Весь мир объединился против меня, и началось все это с погоды.
      Пятый день я занималась прикладной астрологией и безнадежно охотилась за солнцем.
      Пятый день!
      Я еще не сошла с ума, как это может показаться с первого взгляда, — я была немного не в себе, потому что хотела загореть.
      Разве это какое-то неимоверное желание?
      Просыпаясь каждый день с первыми петухами — то есть около десяти утра, — я первым делом выглядывала в окно и смотрела на небо, а потом на градусник. После чего, быстренько совершив все, что положено, хватала нужные причиндалы и мчалась на пляж.
      Кино, да и только!
      Самое большее, что мне удавалось, — так это часок с трудом вылежать на влажном песке, вздрагивая от холодного дыхания Волги. И в каждый из этих ужасных дней, через час, как по заявкам телезрителей: буря мглою небо, простите за выражение, крыла!
      Налетал ветрище с пылищей и холодищей, и бедная-бедная Таня сворачивала свои тряпочки и грустно влачилась обратно, обдумывая: а не послать ли мне все это куда подальше?!
      А что? В наше время, когда напридумывали там и попривозили сюда всякие-разные солярии и кварцевые установки, есть неплохие шансы стать шоколадкой, и не подвергаясь погодным оскорблениям.
      Но я все не могла на это решиться: все-таки июнь, и до пляжа рукой подать…
      Сегодня, в гадскую июньскую пятницу, я так же, как и всю неделю, побросала в пакет свои пляжные принадлежности и, раздраженно дымя сигаретой, брела по направлению к дому.
      Проходя мимо уличного кафе под развесистой шатровой крышей, я подумала, что, наверное, горячиться никогда не стоит.
      Я присела за один из столиков, но соблюла свои жесткие принципы: пиву да, вобле нет. Ее, кстати, почему-то продают неочищенной.
      Пошляки.
      Потягивая пиво и рассеянно поглядывая на мальчиков, сидящих за соседними столиками — надо же куда-то смотреть, — я помедлила и тихо опустила руку в пакет.
      Нащупав мешочек со своими гадальными костями, я отпила еще глоточек пива.
      Самой принимать решение мне не хотелось, требовалось разделить ответственность за него честно пополам.
      Мои гадальные кости почти всегда давали мне классные советы в подобных ситуациях.
      Перекатав кости пальчиками, не вынимая их из мешочка, я весьма подробно представила, что и как я хочу и в какой последовательности, после чего высыпала кости перед собой на стол.
      Набор цифр, представший моим очам, имел такой издевательский смысл, что я едва не поперхнулась пивом.
      26+5+15!
      Каково, а?!
      Сие означало следующее:
      «На сегодня вы недостойны составить счастье ни одной порядочной женщины»!
      Эти маленькие граненые мерзавцы насмехались и глумились!
      Я швырнула их обратно в сумку, встала со стула и, гордо задрав голову, замаршировала домой.
      Весь мир против меня. Весь мир.
      Значит, так: завтра иду в солярий, становлюсь мулаткой и в ближайшем же ночном клубе буду вытанцовывать самбу-румбу-мумбу-юмбу.
      Женщине я не могу составить счастье! Надо же такое заявить! А пропади оно все пропадом! Не могу принести счастье — значит, принесу несчастье, бойтесь все, я осерчала!
      Подходя к своему дому, я случайно обратила внимание на невысокого роста девушку, как-то неуверенно или осторожно идущую чуть впереди меня.
      Простенькое платьице, простенькая причесочка, простенькие туфельки.
      Левой рукой она бережно прижимала к себе толстенный томище вроде кулинарной книги для шеф-поваров. У меня такая же где-то валяется. А может, уже и не валяется — не помню.
      На правом плече девушки болталась неплохая кожаная сумочка. Было похоже, что девушка начала обновлять свой гардероб именно с сумки.
      Ну что ж, всегда с чего-то нужно начинать.
      Девочка мне, в общем-то, понравилась. Видно было, что она нормальная, без затей и выкрутасов. Только вот зря она тащит эту книгу на виду у всех — по нынешним-то временам ее поймут неправильно. Скажут: зануда училка и, возможно, будут недалеки от истины.
      Около моего подъезда я почти догнала девушку, и она, услышав шаги, оглянулась.
      Окинув меня взглядом, она издала какое-то змеиное шипение, и ее верхняя губка презрительно вздернулась.
      Я так и застыла на месте. Застыла вовсе не от потрясения, как можно было бы подумать: еще чего!
      Я остановилась, чтобы получше рассмотреть это чудо, которое на меня так отреагировало.
      Что это такое?!
      Ростом не вышла, так она шпильки такие нацепила, что еле ходит, а все равно видно, что пигалица.
      Платье устаревшего фасона, пошлой расцветки и сидит на ней как…
      Туфли — пусть не новые, пусть, — но ты бы их хоть почистила, что ли!
      Ты, дочка, сначала научись причесываться, а потом только рискуй оглядываться на взрослых тетенек!
