Частный детектив Татьяна Иванова - Старые амазонки

Марина Серова

Старые амазонки

Глава 1

Ну почему все хорошее так быстро кончается? Я провела чудесную неделю на турбазе, на Волге, и вот теперь возвращаюсь в действительность. С одной стороны, мне, конечно, очень хотелось окунуться в водоворот событий, почувствовать опасность, повышение адреналина в крови, но с другой стороны…

Волга, солнце, песок! Как же это здорово! Но ничто не вечно под луной. С этими мыслями я и подъехала к своему дому. И сразу тревога, которая возникла неизвестно откуда, заглушила все остальное. У дверей стояло все пожилое население дома и дружно всхлипывало и причитало. Припарковав машину и поставив ее на сигнализацию, я направилась к подъезду. Увидев соседку, живущую на моей площадке, я подошла к ней:

— Здравствуйте, Тамара Федоровна. Что у нас тут случилось? Откуда этот всемирный потоп?

Близстоящий дедушка, вероятно, не подозревавший о роде моей деятельности, возмущенно прошамкал:

— Не острите, милая леди. Ваш юмор здесь неуместен. Человек погиб. А в общем-то, — он махнул безнадежно рукой в мою сторону, — разве в этой стране кого-нибудь интересует жизнь, особенно пожилого человека?! Слава богу, стало на одного меньше, — он окончательно расстроился и отвернулся, считая разговор со мной, с молодым поколением, совершенно бессмысленным.

А я опять обратилась к Тамаре Федоровне:

— Скажите же мне, кто погиб? Что произошло? Она с грустью посмотрела на меня и, утирая слезы платком, отвела меня чуть в сторонку.

— Ой, Танечка, как хорошо, что вы приехали.

Тамара Федоровна опять начала плакать.

— Так вы мне все-таки скажете, в чем дело?

— Да Мария Николаевна погибла.

— Погибла? Это как? — меня очень заинтересовало, почему не умерла, не убита, а именно погибла. Я хотела опять пристать с расспросами, но из подъезда вышли люди в милицейской форме и в штатском.

За этой суматохой я и не заметила «уазик» и рядом с ним две «пятерки».

К своей великой радости, я увидела Мишку, своего старого друга, работающего в правоохранительных органах, и бросилась к нему.

— Мишка, привет, — зашептала я, оттаскивая его в сторону. Он был в штатском, и это ему очень шло — лучше, по крайней мере, чем в форме.

— О, Танюха, как нельзя кстати. Очень непонятный случай.

— Расскажи, что здесь происходит. Я только что приехала с турбазы и ничего не понимаю.

Он стал искать глазами место, где мы могли бы поговорить.

— Пошли ко мне. Тебе можно?

— Теперь можно.

Он перекинулся несколькими словами с каким-то полковником, и мы стали подниматься. Между вторым и третьим этажами мы остановились.

— Это произошло здесь? — поинтересовалась я.

— Да. Ты знаешь, сколько я видел смертей, но никак не могу к ним привыкнуть. Как все нелепо.

Я согласно кивнула.

— Ты знала погибшую?

— Да, немного. В каком месте она лежала?

— Вот здесь, — он указал место около батареи. — Никаких следов насилия, только шишка от падения. Руки около горла, на лице застыла смесь ужаса и удивления.

— Интересно, что же ее так удивило перед смертью?

Мишка подтолкнул меня сзади.

— Пойдем, я расскажу детали, если тебе интересно. А может, и ты мне что-нибудь поведаешь занимательного. Дело-то на меня повесили, хотя дела в общем-то еще и нет.

Ох, я даже соскучилась по моему жилищу. Открыв в комнате окно, рванула на кухню. По дороге я купила котлеты по-киевски и теперь хотела их побыстрее приготовить.

— Миша, сначала еда, все дела потом, иначе я просто умру, а если я умру, то и дел никаких не будет.

— Твоей логике можно позавидовать, — усмехнулся из комнаты Мишка.

Накрыв на стол, я позвала Мишу завтракать. Мы ели в полной тишине и только за кофе начали обсуждать детали.

— Произошло все, вероятно, рано утром. Точнее установит экспертиза.

По-моему, бабушке просто стало плохо с сердцем. Возраст, сама понимаешь, не подростковый. Вызвала нас соседка: она пошла за молоком — и вот, обнаружила.

Получилось это случайно: соседка большая любительница ходить пешком.

— А она вас как вызвала? То есть почему именно вас, а не «Скорую»? Как она сказала?

— Сказала: произошло убийство.

— А почему именно убийство? Как это она определила?

— Тань, не делай проблему там, где ее нет. Постоянно принимаются в дежурке такие сообщения. И на каждое надо выехать. Один раз бабушка просто заснула крепко, а дедуля — может, конечно, он очень хотел этого — вызвал как на убийство. Они же сутками смотрят сериалы, там — жизнь, события, проблемы неразрешимые. А здесь что? Кошка в мусоропроводе застряла — главное событие месяца, а то и года. Здесь если нет убийства, его придумают.

— У нее действительно стало плохо с сердцем?

— Это я смогу сказать только после вскрытия. Наверное, дело все-таки будет, раз шеф сказал мне, чтобы я этим занялся. Да и соседку он повез в отделение. Скорее всего заяву писать, не чаем же он ее поить будет.

С этим трудно было не согласиться: чаем в отделении просто так не поят.

— Да и общественность восстала. Видела, сколько .их собралось! Да у них там целый митинг! Ой, Танька, устал я что-то. Возьмешь меня к себе в помощники?

Буду заместителем частного детектива. Нет, не звучит. Ну да ты умненькая девочка, придумаешь мне должность.

— Я подумаю. А Марью Николаевну, мне очень жаль. Хорошая была старушка.

И такая смерть — в подъезде. Глупо как-то.

— Ладно, Тань, спасибо за вкуснейший завтрак, но мне пора идти. Как будут результаты экспертизы, я тебе позвоню.

— Я буду тебе очень признательна. Но, Миша, почему она держалась не за сердце, а за горло?

