«Тоже напугал! Ну и возвращайся к этой… плакать не буду!» — рявкнула Света и кинулась в лес. Нари пискнул «вернись!», но вдогонку не побежал…
Признаюсь: все это плохо вязалось с той идиллической картинкой, какую я только что сама наблюдала в вагоне электрички: рука в руке, голова к голове. Но не верить Саше у меня не было оснований. Во-первых, он вообще врать не умеет. Во-вторых, зачем человеку врать случайной попутчице?
Впрочем, все ведь легко объясняется: последующее тревожное событие — исчезновение Ольги — примирило всех: и друзей, и любовников. Милые бранятся — только тешатся…
А тревожные события развивались следующим образом. Сразу после демарша Светы Красниковой в лесную чащу Оля крикнула: «А пошли вы все!..», вырвалась из объятий Саши и бросилась в другую сторону. Верный Шурик рванулся было за ней, но Нари его удержал: пусть девчонки проветрятся да очухаются. Пары, мол, уже выпущены, поревут — и успокоятся. Да и побежали они в разные стороны.
Но прошло больше получаса, а девчонки не возвращались. Сильная половина поняла, что поискать их все же придется. Роджера с Наташей оставили сторожить «лагерь», а двое покинутых подружками молодых людей углубились в лес. Саша хотел разделиться, но Нари настоял, чтобы они шли вместе, причем сначала по следам Светланы, потому как она, мол, была «больше злая». Минут через пятнадцать ребята нашли ее сидящей под кустом — заплаканную, но уже почти успокоившуюся. Нари бросился к ней, и Шурик счел за благо удалиться.
Он не помнил, сколько времени бродил в одиночестве по лесочку в поисках Ольги. Очнулся только тогда, когда под еще густыми кронами лиственной рощицы стало сумеречно и прохладно. Оказалось, что скоро семь: для конца сентября время не раннее. Тогда Саша Ренуа вернулся в лагерь, в душе надеясь, что его безответная любовь давно уже там. На полянке все были в сборе и в уже заметном волнении. Все, кроме Оли…
Волнение еще больше усилилось, когда компания поняла, что Ольга исчезла всерьез. Девочки предположили, что она просто психанула и уехала в город, никого не предупредив. Это было похоже на правду, и не только потому, что вполне «укладывалось» в характер Ольги. Это было вероятно еще и потому, что она убежала именно в сторону деревни и железной дороги. Вещей на поляне у девушки не осталось, куртка была на ней, деньги при себе имелись. Так почему бы, в самом деле, и не уехать «по-английски»? Тем более что перед этим ты сама послала всю свою компашку подальше…
Друзья ухватились за эту версию как за спасительную соломинку. Но все же решили для очистки совести поискать беглянку еще: до последней электрички оставалось немного времени. И примерно до половины девятого все пятеро шарили по роще и берегу ручейка — уже в густых сумерках…
— Разумеется, ничего не нашли? — спросила я.
— Только вот это…
Саша вынул руку из кармана и разжал ладонь. На ней лежала дешевая пластмассовая заколка для волос в форме раковины, какую сегодня можно купить у любого торговца бижутерией.
— Ее заколка? Где вы это разыскали?
— На берегу ручья. Может, это ничего и не значит: эта штука часто падала, и в таком состоянии Оля легко могла ее потерять. Она лежала как раз у мостика через ручей. Если бы Оля возвращалась на станцию или в деревню, она прошла бы в этом самом месте. Но в деревне она больше не появлялась — Наташа специально заходила к бабушке спросить.
— Ну, значит, она действительно вернулась в город, Саня. Мне это кажется вполне вероятным. Сам подумай: если она не уехала на электричке, то куда она подевалась?.. Послушай, а может, Оля села в попутную машину? Дорога там есть?
— Нет, там ездят только сельские машины. Асфальта нет. Где большая трасса, я не знаю. Мне кажется, далеко.
— Тогда этот вариант маловероятен. Слушай, скажи-ка мне… Раз уж ты сам рассказал эту историю, я хочу прояснить все до конца. Понимаешь?
Он кивнул.
