Глава 3

В спальне, на втором этаже небольшого, но уютного особнячка, расположенного в самом престижном районе города и принадлежащего советской рок-диве, когда-то самой популярной певице всего необъятного государства, Анне Лагутиной, на кровати на черных атласных простынях возлежала сама хозяйка в махровом банном халате. Тяжелые шторы на широком окне были раздвинуты, и в комнату заглядывало звездное небо и любовалось пятидесятилетней женщиной, которая выглядела ничуть не хуже молодой девушки.

Лагутина провела ладонью по своему животику, все такому же гладкому и без единой жировой складки, как двадцать, а может быть, и двадцать пять лет назад, когда только начинался взлет на олимп славы никому не известной, но целенаправленной девчонки из богом забытого и до жути провинциального города Тарасова.

Затем рука коснулась высокой упругой груди, и соски сами собой набухли, ощущая напряженное возбуждение всего тела. Анна, а по батюшке Петровна, словно большая грациозная кошка, потягиваясь, прогнула спинку, и на лице Лагутиной появилась блаженная улыбка, веки были прикрыты. «Как вам, Анна Петровна, удается оставаться такой молодой, поделитесь, пожалуйста, своим секретом», — спрашивали ее много раз. «Никаких пластических операций, лишь труд, музыка, спорт и правильное питание», — твердила она в ответ вызубренное наизусть.

Лагутина снова лукаво улыбнулась и, облокотившись на подушку, посмотрела на дверь ванной, которая была немного приоткрыта, оттуда доносился шум воды, льющейся из душа.

— А еще молодой любовник, — произнесла она вслух, шепотом.

Резко вскочила с постели и направилась к зеркалу, не спеша запахивать халат. Резкость вдруг сменилась плавными движениями и мягкой поступью, она прошлась через всю комнату, ноги утопали по самые щиколотки в ворсе ковра. Потом скинула на пол халат и уселась, закинув ногу на ногу, на пуфик перед зеркалом.

Внимательно осмотрев себя в нем, провела подушечками пальцев под глазами — едва заметные морщинки, вот кто выдал так подло возраст Лагутиной. «Синие круги под глазами еще ни о чем не говорят, а если и говорят, то только о том, что человек любит весело и беззаботно проводить свободное время», — думала Анна Петровна, и от этих умственных усилий у нее на лбу даже появились складки, но она тотчас же расслабила лобные мышцы и продолжала размышлять на отвлеченные темы.

«Как же быть с этими вездесущими морщинами — вестниками старости — неизбежной и неотвратимой? Что будет дальше, когда я превращусь совсем в старуху? Михаил меня бросит и найдет себе более подходящую партию. Этот сообразительный и расторопный молодой человек ни перед чем не остановится и пойдет на все ради достижения своей цели. И зачем только я сделала его управляющим своего благотворительного фонда?» — Она постаралась прогнать черные мысли и развеять сомнения.

— А потому что он отличный трахальщик! — выпалила Лагутина, начав жесткий диалог со своим отражением, затем изобразила на лице отвращение, продолжая разыгрывать моноспектакль. — Ты живешь инстинктами! Боже мой, как низко ты пала!

Наконец ей надоело изображать из себя идиотку в пустой комнате, да к тому же еще сидя голышом перед зеркалом. Она взяла большую кисточку со столика и слегка припудрила лицо.

Лагутина поднялась со своего места, предварительно щелкнув по носу свою спутницу из Зазеркалья.

— Это тебе за то, чтобы впредь не зазнавалась, — предупредила она свое отражение. — Что он там так долго возится? Сколько можно ждать? — тихо сказала она, глядя на дверь и думая о том, кто скрывается за ней. Лагутина, стоя в полный рост, заложила руки за голову и снова потянулась всем телом. Вдруг шум за дверью стих, и она в мгновение ока очутилась под одеялом на кровати.

Молодой человек лет тридцати с полотенцем на бедрах стоял в дверном проеме и еще одним полотенцем вытирал мокрые волосы.

— С легким паром, — пролепетала Лагутина, наблюдая, как подрагивают его мышцы. — Ну что же ты там стоишь, иди ко мне, — позвала она нежным голосом Михаила.

Он ответил:

— Уже иду, — и упал рядом с ней на кровать, запрокинув голову, отдыхая всем телом.

— Какой ты влажный, — шептала Лагутина, поглаживая его грудь.

— Это элементарно, Ватсон, я ведь только что из душа, — пошутил Михаил и посмотрел на свою любовницу и работодательницу.

Она ничего не ответила, только рука ее скользнула ниже и забралась под полотенце.

Долго блуждая там, но не найдя, так сказать, отклика на свои действия, Лагутина удивленно посмотрела на своего жигало.