— Вот я и говорю: странное дело. Я тоже обратил на это внимание, но что-нибудь вразумительное сказать трудно. Да, еще один момент. У бабушки есть внучка, которая очень часто ее навещала. Может быть, она нам что-нибудь расскажет, когда мы ее найдем. Я думаю, в поиске не будет проблем, если, конечно, она ее и не того…

За Мишкой захлопнулась дверь, и я почти физически ощутила на себе груз проблем. И как только я ни пыталась воспоминаниями вернуть себе то состояние покоя, в котором я пребывала последнюю неделю, у меня ничего не получилось. Я вздохнула и сделала еще одну попытку освободиться от всего этого: меня никто не нанимал, я свободный человек и вправе забыть об • этом случае. Но в этот момент в дверь позвонили. Я сразу подумала, что делегация бабушек пришла меня нанимать. Но, открыв дверь, я с удивлением обнаружила очень милую и даже красивую девушку лет двадцати, может быть, чуть побольше. Ее большие глаза были опушены густыми ресницами, на которых блестели слезинки. Сегодняшним утром все плачут, я уже привыкла.

— Прошу, проходите, — я отошла в сторону, пропуская гостью.

— Меня зовут Наташа, Наташа Никифорова.

Ага, теперь ясно. Это, вероятно, и есть та самая внучка, которую Мишка собирался искать. Не там он ее ищет. И как бы в подтверждение моих мыслей Наташа добавила:

— Я — внучка Марьи Николаевны. Тамара Федоровна меня к вам послала. Вы частный детектив? Вы сможете мне помочь?

— Да, я Татьяна Иванова. Я действительно занимаюсь тем, о чем вы говорите. А вот в чем я должна вам помочь, давайте обсудим.

— Я хочу, чтобы вы нашли убийцу баб Маши.

— А почему вы думаете, что она убита? Сколько ей лет было?

— Я была у нее вечером, она чувствовала себя великолепно. А возраст — ей было около семидесяти. Другие и больше живут.

— Она что, чем-то была больна?

— В ее возрасте уже не бывает здоровых, наверное. А так сердце у нее было нормальное, она не жаловалась. Единственное, что ее беспокоило, — астма.

Вот только не знаю, в какой она там была стадии, но началась уже давно.

— То есть она была не врожденная?

— Нет.

— Теперь понятно, почему она держалась за горло. Вероятней всего, у нее начался приступ. От этого она и умерла.

— У миллионов людей астма, они научились с ней справляться, хотя бы на время.

— В общем-то логично. Не могу с тобой не согласиться. По-моему, тебе было бы лучше дождаться результатов вскрытия. А вдруг здесь ничего криминального нет? И ты напрасно потратишь деньги. Ты вообще . знаешь, сколько я беру за расследование?

— Да, мне Тамара Федоровна сказала, что вы много берете. (Ого, вот это осведомленность!) — Но это особый случай, и я могу сделать исключение. Все-таки Марья Николаевна была моей соседкой, и я к ней хорошо относилась… Конечно, бесплатно я не буду работать, но… Все же лучше дождаться результатов экспертизы.

— Не могу я ждать, поймите! За это время может многое измениться…

Потом будет гораздо труднее установить правду! Вы, пожалуйста, займитесь, а если будет твердо установлено, что это не убийство, я все равно оплачу ваши услуги…

— Хорошо, хорошо, — перебила я ее. — Об оплате мы поговорим после окончания дела.

— Да, конечно. Так вы мне поможете?

— Я попробую. Но сразу предупреждаю: скорее всего Марья Николаевна умерла от приступа астмы.

— Ничего, ничего, лишь бы знать, что произошло на самом деле! Лишь бы знать правду!

— А теперь у меня есть несколько вопросов.

— Если смогу, я отвечу.

— Марья Николаевна жила одна в трехкомнатной квартире?

— Да. Когда папа женился, баба Маша была недовольна: жена была «не та», недостойна папы. И как мама ни старалась, она не смогла наладить отношения со свекровью. И они ушли с папой в мамину однокомнатную квартиру, где мы сейчас и живем. Мама все время говорила, что, может, хоть я поживу по-человечески. Вот теперь, наверное, и поживу, — грустно закончила она.

— А квартира приватизирована?

— Нет, но года четыре назад баба Маша меня прописала. Сказала, что совесть заела.

— А у тебя есть брат или сестра?

— Нет, родители не решились больше иметь детей. Комната-то одна.

— Значит, в квартире были прописаны ты и бабушка? И все?

— Да, — она подняла на меня свои огромные синие глаза.

Так, или она действительно очень наивная, или хочет показаться таковой.

Ладно, выясним потом.

— А ты живешь далеко отсюда?

— Нет, не очень.

Наташа назвала адрес. Я бы сказала, совсем близко.

— А почему ты не жила с бабушкой? Ведь ты часто к ней приходила?

— Приходила очень часто, но баба Маша была против того, чтобы я осталась у нее насовсем. Не то чтобы она говорила об этом прямо, но всегда тактично выпроваживала меня. Я не сопротивлялась, я и так был" ей благодарна за квартиру.

Так, это уже что-то. А может быть, этой девочке с такими огромными глазами просто надоело быть благодарной?

— Прости, Наташа, а сколько тебе лет?

— Двадцать два, я учусь в экономическом. Еще один год остался.

— А друг у тебя есть? Ты собираешься создавать ячейку общества?

Судя по выражению лица, она не сразу поняла последний вопрос. Потом, улыбнувшись, ответила:

— У меня есть друг. И мы собираемся создавать ячейку общества. А вот теперь, — она вздохнула, — процесс, я думаю, ускорится.

— Почему?

— Вася не местный. Он живет в общаге. И, сами понимаете, зачем нам жениться, если жить негде.

— А бабушка знала про Васю?

— Вообще-то, когда она уезжала, мы встречались в ее квартире. Она, конечно, об этом догадывалась, но ничего не говорила. Вздыхала только и ворчала, что времена настали: все с ног на голову перевернули. Все спрашивала, когда правнучков нянчить будет. Ну вот и понянчила, — Наташа опять начала всхлипывать.

— Наташ, а куда это твоя бабушка уезжала? Все-таки возраст немаленький.

— Я не знаю точно. Баб Маша почему-то не любила говорить об этом. У нее сестра какая-то, троюродная, что ли, ну, в общем, родственница была. По-моему, в Саранске. Но точно не скажу.

— Наташ, а могу ли я осмотреть теперь уже твою квартиру?

— Да, конечно, но если можно, чуть позже. Мне в институт надо сходить.

У нас собрание сегодня.

— Во сколько ты придешь?

— Я зайду к вам часа через два-три. Ничего?

— Нормально, но только зайди, пожалуйста.

— Хорошо. Я пойду?

