Сегодняшний день я решила посвятить домашним делам. Провести генеральную уборку, сходить за покупками по магазинам и проделать все то прочее, что полагается делать в предпраздничные дни. Завтра — 8 Марта. Я не собиралась приглашать гостей, устраивать по этому поводу пир горой, а хотелось просто посидеть с тетей за хорошим столом, побеседовать, отдохнуть и вообще приятно провести вечер. Но это будет только завтра, а сегодня предстояло еще все подготовить.
      Тетушка Мила уехала, сказав, что собирается выбрать мне подарок, и отсутствовала уже более трех часов. Так что заниматься уборкой мне придется в гордом одиночестве.
      Я вздохнула и надела фартук. Признаться, к празднику я относилась двояко. Как говорится, год на год не приходится. То я с нетерпением ждала этого дня, а то, наоборот, хотелось, чтобы этот день никогда не наступил. И самое смешное заключается в том, что я и сама не могла объяснить причину таких перепадов в настроении. Может, это косвенно зависело от загруженности в работе. Кстати, как раз сейчас я сидела без дела. За последний месяц вся клиентура как повымерла. Я даже соскучилась по приключениям.
      И вот тут, как будто господь услышал мои слова, обращенные к самой себе, не успела я зайти на кухню с благородным намерением испечь что-нибудь душистое и воздушное, как в дверь нашей квартиры позвонили. Уверенно так, по-хозяйски.
      Я прошла в коридор и посмотрела в глазок. На лестничной площадке стоял импозантный мужчина лет сорока, чрезвычайно привлекательной внешности и со вкусом одетый. Густая светлая шевелюра зачесанных назад волос с двумя небольшими залысинами на лбу, гладко выбритое лицо.
      Я открыла дверь.
      — Добрый день, — сказал неизвестный джентльмен приятным баритоном. — Вы случайно не Охотникова Женя? Или, пардон, я ошибся этажом?
      — Нет, не ошиблись.
      — Чудесно, — расплылся в улыбке визитер. — Стало быть, вы — Женя?
      — Допустим. — Несмотря на всю свою лучезарность, белобрысый красавец мне не нравился. Хотя, может быть, причиной тому было мое настроение. — А вы кто?
      — Не хотите для начала пригласить меня в дом? — осведомился незнакомец.
      — Если честно, не хочу, — откровенно ответила я. — Но раз уж вы пришли, заходите.
      Мужчина раскатисто засмеялся, но я почувствовала фальшь в этом смехе. Какой-то он был наигранный.
      — Знаете, Женя, от вас так и веет гостеприимством.
      Я ничего не ответила на его реплику, а молча отошла в сторону, пропуская гостя в квартиру. Он шагнул за порог, разулся и прямехонько проследовал в гостиную. От этого он мне совсем разонравился. Я не люблю беспардонных людей.
      Закрыв за визитером дверь, мне не оставалось ничего другого, как тоже пройти в гостиную и присоединиться к нему. Голубоглазый блондин к этому времени уже по-хозяйски расхаживал там, разглядывая книги на полках, мебель, занавески и даже обои на стенах.
      — Миленько у вас тут, — изрек наконец он, вдоволь набродившись по моей гостиной. — Скромно, но со вкусом.
      — Честное слово, даже не знаю, как я жила здесь до этого без вашей похвалы, — съязвила я.
      Гость развернулся ко мне лицом.
      — А вы точно такая, какой я вас себе и представлял.
      — Какая?
      — С характером.
      — Что есть, то есть, — согласилась я. — Так вы не желаете представиться?
      — А вы меня разве не узнали? — изумился он.
      — Я? Вас? — опешила я. — Простите, как же я могу вас узнать, если никогда прежде не видела?
      Тут у меня появилось опасение, что он — сумасшедший. Я даже мысленно укорила себя за то, что впустила его в квартиру. Вдруг он сейчас начнет буянить и переколотит всю посуду. Ах, как же ты опрометчиво поступила, Женька. Однако следующим вопросом незваный гость развеял мои страхи.
      — Вы не ходите в театр?
      — А, так вы актер, — облегченно вздохнула я.
      — Все-таки узнали, — погрозил он мне пальцем.
      — Нет, не узнала. Я не хожу в театр.
      — Вот как? Обидно. Почему же?
      — Предпочитаю кино, — я говорила истинную правду. — А в кино вы, по-моему, не снимались?
      — Нет, — поморщился он.
      Мое предположение гость воспринял как оскорбление. Во всяком случае, его это задело.
      — Так как насчет знакомства? — напомнила я.
      — Моя фамилия Майоров, — представился он. — Аркадий Александрович Майоров. Я, как вы правильно заметили, актер. Актер театра. В настоящий момент работаю в «Крейзи».
      — Простите? — не поняла я.
      — Что вы не поняли, моя дорогая?
      — В чем вы работаете?
      Майоров снова поморщился.
      — Не в чем, а где, — уточнил он. — Я работаю в театре «Крейзи». Это такое название театра. Театр в нашем городе новый. Открылся сравнительно недавно, около года назад.
      Теперь я поняла, о чем он говорит. Более того, я даже кое-что слышала об этом новом театре, который располагался, если я не ошибаюсь, на Андреевской площади. Театр славился тем, что он очень богатый. Директор «Крейзи» мог позволить себе нанять самых высокооплачиваемых актеров нашего города, а также и из других городов. Вот, видимо, Майоров и относился к такой категории. Единственное, чего я не знала, так это откуда театр черпает такие колоссальные средства, но, говоря откровенно, в данный вопрос я даже не вникала.
      — Скажите, Аркадий…
      — Александрович, — любезно подсказал он.
      — Да. Скажите, Аркадий Александрович, а почему такое странное название — «Крейзи»? Ведь это слово переводится, как «сумасшедший», да?
      — Сумасшедшие. На русском языке название театра звучит как «сумасшедшие».
      — Тем более, — усмехнулась я. — Так почему?
      — Сумасшедшие — это мы, актеры, — пояснил Майоров.
      — Что, все актеры?
      — Абсолютно.
      — Интересный подход. — Меня и в самом деле разбирало любопытство. — А почему?
      — Только сумасшедший выберет для себя такую профессию.
      Да, выходит, моя первоначальная догадка оказалась не такой уж ложной. Я снова с опаской проверила, нет ли у моего гостя под рукой чего-нибудь бьющегося.
      Тем временем Аркадий Александрович бесцеремонно развалился в кресле и указал мне рукой на другое, стоящее напротив:
      — Садитесь.
      Я изумленно вскинула брови.
      — Вообще-то я здесь хозяйка.
      — Это совершенно не обязывает вас разговаривать со мной стоя.
      — С чего вы взяли, что я захочу с вами разговаривать? — С одной стороны, Майоров приводил меня в бешенство, с другой — притягивал своей незаурядностью и самоуверенностью.
