«Да-а-а, Татьяна Александровна! Докатилась ты!» – язвительно хмыкнула я, тряхнув банкой, и остатки кофе отозвались мне жалобным постукиванием зерен о стенки.
      Хватит еще максимум на два раза, тоскливо подумала я. Если не подвалит какое-нибудь дело, то придется на чай переходить – я же растворимый никогда в жизни пить не буду! «Ой, как не хочется! – вздохнула я. – А куда деваться?»
      Аккуратно засыпав зерна в мельницу, я взялась за ручку и начала меланхолично ее крутить, одновременно размышляя о том, что совершенно неожиданно и незаметно для меня в моем родном Тарасове началась такая немыслимо светлая, радостная и безоблачная жизнь, что услуги частного детектива уже никому не нужны. Поставив вариться кофе, я с отвращением посмотрела на лежавшую на столе пачку дешевых сигарет, но все-таки взяла сигарету – курить хотелось страшно.
      «Ничего! Терпи! Сама виновата! Нечего было гонорар за последнее дело транжирить! – выговаривала я себе. – „Экономика должна быть экономной!“
      Зазвонивший телефон отвлек меня от грустных мыслей, и я взяла трубку.
      – Утро доброе, Татьяна Александровна! – приветствовал меня жизнерадостный голос Холодова, помощника нашего вице-губернатора.
      – Здравствуйте, Олег Иванович! – ответила я.
      – Узнали! – рассмеялся он и спросил: – У вас на сегодняшний вечер никаких особо важных дел не намечено?
      – Нет, я свободна, – сказала я, удивляясь, что его интересуют такие вещи.
      – Ну, тогда мы с женой приглашаем вас с нами в оперный театр, – предложил он.
      – Знаете, Олег Иванович, – осторожно начала я. – Не такая уж я любительница опер.
      – Это не опера, а балет, – объяснил Холодов. – Причем столичный и шумно разрекламированный!
      – Час от часу не легче! – воскликнула я. – В этом руковерчении и ногодрыгании я понимаю еще меньше, чем в операх. Так что спасибо большое, но я пас!
      – Напрасно! Там соберется весь местный бомонд, который, можете мне поверить, тоже любовью к балету не пылает, но не может не пойти на единственный модный спектакль!
      – Ярмарка тщеславия! – хмыкнула я. – Мужчины будут демонстрировать друг другу телефоны, часы, запонки и прочие причиндалы, а дамы хвалиться платьями и драгоценностями.
      – Вот именно! Для этого все там и соберутся! – подтвердил Холодов. – Так что на сцену смотреть вовсе не обязательно.
      – Что же я тогда там буду делать? – удивилась я. – У меня, знаете ли, бриллиантов и соболей нет.
      – Понимаете, Татьяна Александровна, мы с женой посоветовались и решили, что материального выражения нашей благодарности явно недостаточно – вы же нас просто спасли! – с чувством произнес Олег Иванович.
      – Вы преувеличиваете, – скромно сказала я, хотя на самом деле все именно так и было: их сыночек влез в такую жутко поганую историю, которая могла бы стоить его отцу карьеры, но я его вовремя спасла, так что, когда эта история вылезла наружу, скандал был страшенный, но Холодовым это уже повредить не могло.
      – Скорее преуменьшаю, – выразительно сказал Олег Иванович. – Вот мы и решили пригласить вас с нами в театр, где моя жена представит вас нашим знакомым как свою подругу, которая работает частным детективом. Понимаете, у многих людей есть проблемы, но они не знают, к кому обратиться. Так что, я думаю, рекомендация моей жены сослужит вам добрую службу и значительно расширит вашу клиентуру среди очень платежеспособной публики. Так что вы побольше визитных карточек захватите!
      – Ну, если с этой точки зрения, то я согласна, – ответила я, стараясь не показать, как на самом деле обрадовалась.
      – Вот и договорились! – подытожил он. – Значит, в полшестого мы за вами заедем!
      Положив трубку, я задумалась над тем, что же мне надеть в театр – я же не собиралась соревноваться с Вандербильдихой, но тут услышала угрожающее шипение. Пена ползла по боку турки, но я все-таки успела спасти кофе.
