— Зачем же так пить?..
      Голос прозвучал хрипло, надтреснуто и глухо, а на ключевом слове «пить» сорвался на визгливый фальцет балаганного Петрушки. Я приоткрыла глаза и поняла, что эти звуки, испущенные чьей-то истерзанной «сушняком» глоткой, на самом деле изданы мной.
      Я попыталась встать, но тут выяснилось, что диван, на котором я скорчилась в позе солдата Первой мировой во время газовой атаки под городом Ипром, является частью огромной центрифуги… Пространство резко рванулось в сторону, запульсировали, наплывая и вновь отдаляясь, серо-белые стены. В голове загудел тяжелый колокол.
      — На, выпей, — сказало нечто большое и мутное, и из тумана вынырнул фужер с чем-то жидким, холодным и пузырящимся.
      После того как я послушно выполнила это, по телу разлилось приятное тепло, в голове начало стремительно проясняться. Мутное «нечто» также вырисовалось в высокого молодого человека лет двадцати двух, хорошо сложенного и очень красивого, насколько можно судить сквозь еще не растаявшую пелену перед глазами.
      — Ой, блин, — пискнула я, поскольку рассмотрела, что на теле молодого человека нет ничего, даже отдаленно напоминающего одежду. — Ты кто такой? — буркнула я, привставая на локте.
      От-те раз, и я оказалась совсем голая! По телу прокатилась волна чудовищной усталости, и я рухнула обратно на подушку. Пусть смотрит, мне все равно.
      Неизвестно откуда взявшийся парень рассмеялся и, присев, погладил меня по животу.
      — Я артист больших и малых академических театров, — гнусаво сказал он, — а фамилия моя слишком известная, чтобы я ее называл.
      — Сейчас сама угадаю, — пробормотала я. — Вспомнила! Воло… нет, Вадим… то есть Влад.
      — Молодчинка, — одобрительно улыбнулся он, — осталось угадать, откуда ты меня знаешь и что я тут делал у тебя дома?
      — Что делал, угадать несложно, — я скользнула взглядом по его обнаженному телу в царапинах и следах поцелуев. — А познакомились мы вчера… в ресторане «Лира»…
      — Какая, на хрен, «Лира»? — довольно бесцеремонно перебил он. — Ты заходила в офис фирмы «Атлант», и там…
      — Ах да, мне нужно было к Тимуру… по делу.
      — Президенту «Атланта»? Анкутдинову? Ты с ним знакома?
      — Да, он мой сокурсник. Мы с ним вместе в юридическом учились.
      — В юридическом? Я тоже там учусь. На четвертом курсе.
      — Да ну! Сколько ж тебе лет?
      — Двадцать один, — ответил он и добавил: — Будет через полторы недели.
      — Двадцать один? Ну-у… впрочем, ты их прожил недаром, — сказала я, припоминая отдельные подробности совместного ночного времяпрепровождения. — Это мы в офисе так набрались?
      — Да нет, в кафешке. Сам уже не помню, в какой.
      — А с тобой же еще один был… такой светленький… с глупеньким личиком. Леша его зовут.
      — Почему «был»? — пожал плечами Влад. — Он и сейчас здесь.
      — То есть… как это?
      — Да на твоем компьютере играет.
      — А он-то здесь какого?..
      Влад хитро прищурился и сказал с ехидным смешком:
      — Танечка, милая, а кто вчера весь вечер орал, что хочет заняться групповым сексом с малолетками, то бишь с нами? Мы ж на шесть лет тебя моложе.
      Я захлопала ресницами.
      — Я?! И что — мы…
      — Все вышло превосходно, дорогая, как говорят в поганых американских мелодрамах. Хотя, конечно, мы перебрали со спиртным.
      — Чего это я так разохотилась? — задумчиво поинтересовалась я, адресуя этот риторический вопрос скорее самой себе, нежели моему Аполлону из академии права. — Да, впрочем, неважно. А чего это ты мне дал выпить? Божественно полегчало.
      — Это фирменный светловский коктейль. Леши Светлова, который в соседней комнате.
