«Да-а-а, Татьяна Александровна! Докатилась ты!» – язвительно хмыкнула я, тряхнув банкой, и остатки кофе отозвались мне жалобным постукиванием зерен о стенки.
      Хватит еще максимум на два раза, тоскливо подумала я. Если не подвалит какое-нибудь дело, то придется на чай переходить – я же растворимый никогда в жизни пить не буду! «Ой, как не хочется! – вздохнула я. – А куда деваться?»
      Аккуратно засыпав зерна в мельницу, я взялась за ручку и начала меланхолично ее крутить, одновременно размышляя о том, что совершенно неожиданно и незаметно для меня в моем родном Тарасове началась такая немыслимо светлая, радостная и безоблачная жизнь, что услуги частного детектива уже никому не нужны. Поставив вариться кофе, я с отвращением посмотрела на лежавшую на столе пачку дешевых сигарет, но все-таки взяла сигарету – курить хотелось страшно.
      «Ничего! Терпи! Сама виновата! Нечего было гонорар за последнее дело транжирить! – выговаривала я себе. – „Экономика должна быть экономной!“
      Зазвонивший телефон отвлек меня от грустных мыслей, и я взяла трубку.
      – Утро доброе, Татьяна Александровна! – приветствовал меня жизнерадостный голос Холодова, помощника нашего вице-губернатора.
      – Здравствуйте, Олег Иванович! – ответила я.
      – Узнали! – рассмеялся он и спросил: – У вас на сегодняшний вечер никаких особо важных дел не намечено?
      – Нет, я свободна, – сказала я, удивляясь, что его интересуют такие вещи.
      – Ну, тогда мы с женой приглашаем вас с нами в оперный театр, – предложил он.
      – Знаете, Олег Иванович, – осторожно начала я. – Не такая уж я любительница опер.
      – Это не опера, а балет, – объяснил Холодов. – Причем столичный и шумно разрекламированный!
      – Час от часу не легче! – воскликнула я. – В этом руковерчении и ногодрыгании я понимаю еще меньше, чем в операх. Так что спасибо большое, но я пас!
      – Напрасно! Там соберется весь местный бомонд, который, можете мне поверить, тоже любовью к балету не пылает, но не может не пойти на единственный модный спектакль!
      – Ярмарка тщеславия! – хмыкнула я. – Мужчины будут демонстрировать друг другу телефоны, часы, запонки и прочие причиндалы, а дамы хвалиться платьями и драгоценностями.
      – Вот именно! Для этого все там и соберутся! – подтвердил Холодов. – Так что на сцену смотреть вовсе не обязательно.
      – Что же я тогда там буду делать? – удивилась я. – У меня, знаете ли, бриллиантов и соболей нет.
      – Понимаете, Татьяна Александровна, мы с женой посоветовались и решили, что материального выражения нашей благодарности явно недостаточно – вы же нас просто спасли! – с чувством произнес Олег Иванович.
      – Вы преувеличиваете, – скромно сказала я, хотя на самом деле все именно так и было: их сыночек влез в такую жутко поганую историю, которая могла бы стоить его отцу карьеры, но я его вовремя спасла, так что, когда эта история вылезла наружу, скандал был страшенный, но Холодовым это уже повредить не могло.
      – Скорее преуменьшаю, – выразительно сказал Олег Иванович. – Вот мы и решили пригласить вас с нами в театр, где моя жена представит вас нашим знакомым как свою подругу, которая работает частным детективом. Понимаете, у многих людей есть проблемы, но они не знают, к кому обратиться. Так что, я думаю, рекомендация моей жены сослужит вам добрую службу и значительно расширит вашу клиентуру среди очень платежеспособной публики. Так что вы побольше визитных карточек захватите!
      – Ну, если с этой точки зрения, то я согласна, – ответила я, стараясь не показать, как на самом деле обрадовалась.
      – Вот и договорились! – подытожил он. – Значит, в полшестого мы за вами заедем!
      Положив трубку, я задумалась над тем, что же мне надеть в театр – я же не собиралась соревноваться с Вандербильдихой, но тут услышала угрожающее шипение. Пена ползла по боку турки, но я все-таки успела спасти кофе.
      Вечером, критически посмотрев на свое отражение в зеркале, я решила, что выгляжу в своем черном вечернем платье вполне пристойно. Чтобы узнать, чем закончится для меня сегодняшний день, я бросила кости, и выпало 18+12+34. Что ж, неплохо. Комбинация означала, что я буду приятно удивлена тем, как стремительно события приобретут благоприятный для меня оборот.
      Я выглянула в окно и, увидев, что машина Холодовых уже подошла, радостно направилась навстречу своему светлому будущему.
 
      – «Театр уж полон!» – процитировала я Пушкина, когда мы втроем поднялись в фойе второго яруса, по внешней стене которого были выходившие на Театральную площадь окна, открытые из-за ранней майской жары.
      – Так вы же сами сказали, что это будет ярмарка тщеславия, – рассмеялся Холодов.
      И действительно, дамы сверкали драгоценностями, как новогодние елки, отовсюду слышались негромкие возгласы: «Ты прекрасно выглядишь! Какое чудное платье! Очаровательные серьги!» – и все в этом духе, причем в голосах дам не слышалось и капли искренности и они были столь откровенно фальшивы, что я поморщилась. В сторонке стояла довольно внушительная толпа молодых людей в костюмах, но их квадратные плечи и бдительные взгляды по сторонам тут же выдавали охрану собравшихся.
      – Они-то здесь зачем? – тихонько спросила я. – Тут же собрались, как я понимаю, только свои. Или это еще одно проявление респектабельности и принадлежности к бомонду?
      – Не только, – шепнул мне Олег Иванович и пояснил: – Ведь на этих дамах целые состояния надеты, так что не лишним будет.
      Тем временем при виде Холодова к нам потянулись люди, которым его жена меня активно представляла, повторяя раз за разом одно и то же:
      – Это моя давняя подруга Татьяна Александровна Иванова. Она частным детективом работает, и очень успешно. Представляете?
      Судя по заинтересованным взглядам некоторых из знакомых, расчет Холодовых оказался верен – проблемы у этих людей точно были. Визитки, правда, никто не попросил, но теперь им было несложно найти меня через Олега Ивановича или его жену. А может, кто-нибудь захочет в антракте со мной пообщаться? Прозвенел второй звонок, и все стали расходиться по своим местам. Мы в соответствии со статусом Холодова сидели в губернаторской ложе, расположенной в центре яруса. Едва в зале наступила тишина, как из оркестровой ямы начали раздаваться рваные, отрывистые, режущие слух звуки, которые язык не поворачивался назвать музыкой.
      – Если такова увертюра, то дальше, видимо, будет настоящая какофония, – тихонько сказала я и предупредила: – Долго такого издевательства над собой я не выдержу и сбегу.
      – Ну, досидите хотя бы до антракта, – шепнул мне Олег Иванович. – Я же заметил, что кое-кто хотел бы с вами поговорить.
      – Если только до антракта, – сжав зубы, сказала я. – Но потом я уйду!
      – Счастливая! – вздохнула холодовская жена. – Вы можете себе это позволить! С каким бы удовольствием я составила вам компанию!
      – Увы, дорогая! – заметил Олег Иванович. – На тебя эта льгота не распространяется! Придется сидеть до конца!
      Тем временем увертюра закончилась, занавес поднялся и... Нет, балетом это назвать было нельзя при всем желании!
      – Это пляска святого Витта или ритуальные танцы какого-нибудь забытого богом и людьми дикого племени? – съехидничала я.
      – Да уж! Такого я не ожидал! – не мог не признать Холодов, с отвращением глядя на судорожные подергивания скудно одетых танцовщиков на сцене. – А под этот грохот и подремать нельзя!
      – Зато теперь понятно, почему они дают только один спектакль, – заметила я. – Потому что на второй никого даже палкой не загонишь! О всякой респектабельности и положении забудут! А танцоры эти и уезжают-то, наверное, сегодня ночью, чтобы никто не поймал и не накостылял за такое, с позволения сказать, искусство!
      Между тем безобразие на сцене все набирало обороты. Я тоскливо сидела и думала о том, как я смогу продержаться до конца первого акта. Потом я вспомнила старый анекдот и рассмеялась.
      – Вы чего? – спросил Холодов.
      – Вспомнила анекдот, как два ковбоя, отец и сын, сидели в театре, и сын спросил: «Папа, а почему певец, когда поет, так раскачивается?» – а тот ему ответил: «В движущуюся мишень труднее попасть, сынок!»
      – Что? Появилось желание всех на сцене перестрелять? – улыбаясь, спросил Олег Иванович.
