Покинув телестудию, он прыгнул в машину и помчался в район скупок, где снова пришлось воспользоваться дефицитной наличностью, потом долго ждать под пристальным взглядом двух буйволов, подпиравших вход, и, наконец, планшет с нелицензированным скрином перекочевал к нему в портфель. Полонский не стал заезжать домой, загнал машину на редкую бесплатную стоянку; здесь, по крайней мере, не было следящих камер.
      Здесь не было видимых следящих камер.
      Януш чувствовал себя букашкой, беспомощно ковыляющей по лабораторному стеклу под окулярами микроскопа. Куда бы он ни повернул, пучок слепящего света неумолимо движется за ним, а если устремиться к границе спасительной тени, то сверху спустятся две железных спицы пинцета и, калеча ноги, закинут его обратно, под пристальное око, занявшее половину неба.
      Официально на улицах и в общественных местах, относящихся к федеральной или муниципальной собственности, допускается работа лишь аккредитованных следящих средств. То есть каждой камере присвоен номер, и любое заинтересованное ведомство может запросить информацию. Все честно, никто не обижен, и благодарные горожане наслаждаются безопасностью. Внутри зданий и объектов ситуация иная, а в частном секторе вообще никто ни за что не отвечает. По слухам, в офисах корпораций насыщенность спецсредствами такова, что происходят сбои в работе штатной техники, а отслуживших свое «жуков» чуть ли не метлой сметают в кучу. Считается, впрочем, что власти обязаны просить разрешения на съемку.
      Полонский включил внешнюю защиту кузова, отгородившись от мира двухметровым сонар-барьером. Теперь скрин сигнализировал о каждой случайно залетевшей мухе, но чувство защищенности не приходило. Вместо этого было чувство, что за ним по следу летят, ползут и бегут десятки микрофонов, опознавателей «мейкапа», анализаторов допинга и прочих следящих приспособлений.
      Он до предела затонировал стекла машины и вызвал спящую «стрекозу». Позывной Януш засекретил вчера кодом из двадцати четырех букв и цифр, на распознавание даже у профи ушла бы масса времени, но он заранее готовил себя к тому, что «стрекоза» мертва. Однако самодельный скрин отработал на удивление четко, и камера почти сразу отозвалась.
      Он не ошибся.
      В соседней квартире спала Линда Юханова. Только теперь она не спала, а сидела на полу, прислонившись виском к стене, и с ее подбородка капала слюна. Черный парик съехал набок, обнажив «родную» прическу. «Стрекоза» сигнализировала о том, что за день в квартиру никто не заходил. Все так же били кинжалы солнечных лучей сквозь щели в жалюзи, все так же меланхолично крутились лопасти вентиляторов в кухне. Пустая квартира со стандартной мебелью, и в ней на полу пускает слюни женщина, которую ищет вся милиция города.
      Януш развернул салфетку собственного скрина и задумался. Он не может вызвать ментов анонимно, просто не существует такого способа. Все, что он может, — сообщить Гирину, взять под контроль подъезд и скинуть с плеч ответственность.
      Он уже выдал компьютеру первые три цифры вызова, как вдруг звякнул датчик объема. В полумраке качество съемки «стрекозы» оставляло желать лучшего, но вывод напрашивался сам собой — кто-то вошел в квартиру.
      Януш остановил набор и скомандовал камере вернуться в прихожую. Датчик объема продолжал издавать мелодичные трели, но ни один объект крупнее мыши в квартиру не проник.
      «Стрекоза» неторопливо перемещалась по стенке, а затем по потолку коридора, преодолевая полосы света и теней от окна. Януш берег запас батарей. У поворота он прошептал «стой», не вполне доверяя своим глазам.
      Из соседской квартиры никто не выходил и никто не входил, по крайней мере, в ближайшие минуты, но дверь была приоткрыта. Несколько секунд Януш всматривался в слабенький самодельный скрин, затем прошептал «вперед».
