В это утро я проснулась в каком-то непонятном настроении. Я, конечно, не скажу, что меня съедала зеленая тоска, но скакать от радости желания не было. И не только скакать. Вылезать из постели тоже не хотелось. Часы показывали восемь утра. Я лежала и обозревала со скучающим видом свои роскошные апартаменты.
      Перед Новым годом, благодаря заботливому клиенту, у меня появилась лишняя елка. Поскольку две елки рядом не поставишь, я поступила проще, разломав вторую елку на веточки и рассовав их по всем углам. Вообще-то эту елку можно было кому-нибудь подарить, но, как истинная женщина, я дорожила каждой вещью, принадлежащей лично мне. А уж если вещь подарили, то комментарии, как говорится, излишни.
      Поэтому моя квартира и по запаху, и по внешнему виду очень напоминала ельник и создавала романтическое настроение, очень близкое к ностальгии.
      Понежившись еще немного, я решила выбираться из уютного гнездышка.
      Через полчасика должна была позвонить моя подружка Ленка-француженка. Я давно обещала ей, так сказать, аудиенцию: она хотела поплакать мне в жилетку по поводу своей работы, а может, наоборот, похвастаться успехами в нелегком учительском труде. Меня это как-то не слишком привлекало, но хороший детектив обязан держать слово.
      Я включила на кухне чайник, а в зале музыку — ничто так не способствует формированию положительного настроения, как разминка под хорошую музыку.
      Но почему-то руки и ноги сегодня вели себя просто по-хамски и не очень-то подчинялись моей воле.
      Закончив упражнения и постояв под душем, я отправилась на кухню, куда меня настойчивым свистком звал чайник.
      — Что, зараза, соскучился? Плохо тебе без меня. То-то. Без меня всем плохо. Вон и Ленке тоже. Она тоже соскучилась.
      Так беседуя с посудой, я приготовила себе яичницу из двух яиц и как-то вяло, без аппетита пожевала.
      А вот и звонок, только почему-то в дверь. Я, скорчив рожицу, изображающую крайнее недоумение, открыла…
      На площадке стоял человек, юный до безобразия, и прилизанный до неприличия. Этакий пусечка. Я осмотрела его с головы в норковой шапке до ног в стильных ботинках, пытаясь найти во внешности гостя хоть какой-то изъян. И решила, что его длинное кашемировое пальто легковато для тринадцатого января. Ну такое вот вредное было у меня настроение. Наверное, число роль сыграло.
      — Здравствуйте.
      Я кивнула:
      — Здравствуйте.
      — Здесь проживает госпожа Иванова?
      — Да, это я. А в чем, собственно, дело?
      И тут в квартире зазвонил телефон.
      — Ой, извините, подождите, пожалуйста, минутку.
      И совершенно бесцеремонно захлопнула дверь перед его носом, не пригласив в квартиру и отомстив таким образом за его безупречную внешность и, как мне показалось, излишне самодовольный вид.
      Звонила, конечно, Ленка.
      — Таня, привет! Что я тебе хочу рассказать, ты не представляешь!
      — Ленок, я представлю, если ты перезвонишь через пять минут. У меня за дверью посетитель.
      — Как это посетитель и за дверью?
      — Перезвони, Лен, — и положила трубку…
      Вернулась к двери и снова открыла ее. Он, бедняга, даже к косяку не прислонился, стоял, словно кол проглотил. Вероятно, опасался, что косяки давно не мыты.
      — Я слушаю вас.
      — Я представитель компании «Темпо», и у меня к вам поручение от генерального директора Сабельфельда Владимира Ивановича. Пятнадцатого января, в пятницу, наша компания проводит презентацию. Мне поручено вручить вам приглашение. Распишитесь вот здесь.
      Он протянул мне фирменный лист бумаги, извлеченный из кейса. Я, обалдевшая, взяла его в руки. Сплошные фамилии, ни о чем мне не говорящие. Он протянул мне ручку.
      — Вот здесь.