      – Да! Причем из автомата! – кровожадно ответила я.
      – Не стреляйте в пианиста! Он играет, как умеет! – рассмеялся Холодов.
      От нечего делать я достала из сумочки театральный бинокль и стала рассматривать зал. Увидев кислые физиономии собравшихся, я получила несказанное удовольствие и хоть некоторую моральную компенсацию за ничем не заслуженные мной мучения. Потом я переключилась на ярусы и внутренне возликовала, увидев на лицах зрителей откровенное отвращение. В одной из лож третьего яруса слева от нас одиноко сидела очень симпатичная молодая брюнетка и пристально смотрела почему-то прямо перед собой и немного вниз. Я перевела бинокль туда, но увидела только затылки каких-то людей, которые тоже не смотрели на сцену, а были заняты общим разговором. «Наверное, эта брюнетка просто задумалась о чем-то своем, девичьем, вот и уставилась, сама не понимая куда, – подумала я. – Но почему она одна? Если она пришла сюда из любви к балету, то смотрела бы на сцену. А-а-а! Наверное, ее спутник не пришел? Она расстроилась и теперь переживает. Ну да бог с ней!» Между тем в зале становилось душно, потому что в построенном черт-те когда театре вентиляция работала из рук вон плохо, и дамы начали активно обмахиваться кто чем: кто веерами, а кто программками. И тут сзади на меня пахнуло убойной крепости духами так, что я не выдержала и чихнула.
      – Нет, я больше не могу! – сдавленным голосом сказала я. – С меня довольно, и я поехала домой! Спасибо вам большое за рекламу, а желающие, я думаю, теперь и по телефону со мной смогут связаться!
      – Езжайте, конечно! – согласился прикрывавший нос платком Холодов. – Скажите моему водителю, чтобы он вас отвез, а потом возвращался обратно. Я бы и сам отсюда уехал, если бы мог! Знал бы я, что такое будет, ноги бы моей здесь не было!
      – Может, и я с Татьяной Александровной поеду? – спросила жена Холодова.
      – А некоторым еще свой общественный долг надо выполнять! – процедил Олег Иванович.
      – Положение обязывает вас восторженно улыбаться и говорить, что большего чуда вы в жизни не видели? – сочувственно спросила я.
      – А как же! А то все подумают, что я недостаточно культурно образована! – вздохнула жена помощника вице-губернатора.
      Я встала и вышла из ложи в фойе, где всей грудью вздохнула свежий воздух.
      – Да пропади оно пропадом, это положение! – буркнула я, сворачивая направо и направляясь в сторону дамской комнаты.
      При виде меня собравшиеся около лестницы телохранители, которые до этого весело ржали – не иначе как травили анекдоты, замолчали, и я спиной почувствовала их настороженные взгляды. Завернув за угол в коридорчик, ведущий к месту назначения, я застыла и тут же забыла, куда и зачем шла. Да и неудивительно – передо мной на полу лежали без сознания две беременные женщины, и у обеих сзади на шее была кровь. Я сделала шаг назад и сказала парням:
      – Эй, служивые! Это случайно не ваши подопечные тут прилегли?
      Двое из ребят мгновенно побледнели, переглянулись и рванули с места так, что я, когда они пролетали мимо, только свист услышала.
      – Ё-ё-ё! – заорал один, падая около женщин на колени, и скомандовал второму: – За хозяином беги!
      Тут мимо меня просвистел второй, а я сказала тому, что остался на месте:
      – Ты их пока не трогай – вдруг их по голове ударили или они сами, когда падали, ударились, и у них сотрясение мозга! – Охранник тут же отдернул руки, а я спросила: – Что у них на шее было?
      – Драгоценности! Чего ж еще! – почти простонал он.
      – Помочь чем? – спросил кто-то из телохранителей, которые подошли к нам и сейчас стояли вокруг.
      – Надо немедленно перекрыть все выходы! Понимаете, ребята? Все! Чтобы ни одна душа отсюда не вышла! А если кто-то уже ушел, то досконально выяснить, кто, как выглядит и все остальное!
      Несколько парней рванули по лестницам вниз, и я попросила одного из тех, кто остался:
      – Воды принеси! – И, видя его недоуменный взгляд, объяснила: – В ладошках! Из туалета!
      – Так он же женский, – удивился охранник.
      – Да какая разница! – рявкнула я.
      Воду он и еще один парень принесли быстро, а поскольку ладони у них были огромные, то поместилось там немало, и мы начали брызгать женщинам на лица. Тут я увидела, что к нам быстрым шагом направляются трое мужчин: охранник, который убежал за хозяином и теперь скромно держался позади, еще один мужчина, лет сорока пяти с блудливыми глазами, которого я видела впервые, и очень красивый смуглый брюнет с седыми висками, опиравшийся из-за небольшой хромоты на дорогую трость, – Игорь Николаевич Дроздов. Последнего звали за глаза Пейрак, как героя старых фильмов об Анжелике.
      Дроздов был личность в нашем городе очень известная и, по слухам, крайне опасная. Увидев его, я невольно подумала: «Это кому же такому отчаянному жить надоело?»
      Когда мужчины подошли к нам, Дроздов остановился с каменно-спокойным лицом, а его спутник упал на колени около женщин и начал осторожно звать их:
      – Наташа! Тома! Очнитесь! – Но они, хоть и начали понемногу шевелиться, не отвечали.
      – Это вы их нашли? – спросил меня Дроздов, и я кивнула. – Кто вы?
      – Частный детектив Татьяна Александровна Иванова, – представилась я и пояснила: – Я была здесь с Холодовыми, но, не выдержав этого безобразия на сцене, решила уйти.
      – Понятно! – кивнул Дроздов, а стоявший возле женщин на коленях мужчина тем временем поднял взгляд на телохранителей и зло сказал:
      – Ну, ложкомои! Быстро колитесь, что и как было!
      – Виктор Евгеньевич! Мы с остальными стояли вот там, – парень показал на лестничную площадку, – курили, разговаривали, но фойе и лестницу напротив из виду не выпускали. Потом Наталья Павловна с Тамарой Евгеньевной вышли и к окну пошли. На диванчик там сели и сидели, а потом Наталья Павловна мне сказала, чтобы я водителя предупредил, что они сейчас спустятся и домой поедут. Ну, они в туалет пошли, я им вслед смотрел и видел, как они за угол завернули. Потом водителю позвонил и решил покурить, потому что при них-то нельзя, а тут эта женщина... – он кивнул на меня и понуро опустил голову.
      – В дворниках, блин, свою жизнь закончишь! – рявкнул Виктор Евгеньевич. – Почему сразу за ними не пошел? Водителю мог бы и отсюда позвонить!
      – Так не было же никого в фойе! – оправдывался парень. – И по лестнице, той, что здесь рядом, никто не спускался и не поднимался! Мамой клянусь!
      – Ничего! – зловеще пообещал мужчина. – Потом с вами обоими разберусь!
      – А сколько времени прошло с момента, как они за угол свернули, и до того, как я вас позвала? – спросила я у парня.
      Виктор Евгеньевич удивленно на меня уставился, а Дроздов ему объяснил:
      – Это частный детектив Татьяна Александровна Иванова.
      – А-а-а! – протянул тот. – Понял! Слышал о вас! – И окинул меня мужским «раздевающим» взглядом. – Ну, а я Виктор Евгеньевич Базаров, у Игоря Николаевича службу безопасности возглавляю, – и велел парню: – Отвечай, когда спрашивают!
      – Минут пять, не больше, – уверенно сказал охранник.
      – Что же произошло? – пробормотала себе под нос я и опустилась на колени около женщин.
      Тут у меня за спиной раздался какой-то шум, и я повернулась – оказалось, что это привлеченные шумом в фойе зрители начали выходить из лож, в том числе и из губернаторской, чтобы посмотреть, что случилось. Вышел и сам вице-губернатор Егор Михайлович Краснов, который, увидев женщин на полу и кровь на их шеях, все понял, побелел и с ужасом сказал:
      – Господи! На их же месте мои жена с дочкой могли оказаться! Тоже плевались и уйти хотели, да я не пустил, чтобы в глупое положение не попасть! – Он достал телефон и, набрав какой-то номер, сказал: – Петрович! Поднимай свой ОМОН, шмомон, охламон! В общем, всех – и дуй в оперный! Здесь такое произошло, что выговорить страшно! – Убрав телефон, он сказал Дроздову: – Сейчас сюда начальник облуправления милиции приедет! – На что Дроздов только кивнул, а вице-губернатор повернулся к зрителям и с нажимом сказал: – Пожалуйста! Все вернитесь на свои места! Здесь не цирк, а место преступления!