      Входные двери никто не бросает открытыми настежь. Это закон городской жизни, даже несмотря на то, что внизу еще пара стальных дверей, отпирающихся только личными принтами жильцов, и кабину лифта не вызвать без внутреннего пароля. Обеими черными лестницами также можно воспользоваться только в присутствии охраны или техника-смотрителя. Окна на лестничных клетках забраны стальной решеткой и непрозрачными стеклами, пробить которые невозможно из гранатомета, не то что протиснуться чужому…
      Однако зеркальная панель чуть сдвинута в сторону, сантиметров на пять, и косяк совершенно цел. В доме Януша применены «купейные» панели со швейцарским «супер-трезхэром». Такую дверь проще вынуть вместе с куском окружающего ее бетона, чем открыть. Замок составляет с дверью одно целое, это дополнительная внутренняя плита из сверхпрочного пластика. Кроме того, снаружи у лифта дежурят две камеры, и странно, что засевшие в подвале охранники до сих пор не бьют тревогу…
      Дознаватель опустил «стрекозу» на пол. Здесь на коврике стояла плоская коробка, размером с обувную, а сверху покоился квадратный листочек бумаги, крупные черные буквы прыгали в глаза. Раньше этой коробки не было.
      «Януш, твой принт годится, забери скорее. Здесь только для тебя, правда про Милену Харвик. Очень нужна помощь. Твоя Ксана!»
      Ксана.
      Он повторил имя вслух, чувствуя, как нарастает в груди тупое биение. В прогретой машине по спине прошелся шершавый язык озноба.
      «Твоя Ксана!» Слово «твоя» было дважды жирно подчеркнуто. Она никогда так не говорила, она считала подобные телячьи нежности ниже своего достоинства. Ксана была способна на редкие нежности только в постели. С ней что-то случилось, бедная девочка влипла в историю. Эта подлая шлюшка Коко накликала беду, но оказалась права. Это они виноваты, Марианна и ее шайка, они знают в городе всех и вся; это они втянули Ксану в какую-то гадость, а теперь собираются его шантажировать собственной женой. Вся их игра теперь видна как на ладони, и Багрову этим подонкам удалось запутать. Они соблазнили Ксанку, какая-нибудь из этих сволочных розовых баб в «Ирисе», а Ксана такая впечатлительная, такая эмоциональная. Наверняка они придумали для нее нечто вроде шутки, прикол для недалекого, ревнивого муженька, и она поддалась. Ведь она же любит всяческие приколы, любит над ним подшучивать…
      Только на сей раз шутка получилась не очень, погиб человек, и необходимо вытащить Ксану из этого дерьма, пока не пронюхали менты. Вполне вероятно, что ублюдки начнут у него требовать деньги, ну и пусть! Он готов заплатить, лишь бы ее имя нигде не фигурировало, лишь бы никакие жирные гирины не смешивали ее имя с грязью. Если понадобится, он даже готов взять на себя ее вину, только вот какую вину…
      Полонский рванул с места и через минуту уже парковался в нижнем гараже собственного дома. Он твердил себе, что одному туда идти нельзя. Что необходимо вызвать шефа, а еще лучше — набрать номер Клементины, и пусть пришлет парочку своих парней. Но единственный разумный позыв тут же захлестывала волна эмоций. Это было подобно шторму, что бился и бился о сваи причала, раскачивая металл, кроша камень и грозя затопить растерявшийся разум.
      Он сам не заметил, как вошел в чужой подъезд, и двери пропустили его принт. Лифт, как ни странно, отреагировал на тот же пароль, что был установлен в собственном подъезде Полонского. Януш, прислонившись лбом к прохладному зеркалу, следил, как за спиной ползет вниз улица и постепенно разворачивается панорама города. На двадцать седьмом лифт затормозил. Охранники в подвале давно должны были заметить, что в подъезд вошел чужой, хотя его принты и отпирали замки; но вежливого окрика так и не последовало. Януш чувствовал себя человеком-невидимкой. Переступая порог лифта, он еще раз попытался сконцентрироваться и подумать о том, кто же ввел его данные в память центрального «домового» пятого подъезда.
      Кто-то вел с ним абсурдную игру, и остановить ее следовало прямо сейчас…
      В холл выходили три двери, и правая была приоткрыта. Огонек на панели сообщений сменился с зеленого на желтый, это означало, что в квартире снова появились жильцы. «Твоя Ксана». Твоя. ТВОЯ.
      Лифт уехал, в круглом уютном холле его никто не поджидал. Разгорелись светильники, стилизованные под факелы, замурлыкало радио, сменил тональность музыкальный фонтан.