      — Хороший Леша, — промурлыкала я, потягиваясь на диване. «Сейчас он меня прожжет взглядом», — подумалось мне после того, как я уловила на себе пристальный, немигающий взор Влада, полный явно не сыновнего почтения.
      — Подай мне халат, — сказала я, — да и сам чего-нибудь натяни. А то тоже мне Адам и Ева.
      — Пошли лучше в ванную, — сказал он, не пошевелив и пальцем, чтобы выполнить мою просьбу, — освежимся.
      Я скорчилась в позе a la роденовский «Мыслитель», но Влад, поспешно схватив меня в охапку, потащил через всю квартиру в душ.
      «Здоровый какой, — подумала я, обнимая его стройную, мускулистую шею и закрывая глаза, — как пушинку подхватил!»
      Хотя я, надо признать, никогда не страдала избытком веса.
      — Теперь о сексе неделю думать не буду! — пробурчала я после душа, который оказался лишь предлогом для последующих сексуальных домогательств. Приняла я их, впрочем, более чем благосклонно.
      Влад что-то нежно мурлыкнул, как огромный умиротворенный кот, и начал стремительно пожирать содержимое моего холодильника.
      Я вошла в комнату, где стоял компьютер. За ним, по словам Влада, должен был сидеть Светлов.
      — Хороший у тебя «пентюх», — послышался голос откуда-то из угла.
      Светлов развалился в кресле и при этом рассматривал меня с самой гаденькой и откровенной улыбочкой.
      — Доброе утро, — я почему-то растерялась и произносила слова приветствия голосом, дрожащим и неуверенным, чего за мной никогда прежде не водилось.
      Серо-голубые глаза юнца сузились и вспыхнули холодно и цинично.
      — Я немного в футбол поиграл, — нараспев произнес он. — Откуда у тебя «Soccer-98»?
      — Да так, друг подарил.
      — И друзья у тебя хорошие. Все хорошее, ек-ковалек. А Влад на кухне, что ли? Жрет, аж за ушами трещит?
      — Ага.
      — Да, ему силы восстановить не помешало бы, — на лице Светлова вспыхнула все та же гаденькая циничная улыбка.
      — А ты что делаешь?
      — Да так… кроссворды отгадываю. Мозги размять надо.
      Я покосилась на простецкое лицо Светлова с растрепавшимся над высоким лбом светлым чубчиком и подумала: о чем он говорит, какие у него еще там мозги?
      — Щас отгадаю и приду хавать.
      Я прищурилась: на коленях Светлова лежал сборник кроссвордов, который валялся у меня года два, но я не собиралась ломать над ним голову. Уж больно мудреными показались кроссворды.
      Я вернулась на кухню и желчно проскрежетала в ухо Владу:
      — Какой у тебя друг… неприятный! Инфузория-туфелька!..
      Влад покачал головой и неожиданно серьезно ответил:
      — Ты просто не знаешь его. Он очень хороший человек и друг.
      — Коктейли делает хорошие… да. Ну, еще кроссворды отгадывает вроде. А насчет всего прочего…
      — Кроссворды? — встрепенулся Влад. — Он отгадывает кроссворды?..
      Губы его конвульсивно дернулись, и он произнес несколько неразборчивых слов.
      — Ты что?.. — тревожно спросила я, обнимая его за плечи. — Что-то не так?
      — Все хорошо. Нам, вероятно, пора. Дай мне свой телефон, я позвоню.
      «Молокосос нахальный», — нежно подумала я и беспрекословно выполнила его просьбу.
      — Вот мой телефон, — мягко улыбнувшись, сказал он и, свернув листок с номером трубочкой, засунул за отворот моего домашнего халата. — Нам действительно пора.
      После того как друзья ушли, я упала в кресло и задумалась. Как все это могло случиться? Благодаря какому счастливому стечению обстоятельств этот капризный красавец мальчишка добился того, чего добился? Да и второй… Второй?
      В памяти всплыло простоватое лицо Светлова с чересчур умными и пронзительными для подобной физиомордии глазами. Что-то здесь не то. Безошибочная женская интуиция, помноженная на опыт и чутье частного детектива, говорили мне, что все это не просто очередное любовное приключение.
