Человека рывком усадили на стул, словно ненужную игрушку бросили в кучу хлама, приготовленного на выброс. Стальные объятия наручников сковали его кисти за спиной, рот был заклеен широкой лентой. Гориллы, их было четверо, окружили свою жертву со всех сторон. Солидные на первый взгляд люди, лица добропорядочных граждан.
      В комнату зашел босс — человек лет пятидесяти, слегка обрюзгший, с колючим взглядом. Он уселся на другой стул, который приготовили специально для него. Человек оказался прямо напротив жертвы.
      — Здравствуй, Миша, — ласково-шипящим голосом произнес он. Босс, по всей видимости, хотел выглядеть любезным, но его выдавал все тот же колючий взгляд неулыбчивого человека. — Мы с тобой не виделись со вчерашнего дня, и, признаюсь, я рад нашей встрече, хотя и огорчен внезапно появившимися обстоятельствами, которые касаются твоей личности.
      Связанный не отвечал, да и не мог ответить. Пленник старался не смотреть на босса, ему был ненавистен этот взгляд, взгляд удава, которого держат в клетке и морят голодом.
      — Пора кончать его, шеф, — произнес один из охранников, высокий мужчина с торчащим ежиком волос и седыми висками.
      Он демонстративно щелкнул предохранителем своего пистолета, давя на психику связанного человека. Михаил не пошевелился, видимо, он уже смирился с тем, что эти минуты могут быть для него последними в жизни.
      — Погоди, Игорь… — покачал головой босс. — Зачем же так сразу расставаться с хорошим человеком? Может быть, ему перед смертью хочется поговорить со мной, излить свою душу, исповедаться, в конце концов.
      — Наш шеф — как святой отец, — пошутил Игорь. — Все грехи отпустит, оптом и в розницу, оплата и получение в одном месте.
      — Не кощунствуй, сын мой, — ответил босс, — лучше дай возможность человеку поговорить со мной. Сказать то, что он думает.
      Лента была сорвана с губ плененного Михаила резким движением. Он скривился от боли, но не издал ни единого звука. Облизав губы, он обвел присутствующих взглядом и остановил его на боссе.
      — Говорить будешь? — ткнул его пистолетом в висок Игорь. Он сделал это не сильно, просто для того, чтобы напомнить о себе.
      — А что ему говорить? — произнес босс. — Мы знаем больше него о том, что происходит вокруг. В общем, Миша, мы уже в курсе, кто ты есть. Кстати, мы очень не любим вас, пора бы об этом знать. Да и не умно вы поступили, мы же белогорских ментов и вас знаем всех, как облупленных, зачем же ты к нам в организацию полез? Понимаю, начальство приказало, сделать ты ничего не мог, поэтому приступил к выполнению операции под названием «Кур в ощип». Дураки вы, дураки. Поэтому-то вы с нами ничего сделать не можете, что мозгов не хватает. Для этого нужны другие люди и другие деньги, пора вам понять это.
      — И законы тоже, — хмыкнул Игорь.
      — Верно, — согласился босс. — Законы издаем мы, а исполнять приходится вам, дуракам. И не будет иначе, потому что мы будем у власти всегда, Миша. Ты запомнил? Всегда! Вам, нищим, не пролезть во власть никогда — это наше, для избранных. Так что скажешь, сынок?
      Михаил не отвечал. Он смотрел прямо перед собой и мысленно готовился к смерти, зная, чем заканчиваются подобные разговоры.
      — Козел поганый, — сплюнул человек с веснушчатым лицом, стоявший за стулом, на котором сидел Михаил.
      — Вот именно, — согласился босс. — Только ты, Вова, не плюй в помещении, для этого улица есть. Да и на улице не плюй, не показывай нехороший пример детям, не нужно этого делать. Еще вот что, Миша, у нас для тебя подарок. Очень интересный подарок, но, наверное, он тебя не обрадует…
      Он сделал знак рукой. Двое парней вышли из комнаты, несколько минут их не было видно и слышно, а затем они появились, затаскивая внутрь тело молодого мужчины и бросая его на пол.