— Да-да, конечно, я не прощаюсь.

После ее ухода я сварила кофе и закурила. Подумать было о чем. Сидя на диване и вдыхая аромат волшебного напитка, я начала размышлять. Надо сказать, Наташа произвела на меня двойственное впечатление. С одной стороны, она вроде бы честно отвечала на мои вопросы, но с другой… Вполне вероятно, что она просто пудрит мне мозги. А мотив, кстати, налицо: девушка выходит замуж, ей, естественно, нужна квартира. Подумаешь, одной бабулькой стало меньше. Кому от этого хуже, да и кто это заметит? В нашей стране хлопот хватает. А убивают и за меньшее.

Я вспомнила про свои гадальные кости и, вынув их из замшевого мешочка, бросила на стол.

8+21+25 — «Научитесь пропускать мимо ушей необоснованные обвинения» — советовали мне кости. Да я в общем-то никого еще и не обвиняю, мысленно оправдывалась я. Что же касается Наташи, время покажет…

Не знаю, почему, но меня очень заинтересовало, куда это бабуля ездит.

Надо попросить Мишку узнать про эту родственницу, да и с Васей неплохо бы встретиться. Я посмотрела на часы — время утренних сериалов кончалось. Надо спуститься вниз и поговорить с общественностью. Это называется «с корабля — на бал».

Спустившись к подъезду, я уже не застала той толпы, что была здесь утром. На скамеечке сидели три бабушки и тот самый дедок, который решил, что с молодым поколением и связываться незачем. В центре восседала уже успевшая вернуться из отделения Тамара Федоровна. Они все что-то горячо обсуждали, вероятно, утреннее происшествие. Увидев меня, Тамара Федоровна чрезвычайно обрадовалась и буквально бросилась ко мне.

— Танечка, вы обязательно нам поможете. Я была в милиции. Ничего они там не расследуют.

— Почему? — я не смогла скрыть удивления.

— Таня, — укоризненно посмотрела на меня соседка. — Вы прессу читаете?

Там только и пишут о плохой работе милиции. А сколько у них нераскрытых дел?

Кто будет заниматься какой-то бабулькой?

— Что значит, кто будет заниматься? Это их работа.

— Значит, вы, Танечка, отказываетесь? — разочарованно протянула Тамара Федоровна, а старичок, фыркнув, отвернулся. Он явно не верил в молодежь.

— Ничего, — буквально проскрипел он. Я даже вздрогнула, насколько изменился у него голос, рано или поздно все выяснится. Человека убили, а никому никакого дела нет. Конечно, ведь она была обычным, рядовым тружеником.

Кого это интересует? Государству пенсию не надо платить. Да разве это государство? — он махнул рукой и отвернулся.

— Так, стоп. Слишком много эмоций сразу. Во-первых, я не понимаю, почему все так уверены, что это убийство, а во-вторых, милиция занимается любым делом. И в-третьих, я, конечно же, вам помогу, но что это, обычная смерть или действительно убийство, покажет только следствие. И я очень прошу вас об одном: не нужно самодеятельности, — повернулась я в сторону ретивого старичка. Я просто боялась, что старики, чего доброго, сами возьмутся за расследование.

Тот не удостоил меня даже взглядом. И не надо!

— Может, она его увидела, — начала креститься бабулька в красной кофточке.

— Кого — его? — не поняла я.

На меня все посмотрели, как на полную дуру.

— Да его, с рогами да с хвостом. Ой, не приведи господи, — и она опять начала яростно креститься. — Уж больно выражение лица у нее было странное.

Да, насчет лица, она, пожалуй, права, а вот насчет всего остального… зря я сюда спустилась. Но, подумав, я отвела Тамару Федоровну в сторону.

— Можно мне с вами одной поговорить?

— Да, конечно, — она даже засветилась от гордости. Мы отошли к другому подъезду. Оставшиеся обиженно зашептались.

— Всего несколько вопросов. Вы хорошо знали Марью Николаевну?

— Хорошо. Часто с ней беседовали вот тут, прогуливались.

— А дома вы у нее бывали?

— Дома была, но один раз, заходила уже не помню зачем, по делу, в общем. Квартирка хорошая, большая. Я еще удивилась, что она одна живет. У нее же сын есть, но… там… проблемы, не сошлись характерами, это, по-моему, так теперь называется. Вы знаете, раньше-то несколькими семьями жили в одном доме.

И все уживались, а сейчас… — она безнадежно махнула рукой.

— А она что, во всех трех комнатах и жила?

— Не знаю, я была только в двух, третья была закрыта, наверное, она там кладовку сделала. И еще у нее было очень много журналов старых. Я как-то пошутила, что ума большого нам .теперь не надо.

— А она?

— Промолчала, только смутилась почему-то немножко.

— А как она с другими ладила?

— Великолепно. Никогда никаких размолвок не было. Ума не приложу, кто бы это мог сделать?

— Значит, врагов у нее не было?

— Да что вы, какие враги, — она интенсивно замахала руками.

— Вы знали ее внучку? Она, кажется, ходила к ней?

— О, чудесная девочка, добрая, чистое золото. Слова грубого не скажет, поможет всегда. С пустыми руками никогда не приходила. Только Марья Николаевна всегда ругалась на нее за это. Что деньги тратит. Сама часто делала подарки ей.

— А откуда вы все это знаете?

— Я что, по-вашему, слепая? — обиделась Тамара Федоровна. Нет, на слепую она не была похожа. — Мы же общались, — добавила она, — это не то что вы, молодежь. Вам бы только подрыгаться.

Представив дрыгающихся бабулек и старичка, танцующего брейк, я чуть не засмеялась.

— А Наташиного друга вы видели?

— Видела, но он Наташеньке не пара. Деревенщина.

— Почему вы так думаете?

— Никогда не поздоровается. Буркнет что-то себе под нос и пошел. Бирюк какой-то. И что она в нем нашла? Вот вы знаете, Танечка, я в молодости…

Я не стала слушать про молодость моей соседки. Я размышляла, и что-то у меня ничего не сходилось. Бабушка уж больно какая-то идеальная, по словам соседок и самой Наташи. А послушать Тамару Федоровну — внучка еще лучше. Так не бывает. Все мы не ангелы, а простые люди со своими достоинствами и недостатками. Идеальных людей просто нет. А тут два исключения сразу. Хорошо хоть Вася не попадает в эту категорию. Но как же тогда это божественное создание могло выгнать сына с семьей в однокомнатную квартиру? Это все-таки собственный ребенок. Не проще ли самой туда уйти, оставив им трехкомнатную?

