ПОПРОБУЕМ ВЫЖИТЬ

 
      Мы улыбались, мы хохотали и никак не могли остановиться. Катерина ловила ладошками воду и размазывала по чумазому лицу, Муслим бухнулся на коленки и молился, Белкин и Дед прыгали в обнимку, как первоклашки. А дождь все шел и шел, точно небо вознамерилось вылить на нас все свои слезки, накопившиеся за последнюю неделю. Лужи собирались в самые настоящие пруды. Ручьи со звериным рычанием заполняли трещины, ломились сквозь переломанные стволы, волокли за собой обрубки сосен и тонны засохшей хвои, коры, листьев. Нам пришлось спешно взбираться назад, на край воронки.
      Вокруг стало ясно, так ясно, как и должно быть. Пропало мерзкое марево, целыми днями колыхавшееся вокруг, пропали дрожащие восходящие потоки воздуха. Растеклись ржавые кусты, на глазах распадались за Белым озером цементные поганки, валились одна на другую, как костяшки домино.
      Пустыня расстилалась вокруг.
      Мертвая пустыня.
      И с каждой секундой становилось все холоднее. Катерину вовсю бил озноб, Белкин закутал ее в одеяло, но одеяло промокло. У меня тоже начали стучать зубы; ноги вымокли по колени.
      Меня охватил ужас, когда я увидела, насколько далеко Симулятор успел уничтожить все вокруг. Сотни, если не тысячи квадратных километров, и цепочки из костей...
      Я невольно попятилась, но вовремя разобралась. Это вовсе не кости лежали цепочками вдоль озера. Это разлагались без запаха колонны молоденьких белых медведей, таких пушистых, свеженьких, нетронутых. Симулятор родил их совсем недавно, медведики так и померли, не вкусив радостей короткой земной жизни...
      — Смотрите, вот они, подлецы...
      — Да кто? Кто?
      — Вот кого надо благодарить за наши многострадальные спины... — Дед подцепил палкой нечто, похожее на комок водорослей.
      — О черт! — простонал кто-то. — Меня сейчас вырвет...
      Я не сразу поняла, что же Лексей Александрыч там держит. А потом точно такая же штука шлепнулась на мокрую землю у самых ног, потом еще одна, а Зинка потянул за рукав и показал целую горку, черную жирную гору водорослей на внутреннем склоне воронки. Туда потоками стекала вода, бесформенную кучу размывало...
      Я уже отвела взгляд, не понимая, но Зинка что-то кричал сквозь непрекращающийся треск и хлопки, и тут я заметила, что черная куча шевелится...
      Это были они, летучие скорпионы.
      Нет, не скорпионы, но чертовски похожие твари с полупрозрачными парными крыльями, заостренной зеленоватой задницей и черной блестящей спинкой.
      — Это они, суки, сожрали изнутри дружка Людоедовны!
      Ножки скорпиона трепыхались, длинные, складные, с крючками на концах.
      — Подыхают, сволочи! Так им и надо...
      Я чувствовала, что еще немного — и меня точно вытошнит. Я вспомнила, как ночью кто-то царапался о стекло. Это были точно они, первая партия, еще неловкие и несмелые. Если бы Симулятор проработал еще сутки...
      — Вы представляете, сколько их родилось за последние часы?.. — Доктор забрал у Деда палку с подвешенным псевдонасекомым, достал из кармана лупу и разглядывал «экспонат» в упор.
      С летучего скорпиона капала черная слизь, его кожистое, словно перевитое венами тельце напомнило мне высохший член, крылья трепетали. Вместо длинного хоботка рыльце псевдонасекомого заканчивалось полукруглыми вертикальными пластинками, усеянными мелкими крючками. Пластинки были размером с пятирублевую монету.
      — Спина, точно, точно... Эти сраные язвы скатались, как войлок! — подпрыгивал от собственной догадливости Жан. — Они защищают со спины...
      — Защищали бы, если, — меланхолично поправил Белкин, пытаясь авторучкой разжать дисковидные челюсти летучей твари. — Забавно, чрезвычайно забавно. Комарик просто не способен нападать иначе как сверху. Он охотится, как клоп, на это указывает строение ног и захваты на кончике хвоста. Падает сверху и грызет...
      — Да у него и глаз нету... — оживленно подхватил Зинка.
      — Зато есть жало на хвосте. Он парализует жертву и...
      Тут Эличка поплыла. Впервые показала себя жалкой размазней. Согнулась пополам и не слишком деликатно блеванула у всех на глазах.