      Я усмехнулась и сжала в руке три двенадцатигранника из слоновой кости. Мои гадальные принадлежности. Они никогда — или почти никогда — не подводили меня. Не глядя, я бросила их на журнальный столик.
      34+8+18.
      «Если он рассеянный, это говорит либо о сильно развитом интеллекте, либо о его полном отсутствии. Он либо гений, либо совсем наоборот».
      — Что за бред сивой кобылы? — сказала я зеркальному отражению в трюмо напротив.
      Светлов, это Светлов, вспыхнуло в мозгу… Я взяла со столика сборник кроссвордов, которые он еще недавно отгадывал. При этом одна гадальная кость, лежавшая на книге, скатилась на пол, под кресло. Я пошарила под ним рукой, пытаясь найти кость, и, схватив, вытащила на свет божий.
      «Наверно, я еще не оклемалась», — в ужасе подумала я. Не могу на ощупь отличить гадальную кость от вот этого…
      На ладони лежал использованный одноразовый шприц.
      — Ах, ты, нарк чер-р-р-ртов! — пробормотала я, роняя шприц и механически листая кроссворды.
      «Кстати, — подумала ни к селу ни к городу, — где ответы? Ах, я их сразу вырезала, как купила сборник. Интересно, отгадал он что-нибудь?»
      В сборнике было тридцать кроссвордов. Все они были полностью заполнены. Черт-те что!
      — Никогда бы не подумала, — громко сказала я и швырнула книжку в стену, и она, то есть книжка, разумеется, провалилась за диван.
      Влад позвонил через два дня, и повод, надо сказать, был замечательный, лучше не придумаешь.
      — Привет, Тань, — радостно сказал он, — включи телевизор на первом канале.
      — А что там?
      — Да так, включай, говорю!
      Я разыскала пульт дистанционного управления, мирно дремавший под ворохом свежих газет, и нажала кнопку.
      — «Брейн-ринг»? Ну, и что?
      — Смотри, смотри.
      — «А сейчас на ринг выходит новая команда — наши гости с берегов Волги из города Тарасова. Итак, команда „Атлант“. — Голос ведущего повысился максимально. — Генеральный спонсор команды — концерн „Атлант-Росс“!»
      — О, черт! — сказала я с ноткой удивления в голосе. — Мне Тимур не говорил ничего.
      — Смотри дальше!
      — «Представляю состав команды. Номер первый — Константин Кузнецов. Номер второй — Елена Бессонова. Номер третий — Сергей Романовский. Номер четвертый — Константин Казаков. Номер пятый — Федор Дементьев. Номер шестой — капитан команды Владислав Вишневский».
      — Ничего себе! — воскликнула я. — Так ты, оказывается, интеллектуал. И когда эти съемки были?
      — Неделю назад. И вчера. Я только сегодня из Москвы прилетел. Но это снято неделю назад.
      — И как успехи?
      — Сама смотри.
      «Атлант» играл с удивительным блеском, и квалификационная встреча была выиграна всухую. Два вопроса взял капитан, еще на один ответил первый номер Кузнецов, лицо которого показалось мне знакомым.
      — Где таких набрали? — удивленно вопросила я в трубку. — Ну никогда бы не подумала! Кстати, а почему у вас в команде нет Светлова?
      Влад помолчал, потом ответил осторожно и с расстановкой:
      — Были такие мысли. Но не сложилось.
      — Кто отбирал состав команды? Уж не Анкутдинов ли?
      — Да, под его контролем.
      — Ай да Тимур! Каких умниц нашел! Да вы еще сопляки против этих зубров брейн-ринговских, а обыгрываете их, как орехи щелкаете!
      В матче за выход в высшую лигу «Брейн-ринга» команда «Атлант» не без труда, но обыграла сильную команду «Стирол» во главе с Магистром игры Александром Друзманом. Влад бурно вещал что-то в трубку, захлебываясь от восторга, а я внимательно разглядывала на экране взятое крупным планом его лицо с напряженно сощуренными красивыми глазами, чистым высоким лбом… Что-то неестественное почудилось мне в той ауре интеллекта, которым так и веяло от всего облика телевизионного Влада. И как он не был похож на мой недавний каприз — породистого самца с инстинктами сексуально озабоченного жеребца, фигурой Аполлона и мозгами плохо дрессированной гориллы.
