Началось все это в мае.
      Дело было вечером, делать было нечего. Вот и забежала я к Кире на работу — благо мимо проезжала. Забежала просто потрепаться — небывалый случай. Вообще-то такое редко случается, поскольку отношения у нас с Кирей — подполковником милиции Владимиром Сергеевичем Кирсановым, бывшим однокурсником, — исключительно деловые. Он помогает мне иногда. Я помогаю ему. Тоже иногда. Хотя до конца разобраться, кто кому больше помогает, трудно. Но не об этом речь.
      Мы мирно сидели, пили чай — Киря по случаю моего визита устроил себе обеденный перерыв. И тут, вежливо постучав, вошел «нижний чин» с докладом.
      «Чин», кстати, тоже знакомый. Это был Саша Кочетков — юный, румяный и белобрысый. Познакомились мы с ним при весьма прискорбных обстоятельствах: он меня арестовал. Да-с, многоуважаемые господа, был в жизни Татьяны Александровны Ивановой, частного детектива со стажем, и такой неприятный эпизод. Потом, правда, все выяснилось, и мы распрощались «с чувством взаимного удовлетворения».
      Так вот, Саша вошел, отдал честь Кире, поздоровался со мной — удивительно, даже по имени-отчеству помнит — и, вытянувшись в струнку, попросил разрешения «доложить».
      — М-гм, — усердно жуя, Кирсанов махнул рукой. — Давай без формальностей.
      — Сидит и сидит, — сообщил Саша.
      Без формальностей.
      — Ну?
      — И плачет.
      Объяснил. Умница, мальчик.
      — Что говорит? — деловито спросил Киря.
      — Да все то же.
      Подполковник крякнул, вытер руки о штаны и поднялся:
      — «Висяк». Пойдем, Танюх, послушаешь.
      — А в чем дело? — поинтересовалась я.
      — В покойнике, — лаконично ответил мой бывший однокурсник. — Вернее, в пропавшем. Дело номер тысяча сто тридцать четыре. Серегин Леонид Павлович. Девятнадцатого улетел в командировку, вернулся и пропал.
      — То есть как?
      — Так. Из аэропорта позвонил жене, чтоб встречала с цветами и тортом, и не приехал. Ну да все равно теперь покойник. Был бы жив — давно б объявился.
      — Девятнадцатого числа какого месяца? — уточнила я.
      — Прошлого. Ну что, идешь?
      — Иду.
      Она сидела у окна в красивой позе, молодая дама с внешностью фотомодели: ноги от ушей, роскошные волосы, пышная грудь, тонкая талия и короткая юбка. Туфельки на очень высокой шпильке. Сумочка кожаная, «я, Вань, такую же хочу». Глаза голубые, заплаканные.
      Женщина поднялась нам навстречу и сразу после любезного обмена приветствиями обратилась к Кире:
      — Владимир Сергеевич, я не могу так больше. Я не в силах сидеть и ждать. Может быть, у меня есть возможность чем-то помочь, как-то ускорить… Ведь человек же пропал — не иголка. В конце концов…
      Деятельная особа, подумалось мне.
      Похоже, подполковнику вышеупомянутая тирада не совсем понравилась. Или совсем не понравилась. Он ласково взял даму под локоток, усадил на стул возле окна. При этом усы у него зашевелились, как у таракана (странные какие-то в моей голове ассоциации возникают иногда!). Потом махнул нам с Сашей — садитесь, мол, где хотите, и произнес тихо, проникновенно:
      — Дорогая Алла Викторовна…
      Таким противным голосом Киря разговаривает нечасто. Видимо, эта самая леди здесь частый гость и порядком ему надоела.
      — Дорогая Алла Викторовна, разрешите представить вам Татьяну Александровну Иванову, — подполковник кивнул в мою сторону. — Она опытный детектив…
      «Частный детектив, дружочек», — хотелось мне его поправить, но я промолчала.
      — Думаю, вы сговоритесь. Видите ли, Алла Викторовна, у нас, как вы понимаете, не одно ваше дело, а Татьяна Александровна — человек в данный момент свободный…
      Так Киря, добрая душа, сделал мне подарочек — передал «висяк», что называется, из рук в руки. И даже согласия не спросил.
      Дама повернулась ко мне и представилась:
      — Серегина.
      — Очень приятно. Только, Алла Викторовна, я ведь частный детектив…
      — Деньги не проблема, — сейчас же перебила она меня.
      Замечательно. Наверное, мне стоило обрадоваться. А вот кто действительно был доволен, так это Киря. Аж просиял. Любит товарищ подполковник создавать мне лишние проблемы. Хлебом его не корми — дай только Танечке жизнь усложнить. И, чтобы завершить начатое, предложил:
      — Алла Викторовна, расскажите, пожалуйста, Татьяне Александровне все, что рассказывали нам.
      Дама вздохнула, на глазах у нее появились слезы.
      — Мой муж, Серегин Леонид Павлович, — как-то заученно начала она, видимо, не в первый раз повторяла, — девятнадцатого апреля улетел в командировку в Германию. Командировка предполагалась на семь дней, но уже двадцать четвертого апреля муж позвонил из аэропорта…
      — Какого? — уточнила я.