— Саша, может быть, ты знаешь что-то такое, о чем еще не рассказал? Все-таки ты знаком с Олей Вингер уже два года. Может, в ее прошлом есть какая-то тайна? Может, у нее есть враги? Или у ее родителей? Кстати, кто ее родители — ты знаешь? Они богаты?
— Родители Оли? Нет, что ты! — Саша энергично замотал головой. — Обычные люди. Работают на каком-то заводе, забыл название… Инженеры. Кажется, подолгу не получают зарплату, как и многие люди в России. Это ужасно!
Неожиданно и без того большие карие глаза расширились от страха:
— Ты намекаешь на похищение, Таня?!
— Брось, ни на что я не намекаю, — сказала я как можно беспечнее и успокоительно похлопала его по плечу. — Наоборот, пытаюсь убедить тебя, что твоя милая давным-давно дома. И даже не думает о том, как она вас напугала. Совсем скоро вы в этом убедитесь.
Я и в самом деле ни на что не намекала. Честно сказать, судьба взбалмошной девицы Оли Вингер меня нисколько не волновала. Но этого чернокожего парня мне было по-настоящему жаль, и хотелось, чтобы у него все было хорошо. Совершенно неожиданно для меня самой он разбудил какие-то приятные, давно не звучавшие струны моей души. Я чувствовала себя мудрой старшей сестрой юного брата, которого у меня никогда не было.
— У нее есть телефон, Саша?
— Нет, только у соседки. Туда можно звонить, но… сейчас это не совсем удобно. Она старушка, а уже поздно… Мы решили, что лучше будет съездить и узнать, дома ли Оля. Это недалеко от вокзала, у Центрального рынка.
— Вы правильно решили, так будет лучше. Ну, вот мы и приехали, Шурик.
Я глянула наружу, на медленно проплывавший мимо нас освещенный перрон, и опять встретилась глазами со своим попутчиком.
— Спасибо тебе за компанию, братишка. Я желаю, чтобы все твои неприятности поскорее закончились. Будь счастлив!
— Если бы так было… Спасибо тебе, Таня! — Он осторожно взял меня за плечи и потянулся ко мне. — Ты очень добрая девушка, я уже говорил. Можно?..
— Ты повторяешь это даже чаще, чем нужно. Валяй!
Его губы легко коснулись моей щеки. Плотные курчавые волосы, подбритые на висках, пахли свежим ветерком и немного — его ароматными сигаретами. Эта Оля Вингер просто набитая дура! Если бы он не был таким чистым влюбленным мальчиком, я, пожалуй, не посмотрела бы, что он негр и вообще годится мне в младшие братья…
— Ой, у меня же сумка в вагоне!.. Знаешь, не стоит, наверное, знакомить меня с твоими друзьями. Ситуация неподходящая.
Попутчик спросил, может ли он проводить меня хотя бы до транспорта, но я решительно отказалась. Романтика ночного путешествия закончилась, и приятные струны души звучали все глуше. Проза жизни брала верх.
У самой двери, ведущей в «брюхо» вагона, я неожиданно оттеснила Сашу обратно в тамбур, пропуская спешащих на выход мужиков с ведрами и мешками.
— Постой-ка… А кто из вас нашел эту заколку?
— Заколку?.. — Саша не сразу связал чудное словцо из женского лексикона с ерундовым предметом, который показывал мне несколько минут назад. — Ах, это… Нари нашел.
— Так-так… Если я тебя правильно поняла, это случилось незадолго перед тем, как вы тронулись на станцию, да? То есть было уже совсем темно?
— Ну-у… Не совсем, но почти темно, да. Было примерно восемь вечера. А там нет электрического освещения.
— Ясно. И как же Нари в темноте удалось найти такую маленькую вещицу? Да еще в густой траве… У него был фонарик?
— Нет, никто из нас не взял фонарик: мы не собирались задерживаться до темноты. Не знаю, как он… Я и сам удивился. Наверное, просто повезло.
— Наверное. Ты был с ним в это время?
— Да, почти рядом. Нари сказал, что посмотрит на другом берегу ручья, и пошел к мосту. Через минуту или две он закричал, что нашел кое-что. Я подбежал, а за мной остальные. В руке у Нари была эта… заколка, правильно? А почему ты об этом спрашиваешь?
— Да так, просто интересно. Ну, идем.