      Вечером, критически посмотрев на свое отражение в зеркале, я решила, что выгляжу в своем черном вечернем платье вполне пристойно. Чтобы узнать, чем закончится для меня сегодняшний день, я бросила кости, и выпало 18+12+34. Что ж, неплохо. Комбинация означала, что я буду приятно удивлена тем, как стремительно события приобретут благоприятный для меня оборот.
      Я выглянула в окно и, увидев, что машина Холодовых уже подошла, радостно направилась навстречу своему светлому будущему.
 
      – «Театр уж полон!» – процитировала я Пушкина, когда мы втроем поднялись в фойе второго яруса, по внешней стене которого были выходившие на Театральную площадь окна, открытые из-за ранней майской жары.
      – Так вы же сами сказали, что это будет ярмарка тщеславия, – рассмеялся Холодов.
      И действительно, дамы сверкали драгоценностями, как новогодние елки, отовсюду слышались негромкие возгласы: «Ты прекрасно выглядишь! Какое чудное платье! Очаровательные серьги!» – и все в этом духе, причем в голосах дам не слышалось и капли искренности и они были столь откровенно фальшивы, что я поморщилась. В сторонке стояла довольно внушительная толпа молодых людей в костюмах, но их квадратные плечи и бдительные взгляды по сторонам тут же выдавали охрану собравшихся.
      – Они-то здесь зачем? – тихонько спросила я. – Тут же собрались, как я понимаю, только свои. Или это еще одно проявление респектабельности и принадлежности к бомонду?
      – Не только, – шепнул мне Олег Иванович и пояснил: – Ведь на этих дамах целые состояния надеты, так что не лишним будет.
      Тем временем при виде Холодова к нам потянулись люди, которым его жена меня активно представляла, повторяя раз за разом одно и то же:
      – Это моя давняя подруга Татьяна Александровна Иванова. Она частным детективом работает, и очень успешно. Представляете?
      Судя по заинтересованным взглядам некоторых из знакомых, расчет Холодовых оказался верен – проблемы у этих людей точно были. Визитки, правда, никто не попросил, но теперь им было несложно найти меня через Олега Ивановича или его жену. А может, кто-нибудь захочет в антракте со мной пообщаться? Прозвенел второй звонок, и все стали расходиться по своим местам. Мы в соответствии со статусом Холодова сидели в губернаторской ложе, расположенной в центре яруса. Едва в зале наступила тишина, как из оркестровой ямы начали раздаваться рваные, отрывистые, режущие слух звуки, которые язык не поворачивался назвать музыкой.
      – Если такова увертюра, то дальше, видимо, будет настоящая какофония, – тихонько сказала я и предупредила: – Долго такого издевательства над собой я не выдержу и сбегу.
      – Ну, досидите хотя бы до антракта, – шепнул мне Олег Иванович. – Я же заметил, что кое-кто хотел бы с вами поговорить.
      – Если только до антракта, – сжав зубы, сказала я. – Но потом я уйду!
      – Счастливая! – вздохнула холодовская жена. – Вы можете себе это позволить! С каким бы удовольствием я составила вам компанию!
      – Увы, дорогая! – заметил Олег Иванович. – На тебя эта льгота не распространяется! Придется сидеть до конца!
      Тем временем увертюра закончилась, занавес поднялся и... Нет, балетом это назвать было нельзя при всем желании!
      – Это пляска святого Витта или ритуальные танцы какого-нибудь забытого богом и людьми дикого племени? – съехидничала я.
      – Да уж! Такого я не ожидал! – не мог не признать Холодов, с отвращением глядя на судорожные подергивания скудно одетых танцовщиков на сцене. – А под этот грохот и подремать нельзя!
      – Зато теперь понятно, почему они дают только один спектакль, – заметила я. – Потому что на второй никого даже палкой не загонишь! О всякой респектабельности и положении забудут! А танцоры эти и уезжают-то, наверное, сегодня ночью, чтобы никто не поймал и не накостылял за такое, с позволения сказать, искусство!