      Я, конечно, не забыла, что я Таня Иванова, но глазам все же верить отказывалась. Все еще не пришедшая в себя, я молча расписалась и опять уставилась на него, как баран на новые ворота. Жестом фокусника очаровашка извлек конверт и вручил мне его.
      — И что бы это значило, молодой человек?
      — Меня зовут Аркадий Евгеньевич. И еще, Татьяна Александровна, Владимир Иванович позвонит вам в девять утра.
      То есть через двадцать минут, и сказано это было таким тоном, словно мне собирался звонить Иосиф Виссарионович Сталин.
      Меня разозлил этот менторский тон и безапелляционность сказанного. К тому же я хорошо знала Ленкины способности к словоблудию. Поэтому такой расклад меня никак не устраивал. В связи с этим я гордо заявила:
      — Я рекомендую Владимиру Ивановичу позвонить в десять часов. Раньше я не смогу с ним побеседовать.
      Он не обратил внимания на мое мухоморное настроение и просто сказал:
      — Хорошо. Как вам будет угодно.
      И тут же извлек сотовый телефон и изложил шефу мою, как он выразился, просьбу. Ему, глупому, неведомо было, что это не просьба, а настоятельная рекомендация. Не люблю, когда мной помыкают. Я классный детектив и сама себе хозяйка. И Владимир Иванович, кем бы он ни был, очень скоро убедится в моей независимости. Аркадий Евгеньевич коротко попрощался и легко заскользил по лестнице, игнорируя лифт.
      Я закрыла за ним дверь, прошла в зал и устроилась в кресле для изучения исторического документа, ворча:
      — Ой, какие мы гордые. И важные. И вообще противные.
      В конверт был вложен плотный лист бумаги с изображением банка «Темпо». Текст гласил: «Многоуважаемая Татьяна Александровна, мы будем бесконечно счастливы, если Вы примете наше приглашение на презентацию по случаю приобретения контрольного пакета акций предприятия „Нефтегаз“. Презентация состоится 15 января в 19.00 в помещении ресторана „Русь“». Дальше шли номера телефонов, подписи, все как положено в таком солидном документе.
      — Похоже, пора взглянуть на себя в зеркало. Действительно ли я такая обворожительная, что покорила сердце некоего Владимира Ивановича так, что без меня не состоится столь важное мероприятие?
      Я положила конверт на журнальный столик и стала мысленно перебирать всех знакомых мне Владимиров Ивановичей. Мой острый ум детектива не хранил в своих недрах фамилию «Сабельфельд». Зазвонил телефон. Ленка.
      — Ну что, Танюша, твой посетитель все еще за дверью?
      — Ушел. Как дела? Чем занимаешься?
      — Ой, Тань, ты не представляешь, какое у меня настроение! Я вчера урок открытый давала для директоров школ области. Так мой урок расхвалили!
      И Ленка долго-долго рассказывала со всеми подробностями, как прошел урок. Кто кому что сказал. Как ею все восторгались.
      — Алло, ты слушаешь?
      Я подтверждала вялым «угу», милостиво дозволяя Ленке беспощадно терроризировать мое левое ухо. Наконец оно взбунтовалось, и я переложила трубку в правую руку.
      — А с сегодняшнего дня школу закрыли на карантин. Я теперь целую неделю буду балдеть.
      — Как же ты вынесешь такую долгую разлуку со своими подопечными?
      — Выстою, Таня, не боись. И у меня рацпредложение.
      — Какое? — насторожилась я.
      — Сегодня же тринадцатое.
      — И что?
      — Как что? Новый год по старому стилю. Пригласи меня с ночевкой. Погадаем. Поболтаем. Посидим, как белые люди.
      Я вздохнула. Что ответить? Гадание в ночи вещь, конечно, безумно интересная. Но я так люблю использовать безработные ночи по прямому назначению.
      — Ты что молчишь? Ты слушаешь меня, Тань?
      — Я думаю.
      — Что, работы много?
      — Да пока нет.
      — А в чем дело тогда? Представляешь, как классно можно пообщаться?