      Недовольные зрители стали скрываться в ложах, но продолжали наблюдать за происходящим через открытые двери. Я наклонилась над той женщиной, что была постарше, и слегка похлопала ее по щекам, а когда она никак на это не отреагировала, похлопала посильнее. Женщина судорожно глотнула, открыла глаза и обвела нас полубезумным взглядом.
      – Где она? – с ужасом прошептала женщина.
      – Кто? – тут же ласково спросила я.
      – Смерть, – ответила она дрогнувшим голосом и заплакала.
      – Бредит! – сказал кто-то у меня за спиной.
      – Скажите, вас по голове не ударили? Может быть, вы сами ударились, когда упали? Вас, случайно, не тошнит? – спросила я. – Голова не болит, не кружится?
      – Да нет! – слабым голосом ответила женщина. – Меня Тома попыталась удержать, да где ей?
      – Ну, тогда я думаю, что их можно и на диванчики перенести, – предложила я. – Да, на воздухе им получше должно стать.
      Телохранители перенесли женщин, и я, следуя за ними, продолжила расспрашивать ту, что постарше.
      – Пожалуйста! Расскажите, что с вами случилось и кто на вас напал?
      – За нами смерть прилетала, – срывающимся голосом сказала женщина и тихо заплакала.
      – А откуда она прилетала? – осторожно спросила я, но женщина в ответ только плакала и икала.
      Тут в себя пришла ее спутница, совершенно бесцветная девушка, и ответила мне, слабым движением руки показав на ведущий в сторону дамской комнаты коридор:
      – Оттуда! – И, тоже заплакав, пожаловалась: – Это было так страшно!
      – Ну, теперь уже все позади, – утешила я их и сказала Дроздову: – Пострадавших теперь в больницу бы.
      Он на это кивнул, а Базаров достал телефон, быстро набрал номер и сказал:
      – Шурка! Ты где?.. Ах, еще на работе! Тогда приготовь палату на двух человек и вызывай всех лучших специалистов! На Наташу с Томой напали! – И, отключив телефон, заверил Дроздова: – К их приезду все уже готово будет!
      Женщин мгновенно подхватили на руки и унесли, а я стояла и задумчиво смотрела на этот коридор, когда какой-то парень, задыхаясь от бега, сказал, приблизившись к нашей группе:
      – Выходы блокированы, театр никто не покидал.
      – Значит, этот человек еще здесь, – сказала я. – А поскольку по лестнице никто не поднимался и не спускался...
      – Факт, никого не было! – перебив меня, уверенно сказал один из парней.
      – То появиться он мог только из дамской комнаты, – продолжила я.
      – Когда мы туда заходили, там никого не было, – сказал один из ходивших за водой парней.
      – Мог в кабинке прятаться, – возразила я.
      – Сортир проверьте! Посмотрите, не прячется ли там кто-нибудь, – бросил Базаров парням, и несколько человек тут же отправились в туалет. – И еще в тех двух ложах, что в коридор выходят, надо посмотреть, – добавил он.
      – Вряд ли! – покачала головой я. – Слишком близко! А значит, на них подумают в первую очередь!
      – Давайте я посмотрю! – предложил вдруг Краснов. – Мне это удобнее сделать – все-таки там не последние в области люди сидят.
      – Ну, если это вам нетрудно, – удивилась я.
      Краснов, а за ним и все мы, прошел в этот коридор. Он заглянул в первую ложу, что-то спросил, а потом сказал нам:
      – Директора молкомбината и кондитерской фабрики с супругами, и они утверждают, что к ним никто не заходил и они ничего не слышали.
      – Музыка гремит так, что и артиллерийский выстрел не услышишь, – буркнул Базаров.
      – Да! Вряд ли это их рук дело! – согласилась я.
      Краснов заглянул во вторую ложу и недоуменно пожал плечами:
      – А этих я не знаю!
      Тут за его спиной появился здоровенный бугай, на плечах которого чуть не лопался пиджак, и, дыхнув на нас пивом, недовольно спросил:
      – Чего надо? – но, увидев Дроздова, тут же удивленно воскликнул: – Ё-ё-ё! Пейрак! Привет! Ты чего? – А потом, оглядев нас, уже другим голосом спросил: – Случилось чего?
      – Случилось, Банзай! Ты тут со своими? Чужих нет? – спросил Базаров.
      – Не! Все свои! – помотал головой Банзай.
      – Никто не заходил? Никто не заглядывал? Ничего не слышал? – уточнил Виктор Евгеньевич.
      – Да говорю – нет! Мы тут своей компанией культурно отдыхаем! – ответил он.
      – А чего это тебя сюда понесло? – полюбопытствовал Базаров.
      – Да моя запилила! Говорит, что раз все идут, то и нам надо! Ну я и взял отдельную ложу, чтобы не хуже других быть! Пусть баба потешится! А тут! – Он махнул рукой. – Хорошо хоть пиво в буфете есть!
      – Ладно, отдыхай дальше! – сказал Базаров, и Банзай скрылся в ложе.
      Когда дверь за ним закрылась, я, удивленная доверчивостью Виктора Евгеньевича, вопросительно посмотрела на него, и он, поняв меня, отрицательно покачал головой:
      – Нет! Не его профиль! Да он сейчас торговлей занялся!
      Тут к нам подошел какой-то парень и сказал:
      – Виктор Евгеньевич! Мы в сортире все посмотрели, бачки проверили... В общем, все там перевернули! Нет там никого! И камешков там тоже нет! А вот за портьерой, что дверь в туалет маскирует, еще одна дверь есть. Только закрытая она.
      – Значит, оттуда он и пришел! – уверенно заявила я, направляясь к туалету и отдергивая портьеру. – И тем же путем ушел!
      – Запертая! – напомнил мне парень.
      – Значит, у него был ключ, – стояла я на своем.
      – Но тогда получается, что он из здешних, – сказал Дроздов.
      – Вот именно! – кивнула я. – Он знал, что за люди здесь сегодня соберутся, предполагал, что кто-то из увешанных драгоценностями дам не усидит на месте, и устроил засаду в туалете. Ключ нам нужен! – заключила я.
      – Зачем? – удивился Базаров и кивнул парням на дверь.
      Поняв, что они хотят ее вышибить, раззадорившийся Краснов согласился:
      – Давайте! Под мою ответственность! А то когда мы еще ключа дождемся!
      Два парня отошли к противоположной стене, встали боком, переглянулись и одновременно рванули к двери, которая вылетела, как бумажная, – за ней оказалась лестница и уходящий вправо коридор.
      – Что здесь происходит? – раздался чей-то гневный голос, который, как оказалось, принадлежал невысокому лысому толстяку. – Я администратор театра... – И тут он увидел вице-губернатора. – Здравствуйте, Егор Михайлович! – Толстяк расплылся в подхалимской улыбке.
      – Как вы кстати! – встряла я. – Передайте на сцену, чтобы гнали свой спектакль без антракта!
      – Как можно?! – в ужасе воскликнул администратор, но Краснов поддержал меня и жестко заявил:
      – Если нужно, значит, можно! Нам здесь праздношатающиеся зрители не нужны! Да и спектакль в этом случае может быть вообще сорван! Вам это надо?
      Ничего не понявший администратор все-таки кивнул и убежал, а Краснов за моей спиной сказал:
      – Ну, наконец-то! Что же вы как долго?
      Я повернулась и увидела начальника облуправления милиции генерал-майора Руслана Петровича Твердохлебова.
      – Что успели выяснить? – спросил он.
      – То, что преступник, скорее всего, кто-то из работников театра, – ответила я и начала приводить свои доводы.
      – Это какой же скотиной надо быть, чтобы на беременных женщин напасть! – гневно заявил он, слушая меня, а когда я закончила, сказал, глядя на выбитую дверь: – Ну, что ж! Ваши рассуждения не лишены логики! И времени, чтобы скрыться, было у преступника достаточно.
      – К сожалению, – развела я руками и добавила: – Простите, что вмешиваюсь, но, как мне кажется, для начала нужно все-таки обыскать эти две ложи и дамскую комнату. Там, правда, уже смотрели, но непрофессионально. Если здесь ничего не обнаружится, то преступник точно из театра.
      – Сейчас распоряжусь, – сказал генерал и предложил: – А еще рамку металлоискателя надо привезти. И пусть все выходящие из театра после спектакля через нее пройдут.