      Между тем безобразие на сцене все набирало обороты. Я тоскливо сидела и думала о том, как я смогу продержаться до конца первого акта. Потом я вспомнила старый анекдот и рассмеялась.
      – Вы чего? – спросил Холодов.
      – Вспомнила анекдот, как два ковбоя, отец и сын, сидели в театре, и сын спросил: «Папа, а почему певец, когда поет, так раскачивается?» – а тот ему ответил: «В движущуюся мишень труднее попасть, сынок!»
      – Что? Появилось желание всех на сцене перестрелять? – улыбаясь, спросил Олег Иванович.
      – Да! Причем из автомата! – кровожадно ответила я.
      – Не стреляйте в пианиста! Он играет, как умеет! – рассмеялся Холодов.
      От нечего делать я достала из сумочки театральный бинокль и стала рассматривать зал. Увидев кислые физиономии собравшихся, я получила несказанное удовольствие и хоть некоторую моральную компенсацию за ничем не заслуженные мной мучения. Потом я переключилась на ярусы и внутренне возликовала, увидев на лицах зрителей откровенное отвращение. В одной из лож третьего яруса слева от нас одиноко сидела очень симпатичная молодая брюнетка и пристально смотрела почему-то прямо перед собой и немного вниз. Я перевела бинокль туда, но увидела только затылки каких-то людей, которые тоже не смотрели на сцену, а были заняты общим разговором. «Наверное, эта брюнетка просто задумалась о чем-то своем, девичьем, вот и уставилась, сама не понимая куда, – подумала я. – Но почему она одна? Если она пришла сюда из любви к балету, то смотрела бы на сцену. А-а-а! Наверное, ее спутник не пришел? Она расстроилась и теперь переживает. Ну да бог с ней!» Между тем в зале становилось душно, потому что в построенном черт-те когда театре вентиляция работала из рук вон плохо, и дамы начали активно обмахиваться кто чем: кто веерами, а кто программками. И тут сзади на меня пахнуло убойной крепости духами так, что я не выдержала и чихнула.
      – Нет, я больше не могу! – сдавленным голосом сказала я. – С меня довольно, и я поехала домой! Спасибо вам большое за рекламу, а желающие, я думаю, теперь и по телефону со мной смогут связаться!
      – Езжайте, конечно! – согласился прикрывавший нос платком Холодов. – Скажите моему водителю, чтобы он вас отвез, а потом возвращался обратно. Я бы и сам отсюда уехал, если бы мог! Знал бы я, что такое будет, ноги бы моей здесь не было!
      – Может, и я с Татьяной Александровной поеду? – спросила жена Холодова.
      – А некоторым еще свой общественный долг надо выполнять! – процедил Олег Иванович.
      – Положение обязывает вас восторженно улыбаться и говорить, что большего чуда вы в жизни не видели? – сочувственно спросила я.
      – А как же! А то все подумают, что я недостаточно культурно образована! – вздохнула жена помощника вице-губернатора.
      Я встала и вышла из ложи в фойе, где всей грудью вздохнула свежий воздух.
      – Да пропади оно пропадом, это положение! – буркнула я, сворачивая направо и направляясь в сторону дамской комнаты.
      При виде меня собравшиеся около лестницы телохранители, которые до этого весело ржали – не иначе как травили анекдоты, замолчали, и я спиной почувствовала их настороженные взгляды. Завернув за угол в коридорчик, ведущий к месту назначения, я застыла и тут же забыла, куда и зачем шла. Да и неудивительно – передо мной на полу лежали без сознания две беременные женщины, и у обеих сзади на шее была кровь. Я сделала шаг назад и сказала парням:
      – Эй, служивые! Это случайно не ваши подопечные тут прилегли?
      Двое из ребят мгновенно побледнели, переглянулись и рванули с места так, что я, когда они пролетали мимо, только свист услышала.
      – Ё-ё-ё! – заорал один, падая около женщин на колени, и скомандовал второму: – За хозяином беги!