      Мне, вообще-то, трудно было представить себя в роли ночного слушателя школьных историй, но обидеть подругу не хотелось.
      — Ладно, валяй.
      — Во сколько мне приехать? Может, что помочь надо?
      — Приезжай вечером, часам к десяти. Сама все приготовлю. О’кей?
      — Бьен сюр. Конечно.
      — Ну тогда до вечера.
      — До вечера, Танюша.
      Положив трубку, я снова занялась изучением таинственного приглашения, размышляя о том, для чего я понадобилась на столь высоком приеме у совершенно незнакомого мне Сабельфельда.
      — Интересно, немец или еврей? По такой фамилии невозможно определить национальность.
      Звонок телефона, раздавшийся ровно в десять, вслед за последним движением секундной стрелки, развеял мои сомнения относительно национальности таинственного Сабельфельда. Я решила, что он немец.
      Я сняла трубку:
      — Иванова слушает.
      — Здравствуйте, Татьяна Александровна. Вас беспокоит Сабельфельд.
      Выслушав последнюю рубленую фразу, я окончательно убедилась в своей правоте относительно национальности.
      — Чему обязана, Владимир Иванович? И можете называть меня просто Таней.
      — Очень приятно, Таня. Я надеюсь, госпожа Таня, вы не откажете в любезности и посетите презентацию?
      — А по какому случаю моя скромная персона вас заинтересовала?
      — Госпожа Таня, мне вас порекомендовал наш общий знакомый Курбатов Константин Федорович. У меня возникли кое-какие проблемы, и это не телефонный разговор. Я бы хотел с вами встретиться. И было бы замечательно, если бы это произошло сегодня. А презентация — прекрасная возможность для вас познакомиться с моим окружением.
      Знакомиться с его окружением — не такое великое счастье для меня, как он воображает. Это раз. Вторая загвоздка в том, что с помощью названного им Кости я уже не так давно такое дело заполучила, что вспоминать не хочется. Оно оставило у меня чувство горечи, от которого я и по сей день еще не могла избавиться. И третье: это его настойчивое обращение «госпожа Таня» слишком уж подчеркивало пролетарское происхождение моей фамилии и звучало приблизительно так же, как Клеопатра Ивановна. Короче, все это мне не нравилось, и я огрызнулась.
      — Да называйте меня просто Таней.
      Владимир Иванович, заметив мое плохо скрываемое раздражение, сказал:
      — Извините, Танечка. Так не могли бы вы уделить мне немного времени?
      — Где бы вы хотели встретиться?
      — Если вас не затруднит, Таня, приезжайте прямо сейчас в банк «Темпо».
      — Хорошо, через час буду.
      — Спасибо, Таня. Вы очень любезны.
      — Вы тоже. До встречи.
      Положив трубку, я задумчиво накрутила белокурый локон на палец и многозначительно произнесла:
      — Да-а, дела-а. Прелесть. Пора проконсультироваться у магических косточек.
      Магические косточки — мои верные друзья. Именно они являются для меня путеводной звездой во всех затруднительных ситуациях. По правилам гадания надо сконцентрировать внимание, задать интересующий тебя вопрос и бросить кости, а затем найти значение выпавшей комбинации в толкованиях. Если часто гадаешь, то толкования запоминаются сами собой. А я гадаю часто. И память у меня вполне достойна хорошего детектива.
      Мне предстояло выяснить, что бы значило таинственное приглашение на банкет и во что для меня выльется встреча с Сабельфельдом?
      Я достала замшевый мешочек и высыпала кости на журнальный столик. Перемешав их и задав свой вопрос с репликой: «Ну, милые, не подведите. Вперед!» — бросила кости на стол.
      3 + 21 + 25 — «Вы займетесь благородной работой, даже если она будет незаметна для окружающих». Ясно. Можно уже совершенно не сомневаться, что продолжением банкета для меня будет работа.
      Ну что ж. Сомненья прочь! Придется встретиться с этим самым Сабельфельдом.
