Под конец Ерикова все-таки вспомнила, что, когда Беркутов стал звать на помощь, она была в массажной, но что она там делала и как туда попала, как ни билась, вспомнить не могла. Зато память Ериковой оказалась более цепкой, когда речь зашла о совместном посещении душа Шубиным и Купцовой. Это смешное обстоятельство навело меня на мысль, что людям больше свойственно следить за поступками других, а не за своими собственными.
      Память Ериковой проявила прямо-таки дьявольскую изощренность, когда я спросила мою одноклассницу, кто стоял рядом с трупом в тот момент, когда она подошла. По ее словам выходило, что Беркутов со Ступиным как раз в этот момент вытаскивали тело на бортик, почти следом подошел Абрамов, затем подтянулись Шубин, Купцова, Говоркова и Лужина, последним подошел Верещагин. Что ж, это уже кое-что.
      Я оставила Ерикову в состоянии легкого транса, вытряхнув из нее, пожалуй, все, что она могла хранить в своей черепушке. Среди самого разнообразного хлама там были и стоящие вещи. Например, информация о долге Говорковой Грушину.

* * *

      Одно из бесспорных достоинств человека, а тем более частного детектива, — умение использовать время по максимуму. Для того чтобы лучше представить себе обстановку сауновских «посиделок», сразу после визита к Ериковой я решила поехать на Татарскую.
      Рассказ Катерины был довольно эмоциональным и потому сумбурным. Мне он представлялся чем-то вроде облака с размытыми очертаниями. Оказавшись на месте событий, я наверняка смогла бы придать этому довольно эфемерному, в моем представлении, объекту более ясные и строгие контуры.
      Возле сауны на Татарской было пусто. Холодный сильный ветер пробирал до костей, рвал волосы, бил наотмашь по лицу. Я нажала на красную кнопку звонка и ждала не меньше минуты, прежде чем дверь открылась.
      — Чего надо? — грубо спросил грузный парень с заспанным лицом и всклокоченными волосами.
      — Пожарная инспекция. Мне нужно осмотреть помещение, — резко сказала я, сунув ему под нос красные корки удостоверения и бесцеремонно проталкиваясь внутрь. Я порядочно задубела и вовсе не склонна была разводить антимонии.
      Парень оторопел и отпрянул, пропуская меня в помещение. Он стоял, недоуменно почесывая затылок.
      — Начальства нет, — как-то испуганно промямлил он, вынимая руку из колтуна волос.
      — Неважно, я только проверю дымоходы, — не дожидаясь особого разрешения, я двинулась по коридору, — где у вас сауна?
      — Прямо, через комнату отдыха и — налево.
      Парень закрыл дверь и невесело поплелся за мной.
      В коридоре было отвратительное освещение, пахло сыростью и вениками.
      Миновав комнату отдыха, я оказалась в предбаннике и остановилась перед двумя дверями, обитыми деревянными рейками.
      — Парные здесь? — строгим голосом спросила я парня.
      — Угу, — промычал он.
      — А эти двери куда ведут?
      — Здесь бассейн, — указал он на стеклянную дверь, — а там душ.
      Я заглянула в парные, втягивая ноздрями сухой горячий воздух. Неплохо было бы здесь засесть на некоторое время — я уже начала согреваться, но легкий озноб все еще бродил по телу. Испустив вздох сожаления, я открыла стеклянную дверь и ступила на кафельную плитку. В тускло освещенном помещении бассейна мои шаги отдавались четким эхом.
      — Иди погуляй пока, — я обернулась к патлатому, — если понадобишься, я тебя позову. Как тебя кличут-то?
      — Колей, — вяло отозвался мой сопровождающий.
      — Иди, Коля, отдыхай, я скоро.
      Коля снова почесал затылок и, пробубнив что-то нечленораздельное, флегматично поплелся назад.
      Пройдя вдоль бассейна, в котором едва шевелилась зеленовато-голубая вода, я свернула направо, огибая заднюю стену сауны, и оказалась перед белой узкой дверью с надписью «массажная». Направо шли туалетные и душевые кабинки. Оставив их позади, я остановилась у комнаты отдыха.