      Тут мимо меня просвистел второй, а я сказала тому, что остался на месте:
      – Ты их пока не трогай – вдруг их по голове ударили или они сами, когда падали, ударились, и у них сотрясение мозга! – Охранник тут же отдернул руки, а я спросила: – Что у них на шее было?
      – Драгоценности! Чего ж еще! – почти простонал он.
      – Помочь чем? – спросил кто-то из телохранителей, которые подошли к нам и сейчас стояли вокруг.
      – Надо немедленно перекрыть все выходы! Понимаете, ребята? Все! Чтобы ни одна душа отсюда не вышла! А если кто-то уже ушел, то досконально выяснить, кто, как выглядит и все остальное!
      Несколько парней рванули по лестницам вниз, и я попросила одного из тех, кто остался:
      – Воды принеси! – И, видя его недоуменный взгляд, объяснила: – В ладошках! Из туалета!
      – Так он же женский, – удивился охранник.
      – Да какая разница! – рявкнула я.
      Воду он и еще один парень принесли быстро, а поскольку ладони у них были огромные, то поместилось там немало, и мы начали брызгать женщинам на лица. Тут я увидела, что к нам быстрым шагом направляются трое мужчин: охранник, который убежал за хозяином и теперь скромно держался позади, еще один мужчина, лет сорока пяти с блудливыми глазами, которого я видела впервые, и очень красивый смуглый брюнет с седыми висками, опиравшийся из-за небольшой хромоты на дорогую трость, – Игорь Николаевич Дроздов. Последнего звали за глаза Пейрак, как героя старых фильмов об Анжелике.
      Дроздов был личность в нашем городе очень известная и, по слухам, крайне опасная. Увидев его, я невольно подумала: «Это кому же такому отчаянному жить надоело?»
      Когда мужчины подошли к нам, Дроздов остановился с каменно-спокойным лицом, а его спутник упал на колени около женщин и начал осторожно звать их:
      – Наташа! Тома! Очнитесь! – Но они, хоть и начали понемногу шевелиться, не отвечали.
      – Это вы их нашли? – спросил меня Дроздов, и я кивнула. – Кто вы?
      – Частный детектив Татьяна Александровна Иванова, – представилась я и пояснила: – Я была здесь с Холодовыми, но, не выдержав этого безобразия на сцене, решила уйти.
      – Понятно! – кивнул Дроздов, а стоявший возле женщин на коленях мужчина тем временем поднял взгляд на телохранителей и зло сказал:
      – Ну, ложкомои! Быстро колитесь, что и как было!
      – Виктор Евгеньевич! Мы с остальными стояли вот там, – парень показал на лестничную площадку, – курили, разговаривали, но фойе и лестницу напротив из виду не выпускали. Потом Наталья Павловна с Тамарой Евгеньевной вышли и к окну пошли. На диванчик там сели и сидели, а потом Наталья Павловна мне сказала, чтобы я водителя предупредил, что они сейчас спустятся и домой поедут. Ну, они в туалет пошли, я им вслед смотрел и видел, как они за угол завернули. Потом водителю позвонил и решил покурить, потому что при них-то нельзя, а тут эта женщина... – он кивнул на меня и понуро опустил голову.
      – В дворниках, блин, свою жизнь закончишь! – рявкнул Виктор Евгеньевич. – Почему сразу за ними не пошел? Водителю мог бы и отсюда позвонить!
      – Так не было же никого в фойе! – оправдывался парень. – И по лестнице, той, что здесь рядом, никто не спускался и не поднимался! Мамой клянусь!
      – Ничего! – зловеще пообещал мужчина. – Потом с вами обоими разберусь!
      – А сколько времени прошло с момента, как они за угол свернули, и до того, как я вас позвала? – спросила я у парня.
      Виктор Евгеньевич удивленно на меня уставился, а Дроздов ему объяснил:
      – Это частный детектив Татьяна Александровна Иванова.
      – А-а-а! – протянул тот. – Понял! Слышал о вас! – И окинул меня мужским «раздевающим» взглядом. – Ну, а я Виктор Евгеньевич Базаров, у Игоря Николаевича службу безопасности возглавляю, – и велел парню: – Отвечай, когда спрашивают!