      — Кто это? — послышался хриплый голос Михаила.
      — Не узнаешь? Это твой напарник, Миша, еще тот лох. Мы тебя уважаем за то, что ты просто так не сдался, а сопротивлялся что было сил. За это мы тебе устроим легкую смерть. А вот напарничек твой оказался слабаком. Зачем же вы таких берете к себе на службу? Прикрывать тыл должен человек опытный, умелый. А этого сопляка мы убили сразу, и убивать его было очень неприятно, будто на дерьмо наступаешь. С тобой же другое дело — ты молодец, мы уважаем сильных противников. Конечно, тебе не удалось сделать то, за чем ты пришел сюда, но не огорчайся, просто я предусмотрительней тебя, мое положение, как говорится, обязывает.
      — Уберите тело, — попросил Михаил. — Не могу смотреть.
      — Какая тебе теперь разница? — спросил босс. — Скоро ты ляжешь рядом, превратишься в такого же жмурика. Тихого и безмолвного.
      — Уберите, прошу… Все, что угодно, только не это. Убивайте сразу, не томите…
      Бандит пожал плечами.
      — Как скажешь. В конце концов, это последняя просьба приговоренного. Вот только сигарету и водки мы тебе не дадим, обойдешься. И священника не пригласим — это у нас не принято. Унесите труп, ребятки.
      Парни подхватили тело и вынесли его из комнаты. Даже не вынесли, а выволокли, словно мешок с мукой.
      — Спасибо, — произнес Михаил. — Что-то человеческое в вас еще осталось, спасибо…
      — Не за что, — произнес босс, слегка покачивая головой. — Так ты готов встретиться со Всевышним?
      — Готов…
      — Вот и хорошо.
      Он сделал едва заметный знак, к Михаилу сзади подошел веснушчатый бандит и накинул ему на горло белесую проволоку…

* * *

      В кабинет подполковника постучали.
      — Разрешите, Сергей Владимирович?
      Тот, к кому обращались, сидел за старомодным письменным столом. Это был высокий человек с гладко зачесанными назад волосами и ямочкой на подбородке. Сергей Владимирович носил черный шерстяной костюм, белоснежную рубашку и темно-синий, в черную полоску, галстук.
      — Заходи. Есть новости?
      Вошедший был в форме майора, в противоположность своему начальнику он был коренаст, с заметным брюшком. Лицо неприметное, как у агентов КГБ в лучшие контрразведывательные времена.
      — Очень плохие… Прямо скажу, хуже некуда, Сергей Владимирович, — горестно произнес майор.
      — Конкретней нельзя, Николай Иванович? У нас когда-нибудь были хорошие новости, кроме тех, что сообщают о получении денежного довольствия?
      — Только что получили информацию… Нашли два тела и опознали Мишу Лебедева и Костю Зеленкина.
      Подполковник поднялся из-за стола.
      — Где они сейчас?
      — В судмедэкспертизе.
      — А нашли их где?
      — В посадках за городом.
      Сергей Владимирович покачал головой.
      — Вот дьявол… Немедленно собери всех, кто занимался делом Дергунова. Немедленно, слышишь? Срочное совещание отдела.
      — Есть.
      Майор повернулся на каблуках и вышел из комнаты.
      Сергей Владимирович схватил со стола пачку «Примы», вытащил из нее сигарету и стал разминать ее большим и указательным пальцами, задумавшись. Над создавшимся положением стоило поразмыслить, слишком часто стали погибать сотрудники ФСБ, будто участвовали в активных военных действиях.
      — Черт… — пробормотал он, обнаружив, что половина табака из сигареты высыпалась на стол. Пришлось бросить испорченную и взять другую сигарету.
      В кабинет входили офицеры. Они старались не поднимать глаз, будто сделали что-то постыдное и теперь ждали осуждения со стороны.
      — Разрешите, товарищ подполковник?.. — звучало еле слышно, будто шелест бумаги.