      — Я пришел предложить вам работу.
      — Актрисы? — Я все-таки села в кресло напротив него.
      — Ну зачем же? — Он снова засмеялся. Теперь я поняла, что в его смехе было не так. Это был театральный смех. — У меня для вас работа непосредственно по вашей специальности.
      — А какая у меня специальность?
      — Бросьте, — отмахнулся Майоров. — Давайте не будем играть в прятки. Я приехал сюда хорошо подготовленным к предстоящему разговору.
      — Замечательно. И что?
      — Вы — телохранитель, — сказал Аркадий Александрович.
      Да, кто-то подложил мне свинью. Если узнаю, кто рекомендовал меня Майорову, уши пообрываю.
      Мое молчание потенциальный клиент истолковал по-своему.
      — Вы не сомневайтесь, Женя, деньги у меня есть. И я вас не обижу. Тем более что клиентка у вас будет более чем покладистая.
      — Вы хотите сказать, что нанимаете меня для чьей-то охраны? — поинтересовалась я.
      — Конечно. А вы что подумали?
      — Я думала, что охрана нужна лично вам.
      — Мне? — Аркадий Александрович скривил губы в усмешке. — Нет, мне охрана не требуется. Я сам в состоянии постоять за себя.
      — Так почему бы вам не постоять и за другого человека? За того, кого вы хотите, чтобы я охраняла?
      — Здесь есть проблемы, Женя, — помолчав, изрек Майоров.
      — Какие?
      — Я не могу находиться рядом с ней постоянно. Двадцать четыре часа в сутки. Дело в том, что я женат.
      — Но безумно любите другую, — продолжила я за него.
      — Откуда вы знаете?
      — Предположила.
      Майоров снова выдержал паузу.
      — Вы правильно предположили. Да, я люблю Ольгу. Люблю, как мальчишка. Но нам приходится скрывать свои отношения.
      — Из-за вашего брака?
      — Что? — Глаза Майорова полезли на лоб. — Нет. Не из-за моего брака. Он для меня не имеет никакого значения. Я как раз занимаюсь сейчас бракоразводным процессом. Тут проблема в другом. В репутации. Впрочем, вы и сами понимаете.
      Честно говоря, понимала я мало. Или, если быть точной, пока совсем ничего не понимала.
      — И вы хотите, чтобы я охраняла вашу Ольгу? — уточнила я.
      — Совершенно верно.
      — От кого?
      — Если бы я знал, — пожал плечами Майоров.
      От того, что я понимала все меньше и меньше, меня эта история вдруг заинтересовала.
      — Давайте по порядку, Аркадий Александрович. Кто она, эта Ольга?
      — Она тоже актриса нашего театра. — Глаза Майорова, когда он заговорил о возлюбленной, загорелись. — Ольга Тимирбулатова. Не знаете?
      Я покачала головой.
      — Ах да, — спохватился он. — Вы же не ходите в театр.
      — Она замужем?
      — Вот тут, как мне кажется, вы попали в самую точку.
      — То есть?
      — Она была замужем. — Майоров достал сигареты и, не спросив разрешения, закурил. — И от этого, я думаю, все ее беды.
      — От замужества?
      — Непосредственно от самого мужа.
      Я полностью запуталась.
      — Они разошлись?
      — Нет, — нахмурился Аркадий Александрович. — Олиного мужа убили.
      Ах вот оно что! Наконец-то начинает что-то проклевываться.
      — Кто его убил?
      Тут, видимо, пришла очередь Майорова посчитать меня сумасшедшей. Именно так он на меня и взглянул.
      — Откуда я знаю?
      — Аркадий Александрович, — я разогнала рукой дым от его сигареты. — Я ничего не могу понять.
      — Хорошо, — смилостивился он. — Я попытаюсь вам все объяснить.
      — Сделайте одолжение.
      — А вы беретесь за это дело?
      — Я пока еще ничего не решила, — честно ответила я. — Выкладывайте.
      — Значит, так. — Майоров выдохнул дым через ноздри. — Ласточкина убили неделю тому назад…
      — Стоп! — сразу прервала его я. — Кто такой Ласточкин?
      — Ольгин муж, — пояснил мой собеседник.
      — Минуточку! — Я выставила вперед ладонь. — Вы сами только что сказали, что фамилия Ольги — Тимирбулатова. Или я чего-то не поняла?
      — Все правильно, — подтвердил он. — Тимирбулатова.
      — А при чем тут Ласточкин?
      — Ласточкин, — с расстановкой начал Майоров, — это фамилия ее мужа, а Тимирбулатова — это ее фамилия.
      — Так у них разные фамилии, — протянула я. — С этого и надо было начинать.
      — Я думал, это и так понятно, — недовольно буркнул Аркадий Александрович. — Актрисы никогда не меняют фамилий, выходя замуж. Ну, если только в редких случаях.
      — Я этого не знала, — сказала я.
      — Так вот, — продолжил Майоров. — Федора Ласточкина убили неделю назад. Кто его убил и за что, неизвестно. Казалось бы, вообще без причины. Хотя он был отвратный тип. Но не в этом дело. После его смерти стали покушаться на Ольгу.
      Теперь картина в общих чертах мне была ясна.
      — И как же на нее покушались? — спросила я.
      — Первый раз ее чуть не сбили машиной, а второй раз, вчера, чуть было не взорвали в лифте.
      Надо же, сколько «чуть».
      — Номер машины кто-нибудь запомнил? — осведомилась я.
      — Это случилось после наступления темноты. Ольга даже машину не разглядела, — ответил Майоров.
      Ладно. Это могло быть и простой случайностью.
      — А что за история с лифтом? — продолжала я пытать собеседника.
      — Здесь, я думаю, Ольгу спасло чистое везение. — Майоров наконец-то потушил свою сигарету. — Она зашла в подъезд, но решила не ехать на лифте, а подняться на пятый этаж пешком. Когда она находилась между вторым и третьим этажом, в лифте взорвалась бомба, и он загорелся.
      — Жертв нет?
      — Нет, конечно, — замотал головой Майоров. — Там же никого не было.
      — Это все? — спросила я.
      — По-вашему, этого мало? — изумился он.
      — Нет, этого более чем достаточно для подозрений. Но, подумайте, это ведь могло быть и простым совпадением.
      — Вы шутите? — Майоров даже привстал. — Какие совпадения? Ольгу пытаются убить, как убили ее мужа.
      — Кстати, а как его убили?
      — Его зарезали, — поморщился Аркадий Александрович.
      — Где? При каких обстоятельствах?
      — Не знаю. Никто не знает. Он ушел на работу, а вечером того же дня его нашли заколотым.
      — Кто нашел?