      – Минут пять, не больше, – уверенно сказал охранник.
      – Что же произошло? – пробормотала себе под нос я и опустилась на колени около женщин.
      Тут у меня за спиной раздался какой-то шум, и я повернулась – оказалось, что это привлеченные шумом в фойе зрители начали выходить из лож, в том числе и из губернаторской, чтобы посмотреть, что случилось. Вышел и сам вице-губернатор Егор Михайлович Краснов, который, увидев женщин на полу и кровь на их шеях, все понял, побелел и с ужасом сказал:
      – Господи! На их же месте мои жена с дочкой могли оказаться! Тоже плевались и уйти хотели, да я не пустил, чтобы в глупое положение не попасть! – Он достал телефон и, набрав какой-то номер, сказал: – Петрович! Поднимай свой ОМОН, шмомон, охламон! В общем, всех – и дуй в оперный! Здесь такое произошло, что выговорить страшно! – Убрав телефон, он сказал Дроздову: – Сейчас сюда начальник облуправления милиции приедет! – На что Дроздов только кивнул, а вице-губернатор повернулся к зрителям и с нажимом сказал: – Пожалуйста! Все вернитесь на свои места! Здесь не цирк, а место преступления!
      Недовольные зрители стали скрываться в ложах, но продолжали наблюдать за происходящим через открытые двери. Я наклонилась над той женщиной, что была постарше, и слегка похлопала ее по щекам, а когда она никак на это не отреагировала, похлопала посильнее. Женщина судорожно глотнула, открыла глаза и обвела нас полубезумным взглядом.
      – Где она? – с ужасом прошептала женщина.
      – Кто? – тут же ласково спросила я.
      – Смерть, – ответила она дрогнувшим голосом и заплакала.
      – Бредит! – сказал кто-то у меня за спиной.
      – Скажите, вас по голове не ударили? Может быть, вы сами ударились, когда упали? Вас, случайно, не тошнит? – спросила я. – Голова не болит, не кружится?
      – Да нет! – слабым голосом ответила женщина. – Меня Тома попыталась удержать, да где ей?
      – Ну, тогда я думаю, что их можно и на диванчики перенести, – предложила я. – Да, на воздухе им получше должно стать.
      Телохранители перенесли женщин, и я, следуя за ними, продолжила расспрашивать ту, что постарше.
      – Пожалуйста! Расскажите, что с вами случилось и кто на вас напал?
      – За нами смерть прилетала, – срывающимся голосом сказала женщина и тихо заплакала.
      – А откуда она прилетала? – осторожно спросила я, но женщина в ответ только плакала и икала.
      Тут в себя пришла ее спутница, совершенно бесцветная девушка, и ответила мне, слабым движением руки показав на ведущий в сторону дамской комнаты коридор:
      – Оттуда! – И, тоже заплакав, пожаловалась: – Это было так страшно!
      – Ну, теперь уже все позади, – утешила я их и сказала Дроздову: – Пострадавших теперь в больницу бы.
      Он на это кивнул, а Базаров достал телефон, быстро набрал номер и сказал:
      – Шурка! Ты где?.. Ах, еще на работе! Тогда приготовь палату на двух человек и вызывай всех лучших специалистов! На Наташу с Томой напали! – И, отключив телефон, заверил Дроздова: – К их приезду все уже готово будет!
      Женщин мгновенно подхватили на руки и унесли, а я стояла и задумчиво смотрела на этот коридор, когда какой-то парень, задыхаясь от бега, сказал, приблизившись к нашей группе:
      – Выходы блокированы, театр никто не покидал.
      – Значит, этот человек еще здесь, – сказала я. – А поскольку по лестнице никто не поднимался и не спускался...
      – Факт, никого не было! – перебив меня, уверенно сказал один из парней.
      – То появиться он мог только из дамской комнаты, – продолжила я.
      – Когда мы туда заходили, там никого не было, – сказал один из ходивших за водой парней.
      – Мог в кабинке прятаться, – возразила я.