      — «Новый чемпион — команда „Атлант“, номер первый — Константин Кузнецов. Номер второй — Елена Бессонова… Третий… Четвертый… Пятый… Капитан команды — Владислав Вишневский!»

* * *

      — Алло! Привет, Тимур, это говорит Таня Иванова.
      — Чего? — неожиданно переспросили в трубке.
      — Добрый день, Тимур Ильич, с вами говорит частный детектив Иванова Татьяна Александровна. Или вы стали туги на ухо?
      — А, Таня, извини. Я тут с трех телефонов говорю, да еще факсы накручивают. Так что ты хотела?
      — Тимур, ты никогда не говорил, что спонсируешь команду в московском «Брейн-ринге». Давно?
      — Чего это вдруг ты заинтересовалась?
      — Видела сегодня по телеку. Да еще ее капитана знаю.
      — Вишневского? А-а-а, — протянул Анкутдинов тоном, далеким от восторженного. — Я команду сделал месяца четыре назад. Уже с полмесяца играют. Если что подробнее, позвони моему финдиректору Лейсману. А я очень занят, у меня тут неувязочки с акциями нефтеперерабатывающего завода.
      — Кому, Аркадию Иосифовичу?
      — Да, Лейсману. Надеюсь, твой интерес не связан с какими-нибудь темными делишками, Шерлок Холмс ты наш? — иронически хмыкнул Анкутдинов.
      — Да нет. Пока, Тимур.
      Лейсману я звонить не стала. Зачем лишний раз трепать себе нервы, разговаривая с этим крайне неприятным мне человеком.
      Однако случилось так, что мне все-таки пришлось позвонить и Анкутдинову, и Лейсману. Потому что через три дня произошли события, вынудившие меня сделать это.

      Звонок разбудил меня часов в восемь утра. Злобно ругаясь, я поползла к телефону.
      — Я слушаю!
      — Я хотел бы поговорить с Татьяной Ивановой, — произнес хрипловатый мужской голос.
      — Да, это я.
      — Вы действительно частный детектив?
      — Если вы в этом сомневаетесь, зачем надо было звонить? — довольно нелюбезно переспросила я.
      — Простите… Мне необходимо срочно встретиться с вами. Это очень важно и очень нужно. Меня зовут Владимир Андреевич Вишневский. Мой сын… — голос в трубке прервался каким-то нечленораздельным бульканьем.
      — Вы отец Влада? — встревоженно произнесла я. — Что с ним? Говорите же!
      — Приезжайте к нам немедленно. Прошу вас, он так хотел.
      В голосе мужчины слышалась такая неподдельная боль, что я, похолодев, вытолкнула непослушными губами:
      — Да, да, я приеду. Но что с ним?
      — Он мертв.
      — Как — мертв?
      — Ради бога, не спрашивайте! Запишите адрес и приезжайте!

* * *

      …Влад лежал на диване. Голова его, почему-то обвязанная пестрой старушечьей косынкой, мирно покоилась на подушке, и на первый взгляд могло показаться, что он спит, повернувшись лицом к стене.
      Отец, высокий бородатый мужчина лет пятидесяти, держал себя достаточно сдержанно и с достоинством, несмотря на этот страшный удар.
      Но его темные глаза смотрели в сторону, а губы нервно подергивались.
      Я тронула Влада за плечо, словно пытаясь разбудить, и повернула его лицо вверх. На меня глянули не прикрытые веками мертвые стеклянные глаза. Черты лица были сильно искажены ужасом и злобой, словно кто-то жуткий и ненавистный наполнил собой последние мгновения жизни несчастного. Но слишком патологической показалась мне эта предсмертная маска ненависти.
      — Он умер от передозировки какого-то сильнейшего психотропного препарата, — произнес Владимир Андреевич. — Все симптомы были налицо.
      — Вы уверены?
      — Татьяна, я профессиональный нарколог и не последний специалист в этой области. Я ручаюсь, что не ошибся.