Благо та квартира недалеко.

— А с кем особенно близко дружила Марья Николаевна? — я, наверное, совершенно не вовремя задала свой вопрос, прервав, вероятно, воспоминания на самом романтическом месте. Потому что Тамара Федоровна даже губы надула и зафыркала от обиды.

— Вы, Таня, совсем меня не слушаете!

— Я прошу прощения, но, по-моему, вы тоже хотите, чтобы дело скорее было раскрыто.

— Да-да, конечно. Это я тут расчувствовалась. Вдарилась в воспоминания.

У нее были две очень близкие подруги. Они часто гуляли вместе: Светлана Васильевна Никитова — она живет в третьем подъезде — и Зоя Борисовна Хмельницкая. Вы должны ее знать, она из нашего подъезда. Раньше работала медсестрой, а теперь ее весь дом приглашает, если есть необходимость. Даже к собачкам зовут. Она хоть и в возрасте, но рука твердая, колет безупречно, сама испытала.

— Ну спасибо вам, Тамара Федоровна. Если вы понадобитесь, я могу к вам обратиться?

— Я всегда к вашим услугам, — расцвела та. Еще бы, это не кошка в трубе застряла, это целое преступление.

А может, Мишка прав и нет никакого убийства? Может быть, действительно все выдумали эти бабушки и дедушки, чтобы хоть на какое-то время избавиться от скуки и одиночества? А мы все просто идем у них на поводу? Ладно, подождем экспертизы и не будем делать поспешных выводов.

Глава 2

Поднявшись к себе, я решила озадачить Мишку обнаружившейся родственницей. К моему удивлению, он сразу снял трубку.

— Миша, привет еще раз. Узнал?

— Конечно. У тебя проблемы?

— Почему ты так решил?

— Они у тебя всегда есть. Особенно если ты мне звонишь.

— Слушай, ты не узнаешь одну вещь, если можешь, конечно.

— Постараюсь.

— У нашей погибшей обнаружилась вроде бы родственница в Саранске.

Узнай, пожалуйста, так ли это?

— А откуда тебе это известно?

— Да в общем-то все просто. У меня была внучка нашей бабушки. Она-то мне об этом и рассказала.

— Н-да, и о чем еще тебе рассказала внучка? Может, о том, как она прикончила свою бабушку?

— Миша, что за черный юмор? И что за сарказм в голосе?

— Таня, в квартире-то были прописаны только бабушка и внучка.

В голосе слышалось такое торжество, что я чуть не засмеялась. Мишка явно гордился моим молчанием, а я просто не могла говорить. Наконец я выдавила:

— Это мне она тоже сказала.

— Да-а, — он явно был озадачен.

— Ну так как? Узнаешь?

— Ладно, выясню, позвоню.

Так, одно дело сделали. Теперь надо бы спросить у Наташи про этого самого Васю. Здесь моя ошибка — я даже фамилию не спросила. И вот мне остается только ждать. Терпеть не могу этого делать. Хорошо, будем думать и сопоставлять факты, которых, кстати, практически нет. Я так глубоко задумалась, что, когда раздался звонок в дверь, даже вздрогнула. Решив, что это уже пришла Наташа, я обрадовалась. Но, открыв замок, я увидела незнакомую женщину с заплаканным лицом. На ней было домашнее платье и тапочки.

«Значит, она живет в этом подъезде. Что-то я ее не помню, — сразу отметила я. — И почему сегодня все рыдают? Лучше бы я оставалась на Волге. Там как раз все смеялись».

Усадив гостью в кресло и накапав валерьянки в стакан с водой, я подождала, пока женщина выпьет воду. При этом я успела разглядеть свою гостью.

Она была довольно молода и, я бы сказала, красива, если бы не заплаканные глаза. Кожа ухоженная, на ногтях — безупречный маникюр. Немного успокоившись, она заговорила:

— Простите меня, ради бога, за мое вторжение, но обстоятельства сложились так, что у меня просто не было выхода. Моя дочь рассказала про вас — и вот я тут.

— У вас, вероятно, какие-то проблемы? Я вас очень внимательно слушаю. Я думаю, что все не так страшно, как вы представляете.

Она всхлипнула еще раз:

— Нашу семью шантажируют. Это продолжается уже примерно месяц, чуть меньше. Сначала мы решили, что это чья-то глупая шутка, и не обращали на это внимания. А сейчас угрозы стали более конкретными, и уже никто не думает, что это шутка. Моя дочь боится ходить в школу. Я все время чего-то жду. Я больше так не могу, мои нервы не выдерживают.

— Так, стоп. Шантажируют всю семью или угрожают кому-то конкретно?

— Мы начали получать письма: если вы не заплатите определенную сумму денег, то ваша дочь будет изнасилована.

— У вас большая дочь?

— Она учится в десятом классе.

— Она — единственный ребенок?

— Да, она одна.

— Какую конкретно сумму требуют?

— Сумма не указывалась до последнего письма. Я поэтому и пришла. Если мы только квартиру продадим с Мебелью, то сможем набрать нужную сумму. Они хотят десять тысяч долларов.

— Ого, размах хороший. А не могли бы вы показать .мне эти письма?

Она как-то засуетилась и тут же, спохватившись, ответила.

— Я их не взяла. Если вам нетрудно, поднимитесь со мной. Мы на девятом живем.

Мне было нетрудно, и мы поднялись в квартиру. Ну, насчет продажи квартиры моя гостья все-таки погорячилась. Достаток в этой семье был, и очень неплохой. Шикарная итальянская мебель. Великолепный евроремонт. Вероятно, здесь потрудился дизайнер. Никогда не думала, что в нашем доме может быть что-нибудь подобное. Тут я вспомнила, что мы не познакомились.

— Прошу прощения, я не знаю как вас зовут.

— Да, я не представилась — Ольга Ивановна Скоморохова, можно просто Оля. А вас зовут Таня?

— Да, Татьяна Иванова.

— Ну вот, лучше поздно, чем никогда, — попыталась она пошутить, но вышло как-то вяло. — Вот они, — Оля протянула штук шесть конвертов.