      – Сортир проверьте! Посмотрите, не прячется ли там кто-нибудь, – бросил Базаров парням, и несколько человек тут же отправились в туалет. – И еще в тех двух ложах, что в коридор выходят, надо посмотреть, – добавил он.
      – Вряд ли! – покачала головой я. – Слишком близко! А значит, на них подумают в первую очередь!
      – Давайте я посмотрю! – предложил вдруг Краснов. – Мне это удобнее сделать – все-таки там не последние в области люди сидят.
      – Ну, если это вам нетрудно, – удивилась я.
      Краснов, а за ним и все мы, прошел в этот коридор. Он заглянул в первую ложу, что-то спросил, а потом сказал нам:
      – Директора молкомбината и кондитерской фабрики с супругами, и они утверждают, что к ним никто не заходил и они ничего не слышали.
      – Музыка гремит так, что и артиллерийский выстрел не услышишь, – буркнул Базаров.
      – Да! Вряд ли это их рук дело! – согласилась я.
      Краснов заглянул во вторую ложу и недоуменно пожал плечами:
      – А этих я не знаю!
      Тут за его спиной появился здоровенный бугай, на плечах которого чуть не лопался пиджак, и, дыхнув на нас пивом, недовольно спросил:
      – Чего надо? – но, увидев Дроздова, тут же удивленно воскликнул: – Ё-ё-ё! Пейрак! Привет! Ты чего? – А потом, оглядев нас, уже другим голосом спросил: – Случилось чего?
      – Случилось, Банзай! Ты тут со своими? Чужих нет? – спросил Базаров.
      – Не! Все свои! – помотал головой Банзай.
      – Никто не заходил? Никто не заглядывал? Ничего не слышал? – уточнил Виктор Евгеньевич.
      – Да говорю – нет! Мы тут своей компанией культурно отдыхаем! – ответил он.
      – А чего это тебя сюда понесло? – полюбопытствовал Базаров.
      – Да моя запилила! Говорит, что раз все идут, то и нам надо! Ну я и взял отдельную ложу, чтобы не хуже других быть! Пусть баба потешится! А тут! – Он махнул рукой. – Хорошо хоть пиво в буфете есть!
      – Ладно, отдыхай дальше! – сказал Базаров, и Банзай скрылся в ложе.
      Когда дверь за ним закрылась, я, удивленная доверчивостью Виктора Евгеньевича, вопросительно посмотрела на него, и он, поняв меня, отрицательно покачал головой:
      – Нет! Не его профиль! Да он сейчас торговлей занялся!
      Тут к нам подошел какой-то парень и сказал:
      – Виктор Евгеньевич! Мы в сортире все посмотрели, бачки проверили... В общем, все там перевернули! Нет там никого! И камешков там тоже нет! А вот за портьерой, что дверь в туалет маскирует, еще одна дверь есть. Только закрытая она.
      – Значит, оттуда он и пришел! – уверенно заявила я, направляясь к туалету и отдергивая портьеру. – И тем же путем ушел!
      – Запертая! – напомнил мне парень.
      – Значит, у него был ключ, – стояла я на своем.
      – Но тогда получается, что он из здешних, – сказал Дроздов.
      – Вот именно! – кивнула я. – Он знал, что за люди здесь сегодня соберутся, предполагал, что кто-то из увешанных драгоценностями дам не усидит на месте, и устроил засаду в туалете. Ключ нам нужен! – заключила я.
      – Зачем? – удивился Базаров и кивнул парням на дверь.
      Поняв, что они хотят ее вышибить, раззадорившийся Краснов согласился:
      – Давайте! Под мою ответственность! А то когда мы еще ключа дождемся!
      Два парня отошли к противоположной стене, встали боком, переглянулись и одновременно рванули к двери, которая вылетела, как бумажная, – за ней оказалась лестница и уходящий вправо коридор.
      – Что здесь происходит? – раздался чей-то гневный голос, который, как оказалось, принадлежал невысокому лысому толстяку. – Я администратор театра... – И тут он увидел вице-губернатора. – Здравствуйте, Егор Михайлович! – Толстяк расплылся в подхалимской улыбке.
