Мать погибшего то и дело путалась, говоря о Георгии то в прошедшем времени, то в настоящем. Впрочем, я могла ее понять. Она до сих пор не может привыкнуть к мысли, что старшего сына уже нет. Это и немудрено. Не так много времени прошло.
      — В чем же была его непутевость? — поинтересовалась я.
      — Да во всем. Ни работу себе приличную не смог найти, ни семьей толком не обзавелся.
      — Он холостяком был?
      — Гошка-то? Он дважды разведенный. Первый раз еще по молодости по глубокой женился. Ребеночка завели. Хороший мальчуган такой, только Гошка их бросил и не видится даже с сыном. А второй раз развелся месяца три-четыре назад.
      — Тоже дети есть?
      — Нет, слава богу, — Вера Николаевна снова перекрестилась. — Не хватало ему еще один грех на душу взять. Коли он такой бестолковый у меня, так зачем же детки малые по его вине страдать должны.
      — А в последнее время Георгий, значит, один жил? — уточнила я.
      — Да бывали у него женщины… Мужики ведь без баб не могут.
      Чайник закипел, и Вера Николаевна, достав из серванта две чашки, принялась разливать в них кипяток.
      — Жениться он собирался, — продолжила она, неспешно выставляя на стол сахарницу, сушки и масло. — Говорил, через пару месяцев свадьба. Они со Светой не сегодня-завтра собирались и заявление уже подать. Да вот не успели, — на глаза Веры Николаевны вновь навернулись слезы. — Но, может, это и к лучшему. Не успел он, паскудник, еще одну девушку загубить.
      — А жена его бывшая к этому как относилась? — продолжала я несильно напирать. — Я имею в виду к его новой женитьбе?
      — О какой именно жене вы спрашиваете? — уточнила Вера Николаевна, прихлебывая чай. Разговор она вела как-то автоматически, полагаю, не очень-то и вникая в суть.
      Я и сама чувствовала себя неловко оттого, что приходится допрашивать ее, но кто еще мог сообщить мне о погибшем достоверную информацию, как не она. В первую очередь приходилось думать о деле, а не о приличиях.
      — О последней, разумеется, — ответила я. — Вы же сами сказали, что с первой он давно уже никаких контактов не поддерживал.
      — Это верно, — подтвердила моя собеседница. — Не поддерживал. А с Надей они еще виделись. Все-таки живем по соседству.
      — Так как она отнеслась к тому, что он опять жениться собрался? — напомнила я Вере Николаевне о своем вопросе.
      — Да никак не отнеслась. Обыкновенно. Женится, и черт с ним.
      — Скандалов не было?
      — Вообще?
      Разговаривать с матерью убитого Георгия было нелегко. Тем более сейчас, когда ее подломило семейное горе. Но и той информации, которую я получила от нее, на первых порах было вполне достаточно. Во всяком случае, я узнала о двух особах, так или иначе находившихся в контакте с покойным незадолго до его смерти. Это его последняя жена Надежда и невеста по имени Светлана. Надо в первую очередь выяснить, не было ли между ними конфликта. Все-таки налицо треугольник.
      — Я имею в виду, уже после развода между Георгием и его бывшей женой не было ли скандалов по причине его предстоящей свадьбы? — все же предприняла я очередную попытку вернуть Веру Николаевну на путь здравых размышлений, хотя и осознавала в глубине души всю бесполезность этой затеи.
      — Нет, после развода скандалов больше не было, — ответила она. — Да их и не могло уже быть.
      — Почему?
      — Так сложились обстоятельства.
      Мне очень хотелось бы узнать, что за обстоятельства такие сложились между бывшими супругами Сякиными, но в этот момент в кухню вошел Жемчужный. Он курил сигарету, и вид у него был очень рассеянный. Ни слова не говоря, он прошел к плите, взял в руки чайник и налил себе чаю в первую попавшуюся под руку чашку. Сел за стол рядом со мной. Повисла длительная пауза. Наконец Жемчужный, в очередной раз затянувшись и выпустив неровную струйку дыма, сказал, обращаясь к матери:
      — Мы с Женей приехали для того, чтобы отыскать убийцу Гоши, мама.
      Вера Николаевна ничего не ответила, а только молча покачала головой.
      — Расскажи нам, как можно подробнее, что произошло? — попросил ее Костя. — Для начала, как убили Георгия?