      – Вряд ли из этого что-то получится, – заметила я. – Поскольку преступник почти точно из здешних, то он знает здесь каждый закуток и вполне мог предполагать, что ограбление быстро обнаружат. Так что ему было намного проще спрятать где-нибудь драгоценности и вернуться за ними, когда шум утихнет. Но вот если мы их найдем, можно будет определить, кто о них знал, и сузить круг подозреваемых.
      – Возможно, вы и правы, – нехотя согласился Твердохлебов. – Но рамку все равно нужно привезти. Если найдем драгоценности до конца спектакля – хорошо, а если – нет, то хоть так попробуем.
      Я же тем временем повернулась к Дроздову и спросила:
      – Игорь Николаевич! А похищенные драгоценности были застрахованы?
      – Да! Но неужели вы полагаете, что я сейчас думаю о деньгах? – сухо спросил он.
      – А я думаю, – сказала я, – что нужно звонить страховщикам. – И объяснила: – Тогда они, чтобы деньги не платить, будут носом землю рыть, чтобы драгоценности найти, а там и до преступника рукой подать.
      – А ведь вы правы! – согласился Дроздов и, внимательно посмотрев на меня, неожиданно сказал: – Татьяна Александровна! Вы не откажетесь поработать на меня в этом деле?
      – Но ведь им же теперь милиция будет заниматься, – возразила я.
      – В силу ряда причин нам бы хотелось первыми найти преступника, – весьма зловещим тоном ответил мне вместо него Базаров.
      – Тогда не откажусь, – согласилась я, доставая из сумки и протягивая Дроздову и Базарову свои визитки.
      – Договорились! – кивнул Дроздов, убирая мою визитку в бумажник и протягивая свою. Он тут же отсчитал тысячу долларов и отдал мне: – Это аванс и на расходы, – уточнил он. – Если деньги кончатся, я добавлю, а окончательный расчет по завершении дела – и знайте, что Виктор Евгеньевич окажет вам любую, – выделил он, – потребную помощь!
      – В лепешку расшибусь! – пообещал Базаров.
      – Спасибо! – сказала я, убирая деньги в сумку, а Дроздов достал телефон и начал звонить страховщикам.
      Пока он с ними говорил, я предложила:
      – А если с выходящих билеты собирать и на обратной стороне писать имена и адреса, чтобы потом легче было сориентироваться? Если преступник – из театральных, то не так уж много их в зале будет. А персонал можно без помех допросить прямо сейчас.
      – Здравая мысль! – согласился генерал. – Но скандал будет! – Он покачал головой.
      – Не будет! – веско заметил Краснов. – Я здесь не для мебели и кое-чем уже помог. Вот и в этом случае использую свой авторитет, для того чтобы никто не возражал.
      – Все поняли? – Генерал повернулся к стоявшему у него за спиной полковнику.
      – Так точно, товарищ генерал! – отчеканил тот.
      – Ну так выполняйте! – Полковник повернулся и начал отдавать распоряжения своим подчиненным.
      А генерал сказал:
      – Я велел директора театра привезти. По времени он должен быть уже здесь. Предлагаю штаб-квартиру у него в кабинете устроить.
      Мы дружно спустились на первый этаж в кабинет бледного от волнения директора. Тот при виде таких высокопоставленных визитеров засуетился, предлагая чай или кофе и хватаясь за электрочайник, но нам было не до этого.
      Мы расселись вокруг стола для заседаний. Прямо напротив меня оказалась афиша с танцовщиком, снятым в момент прыжка. Я задумчиво уставилась на снимок – что-то он мне напоминал. Почти все за столом курили, и я машинально тоже взяла сигарету из чьей-то пачки. Закурив, я еще раз взглянула на афишу, и тут меня осенило.
      – А вы помните, как та женщина, что постарше, сказала, что за ними смерть прилетала? – спросила я и кивнула на афишу.
      Все как один повернулись и посмотрели на афишу, а генерал удивленно произнес:
      – А что? Это вполне можно считать полетом.
      Тут у меня в голове что-то перещелкнуло, и я спросила директора:
      – У вас есть костюмы Смерти?
      – А как же! – воскликнул он. – И Смерти, и Кощея Бессмертного для детских спектаклей.
      – А можно узнать, все ли они на месте? – тут же поинтересовалась я.
      – Конечно! – подхватился директор и спросил у администратора, который скромно сидел в уголке: – Сидоркина здесь? – Тот покивал, и директор распорядился: – Пусть все проверит!
      – Но часть костюмов в гримерках у артистов, – возразил администратор.
      – Значит, и их проверьте! – рявкнул директор.
      – Я с вами пойду! – сказала я, поднимаясь.
      – Татьяна Александровна! – позвал меня Дроздов. – Вы думаете, что?..
      – Ну да! – кивнула я. – Для того чтобы так сильно испугать женщин, это должно было быть что-то из ряда вон выходящее! Если бы на них напал просто человек, неважно, мужчина или женщина, они бы закричали или попробовали сопротивляться, а раз они от ужаса потеряли сознание, то зрелище им предстало то еще! И мне кажется, что это был танцовщик, надевший костюм Смерти. Видимо, он выпрыгнул на них из-за занавески.
      – О, боже! – воскликнул директор, хватаясь за голову.
      Я вышла из кабинета вместе с администратором, и мы пошли к неведомой мне Сидоркиной, которая оказалась ветхой старушкой из тех, что душой и телом преданы театру, несмотря на мизерную зарплату.
      – У меня все записано, – заверила она нас и, достав потрепанную амбарную книгу, раскрыла нужную страницу. – Вот! – Она ткнула в книгу очками. – Костюмы Смерти, две штуки, находятся в костюмерной, потому что этих спектаклей давно не было, а Кощея Бессмертного... – она открыла еще одну страницу, – один в костюмерной, а второй – у Сафонова в гримерке. Вот он за него расписался!
      – Пойдемте посмотрим, – предложила я.
      В пропахшей пылью, потом и даже плесенью костюмерной мы без труда нашли два светло-серых балахона с капюшонами, которые оказались костюмами Смерти, и один Кощея Бессмертного, представлявший собой черное трико с рубашкой, на которых был нарисован скелет, а к этому прилагалась еще шапочка, раскрашенная под череп, и перчатки с рисунком костей.
      – А теперь пойдем в гримерку Сафонова, – предложила я и спросила: – Кстати, где он сам?
      – С ангиной лежит, – сообщил администратор.
      Мы прошли в другой коридор, и я подумала, что незнающий человек способен заблудиться здесь, как Фарада в «Чародеях», и еще больше убедилась в том, что преступник был точно из театра. По дороге нам попадались на каждом шагу милиционеры, которые деловито сновали туда-сюда или допрашивали здешних работников. Наконец мы пришли. Я посмотрела на обшарпанную, разболтанную дверь и хлипкий английский замок, в который Сидоркина никак не могла попасть ключом при свете маломощной лампочки, не выдержала и сильно толкнула ее плечом – дверь тут же открылась.
      – Да уж! – только и сказала я, входя и нащупывая на стене выключатель.
      – А что вы хотели? – тут же заявил администратор. – Финансирование такое – что курам на смех! На ремонт денег нет! На новые спектакли тоже! Зритель не идет! Репертуар обеднел так, что стыдно сказать!
      – А кому сейчас легко? – бросила я через плечо и направилась к стойке с костюмами. Покопавшись в них немного, я нашла то, что искала – черное трико с нарисованными костями. – Есть! – сказала я. – А где остальное?
      Но, сколько мы ни искали, верха от костюма так и не нашли. Почти бегом я вернулась в кабинет директора, а запыхавшийся администратор служил мне проводником.
      – Нужно срочно искать верх от костюма Кощея Бессмертного! В гримерке Сафонова от него только штаны, а дверь можно открыть и без ключа! Преступник взял рубашку, шапочку-маску и перчатки, чтобы было быстрее, надел, испугал женщин, а потом все это снял и где-то спрятал, – заявила я с порога и спросила генерала: – Вы собак привезли?
      – А как же! – воскликнул он.
      – Значит, с их помощью можно будет найти преступника по запаху! – обрадовалась я. – Если людей из театра выпускать по одному, то это будет несложно!
      – Оперативно вы, однако! – одобрительно сказал генерал и дал соответствующие распоряжения, а я села и снова закурила.
      Все негромко переговаривались, а вице-губернатор с восхищением сказал мне на ухо:
      – Знаете, а я в детстве, как и каждый мальчишка, мечтал сыщиком стать!
      – Так это все, начитавшись детективов, хотят! – ответила я. – А потом другие интересы появляются.
      – Да! – кивнул он. – Но, наверное, я понял, что это не мое! Вот и не стал в юридический поступать. Но как это у вас ловко получается!