Совершенно обычные конверты. Ага, штампа нет, значит, шли они не по почте, а просто были опущены в почтовый ящик. Адреса нет, написаны только номер квартиры и фамилия — на одном печатными буквами, а вот на остальных конвертах буквы вырезаны и наклеены. Но одна ошибка уже есть. Это хорошо! Сами письма были так же составлены из букв, вырезанных из газет или журналов. Для такого рода деятельности было совершенно обычным содержание: «Если вы хотите, чтобы ваш ребенок остался в порядке, приготовьте доллары, сумма будет указана позже».

Остальные написаны в том же духе. Отличалось только последнее, которое и вызвало столько эмоций: "Если к пятнице вы не заплатите десять тысяч у.е.

(видно, значка доллара не нашлось там, откуда это было вырезано), то ваша дочь будет изнасилована". В подтверждение этого прилагалось несколько полароидных фотографий: девочка идет в школу мимо какого-то сквера, затем мимо стройки, она же в школе, в классе. Преступник дает понять, что он в курсе всех ее передвижений. Он за ней следит.

Увидев фотографии, Ольга Ивановна опять заплакала.

— У нас нет столько денег. Где я их возьму? Муж, конечно, обеспечивает, но не до такой же степени…

— Не волнуйтесь, сегодня понедельник, до пятницы я что-нибудь придумаю.

А почему вы не обратились в милицию?

— А вот именно поэтому и не обратилась: я думаю, что до пятницы милиция ничего не сумеет сделать. А о гонораре вы не беспокойтесь. Я отдам вам половину того, что требуют шантажисты, если вы все уладите. Вас это устраивает?

Меня это устраивало.

— А можно мне осмотреть комнату…

— Лины? Конечно, прошу сюда.

Комната девочки была просторной, и там было практически все: компьютер почти последней модели, телевизор, видеомагнитофон и музыкальный центр. Я думаю, далеко не каждый подросток может похвастаться таким набором видео-и оргтехники. Но надо отдать Лине должное: кроме современных достижений человека в области науки и техники, одна стена полностью отводилась книгам. Я подошла поближе. Там были Л.Толстой, Чехов, Пушкин, М.Рид, а также современные детективы Серовой, Марининой и многих других. Но, судя по слегка истрепанному виду, предпочтение отдавалось детективной литературе.

В комнате было очень аккуратно и чисто.

— Лина сама убирается?

— Вообще-то у нас есть домработница, но в свою комнату Лина никого не пускает. Это ее святая святых.

Если бы она узнала, что мы сюда заходили, то была бы очень недовольна и ворчала бы весь вечер, а это очень раздражает. Я люблю тишину.

Тут в дверь пролезла сморщенная мордочка, издающая странные звуки. А потом показалось и все остальное. Это был французский бульдог, очень симпатичный при ближайшем рассмотрении. Ольга Ивановна сразу схватила его на руки.

— Ой, моя девочка проснулась. Мы хорошо поспали? — и на бедную собачку обрушился град поцелуев. Она не сопротивлялась, вероятно, привыкнув к таким ласкам. А Ольга Ивановна, оторвавшись от морды «девочки», продолжила:

— Вот посмотри, кто к нам пришел. Эта тетя — детектив. Поздоровайся с тетей. Скажи: меня зовут Жанна. Но собачка, зевнув, отвернулась.

— Ты не хочешь поздороваться? Это нехорошо. Тетя пришла к нам помочь, а ты себя так ведешь. Сейчас же поздоровайся.

Жанна наконец посмотрела в мою сторону и, подумав, протянула лапу. Я была удивлена, не скрою. Умная псинка.

— Я .уже думала завести питбуля или бультерьера после всех этих писем.

Но вдруг ему не понравится Жанна? Они же, говорят, очень агрессивные собаки, возьмет и съест мою девочку.

— Ну это вы, конечно, преувеличиваете: смотря как вы его воспитаете. Но в вашем случае вам надо брать уже взрослую собаку, конкретно для охраны.. В общем-то все возможно. А сейчас вы что-нибудь делаете для охраны?

— Да, или я, или муж. Мы обязательно ее встречаем и провожаем в школу.

Но вы сами понимаете, на уроках-то мы не можем сидеть. А за ней и там следят.

Да и девочка уже нервничает. Все-таки большая, чтобы с родителями в школу ходить. Ой, скорей бы это все кончилось.

— Я очень постараюсь выполнить ваше желание. (Особенно за пять тысяч у.е.) Я пока прощаюсь, но если у меня возникнут вопросы, в какое время лучше к вам обращаться?

— Я почти все время дома. Сейчас я взяла отпуск. Хорошо, что летом he дали. Вот уж не думала, что пригодится. И учиться-то недавно начали.

(Вот поэтому фотографии и прислали в последнем письме: сентябрь только наступил.) — Я могу взять письма?

— Да, конечно, если они вам помогут.

К своей квартире я подошла вовремя. Из лифта выходила Наташа. Мы с ней чуть не столкнулись. Она, вероятно, думала о бабушке, а я полностью была погружена в свои мысли. Уж слишком много у Лины было детективов. Может быть, она просто начиталась литературы и сама придумала все эти письма? Первое было написано печатными буквами. Почему в других письмах буквы были наклеены?

Боязнь, что узнают почерк?

— Здравствуйте, я освободилась, — первой меня увидела Наташа, — это что, письма поклонников? — кивнула она на конверты у меня в руке.

— Да, от поклонников. Вот только кому отдать предпочтение, я еще не решила.

— Никому не отдавайте, взамен все равно ничего не получите.

(Ото, они что, поссорились с Васей?) — Я так и сделаю. Кофе будешь?

— Если можно, с молоком.

— Можно и с молоком. Сама я предпочитаю черный.

— А мне он кажется очень горьким.

— Наташа, — крикнула я из кухни, — а как фамилия твоего Васи?

Она почему-то немного замялась, но потом ответила:

— Сидоров.

Я поняла заминку и чуть не прыснула со смеху. Классическое сочетание:

Вася Сидоров.

— Да ладно уж, смейтесь, — донеслось до меня из комнаты. — Я уже привыкла.

Я принесла поднос с двумя чашечками и поставила на столик.

— Наташ, а твоя бабушка часто уезжала?

— Да нет, всего раза два, и то в последнее время, где-то год назад первый раз.

— У нее что, родственница недавно объявилась?

— Не знаю. Она неохотно отвечала на такие вопросы. Сказала только, что раньше они вроде бы в ссоре были.

— А потом воспылали нежной дружбой. Что-то не сходится.