      — Заходите и садитесь, не задерживайте, — буркнул Сергей Владимирович. Ох, и пакостно было сейчас у него на душе.
      У подполковника собрались пятеро офицеров. Двое из них носили майорские погоны, двое были в чине капитана и один — старший лейтенант.
      — Вот такие дела, ребята… — произнес подполковник. — Миша Лебедев и Костя Зеленкин… Слышали?..
      — Мы в курсе, Сергей Владимирович. Беда большая…
      — Родным сообщили?
      — Родителям Зеленкина уже сказали. Про Мишу Лебедева сообщить не смогли: Ирина, его жена, в роддоме, прямо не знаем, как быть.
      — М-да…
      Все, кто находился в кабинете, прятали друг от друга глаза.
      — Операция сорвалась. И уже не в первый раз, скажу я вам. Толку от нашей работы, товарищи, никакой. Даже не знаю, как оправдываться перед вышестоящим начальством. Боюсь, что это мои последние дни в ФСБ, выгонят с позором, да еще и без пенсии. Весь отдел разгонят, как пить дать.
      — Это же дело рук Дергунова! — воскликнул капитан, худощавый человек с густыми черными бровями, сросшимися у переносицы. — Мы об этом знаем, можно же предпринять что-нибудь?!
      — И что дальше, товарищ Кулдашин? — вызывающе спросил майор, которого подполковник назвал Николаем Ивановичем. — Знать-то мы об этом знаем, а доказать мы этого все равно не сможем, как всегда! Этот гад что хочет, то и делает, а мы ничего не можем предпринять. У него всегда непробиваемое алиби, никогда нет никаких доказательств его причастности к совершенному преступлению. Если надо, он подставит кого-нибудь, чтобы отвести от себя любое подозрение. Это очень серьезный противник, которого мы никак не сможем свалить.
      — Вот именно! — произнес старший лейтенант, молодой человек двадцати шести лет, с тонкими усиками на верхней губе. — Самое обидное, что мы не можем подобраться к Дергунову! Ни справа, ни слева, ни спереди, ни сзади! И главное — он обо всем всегда знает и всегда готов к контрудару!
      — Одно из двух, — произнес подполковник. — Или он чертовски умен, или ему докладывают обо всех наших планах.
      — Кто же это может быть? — проговорил Николай Иванович. — Один из нас?
      — Необязательно, — произнес круглолицый майор, по фамилии Богачев. — Информация могла просочиться через отдел кадров, секретный отдел — и вообще как угодно. Мы расслабились, товарищи, в прежние времена этакого в нашей конторе люди себе не позволяли.
      — Вот я и собрал вас здесь, мои боевые друзья, чтобы решить вопрос: как быть дальше, — сказал Сергей Владимирович.
      — Один способ остался! — подал голос широкоплечий капитан с мощной шеей, на которой высилась крупная голова с курчавыми темными волосами.
      — Какой, Юра?
      — Физическое устранение. А потом надо найти этого гада, который продает наших товарищей, и тоже пристрелить его, как собаку. — Капитан не выдержал и как следует выругался. Хоть таким образом немного душу отвел.
      По кабинету прошел гул. Каждый пытался что-то сказать, но не конкретно, а так — чтобы выразить свое отношение к услышанному.
      — Ты, Юра, возьмешься за это? — твердо спросил подполковник, глядя в глаза капитану.
      — Возьмусь, — так же твердо ответил Юрий.
      — А кто прикрывать тебя будет?
      — Где именно? На операции или, так сказать, на законном основании?
      — И там, и там. Кто пойдет с тобой на это дело? Кто будет рисковать положением и своей судьбой?
      — Неужели не найдем желающих помочь мне свести счеты с этим гадом?
      Сергей Владимирович обвел всех присутствующих взглядом.
      — Кто хочет участвовать в этом?
      Все пожимали плечами.
      — Ну… Если надо… — прошелестело по комнате, но как-то неубедительно.