      – Так я же частный детектив, – объяснила я. – Как потопаешь, так и полопаешь! Вот и приходится крутиться!
      – А кем вы раньше были? – с интересом спросил Краснов.
      – Следователем прокуратуры, – ответила я.
      – А-а-а! – кивнул он. – То-то я смотрю, что вы такая решительная особа! – И шепотом спросил: – Как я понял, вы сейчас для Игоря Николаевича работаете?
      – Да! – не стала я скрывать.
      – Товарищ генерал! Нашли! В служебном туалете на первом этаже! – раздался из дверей голос милиционера, державшего в руках ведро, от которого шел пронзительный запах хлорки. – Вот! В ведре! Рубашку и остальное в хлорке замочил! – сказал он, как будто мы сами ничего не видели и запаха не чувствовали.
      – Умный, гад! – зло оскалился генерал. – И это продумал! Значит, теперь только от драгоценностей танцевать и от показаний свидетелей!
      – Где же эта сволочь могла их спрятать? – прошептала я себе под нос. – А где бы я сама их спрятала так, чтобы в глаза не бросались? В глаза не бросались! – уже громко произнесла я, и все повернулись в мою сторону. – Егор Михайлович! – сказала я, глядя на Краснова. – А где бы вы спрятали лист бумаги с какой-нибудь секретной информацией так, чтобы его никто не нашел? Но не в сейфе!
      Тот внимательно и напряженно посмотрел мне в глаза, усиленно соображая, а потом выпалил:
      – Среди других бумаг!
      – Вот! – торжествующе сказала я. – Зря вы сыщиком не стали! У вас бы получилось!
      – Вы думаете? – спросил Дроздов.
      – Не факт, но мы же уже выяснили, что преступник не дурак, – сказала я и спросила директора: – У вас есть бутафорские драгоценности?
      – Конечно! – ответил тот. – На складе реквизита. Но им давно никто не пользуется. Мы и должность завскладом сократили, и все необходимое у артистов в гримерках находится. Репертуар-то у нас сейчас не то что раньше, – глядя на вице-губернатора, сказал он. – Финансирование недостаточное! Вот если бы...
      – Подумаем! – пообещал Краснов.
      – Где ключ от склада? – спросил Твердохлебов.
      – У меня! – радостно воскликнул директор, доставая из ящика стола связку ключей.
      – Ну так пошли! – скомандовал генерал и поднялся.
      Мы все тоже встали и направились вслед за ним. По запутанным коридорам мы подошли к складу, и я по дороге спросила администратора:
      – А что там вообще находится?
      – Мебель, посуда и прочая всякая всячина, – ответил он, едва поспевая за начальством.
      Когда мы подошли к двери склада и директор начал возиться, отыскивая нужный ключ, я подняла руку и провела пальцами по верхнему косяку. На пол тут же упал ключ, который я подняла, и попробовала открыть замок, который послушно поддался.
      – Вуаля! – сказала я, распахивая дверь.
      После секундного замешательства директор щелкнул выключателем, и нам предстала удручающая картина: забитый разномастными и уже по большей части пыльными бутылками угол, где шампанское мирно соседствовало с дешевым портвейном, что говорило о том, что этим убежищем пользуются как рабочие сцены, так и творческие работники. На столике, стоявшем около колченогого дивана, покрытого засаленной простыней, носившей нерукотворные следы чьих-то плотских утех, громоздилась большая трехлитровая банка, полная окурков, пустые консервные банки, тоже с окурками, грязные стаканы и чашки, коробки из-под конфет, скомканные полиэтиленовые пакеты и прочий мусор. Одним словом, весь склад носил следы постоянного варварского пиршества.
      – Ну и бардак у вас! – не выдержал Твердохлебов, а потом спросил меня: – Как вы догадались?
      – Так я, Руслан Петрович, к жизни ближе! – усмехнулась я. – Как услышала, что здесь мебель с посудой наличествуют, так и поняла, что лучшего места для того, чтобы оттянуться в спокойной обстановке, у местных работников нет, – складом же давно никто не пользуется! Странно, что здесь еще пожара до сих пор не было!
      – И вы еще что-то о финансировании говорили? – гневно спросил Краснов. – Да вас за такое гнать надо в три шеи!
      Директор начал суетливо и смущенно оправдываться, а я тем временем осматривалась по сторонам, а потом направилась к шкафам, стоявшим вдоль одной стены.
      – Вы уж сами руки не пачкайте! – сказал мне генерал и повернулся к неотступно следовавшему за ним капитану, который понятливо кивнул и бросился за подмогой.
      – Да когда еще ваши люди придут, – отмахнулась я.
      Шкафы были полны все тех же бутылок из-под спиртного, лежавших на каких-то коробках и ящиках, но в одном месте пыль была потревожена.
      – Или я ничего не понимаю в арифметике, или это здесь! – уверенно сказала я.
      – Не трогайте! – воскликнул Твердохлебов. – Там же отпечатки могут быть!
      – Да нет их здесь! – все так же уверенно ответила я. – Он же в костюме был, в перчатках! А костюм на первом этаже нашли, где мы сейчас и находимся.
      – А если он сначала костюм снял? – возразил мне генерал.
      – Так мы же уже выяснили, что он не дурак! – напомнила я. – А значит, ему сперва нужно было такую горячую вещь с рук скинуть, а потом уже и от костюма избавляться. Застань его кто-нибудь в костюме, он бы нашел что соврать, а вот с ворованными драгоценностями в руках? Тут уж не отопрешься!
      Но на всякий случай я взяла со стола два уже липких на ощупь полиэтиленовых пакета, надела на руки и сначала сняла с большой коробки из-под женских зимних сапог бутылки, а потом вытащила ее наружу.
      – Где бы ее открыть? – оглядывая комнату, спросила я.
      Базаров, не раздумывая, наклонил стол так, что с него все слетело на пол, и я поставила коробку на него, а потом сняла крышку и стала поштучно перекладывать на нее покореженные дешевые побрякушки. И тут, когда я подняла массивное желтое украшение, под ним блеснули настоящие драгоценности.
      – Что и требовалось доказать! – сказала я, доставая из коробки колье из изумрудов в обрамлении бриллиантов со сломанным замком и порванную довольно толстую цепочку из червонного золота, на которой висел массивный кулон тончайшей работы из трех видов золота, изображавший мадонну с младенцем. Я продемонстрировала находку окружающим.
      – Ваше? – спросил Твердохлебов у Дроздова.
      – Да! – кивнул он, и я отдала ему драгоценности, которые он спокойно положил в карман.
      – С какой же силой этот подонок рванул, что у девочек сзади шея поранена! – прошипел сквозь зубы Базаров. – Ну, ничего! Я до него доберусь!
      Тут к генералу подбежали его подчиненные, и он начал распоряжаться:
      – Склад видеокамерой оборудовать, в коробку положить сюрприз с такой краской, чтобы неделю не смывалась, за дверью наблюдать в оба, а завтра, – тут он повернулся к директору, который стоял с таким видом, словно жить ему оставалось от силы пять секунд, – вы примете на работу заведующей этим складом ту девушку, которую я вам пришлю. И чтобы никто из вас, – тут он посмотрел и на администратора, – звука не издал о том, что драгоценности уже найдены!
      Те закивали как китайские болванчики и хором заверили, что будут немы как рыбы. Мы вернулись в кабинет, и Твердохлебов подвел итоги.
      – Итак, что мы имеем? Преступник, как нам теперь совершенно ясно, бывший или настоящий артист театра. В пользу этого говорит и метод совершения преступления, и то, что он знает репертуар и состав труппы, знает, кто какую партию исполняет, где какие костюмы находятся, как до них добраться и где можно надежно спрятать похищенное. Необходимо просмотреть все личные дела танцовщиков и... – он подумал, – танцовщиц тоже, в том числе и уволившихся. Установить их алиби и в отсутствие такового начать ими немедленно заниматься! После окончания спектакля собрать у всех зрителей билеты и написать на обратной стороне фамилии и адреса – это вы, Татьяна Александровна, неплохо придумали! Получившийся список оперативно отработать! За старшего здесь остается полковник Васильев со своими людьми! – Руслан Петрович кивнул на уже знакомого нам в лицо полковника, который был с ним, когда он только приехал. – Он же будет вести это дело!
      – Я бы хотел, чтобы Татьяна Александровна тоже приняла участие в расследовании. Это возможно, Руслан Петрович? – спросил Дроздов.
      Твердохлебов поколебался, но все-таки согласился:
      – Не возражаю! – и сказал Васильеву: – Пусть она будет в курсе дела и помогает по мере возможности.