      Последний и единственный раз в жизни со мной это случилось в прошлом году, на дне рождения одной тупой дуры с третьим размером груди. Никто из пропахших паленой «мальборой» сосунков не пожелал танцевать с хромоножкой. В результате хромоножка упилась шампанского, добила сверху водочкой и надолго оккупировала хозяйский туалет.
      Одним словом, Эличку там запомнили.
      Эличка тоже запомнила и зареклась повторять. Но сегодня повторила, без участия алкоголя. Я представила себе, как «комарики» ползли по потолку и падали сверху на лицо беспомощного парализованного парня. А он чувствовал, как они выгрызают глаза, и ничего не мог сделать...
      Мужчины проявили себя истинными джентльменами. Мне даже принесли воды из ближайшей лужи и сразу отвернулись.
      — Доктор, но способность к полету на этой планете обусловлена совсем иными...
      — Отчего вы так самонадеянны, юноша?
      — А откуда подъемная сила у гирлянды, по-вашему?
      — Вот вам очевидное доказательство...
      — Чушь несете! При подобной скорости мутаций должно было выделиться колоссальное количество тепла; и где оно?
      — Очевидно, вы хотели сказать энергии, а не тепла? И мутации здесь ни при чем. Нахватались терминов, тоже мне! Мутации — это, извините, генный сбой, а какие гены у куска бетона?..
      Я вытерлась и, наплевав на дизентерию, прополоскала дождевой водой рот. Мне как-то не верилось, что после всего нас может пригвоздить к койке ерундовая дизентерия.
      — ... что в Симуляторе произошел сбой программы, — увлеченно втолковывал окружившим его мужикам Зинка. — Сбой, иначе как объяснить, что панцирь на спине еще не сформировался, а комары уже вылетели?
      — А что, они должны были подождать, пока ты весь коростой покроешься?..
      Наши умники так бы и пререкались дальше, если бы не Катерина. Она запрокинула голову, ловила дождь открытым ртом, следила за тучами, и вдруг как завопит:
      — Птицы! Утки, настоящие!..
      И все, как безумные, стали подпрыгивать, словно над нами косяк страусов пролетел.
      — Твою мать, утки!
      — Точно, ребята, настоящие, крякают...
      Когда я кое-как привела себя в порядок, треск и хлопки слились в непрерывный гром. Это рассыпалось на части и впитывалось все, что ненастоящее. К моему великому счастью, от груды дохлых «скорпионо-комаров» ничего не осталось. Они взрывались и лопались почти без запаха.
      Они распадались вместе с цементными лесами. Мы устроили привал под поваленным набок пнем. По корням текли ручейки. Я набрала Катеринке попить в консервную банку и сама причастилась. Наверное, мы в жизни не пили воды вкуснее. Запах кофе почти пропал, в зените среди туч даже мелькнул разок кусочек неба.
      Неподалеку с треском плюхнулась розовая гирлянда. Дед выхватил пистолет, Жан встал в стойку с топором, но искусственный хищник опасности не представлял. Лишившись мозга, он походил на грязный съежившийся презерватив. Некоторое время гирлянда вздрагивала колоссальным телом, разбрызгивая вокруг себя розовую маслянистую жидкость, затем окончательно затихла и растеклась, размазалась по кочкам. Метрах в тридцати от первой со всего маху шарахнулась о каменистый уступ вторая гирлянда. Головной розовый шар оторвался, взмыл в небо, снова упал с жалобным свистом.
      Я вспомнила слово. Агония.
      Ржавая жидкость впитывалась в трещины. Ветер нес ароматы хвои и морских водорослей. Слева от траншеи потихоньку наметились очертания проселочной дороги.
      Муслим что-то кричал издалека, он забрел на противоположный край воронки, но мы не слышали. К голосам вернулся прежний тембр, исчезла раскатистость, глухое рокотание, уже ставшее таким привычным. Теперь приходилось кричать, чтобы пересилить шум дождя.
      — ... Скорее! Потонем тут...
      — Он дело говорит! — Жан Сергеевич задрал голову и отплевывался, точно морж. — Валить надо, пока волной не накрыло! Ты глянь, как на озере вода бесится!
      Как будто реагируя на его слова, со стороны озера долетел громкий скрежет. Теперь я знаю, с каким звуком в Антарктике откалываются льдины. Вертикальная «этажерка», в которую превратилась вода Белого, неторопливо разваливалась на части. Окаменевшие ледяные глыбы рушились вниз, высыпались на берег, на их матовых, изломанных поверхностях заиграли первые капли...