Четыре пары глаз оценивающе посмотрели сначала на меня, потом на Сашу — с одним и тем же выражением: «Ну, парень, ты времени даром не теряешь!» Но никто из них никак не прокомментировал наше полуторачасовое стояние в тамбуре. Только красавчик Нари задержал на мне свой томный взгляд дольше других. Да Роджер — на правах знакомого — улыбнулся зубов этак на двадцать восемь — тридцать. Должна признать: все они для такой улыбки годились.
Я намеренно провозилась со своей сумкой дольше необходимого, чтобы «великолепная пятерка» вышла первой. В дверях Саша Ренуа, уже нагруженный одним из рюкзаков, улыбнулся мне и махнул рукой.
«Вот так. А я-то считала его славным парнем… Даже телефон не попросил, черный нахал!» — без печали и тоски подумала я. Домой, домой! Выпить кофе, принять ванну…
Он нагнал меня почти на самой остановке. И как только углядел в вечной вокзальной толпе, да еще ночью?
— Таня! Танечка… — Бывший тринадцатый пассажир запыхался, но выглядел счастливым оттого, что изловил меня за рукав ветровки. — Я дурак! Совсем забыл… Я могу тебя увидеть еще? Я должен… Пожалуйста, дай мне свой телефон.
Я колебалась всего пару секунд, прежде чем достала из бумажника маленький кусочек картона и засунула во внутренний карман его куртки: «Здесь все, что тебе нужно. Потом посмотришь».
Эту визитку я уже несколько дней таскала отдельно от других и успела порядком засалить. Приготовила, чтобы кое-кому вручить, но ту встречу пришлось отложить. Уголки карточки затерлись и загнулись, и вдобавок, дожидаясь на днях своей очереди в салоне красоты, я от нечего делать подрисовала черной пастой фигуристые «хвостики» к буквам собственного громкого имени. Серьезному клиенту такое уже не подсунешь, а для Шурика сойдет.
Никогда я не даю свои координаты случайным знакомым — это железное правило, и прежде всего — правило безопасности! Но сейчас почему-то была уверена, что моя визитка попала в надежные руки.
Через десять минут, подъезжая в пустом троллейбусе к дому, я уже жалела о своей беспечности. Ох, наживешь ты себе «скорых волнений», девка… На том клочке картона, который исчез в кармане африканского студента Сани Ренуа, над номером моего домашнего телефона было написано:
«ИВАНОВА
Татьяна Александровна,
частный детектив…»
Глава 2 Утро вечера мудренее
Быть может, вы думаете, что все частные сыщики обожают по ночам предаваться слежкам, погоням и непрошеным визитам в чужие квартиры и офисы — то бишь грязной работе в экстремальных условиях? Тогда советую вам задать себе простой вопрос: а если бы частным сыщиком был я? Стоит вам честно ответить на него, и вы поймете: ваши потребности в ночном отдыхе не уменьшились бы нисколько. Пожалуй, даже наоборот.
Вот так же и я, несмотря на свою лицензию частного детектива, ночью люблю поспать — как любая другая не обремененная болезнями, семейными обязанностями и материальными проблемами женщина двадцати семи лет от роду. За исключением, разумеется, тех неординарных ночей, которые бывают предназначены совсем для другого. Тогда я сплю днем.
Ночь, о которой я веду разговор, явно не относилась к разряду экстраординарных. И потому, когда на самой середке этой ночи в мой сладкий безгрешный сон врубился телефонный звонок, я не сдержалась и помянула свою любимую профессию причудливым набором шипящих согласных.
Конечно, я уже и думать забыла об Александре Ренуа и его «странной истории». И все-таки своего недавнего попутчика узнала, еще не проснувшись:
— Сашка, черт!!! Да ты с ума сошел: два часа ночи! Для этого, что ли, я тебе дала свой телефон?!
— Таня… Извини меня, пожалуйста, извини… Я все понимаю, но… Пожалуйста, выслушай меня! Случилось ужасное, Таня.
Едва ко мне вернулась способность соображать, я удивилась, как это мне удалось узнать его голос. Он совершенно изменился: то ли от страха, то ли от горя, то ли просто от телефона.
— Ладно, успокойся. Говори толком, что произошло.