      — Нашего, тарасовского. Он позвонил и сказал, что часа через два будет дома. Я прождала его четыре часа — все напрасно. Тогда поехала в фирму, где мы работаем, решив, что по дороге домой он заехал на работу. Но там его не оказалось, и никто мужа не видел.
      — А сотовый у него имеется?
      — Да, безусловно, но он почему-то не отвечал…
      — Понятно… Продолжайте, пожалуйста.
      — Ну вот. Позвонила домой — длинные гудки. Я вошла в кабинет к генеральному директору, секретарем которого являюсь, — мы с мужем в одной фирме работаем…
      — Да-да, я уже поняла. Кстати, как называется ваша фирма?
      — «Горностай». Так вот, объяснила я директору ситуацию, он тут же принялся звонить по всем смежным организациям — никакого результата. Потом по больницам, на следующий день, — Серегина всхлипнула, — по моргам…
      Похоже, директор «висел» на телефоне целые сутки.
      — Мужа никто не видел и ничего о нем не слышал. Тогда я пришла сюда… Завели дело… Ну, явился к нам в фирму Александр Максимович, — дама указала на юного Сашу, и тот, и без того румяный, покраснел еще больше. — Поспрашивал рабочих, побеседовал с начальством, меня несколько раз вызывал в отдел. И я сама приходила… Но прошло уже столько времени, а воз, как говорится, и ныне там! — нежный голосок Аллы Викторовны зазвенел от гнева. — Это же человек пропал — не иголка!
      Ну, про иголку мы уже слышали. М-да, дело, однако, не ахти какое.
      — Вы согласны помочь мне? — в голосе дамы прибавилось звона. — Заплачу любые деньги. Только найдите моего мужа!
      А вот истерики, милочка, нам ни к чему. Может, этот ваш муж ушел к чужой жене и, дабы вас не расстраивать, решил ничего не говорить.
      Однако денежки еще никому не мешали. Мне тоже пригодятся. Поэтому я сказала:
      — Что ж, оставьте, пожалуйста, свои координаты, я с вами свяжусь, и тогда все обговорим.
      — Благодарю вас.
      — Да пока не за что.
      — Я на вас надеюсь.
      Подумайте только, люди добрые, что делается: Танечка еще не согласилась, с «косточками» своими магическими не посоветовалась, а на нее уже надеются!
      — До свидания.
      — Всего доброго, — хмуро отозвался Саша.
      Киря улыбнулся и на радостях, что свалил дохлое дело со своих широких плеч на мои хрупкие, вызвался проводить леди аж за ворота. Чтобы повернее выпроводить.
      А я осталась в кабинете. Ну и что же мы имеем?

* * *

      Вот и все серегинские координаты: домашний и рабочий телефоны, адрес фирмы, домашний адрес. Дама подготовилась, заранее все написала. Листочек пахнет дорогими духами.
      Не нравится она мне. Нудная. Капризная и избалованная, кажется, особа. Ну да это еще не самое страшное.
      Итак, неожиданно у меня появилось новое дело. Интересное и опасное или скучное и ничего не стоящее? Как бы то ни было, я за него возьмусь, пожалуй. Все равно другого у меня сейчас нет. Киря точно сориентировался, правильно расценил мой визит «просто так».
      И все-таки что здесь — конкуренция, ограбление? А может, в самом деле к женщине сбежал? От этой занудной красотки куда хочешь сбежишь. Я бы, во всяком случае, так и поступила.
      Ну что ж… Было «дело номер тысяча сто тридцать четыре», теперь будет мое дело. И надо его с чего-то начинать.
      — Саша…
      «Юный и румяный» поднял голову и вопросительно посмотрел на меня. Кажется, он уже забыл о моем присутствии. Ничего, напомним.
      — Дай-ка мне это «дело-номер», пожалуйста.
      — Серегинское?
      — Ну да.
      Кочетков послушно достал из сейфа папку, молча передал мне.
      — Так-так-так… — забормотала я, открывая обложку, и оглянулась на дверь со словами: — А куда Киря-то подевался?
      Саша отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
      — Ой! То есть, я хотела сказать, товарищ подполковник, — постаралась я восстановить субординацию, но тут же махнула на это рукой. — В общем… Что тут у нас?
      Я уткнулась в папку.
      На первом листе фотография мужчины. Интересный дядечка. Виски с сединой…
      Далее — запись: «Серегин Леонид Павлович». Год рождения — 1959-й. Родился… Где это он у нас родился? Ага, вот: «Место рождения — город Петровск Тарасовской области». Замечательно. Хотя, собственно, что тут замечательного. «Работает в фирме по производству меховых изделий „Горностай“ — заместитель генерального директора по сбыту. Крупный специалист в бизнесе. Стажировался в Германии». Ух ты, ах ты, какие мы все из себя профессионалы. «Имеет счет в банке». Небось не маленький — даже кругленький небось. Так. Двадцать четвертого числа прошлого месяца позвонил жене, Серегиной Алле Викторовне, из аэропорта. И все.