      — Почему у него на голове косынка?
      — Я не мог смотреть на это, взгляните и завяжите снова.
      Я сняла с головы Влада косынку, и пряди совершенно белых волос рассыпались по подушке.
      — О, господи, он весь седой!
      Вишневский молча завязал косынку на голове сына.
      — Этот препарат неизвестен мне, — сказал он наконец. — Побочный эффект — поседение при передозировке — это что-то новое.
      — Как он умер? Зачем вы позвали именно меня?
      — Он пришел домой сегодня в четыре утра и упал на пороге, обхватив ладонями голову. Я включил свет и увидел седые волосы… Еще оставались черные пряди, но… он на глазах седел. Я схватил его, но сын отстранил меня и начал говорить:
      — «Не надо, папа… со мной кончено… От перцептина нет спасения… лошадиная доза… Передай Тане Ивановой… пусть она сделает для меня это… не говори милиции… телефон в моей записной книжке… какой я дурак, они все обречены… да, ты знаешь, папа… светлячки исчезают с рассветом… все мы светлячки… скоро рассвет, выхода нет… это „Сплин“, папа… светлячки исчезают с рассветом… пусть Таня докопается до них… они сеют смерть, теперь я знаю… но светлячки исчезают с рассветом…» — это были последние его слова в сознании, — закончил Вишневский, — затем начался бред и агония. Он еще что-то пытался сказать… об Эйнштейне, просветлении, будто… об «Атланте»…
      — «Атланте»?
      — Да. Еще он три раза произнес фамилию «Светлов»… это его друг детства… и опять что-то о светлячках.
      — Он говорил о Светлове?
      — Да, о Светлове. Затем он затих и умер. Это произошло через сорок минут после его возвращения домой.
      Я присела на краешек стула и сжала пальцами виски.
      — Вы думаете, это убийство? — не меняя позы, спросила я.
      — Да.
      — Может ли здесь быть замешан Светлов?
      — Леша Светлов? Что вы! Это же лучший друг Влада. Да я и сам знал Лешу, когда он еще пешком под стол ходил.
      — Вы собираетесь заявить в милицию?
      — Нет, там скажут — передозировка у вашего отпрыска. Я не хочу.
      — Что должна делать я?
      — Узнать правду обо всем этом. Я знаю, вы цените свои услуги недешево, но готов заплатить любые деньги — не за пределами разумного, конечно.
      Я искоса посмотрела на спокойное лицо человека, потерявшего сына, и покачала головой.
      — Влад не был мне чужой. Я возьму с вас вдвое меньше обычного, по сто долларов в день за расследование этого дела.
      Потом я пристально глянула на Владимира Андреевича и, вынув из сумочки кости, показала их ему.
      — Вы знаете, что это? Это мой метод расследования преступлений. Мой метод жизни. Люди живут так, как лягут кости, Владимир Андреевич.
      — У кого-то лягут кости, а кто-то ляжет костьми, Таня, — печально ответил тот. — Так, как мой сын.
      Я молча бросила их на пол.
      Выпало 26+4+14.
      — Это значит, что противники хотят подавить мою волю, — сказала я. — Есть вероятность, что кто-то, кого вы считаете другом, окажется предателем, господин Вишневский. Кажется, вы что-то говорили о дружбе между Владом и Светловым?
      — Светлов никак не относится к вам, он не ваш друг.
      — Именно это я и намерена выяснить в ближайшее время. Вы дадите мне его адрес?

* * *

      Я зашла в лифт и нажала кнопку пятого этажа. Лифт со скрипом повлек меня наверх, наконец заскрежетал и остановился.
      Я очутилась на лестничной площадке перед стальной черной дверью.
      — Надеюсь, ты дома, Светлов, — буркнула я и нажала на звонок.
      Не открывали долго. Наконец послышался звук отпираемого замка, лязг снятой цепочки, и дверь распахнулась. На пороге в шортах и майке стоял Светлов. Увидев меня, он удивленно поднял брови.
      — Ты ко мне, что ли? Ну надо же.
      — Нет, к твоему коту.