      — Надо полагать, милиция, — пожал плечами Майоров. — Это они позвонили Ольге и сообщили ей о случившемся.
      — А где работал Ласточкин? — задала я очередной вопрос.
      — У него была своя фотостудия, — с пренебрежением бросил Майоров. — Но, надо заметить, все фотографии у него не представляли собой ничего стоящего.
      Я призадумалась. С одной стороны, дело выглядело заманчивым. Как я уже сказала, в глубине души оно меня заинтересовало. То, что я сказала Майорову по поводу совпадений, было спонтанным. Интуиция подсказывала мне, что все перечисленные Аркадием Александровичем события взаимосвязаны. Однако была и другая сторона медали. Во-первых, завтра праздник, и, худо-бедно, я собиралась его отпраздновать, а во-вторых, мне совсем не импонировал Майоров.
      — Так вы согласны? — нетерпеливо спросил он.
      Я еще раз взвесила все «за» и «против», и профессиональный инстинкт взял верх.
      — Согласна, — выдохнула я. — Когда приступать?
      — Сейчас. — При этих словах Майоров поднялся с кресла.
      — Что, сию секунду?
      — Да. Если вы не против, мы можем поехать в театр прямо сейчас. Сегодня как раз спектакль, и Ольга наверняка уже там. Я познакомлю вас, и вы приступите к своим обязанностям.
      Я колебалась недолго.
      — Хорошо. Я только переоденусь и соберу необходимые вещи.
      — Ну вот и замечательно. — Майоров снова достал сигареты. — А я пока покурю.
      — Будете ждать меня на улице? — с надеждой в голосе спросила я.
      — Да нет, я, знаете ли, лучше здесь. — И он щелкнул зажигалкой, прикуривая.
      Непробиваемый тип.
      Как правило, мои сборы ограничивались необходимым запасом париков, коробки с гримпринадлежностями и прочими атрибутами, требуемыми для изменения образа. Да, в душе я была актрисой похлеще десяти Майоровых, вместе взятых. Во мне сидело более двух дюжин образов, которые я могла принимать, когда того требовала ситуация. Благодаря этому я даже заслужила кличку Хамелеон. Переход из одного внешнего образа в другой являлся частью моей методики работы. И частенько это приносило фантастические результаты.
      Упаковав все необходимое в большую сумку, я вернулась к Аркадию Александровичу.
      — Я готова.
      — Вы собираетесь в театр в таком виде? — изумился он, оценив мой спортивный прикид.
      — К вашему сведению, Аркадий Александрович, я еду на работу, а не развлекаться.
      — Да, конечно. Это ваше право, — согласился он и, затушив сигарету в пепельнице, стоявшей на моем журнальном столике, добавил: — Поехали.
      Я оставила тете записку, пообещав обязательно позвонить при первой возможности, и спустилась вслед за Майоровым на улицу.
      У подъезда красовался белоснежный «Мерседес». Еще прежде чем мы подошли к нему, я ни на секунду не усомнилась, что передо мной автомобиль Аркадия Александровича. Так оно и оказалось. Майоров галантно распахнул дверцу, и я нырнула в салон. Он сел за руль.
      Пока мы ехали к Андреевской площади в театр с экстравагантным и странным названием «Крейзи», я решила не терять времени даром и выяснить кое-что о самом Майорове от него самого.
      — А почему вы разводитесь, Аркадий Александрович? — задала я невинный на первый взгляд вопрос. — Из-за Тимирбулатовой?
      Он ответил не сразу. Видимо, обдумывал, как лучше ответить. Неизменная интуиция подсказывала мне, что господин Майоров еще тот фрукт. Он всего не скажет.
      — Не только, — сказал он. — Мои отношения с Натальей и так неизбежно шли к разводу.
      — Не сошлись характерами, да?
      — Не повезло, — хмыкнул он. — Мне вообще в этом плане не везет.
      — В каком плане?
      — Семейная жизнь не складывается. — Майоров вел машину не спеша, как бы подчеркивая свое величие. — Что я только не делал, какие усилия не прилагал, а все как в трубу!
      — Вы же любите другую женщину, — напомнила я.
      — Ну и что? Любовь — это одно, а семья — это совсем другое. Я эти две вещи предпочитаю не путать.
      — Может, оттого и не складывается семейная жизнь? — предположила я.
      — Глупости, — уверенно сказал он. — До встречи с Ольгой было то же самое.
      — А дети у вас есть?
      — С Наташкой-то? — переспросил он. — С Наташкой нет.
      Странная формулировка. Я решила слегка углубить эту тему.
      — А с кем есть?
      — У меня дочь от первого брака, — проинформировал меня он.
      — Ах, вот оно что! — рассмеялась я. — Так, значит, процесс развода для вас не в новинку?
      — Значит, так, — легко согласился он.
      — И сколько же у вас было браков?
      — Вот именно браков, — подхватил Майоров. — Хорошее дело, Женечка, браком не назовут.
      — Так сколько? — не отставала я.
      — Два, конечно.
      — Почему «конечно»?
      — Так я вроде бы еще не такой уж и старый, а? — Он игриво подмигнул мне правым глазом.
      Заигрывает, что ли? Не так давно он заливал мне, что безумно влюблен в Олечку Тимирбулатову. Нехорошо, Аркадий Александрович, нехорошо.
      — А дочери вашей сколько сейчас лет?
      — Лет пять, наверное, уже.
      — Наверное? Вы что, точно не знаете?
      — Вы хотите, чтобы я прямо сейчас занялся подсчетами?
      Кажется, его этот разговор начал раздражать. Пора закругляться, Женька.
      — Так вы с ней не видитесь?
      — Нет.
      — Почему?
      — Некогда. На все нужно иметь время. А его у меня практически нет.
      Мысленно я пообещала себе выяснить все обстоятельства личной жизни моих любимых киноактеров. Вдруг они такие же негодяи и любви моей, соответственно, не заслуживают.
      Всю оставшуюся часть пути до театра я к Аркадию Александровичу с расспросами больше не лезла, решив с этим немного повременить, и мы доехали до места назначения в полном молчании.
      Около здания театра Майоров запарковал свой «Мерседес» и, выключив двигатель, повернулся ко мне:
      — Ну что, Женя, вы готовы окунуться в мир «Крейзи»?
      — Звучит ужасно, но я готова, — отважно ответила я.
      Мы вышли из машины, и Майоров поставил ее на сигнализацию.
      — Прошу, — он указал рукой в сторону входа в театр.
      Слухи, распространившиеся по городу о денежных ресурсах новой колыбели искусства, не были лишены оснований. Я убедилась в этом самолично, оказавшись внутри театра. Денег на его отделку явно не пожалели. Здесь все радовало глаз. И стены, украшенные лепниной, и полы из дубового паркета, и мягкая мебель, обтянутая дорогой кожей. Красоты театра «Крейзи» можно было описывать до бесконечности.