      – Как вы кстати! – встряла я. – Передайте на сцену, чтобы гнали свой спектакль без антракта!
      – Как можно?! – в ужасе воскликнул администратор, но Краснов поддержал меня и жестко заявил:
      – Если нужно, значит, можно! Нам здесь праздношатающиеся зрители не нужны! Да и спектакль в этом случае может быть вообще сорван! Вам это надо?
      Ничего не понявший администратор все-таки кивнул и убежал, а Краснов за моей спиной сказал:
      – Ну, наконец-то! Что же вы как долго?
      Я повернулась и увидела начальника облуправления милиции генерал-майора Руслана Петровича Твердохлебова.
      – Что успели выяснить? – спросил он.
      – То, что преступник, скорее всего, кто-то из работников театра, – ответила я и начала приводить свои доводы.
      – Это какой же скотиной надо быть, чтобы на беременных женщин напасть! – гневно заявил он, слушая меня, а когда я закончила, сказал, глядя на выбитую дверь: – Ну, что ж! Ваши рассуждения не лишены логики! И времени, чтобы скрыться, было у преступника достаточно.
      – К сожалению, – развела я руками и добавила: – Простите, что вмешиваюсь, но, как мне кажется, для начала нужно все-таки обыскать эти две ложи и дамскую комнату. Там, правда, уже смотрели, но непрофессионально. Если здесь ничего не обнаружится, то преступник точно из театра.
      – Сейчас распоряжусь, – сказал генерал и предложил: – А еще рамку металлоискателя надо привезти. И пусть все выходящие из театра после спектакля через нее пройдут.
      – Вряд ли из этого что-то получится, – заметила я. – Поскольку преступник почти точно из здешних, то он знает здесь каждый закуток и вполне мог предполагать, что ограбление быстро обнаружат. Так что ему было намного проще спрятать где-нибудь драгоценности и вернуться за ними, когда шум утихнет. Но вот если мы их найдем, можно будет определить, кто о них знал, и сузить круг подозреваемых.
      – Возможно, вы и правы, – нехотя согласился Твердохлебов. – Но рамку все равно нужно привезти. Если найдем драгоценности до конца спектакля – хорошо, а если – нет, то хоть так попробуем.
      Я же тем временем повернулась к Дроздову и спросила:
      – Игорь Николаевич! А похищенные драгоценности были застрахованы?
      – Да! Но неужели вы полагаете, что я сейчас думаю о деньгах? – сухо спросил он.
      – А я думаю, – сказала я, – что нужно звонить страховщикам. – И объяснила: – Тогда они, чтобы деньги не платить, будут носом землю рыть, чтобы драгоценности найти, а там и до преступника рукой подать.
      – А ведь вы правы! – согласился Дроздов и, внимательно посмотрев на меня, неожиданно сказал: – Татьяна Александровна! Вы не откажетесь поработать на меня в этом деле?
      – Но ведь им же теперь милиция будет заниматься, – возразила я.
      – В силу ряда причин нам бы хотелось первыми найти преступника, – весьма зловещим тоном ответил мне вместо него Базаров.
      – Тогда не откажусь, – согласилась я, доставая из сумки и протягивая Дроздову и Базарову свои визитки.
      – Договорились! – кивнул Дроздов, убирая мою визитку в бумажник и протягивая свою. Он тут же отсчитал тысячу долларов и отдал мне: – Это аванс и на расходы, – уточнил он. – Если деньги кончатся, я добавлю, а окончательный расчет по завершении дела – и знайте, что Виктор Евгеньевич окажет вам любую, – выделил он, – потребную помощь!
      – В лепешку расшибусь! – пообещал Базаров.
      – Спасибо! – сказала я, убирая деньги в сумку, а Дроздов достал телефон и начал звонить страховщикам.
      Пока он с ними говорил, я предложила:
      – А если с выходящих билеты собирать и на обратной стороне писать имена и адреса, чтобы потом легче было сориентироваться? Если преступник – из театральных, то не так уж много их в зале будет. А персонал можно без помех допросить прямо сейчас.