      Интересная планировка: никаких тупиков и из любого помещения можно пройти куда угодно. Спаренная сауна являлась центром, вокруг которого располагались бассейн, массажная, туалет, душ, комната отдыха и две сообщающиеся с ней раздевалки.
      Убийца мог попасть в бассейн откуда угодно: из любой раздевалки, из парных, из комнаты отдыха, а также из туалета и душевой. Ситуация, как в романе Агаты Кристи, — убийство в замкнутом пространстве. Я не могла наблюдать за участниками вечеринки ни до, ни после трагедии, и временной ориентир — крик Беркутова, — от которого можно было бы протянуть нить расследования, был довольно зыбок. Дело в том, что установить точное время, когда Беркутов увидел мертвого Грушина, было практически невозможно. Можно было лишь с разной долей вероятности делать предположения о местонахождении в этот момент каждого из участников вечеринки.
      Конечно, можно опросить всех по отдельности, но я сомневалась, что смогу по их рассказам воссоздать четкую временну?ю картину.
      Сколько прошло времени с момента смерти Грушина до того, как Беркутов обнаружил труп и поднял тревогу?
      Убийца мог выследить Грушина, утопить его и, оставшись незамеченным, оказаться где угодно.
      Я присела на широкий кожаный диван в комнате отдыха, пытаясь собраться с мыслями.
      У кого есть надежное алиби? У Ступина с Верещагиным есть. При условии, что они не сговорились. Хотя какие могут быть общие дела у слесаря с кандидатом в депутаты? Можно, конечно, сделать предположение, что Верещагин подкупил Ступина, чтобы тот подтвердил, что они были вместе, но чем-то мне эта версия не нравилась.
      У других вообще нет никакого алиби, но у многих скорее всего нет и явного мотива. Да, задачка не из простых!
      Говоркова. Мотив как будто имеется, но могла ли она сделать это чисто физически? Женщине, если она не владеет специальными приемами, справиться с мужчиной довольно сложно. К тому же у Лидки была надежда, что ее состоятельный покровитель поможет ей.
      Беркутов. Мог ли он убить? В школе он не выделялся никакими особенными талантами, учился ровно, но в отличники не стремился. Не был ни добрым, ни злым. Для того же, чтобы утопить человека, нужно основательно на него разозлиться.
      А если принять во внимание его развод с Купцовой и то обстоятельство, что в последнее время Ольга жила с Грушиным?
      Но ведь со времени развода прошло уже два года, и если бы Беркутов хотел отомстить, то, наверное, сделал бы это раньше. Или он все это время копил обиду и, воспользовавшись предоставившимся случаем, в лице Грушина отомстил сразу всем своим обидчикам? Судя по школьным годам, он не был злопамятным, но люди со временем меняются, а десять лет — срок немалый.
      Закурив, я поднялась с упругого дивана и направилась к выходу.
      Откуда ни возьмись появился Коля и с упреком посмотрел на дымящуюся сигарету в моей руке.
      — Проверяла тягу, — объяснила я ему, — все в порядке.
      Он услужливо распахнул передо мной дверь.
      — Акт проверки получите по почте, — сухо сказала я и спустилась с крыльца.

* * *

      Я сидела за рулем «девятки» и смотрела на проносящиеся мимо корявые стволы обнаженных деревьев, серые фасады домов, грязные сугробы, наподобие китайской стены отделяющие тротуар от дороги, и строила предположения, как встретит меня Купцова. Въехав во двор, заваленный снегом, я с трудом нашла где приткнуться.
      Лифт поднял меня на четвертый этаж.
      — Кто там? — раздался из-за двери недовольный, заспанный голос.
      — Иванова Татьяна, я училась вместе с Грушиным.
      Щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге я увидела стройную блондинку в коротком атласном халате. Ее большие, слегка асимметричные глаза уставились на меня с немым вопросом.
      — Мне нужно с вами поговорить, — как можно любезней произнесла я.
      — Это срочно?
      — Да, и, мне кажется, это в ваших интересах.