      — Очень смешно. Ну, заходи, коли пришла. Тимка, кыс-кыс-кыс! К тебе пришли. Гляди, какая кошечка, Тимка!
      — Да заткнись ты, идиот! — нервно сказала я. — Мне не до шуток, и тебе сейчас станет не до них.
      — Пройди в мою комнату, — глупо ухмыляясь, произнес Светлов.
      Комната его оказалась просторной и затемненной тяжелыми шторами. У окна располагался большой стол с компьютером, на столе валялись компакт-диски, бумажки и видеокассеты. В двух углах стояли колонки компакт-плейера, из которых невнятным бормотанием доносилась приглушенная музыка.
      — Говори тише, бабка спит еще, — предупредил Светлов. — Ну?
      — Когда ты в последний раз видел Вишневского?
      Светлов пожал плечами.
      — А черт его знает. Вчера вроде. Ага, вчера днем.
      — Так ты ничего не знаешь, естественно?
      — Что я должен знать?
      — Вишневский умер от передозировки наркотика сегодня утром.
      — Да ты что, сдурела? — шарахнулся Светлов.
      — Сдурела! А перед смертью он сказал своему отцу что-то насчет «Атланта», Светлова, то есть тебя, три или четыре раза — и еще повторял фразу…
      — Какую фразу? — опустив глаза, встревоженно пробормотал Светлов.
      — «Светлячки исчезают с рассветом».
      Кровь отхлынула от лица Алексея, и он медленно опустился спиной на подушку.
      — Я так и знал, — пробормотал он, закрывая глаза ладонью.
      — Что ты сказал?
      — Я ничего не говорил. Зачем ты пришла ко мне?
      — Я расследую это дело. Меня пригласил отец Влада. Он подозревает, что это убийство.
      — Убийство? — холодея, переспросил Светлов.
      — И еще Влад хотел, чтобы я нашла убийц.
      — То есть он не знал их? Если это убийство…
      — Ты говоришь то же самое, что и Вишневский-старший. Кстати, я говорила с ним относительно поведения Влада в последние месяцы его жизни. Владимир Андреевич сказал, что Влад сильно изменился. Он стал раздражительнее, агрессивнее, как-то даже энергичнее. Такая мрачная энергия… Он сказал, что Влад никогда не отличался исключительным умом и знаниями…
      — Да, наверное, — подтвердил Светлов, все так же не поднимая глаз.
      — Так вот. А тут он стал капитаном команды — чемпиона «Брейн-ринга». Откуда что взялось?!
      — Что еще сказал отец Влада? — глухо спросил Светлов.
      — Он подозревает, что уже несколько месяцев его сын принимал какой-то сильнейший психостимулятор, форсировавший деятельность мозга.
      — Какой же?
      — Он говорит, что какой-то новый сложный синтетический и, по-видимому, неизвестный широким кругам.
      Светлов покачал головой и тяжело вздохнул. Мне было тягостно смотреть на его беспомощное, ставшее почти детским лицо. Глаза бессмысленно уставились в одну точку на стене, светлые волосы слиплись на лбу от выступившего пота — я сразу поняла, что его что-то гнетет.
      — А еще у Влада сильно возросло влечение к женщинам. Конечно, тут отец не мог говорить определенно, но все-таки он заметил. Ты его друг и должен знать… Это так, у Влада действительно?..
      — Да, — поспешно перебил меня Светлов, — а ты не заметила тогда, когда мы ночевали у тебя?
      Я нахмурилась, чувствуя, как во мне закипает гнев при виде этого полудетского глуповатого лица с потупленными глазами.
      — Что вы мне, кстати, тогда подмешали? — резко спросила я.
      — Догадалась наконец, — устало выдохнул он. — Да «винт» обычный в рюмку добавили немного. Первитин.
      — Так я и думала, козлы! Ладно, я все сказала, теперь будешь говорить ты.
      Светлов молчал.
      — Я же вижу, что-то тут не то. Откуда Влад брал этот синтетик? Что это за препарат? Ты должен знать.
      Светлов все так же молча покачал головой.
      — Ах ты гад! — не сдержавшись, прошипела я. — Убили твоего друга, а ты молчишь, опасаясь за свою поганую шкуру!