      — Ща как накроет! Двигаем!
      За следующие полчаса мы одолели не больше трехсот метров. Катины волшебные способности по строительству автобанов не действовали в старом добром материальном мире. Ребята тащили кресло, передавали девочку с рук на руки. Дед тоже ковылял не ахти, несколько раз срывался с мокрых поваленных стволов. Я разбила в кровь костяшки пальцев и колени. Вдобавок ко всему сволочной Симулятор уволок и сожрал не только траву, но и верхний слой почвы; падать и даже просто идти было больно, несмотря...
      Ой, мамочки, сказать страшно. Несмотря на когти и длинные пальцы, которые не на шутку разболелись.
      Видимо, выключилась та сила, что делала их длинными и сильными.
      Кое-где стояли обломанные пни, стояли на корнях, прямо у нас над головами, потому что двухметровый слой почвы вымело. Я проходила под корнями, как внутри детских беседок, и думала, а что же тогда внизу, под землей...
      Оказалось, Зиновий тоже думал, и Дед думал. Известно, у кого мысли сходятся. Зинка сказал, что зря мы уходим, потому что дожди все сгладят, что надо не уходить, а наоборот, искать вход в пещеру...
      — Щас тыкву раскрою, — дружелюбно пообещал ему Жан. — Тебе охота, вот и торчи тут...
      Зиновий, впрочем, Жана не испугался, поскакал к Лексею Александрычу, излагать новую теорию про подземный космодром...
      Белкин покрутил пальцем у виска: мол, Зинка крейзанулся окончательно. А мне, честно говоря, было наплевать, сколько там космодромов, я думала, как же показаться людям с такой спиной и с такой рожей.
      Смешно, ведь час назад я вообще не была уверена, что выживем.
      Пока лезли сквозь бревна, я кое-как себя ощупала. Кажется, спина превратилась в сплошной панцирь, но на бока и на живот не перекинулось. Говорить было тяжело, рот сполз вниз. Мне казалось, что шире стало расстояние от носа до верхней губы. А может быть, только с перепугу так казалось.
      Но совершенно точно, я видела краешки собственных ушей. Вот вам и пословица, придется теперь новые пословицы сочинять...
      Честно, я видела уши, видела все, что творится за спиной, только рыжие патлы грязные мешали. Мы все стали, как зайцы, которые видят позади. Если бы не мужики, если бы одна себя в зеркало увидала — точно упала бы и билась о землю, или вены бы порезала. В зеркале я не нуждалась, чтобы на новую Эличку посмотреть, мне достаточно было взглянуть на Зиновия впереди.
      Но Эличка не орала и в истерику не впадала.
      Потому что кифоз пропал, и нога совсем выровнялась. И видела я не хуже олимпийского чемпиона по стрельбе. Красавица, да и только...
      Теперь все это пройдет, пройдет, пройдет...
      Бред полнейший, надо было радоваться, кататься надо было от счастья, что вернем себе человечий облик, а меня почему-то это не радовало. Уродку не может радовать возвращение тыквы и крыс в ливреях...
      Вдруг стало тихо, совсем тихо, как бывает перед грозой.
      — Чтоб я сдох... — прохрипел Жан, указывая пальцем назад.
      «Этажерочное» озеро закряхтело и осыпалось разом, выплюнув навстречу тучам миллиарды каменных брызг. Поднялось цунами высотой с трехэтажный дом. Однако к тому времени, когда посадочные площадки окончательно рухнули, мы очутились на относительно безопасном расстоянии.
      Скажу сразу — озеро все равно плеснуло и залило нас почти по пояс, но к тому времени нам стало наплевать.
      В смысле — наплевать на воду. Мы на ходу выжимали рубашки и майки.
      Потом бурелом измельчал, а Муслим опять нашел дорогу. Точнее, щебенку нашел, которая под дорогой раньше была.
      — Стойте, — проснулся Николай. — Так нельзя идти, в таком виде, давайте вернемся в поселок...
      — Он прав. Если там менты или военные, нас примут за чертей, пристрелят еще...
      — Лучше попробуем в Каннельярви...
      — Нет, мы туда не пойдем, — перебил Дед, и парни осеклись. — В поселке делать нечего, вы это знаете...
      — Нет больше поселка, — поддакнул Зинка.
      — Мы пойдем в Поляны, там поищем еду и лекарства. — В голосе Деда снова зазвенели стальные струны.