      — Впечатляет? — спросил меня Майоров.
      — Не то слово.
      — Это элитный театр, — констатировал он. — Давайте пройдем к гримерным.
      Мы прошли через гардероб и поднялись по лестнице на второй этаж. Здесь было два длинных коридора, уходящих вправо и влево, а прямо по центру уютный холл для отдыха с тремя широкими диванами, низкими столиками с пепельницами на них и огромным встроенным в стену баром.
      — Правый коридор с мужскими гримерками, левый с женскими, — проинформировал меня Майоров. — А здесь что-то вроде курилки. Располагайтесь, а я пока схожу за Олей. Если хотите, можете чего-нибудь выпить. В баре напитки на любой вкус.
      Сказав это, Аркадий Александрович удалился, а я осталась в так называемой курилке. Подумать только. Откуда же такие средства?
      Ради интереса я подошла к бару и раскрыла его. Майоров не преувеличивал. Разнообразие алкогольных и безалкогольных напитков поражало. Даже самый привередливый нашел бы здесь то, что ему необходимо. Я правда не собиралась ничего пить и хотела уже было закрыть бар, как вдруг за своей спиной услышала приятный мелодичный голос:
      — Лично я посоветовала бы вам попробовать «шерри». Изумительный напиток. Всегда предпочитаю его всем другим.
      Я обернулась. Рядом с Аркадием Майоровым стояло создание воистину неземной красоты.
      — Познакомьтесь, это Ольга, — сказал Майоров и, уже обращаясь к своей спутнице, представил меня. — А это, Олечка, Женя, о которой я тебе рассказывал.
      — Очень приятно. — Ольга протянула мне руку. — Надеюсь, мы подружимся.
      — Я тоже так думаю, — ответила я.
      Тимирбулатова была невысокого роста, но зато идеально сложена. Ее черное облегающее платье подчеркивало совершенные формы тела. У нее были средней длины каштановые волнистые волосы, обрамляющие круглое свежее лицо. Слегка раскосые восточные глаза, озорно вздернутый носик и идеальные линии алых губ. На подбородке у Ольги была едва заметная ямочка, так прекрасно дополнявшая две других, появлявшихся на щеках всякий раз, когда она улыбалась. Кстати, улыбка у нее тоже была озорной, и перламутровые зубы отбрасывают, казалось, куда больше света, нежели люстра, свисавшая с потолка.
      — Ну вот и познакомились, — обрадованно сообщил Майоров. — Оставляю вас наедине. Еще увидимся.
      — Теперь только на сцене, Аркаша, — игриво прищурилась Ольга.
      — Да. — Он послал ей в ответ одну из лучших своих улыбок и ретировался в коридор с мужскими гримерными.
      Тимирбулатова снова повернулась ко мне.
      — Не могу поверить, — сказала она. — Девушка — и вдруг телохранитель. Это правда?
      — Самая настоящая, — уверила ее я.
      — Фантастика. И давно ты этим занимаешься?
      — Прилично. Уже успела привыкнуть.
      — Слушай, а ничего, что я с тобой на «ты»? — запоздало поинтересовалась Ольга.
      — Нет, конечно, — улыбнулась я. Клиентка произвела на меня приятное впечатление, и она мне нравилась. — Ведь мы ровесницы.
      — Так ты хочешь чего-нибудь выпить? — Она кивнула на бар.
      — Нет, спасибо. Может быть, в следующий раз.
      — Тогда пойдем ко мне в гримерку. А то мне к спектаклю надо готовиться.
      — Пойдем, — согласилась я.
      У каждого актера в театре «Крейзи» была отдельная гримерная с табличкой на двери.
      — Вот тут мы и обитаем, — сообщила Ольга, направляясь к зеркалу. — Нравится?
      — Здесь все на высшем уровне, — оценила я.
      — Велиханов старается.
      — Велиханов, это кто?
      — Анатолий Викторович. Наш директор, — пояснила она. — У тебя, думаю, еще будет возможность с ним познакомиться.
      — Это он сам все закупил?
      — Нет, что ты, — рассмеялась Ольга. — Здесь все приобретено на спонсорские деньги.
      Разговаривая со мной, она занималась своими волосами. Старательно забрала их назад, закрутила, а сверху на голову водрузила огромный парик. Перешла к доработке макияжа.
      — Что за спектакль сегодня играете? — спросила я для проформы.
      — «Ричард III». По Шекспиру. Незабвенному нашему Вильяму.
      В литературе я разбиралась и эту пьесу великого драматурга знала.
      — И кого ты играешь?
      — Леди Стенли.
      Роль была далеко не из главных. Если мне не изменяет память, леди Стенли должна была появляться на сцене максимум раза два на протяжении всего спектакля, и то минут по пять, наверное.
      — А кто играет Ричарда?
      — Аркадий, конечно, — ответила она таким тоном, как будто я спросила, а есть ли вообще Ричард в этой пьесе.
      — Понятно.
      Она закончила гримироваться и, прежде чем облачиться в костюм соответствующей эпохи, откинулась на спинку крутящегося кресла, развернулась ко мне и с наслаждением закурила сигарету.
      — Ты извини меня, Женя, — сказала смущенно. — Я сейчас к роли готовлюсь. Волнуюсь жутко. А тебе, наверное, хочется поговорить о деле?
      — Ничего, я подожду, — утешила я Тимирбулатову. — Мы с тобой еще успеем наговориться, когда домой приедем. Ведь так?
      — Так. Но если хочешь, на пару вопросов я могу ответить. Скажу тебе сразу. Самое неприятное то, что я боюсь.
      — Чего именно?
      — Смерти.
      — Все боятся смерти, Оля, — философски заметила я.
      — Правильно, только не у всех она маячит на горизонте.
      — Ты преувеличиваешь, — я решила немного подбодрить ее. — Ничего у тебя не маячит.
      — На меня уже дважды покушались.
      — Я знаю об этом.
      — С тех пор я только и жду нового покушения.
      — Не надо.
      — А вдруг с третьей попытки им удастся меня ухлопать?
      — Не удастся, — категорично отвергла я это предположение.
      — Почему?
      — Хотя бы потому, что теперь рядом с тобой я.
      Она заставила себя улыбнуться. Я видела, с каким трудом далась ей эта улыбка. Несмотря на внешний лоск и свободную манеру общения, Ольга Тимирбулатова была человеком легкоранимым. Я это чувствовала.
      — Ты любишь Майорова? — спросила я ее.
      — Люблю. Очень. Может быть, в это и нелегко поверить, но я его люблю.
      — А своего покойного мужа любила?
      Вопрос о муже снова навеял на нее мрачное настроение. Ей, видно, не очень хотелось касаться этой темы. Но что поделаешь? Меня-то как раз интересовала именно она.