      Пока я стояла, эта безнадежная тоска вызвала лифт и укатила на нем. Ну и скатертью дорога.
      Я дождалась, когда лифт вернется, и втянула носом воздух: пигалица оставила после себя аромат дорогих духов. Скажите, пожалуйста, какие мы помпезные!
      Доехав до своего седьмого этажа, я вышла и увидела эту девушку, усердно тыкающую пальцем в кнопку моего звонка.
      Кнопка для нее была высоковата, и ей пришлось тянуться изо всех сил.
      Я полюбовалась на это зрелище, потом подошла ближе.
      — Никого нет дома? — спросила я максимально равнодушным тоном.
      Она оглянулась и, кашлянув, ответила:
      — Наверное, никого. Не открывают.
      Я сама нажала на кнопку, позвонила несколько раз, прислушалась к тишине за дверью и проговорила:
      — Похоже, вы правы. Не открывают.
      После чего я вздохнула, достала ключи и отперла дверь.
      — Все приходится делать самой, — проворчала я. — Если вы ко мне, то прошу, но имейте в виду: мое время дорого стоит.
      — Мне нужна Татьяна Иванова, — хрипловатым от волнения голосом пояснила девушка.
      — Прошу, заходите и чувствуйте себя как дома! — я приглашающе махнула рукой.
      Девушка вошла, я заперла дверь и направилась в кухню.
      Доставая банку с кофе, я подумала, что, пожалуй, можно и расслабиться: девочка поставлена на место, ну а теперь тетя Таня явится ей во всем своем прославленном гостеприимстве.
      Однако моя гостья не спешила ко мне на кухню.
      Выглянув в коридор, я едва не прикусила себе язык, чтобы смолчать: она причесывалась перед зеркалом, аккуратно положив свой талмуд на тумбочку.
      — Кофе будет через минуту, — изящно намекнула я и вернулась к плите.
      Я услышала, как девушка вошла и присела на табурет позади меня.
      — Вас как зовут? — спросила я не оборачиваясь.
      — Антонина, — ответила она и замолчала.
      — А книга про что? — задала я следующий вопрос, уже начиная раздражаться по-настоящему.
      — Про время Антонинов, — ответила она, и я удивленно повернулась и встретила ее веселый взгляд.
      — Это эпоха расцвета в Римской империи, — пояснила Антонина, — примерно восемьдесят лет счастья при правлении Дома Антонинов.
      — Вы историк? — блеснула я наблюдательностью и поставила перед ней чашку с кофе. — Сахар перед вами.
      Антонина поблагодарила и от сахара отказалась.
      — Ну-с, — я села за стол напротив нее и закурила сигарету, — если вы хотите, чтобы я решила какую-нибудь древнеримскую проблему, например, отыскала бы папочку Ромула, то, боюсь, вы пришли не по адресу. Увы, не тот профиль.
      Антонина улыбнулась и покачала головой:
      — Моя проблема проще или сложнее, не знаю, это как посмотреть. Понимаете, Татьяна, я недавно приехала в ваш город, и у меня здесь почти нет знакомых. Будь я у себя дома, меня бы защитили, а так… — Антонина замялась и робко улыбнулась.
      — Вы пришли к частному детективу, — напомнила я ей, — а не к частному охраннику.
      — Да, да, я читала в газете. — Антонина нагнулась к своему пакету, поставленному на пол, очевидно, для того, чтобы показать мне эту газету, но я только поморщилась: что я, не верю, что она умеет читать? Вон какой кирпич с собой таскает. — Я так понимаю, что, если будет нужно проследить за каким-то человеком, вы это можете сделать, — сказала она несомненную вещь, — в этом случае человек, которого вы выследите, становится как бы безоружным: он известен и уже не спрячется в случае чего. Получается, что все-таки какую-то охрану частные детективы дают.
      Я нахмурилась, стараясь вникнуть в ее сложные логические построения. Что ей нужно в конце-то концов?
      Видимо, прочитав этот вопрос на моем красивом лице, Антонина вздохнула и выпалила:
      — Меня преследует один человек. Молодой человек. Преследует постоянно. Стоит мне только выйти на улицу, он идет следом, и я никак не могу от него отделаться.
      Я помолчала и почесала кончик носа для усиления кровотока к голове — так лучше думается.
      — Вы его знаете? Вы пытались с ним разговаривать? Он подходил к вам и что-нибудь говорил? — задала я кучу вопросов, и на все Антонина ответила отрицательно. — Маньяк? — сказала я, подумав, что такой книжной девочке вполне могут примерещиться и маньяки, покушающиеся на нее.
      Антонина улыбнулась, и это было странно.
      — Нет, — ответила она. — Он похож на незнакомого мне поклонника. Держится всегда на расстоянии, но никогда не выпускает меня из виду. Представляете: я на прошлой неделе попыталась сымитировать свой отъезд из Тарасова, чтобы только он отвязался. Я съехала с квартиры — я ее снимала в частном доме в Цыганском поселке рядом с трамвайной остановкой, — примчалась на вокзал, села в вагон поезда, вышла с другой стороны. Бродила по рельсам. Думала: все, ура, отвязался. Вышла на привокзальную площадь примерно через час, а он там стоит и смотрит на меня.