      — Вот как? — вскинула она прихотливо изломанные брови.
      — Я расследую обстоятельства смерти вашего… э-э… Грушина Артема.
      — Проходите, — устало сказала она и посторонилась, пропуская меня.
      Пристроив куртку на вешалке, я прошла в просторную гостиную, выдержанную в бежево-абрикосовой гамме. Ничего лишнего: комплект мягкой мебели, книжные полки, дорогая аппаратура, журнальный столик со стеклянной поверхностью, в углу — небольшая тумбочка, на которой стоял симпатичный грибок настольной лампы, на окнах — светлые жалюзи. Пол застелен ковром, около подоконника в двух кадках сверкали упругими глянцевыми листьями фикусы.
      — Садитесь, — Купцова указала на большой диван с плавно изогнутой спинкой. — Хотите выпить?
      — Нет, спасибо, я за рулем, — ответила я, занимая предложенное место.
      — А я выпью, — безразлично сказала она.
      Она подошла к бару, плеснула в рюмку коньяка и, заправив за уши светлые выбившиеся пряди, села в кресло напротив меня. Я заметила, что руки ее дрожат.
      — Вы что же, частный детектив? — спросила она как-то равнодушно.
      — Вроде того.
      — Так что же вы хотите узнать?
      Она говорила медленно и спокойно, такая манера речи меня устраивала.
      — Ольга… могу я вас так называть?
      — Ну конечно, — согласилась она, сделав маленький глоток.
      — Вы действительно думаете, что Грушину помог утонуть Беркутов?
      Она неопределенно пожала плечами.
      — Так решила милиция.
      — Но вы ведь способствовали этому?
      В ее глазах сверкнули недобрые огоньки.
      — Я только сказала правду.
      — Не могли бы вы повторить то, что сказали милиции?
      Она беспокойно заерзала и, отведя взгляд в сторону окна, вдруг резко перевела его на меня. В нем было столько высокомерного недовольства и откровенной неприязни! Я подумала, что она не раз уже использовала этот отрепетированный прием, когда ей требовалось кого-то одернуть или осадить. Сделать вид, что я испугалась? Наверное, не стоит.
      Я терпеливо ожидала ответа на свой вопрос. Наконец после кислой ухмылки Купцова выдавила из себя:
      — Я сказала, что слышала, как Сергей с Артемом разговаривали на повышенных тонах и Сергей угрожал Грушину.
      — А вы не знаете, о чем конкретно был разговор?
      — Нет, не знаю, — отстраненно ответила она. Ее взгляд опять стал вялым и апатичным.
      — Вы считаете Сергея способным на убийство?
      — Не думайте, что если вы учились с ним в школе, то все о нем знаете, — снова оживилась Ольга, — да и те, кто с ним работает, представляют его этаким херувимчиком, не способным на дурной поступок, а я пожила с ним и знаю, чего от него можно ожидать. Он ревновал меня к каждому фонарному столбу, сцены закатывал, за нож хватался…
      Ее синие глаза сузились от злобы, а лицо передернулось гримасой отвращения.
      Довольно экспансивная дамочка! Кто бы мог подумать!
      — А вы повода для ревности ему не давали? — невозмутимо спросила я ее, не отступая под ее недобрым взглядом.
      — Повода? Да повод всегда можно найти при желании, тем более если мозги не в ту сторону повернуты!
      Она явно пыталась уйти от ответа.
      — Скажите прямо, вы изменяли Беркутову? — Я вперила в нее холодный взгляд и почувствовала, как напряглись мышцы на ее лице.
      — Он сам в этом виноват, придурок! — эти слова, полные ненависти и обиды, вылетели из нее, как пробка из бутылки шампанского. — Он же своим занудством каменную скалу мог из себя вывести: твердил постоянно одно и то же, в чем-то вечно меня подозревал, звонил мне на работу по сто раз на день, разве что детектива не нанимал, чтобы следить за мной. Не захочешь — изменишь!
      — И вы в конце концов не выдержали? — Я подыграла ей, придав своему голосу сочувствие и мягкость.