      — Наверное, любила, — выдавила наконец из себя Тимирбулатова. — Только это было очень давно. В дни моей юности. А потом… Потом чувство куда-то испарилось. Осталась только инерция, как говорит Аркадий.
      Выходит, Майоров и в самом деле имел над ней огромное влияние, если она даже цитирует его.
      — Что он был за человек? — серьезно спросила я, глядя Ольге в глаза.
      — Федор?
      — Да.
      — Как тебе объяснить? Он…
      Договорить Тимирбулатова не успела. Трижды прозвенел театральный звонок, и она засуетилась.
      — Господи, третий звонок, а я еще не в костюме. Ты извинишь меня?
      — Конечно, — улыбнулась я. — У каждого из нас своя работа.
      Ольга схватила платье и нырнула за ширму.
      — Ты, если хочешь, — предложила она, высовывая голову, — можешь посмотреть спектакль из-за кулис. А не хочешь, жди меня здесь. Впрочем, как знаешь. Главное, не стесняйся.
      Тимирбулатова меня еще не знала. Стеснительной девочкой я никогда не была. Так что тут беспокоиться не о чем.
      Спустя минуты две Ольга уже появилась в костюме.
      — Ну, все. Я пошла. — Она нервно потерла руки. — Сколько уже играю, а каждый раз перед выходом волнуюсь. Представляешь?
      — Нет, — честно ответила я.
      Она засмеялась.
      — Спасибо, что подбодрила.
      — Не за что.
      — Здесь по динамику будет передаваться все, что происходит на сцене. — Она указала мне на радиопередатчик, висевший на стене. — Если не хочешь смотреть, послушай.
      — Обязательно, — заверила ее я.
      Уже от самой двери Тимирбулатова обернулась и сказала:
      — А Федор, Женя, был очень гнилой человек.
      И после этих слов она вышла. В ту же секунду из динамика полилась музыка. А через мгновение на ее фоне я услышала слова:
      «Здесь нынче солнце Йорка злую зиму в ликующее лето превратило…»
      Это был голос Майорова. Спектакль начался.

      Итак, для начала я решила прикинуть, что мне известно на данный момент. Моя непосредственная клиентка — Тимирбулатова Ольга. На нее уже дважды покушались. Первый раз ее пытался сбить на машине неизвестный водитель. К сожалению, по словам Аркадия Майорова, Ольга не заметила не только номер машины, но даже цвет и марку. Стало быть, с первым покушением мне ухватиться не за что. Перейдем ко второму.
      Тут у меня созрела одна мысль. Если устроить опрос жильцов дома, возможно, удастся выяснить, кто посторонний до этого заходил в подъезд. Как показывала практика, всегда находится человек, который что-то видел или что-то слышал. По статистике, процентов семьдесят преступлений раскрывается таким образом.
      Что еще у меня есть? Труп Ольгиного мужа, в качестве довеска. Человека, имевшего свою фотостудию и однажды утром ушедшего на работу, а вечером найденного зарезанным. Пока люди, с которыми я успела познакомиться, а именно Майоров и Тимирбулатова, были не очень высокого мнения о покойном Ласточкине. В прошлом этого человека также не лишним было бы покопаться.
      И вдобавок сам господин Майоров. Личность очень таинственная. Ну, с этим попозже.
      Меж тем из динамика, висевшего на стене в гримерке Тимирбулатовой, доносились голоса актеров, игравших в это время на сцене. Непроизвольно я прислушалась. Один из голосов мне показался очень знакомым. Я подошла поближе к динамику и встала напротив него, заложив руки за спину. Где же я могла его раньше слышать?
      Прослушав небольшой отрывок из спектакля, я поняла, что актер, чей голос меня так заинтересовал, исполнял роль принца Уэльского. Но кому принадлежит этот голос, я никак не могла вспомнить.
      На голоса у меня была хорошая память, но еще лучшая память у меня была на лица. Поэтому, движимая интересом, я все же решила пройти к сцене и взглянуть на этого человека.
      Минуя курилку, я зашла с задней стороны сцены и попала как раз за кулисы. Ольга стояла с противоположной стороны и, завидев меня, приветливо помахала рукой. Я ответила ей тем же.
      На сцене вовсю «трудился» Майоров. Его было не узнать. Лично я бы ни за что не догадалась, кто это в гриме, не зная об этом заранее. Кроме него, на площадке находилось еще несколько человек, но актер, исполнявший роль принца Уэльского, в данный момент стоял ко мне спиной. Однако его фигура мне также показалась знакомой.
      Но вот он пошел вдоль рампы, произнося на ходу очередную реплику, развернулся и двинулся в обратном направлении.
      Естественно, я узнала его сразу. Это был мой старый знакомый Жемчужный Константин Эдуардович.
      Когда-то я занималась одним делом, охраняя своего клиента, а Костя был другом этого человека. Произошло это чуть меньше года тому назад, но Жемчужного я запомнила. Это была одна из самых интересных личностей, которых мне приходилось когда-либо встречать.
      Тогда Костя здорово помог мне, сыграв для убийцы роль наживки. А, признаюсь, поначалу я и его подозревала.
      Ну надо же какая встреча! Помнится, он был даже влюблен в меня. Более того, предлагал выйти за него замуж, но я тогда отказалась.
      Встретить Костю здесь, сегодня, в этом театре мне было приятно. Все-таки какая-никакая, а родственная душа.
      Я вернулась в курилку. Рано или поздно он должен был сюда выйти. В глубине души будучи эгоисткой, я решила использовать эту встречу и в интересах нового дела. Кто, как не Костя, посвятит меня во все тайны театра «Крейзи». Да, с его помощью я рассчитывала найти ответы на многие интересующие меня вопросы.
      Я не ошиблась в своих расчетах. Минут через пять Жемчужный появился в курилке.
      — Привет, Костя! — беспечно бросила я, вставая ему навстречу.
      — Женя! — обрадованно воскликнул он.
      В ту же секунду Жемчужный заключил меня в объятия и, слегка приподняв, покружил.
      — Господи, ты ли это?
      — Я. Поставь меня на место.
      Он так и сделал.
      — Глазам своим не верю! Что ты здесь делаешь?
      — Работаю, — просто ответила я.
      — Кем? — Он удивленно вытаращил глаза.
      Я рассмеялась.
      — Это не то, что ты подумал. Я по-прежнему телохранитель.
      — Серьезно?
      — Вполне.
      — И кого же ты охраняешь? Майорова?
      — Почему ты так решил? — насторожилась я.
      — Просто я подумал, а не боится ли Аркаша быть задушенным в объятиях любвеобильной публики?
      — А, понятно. — Для меня стало ясно, что Жемчужный в своем репертуаре. Шутить и паясничать он любит.