— Оля не вернулась домой! Она действительно пропала, Таня. Я думаю, с ней случилось что-то ужасное. Я боюсь…
— Подожди, подожди. Да возьми же ты себя в руки, парень! Почему ты так думаешь? Ведь она могла поехать ночевать не домой, а к родственникам или к какой-нибудь подруге, разве не так?
— Нет, Танечка, нет! Могла бы, но никуда она не поехала. Я знаю! — Смятенный голос негра понизился до трагического шепота: — Ее убили, Таня! И я знаю, кто это сделал.
— Знаешь?!.
— Да! То есть… я думаю, что знаю. Я не хочу в это верить. Боюсь… Но у меня есть доказательство, Таня! Помоги мне…
— Какое доказательство? Ты это серьезно? Да скажи мне наконец, что ты все ходишь вокруг да около!
— Нет, не по телефону. Это слишком опасно…
По звуку его голоса я поняла, что он оглядывается по сторонам. Наверное, звонит прямо из общежития: там внизу должен быть автомат, как во всякой приличной общаге. Для уличного телефона в трубке слишком тихо.
— Мы должны увидеться, Таня. Как можно скорее! Я тебе все расскажу. Только ты сможешь мне помочь. Я прочитал твою карточку. Это просто здорово, что мы с тобой встретились! Ты поможешь мне, правда, Таня?
Его прочувствованная речь совершенно не подразумевала грубого отказа, поэтому у меня не было выбора.
— Конечно, Шурик. Обязательно встретимся. Только ты, надеюсь, все-таки разрешишь мне поспать до утра? Честно говоря, сейчас из меня плохой помощник.
Мне показалось, он был разочарован, что я не назначила встречу немедленно. Вообще я не переставала удивляться сама себе. Чтобы я в ночь-полночь такой паинькой разговаривала с парнем, разбудившим меня самым нахальным образом? Да еще с кем — с каким-то африканцем, о котором я вчера не имела даже никакого понятия! Да еще и ни словом не обмолвилась о том, что каждый час моей помощи стоит почти семнадцать «зелененьких», не считая накладных расходов. Правда, я не мелочусь и называю потенциальным клиентам сразу суточную таксу — двести долларов.
Вот уж воистину: пути Господни неисповедимы! В самом деле, что ли, я собираюсь заделаться ему старшей сестрицей?
Не без труда мы сговорились наконец на встречу в одиннадцать часов утра в небольшом кафе поблизости от его общаги. В этом районе и в этот час меня вряд ли кто опознает, в то время как эффектная белая девушка в обществе молодого негра вызовет подозрения разве что у махровых расистов.
— Надеюсь, — спросила я на прощание, — ты не проболтался своим друзьям, кто я такая, и никому не показывал мою визитку?
— Ну что ты, Таня! Я же понимаю, это секрет, особенно теперь… Да я и сам, честно говоря, прочитал твою карточку только что. И сразу бросился тебе звонить. Кому я скажу — все уже давно спят… Спасибо тебе за все, Танечка! Извини, пожалуйста, что разбудил тебя.
— Ладно уж… Иди спать, Шурик. Утро вечера мудренее. Отыщем твою Ольгу, бог даст. И помни: никому про меня ни слова!
— Помню, помню. Я только… Да нет, ничего. Спокойной ночи, Танечка, до встречи. Целую тебя!
Он повесил трубку.
— Дурачок, — устало сказала я в пустоту, подающую короткие тревожные сигналы.
* * *
Проснулась я на удивление рано — в десятом часу. Особенно если учесть, что моя ночь разорвана была странным телефонным звонком человека, который наверняка набивается мне в бесплатные клиенты.
То, что звонок был странный, я по-настоящему поняла только теперь. Ну, Шурик! Поднял бедную девушку с постели, наговорил с три короба всяких кошмаров про убийства… И — ни единого факта! А голос дрожал так, будто он только что видел привидение… Вот еще чудо гороховое! Вернее, «шоколадное».
Ладно, посмотрим, что он мне расскажет при встрече. Тогда уж и будем делать выводы. Однако, если я хочу опоздать на эту встречу не больше чем на полчаса и при этом не посрамить земли русской, надо шевелиться.