      – Благодарю вас, генерал! – спокойно сказал Дроздов. – Я всегда был уверен, что вы человек не только здравого смысла, но и широких взглядов.
      – Ну все! – сказал Руслан Петрович и протянул Дроздову руку: – От души сочувствую вам, Игорь Николаевич! Не дай бог кому-нибудь такое пережить! А дамам передайте мои искренние пожелания скорейшего выздоровления!
      – Благодарю вас! – ответил тот, пожимая ему руку.
      Генерал ушел, следом за ним уехали и Дроздов с Базаровым, сказав, что направляются в первую частную больницу.
      – Игорь Николаевич! – попросила я. – Если женщины вдруг скажут вам что-то полезное для расследования, то...
      – То я непременно вам об этом сообщу, – пообещал он. – Да, я думаю, что завтра им станет получше и вы сами с ними поговорите.
      – Я предупрежу там о вас, так что вам нужно будет только представиться, и вас тут же к ним проводят, – пообещал Базаров, оглядел меня с ног до головы оценивающим взглядом и многозначительно сказал: – До связи!
      – До связи! – отозвалась я, подумав, что если этот прохиндей попробует ко мне сунуться, то я его отделаю как бог черепаху, несмотря на то что он работает у моего клиента, – давненько никто не вызывал во мне такого омерзения!
      Они ушли, и оставшийся как бы за старшего Краснов воодушевленно спросил:
      – Ну, с чего начнем?
      – Со знакомства, – сказала я и спросила: – Как ваше имя-отчество, товарищ полковник?
      – Григорий Васильевич, – без особого радушия ответил он, и я предложила:
      – Давайте уж делом займемся и для начала посмотрим личные дела. Кстати, где они? – спросила я.
      – У меня в сейфе, – ответил он. – Понимаете, отдела кадров у нас уже нет – экономим, как можем. – Он полез в сейф, откуда начал выкладывать на стол многочисленные канцелярские папки.
      – Я думаю, что нужно смотреть всех без исключения, – сказала я. – Ведь вполне может быть, что какой-то бывший танцовщик, выйдя на пенсию, остался здесь работать на другой должности, но навыков своих от этого не растерял.
      – Согласен, – сказал Васильев, и мы приступили к изучению папок.
      Директор же, воспользовавшись этим, начал обхаживать Краснова, что-то шепча ему и молитвенно прижимая руки к груди.
      По мере составления списка Васильев отправлял своих подчиненных сразу по нескольким адресам, а мы смотрели дальше. Взяв в руки очередную папку, я увидела надпись на ней и хмыкнула:
      – Это же надо, какая злая ирония судьбы! Танцовщик с фамилией Кривоножкин!
      – Зря вы так! – заметил директор, отрываясь от разговора с вице-губернатором. – Очень неплохой был танцовщик! Первые партии он, конечно, не исполнял, но со временем мог бы, если бы сухожилие не порвал. После этого ему пришлось, конечно, уйти.
      – А где он сейчас? – машинально спросила я.
      – Корреспондент на телевидении, в отделе культуры, – ответил директор.
      – Как же он смог туда попасть со своим образованием? – удивилась я. – У него же только хореографическое училище за плечами и больше ничего!
      – Значит, сумел! – кратко ответил директор и отвернулся.
      А вот Васильев выразился напрямую:
      – Там тоже «голубизны» хватает!
      Тут в кабинет зашел какой-то майор и доложил:
      – По результатам опросов находившихся здесь на момент совершения преступления работников театра у всех есть алиби, потому что все друг друга видели.
      Мы снова погрузились в изучение бумаг. Покончив с папками, мы взялись за план театра, отмечая на нем проданные места, данные о которых получили из кассы. Как выяснилось, почти все ложи третьего и четвертого ярусов остались пустыми, зато на галерке оказалось полно народу.
      – А эти откуда там взялись? – удивился Васильев.
      – Понимаете, – сказал директор, – это спонсоры купили билеты для учащихся хореографического училища, чтобы они...
      – К последнему слову современного искусства приобщились! Мастерство, так сказать, переняли и модными веяниями прониклись! – съехидничала я и спросила: – И часто они у вас тут бывают?
      – Каждый спектакль, – ответил директор. – Они же у нас в массовке танцуют.
      – Естественно, за бесплатно, – кивнула я. – Якобы практику проходят!
      – А вы что хотели? Нам без них не обойтись! Откуда я вам деньги возьму? – вспылил директор.
      – Значит, ими надо заняться вплотную! – сказала я, глядя на Васильева, и тот кивнул. – Получается, что они тоже знают, что и где в театре находится, а им в их возрасте хочется и одеться, и шикануть!
      – Неужели этот гад из молодых? – воскликнул Васильев.
      – Поработаем – увидим! – кратко ответила я и предложила: – Поскольку очевидно, что преступление готовилось заранее, то по получении списка зрителей в первую очередь, я думаю, имеет смысл отрабатывать тех, кто сидел в отдельных ложах и в партере с краю, потому что из середины ряда выйти незаметно было бы невозможно.
      – Согласен, – кивнул Васильев.
      – Значит, нам теперь остается ждать окончания спектакля, – сказал Краснов. – После этого я выйду на сцену и объявлю, что в связи с тем, что в театре произошло преступление, зрителей просят на выходе сдавать свои билеты, предварительно написав на них свои имена и адреса. Так? – спросил он.
      – Так, – подтвердил полковник. – А если у кого-то ручки с собой не окажется, то мои люди сами напишут.
      Мы все дружно закурили, потому что с бумагами было покончено. Тут в кабинете появились молодые ребята, нагруженные сумками, и начали доставать оттуда термосы и пакеты с бутербродами, одноразовые тарелки, хлеб и даже упаковку пирожных.
      – Игорь Николаевич распорядился, – объяснил один из них. – Вам же тут еще долго сидеть!
      А есть действительно хотелось, так что мы все, включая Краснова, набросились на еду. В термосах оказался и чай, и кофе, причем очень хороший, так что я отвела душеньку. Пока мы ели, начали поступать результаты проверок, по которым стало ясно, что дома, в гостях, в ресторанах, где их можно было бы найти, и так далее, нет девяти человек из бывших или действующих работников театра. Теперь оставалось только выяснить, находятся ли они среди зрителей, и если их нет, то их можно будет смело сбрасывать со счетов.
      Наконец спектакль закончился, и мы, из любопытства посмотрев, как Краснов произнес со сцены свою речь, рванули к выходам, потому что во избежание столпотворения открыли все двери. У каждой двери уже стоял милиционер и собирал билеты, безжалостно отправляя к своему коллеге тех, кто не удосужился почему-то написать свои данные. Краснов же бдительно за всем следил и тут же гасил назревавшие скандалы. Когда все билеты были собраны и театр опустел, мы вернулись в кабинет, чтобы рассортировать билеты по рядам и ложам. Уже почти падавший с ног директор оставил нам ключ и ушел. Посидев немного с нами и убедившись, что ничего интересного больше не будет, Краснов тоже уехал. А мы с Васильевым, оставшись вдвоем, дружно взялись за работу – вот уж где кофе нам пригодился! Закончив, мы решили по горячим следам разобраться с персоналиями.
      – Губернаторскую ложу можно смело отбросить сразу, потому что я там была и видела бы, если бы оттуда кто-то вышел, – решительно заявила я. – А еще ложу Дроздова, директоров молкомбината, кондитерской фабрики и соседнюю, где Банзай с компанией сидел, – добавила я.
      – Не возражаю, – согласился Васильев.
      Вот так, постепенно, методом исключения набрался довольно-таки приличный список зрителей, с которыми нужно было побеседовать, причем тех девяти работников театра, которых милиция не нашла раньше, среди них не было. Привлекшая мое внимание брюнетка с третьего яруса оказалась Светланой Юрьевной Погодиной, постоянное место регистрации – город Пенза, а в Тарасове она остановилась в гостинице «Астория». А вот была она, как я с удивлением увидела, не одна, а вместе с жителем Тарасова Андреем Викентьевичем Друидским. Почувствовав в имени женщины что-то знакомое, я спросила:
      – Григорий Васильевич! Вам такое имя, как Светлана Юрьевна Погодина, ничего не говорит?
      – Так она адвокатом у нас была, и довольно известным, – ответил он. – У них с мужем адвокатское бюро было. Потом они развелись, и она года два назад к родителям в Пензу уехала.
      – Понятно! – сказала я и подумала: «Наверное, этот Андрей в глубине ложи сидел, и поэтому я его не видела. А то, что она на другую ложу уставилась... Мама родная!» – мысленно воскликнула я, когда, сверившись с планом, поняла, что смотрела-то она как раз на ложу Дроздова. – Григорий Васильевич! Вы случайно не знаете, а с Дроздовым она никак связана не была?