      — Вы хотите выяснить, кто он такой? — задала я прямой вопрос.
      — Зачем он мне? — Антонина пожала плечами. — Если бы я хотела с ним познакомиться, то уже сделала бы это. Нет, мне надо, чтобы он отстал от меня хотя бы на пару часов. Может быть, вы задержите его как-нибудь, а я за это время спрячусь? Все-таки ваш город не маленький… Это же реально сделать?
      Я отрицательно покачала головой.
      — Ничего не получится, милочка, — ответила я и с удовольствием посмотрела, как эта девочка приоткрыла рот от изумления.
      Я даже выяснять не стала, как выглядит этот преследователь, потому что крупно засомневалась в самом факте его существования. Мало ли что нам может показаться в дождливые летние вечера.
      …Через два часа после ухода Антонины со всем ее интеллектуальным багажом я делала утреннюю гимнастику, не обращая внимания на то, что скоро уже вечер. Если мир сошел с ума, то чем я лучше? К тому же обуявшая меня в последние дни лень требовала срочно принять меры. Толстеть никому не хочется, даже сумасшедшим.
      Раздавшийся посреди моего спортивного сопения телефонный звонок только подхлестнул мою энергетику.
      Рявкнув в трубку «Алло!», я нетерпеливо ждала ответной реакции.
      — Здравствуйте, — немного неуверенно поприветствовал меня мужской голос, — мне нужна Татьяна Александровна Иванова.
      — Это я! Слушаю вас, — уже более спокойно ответила я. Нельзя пугать людей до бесконечности, они от этого тупеют.
      — Меня зовут Роман, — сообщила мне трубка, — у меня к вам дело.
      — Вы где? — поинтересовалась я, тут же прикидывая, успею ли я сходить в душ, если окажется, что этот мужчина уже стоит под дверью.
      Оказалось, что он стоит не под дверью, а рядом с домом, и я назначила ему свидание через десять минут.
      Ну что за люди?! Неужели нельзя было позвонить на полчаса раньше, когда я была вся в грусти-печали?
      Через пятнадцать минут, свежая и бодрая, я уже отпирала входную дверь и пропускала в свою квартиру молодого человека, одетого в легкий серый костюм.
      Роман был высок, строен, брюнет.
      Пока мы с ним расшаркивались в коридоре, он успел сообщить, что приехал к нам из стольного града Москвы по делу, и я ему в этом деле должна помочь.
      — А вы уверены, что я смогу вам помочь? — ненароком поинтересовалась я, ставя кофе на плиту.
      — В том, что вы справитесь, у меня сомнений нет, если только вы как раз сейчас не обременены каким-нибудь срочным и важным делом… — Роман замялся и улыбнулся, — но мне кажется, у меня есть шансы вас уговорить.
      — Шансы есть у всех, — проворчала я, — вопрос в том, насколько велики эти шансы.
      — Так вы заняты, Татьяна?
      — Я не замужем, — хмуро ответила я, — или вы про что?
      Роман рассмеялся:
      — Пока про работу. Ее у вас много?
      Я поставила перед Романом кофе, села за стол напротив него и достала сигарету.
      — Что у вас? — спросила я его напрямик.
      — Мне нужно найти одного человека. Он недавно приехал сюда из Москвы в командировку и некоторым образом потерялся. Он мне кое-что должен, и я волнуюсь, чтобы он не пропал.
      Роман вынул из кармана пиджака несколько фотографий. На них был запечатлен симпатичный парнишка примерно двадцати пяти лет. Стройный блондин с голубыми глазами. Длинные русые волосы стянуты сзади в хвост, голубые джинсы, хорошо прокачанный на тренажерах торс, открытая футболка. Ну мечта, ну песня, а не мальчик, но что-то в нем было не то.
      Сначала я рассмотрела у него серьгу в правом ухе. Потом мне не понравилось колечко с камушком на его пальце. Во всем облике парня было что-то ненатуральное. Наигранное, что ли.
      — Он артист? — спросила у Романа, переворачивая одну фотографию. На ее обороте было написано: «Прокопенко Владимир Николаевич».
      — В некотором роде, — ответил Роман, — он мне нужен, и я надеюсь, что вы мне его найдете. Я удовлетворюсь вашим телефонным звонком с его адресом. Никуда его тащить не придется.
      — Это легче, — согласилась я, — я не специалистка по переносу тяжестей. А как, интересно, вы себе представляете мою работу? Наш Тарасов, конечно же, не Нью-Иорк, но и не деревня в три двора. Найти приезжего человека, особенно если он не желает этого, — проблематично, знаете ли.
      — У Володи Прокопенко есть за что зацепиться, — пояснил мне Роман.
      — Я заметила, — согласилась я, — но этого будет мало.
      Роман засмеялся и откинулся на стуле назад.