      Ее взгляд стал не таким неприязненным, синие льдинки в ее глазах растаяли, на губах появилась горькая усмешка.
      — Представьте себе. — Она со вздохом поднялась, чтобы налить себе еще коньяку.
      В этот раз она не тянула с выпивкой, а одним махом опрокинула содержимое рюмки себе в желудок.
      — Я изменяла ему не ради удовольствия, хотя, не скрою: мне приятно ловить на себе заинтересованные взгляды мужчин. Не чужд мне и легкий флирт, — Ольга хитровато улыбнулась, — я надеюсь, вы меня понимаете.
      Легкая асимметрия глаз придавала ее улыбке дополнительный шарм. Я молча кивнула.
      — Может быть, выпьете кофе? — Она заметно потеплела, не то согретая коньяком, не то ободренная моей поддержкой.
      — Я бы выпила соку или чаю.
      Она неторопливой походкой, плавно покачивая бедрами, вышла на кухню и вскоре появилась с подносом, на котором стояла резная металлическая ваза с фруктами и стеклянный кувшин с апельсиновым соком.
      Выпив полстакана сока, я достала пачку «Кэмела» и вопросительно посмотрела на Купцову.
      — Дайте и мне сигаретку, я вообще-то бросила, но такое дело…
      Мы закурили. Ольга поставила на столик пепельницу и с удовольствием затянулась, выпуская дым через тонкие ноздри.
      Я обратила внимание на портрет, висевший на стене напротив меня. На нем широко улыбался мужчина в годах, с большими залысинами, мясистым носом и прищуренными глазками, глядящими из-под седых бровей.
      — Это ваш родственник?
      — Это Рон Хаббард, — усмехнулась Ольга, — основатель саентологии. Артем одно время увлекался его учением.
      — Вы давно знаете Грушина? — Я решила воспользоваться временной «оттепелью».
      — Около года, вернее, я и раньше его знала, но чисто визуально, а год, как мы с ним сошлись.
      — Вы жили у него?
      — Нет, он приезжал несколько раз в неделю, у нас были свободные отношения.
      — Вас это устраивало?
      — Вполне. — Она закинула ногу на ногу и поправила полу халата.
      — Вы часто виделись с Сергеем после развода?
      — Первое время он наведывался регулярно, но когда понял, что поезд, как говорится, ушел, немного остыл.
      — А кто был инициатором развода?
      — Подавал на развод он — хотел припугнуть меня, но, когда я согласилась, пошел на попятную, но было уже поздно: он мне надоел.
      — А какие отношения были у него с Грушиным? Я что-то не припомню, чтобы они особо конфликтовали в школе.
      — Ну вы скажете тоже — в школе! — усмехнулась она. — Им сколько тогда лет-то было?! Какие у них могли быть конфликты?
      — Хорошо. А о каких недавних конфликтах вы знаете? — невозмутимо спросила я.
      — Знаю только, что у них были довольно натянутые отношения, которые, сами понимаете, не улучшились, когда Сергей узнал, что мы с Артемом стали встречаться.
      — Сергей ревновал вас к Грушину?
      — Себя переделать трудно, — философски заметила Купцова, — тем более такому человеку, как Сергей. Ведь не секрет, что шеф Сергея и Грушин были соперниками: оба должны были избираться по одному округу, а Сергей «горел» на работе, я бы сказала, слишком увлекался, принимал интересы Верещагина за свои собственные. Я думаю, вы не живете иллюзиями и знаете, что на избирательную кампанию из федерального бюджета выделяются большие деньги. Все эти народные избранники, став депутатами, пользуются огромными льготами, я уж не говорю о других возможностях. Поэтому-то они и грызут друг другу глотки за каждый голос, покупают избирателей за кур, водку или стиральный порошок. Все идет в ход.
      «А ты не так глупа, как я подумала вначале», — отметила я про себя, наблюдая, как Купцова тушит сигарету в пепельнице.
      — Что же касается ревности, — продолжила Ольга, — мне кажется, что он всегда будет меня ревновать. А уж будучи подшофе, Сергей с трудом сдерживал свои эмоции.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.