      – Да роман у них был, – нехотя ответил тот. – Из-за него она и мужа бросила, прекрасного, между прочим, человека! Да только не срослось у них что-то с Пейраком!
      «Видимо, она специально пришла, чтобы посмотреть на его жену, – подумала я. – Но, поскольку она сидела в ложе и по фойе не шастала, то она здесь ни при чем! Так что бог с ней!»
      – А вы мне не подскажете, кто есть кто из женщин? – спросила я. – А то Игорь Николаевич нанял меня, чтобы я в этом деле разобралась, но поговорить толком мы не успели.
      – Наталья Павловна – жена Базарова, а Тамара – его сестра и жена Дроздова, – кратко объяснил он.
      – Ничего себе! – воскликнула я. – У них же разница в возрасте лет двадцать с солидным хвостиком!
      – Видите ли, Татьяна Александровна, – сказал он. – Жена и двое детей Дроздова погибли пять лет назад в автомобильной катастрофе. Они с водителем из загородного дома в Тарасов ехали – она их в школу провожала, а тут на их полосу «КамАЗ» на бешеной скорости вылетел. Столкнулись они лоб в лоб! Ну и... – Он не стал продолжать, потому что и так все было понятно. – Водитель «КамАЗа» с места происшествия скрылся, но вечером пришел с повинной, и Погодину назначили его защищать, да только до суда он не дожил – в камере удавили. Вот тогда-то у них роман и закрутился.
      – А когда ничем не закончился, Дроздов женился на сестре своего подчиненного, – кивнула я, подумав, что такой красавец, как Дроздов, мог бы найти для себя не только более симпатичную, но и более подходящую ему по возрасту жену, а то с этой пигалицей и говорить-то, наверное, не о чем. – Ну что? Разъезжаемся? – предложила я, запихивая в маленькую театральную сумочку копии всех документов. – Надо же хоть немного поспать, а то уже светает!
      Васильев не возражал.
      Выйдя из кабинета, мы заперли его и, оставив ключ у вахтера, вышли на улицу. Каким же чистым и свежим показался мне сейчас городской воздух! Домой я добралась на дежурной машине и, войдя в квартиру, в автоматическом режиме скинула платье, но макияж снимать не стала, так же как и чистить зубы, хотя во рту от бесконечного количества выпитых бокалов кофе и выкуренных сигарет была такая горечь, словно я хину столовой ложкой ела. Бесчувственным бревном я рухнула на постель и заснула, кажется, еще до того, как голова коснулась подушки.

      Разбудил меня настойчивый звонок в дверь, и я, посмотрев на часы, чертыхнулась – было уже начало десятого, но поскольку спать я легла почти под утро, то выспаться мне не дали. Звонок не унимался, и я, накинув халат, пошла к двери.
      – Кто бы это ни был, сейчас убью своими руками! – разозлившись, пообещала я.
      Но, взглянув в глазок, я сначала оторопела, а потом быстро открыла дверь, потому что на лестничной площадке стоял Киря, то есть Владимир Сергеевич Кирьянов, подполковник милиции и мой самый лучший и надежный друг. А поскольку он на работе был загружен так, что его жена и двое детей видели только по большим праздникам, то такой ранний визит, да еще без предварительного звонка, говорил о том, что у Кири что-то случилось, что-то экстраординарное, а беда друга – это моя беда!
      – Что у тебя стряслось? – спросила я, когда Володька прошел в кухню и плюхнулся на стул.
      – У меня?! – воскликнул он.
      – Ну да! – удивилась я, засыпая в мельничку остатки кофе и протягивая ему. – Займись пока!
      – А мне почему-то кажется, что это у тебя стряслось, – с нажимом сказал Киря, яростно крутя ручку.
      – Да ничего у меня не стряслось! – еще больше удивилась я и тут же поправилась: – То есть случилось, конечно, но вещь совершенно рядовая – дело новое подвалило, и, как я чую, очень денежное.
      – Сарай ты мой, сарай! Сарай, не покрытый соломой! Куплю себе соломы! Покрою себе сарай! – вздохнув, печально сказал Володя. – Ты хоть знаешь, с кем связалась?
      – С Игорем Николаевичем Дроздовым, по прозвищу Пейрак, – спокойно ответила я.
      – А еще он сын Сома! – делано равнодушно сказал Киря, протягивая мне мельничку.
      – Погоди! – опешила я, чуть не выронив ее. – Какого Сома?
      – А у нас их в городе что, так много? – съязвил Володя.
      – Ты имеешь в виду Николая Петровича Сомова, вора в законе и бывшего смотрящего по Тарасовской области? – спросила я.
      – Его самого! – ехидно подтвердил Киря. – Игорь его сын. Конечно, незаконный, но единственный и до дрожи душевной любимый. И поднялся Пейрак именно на деньгах общака и папочкиных связях! – уже зло закончил Володька.
      – Но сам-то он в криминале не замешан? – уточнила я, когда отошла от шока.
      – Сам он чист, как слеза ангела! – съязвил Кирьянов.
      – Володя! – попросила я. – У меня была аховая ночь, и спала я совсем немного, так что настроение – сам понимаешь. Сейчас я поставлю кофе и, пока он будет вариться, ты мне объяснишь доступно, как первокласснице, чего ты так разбушевался. Можно на счетных палочках!
      Киря недовольно посопел, а я засыпала в турку кофе, налила воды и закурила.
      – Давай все с самого начала! – попросила я.
      – Какого еще начала? – взвился Кирьянов и спросил: – Аванс взяла?
      – Взяла! – кивнула я.
      – Верни и откажись от этого дела к чертовой бабушке! Скажи, что заболела, что... Ну, словом, не мне тебя учить! Придумаешь что-нибудь! – раздраженно крикнул Кирьянов. – Я, когда сегодня утром услышал, что ты в это дело ввязалась, так чуть со стула не рухнул!
      – Так это дело полковник Васильев ведет? – удивилась я.
      – А меня в его группу включили, – объяснил Володя и тоскливо спросил: – Нет, ну скажи, как ты умудряешься в такие дела влипать? Талант у тебя, что ли?
      – Он самый! – серьезно подтвердила я и категоричным тоном потребовала: – Ты давай повествуй все, что об этой семье знаешь, а то кофе не дам!
      – И ты откажешься от этого дела? – с надеждой спросил Володька.
      – Конечно, не откажусь, – возмутилась я. – Но тогда я, по крайней мере, буду знать, куда я, как ты любезно выразился, влипла.
      – Ладно! Черт с тобой! – вздохнул он, тоже закурил и начал: – Сом, тогда еще просто Коля, был нормальным парнем, только для своего возраста ужасно здоровым и с бешеным характером. Он тогда в десятом классе учился, хороводился с одноклассницей Зоей Дроздовой и лямурничал с ней по полной программе. И вот по весне, незадолго до выпускных экзаменов, шла она из школы домой, а он там во дворе в футбол остался играть. И надо же было такому случиться, что привязались к ней два крепко подвыпивших парня: мол, Кольке даешь, а мы чем хуже! Пошли с нами! И все в этом духе. Зойка – в рев и обратно в школу, к Николаю... – неторопливо повествовал Киря и вдруг неожиданно заорал: – Кофе!
      Быстро повернувшись, я успела выключить газ, не дав сбежать любимому напитку, а потом разлила по бокалам и спросила:
      – Ну, что дальше было?
      – Два трупа было, – выразительно ответил Володька. – И свидетелей до известной матери.
      – Ясно! – хмыкнула я. – А восемнадцати ему еще не было, и загремел он на «малолетку», так?
      – Именно! – кивнул Киря. – А ему туда письмо сначала, что Зойка беременна, а потом, что она сына родила. Вот так Игорь Николаевич Дроздов на свет и появился. Кольку, когда он совершеннолетним стал, во взрослую зону этапировали, а он с этапа – в побег, к Зойке и сыну. Его поймали, только он при задержании конвоира покалечил...
      – И навесили ему от души! – поняла я.
      – Навесили! – согласился Володя. – И стал он на зоне со своей силой, статьями и характером в бо-о-ольшом авторитете, с ворами скорешился, связями оброс, ну и так далее. Вышел он, когда сыну уже пятнадцать было. Подали они с Зойкой заявление в ЗАГС, чтобы пожениться и Игоря усыновить, да не успели! Взяли его!
      – За что на этот раз? – полюбопытствовала я.