— Когда это, Миша, ты успел записаться в краснознаменный ансамбль импотентов? — задала она вопрос прямо в лоб, грозно потрясая неопровержимым фактом.

— Анечка, мы ведь этим только что занимались, — взмолился он, требуя снисхождения.

— Хм.., занимались, — Лагутина разочарованно покачала головой. — Да я даже почувствовать ничего не успела, а ты уже помчался в ванную. Отмываться. Можно подумать, что я заразная.

— Ну хорошо, если ты так.., хочешь, то я попробую, — сказал он, глубоко вздохнув и пожав плечами. «Случайные связи на стороне и так выматывают и опустошают, — подумал Михаил, — а здесь еще и эта похотливая старуха покоя не дает».

Одним прыжком человек перемахнул невысокий забор, приблизился к дому Лагутиной со стороны зимнего сада и огляделся по сторонам.

Ни сторожевых псов, ни профессиональной охраны, ни даже дедушки со старой двустволкой.

Незнакомец снял с плеча черную сумку и поставил ее на землю. Расстегнув молнию, достал из сумки бутылку с какой-то жидкостью, после чего сразу же запахло бензином. Бутылка была плотно закупорена тканью. Он опустил ее горлышком вниз, чтобы ткань получше пропиталась бензином, потянулся в карман за зажигалкой и поджег ткань. Человек подождал секунду, а затем, посильнее размахнувшись, швырнул бутылку в стеклянную стену зимнего сада на первом этаже. Она ударилась об пол и разлетелась на мелкие осколки, выпустив на волю огненную волну, которая тут же начала пожирать деревянные конструкции сада и экзотические деревья и кустарники.

…От сладострастных криков и стонов у Анны Петровны заложило уши, она еще сильнее сдвинула бедра, обхватив ими любовника.

Эти стоны заглушили даже звон разбивающегося стекла и негромкий взрыв.

Поджигатель не торопясь обошел дом и теперь смотрел в окно гостиной. После тех же приготовлений точно такая же бутылка впорхнула, словно летучая мышь, в гостиную и разбилась о противоположную стену. Сейчас уже хлопок был слышен повсюду в доме, а в спальне Лагутиной, расположенной как раз над гостиной, тем более.

Она от неожиданности откатилась в одну сторону, а Михаил — в другую. И теперь они, стоя друг против друга, в недоумении хлопали глазами. Замешательство прошло быстро: за дверью спальни был слышен характерный треск пожара. Михаил, успев надеть брюки, выглянул из спальни. На первом этаже в гостиной вовсю полыхал огромный костер. Анна Петровна впопыхах накинула на голое тело халат, и вместе с управляющим они выскочили на улицу — пожар еще не успел сильно распространиться по дому. Из соседних домов сбежались люди, но не для того, чтобы помогать тушить пожар, а для того, чтобы лишний раз поглазеть на стихию огня и попричитать, делая вид, что страшно озабочены чужим горем. Богатые дома, в том числе и особняк Лагутиной, располагались в Смирновском ущелье, в одном из самых красивейших мест Тарасова. Дальше, на горе, сгрудились дачи людей победнее. К ним по верху вдоль ущелья серпантином пролегла дорога. Из проезжающих изредка машин высовывались пассажиры, чтобы полюбоваться небывалым зрелищем. Ведь не каждый же день выпадает возможность увидеть, как горит богатая вилла, буржуйский дом.

Лагутина стояла и не произносила ни звука, кутаясь в плащ, предложенный кем-то из соседей, Михаил суетился, бегал, потом вспомнил, что автомобиль Лагутиной, ее любимый джип «Форд-Экспедишн», стоит во дворе — когда он приехал домой, то почему-то не стал загонять его в гараж, а оставил на улице, — достал из салона мобильный телефон и хотел набрать номер пожарной бригады, но Михаила остановили, сказав, что пожарных уже вызвали.

Анна Петровна не беспокоилась о деньгах и документах, потому что они были спрятаны в несгораемом шкафу, одном из лучших, немецкой фирмы. Что им сделается, тем более что и пожарные прибыли на редкость быстро. Беспокоило и тревожило другое — кому и зачем понадобилось поджигать дом? Почему появилась уверенность в том, что это именно поджог? Да потому, что в последнее время было много звонков с угрозами, но Анна Петровна серьезно на них не реагировала, а это событие заставило ее по-настоящему испугаться.

Михаил держал сотовый в руке, когда раздался звонок. Он поднес трубку к уху.

— Это тебя, Аня, — сказал управляющий Лагутиной, протягивая телефон.