      — Вчера после ужина Гоша сказал, что сильно устал и хочет пораньше лечь спать, — начала она, разглядывая собственные ладони. — Я не стала возражать, и он ушел к себе в комнату. Я сидела в гостиной и смотрела телевизор. В половине седьмого позвонила Эльвирочка и сообщила мне, что завтра она задержится и придет к нам не как обычно, в десять, а часикам к двенадцати. Я была не против. Еще звонила Аня, просила позвать к телефону Георгия, но я сказала ей, что он спит. В начале восьмого я вышла в магазин, купить к завтраку масла и хлеба, а когда вернулась, обратила внимание, что дверь в комнату Гоши приоткрыта, хотя я прекрасно помнила, что он плотно закрывал ее. Я тогда не подумала ни о чем дурном, а просто решила, что он проснулся. Я постучала, но он не ответил. И тогда я вошла… — в этом месте Вера Николаевна запнулась и готова была вновь расплакаться.
      Костя накрыл ее руку своей.
      — Успокойся, мама. Давай без эмоций. Прошлого все равно уже не вернешь, а нам необходимо знать все.
      — Я зашла, — продолжила она, — и увидела его на кровати с запрокинутой головой. Одеяло валялось на полу, а вокруг Гошиной шеи был обмотан телефонный шнур. Я подбежала к нему, но мне хватило и одного взгляда, чтобы понять, что он мертв.
      — Ты что-нибудь трогала руками, мама? — спросил Жемчужный.
      — Боже упаси, — открестилась она. — Я тут же вернулась обратно в гостиную и первым делом позвонила Жанночке. А она велела мне не волноваться, вызвать милицию и ждать ее.
      Я слушала Веру Николаевну молча и поражалась изобилию женских имен в ее рассказе. Каждое я старалась зафиксировать в памяти, чтобы потом выяснить, кто из них что собой представляет.
      — Что было дальше? — допрос матери вел Жемчужный.
      — Я сделала все, как сказала Жанна. Только еще позвонила тебе в Тарасов и сообщила о трагедии. Потом приехала милиция. Они допрашивали меня, проводили в Гошиной комнате какие-то экспертизы, в которых я мало что понимаю. Уехали только в первом часу ночи.
      — А во сколько приехала Жанна? — допытывался Жемчужный.
      — Где-то около половины одиннадцатого, — ответила Вера Николаевна, немного подумав. — Честно скажу тебе, Костя, я к этому времени уже слабо что соображала. Находилась в какой-то прострации, и потому Жанна взяла все хлопоты на себя. И со следователями, по большей части, разговаривала она, и всю организацию похорон. Гроб заказала. Его доставили в четвертом часу утра. После этого Жанна уехала. Вы с ней немного разминулись. Она сказала, что сама оповестит всех, кого нужно, и велела мне отдыхать. Поспи, говорит, но я так не смогла.
      — Его увезли?
      — Да, сразу же. Сказали, что сегодня вернут.
      — Следователь выдвинул какую-нибудь рабочую версию? — осведомился Жемчужный.
      — Может, и выдвинул, — пожала плечами Вера Николаевна. — Только мне об этом ничего не сказал. Обещал сегодня наведаться еще раз.
      — Ну, хорошо, — Костя затушил сигарету и тут же закурил новую. — Давай на этом пока закончим. Жанна права, тебе действительно необходимо отдохнуть и как следует выспаться. Силы тебе еще понадобятся, мама. Только последний вопрос. Ты лично подозреваешь кого-нибудь?
      — Об этом и следователь меня спрашивал. Но я не могу никого подозревать, Костя. Мне просто некого подозревать.
      — Ладно. Поди приляг, мама, — Жемчужный заботливо помог ей подняться и проводил до двери. — Жанна приедет?
      — Да, конечно. К обеду, сказала.
      Отправив мать в опочивальню, Костя вернулся за стол.
      — Кофе нет? — спросила я его.
      — Нет, — он взял в руки сигарету, оставленную в пепельнице. — Мама не пьет кофе. Врачи запрещают. Давление.
      — Понятно, — грустно произнесла я.
      — Ну, что скажешь? — Жемчужный повернулся ко мне лицом.
      — Неплохо было бы еще узнать, как Георгий провел вчерашний день. Да и вообще, что происходило с ним в последнее время. В каком настроении он был, не беспокоило ли его что-то. Может, ссорился с кем-то, конфликтовал.
      — Узнаем, Женя. Обещаю, узнаем. Мы должны выяснить все. Но я спрашиваю тебя о другом.
      — О чем? — поинтересовалась я, хотя прекрасно поняла его.
      — Ты возьмешься за это дело?