Телефонный звонок застал меня уже в прихожей — надевающей перед большим зеркалом роскошную шляпу, стоившую изрядной части моего предпоследнего гонорара. Бедному студенту Саше Ренуа никогда не купить мне такую шляпу, но все же хотелось ему понравиться.
Я с досадой швырнула на табурет уже почти установленное на голове архитектурное сооружение из французского бархата, кружев и перьев: разговаривать по телефону в шляпе, закрывающей оба уха, не совсем удобно. Должно быть, этот пацан решил удостовериться, что я не собираюсь проспать условленную встречу.
Нет, это был не Шурик… Но явно кто-то из этого же рода! Голос с хорошо уже знакомым мне центральноафриканским акцентом, но более низкий, чем у Саши, с безупречной вежливостью осведомился, имеет ли он честь говорить с госпожой Татьяной Ивановой, частным «дэтэктивом». Я подтвердила, что именно эту честь он в настоящий момент и имеет, и в свою очередь поинтересовалась, с кем я имею честь. Начало получилось обнадеживающим.
— Мое имя Рэй Лионовски. Я аспирант Тарасовского технического университета и председатель землячества студентов из… — Он назвал ту же самую страну, которую вчера расхваливал мне Саша. — Прежде всего я должен просить прощения за беспокойство… О, быть может, вы догадываетесь о причинах моего звонка?
Я ответила — ни в малейшей степени. Если это и было враньем, то лишь самую малость: в самом деле, откуда мне знать, зачем я понадобилась какому-то Рэю Лионовски, или как его там? Но сердце сжалось от нехорошего предчувствия…
— Да-да, разумеется, — поспешно согласился Рэй. — Сейчас я вам все объясню. Но сначала прошу вас ответить на один вопрос. Возможно, это только недоразумение, и мне не придется ничего объяснять, а просто еще раз извиниться, что побеспокоил вас, — вот и все…
Его акцент был чувствительнее, чем у моего вчерашнего знакомого: должно быть, «великий и могучий» Рэй начал учить не в детстве, а попозже. Но трудные русские фразы он строил почти так же безукоризненно.
— Скажите, пожалуйста, госпожа Татьяна: вы знакомы с моим земляком Александром Ренуа?
Я быстро сообразила, что сейчас вранье только запутает дело.
— Да, я знакома с ним. Но не могу понять, откуда это известно вам и почему, собственно, вас это интересует?
— Так я и думал…
Рэй произнес это уже не таким официально-вежливым, а более мягким тоном, не обратив никакого внимания на мой укол.
— Вы поймете сейчас, почему я об этом спрашиваю. Мне тяжело говорить, но я должен… Дело в том, что… Произошло большое несчастье, Таня. Александр погиб.
— Что?..
Глупый вопрос. Я же прекрасно слышала, что сказал этот парень, и он, конечно, не шутит. И я знала это с самого начала, когда услышала в трубке чужой иностранный голос.
Но я должна была узнать об этом еще раньше — когда Саша был жив! Ведь он позвонил мне среди ночи, он просил моей помощи, хотел встретиться, а я… Я отмахнулась от него. Да просто не врубилась: лень было как следует проснуться. А убийца не поленился. Эх ты, «дэтэктив»…
— Простите, я потрясена… Когда это случилось? Как?
— Сегодня ночью. Говорят, между тремя часами и половиной четвертого. Выпал из окна своей комнаты в общежитии. Он жил на пятом этаже.
— О боже…
— Простите. Мне очень жаль. Александр был вашим другом?
— Нет. Он не успел… Мы познакомились только вчера, в поезде. Он был просто хорошим человеком.
— О да, вы правы: он был очень хорошим человеком. Я в отличие от вас могу сказать, что Ренуа был моим другом. Представляете, как мне сейчас тяжело…
Голос Рэя Лионовски приглушила душевная боль, однако он быстро с нею справился:
— Но я, разумеется, не затем позвонил вам, Татьяна, чтобы вы посочувствовали мне. Мне кажется, у нас есть причина встретиться и кое-что обсудить. Это касается смерти Александра.
Я чувствовала себя так паршиво, что было все равно — встречаться или не встречаться с этим неизвестным Лионовски.
— Хорошо, давайте встретимся. Но что мы будем обсуждать? Мне ничего не известно о его смерти.