      — Слушай, давай присядем. — Он галантно указал мне рукой на диван и, после того как я села, сам опустился рядом. Закурил. — Так правда, кого ты охраняешь?
      — Тимирбулатову.
      — Олю? — вскинул бровь Костя. — Выходит, я не совсем попал пальцем в небо.
      — Что ты этим хочешь сказать?
      — Оплачивает-то твои услуги Аркаша. Не так ли?
      — Кость, давай начистоту. — Я посмотрела ему прямо в глаза. — Что тебе известно обо всей этой истории?
      — А что мне будет, если я отвечу?
      — А что ты хочешь?
      — Поужинать с тобой.
      — Сегодня я не могу, но обещаю подумать об этом.
      — Тогда и я подумаю.
      — Костя! — Я даже топнула ногой.
      — Ладно, шучу, — он смешливо прикрыл голову руками, как бы закрываясь от удара, — только давай поговорим обо всем чуть позже. Сейчас мне на сцену.
      — Ты играешь Уэльского, да?
      — Да. Главную роль мне, к сожалению, не дали. Рылом не вышел.
      — Завидуешь? — хитро прищурилась я.
      — Кто? Я? Брось. Каждому свое.
      — А как ты вообще попал сюда? Ты же в драматическом играл.
      — Играл, — не стал отрицать он. — Но здесь платят больше. Хотя, с другой стороны, там я был король и премьер-актер, а тут есть другие короли.
      — Например, Майоров?
      — Чтобы тягаться с ним в актерском мастерстве, — помолчав, сказал Жемчужный, — я еще не дорос.
      В этот момент в дверях, ведущих на сцену, появилась полноватая женщина в розовом брючном костюме.
      — Жемчужный, — сказала она неприятным скрипучим голосом. — Скоро ваш выход.
      — Иду. — Костя потушил сигарету и встал.
      — Ты только обо мне не забудь, — напомнила ему я.
      — Ну что ты, — улыбнулся Жемчужный. — Я о тебе каждое утро вспоминал, а теперь и подавно не забуду. А ты пока насчет ужина подумай, время у тебя есть.
      — Хорошо. Удачи тебе на сцене.
      — Спасибо. — Он послал мне воздушный поцелуй и вернулся на «рабочее место».
      Я осталась одна. Да, то, что в этом деле рядом со мной будет Костя, большая удача. Лучшего помощника и пожелать нельзя. Это он только строит из себя буку, а на самом деле Жемчужный был очень чутким и отзывчивым человеком.
      — О чем задумалась? — услышала я голос над самым ухом.
      Подняла голову. Это была Тимирбулатова. Она сняла с головы парик и бросила его на диванчик.
      — Жарко в нем, — сообщила мне.
      После этого она подошла к бару, достала оттуда бутылку лимонада и опустошила ее прямо из горлышка.
      — Не хочешь? — спросила она меня. — Тут есть еще.
      — Нет, спасибо, — отказалась я.
      — А я уже все. Отстрелялась, — радостно произнесла Ольга. — Больше у меня выходов нет, теперь только на поклон. Ты не куришь?
      Настроение у Ольги явно поднялось. Она вся так и светилась от счастья. Вот что с людьми искусство делает.
      — Нет.
      — Жаль. А то у меня сигареты в гримерке, а идти неохота.
      Странный все-таки народ — актеры. Перед спектаклем ходят замкнутые, слова лишнего не вытянешь, а после — становятся похожими на фейерверк. Так и искрятся счастьем.
      — А как там Аркадий Александрович? — спросила я.
      — О… — Ольга закатила глаза. — Ты знаешь, чем больше я его вижу на сцене, тем больше убеждаюсь, что он талант.
      — Оль, а можно задать тебе нескромный вопрос?
      — Конечно, задавай. О чем ты говоришь?
      — Скажи, а о вашем романе с Аркадием Александровичем всем известно или нет?
      — Да ты что? — замахала она руками. — Об этом никто не знает. Хотя, если честно, я готова кричать об этом на улицах. А что? Пусть все знают.
      — И что же тебе мешает?
      — Аркаша не хочет этого, — помрачнела она. — Но и его можно понять. Такой человек, как он, без сомнения, должен заботиться о своей репутации.
      Последнюю фразу она произнесла с неподдельным восхищением.
      Странно, подумала я. Откуда же тогда Костя так с ходу догадался, что мои услуги по охране Тимирбулатовой оплачивает Аркадий Майоров? Не телепат же он, в самом деле?
      — А ты знаешь, — решила я сменить тему, — я встретила в вашем театре своего старого знакомого.
      — Да ну? — удивилась Ольга. — Он тоже актер?
      — Актер.
      — И кто он, если не секрет?
      — Жемчужный, — ответила я.
      — Кастет? — уточнила моя новая клиентка. — Ты была раньше знакома с Кастетом?
      Я не удивилась тому, что Тимирбулатова называет так Костю. Еще при нашей первой встрече Жемчужный признался мне, что друзья и коллеги обращаются к нему по кличке Кастет. Надо полагать — производное от имени. Выходит, с тех пор ничего не изменилось.
      — Да. А почему тебя это удивляет?
      — Кастет — актер до мозга костей. Поэтому я и решила, что его круг общения ограничивается такими же, как он.
      — У тебя с ним хорошие отношения?
      Ольга пожала плечами.
      — Трудно сказать. Скорее у меня вообще нет с ним никаких отношений. Правда, не считая деловых.
      — А у Аркадия Александровича?
      — С Аркашей их тоже друзьями не назовешь. Тут даже имеет место конкуренция. И тот и другой по природе своей лидеры. Но мастерство Аркадия Майорова значительно выше, и Жемчужному ничего не остается делать, как мириться с этим. И думаю, ему это не очень приятно.
      — Ты не будешь возражать, Оля, если я после спектакля немного пообщаюсь с Костей? — как можно невиннее поинтересовалась я.
      — Ну конечно, нет. Я ведь все понимаю. Старым знакомым всегда есть о чем поговорить.
      При этом она заговорщицки подмигнула мне. Я добилась того, чего хотела. Ольга не заподозрила, что я собиралась беседовать с Жемчужным непосредственно о ней. Так пусть она лучше остается в неведении. А то еще неизвестно, какая реакция по-следует.
      — Но ты недолго? — осведомилась она.
      — Нет. Минут двадцать от силы.
      — Самое то. Я как раз переоденусь, и мы поедем.
      — Договорились.
      После этого Ольга все-таки не выдержала и сходила в гримерку за сигаретами. Я решила больше не расспрашивать ее ни о чем. Во всяком случае, до тех пор, пока не поговорю с Жемчужным.
      Спектакль вскоре закончился, и Ольга, загасив окурок в пепельнице, убежала на поклон к публике.