      Сварив себе кофе и выпив его не спеша — время еще было, — я открыла шкаф и задумалась. Кости горячих дел не сулили — можно обойтись без джинсов. Повертев в руках короткое черное платье-стрейч, я решила посоветоваться с наружным термометром. Он показывал минус одиннадцать. Годится. «Девятка» моя не позволит в сосульку превратиться.
      Наштукатурив в меру фасад, я влезла в платье и взглянула в зеркало.
      Не слабо. Прямо-таки супермодель с подиума. Мне нравится. Надеюсь, Сабельфельд не страдает консерватизмом. А если так, то впечатление произвести сумею. Ведь именно от него, заказчика, зависит теперь мое материальное благополучие.
      Я надела шубку, взяла сумочку и бросила туда ключи от машины. Удачи тебе, лапонька, — сказала я своему отражению в зеркале у двери и вышла в неизвестность.
      Банк «Темпо» — солидное трехэтажное здание, чередование бетона и стекла, находится в центральном районе Тарасова. К его филенчатым дверям с массивными сверкающими ручками ведет широкая, от угла до угла, лестница. Одним словом, посетителям нет никакой возможности столкнуться лбами.
      Но это в том случае, если они пришли в банк пешком. А вот перед несчастными автомобилистами владельцы банка поставили архисложную задачу. Стоянка тут была запрещена. Но знак запрета сопровождался пометкой «Кроме служебных машин». Безрезультатно покрутившись, я, набравшись наглости, самовольно определила свою «девятку» в разряд служебных и таким образом решила проблему. Ведь не на чай же меня пригласили сюда. Мне предложат, насколько я поняла, работу, надеюсь, не слишком пыльную. А потому мой автомобиль автоматически подпадал под разряд служебных. Если кто-то решит иначе — его личные трудности.
      Двери были двойными. Пройдя через одни, я безуспешно пыталась открыть вторые. Напрасный труд. Тут из конуры охранника вопросил густой бас:
      — По какому вопросу, гражданочка?
      — К Сабельфельду на аудиенцию, — съязвила я.
      — Минуточку.
      Охранник, проконсультировавшись со своим великим и могучим Гудвином по внутреннему телефону, произнес:
      — Проходите, пожалуйста.
      Я стояла и ждала, когда дверь откроется. Мне напомнили:
      — Проходите.
      Я нажала ручку. На сей раз дверь открылась. По всей видимости, она оснащена электрическим замком.
      Да уж… Доверяют же здесь своим клиентам. Придя сделать вклад или забрать свои кровные, они обязаны отчитываться перед этим солдафоном в конуре. Мило. Очень мило. Я бы из принципа свои сбережения в эту контору не понесла.
      Пройдя в здание банка, я бегло окинула взором обстановку — сила привычки. Или эффект двадцать пятого кадра. То есть серия промелькнувших сцен и героев позже извлекается из недр памяти, вентилируется серым веществом и раскладывается по полочкам.
      Аккуратненькие служащие, одетые в одинаковые синие фирменные костюмчики с карточками, сообщающими фамилию, имя, отчество; дама в собольей шубе, лет тридцати на вид, мило беседующая с юным очаровательным созданием; несколько клиентов, осуществляющих денежные операции; роскошная офисная мебель; со вкусом подобранные зеленые насаждения в кашпо, в количестве, абсолютно точно просчитанном для того, чтобы не нарушить гармонию, — все это я охватила взором разом, ни на чем не задерживая взгляд.
      Навстречу мне спешила миловидная девушка в фирменном костюме. И юбочка была выше колен. Я мысленно похвалила себя за сообразительность.
      — Здравствуйте. Вы — госпожа Иванова?
      — Да, это я.
      — Пройдемте, пожалуйста. Владимир Иванович вас давно ждет.
      Я взглянула на часы. Было одиннадцать десять. Действительно, их шеф с его пунктуальностью все жданки съел, наверное.
      Кабинет хозяина был под стать всему заведению. Все строго, но со вкусом. Шикарная мебель, несколько телефонов, селекторная связь, кондиционер.