      — Ясно. Так вот, слушайте меня. Никакого физического устранения не будет. Я лично не хочу и не буду рисковать вашей судьбой. Буду просить начальство, чтобы это дело окончательно поручили другому отделу, и готов идти на понижение, как офицер, не соответствующий своему служебному положению. Сегодня же напишу рапорт. Вот так.
      — А как же Миша Лебедев? И Костя? — спросил Николай Иванович. — Получается, что они погибли зря?
      — Получается, что так. Будем решать, как поступить, чтобы родные на нас не обижались. Подумать о материальной помощи надо, принять личное участие. Вот только как быть с Ириной Лебедевой?
      — Лучше ей пока не сообщать, — произнес старший лейтенант.
      — Это не так просто, Женя, — вздохнул Сергей Владимирович. — Не так просто. Сообщить все равно придется, как ни крути.
      — Может быть, не сразу, — предложил капитан Кулдашин. — Сами знаете, как у женщин бывает: пропадет молоко, ребенка нечем кормить будет… И не сообщить нельзя: похоронить человека надо по-божески, со всеми почестями. Не то получится, как в плохом кино: гроб опустим в землю, а жена ничего знать не будет, не простится даже. Нехорошо…
      — Черт-те что происходит, — выругался подполковник. — Беспредел полный.
      — Это точно, — поддержал начальника майор Богачев.
      — В общем, так… Никаких решений пока приниматься не будет, я хочу сначала определиться сам со своей позицией, а потом посмотрим. Все свободны.
      Офицеры как по команде, одновременно, поднялись из-за стола и стали торопливо прощаться. Не прошло пяти секунд, как в кабинете остался только Николай Иванович.
      — Сергей Владимирович, — сказал майор. — Я зайду попозже насчет материальной помощи семьям Лебедева и Зеленкина?
      — Да, конечно…
      Когда офицеры покинули кабинет, подполковник встал, подошел к книжному шкафу, открыл створку секретного отделения и извлек из него икону. Он поставил образ на полку и обратился к лику господнему со словами:
      — Господи, вразуми раба твоего, научи, что ему делать дальше. Я подозреваю, что в моем отделе «крот», но даже боюсь об этом думать. Осталось пятеро офицеров: Катков Николай Иванович, Богачев, Кулдашин, Юра Семенов и Женя Савин. Не знаю, на кого и думать, столько лет мы проработали вместе, душа в душу. Получается, что я остался один против всех. Говорят, что и один в поле воин, и если ты поможешь мне, то я доведу дело до конца. Я достану эту сволочь, прости, господи, Дергунова. Правда восторжествует, только помоги мне, господи, прошу тебя…

      — Быстро! Уезжаем!
      Александр заскочил на сиденье моего «Фольксвагена», запахивая серый, в белую полоску, пиджак, левый боковой карман которого был слегка надорван, будто его хозяин зацепился за чей-то любопытный палец. Или наоборот.
      — К чему такая спешка? — удивилась я, оглядывая моего клиента.
      — Не разговаривай! Заводи движок!
      Надо же… Никогда не видела его таким раздраженным. Хотя мы знакомы всего без году неделя.
      Александр ежесекундно оглядывался назад, смешно дергая головой, будто и в самом деле чего-то опасался.
      «В конце концов, клиент всегда прав», — вздыхая, подумала я.
      Двигатель завелся неохотно, словно мужик после обильного застолья, от которого хотят, чтобы он тут же сделал стойку на голове. Это мне не очень понравилось. Я давно не занималась машиной, и, наверное, зря — как бы старушка не подвела в самый неподходящий момент. Так оно и бывает по закону подлости. Да еще клиент сидит рядом и чертыхается.
      — Уже уезжаем, — философским тоном, сквозь зубы, произнесла я.
      — Скорее! — воскликнул Александр. — Уносим отсюда ноги!
      Он схватил меня за коленку и больно ущипнул кожу, сам, наверное, того не желая, просто машинально. Затем, словно опомнившись, убрал руку. Не в моих правилах кричать на всю округу что-то вроде: «Ты сделал мне больно!», но жест Александра мне не понравился.