      Януш достал носовой платок и толкнул дверь, стараясь не задеть ничего пальцами. Внутри он снова включил скрин и послал «стрекозу» патрулировать лестничную площадку. Секунду он видел на экране собственный взмокший лоб и осунувшиеся бледные щеки. Коробка стояла на прежнем месте, у самого входа, и почерк на листке несомненно принадлежал Ксане. Полонский изо всех сил боролся с желанием снять крышку или просто сунуть посылку за пазуху и уйти. Сбежать, не заходя в кладовку.
      Ни в коем случае туда не заходить… Он плотно затворил входную дверь, снял обувь и заставил себя обследовать квартиру. Вылизанная кухня, замершие в нишах пылесосы и уборщики, ни единой пылинки в спальне. Детская обозначена крюками для турника и силуэтами животных на потолке. Новых сведений этот осмотр не добавил, но Полонского не покидало навязчивое дежавю. Архитекторы постарались на славу, во всех восьми подъездах едва ли можно было найти две одинаковые планировки, и тем не менее у Януша крепла уверенность, что именно здесь он уже был.
      Абсолютно исключено, сказал он себе. Он вежливо кивал тем соседям, которых успел запомнить, но никому не набивался в друзья. Он запомнил очень много соседей, даже за тот короткий срок, что довелось тут прожить, это профессиональное… Но никто из них не вызывал желания нанести визит с тортом или бутылкой.
      Итак, загадочная блондинка и ее седой спутник исчезли, не оставив даже конфетного фантика или запаха дыма. Искать больше некого, теперь ему предстоит самая важная и неприятная часть работы — разобраться со спящей Линдой.
      Полонский снова обернул ладонь платком и решительно толкнул дверь кладовки. В нос ему ударила духота вспотевшего тела и еще какой-то неприятный, но узнаваемый кислый запах.
      Линда Юханова вскрыла себе вены, но это ей показалось недостаточным. Она несколько раз полоснула скальпелем по горлу. Девушка покончила с собой буквально минуту назад, возможно, как раз тогда, когда он разгуливал по кухне.
      Большая часть тела Линды продолжала находиться в спальном мешке, снаружи были плечи, обтянутые темной тканью, и чуть светлел вырез на груди. Раньше обе руки она прижимала к себе, словно придерживала живот. Теперь голова поехала назад, все быстрее и быстрее, оставляя на стене жирную багровую полосу, пока тело окончательно не завалилось на спину. Левая рука откинулась в сторону; в черных от крови пальцах сияло голубое лезвие.
      Януш стоял на пороге и с натугой глотал ставший вдруг твердым воздух.
      Его поймали. Нет сомнения, что через минуту сюда ворвется наряд с собаками. Попался на дешевый трюк и теперь никогда не отделается от трупа.
      Причем, это не просто труп, а еще одна перерезанная нитка, которая могла привести его к настоящим убийцам Рона Юханова. Каким-то образом бандиты сумели протащить сюда женщину в спальном мешке, или укололи психотропным препаратом и просто вели под руки. Все подстроили нарочно, как будто знали, что Януш здесь появится. Вначале возникли загадочные соседи, вынуждая его раздобыть «стрекозу», потом они исчезают и подбрасывают спящую актрису, которую сейчас ищет весь город…
      Рано или поздно он докажет свою непричастность, но уже через час его ждет увольнение, и на сей раз — волчий билет на всю оставшуюся жизнь. Бывший мент, уволенный за незаконные действия в отношении свидетелей и подозреваемых, обнаружен в чужой квартире с трупом…
      В чужой квартире! Черт, как он мог позволить себя так провести! Януш шагнул назад, аккуратно притворил дверь кладовой и вторично запросил данные по этому адресу. Ну конечно! Квартира была зарегистрирована на него, и, согласно отчету центрального «домового», никаких изменений не было с прошлого года. За информацией годичной давности «домовой» рекомендовал обратиться к владельцу жилья. Владелец жилья…
      У Полонского голова шла кругом, он почти не замечал, что весь дрожит, что ноги в одних носках замерзли на остывшем полу. Сейчас было важно одно — не совершать резких движений, убегать все равно нет смысла. Он запечатлен на всех камерах в подъезде и гараже, его запомнили охранники. Напротив, следует сесть и хорошенько продумать, как выпутаться. Первым делом — сообщить в милицию, покидать место преступления все равно нельзя.