      Девушка, сопровождавшая меня до кабинета высокопоставленной особы, открыла мне дверь:
      — Проходите, пожалуйста.
      Когда дверь за мной закрылась, я произнесла:
      — Здравствуйте, Владимир Иванович. Я — Татьяна Иванова. Явилась по вашему желанию…
      Хозяин кабинета, приятный, импозантный мужчина с проседью в темных волосах и пронзительными синими глазами, улыбаясь, указал мне на стул с резной спинкой.
      — Здравствуйте. Присаживайтесь, пожалуйста.
      Я села. Хозяин кабинета — на вид ему было лет пятьдесят с небольшим — сказал:
      — Таня, чрезвычайные обстоятельства вынудили меня прибегнуть к услугам частного детектива.
      Да и так было ясно, что не моя неотразимая внешность привела к тому, что меня пригласили на бал. Дела. Суета сует. Хотя, по-моему, моя фигура, облаченная в облегающее платье, произвела на него впечатление.
      — Какие обстоятельства? — Я оторвала его от интересного занятия — пристального изучения моей персоны.
      — Таня, как вы уже поняли из текста приглашения и нашего с вами разговора по телефону, компания «Темпо» приобрела контрольный пакет акций предприятия «Нефтегаз». Но эта сделка едва не сорвалась. Вмешались другие компании, в частности «Шафкят и К o», компания «Лотос». Короче говоря, у меня сложилось мнение, что происходит утечка информации. Вот я и хочу знать, каким образом. На презентации у вас будет возможность ознакомиться, как я уже говорил, с окружением, с людьми, с которыми я работаю. Я считаю, что это очень удобный случай понаблюдать, сделать определенные выводы, так сказать.
      — Извините, Владимир Иванович, но слишком просто вы все себе рисуете: «Пришел, увидел, победил». Для этого необходимо время и определенные действия, порой не слишком тактичные. А потом, мой гонорар не всех устраивает.
      — Таня, если я к вам обратился, вы уже должны были сделать вывод, что с гонораром проблем не будет. Ведь, если не будет найден источник утечки информации, я потеряю гораздо больше, дело вообще может окончиться крахом.
      После этих слов он достал бумажник и отсчитал тысячу долларов:
      — Это аванс. Остальное после выполнения работы.
      — Владимир Иванович, кроме двухсот в сутки, вы должны будете оплатить текущие расходы.
      Он снова улыбнулся:
      — Давайте к этой теме не будем больше возвращаться.
      — Хорошо. Тогда перейдем к делу. Обо всех ваших подозрениях вы расскажете мне на нейтральной территории. Договорились?
      Он сделал сначала удивленные глаза, потом кивнул понимающе.
      — Тогда позвольте мне, Таня, пригласить вас на обед.
      — Принято.
      Когда мы вышли из здания, около моей «девятки» топтался досужий гаишник, с перерывами вопрошая: «Чей автомобиль?» Я шепнула Сабельфельду, что автомобиль мой. Он подошел к гаишнику. Что он ему показывал или давал, я не видела. Но тут же после их краткой беседы интерес гаишника к моей «девятке» резко упал, и он решил заняться другими, более важными делами.
      — Таня, оставляйте свою машину здесь. Ей тут ничего не угрожает. Мы поедем на моей.
      И он сделал приглашающий жест рукой в сторону своего шикарного «мерса» черного цвета. Водитель предупредительно открыл дверцу.
      — Куда, Владимир Иванович?
      — Как обычно, Гена… Так вы считаете, что кабинет прослушивается, Таня?
      — Не исключено, — я подозрительно покосилась на водителя.
      — Таня, Гена — проверенный человек. У него, когда мне это требуется, абсолютно отсутствует слух. Я прав, Геннадий?
      Тот обезоруживающе улыбнулся и молча кивнул.
      — Вообще-то, я подозревал такое и приглашал специалистов. Они ничего не нашли.
      — А есть гарантия, что мимо вашего кабинета не прогуливается кто-то с высокочувствительной аппаратурой, например? Вы же не проверяете на наличие таковой своих служащих?