      — Да что случилось? — я тоже повысила голос в ответ. — Куда мы сейчас едем?
      — Пока прямо, а там посмотрим! Скорее!
      — Хорошо.
      Мы отъехали от двухэтажного особняка, неподалеку от которого я провела сорок минут, сидя в своем автомобиле. В зеркало заднего вида было хорошо видно, как мой клиент выбегает из металлических ворот и торопливым шагом двигается к машине. Я подумала, что это происходит от радостного возбуждения по поводу удачного завершения рабочего дня, и не придала особого значения странному поведению Александра. Но вот теперь мне его повадки стали казаться более чем подозрительными.
      — Прибавь газу!
      — Сейчас.
      Я нажала на педаль акселератора — и «Фольксваген» резко подался вперед.
      — Ты мне можешь сказать, что произошло?
      Неожиданно зеркало заднего вида, находившееся с моей стороны, разбилось на мелкие части. Крохотный осколок залетел в салон через открытое окно и впился мне в щеку.
      — Это еще что такое?! — воскликнула я, хватаясь за левую половину моего несравненного лица. — Что, черт возьми?..
      Я не договорила. Отняв руку от щеки, увидела на пальцах размазанное темное пятно. Время вечернее, и кровь кажется не красной, а черной.
      Моя правая нога машинально дернулась и немного утопила педаль газа. Машина резко дернулась.
      Клиент нагнулся, и в его руке появился «ПМ». Неужели достал из-под сиденья? А я и не знала, что в моей машине целый арсенал. Он обернулся и стал вглядываться в ночную даль.
      — Черт, не успели…
      Я еще поддала газку, так как поняла, что дело пахнет большими проблемами.
      — Может быть, ты объяснишь мне? — прошипела я, досадуя, что не могу видеть того, что творится сзади, по причине отсутствия зеркала заднего вида. — Какого дьявола по нас стреляют?
      — Объясню чуть позже, — произнес Александр. — Надо скорее отсюда уезжать! Черт!
      Дело осложнялось тем, что я находилась не на своей территории и даже не в своем родном городе, а в Белогорске, в котором не была уже много лет, хотя накануне постаралась как следует изучить его.
      Выстрелов больше не последовало, очевидно, мы оторвались от стрелявших на порядочное расстояние, и было бессмысленно пулять по машине, которая почти исчезла из виду.
      — Что дальше? — спросила я.
      Клиент вытянул вперед правую руку с желтой печаткой, на которой была изображена волчья морда с оскаленной пастью.
      — Поворачивай направо.
      Мы свернули на узкую улочку, которая почти не освещалась фонарями.
      — Если нужно оторваться от преследования, то мог бы поставить в известность меня, которая, к твоему сведению, не слишком хорошо знает город. Так что показывай дорогу сам, и как следует.
      — Хорошо, положись на меня.
      — Ты хочешь сказать, что родился здесь и вырос?
      — Я не это хочу сказать, в Белогорске я сам в качестве гостя.
      — М-да… Не слишком успокаивающая информация. Куда хоть едем, можешь сказать?
      — На улице Панфилова нас ждет «девятка».
      — Что еще за «девятка»?
      — Автомобиль — непонятно, что ли? «ВАЗ-2199».
      — И что нам с ней делать?
      — Поворачивай налево…
      Я так и сделала.
      — Ты мне не ответил.
      — А о чем ты спрашивала?
      — Что за автомобиль ждет нас? Группа обеспечения? Или?..
      — Мы просто поменяем машину, эта уже примелькалась.
      Я нажала на педаль тормоза — и автомобиль встал.
      — Что ты сказал? — я повернула голову к Александру.
      Тот смотрел в мои глаза и даже не мигал. Взгляд, как у Змея Горыныча, которого я видела только в своих страшных снах.
      — Оставим твой «Фольксваген» и пересядем в «девятку». Ты чего остановилась? Промедление смерти подобно! Поехали дальше, быстрее!
