эдвардс, которая наклонилась, чтобы застегнуть ботиночек своего ребенка, обнаружила, что вибрация усилилась до того, что она не может удержать ножку мальчика, а когда ее рука коснулась палубы, жар обжег ей пальцы. Она поднялась, обхватив Томми, который уже начал хныкать, и побежала к сидящей в укромном уголке Миранде.

— О мэм, — закричала она, — вы уверены, что это не опасно? Говорят, ваш муж высмеял предположение, что имеется хоть какая-либо опасность, и я осталась на борту. Но я очень нервничаю. Везде так жарко.

Миранда подняла голову. Она взглянула на испуганное лицо женщины, затем на маленького мальчика. У него были темные кудри и сбитое тельце.

Мой был бы сейчас таким же, печально подумала она.

— Ответьте, мэм! — закричала миссис Эдвардс. Ее ужас возрос, когда она увидела выражение полной апатии на лице Миранды. — Это опасно?

Она вцепилась в накидку Миранды, а ребенок, подражая матери, вытянул ручку.

Миранда уставилась на крохотную ручку на своем колене.

— Я не знаю! — ответила она.

— Посмотрите! — закричала миссис Эдварде, указывая на кают-кампанию, через открытую дверь которой повалили густые клубы дыма, а из-под решетки неожиданно вырвалось красное пламя.

На мостике капитан Холл стоял окаменев и глядел сквозь окно, как из люка вырываются алые языки пламени.

— Боже! Она же горит, вы, идиот! — заорал на него лоцман и вырвал из ослабших пальцев Холла рулевое колесо. «Мери Клинтон» резко повернулась правым бортом и на полном ходу выбросилась на берег Ривердейла. Сильный южный ветер заставил центральную часть парохода вспыхнуть.

Пассажиры сохраняли спокойствие в эти жуткие мгновения, некоторые удачливые пассажиры на носу смогли собраться с силами после ошеломляющего крушения и выбраться на берег. Но большинство из них, в том числе Миранда и Николас, находились на корме, которая уже уходила под воду. Путь к их спасению преградила стена огня.

В эти минуты на горящем пароходе Николас был единственным человеком, не поддавшимся панике. Его спокойный уверенный голос перекрыл все крики.

— Кресла и стулья за борт!

Мужчины последовали его приказу, швыряя за борт все, что могло держаться на воде и еще не было тронуто огнем. В отчаянии они искали хотя бы крохотные спасательные шлюпки. Но их не было.

— Всем прыгать в воду! — приказал Николас.

Все уже инстинктивно ждали этого приказа и потому сразу же подчинились его приказу. Когда последний испуганный пассажир бросился в воду, Николас повернулся к Миранде, окаменевшей от ужаса.

— Ну же, любовь моя! — крикнул он, и в его голосе послышался восторг, почти радость.

— Я не могу, — прошептала она.

Среди яростного пламени и дыма она видела лишь ослепительную синеву его глаз.

Он сорвал с нее накидку, упавшую на дымящуюся палубу, и, подхватив ее на руки, побежал с ней к поручням. В эти мгновения он что-то говорил ей, но должно было пройти еще много-много дней, прежде чем его слова всплыли в ее памяти.

Холодная зеленоватая речная вода сомкнулась над ними.

Джефф узнал о случившемся несчастье лишь на следующий день, находясь в Олбани. Ночь он провел в гостинице на берегу реки и уже одевался для визита к губернатору Фишу, когда услышал с улицы возбужденные крики мальчишек-газетчиков. Он не обращал на них внимание, пока не услышал слова «Мери Клинтон» и «Ютика». Тогда он накинул свою куртку и присоединился к одной из возбужденных групп побледневших людей, которые окружили мальчишку.

Он купил газету и среди громких заголовков, которые только что изобретенный электрический телеграф так быстро передал на сто сорок миль от места трагедии, обнаружил имя Ван Рина.

«Надежда исчезла для благородного героя» гласил один заголовок. Джефф вцепился в газету побелевшими пальцами. Его ничего не видящие глаза пробежали по расплывающимся строчкам, содержащим одни истерические догадки.

Он начал снова.

«Пока известны лишь немногие детали этой колоссальной трагедии, но среди многих деяний героизма одно имя должно быть окружено особым блеском славы. Мы имеем в виду мистера Николаса Ван Рина, который…» — Боже! — выдохнул Джефф. Он локтем толкнул дверь. Она вела в пивную гостиницы, которая в эти утренние часы была пустынной и тихой. Он сел за стол и положил газету перед собой.

Он заставил себя читать медленнее, выискивая по крупицам правду среди массы пустой болтовни, за которой журналисты похоронили немногие добытые факты. Было уже известно не менее сорока погибших, включая капитана Холла и лоцмана. Николас Ван Рин спас свою жену, а затем миссис Эдвардс и ее ребенка, после чего вновь вошел в воду с очевидным намерением помочь другим людям, которые все еще барахтались в воде. Больше его не видели.

Затем поезд перевез всех спасенных, а также тех, кого уже ничто не могло вернуть к жизни, в Нью-Йорк.

Это было все.

Джефф вытер пот с лица. Он вернулся в свою комнату, где забрал шляпу и багаж. Пароход на Нью-Йорк уже отошел. Он пересек реку на пароме и, наняв лошадь до Кастальтона, сел там на поезд, идущий вдоль берега реки.

В восемь вечера поезд прошел мимо места катастрофы. В сотне футов от дороги все еще тлел нос «Мери Клинтон» — все, что осталось от парохода. Тишина реки постоянно нарушалась пушечной стрельбой, призванной поднять со дна реки оставшиеся там тела погибших. Смрад от обугленных трупов миазмами разливался в нежном майском воздухе.

Поезд Джеффа остановился, чтобы забрать еще три тела, завернутых в одеяла, и молодой человек воспользовался возможностью расспросить рабочих на берегу. Они отослали его к бледному невысокому человеку, который печально стоял у дымящегося носа. Это был агент Николаса, Бронк, который находился на месте катастрофы еще с предыдущего вечера, когда первый ужасный груз пришел в Нью-Йорк.

Он поднял осунувшееся лицо на Джеффа, задававшего ему вопрос о Николасе.

— Нет, — произнес Бронк. — Тело мистера Ван Рина еще не найдено. Я осмотрел всех, кого удалось вытащить. Около дюжины тел еще не поднято. Невозможно сказать, сколько погибло людей, ведь у нас нет списка пассажиров.

— Но что с Мирандой… с миссис Ван Рин? — перебил Джефф. — Где она?

— Ее отвезли в их нью-йоркский дом. Полагаю, с ней все в порядке, — глухо ответил агент. Его лицо дернулось и он с горячностью добавил: — Будь проклят день, когда я заговорил с ним о «Мери Клинтон». Это все глупые гонки. Ведь я предупреждал, просил его…

Его голос задрожал и оборвался.

— Но он постарался исправить зло. Он погиб смертью героя, как истинный аристократ.

Кондуктор закричал «Посадка», и Джефф поспешил к поезду. Через два часа они вернулись и загромыхали по Парк авеню к деревянным хижинам в поле у Сорок второй улицы.

Джефф сел в кеб и помчался до Третьей авеню к Миранде.