Наташа пожала плечами.

— Она почему-то начинала сердиться сразу, как только я заводила разговор об этом. А однажды я попросила ее взять меня с собой. В Саранске, говорят, очень хороший музей есть. Там и блоха хранится, которую кузнец подковал. Так она меня чуть не выгнала. Крику было. Я и не думала, что баб Маша умеет так кричать. Может, у нее там жених был? И она стеснялась об этом говорить? Возраст все-таки. Правда, говорят, любви все возрасты покорны.

— Может быть и так. А с Васей вы говорили о квартире?

Она кивнула головой:

— Только что, например. Вы знаете, что бы там мама ни говорила, это их дела, но я любила баб Машу. Мне действительно сегодня очень плохо. А он, представляете, обрадовался. Я даже не поняла сначала его реакции.

— Он что-то сказал?

— Да, цитирую: «Вот здорово».

— Может, он хочет скорее жениться на тебе?

— Квартиру он скорее хочет. Надоело по общагам мотаться. А у нас здание в отвратительном состоянии. И в комнатах, если по двое живут, это просто счастливчики. Обычно по четверо. Люди-то все взрослые. А кто женится, там и остаются. Он умный мальчик, понимает.

Я даже рот раскрыла от таких речей.

— А зачем же ты с ним встречаешься? Да еще и замуж собираешься?

— А за кого еще? За Вовку, что ли, Стекольникова?

— Я, конечно, не знаю, кто такой Вовка Стекольников, но, может быть, ты не будешь торопиться? А собственно говоря, почему бы и не за Вовку? Или он тоже в общаге живет? И ему нужна квартира?

— Нет, у него есть, правда, однокомнатная, но своя собственная. У меня вот теперь тоже есть.

— Так какие проблемы?

— Ну, я же была с Васей. А кому я теперь нужна? После этого?

— Наташа, ты — ископаемое. Тебя в музее надо за деньги показывать. Да твой Вася в своей общаге наверняка уже со всеми перетрахался!

— Ему можно, он же мужчина.

Я внимательней присмотрелась к ней: уж не разыгрывает ли она меня? Но по крайней мере внешне она была серьезна.

— Наташа, а кто забил тебе голову всей этой ерундой?

— Вася так говорит.

(А этот мальчик не так прост. Я бы сказала, очень не прост. Этого индивидуума обязательно надо посетить.) — Наташа, мой тебе совет. Сходи к психологу, почитай литературу и заведи роман с Вовкой Стекольниковым. Могу тебя уверить: твои мысли уйдут без следа. А теперь не могла бы ты проводить меня в квартиру баб Маши?

— Конечно, ключи всегда у меня с собой.

— А больше ни у кого нет ключей?

— Нет.

— А где же третий комплект?

— Баб Маша сказала, что он потерялся уже очень давно.

— Ну так пошли?

— Пойдемте.

Квартира Марьи Николаевны находилась на четвертом этаже. И мы спустились без лифта. Квартира как квартира. Ничего особенного. Все очень скромно, но, я бы сказала, со вкусом. Причем мебель современная, это меня слегка удивило. Обычно бабульки держались более консервативных взглядов.

Наташа поливала на кухне цветы, и я пошла к ней. Кухня опять-таки была новая, не итальянская, конечно, и не польская, но все-таки.

— Наташа, а мебель эта давно стоит здесь?

— Мебель, вы знаете, года полтора назад баб Маша почти всю купила новую.

— Да? А откуда у нее такие средства?

— Она все с книжки сняла. Говорила, на гроб берегу, а сама живу, как в гробу. На том свете деньги не нужны. А умру, как-нибудь похоронят.

— В логике отказать ей трудно.

— Вообще в последнее время она как бы помолодела. У нее подружки были.

Так они и в театр стали ходить, на концерты приезжих знаменитостей.

— На это она тоже с книжки снимала? Твоя бабушка была миллионершей?

— Нет, Светлана Васильевна работала в театре. Нет, не актрисой, — предугадала она мой вопрос, — я точно не знаю, кем. Но у нее там осталось много связей, да и, по-моему, не только там, так вот, им чаще всего доставали контрамарки.

— А кем до пенсии работала баб Маша?

— Она была водителем троллейбуса. И вы знаете, ей это очень нравилось.

Она все о машине мечтала.

— В семьдесят лет?

— А что? Она, между прочим, очень неплохо выглядела. Поэтому я вам сразу и сказала, что ее убили. Не собиралась она умирать…

— К сожалению, Наташа, смерть никто не ждет, она сама приходит и выбирает, кого ей забрать. И чаще всего ее желания противоречат нашим.

— Это философия. А я была у нее вечером и ушла очень поздно. Она была со-вер-шен-но здорова.

— Хорошо, я не буду с тобой спорить, к тому же это абсолютно бессмысленно .'У нас нет никаких доказательств. Пока нет.

Я подошла к другой комнате.

— Эта считалась моей. Я здесь не ночевала, но бабушка всегда, когда на меня ругалась, говорила: «Иди к себе».

Тут все было обычно и менее комфортно. Точнее сказать, куплено по случаю. Как бы прочитав мои мысли, Наташа заметила:

— Мне здесь тоже не нравится. Но, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят.

— А эта комната закрыта?

— Да, на ключ.

Для достоверности мы по очереди подергали ручку. Странно, зачем закрывать дверь на замок в собственной квартире, к тому же если живешь один?

— А если мы ее того, откроем?

Наташа посмотрела на меня даже как-то обиженно.

— Ее еще не похоронили. А мы будем квартиру вскрывать. Ей бы это не понравилось.

— Хорошо, не будем. Ты, наверное, теперь переедешь сюда? — Нет, не сейчас, может, позже.

(Вот и отлично. Комнату я вскрою сама. Бабушка меня простит. Она же хочет, чтобы нашли ее убийцу?) — Спасибо тебе за информацию. Мне пора. Если у меня будет что-нибудь, я оставлю записку в двери. Или, может, мне лучше звонить тебе к родителям?

— Лучше к родителям. Боюсь, что сюда я пока ходить не буду. Уж очень здесь пусто и тоскливо.

— Ладно, как хочешь. Пока. Да, последний вопрос. Ты говорила про Светлану Васильевну. Это ее подруга?

— Да.

— А кто была другая подруга?

— Другую звали, вернее зовут, Зоя Борисовна.

— А она где работала?