      — Возможно. Вот это вам и предстоит выяснить. А банкет окажет вам услугу. После банкета мы с вами встретимся также, как вы выразились, на нейтральной территории и обсудим все, что вы сумеете выяснить.
      — Полагаю, что лучшим местом для этого будет моя квартира. Уж там наверняка конфиденциальность будет гарантирована.
      — О’кей. Договорились. Как скажете, Таня.
      Геннадий припарковал машину у ресторана «Русь». Знакомое место. Стойкое отвращение к нему, связанное с последним делом, еще не успело у меня рассосаться. Мое шестое чувство забило тревогу. Как-то не подумала об этом утром, а стоило бы. Но назвался груздем — полезай в кузов. А сомнения держи при себе.
      В вышеназванном заведении Сабельфельда хорошо знали. При его появлении все бодро забегали, и отовсюду слышалось: «Владимир Иванович, Владимир Иванович». Про Таню Иванову, к сожалению, никто и словом не обмолвился. Конечно, это немудрено, но меня задело. И я решила покапризничать, обозвав изумительный бифштекс сырым, а шампанское теплым.
      Владимир Иванович выразительно посмотрел на официанта. Тот завертелся, как уж на сковородке, и теперь уж точно пожалел о своей невнимательности ко мне.
      Мы сидели за угловым столиком у окна и продолжали обсуждение возникшей проблемы.
      — Так почему же, Владимир Иванович, у вас сложилось мнение об утечке?
      — Все сразу объяснить, выложить всю мозаику сложно, Таня. Но окончательно я пришел к этому мнению во время покупки акций «Нефтегаза». Конкурирующая компания «Шафкят и К о» едва их не вырвала у меня из-под носа. И еще много других аспектов в этом деле. Вы располагаете временем, Таня?
      Временем я располагала. До десяти вечера еще далеко. Хорошо, что не назначила Ленке более раннее время. Посещение супермаркета и возня на кухне займут часа три-четыре. Так что я отдала свою персону во власть клиента, который, по моим радужным надеждам, должен обеспечить мне чуть ли не безбедную старость.
      Мы покинули ресторан в половине третьего, обсудив проблемы клиента. И они действительно были серьезными. Работа предстояла колоссальная. Нас проводили весьма вежливо, с заверениями, что нам всегда очень рады, на что я мысленно хихикнула. Я-то знала, что меня они были бы рады не созерцать всю оставшуюся жизнь.
      Мы распрощались с Сабельфельдом у ступенек банка «Темпо». Я села в свою «девятку» и вспомнила, что, забывшись, приняла шампанского. Вот незадача. Пришлось снова кланяться дверям и отвечать на оскорбительные вопросы.
      Но решение Сабельфельда по поводу моей машины компенсировало моральные затраты. Мне выделили Гену, обреченного в недалеком будущем на приятное путешествие в городском транспорте.
      С Владимиром Ивановичем я условилась, что буду предупреждать о своем появлении по телефону, дабы избежать унизительной пропускной процедуры в помещении банка.
      Гена тронул машину, взглянув на меня в зеркало заднего обзора.
      — Куда, Таня?
      — Сначала мешки набивать.
      — Какие мешки? — не понял водитель.
      — Ну, так сказать, продовольственную корзину. Чеши по Московской пока.
      Гена, понятливый малый, больше вопросов не задавал и на мой перст, указующий на супермаркет, среагировал верно.
      Там я обзавелась шампанским по случаю старого Нового года, токайским и, подумав, что бессонная ночь всегда длинная, решилась на бутылку коньяка. Наполнив приобретенные пакеты апельсинами, конфетами, сосисками, шпротами и прочим, я направилась к машине.
      Гена ринулся на помощь. А мне мужское внимание приятно в любом виде.