— Разумеется. Но мы могли бы, например, обсудить условия, на которых вы согласитесь расследовать обстоятельства и причины гибели Ренуа. Мне они кажутся… м-м… довольно странными. Ведь это ваша профессия, не так ли? Вы меня понимаете? — добавил он, так как я продолжала молчать, не вполне еще придя в себя.
Вот оно что: оказывается, Рэй Лионовски желает нанять меня.
— Да, теперь понимаю. Ну что ж… Я должна была встретиться с Сашей сейчас — там, в ваших краях. Кафе «Элита» на перекрестке двух Садовых улиц. Я уже собиралась на эту встречу, когда вы позвонили, Рэй…
— Понимаю. Это очень печально, очень… Но давайте не будем отменять ее, хорошо? Я приду туда вместо моего друга. Время и место меня вполне устраивают. Как я вас узнаю?
— На мне будет шляпа с пером, — машинально ответила я.
— Шляпа с пером? Прекрасно. — Мне показалось, что он улыбнулся. — Ну, а на мне будет зеленый шарф. Вы не ошибетесь, потому что все остальные африканцы носят белые шарфы. Или в крайнем случае малиновые. До встречи, Таня. Я вас жду.
Я положила трубку. И только тут сообразила, что сижу на своей великолепной шляпе, которой надлежало стать моим опознавательным знаком. Двести семьдесят пять «зелененьких» теперь можно смело отправить как «гуманитарную помощь» соседской кошке — на уютное гнездышко для малышей. А, к черту! Бедный Шурик Ренуа потерял гораздо больше.
Я прикрыла ладонью веки. И увидела его печальные глаза, добрую мальчишескую улыбку. «Это долгая история. Может быть, когда-нибудь я вам расскажу… если будет такая возможность».
Не будет. Никогда уже ты не расскажешь мне, братишка, историю любви твоей белой мамы и твоего черного папы. Не расскажешь и другую, криминальную, которую все порывался рассказать сегодня ночью. «Только ты сможешь мне помочь… Ты поможешь мне, правда, Таня?»
Неправда. Не смогла я тебе помочь, бедный Саня. Вернее, не захотела. И ты никогда теперь не скажешь мне, какая сволочь тебя убила и за что. За какое такое «доказательство». А ты его и правда раздобыл, теперь я это точно знаю.
Только вчера мы курили с тобой в одном тамбуре и болтали, и я держала тебя за руку, а ты потом чмокнул меня в щеку. И ты мне, черт возьми, нравился, хотя ты негр, и совсем еще зеленый мальчишка, и был влюблен в эту Олю, которая и слезинки твоей не стоит…
Только вчера! Еще и суток не прошло… И где ты теперь? В морге, наверное. Брр!
Но я узнаю правду. За гонорар или просто так, но я доберусь до твоего убийцы, «землячок»! Это теперь для меня дело чести.
Оля Вингер. Оля-Оленька… «Странная история». Второй раз за последние сутки слышу я эти слова. Сначала их произнес Саша по поводу исчезновения своей подружки, а теперь вот — этот Рэй Лионовски, уже о смерти самого Шурика. Только, похоже, история сия одна и та же. И если я выясню, кому нужна была эта негритянская потаскушка, — Господи, прости! — то я узнаю и имя той твари, которая оставила без сына дядюшку Ренуа на далеком острове. Пока еще не представляю, с какого конца, но до этой твари я доберусь!
Я вновь взглянула на себя в зеркало. Что ж, придется надеть другую шляпу — без пера. Хорошо еще, что мистер Рэй догадался указать мне на свои отличительные признаки.
Стоп, а откуда ему стало известно про меня? Получается, Саня все-таки проболтался кому-то обо мне, хоть и клялся-божился держать рот на замке?.. А может, кто-то случайно увидел у него мою визитку. Это более вероятно: парнишка неопытный, в криминальных делах не мастак, бросил карточку где-нибудь на видном месте — вот она и попалась на глаза тому, кто вовсе не должен был ее видеть…
Господи, моя визитка!!! Она же была у парня, которого нашли мертвым! Я сама дала ее за несколько часов до его смерти… Конечно, моя карточка уже в руках у ментов или гэбистов, они непременно должны были найти ее — либо на трупе, либо в комнате погибшего среди вещей. Я погибла!