      — Вы меня не поняли, Татьяна, — немного успокоившись, произнес он, — наш Володя — гомосексуалист. Причем как бы это помягче сказать… — Роман, размышляя над ответом, побарабанил пальцами по столешнице, — он не простой гей, а склонный к эпатажу и эстетизму, на своем уровне, конечно. Это не означает, что он любит маршировать по улицам в женском купальнике и приставать к милиционерам, нет-нет. Но если у вас в городе есть места, где собираются такие… особи, то я уверен, он будет там. Обязательно.
      Я еще раз посмотрела на фотографии. Надо же: такой великолепный экземпляр и бракованный!
      Действительно, мир сошел с ума!
      — А почему же вы сами не хотите поискать его по этим злачным местам? — спросила я Романа.
      — Есть препятствия, в том числе и психологического плана, — сказал он, — мне бы не хотелось, чтобы он меня увидел раньше времени, да и противно, знаете, по таким местам шляться… Я, Таня, убого консервативен в своих пристрастиях. Мне все это более чем неинтересно.
      — Я должна подстраховаться, — ответила я наконец после некоторого раздумья, — вы не похожи на киллера, но все-таки как у вас с документами?
      — Отлично, — ответил Роман и протянул мне свой паспорт.
      — Роман Георгиевич Балдеску, — вслух прочитала я, — вы из иностранцев? И где же ваша историческая родина? В Кишиневе?
      — Папа говорит, что мы происходим из румын, но это было так давно, что он и сам не помнит, — улыбнулся Роман. — А вы раньше никогда не слышали фамилию Балдеску?
      — Вы спрашиваете про Георгия Ионовича? — вопросом на вопрос ответила я, разумеется знавшая, что этот человек — известнейший предприниматель, владелец заводов, газет, пароходов. По какой-то необъяснимой мне причине он, однако, не числится журналистами среди олигархов.
      Если уж Балдеску не олигарх, то я не детектив, а неудавшаяся продавщица прошлогоднего мороженого.
      — Я правильно понимаю, что Георгий Ионович ваш папа?
      — Вот именно, а я его единственный сын.

      Утром в восемь часов — а для меня это самая что ни на есть глухая ночь — я ловким ударом подушки заставила заткнуться заверещавший от истошного выполнения своего долга будильник и потащилась в ванную.
      Холодный душ спросонья — изысканное удовольствие.
      Ничего, осталась живой.
      Быстренько позавтракав чем бог послал, я отважно отправилась на работу.
      Вчера я приняла предложение Антонины, но на своих условиях и вовсе не потому, что она меня разжалобила или мне нужны были деньги.
      Я поняла, во-первых, что с погодой мне не везет и надо было чем-то развеять тоску, чтобы не стать неврастеничкой, и во-вторых, меня всего лишь заинтересовало это дело.
      Мне стало любопытно, что же кроется за всей этой историей с неизвестным преследователем.
      Я разгромила дурацкую идею Антонины по отвлечению внимания этого непонятного мальчика и доказала, что дела так не делаются.
      Если уж у него хватило ума не клюнуть на ее домотканый фокус с поездом, то пара часов форы ей тоже не дают никакой гарантии.
      Нужно выяснить, кто он, зачем и почему. Только после этого можно будет принимать адекватные решения.
      Антонина вынуждена была со мной согласиться.
      Мы обсудили с нею план действий и условия их выполнения. Она заплатила мне аванс, не смутившись величиной моих запросов, и отчалила со своей походной библиотекой, а я, договорившись о том, что начинаю работать с завтрашнего утра, подскочила к кухонному окну.
      Логично было предположить, что если за ней на самом деле следят, то и мой адрес уже засвечен, и настырный мальчик, не дающий Антонине прохода, стоит у подъезда. Или невдалеке от него.
      Разумеется, мне захотелось рассмотреть его и сделать хотя бы предварительные выводы.
      Однако, как я ни прижималась носом и щеками к стеклу, «хвоста» за Антониной не заметила.
      Предложение Романа Георгиевича Балдеску я тоже приняла, рассудив, что одно дело другому не помешает.
      Дело Антонины мне не показалось очень уж сложным, и я собиралась разрулить его до вечера. Ну а с первыми звездочками у меня был запланирован турпоход по голубым и розовым местам нашего города.
      Основные места тусовок этой неформальной братии мне были известны, и, имея в кармане фотографии Володи Прокопенко, я намеревалась заняться его поисками после разборки с псевдоманьяком, не дающим возможности девушкам спокойно изучать римскую историю.
      Вылетая сегодня из своего подъезда, я имела в сумочке полный набор одинокой сексапильной дамы: мобильник, пистолет, сигареты и второй костюмчик. На всякий, так сказать, случай.
      Погода обещала быть замечательной — как ей и положено, когда я не могу заниматься приятными дамскими делами на пляже.
      До дома Антонины я добралась на такси.
      Антонина снимала квартиру в старом районе города, в его историческом центре, на улице Сергиевской, где домики были обшарпанными и снаружи и внутри, где люди запросто переговаривались друг с другом сквозь раскрытые окна и порой забывали, что живут они в большом городе, а двадцать первый век уже за углом.