      — Минуточку!.. — тоном налогового инспектора, которому дали слишком маленькую взятку, произнесла я. — Хочу выяснить один вопрос!
      — Да потом выясним! — завопил клиент, дергая головой. — Поехали, по дороге обсудим!
      — Нет, мы сделаем это сейчас!
      — Ты что, сдурела! — Александр заорал прямо мне в лицо. — Нас сейчас настигнут и расстреляют к чертовой матери.
      — Сам виноват! — в ответ закричала я. — Пошел к черту, дурак! Если хочешь знать, я свою машину не брошу! Можешь сам садиться в «девятку» и уматывать отсюда куда подальше!
      Я резко тронула машину, которая стала набирать скорость. Александр откинул назад голову, шевельнулась длинная прядь волос, зачесанных набок. Он снова обернулся и выругался.
      — Они уже здесь!
      Я тоже посмотрела назад. Следом маячили две машины, одна из них была «Нива» непонятного цвета, марку другой я не распознала.
      — Говори, куда ехать! — воскликнула я. — Договоримся так: я высаживаю тебя возле «девятки» — и можешь отправляться куда угодно, мы расторгаем отношения.
      — Черт с тобой! — зашипел Александр.
      Бац! Стекло на задней дверце покрылось паутиной трещин, в центре которой была аккуратная дырочка. Скоро мою машину изрешетят всю как есть. Я не поняла, куда залетела пуля, может быть, под обшивку потолка в салоне.
      — Сделай что-нибудь! — уже спокойным голосом произнесла я. — Не видишь, я веду машину.
      — Вижу…
      Он приоткрыл свою дверцу и несколько раз пальнул из «ПМ». Преследующие нас автомобили поотстали.
      — Что дальше? — спросила я без особой надежды на ответ, который удовлетворил бы меня.
      — Поворачивай налево.
      Мы совершили еще несколько поворотов, ныряя в проезды, переулочки и проезжая на запрещающие знаки. Наконец мы так запутали следы, что второй раз повторить этот маневр было бы просто не под силу.
      — Вроде бы оторвались, — произнес клиент. — Как ты думаешь? Все в порядке или нет?
      — Не знаю, — уклончиво сказала я. — Если к утру останемся живы, то будем считать, что время и силы потратили не зря.
      Однако радоваться и прыгать от счастья было рано, потому что, когда мы вырулили на какую-то улицу, вдоль которой были проложены рельсы трамвая, дорогу нам преградила та самая «Нива». Улочка была для этого достаточно освещена.
      Стекло левого окна «Нивы» опустилось, и ночную тишину рассекла автоматная очередь.
      Я вскрикнула и резко крутанула руль влево.
      Машину сильно занесло. Левые колеса даже оторвались от асфальта, и мне в голову пришла мысль, что мы можем перевернуться.
      Эта мысль пришла не одна. Ее сопровождало воспоминание.
      Тогда я еще училась в заведении, именуемом в народе «Ворошиловкой», где из нас официально делали военных переводчиков, а неофициально — классных бойцов. Так вот, я была свидетельницей автомобильной аварии, когда перевернулся «ГАЗ-66», набитый аппаратурой для радиоперехвата. Молоденький водитель не справился с управлением на дороге с крутым поворотом и сделал рывок в сторону, в результате чего машину занесло.
      Можно было исправить положение, но солдатик стал нервничать и дергать руль то вправо, то влево, пока автомобиль не перевернулся, падая сначала на левый бок, затем, подлетев кверху, упал на крышу, потом на правый бок и — не поверите! — встал на колеса. Все было бы хорошо, если бы старший машины — лейтенант — не вылетел из кабины на песчаную обочину.
      Автомобиль отделался смятой крышей, которую вскоре заменили, солдатик получил по первое число от начальства, а лейтенант так и остался с серьезной травмой после долгой операции в окружном госпитале, и ему пришлось покинуть службу.
      Кстати, радиоаппаратура осталась целехонькой, и я даже испытала гордость за качество нашей техники. И что самое приятное — автомобиль не взорвался.