      А кстати, кто сказал, что совершено преступление? Перформер покончила с собой только что, потому что минуту назад она была жива. Еще один абсурд, который только усугубляет проблему. Согласно такой зловещей логике, девушка нарочно поджидала дознавателя, чтобы в его присутствии вскрыть себе вены. При этом она не вскрикнула и вообще не произнесла ни слова. Она сделала все, чтобы посадить его в тюрьму, а он даже не сможет внятно объяснить, откуда известно, что еще полчаса назад она мирно спала под действием снотворного. Если обнаружат «стрекозу» или самодельный скрин, с которого велось управление ею, обеспечена еще одна уголовная статья.
      Значит, все-таки придется выйти и избавиться от улик.
      Пиликнул скрин, отвечая на вопрос по поводу собственника. Не так давно Януш уже задавал компьютеру этот вопрос, выплывало одно малоизвестное риэлтерское бюро, и потому он остолбенел, встретив знакомый логотип. Итак, владельцем квартиры был его родимый телеканал, а Полонский арендовал служебную площадь по льготной цене, как привилегированный сотрудник.
      Он вошел в собственную квартиру, этим объясняется поведение охраны и послушность замков. Черт подери, тогда кто же живет за стенкой?
      Он откашлялся и повторил запрос, указав адрес в соседнем подъезде. Давно следовало бежать, звонить, срываться с места, но дознаватель словно прирос ногами к полу.
      Квартира в соседнем подъезде тоже значилась за ним, но владельцем жилья выступал аноним. Час от часу не легче! Если так пойдет дальше, окажется, что весь дом принадлежит Полонскому.
      Януш вернулся в прихожую. Здесь его тоже ждал очередной сюрприз. Коробка оставалась на месте, но надпись с листа бумаги испарилась. Он двумя пальцами поднял бумагу и посмотрел на свет. Последняя версия детских шпионских чернил не оставляла ни малейшего следа. Черт, они даже по времени рассчитали, когда краска начнет исчезать, взаимодействуя с кислородом. В том, что на бумаге и коробке не найдется отпечатков пальцев, Януш не сомневался.
      Он тронул коробку пальцем, но ничего не произошло. Меньше всего он верил, что в посылке окажется нечто, способное пролить тайну на смерть Милены Харвик. Теперь он боялся совсем другого. В трех метрах, за тонкой пластмассовой стенкой, лежала мертвая женщина. В письме был призыв от Ксаны, призыв о помощи.
      Полонский почувствовал настоятельную необходимость присесть. Где-то в безмерной дали шелестел лифт, булькала вода в трубах, с мягким шорохом вращались вентиляторы.
      Он потянул крышку, но влажные пальцы соскочили.
      Янушу вдруг стало все равно, посадят его или оставят на свободе. Больше всего на свете он боялся открыть коробку и найти на дне ее… палец или ухо жены. В этом мире все нереальное вчера оказалось реальным; скрипели и непоправимо рушились стены, которые он считал непоколебимыми.
      Если там действительно письмо с важной информацией, то он должен прочесть его первый. Если там бомба, то лучше он откроет коробку сам.
      Януш открыл коробку.
      Большая цветная фотография, и больше ничего.
      Со снимка ему показывала голую задницу наглая рыжая сука в корсете и расклешенных брюках. Ее лица не было видно, лишь кончик сигареты дымился, и краешек скулы выступал из-за спутанной огненной прически. Однако он узнавал ее теперь, и не видя лица. Она стояла в вызывающей позе, расстегнув обе молнии на брюках, выпятив гладенький тощий зад.
      Та самая, чьи ноги не так давно вылизывал покойный Юханов. Та самая, из-за которой бедной пианистке Лиз проделали дыру в затылке.
      Поперек гуттаперчевой белой задницы шла размашистая надпись:
      «Держись, хани, остались пара шагов! Целую во все места!»

      Хорошо, что я не заметался, как заяц, ошалевший от света фар. Я подождал еще минут пять, сделал несколько дыхательных упражнений, успокоил пульс и набрал Ксану.
      Она не отвечала.
      Моя жена никогда не отвечает мне в рабочие часы, считая такие звонки прямым посягательством на ее свободу. В результате я нашептал ей несколько теплых фраз и решил не тревожить раньше времени. Раз я еще не в наручниках, стало быть, ход за мной, и фигура еще цела.