      Я заняла позицию через квартал от дома и набралась терпения. Судя по всему, сегодня мне его понадобится много-много.
      Одета я была «как своя» для этого микрорайона: волосы собраны в хвост, легкий серенький костюмчик и старые босоножки.
      Антонина вышла из своего дома без пяти минут девять, как она мне и обещала, и неторопливой походкой направилась к троллейбусной остановке.
      Все ее сегодняшние маршруты я знала наизусть.
      Идя по тротуару, она огляделась и, не заметив меня, пожала плечами и повернула за угол.
      Отщелкнув окурок сигареты в урну и попав точно в ее распахнутую черную пасть, я побрела следом за Антониной, разглядывая бутылки в ларьках.
      Повернув за угол, я увидела Антонину, прижавшуюся у лотка с мороженым.
      Заметив ее маневр, я остановилась рядом и, не разжимая губ, спросила:
      — Что случилось?
      — Я его не вижу, Таня, — ответила мне Антонина, и, услышав ее слова, продавщица откровенно вытаращилась на нас.
      Я вздохнула и, неопределенно ответив, что еще не вечер, купила себе эскимо на палочке и побрела дальше.
      Куда пойдет Антонина, я и так знала, поэтому пялиться на нее смысла не было: мне нужна была не она, а та рыба, которая на нее упорно клевала.
      Антонина не спеша направлялась по Московской улице к библиотеке университета, с запланированными заходами в магазины. Я шла по другой стороне, ела мороженое и рассеянно поглядывала на прохожих.
      Девять утра — самое благодатное время для прогулок с конкретной целью, конечно: людей на тротуарах прорва, машин на дорогах — почти столько же. Остаться незаметным в этой массе — задачка по силам даже для детей.
      Примерно через полчаса я должна была признаться, что слежка за Антониной на самом деле существует. Я пристроилась к ее преследователю и принялась его изучать.
      Открытие не замедлило ошарашить меня своей неожиданностью. Я даже уронила недокуренную сигарету на асфальт.
      Маньяком, следящим за Антониной, оказался Владимир Прокопенко!
      Мне бы порадоваться, что два дела очень удачно наложились друг на друга, но совпадения меня всегда нервировали, а сейчас меня просто затрясло.
      Маньяк-гомосексуалист следит за девушкой, изучающей римскую историю! Было от чего удивиться!
      Причем Прокопенко не показался мне новичком, он пас Антонину очень квалифицированно и старался не попадаться ей на глаза. Я даже удивилась, как она смогла его раньше засечь.
      Скорее всего эта девочка, поднимая свои глазки от книжек, просто-напросто была склонна высматривать симпатичных мальчиков на улице.
      Вот она и обнаружила этот стильный экземпляр. Сначала один раз, потом второй, ну а затем ей стало уже не интересно, а жутковато. И она забила тревогу.
      Прокопенко работал очень качественно. Его слежка не была ни в коем случае демонстративной, наоборот, он использовал почти каждую возможность, чтобы замаскироваться.
      Его работа была похожа на спецкурс из спецшколы. Я, конечно же, имею в виду не школу компенсации подростков, а нечто совсем иное.
      Невольно любуясь работой профессионала, я приблизилась к нему на максимально возможное расстояние.
      Создавалось впечатление, что по подготовке это мой коллега, а по внешнему виду — хлыщ хлыщом.
      Короче говоря, однозначного мнения я составить не могла и продолжала свои наблюдения.
      Через два часа блужданий я, озверев от двусмысленности ситуации, дождалась, когда Антонина зашла в Научную библиотеку университета и увидела, что ее преследователь присел за столик в летнем кафе.
      Интересно было то, что он выбрал не то кафе, которое находилось напротив входа в библиотеку, а более дальнее, на углу.
      Я тоже заняла свободный столик, третий от этого непонятного гея.
      Осмотревшись, я поняла причину его выбора: из университетской библиотеки было два выхода. Второй, очевидно служебный, просматривался из этого кафе очень хорошо. Мальчонка и здесь сработал на уровне: он контролировал оба выхода, и Антонина при всем своем желании не смогла бы уйти незамеченной.
      Володя Прокопенко взял себе апельсинового сока и начал лениво посматривать по сторонам. Бросив оскорбительно равнодушный взгляд на меня, он стал поглядывать на парней, сидевших за соседним столиком.
      Я жестко напомнила себе, что ничего другого не следовало и ожидать, и взяла себе фанты. Чтобы совсем уж скучно не было.
      Было очевидно, что Прокопенко — профессионал, старающийся не выпускать из поля зрения Антонину и при этом не попадаться ей на глаза.
      С этим профи требовалось познакомиться ближе, и не только потому, что такое задание я получила от Романа Балдеску, но и потому, что Антонина, вероятно, мне чего-то недорассказала.
      Мне сразу же стало гораздо интересней жить на свете.
      Заранее зевая от мысли, что за Антониной шляется какая-то жалкая помесь из Ромео и Отелло, я была приятно поражена, что дело становится все более и более любопытным.
      Что-то здесь было нечисто.