      — А куда мне деваться? — ответила я. — Не могу же я бросить тебя один на один с трупом собственного брата. Ты еще таких дров наломать можешь. А мне не хотелось бы расследовать еще и твое убийство.
      — Спасибо, — ответил он.
      — На спасибо далеко не уедешь, — парировала я.
      — Что же ты хочешь за работу?
      — Кофе купи, и мы в расчете.
      — Договорились, — он обнял меня за плечи и поцеловал. — Я знал, что смогу положиться на тебя.
      — А я знала, что ты — хитрая бестия, — произнесла я, отвечая на его поцелуй. — Только давай сразу проясним кое-что.
      — Что?
      — Меня интересуют некоторые действующие лица этой драмы, о которых упоминала твоя мать. Начнем по порядку. Эльвирочка — это кто?
      — Приходящая домработница. Маме уже тяжело самой справляться с хозяйством, а от Гошки помощи сроду не дождешься. Вот она и наняла Эльвиру.
      — В каких отношениях с ней был Гоша?
      — Я не в курсе, Жень. Я даже ни разу не видел эту домработницу в лицо. Но могу предположить, что, если она симпатичная, кое-какие отношения между ними могли сложиться.
      Я поняла его намек.
      — Георгий собирался женится на какой-то Свете.
      — Да, верно, — подтвердил Костя. — На Нежельской. Я ее знал раньше. Но это ничего не значит. Собирался он жениться или нет, красивую девушку Гошка не пропустил бы. Не тот он человек. Я же говорил. Бабник.
      — Ладно, разберемся, — произнесла я. — А Аня? Она кто такая?
      — Красильникова Аня — это Гошина секретарша. Я же тебе говорил, что у него какая-то фирма.
      — Что она за человек?
      — Здесь тоже помочь не смогу, — печально резюмировал Костя. — С ней я знаком не больше, чем с Эльвирой. Слышал о ней только со слов мамы и самого Георгия. Но вроде бы красивая. Хотя трудно представить кого-то красивее тебя, — тут же спохватился он и отвесил комплимент.
      — А невеста его красивая? — я пропустила его грубую лесть мимо ушей, полностью сосредоточенная на деле.
      — Симпатичная. Гоша вообще не держал возле себя уродин.
      — Понятно. И наконец — Жанна. Это кто?
      — Жанна — наша сестра, — ответил Костя.
      — Родная?
      — Да. Нас трое детей. Было, — добавил он после секундной паузы. — Это я на тот случай, если у тебя возникнет желание узнать, нет ли у нас в семье еще кого.
      — Она не замужем?
      — Вдова.
      — Интересно, — сказала я, — и от чего умер ее муж?
      — Ничего интересного, — в тон мне ответил Костя. — У него был рак. В расцвете лет, очень печальное событие.
      — Дети?
      — Не успели обзавестись.
      — А давно он умер?
      — С год назад. Может, чуть больше. И замуж по новой Жанна пока не собирается, — предотвратил Костя мой следующий вопрос.
      Я задумалась. Однако как много женщин замешано во всей этой истории. Я бы даже сказала — сплошные женщины. Ни одного мужика на горизонте, не считая Кости и самого покойного Георгия.
      — Почему ты не хочешь полностью довериться компетентным органам в этом деле? — предприняла я последнюю попытку сфилонить, хотя очень хорошо знала, что ответит Костя на мой вопрос.
      — Жень, я не ребенок, — сказал он. — Мне прекрасно известно, что подобные дела раскрываются прокуратурой в десяти случаях из ста. Статистика — упрямая штука. Но я не собираюсь рисковать и полагаться на десять процентов. Убит мой родной брат. Мне нужна справедливость.
      — Ты так веришь в меня?
      — Больше, чем ты думаешь, — ответил Жемчужный с чувством.
      — Куда ты ходил, пока я с твоей мамой пила чай? — поинтересовалась я.
      — Осматривал место трагедии. И вообще, думал найду что-нибудь важное.
      — Ну и нашел что-нибудь важное?
      — Ничего, — покачал головой он. — Эксперты прошерстили там все до миллиметра. Разве после их нашествия что-нибудь можно найти.
      — Иногда можно, — задумчиво произнесла я. — Во всяком случае, такое нередко случается. И не потому, что они профаны в своем деле, а просто от постоянной работы глаз замыливается. Это простительно любому специалисту. Пойдем, я посмотрю.