      Когда он так говорил, никто не смел ослушаться. Жан Сергеевич надул было щеки, но Муслим и Зинка уже стояли рядом со своим вожаком.
      — Но... Алексей Александрович, мы же победили, все кончилось... — сделал последнюю попытку Белкин.
      Белкин еще не закончил фразу, а я уже слышала мысленный ответ Деда.
      — Нас никто не тронет, и вы это прекрасно знаете. Нас никто не тронет, если мы будем держаться вшестером, вместе! Гораздо важнее другое... — Дед полез за пазуху, развернул тряпку и показал нам всем.
      Она походила на полузвезду синевато-стального цвета. Матрица стимулятора, исчадие космического ада, источник земных кошмаров.
      — Вы не хотите... выкинуть? — икнул Коля. Он даже руки спрятал за спину, как будто от случайного прикосновения к матрице мог заразиться оспой.
      Мне тоже совсем не улыбалось ее близость. Полузвезда источала слабое сияние, невидимое в привычном человеку световом спектре. Она излучала сразу в нескольких диапазонах, одновременно вела прием и передачу.
      Передачу и прием...
      — Ты поняла, Эля? — шепотом спросил Дед.
      — Нет, — простонала я. — Не может быть...
      — Мы же ее выключили, — вторил Муслим. Он тоже чувствовал волны.
      Мы все их слышали, как и те, другие волны, самые обычные, прорвавшиеся из-за плотного колпака. Мы слышали, как в панике переговариваются военные, пожарные и части МЧС, как сотни радиоголосов на все лады описывают вскрывшийся силовой пузырь, уже захвативший, оказывается, половину Карелии и Ленинградской области. Пузырь вскрылся, снаружи это сопровождалось ураганом, колоссальным выбросом энергии и бешеной магнитной бурей.
      — Ее невозможно выключить, — покачал головой Дед. — Ее не выключит никто.
      Он мог бы этого не говорить. Мы уже убедились, мы слышали ее нутро. Это невозможно описать человеку, не побывавшему внутри Симулятора. Матрица представляла собой законченное совершенство, торжество технологии, абсолютно защищенную, автономную систему. Она в любой момент могла включиться в работу, повинуясь сигналу, и снова превратить планету в полигон для космических солдатиков.
      — А что, если в печку бросить? — предположила Катя.
      Мы мгновенно просчитали варианты такого исхода. Только после того, как мы закончили анализ, до меня дошло, что считали молча, но все вместе, вшестером.
      Мы стали командой.
      — Нельзя выбрасывать! — синхронно ответили мы. Я волновалась, что мы не сумеем Катерине донести идею, что ей окажется не под силу физика, но девочка восприняла новость спокойно. Она двумя руками выжимала мокрые волосы и вдумчиво вглядывалась в сиреневую чушку на ладони Деда.
      — Так она базарит со спутником? — озвучил наши мысли Жан.
      — Именно.
      — И если мы эту сволочь кинем в костер, она успеет передать сигнал? — спросила я. — Она подаст сигнал, что на Симулятор напали?
      — Она наверняка давно подала сигнал о сбое системы и вызвала... гм... ремонтную бригаду, — вздохнул Дед. — Она доложила, что планету не удалось превратить в плацдарм для отработки десантных операций. Тут возникает некоторая тонкость... — Дед замялся, но мы уже прочли его мысленное послание.
      Рабочая головка симулятора и матричный отсек были слабо защищены. Чрезвычайно слабо, коли нам удалось туда проникнуть. Симулятор нарочно был сконструирован так, чтобы его могли отключить десантники после выполнения задания или переключить в другой режим. Скажем, превратить нашу Землю в морозную пустыню или в изрытый ходами муравейник. Стало быть, конструкторы не предполагали в месте приземления Симулятора наличия разумных землян.
      — Может быть, они ошиблись? — робко вставила Катерина. — Может быть, они промахнулись мимо Марса и случайно шмякнулись на Землю?
      — Тогда уж мимо Венеры, на Марсе холодновато, — поправил Дед. — Не будем себя обманывать, мои юные друзья. Как вы думаете, детки? Техника, способная за месяц превратить планету в полигон для высадки и учебы десантных подразделений... И эта техника не способна определить, есть ли разумная жизнь на планете?
      — Твою мать... — Дальше Жан Сергеевич выразился длинно и нелитературно.