      – В том-то и дело, что ни за что, – покривившись, ответил Володька. – Но вот все его остальные «ходки» были уже за дело, – поспешно заверил он меня.
      – Может, объяснишь все-таки, за что его последний раз взяли? – попросила я.
      – Понимаешь, Танька! Тогда в Тарасове серия уличных разбойных нападений прошла и трупов уже пять штук набралось, вот и... – Киря отвернулся. – А у Николая алиби не было! То есть Зойка с матерью и сын утверждали, что он все дни дома был, да... – И Киря замолчал.
      – Да кто же им поверит! – медленно продолжила я. – Ну, что ж! Политика понятная: нашли сиделого и навесили! Да и адвокат небось назначенный был и не особо старался. Правда-то выяснилась?
      – Да! Через шесть лет! Это оказались гастролеры, которые ни в одном городе больше недели не задерживались, брали, сколько успевали, и ходу. Взяли их аж в Омске, а у одного из них портсигар золотой нашли, старинный, с бриллиантовой монограммой – мужик его себе оставил, потому что инициалы совпадали, а портсигар этот по нашей ориентировке проходил. Вот так все и выяснилось! Николая с извинениями отпустили, только вернулся он в Тарасов уже вором в законе! Жениться, естественно, уже не мог, жил отдельно, но Зойку и сына не забывал, так что они не бедствовали. А потом, когда его смотрящим поставили, и вовсе сына в люди вывел. А пять лет назад у него инсульт случился, вот после этого он от дел и отошел, но по-прежнему в большом авторитете.
      – И я даже знаю, почему его инсульт свалил, – сказала я. – Потому что у Дроздова семья в автомобильной катастрофе погибла.
      – Может быть, – подумав, согласился Киря.
      – А что представляет собой сам Дроздов? – поинтересовалась я.
      – Там все нормально, – махнул рукой Владимир. – Школа, армия, политех, работал по специальности, а потом организовал кооператив, и с тех пор пошло-поехало! И является теперь господин Дроздов владельцем автомобильной империи: все автосалоны, авторемонтные мастерские и заправочные станции его. А сейчас, говорят, к автобусам присматривается.
      – А про Базарова ты что-нибудь знаешь? – спросила я.
      – Немного! – покачал головой Киря. – Друг детства и бывший военный, а еще, по слухам, гнида страшная. Поговаривают, что Дроздов его из чеченского плена выкупил, а потом к себе взял.
      – А потом на его младшей сестре женился, – дополнила я.
      Я немного помолчала, переваривая полученную информацию, и спросила:
      – Ну и что такого страшного ты мне рассказал, что я должна от дела отказываться?
      – Таня! Ты пойми! В городе все, кроме некоторых самонадеянных особ, частным сыском промышляющих, – съязвил он, – знают, что Дроздов сын Сома, который после инсульта и живет вместе с ними. А теперь представь себе, кем может быть человек, решившийся пойти против них! И кто за ним может стоять! А еще представь себе, что случится с тобой, если ты выйдешь на его след? Тут тебе и твой черный пояс по карате не поможет, и то, что ты на седьмом этаже живешь – пальнут из гранатомета по твоим окнам – и привет! Так что переехала бы ты лучше во вторую квартиру! Спокойнее так будет и тебе, и мне.
      – Киря! – рассмеялась я. – Подожди пугаться и меня пугать! Ты пойми, на месте этих женщин вполне могли быть другие! Жертвы были выбраны случайно! Преступник, скорее всего, даже не знал, на кого нападал – его только цацки интересовали!
      – Дай-то бог, если так! – с сомнением покачал головой Кирьянов. – Но, по крайней мере, ты теперь знаешь, на кого работать взялась.
      – И спасибо тебе за это большое! – Я встала и в пояс поклонилась ему.
      – Тебе бы все хихоньки да хахоньки! – укоризненно сказал Володька и тоже поднялся. – Ладно! Я на службу пошел, а если что потребуется, то...
      – Всенепременно! – заверила его я.
      Проводив Володю, я задумчиво посмотрела на постель и поняла, что сон я себе уже разбила и лучше снова не ложиться в силу полной бесполезности этого занятия. Приведя себя в порядок, я решила узнать, что ждет меня сегодня, и бросила кости. Выпало 30+15+8. Комбинация означала, что мне откроются неизвестные ранее факты. «Точно! В самом начале расследования у меня других и быть не может!» – подумала я и поехала менять деньги. Потом купила продукты, кофе и сигареты, а затем направилась в больницу к Наталье Павловне и Тамаре Евгеньевне в надежде, что они все-таки смогут с моей помощью вспомнить хоть что-нибудь существенное о напавшем на них человеке. В больнице о моем приходе были действительно предупреждены и в сопровождении почетного эскорта меня провели к палате. Но, войдя внутрь, я поняла, что это не сама палата, а холл, в котором стояли два дивана, стол, стулья, холодильник и телевизор.
      – Это для охраны, – пояснил сопровождавший меня парень, как будто я сама не увидела там двух крепких ребят, а им сказал: – Это Иванова.
      Один из ребят поднялся, подошел к двери палаты и тихонько постучал, а когда дверь приоткрылась, что-то негромко сказал и повернулся ко мне:
      – Подождите, пожалуйста! Они сейчас себя в порядок приведут и позовут вас.
      «Ну, что ж, в каждой избушке, как известно, свои игрушки! – пожав плечами, подумала я. – Может, у них принято встречать незнакомых людей в полном боевом раскрасе?»
      Дверь открылась буквально через пару-тройку минут, и в проеме появилась пожилая женщина, которая, несмотря на возраст, выглядела потрясающе, а в молодости уж точно была необыкновенной красавицей.
      – Здравствуйте! – с видом королевы сказала она. – Меня зовут Зоя Федоровна, я мать Игоря Николаевича.
      – А я Татьяна Александровна Иванова и по поручению вашего сына занимаюсь поисками того негодяя, который напал на Наталью Павловну и Тамару Евгеньевну, – представилась я.
      – Меня предупредили! Проходите! – довольно холодно пригласила Зоя Федоровна, и я вошла в палату. Женщины лежали на кроватях. – Могу угостить вас свежевыжатым соком – нам сюда из дома привезли на любой вкус. Вы какой предпочитаете? – спросила Зоя Федоровна.
      – Только не томатный, мамочка! – льстивым голосом сказала Тамара и улыбнулась. Боже, эту девушку не красила даже улыбка! – Мы его специально для Наташи держим – она у нас помидорная душа! – объяснила мне Дроздова.
      – Спасибо! Мне ничего не надо, потому что я ненадолго! – отказалась я и сказала: —Дамы! Я вас очень прошу не волноваться, тем более что все страшное уже позади.
      – Даже если они захотят это сделать, то не получится, – заметила Зоя Федоровна. – Им колют самое действенное успокоительное, какое только есть.
      – Тем лучше! – сказала я и попросила: – Пожалуйста, попытайтесь вспомнить хоть что-нибудь о напавшем на вас человеке.
      – Да мы же все сегодня утром уже милиции рассказали, – удивилась Наталья Павловна, которая по сравнению с Тамарой выглядела ужасно: у нее отекло лицо, под глазами были темные круги и, вообще, вид был очень болезненный.
      «Какого черта она решилась рожать в таком возрасте! – подумала я. – Ей же точно хорошо за сорок!»
      – Я с милицией параллельно работаю! – объяснила я и усмехнулась: – Наперегонки!
      – Хорошо! – кивнула Наталья Павловна. – Нам с Томой, когда мы еще в зале сидели, плохо стало. Понимаете, духота, грохот этот ужасный...
      – Сама от всего этого сбежала, – кивнула я. – Но зачем вы вообще в театр пошли? Ей-богу, в вашем положении это, как мне кажется, было опрометчиво!
      – Я изначально была против, – холодным тоном поддержала меня Зоя Федоровна. – Но Игорь сказал, что он обязательно должен там быть, но если он появится без семьи, то это может быть неправильно понято. Вот им и пришлось ехать! В их-то положении! – Она осуждающе покачала головой.
      – Не надо, мамочка! Не расстраивайтесь! – сладким до приторности голосом попросила ее Тамара. – Все ведь обошлось!
      – К счастью, да! – согласилась с ней ее свекровь. – А если бы нет?
      – Но ведь обошлось же! – сказала Наталья Павловна и продолжила рассказывать: – Ну вот мы в фойе и вышли, чтобы немного в себя прийти, а потом домой хотели поехать. Посидели на диванчике, воздухом подышали и решили в туалет заглянуть – мы за городом живем, и ехать нам довольно долго.
      – Вы живете все вместе? – уточнила я.