      Покидать помещение нельзя.
      И я позвонил Клементине Багровой.
      — Как тебе идея произвести обмен пленными? Я нашел одну из девиц, которая была с Юхановым в момент его гибели.
      — Договаривай, Полонский.
      — Лучше я тебе покажу… Я показываю ей труп.
      — Трам-тарарам! — растерянно произносит Клео. — Полонский, это становится традицией. Там, где ты — непременно появляется свежий покойник…
      — Очень смешно.
      — С чего ты взял, что она из тех, кто был с Юхановым?
      Я вздохнул и терпеливо рассказал ей про Линду и про сценарий. Про настоящую Линду и про рыжую девку в черном парике. Про пропавших многодетных соседей и странную пару, вселившуюся без регистрации и без детей…
      — Хорошо, Полонский, у меня уже каша в голове от твоих похождений. Как ты туда попал?! Куда ехать?
      — Никуда, пока не поклянешься мне в честном обмене. Вы меня допрашиваете на месте. Я говорю, что получил странное сообщение, будто кто-то хочет передать нечто важное. Сама знаешь, это нормальная практика в работе с агентурой. Я пришел, увидел труп и позвонил тебе.
      — И после этого я тебя должна буду отпустить?
      — Ты пришлешь мне повестку… через неделю. Соглашайся, иначе я звоню в район. Возможно, меня арестуют, но я им не скажу, кто была эта девица. А еще я звоню в службу безопасности моей лавки, потому что боюсь милиции и хочу, чтобы меня прикрыли. Ты знаешь, что из себя представляют наши особисты, они непременно притащат на хвосте «федералов».
      Клео подвигала челюстью, но ожидаемая гроза так и не разразилась. Я старательно делал вид, что мне все равно.
      — Почему ты не хочешь прикинуться анонимом?
      — Потому что здесь мой запах, в умывальнике ты найдешь частицы моего эпидермиса, и квартира оформлена на мое имя.
      — Фьють!.. — У Клео расширились зрачки. — Во что ты опять влип?
      — Что тебе ответить? Работа такая…
      — Януш, у нее тоже была в глазу… эта штука? Она сохранилась?
      — И глаза и уши у нее в порядке, насколько я смог разглядеть, но я уверен, что оба принта выжжены. Девушка слишком долго была у них в руках… Клео, если вы едете, прихватите опознаватель. В этой квартире под обоями могут быть «черви»…
      — Кого ты учишь, мальчишка?
      Они заявились через десять минут; даже сквозь звуконепроницаемые стены я почувствовал вибрацию, когда тяжелая реактивная машина села на крышу. Клео, Бекетов и еще двое незнакомых парней. Они приволокли опознаватель и очень скоро отыскали двух давно мертвых «жуков» и «стрекозку» старого образца. Эти еще не умели сами рассыпаться на части и были очень похожи на настоящих насекомых. Впрочем, ресурс свой они выработали несколько лет назад.
      Итак, все то время, что я провел с трупом, за мной никто не следил. Я позвонил Ксане. Ее нигде не было.
      — Ты был прав, — сказала Клео. — Доктор просветил ее глазки «на скорую руку», там на сетчатке пятно сгоревшей ткани. Как они это делают, Януш?
      Я пожал плечами. Мы стояли на кухне у открытого окна и любовались на закат. По стенкам, попискивая, ползали два электронных «криминалиста».
      — Придумали что-то новенькое, дистанционно бьют лазером. Я читал, что у американцев пушка, способная выжечь кусок мозга с расстояния в километр, а глаз останется целым.
      — Зачем же было ее убивать? — Клео нервно затянулась. — Я могу понять, что кто-то охотится за деньгами всяких там богатых извращенцев… Или они нарочно убивают ваших красивых актрис? Тогда кто будет следующей?
      Внутри меня что-то дернулось, словно встала на место малюсенькая шестеренка.
      — Ты выяснила, как ее звали на самом деле?