      Лично я с управлением справилась, развернула автомобиль, благо улица довольно широкая, и мы помчались по ней вниз. Как нас не прошили автоматной очередью насквозь, мне до сих пор непонятно. Прямо чудо какое-то — господь спас, что и говорить! А ведь я забыла позвать с собой своего ангела-хранителя. Не то что забыла, а как-то не особенно практикую это дело. Ну, вы знаете, о чем я говорю: «Ангел мой, иди за мной, ты вперед, я — за тобой». Так надо говорить, когда выходишь из дома и отправляешься в неизвестность.
      «Нива» тоже тронулась с места и вскоре села нам на хвост.
      — Хитры, сволочи! — воскликнул Александр.
      — Еще бы, они находятся в своем родном городе, — усмехнулась я. — Кто это, если не секрет?
      — Бандиты…
      — Я и сама догадалась, — огрызнулась я. — Порядочные люди не будут стрелять. Здесь даже полномасштабную войну нельзя начать по правилам или без правил.
      — Что ты имеешь в виду? — спросил Александр.
      — А то, что я могла бы принять более действенные меры, чем просто сидеть за рулем и крутить баранку.
      — Так принимай!
      — А потом садиться за решетку? Нет уж, спасибо большое.
      — Ничего тебе не будет, я даю гарантию.
      — Ты кто — окружной прокурор?
      — Неважно, говорю тебе: бери на себя все полномочия. Прикроем, не беспокойся. От моего пистолета сейчас толку мало.
      Что-то в его голосе намекнуло, что этому мужику можно поверить. Эх, была не была…
      «Нива» не отрывалась и висела на хвосте, словно кошка, которая забавлялась игрой с мышью.
      Я сбавила скорость, одновременно доставая из запасничка мою любимую «Ф-1». Обычно я не пускаю ее в ход, лишь пугаю народ, но сейчас только «Ф-1» станет спасительной панацеей от свалившейся на нас беды.
      Придерживая гранату правой рукой, я разомкнула усики и выдернула кольцо из запала. Конечно, можно было попросить об этом сидящего рядом Александра, но он, не отрываясь, смотрел назад, и к тому же надеяться на постороннего человека я не привыкла.
      Я подала машину вправо, высунула руку из открытого окна и разжала пальцы. Затем бросила машину в левый ряд, резко прибавляя скорость. Ну, родимая!
      Раз-два-три…
      Четыре-пять…
      Господи, благослови!
      Есть!
      Никакого пламени, никакого взрыва, просто «Нива» резко ушла вправо и врезалась в деревянный забор, окружавший какую-то строительную площадку.
      Темно-зеленый щит с прибитыми наискосок досками в виде ромбика отлетел в сторону, словно выпавшая из колоды карта, и темно-оранжевый автомобиль влетел на территорию стройплощадки.
      — Ну, ты даешь! — проговорил Александр.
      — Теперь чисто? — спросила я.
      — Как рюмка с водкой!

      За три недели до описываемых событий мне позвонил некий Сергей Рыбаков — так он представился мне. Голос Рыбакова был сухим, тусклым и как-то по-военному резким. Меня это не насторожило, но заставило призадуматься.
      Было это пятого августа в двадцать ноль-ноль. Самое интересное, что первая трель его звонка совпала с последним «пиком» радио. Я даже удивилась сначала — поразительная точность или расчет на впечатление. Если так, то это довольно дешевый трюк. Хотела при встрече уточнить, но постеснялась.
      Рыбаков попросил меня о встрече, уверял, что наслышан о моих способностях выходить невредимой из огня и сухой из воды, а также о других качествах, перед которыми падают ниц представители мужской половины планеты. Я на всякий случай спросила все же, какого вида другие услуги ему нужны, и тут же услышала, как в трубку смущенно закашляли, а затем меня стали уверять, что никто не хотел говорить ничего плохого в мой адрес.