      Я закурила сигарету и, полуотвернувшись, чтобы не слишком мозолить глаза Прокопенко, задумалась о том, как же поступить дальше.
      В безнадежной тоске прошло примерно полтора часа. Но только я расслабилась, как мой подопечный гей внезапно поднялся со стула и вышел из кафе. Я увидела, что Антонина появилась из центрального выхода библиотеки, удобнее подкинула на руке своих толстых римлян и пошла по направлению к центру города.
      Она заглянула в пару магазинчиков и спустилась в район Пешки. Так у нас традиционно называется дикий базар, расположенный рядом с бывшим шахматным клубом.
      Антонина медленно брела вдоль лотков с разнообразным товаром, ничего не покупая и не выбирая.
      Прокопенко, чтобы не потерять ее в толпе, вынужден был приблизиться к ней. А я начала всерьез задумываться, что мне вполне можно было бы и прекратить работу до вечера.
      То, что мне было нужно, я уже узнала: за моей клиенткой на самом деле идет слежка. Причем делается это на хорошем уровне и пока угроз для нее я не вижу. Цель слежки придется выяснить у Прокопенко при личной с ним встрече. Это можно было отложить на вечер: ни он против Антонины, ни я против него без ненужного риска ничего не сможем предпринять среди бела дня и на глазах у людей.
      Вечером, когда клиентка будет находиться у себя дома, как мы с ней и договорились, я и познакомлюсь с ее симпатичным топтуном. И решу сразу две задачи: сниму слежку с Антонины и отдам Вову Прокопенко Роману Балдеску.
      После этого я навещаю Антонину и жестко колю ее на информацию. Пусть меня застрелят из рогатки, но гомосексуалисты просто так за девушками не бегают. Тут должен быть корыстный интерес.
      Я бросила взгляд на Антонину и Володю, торчащего у нее за спиной на расстоянии пяти-семи метров, но уходить на перерыв передумала, потому что меня заинтересовали действия Антонины.
      Она подошла к тому углу рынка, где обычно кучковалась весьма сборная команда.
      Здесь стояли пожилые джентльмены, занимающиеся продажей марок, значков, монет и прочей ерунды, а также невдалеке от них крутились знакомые мне личности, снабжающие жаждущих граждан разной «дурью», начиная от реланиума и заканчивая кокаином.
      Короче говоря, купить здесь можно было все.
      Антонина огляделась и смело подошла к одному типу, известному мне под кличкой Макабр. Переговорив с ним, она вынула из сумочки кошелек, расплатилась с Макабром и по его кивку подошла к дедку, торгующему старыми советскими детективами. Дедок протянул Антонине белый пакетик и укоризненно покачал головой.
      Было от чего мне почесать затылок.
      То, что Антонина получила — если это было героином, — стоило наверняка половину всей Пешки: слишком уж велик был пакетик. К тому же Антонина не была похожа на наркоманку, это я отметила еще при личной встрече.
      Уходить домой мне расхотелось окончательно.
      Антонина положила пакетик в кошелек, кошелек опустила в сумку и развернулась, чтобы уйти.
      В этот момент из толпы, густой массой проходящей мимо, вынырнул сутулый парень и дернул за сумку, одновременно оттолкнув Антонину от себя.
      Сумка оказалась в его руках, Антонина попятилась и, не удержав равновесия, села прямо на стопочку потрепанных детективов. Стопочка медленно съехала набок, Антонина вместе с нею, и через секунду она уже лежала на земле, жалко трепыхая конечностями и пытаясь подняться. Римскую книжку Антонина не выпустила из рук, а вот полиэтиленовый пакет уронила, он упал, и из него вывалились наружу две тоненькие книжки, вроде тех детективов, которые не жалко позабыть в электричке.
      Парень скользким ужом втерся в толпу и почти потерялся в ней.
      Я была отделена от происходящего не очень большим расстоянием, но мои шансы догнать этого сопляка были минимальными. Однако я все-таки отважно ломанулась за ним скорее по причине вечной неуемности своего характера, чем надеясь на успех.
      Лавируя между людьми, я окончательно завязла в этом непроходимом человеческом болоте, и единственное, что реально могла делать, — это оставаться зрителем.
      А события развивались по оригинальному сценарию. Я даже не ожидала такого поворота сюжета.
      Прокопенко, всегда старавшийся держаться в тени, вдруг вышел на первый план. Он был гораздо ближе меня к Антонине и сразу же бросился ей на помощь.
      Как он разобрался с парнем, я не заметила, но только парень вдруг появился снова, словно его вытолкнула наружу некая сила. Прокопенко, уцепив его за руку, провел болевой прием дзюдо, согнул мерзавца в колесо, ткнул его носом в землю и отобрал сумку.
      После чего, отделавшись всего лишь пинком в задницу, счастливый парень удрал, а Прокопенко протянул сумку Антонине, с помощью расшумевшегося дедка уже успевшей подняться на ноги.
      Антонина сумку взяла, потом разглядела того, кто ей эту сумку протянул, вскрикнула и отшатнулась.