      Мы торжественно подкатили прямо к подъезду, и Гена доставил будущий ужин к дверям квартиры. Жаль, что у меня нет своего водителя. Вот озолотит меня Сабельфельд, я, может, подумаю об этом. Через часок мой ельничек заблагоухал пуще прежнего — влажная уборка усилила эффект. А еще через несколько часов ощущение его первозданности пропало. Почувствовалось иное, наличие в данной обители гурманов, желающих не слабо повеселиться.
      Все было готово. Оставалось ждать. Время пораскинуть мозгами и косточками. Но сначала косточки.
      Я сконцентрировала внимание.
      — Так с чего же начать, милые?
      Кости клацнули о полировку, изобразив 8 + 20 + 27 — «Осторожнее со спиртными напитками». К сожалению, конкретных рекомендаций эти символы не дают.
      Я зевнула. Ясно. Пока не будем углубляться в подробности. Постараюсь быть паинькой.
      До Ленкиного визита оставалось два часа. Я решила не терять времени даром и частично компенсировать предстоящую бессонную ночь.
      Заснуть в такое время сложно, но в этом мне поможет старый милый друг телевизор. И размышления о предстоящем деле.
      Созерцая бесконечный очередной сериал и попутно вибрируя мозговыми клетками, я мило провела время. Когда раздался звонок, я долго не могла сообразить, что происходит наяву, а что в кино.
      Мое серое вещество во сне потрясно подправляет изъяны сериалов. И смотреть их таким образом гораздо интереснее. Наконец сообразив, что время общения со школьной подругой наступило, я открыла дверь.
      — Ленка! Привет!
      — Привет.
      Мы с ней расцеловались. Я приняла от нее внушительную сумку, в которой тоже позвякивала стеклянная тара, повесила ее кроличью шубку в шкаф.
      Ленка, такая же высокая, как я, была бы здорово на меня похожа, имей она зеленые глаза и белокурые волосы, а я — родинку на левой щеке. Но Ленка черноглазая брюнетка. И тоже волк-одиночка. С ее профессией, как и с моей, это тоже норма.
      — Таня, как я по тебе соскучилась! Столько всего накопилось, за всю ночь не пересказать.
      — А как же гадание?
      — А мы приятное с полезным совмещать будем. Я вот пасьянс принесла старинный.
      Она извлекла из миниатюрной сумочки пачку малогабаритных открыток, объединенных названием «Старовинна ворожба».
      — Свечи есть?
      Я как-то не подумала, что сие таинство должно происходить при свечах, и покачала головой:
      — Не-а.
      — А-а! Что бы ты без меня делала? — Она извлекла из сумочки четыре белых толстых свечи.
      А я подумала, что без нее я, возможно, уже спала бы, или читала, или телевизор смотрела.
      — Ой! Какой у тебя запах: справа лес, слева ресторан.
      — Так куда сначала: налево или направо?
      — Давай налево. Ближе к сердцу.
      И мы прямиком отправились на кухню.

      Время приближалось к полуночи. Шампанское мы решили оставить на начало Нового года и пока разминались красненьким, не слишком экономя силы к генеральному сражению.
      Ленка без умолку потчевала меня школьными историями, порой весьма забавными. Я по большей части слушала. Именно за это и любит меня моя подруга — за талант слушателя, внимательного и терпеливого.
      Наевшись основательно и нарушив тем самым все правила, призванные поддерживать фигуру в идеале, мы приступили к основному действию — гаданию. И, выключив свет, зажгли две свечи, поместив их в стаканы с солью. Ленка предложила гадать перед зеркалом, на что получила конкретный отказ, едва не сопроводившийся нервным срывом.
      — Ни за что! Смотреть в зеркало ночью, да еще при свечах. Ни за что!
      — Тоже мне детектив. Под пули лезешь — не боишься, а тут дело житейское.
      Уговоры на меня не подействовали.
      — Нет. Бесполезно. Зеркал ночью я боюсь.
      — Ну хорошо, тогда давай на блюдце погадаем.
      Ленка принялась уверять меня, что в прошлом году, когда она гадала с девчатами, блюдце вертелось как бешеное. Они едва успевали вопросы задавать.