      — Нет, — криво улыбнувшись, ответил Светлов, — я не могу. И знаю я очень немного. Да и то — догадки.
      — Ну!
      — Эти догадки могут сильно повредить и тебе.
      — Да что ты! Ну же, я слушаю, говори.
      — Влад действительно принимал психостимулятор, — медленно начал Светлов, очевидно, с трудом выдавливая из себя слова, — я забыл название, он как-то говорил…
      — Перцептин?
      Даже в полумраке было видно, как смертельно побледнел Светлов.
      — Да… — пробормотал он. — Вроде бы так…
      — Да не молчи ты! Ну же, — я пыталась растормошить этого туповатого болвана.
      — Да, Влад принимал перцептин. Это новейший синтетик, вроде бы расширяющий возможности восприятия памяти… Лучше соображаешь, в общем. Влад говорил, что мозги как бы просветляются… поэтому сидящих на перцептине называют «светлячками».
      — Кто же распространяет этот наркотик? — спросила я.
      — Не знаю… Вроде человек, синтезировавший его, живет в нашем городе и работает на мафию. Они сбывают его… хотя связи, каналы сбыта еще не… не налажены… недавно его изобрели, этот перцептин.
      — И как можно вычислить человека, принимающего перцептин?
      — Побочные эффекты — повышенное половое влечение и седеющие волосы… при отходняке ничего не соображаешь. Если колоться регулярно — слабоумие и смерть.
      — Кстати, о седеющих волосах! — вдруг вспомнила я. — У Влада вся голова была белая. Он поседел, как восьмидесятилетний старик.
      — Я боюсь, — сказал Светлов, — у меня есть подозрения, что в этой истории замешан «Атлант-Росс».
      — Ага! Ведь Анкутдинов организовал команду четыре месяца назад. И Влад начал принимать перцептин именно четыре-пять месяцев назад. — Я возбужденно потерла ладони. — Неужели в этом замешан Тимур?
      — Скорее Лейсман, — слабым голосом произнес Светлов, — он занимался этими делами.
      — А ты не принимал перцептин? — вдруг спросила я. — Ведь принимал! Помнишь кроссворды у меня дома, ты еще там шприц использованный оставил.
      Светлов отвернулся и нервно закусил губы, лицо приняло бессмысленное, животное выражение.
      «Дебил, — подумала я, — неудивительно, что его в команду не взяли. Соображает только после лошадиной дозы перцептина».
      — У тебя есть адреса Кузнецова, Романовского, Бессоновой, Казакова и Дементьева?
      — Вон записная книжка, посмотри там…
      «Перцептин, команда „Брейн-ринга“, „Атлант-Росс“, Лейсман, человек, изобретший перцептин… Какой-нибудь нищий гений из НИИ. Все один к одному. Надо звонить Лейсману и Анкутдинову и встретиться с этими „светлячками“ из команды».
      — Кстати, у этого человека… ну, что синтезировал препарат… кликуха «Светлячок». Еще поэтому перцептиновых нарков зовут «светлячками», — вдруг произнес Светлов.
      — А ты к этому отношения не имеешь? — иронически поинтересовалась я. — Все-таки фамилия Светлов, а?
      Тот пожал плечами с таким идиотским видом, что я поняла: этому человеку не поможет и перцептин. Хотя не знаю — если вспомнить кроссворды.

* * *

      — Алло, Тимур? Это Таня Иванова говорит. Мне нужно с тобой сегодня встретиться. У тебя как со временем, очень занят?
      — Приходи в половине третьего. Это что, действительно так важно?
      — Да, очень важно. Так я приду?
      — Буду ждать, — вежливо ответил Анкутдинов.
      Перед выходом я в очередной раз меланхолично вытряхнула на пол кости.
      28+8+19.
      «Вас ожидает тихая и спокойная старость».
      — Какое счастье! — растягивая гласные, сказала я. — Значит, я до нее все-таки доживу. Это очень важно уяснить себе, когда отправляешься в офис господина Анкутдинова и его милых и законопослушных подручных.