      Снова упасть ей не дал дед, а Володя Прокопенко, опустив голову, постарался опять скрыться.
      Антонина стала оглядываться, но уже его не увидела.
      Я же Прокопенко не упустила и заметила, куда он подевался: он встал за соседним ларьком, достал пачку сигарет и закурил.
      Получался очень интересный спектакль: постоянно находящийся в тени Прокопенко ненавязчиво оберегает Антонину от неприятностей и снова возвращается в тень.
      Оставлять такую пару без присмотра было слишком наивным.
      Я вздохнула и продолжила работу.

      Все свои дела в городе Антонина закончила к шести часам, вдоволь насидевшись в кафешках, погуляв по магазинам и по парку. Я нарочно вчера просила ее ходить как можно больше, чтобы самой получить наиполнейшее впечатление о происходящем.
      Антонина выполнила мою просьбу и походила, причем очень добросовестно. Мне, уже давненько потерявшей привычку шляться на своих двоих, это дело здорово поднадоело.
      В результате вечером, когда Антонина наконец-то прибрела к своему дому, у меня и ноги гудели, и язык висел на плече, и было страстное желание залезть в ванну и уснуть в ней до послезавтрашнего утра.
      Но приходилось работать.
      Антонина ушла к себе, Прокопенко остался маячить во дворе, а я зашла в подъезд соседнего панельного дома и поднялась в лифте на девятый этаж. Там я постаралась максимально изменить внешность: неприлично девушке весь день выглядеть одинаково, люди могут подумать, что у нее слабо с фантазией.
      Я надела другой костюмчик, достав его из сумки, распустила волосы и сменила очки. Таким образом я предстала перед собой и всеми остальными совершенно другим человеком.
      Я быстро вышла из подъезда и вдоль дома ушла в противоположную от Прокопенко сторону.
      Я, разумеется, уже из подъездного окна разглядела, что он продолжает высиживать на лавочке почти напротив дома Антонины и почему-то имеет вид человека чего-то или кого-то нетерпеливо ожидающего.
      Таня-умница нашла очень выгодную позицию для наблюдения у соседнего дома рядом с толстоствольным тополем. Я стояла там и спокойно курила, и единственным неудобством было соседство со старухами, сидевшими на лавочке.
      Вышедшие подышать воздухом и обменяться тоскливыми сплетнями пенсионерки сперва косились на меня, потом, видя мое равнодушие к их существованию, просто перестали меня замечать. Что было весьма кстати.
      Вова Прокопенко замечательно просматривался с этого места, не имея никакой возможности разглядеть меня.
      Поэтому приходилось терпеть и тренировать свою силу воли. Кто ж знает, возможно, это ей шло на пользу. Я про волю.
      Наконец я заметила, что Прокопенко поднялся с лавочки и шагнул навстречу к подошедшему к нему мужчине.
      Вот тут-то я чуть и не присвистнула.
      К моему подопечному приблизился мужичонка среднего роста и среднего возраста, в безобразнейшей белой шляпе на голове. Прокопенко передал ему трубку сотового телефона, после чего круто развернулся и быстрым шагом пошел прочь со двора.
      Мне разыгравшаяся сцена стала ясна с первого же взгляда, потому что я знала этого человека.
      Степан Онучин был — с точки зрения обывателей, конечно, — таким же частным детективом, как и любимая вами Танечка Иванова. Таким же, да не совсем.
      Степан в начале своей карьеры от работы имел доход гораздо больший, чем я. Теперь же, по прошествии лет, ситуация изменилась, и не в его пользу: завоеванная мною репутация приносила мне такие деньги, что Степа не поверил бы, а сам он за это время опустился буквально до лавочки и работает на подхвате.
      И вот теперь мой Вова Прокопенко вооружил Степу сотовым и пошел спокойно дрыхнуть, зная, что в случае чего Степа ему сразу же позвонит, за что утром и получит свою копеечку за копеечный же дефективный труд.
      Подождав, когда Прокопенко скроется за углом, я сделала небольшой крюк, чтобы ненароком не попасться на глаза Степе, и последовала той же дорогой.
      Из преследователя Володя Прокопенко незаметно для себя превратился в дичь, и моя задача состояла в том, чтобы эта картинка не изменилась без моего ведома.
      Оказалось, что мой подопечный живет неподалеку от Антонины, по крайней мере, в первый подъезд ближайшей пятиэтажки он зашел как в хорошо ему знакомый и привычный.
      Я оказалась около этого подъезда на десять секунд позже него. Убедившись сначала, что я слышу шаги моего ведомого на лестнице, я тихо вошла и, стараясь ступать только на носки, стала подниматься вверх.
      Прокопенко остановился на третьем этаже и загремел связкой ключей. Сомнений не оставалось: да, он тут живет.
      Я мысленно прикинула расположение домов и подумала, что вполне возможно, что из его окна могут быть видны окна Антонины.
      Мне снова стало скучно: неужели он не только следит на улицах, но еще и подглядывает в окна?!