      — Да, сравнили сетчатку по «Ногам Брайля». Марина Корниленко, тридцать один год, профессиональная актриса, три года работает на Сибиренко, и контракты с ней охотно возобновляются. В прошлом — гетера, разведена. У нее есть мать и двое младших братьев в «потерянной деревне». Мы проверили банковские счета; ей оставалось накопить десять тысяч для первого взноса на квартиру…
      — Сволочи! — сказал я. — Вот же сволочи…
      — Есть еще одна пикантная деталь…
      — Кажется, я догадался… Она беременна? Клементина фыркает, как рассерженный тюлень. — Януш, меня не интересует, кто у вас начальник по кадрам, но как так получается, что вторая убитая за неделю актриса носит «синий флажок»?
      Я разинул рот и на некоторое время остался в таком положении. Количество плохих новостей на сегодня явно превысило норму. Потом во мне что-то шевельнулось, словно встала на место еще одна заплутавшая шестеренка.
      — Клео, если я тебе достану списки актеров, ты сможешь всех проверить?
      — Два человека — это еще не серия, — отпарировала Багрова, но глазки у нее загорелись. — Ты думаешь, убийца расправляется с сексотами в ваших рядах? Но тогда он должен занимать очень высокое положение. Мне даже одну эту подругу проверить непросто, приходится запрашивать санкцию у генерала, а ты говоришь — проверить весь список! Сколько этих актеришек, занятых у вас на полставки? Тысячи? На это уйдет несколько часов, да еще и неизвестно, захотят ли федералы пойти навстречу даже генералу. Они совсем не горят желанием засвечивать своих людей.
      — Высокое положение…
      — Что ты сказал?
      — Ничего. Клео, я переброшу тебе фамилии тех, кто мне покажется особенно важен. Я надеюсь, в списке будет человек двадцать, не больше.
      — Что ты задумал? Тебе сейчас надо сидеть тихо, забившись под половицу, и не вылезать! Кстати, ты мне скажешь, как оказалось, что это твоя квартира?
      — Клео, вызови меня повесткой, и мы поговорим.
      В квартиру впустили дежурных охранников; оба тряслись, понимая, что могут лишиться рабочего места. Почти одновременно приехала «труповозка» и медики. Сразу стало тесно и шумно. У меня внутри все дрожало, и потели ладони, так хотелось скорее добраться до «старой» квартиры и заняться делом. И внутренний карман жгла фотография голозадой ведьмы.
      — Неделя, Полонский, — напутствовала Клементина, пропуская меня за ограждение. — И не забудь взять справку, что ты болен. Через неделю я из тебя душу вытрясу. Но слишком не обольщайся, покоя тебе не видать. Сегодня вечером мы все равно будем допрашивать твое начальство.
      — Вздуй их хорошенько, — посоветовал я и пошел домой.
      Внизу в холле собралась приличная толпа соседей; менты допрашивали всех подряд и никого не пропускали к лифтам. У дежурного техника и представителя домовладельца лица были цвета пыльного асфальта. Я не стал садиться в машину, пешком прошел в соседний двор, до ближайшей помойки. Незаметно огляделся, вытащил «левый» скрин и хорошенько на нем попрыгал. Затем уперся носком ботинка, разорвал «салфетку» на несколько частей и отправил их в разные баки. Я почти не сомневался, что ребята Клео найдут мою «стрекозу», но выйти на след уже не смогут.
      Вернувшись домой, я чуть не кинулся целовать родной ковер и безделушки на полках. Набрал Ксану, она опять не ответила. Добрался до серванта и налил полтинничек коньяку. Потом подумал и разрешил себе добавку. После сегодняшних, забав не помешал бы и стакан водки. Я подождал, пока коньяк доберется до желудка, а потом ринется вверх, на разогрев макушки, но ожидаемый эффект так и не пришел. Я мог бы выпить втрое больше, но все равно бы не опьянел.
      В голове сухо ворочались мысли, похожие на микроскопические детали механизма, и не хватало только одной или двух деталек, чтобы механизм перестал вздрагивать на месте, а покатил бы легко и уверенно…
      Я выдвинул из стенного шкафа кресло, устроился поудобнее и включил штатный скрин. Взгляд мой снова и снова возвращался к помятой фотографии. Что рыжая имела в виду, когда писала про пару шагов? Просто так, метафора, или серьезный намек?
      Я сходил в ванную и облился ледяной водой. Как ни странно, несмотря на дикость ситуации, голова соображала четко и ясно. А может быть, напротив, благодаря ситуации.