— Медсестрой, только не знаю, в поликлинике или в больнице. Она и сейчас делает уколы. Ее часто зовут. Баба Маша даже жаловалась мне по этому поводу. Возмущалась, как все любят на халяву.

— А почему на халяву?

— Она почти ничего не берет. По крайней мере, если приглашать из больницы, то выйдет гораздо дороже.

— Ну вот теперь совсем все. Прощаюсь окончательно. Я вышла на площадку.

Что-то уже проблескивало, но как это было еще далеко…

Я поднялась к себе, еще не решив, что делать дальше: съездить к Васе или заняться опросом местных пенсионеров. Но едва я открыла дверь, как в комнате зазвонил телефон. Это был Мишка.

— Тань, ты где ходишь?

— Я опрашиваю население.

— Тебя что, внучка наняла или ты бескорыстно помогаешь правоохранительным органам?

— Вариант номер один.

— Ясно. Ладно, ты, как всегда, права. Наша бабушка не такая уж и «одуванчик». Если только новый сорт не вывели, с колючками.

— Что-нибудь узнал?

— Так, самую малость. У Марьи Николаевны не было родственников ни в Саранске, ни в каком другом городе нашей необъятной родины. Все умерли в войну.

Она была младшая в семье. Поэтому, может, и уцелела.

Насколько я привыкла ко всякого рода неожиданностям, но на минуту просто потеряла дар речи.

— А куда же она ездила? — глупее вопроса задать было нельзя — я сама это поняла и тут же задала новый:

— А как насчет вскрытия?

— Пока ничего, но теперь будет побыстрее, я сам этим займусь.

— Чем, вскрытием?

— Очень смешно.

— Так когда же будут результаты?

— Я думаю, часа через два.

— Хорошо, я тебе позвоню. Или ты звякни, если что-нибудь узнаешь.

— Что тебе звякать, когда тебя никогда нет на месте.

— Я всегда на месте.

— Ладно, меня вызывают, звони. Пока.

— Пока.

Еще одна проблема прибавилась. Куда же это наша бабуля исчезала? А может, на самом деле к жениху? И нечего голову ломать. Проникнуть в ту третью комнату стало просто необходимо. Как бы это только сделать без лишнего шума?

Без отмычек? Я позвонила Мишке, но его куда-то вызвали. Ладно, подождем. К тому же надо поесть, раз я дома, время-то к обеду давно подошло. Недолго думая, я быстренько сварганила яичницу с помидорами и все это уплела.

Пора пойти и познакомиться с Васей.

До общаги я доехала быстро. Вот уж где не хотела бы жить. Хотя в юности в этом что-то есть, романтика какая-то, что ли. Наташа мне вообще-то сказала номер комнаты, но найти было не так-то просто. Все уже давно требовало хорошего ремонта. С потолка сыпалась штукатурка. В стенах были чуть ли не сквозные дыры.

На одних этажах жили девушки, на других — юноши. Обращение тут было свободное, студенты ходили по коридору практически раздетыми. Занятия начались недавно, и, видимо, еще не все приехали с каникул, так что народу было маловато. Я вспомнила свою студенческую молодость. Правда, я не жила в общаге, если не считать первого курса, когда хотелось полностью почувствовать себя студенткой.

Мы не ходили раздетыми по коридорам, но было гораздо веселее. И такого деления по половому признаку не было. По комнатам — да. И это, по-моему, гораздо лучше.

По крайней мере, всегда находишься в форме.

Наконец я отыскала нужную дверь.

Постучавшись и не услышав никакого ответа, я осторожно приоткрыла ее и просунула свой нос в образовавшуюся щель. Комната имела еще более плачевный вид, чем коридор, хотя и была чисто убрана. В не.й стояло четыре кровати, две тумбочки, стеллаж для книг, один шкаф и большой стол посередине. Все четверо обитателей этого жилища сгрудились как раз около него. Можно было подумать, что они уже начали заниматься (прилежные мальчики), но оказалось, что они разгадывали кроссворд и смотрели журнал «Плейбой» одновременно. (Вот дураки, зачем покупать журнал, когда можно спуститься или подняться на один этаж. Все то же самое, что и в журнале, только бесплатно.) В данный момент они были очень озадачены вопросом: как называются пятна на солнце. Поэтому меня просто проигнорировали. Пришлось постучаться еще раз. Все головы в один миг повернулись в мою сторону.

— Могу я поговорить с Васей Сидоровым?

Трое из присутствующих, вздохнув так, как будто их выгоняют из института, вышли из комнаты, с завистью оборачиваясь на своего более удачливого друга. Но Вася (раз он остался, значит, это был он) не проявил никаких эмоций.

Я бы сказала, что он был даже слегка напряжен. Вообще-то я могу понять Наташу.

Передо мной сидел симпатичный, с фигурой манекенщика молодой человек. Правда, для семейной жизни, я думаю, нужна не только атлетическая фигура. Похоже, он был любимчиком женщин, а особенно местного контингента, судя по тому, как безропотно, видно, привыкнув к посещениям прекрасного пола, ушли его коллеги.

— Вы Вася?

— Да.

— Меня зовут Таня.

Его губы слегка тронула улыбка. Надо отметить, она ему шла, и, похоже, сам он отлично это знал.

— Очень приятно познакомиться. Чем обязан такому неожиданному визиту?

Своими манерами он уж точно покорил всех местных красавиц, да и не красавиц тоже. Но мне было некогда.

— Я хотела бы поговорить с тобой о Наташе Никифоровой.

С его лица любезность сразу исчезла. Ничего, для меня и так сойдет.

— А вы кто — мать? — усмехнулся Вася.

— Нет, бабушка.

— Так вы опоздали, бабушка у нее уже умерла.

— А я другая бабушка..

— Вы очень хорошо сохранились, наверное, пользуетесь пастой «Маклинз».

— Очень остроумно. Но я пользуюсь другой зубной пастой.

— И какой же? Я тоже хочу так выглядеть в семьдесят лет. Ведь вам столько?

Мне надоела эта игра в слова, и решила перейти к делу.

— А как вы относитесь к Наташе?

— А вы из милиции?

— А вы хотите, чтобы вам там задавали вопросы?

— Нет, но…

— Если вас интересует моя профессия, то я — частный детектив…

Устраивает?

— Вполне, — он был явно изумлен.