      — Прекратите ругаться при детях! — пробурчал Белкин. Кажется, у него вошло в привычку наставлять Жана на путь истинный. Что любопытно, Жан не злился. После того как мы начали общаться через антенну, мы стали как-то ближе. Я вспомнила, как Дед шутил про большую мину. Он говорил, что нужно на ней подорваться всей страной, чтобы примирить людей между собой. Вот так рецептик!
      И мы поплелись по раскисшему песку, по камням.
      — Алексей! — шлепая по лужам, нас догнал доктор. — Ребята, у меня такое чувство, что спина очищается! Корка шелушится, сходит слоями...
      — Так и есть, программа интенсивно сворачивается, — кивнул Дед. — Я долго думал... Попытаемся себе представить картину... Некая космическая разведка обнаруживает в дебрях галактик планетку, достаточно недружелюбную, с богатым животным миром, кхе... Допустим, существуют правила освоения новых территорий, своеобразный технический кодекс. Кодекс требует создания учебного Симулятора перед массовой высадкой, в целях сокращения потерь живой силы... На планету опускаются зонды, суммируют информацию, но совершенно незачем подвергать солдат лишнему риску. Надо всего лишь запустить Симулятор в другом месте и отработать тактику десантирования. Учебный материал должен быть вполне безопасен для десантников, правильно? Мы уже убедились, что для консервации процесса достаточно мысленного интерфейса и человеческих мозгов... Что касается физических изменений, то тут гораздо интереснее. Вполне вероятно, что десантники вообще не используют скафандры в нашем, земном понимании... Их биотехнологии позволяют мимикрировать, полностью адаптируют организм к чуждой среде...
      — То есть... Все эти уродливые проявления... — Доктор с отвращением разглядывал свои руки. — Это скафандр? Эта долбаная машинка приняла нас за своих и принялась перекраивать на свой лад! Вот сволочь!
      — Ой, какие мы эмоциональные, — поддразнил Жан. — Техника-то в чем виновата? Тут возникает вопрос поважнее. Раз их техника приняла нас за своих, значит... — Он выразительно ткнул в небо пальцем.
      — Значит, мы очень похожи, — закончил Зинка.
      — Зашибись, — сплюнул Жан Сергеевич. — Только это ни хрена не объясняет, какого черта им понадобилось у нас?
      — Неизвестно, — развел руками Дед. — Но есть предположение. Вам оно вряд ли понравится.
      На пути возникла очередная баррикада из перекрученных лиственных деревьев. Муслим вгрызался в баррикаду с топором, Зинка откидывал в сторону сучья.
      — Валяйте, — согласился Жан. — Теперь уже все равно. Мы же победили? Или что?..
      — Мы не победили, поскольку ни с кем не сражались, — засопел Дед. — А предположение следующее. Планеты, подходящие для отработки первого этапа колонизации, подбирают автоматы. Планеты, подходящие по размеру, гравитационной составляющей, атмосферному составу. Затем туда внедряется Симулятор с нужными параметрами...
      Зинка ахнул, Жан матернулся.
      — То есть автомат не мог ошибиться и перепутать Венеру с Землей?
      — Не уверен, что оборудование подобного уровня часто барахлит, — усмехнулся Дед. Его рыжие космы прямо на глазах прорастали сединой.
      — Стойте, стойте! — закудахтал Белкин, протирая очки. — Но в таком случае наш гениальный Симулятор должен был давно передать сигнал, что планета заселена разумными существами, что военные маневры здесь неуместны...
      — Это вам так кажется, доктор! — Дед резко остановился и взял Белкина за плечо. — А если для них все уместно? Если для них любые разумные, по меткому выражению Жана Сергеевича, — шлак?
      — Мы — шлак?
      — Да. Мусор.
      — Это вот... — Жан почесал смешной ежик на макушке. — Стало быть, кабздец? Они смогут закосить под нас, обойтись без скафандров?
      — Полагаю, да, могут закосить. Именно поэтому нам так ценна матрица, или головка, как вам удобнее, — Дед похлопал по карману. — На всей планете, скорее всего, не отреагирует ни один телескоп. Только мы сумеем засечь момент...
      — Какой момент? — Николай Зинчук соображал туговато. Лично я уже догадалась, и доктор тоже.
      Дед опустился на колени, зачерпнул воды из лужи и вылил себе на голову. Потом засмеялся, ловя бородой солнечный зайчик.
      — Момент, когда начнется высадка десанта. Мы опознаем, я почти уверен, что мы сумеем вычислить их.
      — И что мы будем делать, когда опознаем?