      Довольно долго звучали аплодисменты, крики «Браво!», а некоторые в зале даже скандировали «Майоров! Майоров!».
      Кумир. Что там говорить…
      Наконец актеры начали расходиться по своим гримеркам. Ольга, снова подмигнув мне, пронеслась мимо. Со ступенек спустился Майоров. В правой руке он держал парик, в левой бутафорский меч. Пот струился ручьями по его лицу.
      — Смотрели спектакль из-за кулис? — спросил он меня на ходу. — И как вам?
      — Бесподобно, — беззастенчиво соврала я.
      — Поверьте, — улыбнулся Аркадий Александрович, — сегодня был не лучший спектакль. Партнеры подкачали.
      С этими словами он удалился. Довольный и счастливый.
      Последним со сцены сошел Жемчужный. Его лицо нельзя было назвать радостным.
      — Тебе отдавили ногу? — шутливо поинтересовалась я.
      — Мне отдавили душу.
      Таким Жемчужного я еще не видела, а потому не упустила случая поязвить на эту тему.
      — Не расстраивайся так. Придет еще и твое время. Публика будет носить тебя на руках, а Майоров станет старым и никому не нужным.
      Жемчужный тут же вскинулся. Видно, понял, что дал слабинку.
      — Ты думаешь, я из-за Аркадия так убиваюсь? Завидую, что ли?
      — А что, нет?
      — Нет, конечно. — Он принял привычный беспечный вид и закурил сигарету. — Мне нет никакого дела до его славы. Причина в ином, Женечка.
      — В чем же? — поинтересовалась я.
      — В отсутствии искусства в нашем театре. Между актерами нет слаженности, Женя. Нет ансамбля. Понимаешь?
      — Не совсем, — призналась я.
      — Каждый играет сам за себя. Рисуется перед публикой. А то, что на сцене рядом с тобой находится партнер, так на это наплевать. Главное — «я». И так мыслит каждый. А от этого, в свою очередь, гибнет искусство.
      — Красивые слова, — резюмировала я его тираду. — А сам-то ты, Костя, разве не так мыслишь?
      — Нет, — категорично отверг он такое предположение. — Для меня важен театр во мне, а не я в театре.
      — Почему же не уйдешь в другой театр? — продолжала я сыпать вопросами.
      — Потому что некоторые люди истолкуют мой уход совсем по-иному, а мне бы этого не хотелось, — просто ответил он.
      Могу поспорить, что он подразумевал Майорова. Не знаю почему, но я это почувствовала.
      — Но ты, кажется, хотела о чем-то поговорить со мной. — Жемчужный окончательно стал самим собой. — Или запамятовала?
      — Я все прекрасно помню.
      — Тогда я полон внимания. — Он закинул ногу на ногу. — Допрос будет с пристрастием?
      — Конечно, с пристрастием, — обрадовала его я. — Буду даже вгонять иглы под ногти. Согласен?
      — А куда деваться? Что только не сделаешь ради ужина с прекрасной дамой!
      — Ладно, выкладывай начистоту, что тебе известно о моей предстоящей работе? — перешла я наконец на серьезный тон.
      — То же, что и всем, Женя. Несколько дней назад ухлопали Оленькиного муженька, а теперь и на ее жизнь пытаются посягнуть.
      — Может, всем уже известно, кто автор этих проделок?
      — Нет, неизвестно. Но не я, точно.
      — Уверен?
      — На сто процентов. А на самом деле, Женечка, — добавил он, — ты зря ерничаешь. В театре слухи распространяются быстро. Со скоростью звука. Ты сможешь сама в этом убедиться.
      — Ну, хорошо, — кивнула я. — Тут ты меня уговорил. Но откуда ты взял, что меня нанял Майоров?
      — А кто еще тебя мог нанять? — Жемчужный частенько любил отвечать вопросом на вопрос.
      — Со слов самой Тимирбулатовой я поняла, что их отношения с Аркадием Александровичем тщательно скрываются, а ты, выходит, в курсе. Хотя, по оперативным данным, вы с Майоровым не самые близкие друзья. Как ты это объяснишь?
      Костя открыто рассмеялся.
      — Здесь все очень просто, моя красавица. Аркадий — отъявленный бабник. Таких ловеласов, как он, еще поискать надо. Его похождения — живая легенда. Ты представить себе не можешь, сколько у него было женщин. Он и сам, наверное, сбился со счета. Разумеется, он все это не афиширует. Заботится о своей репутации. Но у меня такое ощущение, что о его многочисленных романах известно всем, кроме… — тут Костя снова не смог сдержать смеха, — кроме самих женщин, с которыми он крутит.
      — Он утверждает, что с Тимирбулатовой у него серьезно, — сказала я.
      — Он все время так утверждает, — ответил Жемчужный, — и, может быть, в глубине души сам в это верит. Кстати, скажу тебе по секрету, по театру прошел легкий слушок, что не исключено, будто Олиного мужа отправил на тот свет сам Майоров.
      — Это глупость, — заявила я. — Зачем ему тогда нанимать меня?
      — Да я не спорю, Жень, — тут же открестился Костя от этой версии. — Я сказал, что слушок такой был. Вот и все. Может, тебе в работе пригодится.
      — Может, и пригодится, — ответила я. — Если узнать, кто этот слух пустил. Вдруг сам убийца?
      — Ты думаешь, что убийца находится здесь, в театре?
      — Ничего я не думаю, Костя. Расслабься. Лучше расскажи мне вкратце, что собой представляют Майоров и Тимирбулатова? — попросила я.
      — Про Аркашу я тебе все сказал.
      — Разве?
      — А что я упустил?
      — Как насчет его актерского мастерства?
      Тут Жемчужный ненадолго задумался.
      — Знаешь, не стану кривить душой, — мрачно бросил он после паузы. — На сцене Майоров — король. Это очень сильный актер. Ты это хотела услышать?
      — Ладно, не злись, — примирительно сказала я. — А что скажешь про Тимирбулатову?
      — Как про актрису?
      — Хотя бы.
      — Есть такой анекдот, — начал Костя издалека. — Отец говорит своей дочери: «Выйти замуж за актера? И думать не смей! Никогда в жизни!» Однако, заинтересованный выбором своей девочки, он сходил-таки на спектакль, в котором играл ее избранник. А вернувшись домой, он сказал ей: «Я все понял, дочка. Выходи за него замуж. Он вовсе не актер». Вот такие дела, — завершил Жемчужный.
      — И что? — не поняла я.
      — Этот анекдот можно адресовать Тимирбулатовой.
      — В каком смысле?
      — Она не актриса, Женя.
      — Тогда почему же она работает в таком престижном театре?
      — А ты сама не догадываешься? — ухмыльнулся Костя. — Из-за Майорова. Благодаря ему ее здесь и держат. Да и вообще в искусстве.