      – Здравая мысль! – согласился генерал. – Но скандал будет! – Он покачал головой.
      – Не будет! – веско заметил Краснов. – Я здесь не для мебели и кое-чем уже помог. Вот и в этом случае использую свой авторитет, для того чтобы никто не возражал.
      – Все поняли? – Генерал повернулся к стоявшему у него за спиной полковнику.
      – Так точно, товарищ генерал! – отчеканил тот.
      – Ну так выполняйте! – Полковник повернулся и начал отдавать распоряжения своим подчиненным.
      А генерал сказал:
      – Я велел директора театра привезти. По времени он должен быть уже здесь. Предлагаю штаб-квартиру у него в кабинете устроить.
      Мы дружно спустились на первый этаж в кабинет бледного от волнения директора. Тот при виде таких высокопоставленных визитеров засуетился, предлагая чай или кофе и хватаясь за электрочайник, но нам было не до этого.
      Мы расселись вокруг стола для заседаний. Прямо напротив меня оказалась афиша с танцовщиком, снятым в момент прыжка. Я задумчиво уставилась на снимок – что-то он мне напоминал. Почти все за столом курили, и я машинально тоже взяла сигарету из чьей-то пачки. Закурив, я еще раз взглянула на афишу, и тут меня осенило.
      – А вы помните, как та женщина, что постарше, сказала, что за ними смерть прилетала? – спросила я и кивнула на афишу.
      Все как один повернулись и посмотрели на афишу, а генерал удивленно произнес:
      – А что? Это вполне можно считать полетом.
      Тут у меня в голове что-то перещелкнуло, и я спросила директора:
      – У вас есть костюмы Смерти?
      – А как же! – воскликнул он. – И Смерти, и Кощея Бессмертного для детских спектаклей.
      – А можно узнать, все ли они на месте? – тут же поинтересовалась я.
      – Конечно! – подхватился директор и спросил у администратора, который скромно сидел в уголке: – Сидоркина здесь? – Тот покивал, и директор распорядился: – Пусть все проверит!
      – Но часть костюмов в гримерках у артистов, – возразил администратор.
      – Значит, и их проверьте! – рявкнул директор.
      – Я с вами пойду! – сказала я, поднимаясь.
      – Татьяна Александровна! – позвал меня Дроздов. – Вы думаете, что?..
      – Ну да! – кивнула я. – Для того чтобы так сильно испугать женщин, это должно было быть что-то из ряда вон выходящее! Если бы на них напал просто человек, неважно, мужчина или женщина, они бы закричали или попробовали сопротивляться, а раз они от ужаса потеряли сознание, то зрелище им предстало то еще! И мне кажется, что это был танцовщик, надевший костюм Смерти. Видимо, он выпрыгнул на них из-за занавески.
      – О, боже! – воскликнул директор, хватаясь за голову.
      Я вышла из кабинета вместе с администратором, и мы пошли к неведомой мне Сидоркиной, которая оказалась ветхой старушкой из тех, что душой и телом преданы театру, несмотря на мизерную зарплату.
      – У меня все записано, – заверила она нас и, достав потрепанную амбарную книгу, раскрыла нужную страницу. – Вот! – Она ткнула в книгу очками. – Костюмы Смерти, две штуки, находятся в костюмерной, потому что этих спектаклей давно не было, а Кощея Бессмертного... – она открыла еще одну страницу, – один в костюмерной, а второй – у Сафонова в гримерке. Вот он за него расписался!
      – Пойдемте посмотрим, – предложила я.
      В пропахшей пылью, потом и даже плесенью костюмерной мы без труда нашли два светло-серых балахона с капюшонами, которые оказались костюмами Смерти, и один Кощея Бессмертного, представлявший собой черное трико с рубашкой, на которых был нарисован скелет, а к этому прилагалась еще шапочка, раскрашенная под череп, и перчатки с рисунком костей.
      – А теперь пойдем в гримерку Сафонова, – предложила я и спросила: – Кстати, где он сам?
      – С ангиной лежит, – сообщил администратор.