      — Полагаю, их не будет слишком много, — задумчиво отозвался Алексей Лександрыч. — Разведка, ремонтники. Во всяком случае, отрабатывать полномасштабную высадку им негде. Симулятор загнулся. Если они не телепаты, то пригонят пару экспертов для выяснения причин...
      — Прикончим их, — сплюнул Муслим. — Вычислим гадов да и прикончим, чтобы остальным неповадно было!
      — Ты издеваешься, Дед? Ты шо, думаешь с ними побазарить, чтоб они по-хорошему свалили? — Жан покрутил пальцем у виска.
      Белкин похлопал по стволу ружья:
      — Ручаюсь, они не будут ожидать нападения, в этом наша сила. Внезапность, ага.
      — Доктор, вы так шутите? — нахмурился Зиновий.
      — Хотел бы пошутить, но...
      — Эй, эй, погодите, — очнулся Белкин. — Мы так не договаривались. Я отказываюсь стрелять в кого бы то ни было. Вы что, очумели?
      — Возможно, стрелять ни в кого не придется, — сказала я. — Возможно, никто и не прилетит?
      — Не исключено, — признался Дед. — Задача в том, чтобы им расхотелось устраивать на другой планете Симулятор земной обстановки.
      — То есть вы против того, чтобы взять парочку осьминогов в плен и пытать их гороховой кашей?
      Мы вышли на твердый грунт. Топтались на развилке перед шоссе, ни туда, ни сюда. Дождь поливал, как из ведра. Студеный ветер, совсем не летний, налетал коротким, резким шквалом, словно раздавал пощечины. Со всех сторон, куда ни кинешь взгляд, валялись стволы сосен, торчали обломки пней.
      — Тогда на кой черт нам идти в ментовку за автоматами? Чтобы ОМОН всех перестрелял? — недоумевал Муслим.
      — Поймите же, это важно, — не сдержалась я, заметив, что дагестанец на грани нервного срыва. — Конечно, если они нападут, никто их не сможет остановить. Все наши пушки и ракеты слабее. Но если мы сразу дадим понять, что видим их, несмотря на скафандры...
      — Тогда они поймут, что без боя никто не сдастся... — подхватил Зиновий.
      — Я этим козлам внятно доведу, чтобы рыло к нам не совали... — процедил Жан.
      — Только нам надо спрятаться от милиции...
      — Что?
      — Как?!
      Мужики смешно заозирались, не понимая, кто это сказал. А это сказала Катя.
      Девочка первая заметила вертолет.
      — Надо спрятаться, потому что нам никто не поверит... — повторила девочка.
      — Ребенок дело говорит...
      — Только куда прятаться?
      — Пока глаза в кучку не соберутся, сидим ровно, понял?
      И мы всей толпой метнулись под ближайший пень.
      — А мне-то чего с вами торчать? — отодвинулся Коля Зинчук. — У меня-то с рожей вроде в порядке...
      — Урою, — пообещал Жан. — Продать хочешь, мелкий?
      — Мы найдем в Полянах патроны, воду, консервы, спрячемся в лесу и будем ждать, — сказала я. — Мы сходим в поселок, вдруг там кто-то живой. Пока скафандр не развалится, пока не вернемся к норме, будем ждать. Неделю или две. А кто хочет убежать сейчас — проваливайте. А мы включим телевизор и поглядим, как вас посадят в клетку. И надпись будет: «В Новых Полянах пойман снежный человек, давно воровавший у сельчан капусту и крыжовник...»
      — Браво, Эля! — захлопала в ладоши Катерина. Николай скорчил кислую рожу, но никуда не ушел.
      — Они прочешут лес с вертолетов, чтобы наверняка, — мрачно заявил Белкин. — Они не знают, что здесь искать, и на всякий случай будут стрелять во все. Я в трех армиях послужить успел, их повадки знаю. С перепугу, потому что. Пристрелят нас, им так удобнее.
      Пятнистый вертолет пролетел низко. В открытой дверце торчал ствол пулемета. Я знала, что нас оттуда не заметили.
      — Не надо нам туда... — заморгала Катя. — Дядя Кирилл, милый, я боюсь...
      — Я тебя не отдам, — пообещал доктор.
      — А если нас увидят люди?.. — настаивала Катя. — Ну, обыкновенные? Они не нападут на нас?
      Ей никто не ответил. Мы скучились под мокрыми корнями в яме, нахохленные, мокрые, сами похожие на стадо заблудившихся испуганных пришельцев. Вертолет кружил поблизости.