      — И многих Аркадий Александрович протолкнул таким образом?
      — Немало. Все девушки мечтают стать актрисами.
      — Ясно. А Ольгин муж? — не отставала я от Кости. — Федор Ласточкин, кажется. Ты с ним не был знаком?
      — Ну, за ручку мы с ним не здоровались, — улыбнулся Жемчужный. — Хотя пару раз я разговаривал с ним.
      — И каково впечатление?
      — Он мне не очень понравился. Морда у него какая-то хитрая была. Я бы даже сказал, лисья. Он как бы всех подозревал в чем-то.
      — Может, в любовной связи со своей супругой? — спросила я.
      — Может, — не стал спорить Костя. — По ним было видно, что жили они не очень дружно. Совет да любовь отсутствовали.
      — А у тебя лично, Костя, есть какие-либо предположения, кто его убил? И, соответственно, кто теперь охотится за Ольгой?
      — Ни малейших, — честно ответил он. — Я не задавался этими вопросами.
      Видя, что я помрачнела, Костя сказал с легкой грустью:
      — Ты извини, но я действительно больше ниче — го не знаю. Мне очень жаль, что я не смог помочь тебе.
      — Ничего страшного. — Я поднялась с дивана, и Жемчужный последовал моему примеру. — Мне пора ехать. А насчет ужина могу тебя заверить, что рано или поздно он состоится.
      — Я буду счастливейшим из смертных.
      — Люблю дарить людям счастье, — скокетничала я. — Ну, пока. Еще увидимся.
      Я направилась к гримерке Тимирбулатовой, но в тот момент, когда оказалась на входе в коридор, Жемчужный окликнул меня:
      — Женя!
      Я обернулась.
      — В этом деле, — сказал он, — ты можешь полностью рассчитывать на мою помощь.
      — Спасибо, — ответила я и на прощанье помахала ему рукой.
      Ольга уже была готова к отъезду.
      — Я тебя заждалась, — хитро прищурилась она, когда я появилась на пороге ее гримерной.
      — Так получилось.
      — Наболтались вволю с Кастетом?
      — Не то слово, — вздохнула я. — Ну что, поехали?
      — Поехали.
      Мы с Тимирбулатовой вышли на улицу. Уже стемнело. Погода была прохладной, и я поежилась.
      Ольга привычно вышла на дорогу и стала голосовать. Третья по счету машина остановилась рядом с нами, и Ольга, сторговавшись с водителем, подала мне знак.
      Мы обе расположились на заднем сиденье.
      — Денег на то, чтобы добраться до дома, уходит куча, — пожаловалась мне Тимирбулатова. — А общественного транспорта в жизни не дождешься. Тут можно и до утра простоять. Поверь мне. Почти каждый день езжу.
      — Далеко живешь? — поинтересовалась я.
      — У черта на куличках. Сейчас сама убедишься. На машине и то будем ехать не менее получаса.
      — На окраине города, что ли?
      — Почти на самой окраине.
      Вот он, удел провинциальных второсортных актрис, — подумала я. Каждый день готовы гонять за тысячу верст ради эпизодической роли минут на пять. И каждая на что-то надеется. Вдруг именно ее в этой роли заметят и предложат баснословные перспективы. Вот тогда-то, кажется им, жизнь и забьет ключом. Да уж, так забьет, что мало не покажется. И ключом, и замком, и пыльным мешком.
      Тимирбулатова не преувеличивала. Мы подъехали к ее дому часов в десять вечера. Отпустили такси и пешком поднялись на пятый этаж.
      — Лифтом я теперь уже никогда, наверное, пользоваться не буду, — призналась Ольга. — Боюсь.
      — Да бог с ним, — утешила ее я. — Хождение пешком вверх и вниз по лестнице благоприятствует здоровью.
      — Тоже верно, — согласилась она. — Как говорится, нет худа без добра.
      Квартира у Тимирбулатовой оказалась трехкомнатной. В целом обстановка была простой, но сразу выделялись: дорогой гарнитур на кухне, хрустальная люстра необъятных размеров и персидский ковер на полу в гостиной. Все остальные вещи были старые, не первый год служившие. Складывалось такое ощущение, что предметы роскоши здесь случайны. Вроде как в гости зашли. Этот диссонанс меня заинтересовал, и я для себя взяла его на заметку.
      — Вот тут я и живу. — Ольга разулась и босиком прошла в гостиную. — Заходи, Жень.
      Я не стала себя долго уговаривать и присоединилась к ней.
      — Располагайся пока, — сказала Тимирбулатова. — Я сейчас накину что-нибудь домашнее и приду. Можешь телевизор включить.
      После этого она упорхнула в спальню, а я осталась одна. Обошла комнату, выглянула в окно на улицу, затем вернулась в длинный коридор и проследовала вслед за Ольгой. Ее спальня была налево от коридора, с правой стороны располагалась еще одна комната, но дверь туда была закрыта. Прямо по центру туалет и ванная. Ольга что-то напевала в спальне, переодеваясь. Впечатление скорбящей вдовы она не производила.
      Я вернулась в гостиную. Включила телевизор, но не успела сесть в кресло, как вернулась Тимирбулатова.
      Ольга была одета в домашний халатик, волосы забраны назад в хвостик, на ногах по-прежнему ничего не было. Теперь и чулки исчезли. Видимо, Тимирбулатова любила ходить дома босиком.
      — Ужинать будешь?
      — Не откажусь.
      — Тогда предлагаю перебазироваться на кухню. Я сооружу что-нибудь на скорую руку, и мы заодно поговорим.
      Я согласилась, и мы так и сделали.
      Для сооружений на скорую руку, как она сама только что выразилась, у Ольги имелась микроволновая печь.
      Кружась по кухне, Тимирбулатова щебетала на разные лады и, сама того не подозревая, отвечала на мои вопросы.
      — Сама я, Жень, не местная. Приехала в ваш город девять лет тому назад с наивной мечтой стать актрисой. Поступила, правда, сразу, но учеба в театральном давалась не очень легко. Однако это меня не остановило. В голове у семнадцатилетней девочки, сама понимаешь, романтизма хоть отбавляй. Два с половиной года проучилась и встретила Федю. Влюбилась, как кошка. Это я сейчас понимаю, что ничего в нем особенного не было, а тогда… Тогда он казался мне сказочным принцем. — При этих словах Ольга усмехнулась. — Представляешь, вешал мне лапшу на уши, что он перспективный фотограф и скоро сможет сделать так, что мои фотографии будут мелькать во всех модных журналах. Топ-модель собирался из меня делать. Да… — она призадумалась. — Если бы я знала, каким он окажется ничтожеством. Хотя, чего греха таить, от брака с ним я тоже кое-что выиграла. Квартиру, например, эту. — Она махнула рукой. — А то до этого все по общагам скиталась.