Нет. Должны были, но… Если бы «они» нашли мою визитку, то, конечно, давно были бы у меня, не дав мне проснуться естественным образом. Вернее, я была бы у них. Но компетентные органы до настоящего момента моей скромной персоной не заинтересовались. Значит…
Значит, моей карточки у убитого не было. Так где же она? Ведь бедняга звонил мне совсем незадолго до своего ужасного конца и сказал, что только-только заглянул в визитку…
Ответ мог быть только один: она находится у убийцы. Как говорится, хрен редьки не слаще!
Рэй Лионовски ни словом не обмолвился о том, что смерть Ренуа была насильственной. Но мне и не надо ничего говорить: я это и так знала.
Одним словом, в этом деле, которое еще и не начинала, я уже засветилась в лучшем виде. Остается гадать, кто первый меня сцапает — «те» или «эти».
Вот тебе, Танечка, и «утро вечера мудренее»! «Намудрила» сама себе волнений. А ты-то, дурочка, похоже, размечталась, что все обойдется вчерашним теннисистом…
Глава 3 Бедный Саша
Внутренность кафе «Элита», где раньше мне бывать не приходилось, едва ли соответствовала столь обязывающему названию. Но вот о клиентах заведения я бы этого не сказала. Нет, ни за что не сказала бы!
В дальнем углу зала за деревянным столиком без скатерти — в «народном» стиле — лицом к двери сидел единственный посетитель. Увидев меня, он тут же поднялся на ноги. Одного беглого взгляда на него мне было достаточно, чтобы определить: передо мной — элитный экземпляр.
Высокого крупного мужчину украшал длинный шелковый шарф изумрудного цвета. Он составлял неплохой ансамбль с черным плащом нараспашку, стоившим, наверное, побольше утраченной мною шляпы, с черной водолазкой и пышной волнистой шевелюрой той же масти, «припудренной» на висках благородной сединой.
На вид Рэю Лионовски было около тридцати пяти. «Староват для аспиранта», — отметила я. Про рост я уже сказала: хоть и не Сабонис, но «на высоту такую, милая, ты не посмотришь свысока», даже будучи, как теперь, на каблуках. А плечи явно не нуждаются ни в каких портняжных ухищрениях, чтобы казаться шире. Но самым примечательным в его облике было, конечно, лицо. Я никогда не предполагала, что сочетание типично негритянских черт — грубоватых и чувственных — с самой обычной белой кожей может быть таким «убойным»! Сочетание было неожиданным, притягательным и… каким-то пугающим. В довершение ко всему с левой стороны это лицо пересекал — наискосок от лба к уху — старый шрам. Он был еле заметен, но неправильно изломанная левая бровь так и осталась навечно приподнятой, отчего крупное лицо Рэя имело насмешливо-надменное выражение. Этакий африканский Мефистофель…
Словом, от этого лица невозможно было отвести глаз. Да я и не пыталась это делать, пока приближалась к нему по проходу между столиками. Терпеть не могу вступать с такими «демоническими» мужчинами в деловые отношения. Но, похоже, выбирать мне сейчас не приходится.
Стараясь, чтобы моя вежливая улыбка была прохладнее, я протянула руку и назвала свое имя. Загадала: поцелует или нет? Если поцелует — значит… впрочем, неважно.
Осторожно сжав мою ладонь и пристально глядя в глаза, Лионовски произнес, что ему «очень приятно». Потом, все так же не отрывая глаз от моего лица, лишь слегка наклонившись, прижался к моей руке губами…
Черт побери, у него же изумрудные глаза! Так вот зачем ему понадобился этот шарф…
Рэй пододвинул мне стул:
— Где же ваша обещанная шляпа с пером?
— Увы, она попала в аварию. Хорошо, что вы сообщили мне свою примету, иначе я ни за что не нашла бы вас в такой толпе!
Мы оба засмеялись, хотя и довольно натянуто.
— И бог с ней, с той шляпой: поверьте, эта идет вам ничуть не меньше. И вообще… дело не в шляпе. Вы очень красивая женщина, Таня. Вам, конечно, это хорошо известно. А я, если честно, не ожидал.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.