      С этими словами я поднялась из-за стола, и Костя последовал моему примеру. Мы покинули кухню и через гостиную прошли в комнату покойного Георгия. Квартира у Сякиных была трехкомнатная, причем смежная. Гостиная располагалась по центру, а из нее можно было попасть в два других помещения. Сейчас в одном из них отдыхала Вера Николаевна, а в другое, занимаемое ранее Георгием, направились мы с Жемчужным.
      Комнатка была небольшой, но уютной. Здесь, что называется, все находилось на своем законном месте. У окна напротив двери стояла полутораспальная кровать, в изголовье — тумбочка с телефоном на ней, с правого бока — письменный стол, слева — столик на колесиках, за дверью вдоль стены — двустворчатый платяной шкаф. Рядом с письменным столом имелся еще и книжный шкаф небольшого размера, а по правую руку от него — торшер.
      Постель Георгия разобрана, одеяло, как и говорила нам с Костей Вера Николаевна, — на полу. Доблестные служители порядка оставили все, как было до их приезда. Даже в шкафу и в книгах порылись аккуратно, практически не оставив следов обыска. Об их пребывании здесь говорили остатки порошка для выявления отпечатков пальцев. Они были повсюду. И на поверхностях маленького и большого столов, и на спинках кровати, и на дверцах шкафа. В общем, везде, где только можно оставить предполагаемые отпечатки пальцев.
      — У тебя знакомых в прокуратуре нет? — спросила я Костю, окинув взором комнату, как стратег поле брани перед началом битвы.
      — У меня нет, — признался он. — Но у Жанны, кажется, одноклассник там работает. А что?
      — Неплохо было бы получать информацию, как у них продвигается расследование.
      — Думаю, это можно устроить, — сказал Костя. — Я поговорю с Жанной, как только она приедет, и может быть, даже попробуем познакомить тебя с этим одноклассником.
      — Это хорошо.
      — Только не увлекайся им как мужчиной.
      — Ничего, тебе полезно, — ответила я. — А то иногда ведешь себя так, как будто я уже твоя жена.
      Я оторвалась от Кости и принялась внимательно изучать дверной замок. Он не был взломан.
      — А Георгий не закрывал дверь на ключ, когда ложился спать? — осведомилась я у Кости, который наблюдал за моими действиями с таким видом, будто я сию же секунду должна выдать имя убийцы.
      — Нет. Закрывал, но не запирал.
      — А зачем закрывал?
      — Ну, понимаешь, Гоша нередко приводил к себе женщин домой, и, чтобы не смущать мать, он отгораживался закрытой дверью. Потом это вошло у него в привычку. И мать никогда без стука не входила к нему, даже если он был один. Привычка — вторая натура.
      — Это верно, — не могла не согласиться я.
      Потеряв интерес к дверному замку, я переключила свое внимание на кровать. Для начала я заглянула под нее, затем обошла вокруг и осмотрела тумбочку. Взяла в руки телефонный шнур. По словам Веры Николаевны, выходило, что он и являлся орудием убийства. Что это значит? Почему у убийцы не нашлось под рукой ничего более подходящего? Убийство получилось спонтанным? Или злоумышленник изначально планировал воспользоваться таким способом? Но почему Георгия не задушили руками? Тут у меня напрашивался сам собой простейший ответ. Убийца — женщина, и справиться с Георгием вручную ей было не по силам. Во всяком случае, она не стала рисковать. Подобный ответ неплохо укладывался и в мою рабочую версию.
      Но больше всего меня беспокоило то, как убийца проник в квартиру Сякиных. Я подошла к окну. Догадка, посетившая меня еще на улице, была верной. Забраться к Сякиным через окно невозможно даже теоретически. Если, конечно, интересующая меня особа не была скалолазкой и не имела при себе всех необходимых атрибутов для лазания по отвесным стенам.
      — О чем думаешь? — прервал мои размышления Жемчужный.
      — Скажи, Костя, а твоя мама, уходя вчера в магазин, не могла забыть запереть входную дверь?
      — Шутишь? — изумился он. — Она, конечно, пожилая женщина, но маразмом пока не страдает.
      — Если ты такой умный, — рассердилась я, — то скажи мне, каким тогда образом убийца попал в квартиру? Или ты думаешь, что он спрятался в ванной еще неделю назад.
      — Я думаю, она открыла дверь ключом.
      — Почему именно она и откуда у нее ключ? — сразу насторожилась я.
      — Не надо ловить меня на слове, — надулся Жемчужный. — Я просто предположил это в качестве варианта, полагая, что при том количестве женщин, прошедших через эту квартиру и руки моего брата, кому-нибудь из них сделать копию с ключа было совсем нетрудно.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.