* * *

      Фирма «Атлант-Росс» была, вероятно, самым крупным коммерческим предприятием в городе. Занималась она всем, на чем можно делать деньги, но упор делался на торговлю нефтепродуктами и стройматериалами. Название ее представляло собой аббревиатуру из имен основателей концерна: АТ — Анкутдинов Тимур, президент фирмы; ЛА — Лейсман Аркадий, финансовый директор; НТ — Новаченко Тимофей, начальник охраны.
      Пышное словечко «концерн» пристроил к названию фирмы Лейсман (конечно, «Атлант-Росс» до концерна не дотягивал), он же предложил второе наименование «Росс», чтобы придать фирме хоть какой-то русский налет. Особенно если учесть, что в трио основателей и отцов фирмы не было ни одного русского: Анкутдинов — татарин, Новаченко — украинец, Лейсман — сами понимаете, еврей.
      Двухэтажный центральный офис находился на пересечении двух главных улиц города.
      Когда я вошла в приемную президента фирмы, то первое, что бросилось в глаза, была огромная фигура главы секьюрити господина Новаченко. Его оперный бас грохотал прямо в ухо хорошенькой длинноногой секретарше в мини-юбке, которая мелодично смеялась, то и дело страдальчески морщась, — наверно, когда децибелы новаченковского баса зашкаливали за все пределы возможного.
      Увидя меня, Новаченко крякнул и обратился со следующим приветствием:
      — Здоровеньки булы, Танюха! Як живешь, якими витрами занесло?
      — Добрый день, Тимофей Леонидович. Спасибо, ничего. Анкутдинов здесь?
      — Где ж ему быть-то? Вроде здесь, а, Светочка?
      Хорошенькая секретарша взмахнула длиннейшими ресницами и нежным голоском прощебетала, что Тимур Ильич здесь, но он очень занят и не принимает.
      — Меня зовут Татьяна Иванова, и я условилась с ним о встрече, — напористо проговорила я. — Как это занят?
      Светочка исчезла за дверью анкутдиновского кабинета, робко косясь на монументальную фигуру начальника охраны. Через несколько секунд она выпорхнула, изящно переставляя умопомрачительными нижними конечностями, и взор Новаченко вспыхнул хищным блеском, а край торчащего из кармана мобильника еще выше задрался к потолку.
      — Проходите, Тимур Ильич ждет вас.
      Анкутдинов сидел в огромном кожаном кресле и перебирал какие-то бумажки. Увидев меня, он вяло улыбнулся и, явно без удовольствия встав, сделал два шага навстречу.
      — Прекрасно выглядишь, — произнес он. Тон этого заявления никак не вязался с его приятным и по сути правдивым содержанием. — Ну, присаживайся.
      — Ты тоже не похож на человека, безнадежно замученного работой.
      Да уж, добавила я про себя, чтобы замучить Тимура Ильича работой, надо спустить его в каменоломню на выработку тройной дневной нормы в течение этак полугода.
      Анкутдинов выглядел в самом деле очень мужественно и внушительно. Атлетическая фигура под два метра, ничем не хуже, чем у Новаченко, только гораздо стройнее. Мастер спорта по плаванию. Вместо тупой лысой башки с кабаньими глазками — в комплекте с подобным телосложением — на плечах Анкутдинова была удивительно интеллигентная голова. Аккуратная стрижка, тщательно уложенная, тонкие, почти аристократические черты смуглого нерусского лица. Красивые темные восточные глаза за стеклами очков в изящной, дорогущей, наверное, оправе.
      Ленивое, неимоверно грациозное, холеное животное. И все-таки я знала, что, будь Анкутдинов таким, каким он представлялся с первого взгляда, он никогда бы не стал в свои двадцать восемь Тимуром Ильичом, президентом фирмы «Атлант-Росс».
      — Конечно, по делу? — Он прищурил свои и без того довольно узкие глаза.
      — А разве с тобой можно иначе?
      Он словно нехотя полыхнул снисходительной белозубой улыбкой.
      — Это с какой стороны посмотреть. Ты ведь тоже непростая, Таня. Вот, например, сейчас — о какой пакости ты хочешь мне поведать?