— Меня? — удивилась она. — Кто же может звонить в такой поздний час? Алло, говорите, пожалуйста, я вас слушаю, — сказала спокойно бывшая певица, стараясь держать себя в руках.

Это был мужской голос, баритон, как сразу определила Лагутина — помог профессиональный слух.

— Извините, что беспокою в такой поздний час, Анна Петровна, но, по-моему, вы пропускаете мимо ушей все наши предупреждения.

Вот нам и пришлось прибегнуть к крайним мерам, — звонивший немного помедлил, подбирая нужные слова и стараясь говорить как можно вежливее. — Хотя о чем я говорю, ведь это еще не крайние меры. В следующий раз мне придется звонить уже не вам лично, а вашим родственникам, которые будут забирать ваше восхитительное, но такое холодное тело из морга, и выражать им глубочайшие соболезнования. Вам мой искренний совет — откажитесь от своей затеи.

— Кто это звонит? — закричала было Лагутина. — Какая еще затея, о чем вы говорите? — но в ответ раздались долгие и нудные гудки.

Кто мог подумать, что после ухода тети Милы этот день выдастся столь щедрым на посещения, я и представить не могла, что столь популярна. Конечно же, в определенных кругах.

Сначала меня удостоил своим вниманием мой бывший координатор по безопасности проводимых громких мероприятий Сенцов со своей ватагой сорванцов в черных маскировочных костюмах — так я называю эти безвкусные двойки, которые напяливают на себя с завидным постоянством большинство агентов любой службы безопасности. Такая обязательная униформа грозит только мужчинам. Нам, женщинам, немного проще: легкий, свободный брючный костюм — и никаких особых проблем не испытываешь, в движениях не стеснена.

Разговор с Сенцовым был серьезен, а угрозы настолько легковыполнимы — для Сенцова не составит большого труда осуществить задуманное, — что мурашки побежали бы по всему дрогнувшему телу неподготовленного человека, но только не по моему. Я не раз смотрела опасности, да что там опасности, смерти в лицо, что меня просто так на испуг не возьмешь. А что еще можно было услышать из уст стареющего, профессионального когда-то охранника — только обвинения в предательстве и халатном отношении к порученному заданию. Он говорил банальные вещи: и то, что сотрет меня в порошок, и то, что заставит признаться во всех грехах человечества, и то, что затаскает по судам. В общем, стандартный набор отрепетированных заранее фраз. Другой на моем месте уже давно бы сник и стушевался, но я обвиняла Сенцова в том же самом и настаивала на своей версии недавних событий. Так и не придя в конце концов к обоюдному согласию и обменявшись любезностями, мы разошлись: я в свою палату, а Сенцов поехал осуществлять свои коварные замыслы и планы в отношении меня. По крайней мере, я так думаю, вернется он не скоро, и мне не придется, слава богу, видеть в течение некоторого времени его мерзкой физиономии.

А потом меня посетил следователь из областного управления внутренних дел. Во время моего пребывания в клинике это был его третий визит. Он задавал пространные вопросы не по существу, совсем не касающиеся данного дела.

Спрашивал, давно ли мне выдали лицензию телохранителя, давно ли я вращаюсь в сфере охранного бизнеса, вручил мне повестку — я должна была явиться через неделю — и удалился, вежливо извинившись за причиненное беспокойство. Теперь у меня голова была забита тем, как лучше сгруппировать свои выводы и предположения, как отвечать на вопросы следователя, а главное — что отвечать? Я, выпроводив очередного визитера, надеялась, глупая, что удастся хоть немного отдохнуть, но не тут-то было.

Время посещений закончилось, но мне передали, что мной интересовались двое каких-то парней. Вахтерша описала мне их внешность, да только как-то расплывчато, и я понятия не имела, кто бы это мог быть. Правда, тотчас поднявшись на этаж, где находилась моя палата, попыталась разглядеть их из окна, но в надвигающейся темноте заметила лишь две фигуры, поспешно удалявшиеся от здания больницы.

Сегодня же, 31 октября, ровно неделю спустя все события того дня отчетливо вырисовывались перед моим мыслимым взором, как никогда ясно всплыли из глубин памяти. Я сижу в кабинете следователя и вот уже около двадцати минут ожидаю его появления. Глядя в окно на хмурое осеннее небо, немного успокаиваешься.

Приходится смириться со своей незавидной участью, потому как понимаешь в этот момент, что кому-то сейчас еще хуже, чем тебе. Но, обдумав все как следует, приходишь к выводу, что хуже уже некуда. Обшарпанные стены кабинета — неужели у них не хватает денег на элементарный косметический ремонт? — нагоняют скуку, отнюдь не настраивая на теплое общение и дружескую беседу с хозяином этого помещения.