— Вам известно, что бабушка Наташи умерла.и этим случаем заинтересовалась милиция. Если вы не хотите получить повестку в отделение, то вам лучше поговорить со мной. Но если вы думаете по-другому, то я, пожалуй, пойду.

— Нет, я буду говорить с вами.

— Можно на ты? Так ты не ответил, как ты относишься к Наташе?

— Нормально, она хорошая, с ней легко. Всему верит, и она меня любит.

— И это все?

Он удивленно посмотрел на меня.

— Все, а что еще?

— Вы собираетесь жениться?

— Не знаю. Сейчас вроде бы можно, у нее теперь квартира.

— А как же «с милым рай и в шалаше?»

— Вы что — издеваетесь? Вы бы стали тут жить с женой?

— Я бы не стала жить с женой нигде. Я буду жить с мужем.

— Опять вы, — он махнул рукой. — У вас что, других вопросов нет?

— Есть. А ты знал Наташину бабушку?

— Видел пару раз. Лично не знал. Наташа почему-то боялась меня с ней знакомить. Мы встречались на квартире, когда ее не было. Пару раз сидели «в засаде», ждали когда она выйдет. Наташка вообще немного странная.

— Почему?

— Больно много у нее всяких комплексов. И в постели как бревно.

— Значит, если ты вообще на ней женишься, то только из-за квартиры?

— А что в этом плохого? Я отдаю ей себя, она мне квартиру. Все честно.

— У тебя с математикой нелады. Она отдает больше, чем ты.

— Ну и что. Если она этого хочет, почему бы нет?

— А тебе не кажется, что это не совсем честно?

— А что честно? Я, между прочим, сам поступил в этот институт. У меня не было ни копейки денег. А вы не представляете, что такое поступать без денег.

Вопросы задают все кому не лень. Каждая пятерка — это как очередной прорыв обороны. Я не виноват, что не родился в этом городе. Почему у них, — он махнул рукой, — все есть: квартиры, машины у родителей, да и не только у родителей. А я вырос в деревне. Ну не хочу я быть агрономом, и бухгалтером в сельсовете тоже не хочу быть, к тому же еще лет двадцать это место будет занято. Что, мне квартира с неба упадет? Или мне ее бог пошлет? А если мне ее просто предлагают, да еще и с женой… Почему я должен отказываться?

Я немного устала от монолога этого обиженного родиной «крестьянина».

— Никто ничего никому не должен.

— Вот и я про то самое. А бабку мне не жаль. Она пожила свое. Пусть даст другим пожить. Я так понимаю, свою семью она не очень-то жаловала. Так что особо страдать никто не будет.

— Так кто же ее мог убить? Ты не догадываешься?

— А мне откуда знать? Может, ее Наташка и того… Уж очень она радовалась, когда мы решили пожениться, да и родители ее торопили. Они, наверное, догадывались, что мы с ней встречаемся не в парке и не в кино ходим.

А они у нее консерваторы.

— А ты знаком с ними?

— Да, один раз я приходил к ним, на смотрины.

— Ну и как?

— По-моему, они были не в восторге от меня. Они мечтают, как я понял, об интеллектуале в очках. У нее папочка такой же.

— И все-таки они согласились?

— А что им остается делать? Поохали и смирились. А потом зачем-то стали торопить. Помнится, ее мама еще сказала тихо, но я случайно услышал: «Уж скорей бы она сдохла. Хоть дети поживут». Я думаю, это она как раз о баб Маше и говорила.

— Вы в последнее время не ругались с Наташей?

— Как ни странно, но после смерти бабки Наташа отдалилась как-то. Я не проявил должного сочувствия. Это она так сказала — обиделась. А ее разве поймешь. Сама часто говорила, что вот скоро баба Маша умрет и у нас будет все хорошо.

— Это она так говорила? — я была несколько удивлена.

— Ну да, правда, каждый раз прибавляла: «Дай бог ей здоровья». А тут ходит, чуть не рыдает. Женщины — сплошные загадки. Это-то в них и привлекает.

Никогда не знаешь, что выкинет в следующий раз. Как по лезвию ножа ходишь: то ли порежешься, то ли проскочишь.

— А ты любишь играть с опасностью?

— Да, кровь разогревается, силы прибавляются. Да какая тут опасность?

— А наркотики ты пробовал?

— А у вас случайно записывающего устройства нет?

— Нет, не волнуйся.

— Пробовал в юности. Не понравилось. Становишься дурной какой-то. Я один раз в таком состоянии с теленком соседским целовался взасос. Домой пришел, как свинья грязный. Где был, черт его знает. Потом мужики рассказали.

Заприкалывали. Больше не пробовал.

— Спасибо тебе за беседу. Я могу с тобой еще поговорить, если будет необходимость?

— Да, конечно. Только, может, вы все-таки скажете Наташке, чтобы она не дурила, — и нагнувшись совсем близко, видно, в такой позе он считал себя совершенно неотразимым, — квартира очень нужна, да и с Наташкой я уже давно кручу. Что — все зря, что ли?

— А что — все?

— Ну, все, — он загадочно улыбнулся. Ну что ж, поиграем. Мне стало даже интересно. Если я правильно поняла, у меня хороший противник. Выходя, я задела ключи на тумбочке, и Вася тут же бросился подбирать связку, при этом ненавязчиво положил свою руку на мою и, заглянув в глаза, с чувством сказал;

— До свидания.

— Пока, — со мной эти номера, милый мальчик, не пройдут. Они хороши только для Наташ.

Выходя из общаги, я заметила во дворе всех трех Васиных соседей по комнате, которые при моем появлении сразу пошли внутрь. Представляю, какими пикантными подробностями обставит Вася наше свидание.

Я села в машину и поехала домой. Очень неоднозначное мнение сложилось у меня об этом молодом человеке. Или это действительно сделал он (квартира очень нужна) и предлагал мне поиграть, либо это сделал кто-то еще (например, Наташа или ее родители, у каждого был свой мотив), а Вася просто развлекался, разговаривая со мной.

Что ж, придется съездить еще к родителям Наташи. Но сначала заеду к себе. Вдруг уже звонил Мишка — опять будет ворчать, что меня никогда нет на месте.

Глава 3

Наш подъезд, вероятно, стал местом встречи всего старшего поколения дома. Говорят, горе сближает. Может быть, но, по-моему, здесь было больше любопытства, ведь не все знали покойную. Тем не менее народу на лавочках было много, как никогда. Но, подойдя поближе, признаться, слегка разочаровалась.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.