      Это радовало. Тогда я спросила насчет рекомендаций, и мне продиктовали целый список моих бывших клиентов, который возглавлял Паша Головатов. Я поморщилась, потому что вышеупомянутый молодой человек, с момента встречи с которым уже успела пройти пара лет, ухитрился за это время вляпаться в новую пренеприятную историю, и запах с этой помойки дошел и до меня.
      Меня насторожила поразительная осведомленность о моих делах, будто сведения были почерпнуты из специального досье, которое было заведено на меня уже лет этак десять тому назад и скрупулезно уточнялось в течение всего этого времени.
      — Надо встретиться, чтобы обговорить все детали нашего дела, — сказал Сергей Рыбаков.
      — Где и когда…
      — Слушайте и запоминайте. И учтите, наша встреча должна носить абсолютно конфиденциальный характер.
      — На это есть особые причины? — игриво спросила я.
      — Разумеется. Завтра утром я вам пришлю билет в Театр драмы на вечерний спектакль. Постановка называется «Битва канцлеров». Только сообщите адрес, по которому я могу доставить вам входной билет.
      Однако. Перспектива того, чтобы побывать в театре, меня вдохновила, но на всякий случай я спросила:
      — А какова необходимость нашей встречи именно в этом месте?
      — Я же говорю — абсолютная конфиденциальность.
      — Все, вопросов больше не имею. Но о какой конфиденциальности может идти речь в театре, когда вокруг болтается столько народа…
      — Ничего, разберемся.
      — То есть?..
      — Я к вам подойду в первом же антракте.
      — Даже так? — мое удивление подросло. — Вам знакома моя внешность?
      — Вне всякого сомнения.
      — Позвольте узнать, откуда?
      — Этого я вам не скажу.

      — Сейчас пересядем на другую машину, — проговорил Александр, глядя прямо перед собой, словно на приеме у врача-окулиста.
      — Что за машина? — подозрительно спросила я. — Разве нам мало моего «Фольксвагена»?
      — Твой «Фольксваген» уже засветился, нас просто так из города не выпустят.
      — Просто так? Что-то я не понимаю, — продолжала настаивать я, хотя прекрасно соображала, что происходит. Короче говоря, ваньку валяла.
      — На любом из выездов нас будут ждать с пушками, только покажись. Тут все сразу и закончится, едва начавшись.
      — Может, есть смысл связаться с милицией? — я осторожно подкинула замусоленную идею. — Или у бандитов все схвачено?
      — Это еще мягко сказано — и схвачено, и скручено, и в баночку закатано.
      Александр полез в боковой карман пиджака, вытаскивая на свет пачку «Петра Первого».
      — Открой окно, — процедила я. — Ни разу не слышал про пассивное курение?
      — Извини, — клиент виновато сунул обратно в пачку сигарету, сминая ее пополам.
      — В принципе, я не возражаю против того, чтобы ты закурил, — более мягким тоном произнесла я. — Все понимаю: нервы надо успокоить и все такое. После происшедших, так сказать, событий.
      Александр что-то пробурчал про себя, но курить не стал.
      — Здесь поверни налево, — сказал он.
      Я взглянула на табличку с названием улицы, на которую пришлось вырулить: «Пономарева». Хотя что толку сейчас думать о названиях.
      — Так что ты говорил насчет машины? — напомнила я.
      — Транспорт надо поменять.
      — Каким образом? И зачем?
      — Пересядем на «девятку» и двинем из города. А твой «Фольксваген» нужно спрятать на время. Или просто оставить. На «девятке» мы должны уйти от погони, машина быстроходная, маневренная, таких на улицах Белогорска много, в глаза не бросаются.
      — Что за «девятка?»
      — Ждет меня на одной стоянке, на улице Панфилова, я уже говорил. Ключи со мной, садимся и двигаем из города.
      — А мое мнение опять, что ли, никого не интересует? Как насчет моего «Фольксвагена»?
      — Мы тебе два «Фольксвагена» дадим взамен!
      — Мы? Интересный поворот. Кто это — «мы»? Ты и те, кто сейчас в нас стрелял?