      На этот способ гадания я милостиво согласилась, не веря ни на йоту в физические данные духов, которые обязаны были пустить в пляс по столу блюдце.
      И то ли духи были не в настроении, то ли мое скептическое отношение к священнодействию обидело их, но блюдце лежало как приклеенное, несмотря на усиленные биотоки Ленки и ее мощные попытки проявить способность телекинеза.
      Взглянув на ее выпученные глаза и дрожащие от напряжения руки, я расхохоталась и сказала:
      — Ша! Финита ла комэдиа. Время пить «Херши». Но по случаю Нового года мы заменим его шампанским. И по случаю того, что сосуд с токайским иссяк. — Я для подтверждения своих слов продемонстрировала пустую бутылку.
      Мы налили шампанского и выпили его стоя.
      Шампанское, объединившись с токайским, проделали должную работу в наших организмах. Было так мило, уютно и очень тепло.
      — Может, музыку включить, а, Лен?
      — Давай. — Ленка уже принималась хохотать по поводу и без повода. Ее врожденная болтливость прогрессировала. О том, какие метаморфозы происходили со мной, — судить Ленке.
      Негромкая музыка при свечах прибавила мне романтики и благодушия.
      Я рассказала Ленке о своей намечающейся работе, о приглашении на презентацию. Показала пригласительный билет. Подруга была в диком восторге. Класс! Вот я понимаю — работа! Не то что у нас — сплошные серые будни. Только открытый урок и встряхивает. Так к нему пока готовишься, целый месяц в предынфарктном состоянии ходишь. А потом опустошение.
      Я не стала ее разочаровывать, повествуя о своих серых буднях и горьких разочарованиях. Дошла очередь до пасьянса, который надо было выкладывать по три раза. У Ленки символы чередовались: ей выпадали и изменения в жизни, и открытый путь, и известия. А мне все три раза наглым образом вываливалась жирная свинья, означающая неприятности. Выпал колокол — удар. Правда, однажды выпал рядом со свиньей кошелек с монетами. Но даже он в таком соседстве меня не обрадовал.
      По ходу этого гадания иссякло шампанское. Но эту потерю возместило содержимое Ленкиной сумки.
      Допив свой фужер, я сказала подруге:
      — Нет, Лен, все это ботва. Я только костям верю.
      Она, конечно же, была посвящена в тайну косточек и, пьяно хихикнув, махнула рукой:
      — Тащи.
      Ее больше всего волновал вопрос о возможности замужества в текущем году.
      Комбинация чисел 14 + 28 + 2 явно обрадовала Ленку, поскольку твердо пообещала «приятное знакомство с умным человеком».
      Ленка энергично потерла ладони одна о другую.
      — Видишь, Танечка, не все в моей бабьей жизни потеряно.
      Подруга моя категорически потребовала повторить шампанское. Мы опорожнили фужеры и пожевали шоколада.
      — Ну что, Тань, давай ты.
      Я не имела права загадывать так далеко, как Елена: меня интересовала ближайшая неделя.
      23 + 4 + 32 — «Какая-то неприятность заставит вас покинуть свой дом».
      — О-ля-ля. Мой дом — моя крепость. Я не собираюсь его покидать из-за неприятностей. Я протестую! — Я ударила кулаком по столу и рассмеялась.
      — Таня, а кости твои — тоже ботва. Ну их на фиг! Ин вино веритас!
      Она взмахнула фужером, как знаменем, и плюхнула его на стол. Фужер не выдержал нагрузки, и ножка его отвалилась.
      — Таня, это к счастью! Давай другой.
      Я обещанное счастье восприняла с меньшим энтузиазмом, чем Ленка. Счастье будет или нет, а материальная затрата налицо. Но, взглянув на бутылку, я поняла, что фужер больше не понадобится.
      — Все, Лена. Пьем кофе.
      — Зачем кофе? У меня еще водка есть. — Она разошлась не на шутку. — Раз гадание обещает мне семейное счастье, значит, грех нам с тобой за такое дело не принять как следует.