      Дверь квартиры открылась, потом захлопнулась, я поднялась на лестничную клетку и, прислушавшись, поняла, что он зашел в одиннадцатую квартиру.
      Дело было сделано, и оставалось только подождать приличный срок и нанести визит симпатичному гею.
      Я настолько устала, что решила обойтись с ним резко и без сантиментов.
      Я спустилась на лестничную клетку второго этажа и посмотрела на часы. Было девять часов. Решив дать Прокопенко отдых в двадцать минут, достаточных для того, чтобы он расслабился, я уже приготовилась честно оттерпеть свое последнее испытание за этот суетливый день, как вдруг услышала звук открывающейся двери и шаги.
      Легкими, еле слышными прыжками я спустилась на первый этаж и спряталась под лестничный марш.
      В пятиэтажках перед подъемом к первому этажу всегда под лестницей есть темная ниша. Вот я туда и забилась.
      Володя, уже успевший переодеться и сменить джинсы на серые брюки, а футболку на свободную рубашку, вышел из подъезда, громко хлопнув при этом дверью.
      Моя охота неожиданно для меня самой продолжилась.
      Прокопенко встал у дороги и, увидев «Москвич» с шашечками такси на ветровом стекле, тормознул его и, быстро договорившись, сел в салон.
      Я топнула ногой от досады и, помахав рукой следующему за такси красному «жигуленку», остановила его.
      — Поехали, шеф, — скомандовала я, садясь в салон. За рулем восседал самый неудачный из вариантов: пожилой дедок в затертой кепке.
      — Какая скорая, — проворчал он, хмурясь. — А чем платить будешь?
      Я вынула из кармана полтинник и положила ему на панель.
      — Это сверх того, что ты запросишь за работу, мне нужно очень аккуратно проехать во-он за тем «Москвичом», видишь?
      Дедулька, приоткрыв рот, посмотрел на меня.
      — Ты педальку нажми, — вежливо попросила я, показывая ему из своих рук красную книжечку, разумеется, не собираясь ее открывать. — Езжай, что ли! — вскрикнула я, увидев, что «Москвич» завернул и исчез из видимости.
      — А… ага, — сообразил наконец-то дедуля и рванул вперед.
      Мы не упустили нужную нам машину, догнали ее и проследили до конца маршрута.
      Володя Прокопенко вышел на Соборной и зашагал по направлению к городскому парку.
      Я расплатилась со своим водителем, который, состроив заговорщицкую физиономию, подмигнул мне и громким шепотом спросил:
      — ФСБ, дочка?
      — Чш-ш! — зашипела я, прикладывая палец губам. — Бери круче: это МИ-6! Про Джеймса Бонда слышал? Это — я!
      Оставив дедулю сидеть с открытым ртом, я легко выпрыгнула из машины.
      Прокопенко уже свернул на одну из боковых улочек, я же решила догнать его по параллельной — он никуда бы от меня не делся.
      Мои расчеты оправдались. На первом же повороте заглянув на соседнюю улицу, я увидела Прокопенко, заходящего в старый двухэтажный дом. Типичный образчик дореволюционного мещанского домостроения.
      Перед тем как войти в раскрытую дверь дома, Прокопенко зачем-то оглянулся и, бросив на меня немного более долгий взгляд, чем было бы нужно, скрылся в подъезде.
      Я прошла мимо дома, краем глаза посмотрев в темноту его подъезда.
      В таких домах могут быть и две квартиры, и все восемь.
      Подождав на другой стороне улицы и не увидев, чтобы в домике зажглось новое окошко, я сделала вывод, что мой подопечный пришел к кому-то в гости.
      Терять время и бессмысленно топтаться на месте не имело смысла, поэтому я решила еще разок пройти мимо дома, снова заглянуть в подъезд и, если там все тихо, срочно ловить мотор и ехать на квартиру к Прокопенко и произвести там более полное знакомство с ним. Без его ведома, разумеется. Не люблю, когда мне мешают.
      Я остановилась напротив подъезда и, не сумев рассмотреть в его темноте ничего, кроме широкой лестницы, поднимающейся наверх, особенно не раздумывая, вошла внутрь.
      Англичане в таких случаях врут, что любопытство сгубило кошку.
      Через секунду мои глаза привыкли к темноте, я подошла к лестнице и осторожно посмотрела на второй этаж. Оттуда доносились приглушенные звуки музыки. Было впечатление, что люди культурно отдыхают. Если мой ведомый там, то и прекрасно — это надолго. Только бы Антонина не выкинула какой-нибудь несанкционированный фокус.
      Внезапно сзади послышались мужские голоса, и двое парней появились в двери подъезда.
      Я сразу же развернулась к ним лицом и не торопясь пошла навстречу, словно только что спустилась с лестницы и уже ухожу.
      — О! Девушка! — воскликнул один из парней — высокий, худой и кучерявый, одетый в свободную рубашку навыпуск. — Вы, похоже, мой кадр!
      — Угу, твой, твой, — сказал второй, ничего собой интересного не представляющий, и, бросив на меня мимолетный взгляд, бочком направился к лестнице.