      — «Знак ГТО на груди у него. Больше не знают о нем ничего», — пробормотала я.
      — Чего? — не понял Саша.
      — Ничего. «Больше не знают…»
      — О ком?
      — О нем.
      — Ага.
      Кочетков только что у виска не покрутил — сдержался. Но все, что подумал обо мне, отразилось на его круглой румяной физиономии.
      — Все в порядке, Саша, — поспешила я успокоить юного коллегу. — С ума пока еще не сошла. Это я про Серегина, что делать с ним, не знаю.
      Заместитель директора по сбыту как в воду канул. Да так, что даже кругов на поверхности не оставил. Все чистенько, гладенько. Доблестная милиция, разумеется, ничего не нашла. А может, не слишком затрудняла себя поисками.
      Но куда все-таки подевался Кирсанов? Сей вопрос неожиданно вклинился в мои размышления и тут же испарился, мысли о сложившейся ситуации потекли дальше.
      А не сама ли преданная женушка все и устроила? Скажем, есть у нее любовник, Аполлон в джинсах, вместе с которым она укокошила своего благоверного и закопала, сердешного, где-нибудь в овраге. Так. Серегину — сорок, Аллочке — максимум двадцать пять. Значит, наверняка существует Аполлон. Ситуация усложняется. Хотя, может, наоборот.
      А вдруг это не у Аллы Викторовны любовник, а у самого Серегина завелась какая-нибудь Афродита? Скажем, совсем юная и рыжая. Тогда все дело «гроша выеденного» не стоит.
      — Татьяна Александровна, — Саша кашлянул.
      Я подняла голову.
      — Папочку можно?
      — Конечно, пожалуйста.
      Педантичный Кочетков аккуратно положил папку в сейф.
      Кстати, этот румяный блондинчик меня тоже раздражает, не хуже серегинской супруги… или уже вдовы?
      Однако Киря загулял. Похоже, очаровательная Аллочка настолько понравилась моему бывшему однокурснику, что я его сегодня уже не дождусь. Так что пойдем-ка, Танечка, до дому.
      — Саша, я ухожу. Подполковнику привет.
      Но в коридоре натолкнулась на адресата привета. Киря поспешил сообщить, что его задержало начальство. Как же, как же, верим-верим, усмехнулась я и коротко попрощалась.
      — Пока, Кирсанов. О результатах следствия сообщу дополнительно.
      А поскольку дело было вечером, о чем я уже упоминала, ни о каком следствии, разумеется, речи и быть не могло. И для частного детектива тоже наступило свободное время. Как я его на этот раз проводила, мое личное дело. Поэтому несколько часов из повествования мы пропустим и перейдем сразу к «существенному».
      Итак, каков был наш первый шаг в расследовании данного дела? А таков — позвонила я Серегиной, чтобы договориться о встрече.
      Трубку сняла сама Алла Викторовна. Я сообщила, что мне необходимо с ней встретиться, и она предложила приехать к ней домой.
      — В шесть часов вечера вас устроит?
      — Разумеется, — согласилась я.
      — Вот и хорошо, — откликнулась Серегина, а потом добавила: — Дома спокойно, нам никто не помешает.

* * *

      Без трех минут шесть я подъехала к дому, где проживали супруги Серегины, поднялась на четвертый этаж и позвонила в нужную квартиру. Такое впечатление, что Алла Викторовна стояла за дверью и смотрела в глазок — открыла моментально.
      — Проходите, пожалуйста. Я так волновалась, что вы не приедете.
      — Добрый вечер, — сказала я, вновь поражаясь многословию дамы. А она продолжала тарахтеть:
      — Здравствуйте. Я так рада, что вы пришли. Я так на вас надеюсь…
      А квартирка славненькая. Просторная прихожая; зеркало во всю стену — люблю такие. Три комнаты. «Вот, пожалуйста, — гостиная, столовая. Вон та дальняя — спальня», — любезно объяснила мне хозяйка совершенно непонятно для чего.
      — В спальню я сейчас редко захожу: тяжелые воспоминания. Все больше в гостиной и на кухне.
      «Тяжелые воспоминания»… До чего же меня раздражают все эти красивые выражения! Прямо восемнадцатый век какой-то: «После трапезы я чуточку всплакнула, а потом отправилась почивать, пробудилась от нелицеприятных сновидений, но через неопределенное время Морфей вновь смежил мои веки»… Бр-р!
      Прошли мы в конце концов в гостиную. Славная комната. Уютная. Обставлена современной мебелью — кто его знает в каком стиле. Кресла очень мягкие, и в одном из них я немедленно «потопла».
      Алла Викторовна предложила сначала кофе, но тут же спросила:
      — Или, может быть, чай?
      — Кофе, пожалуйста. Благодарю.
      Хозяйка принесла растворимый. Терпеть его не могу. Но что делать… Пей, Танечка, пей, сама выбрала.
      — Вы спрашивайте, не стесняйтесь. Я отвечу на любой вопрос, даже…
      Даже на какой? Конечно, ответишь. У меня все разговаривают. А стесняться, милая моя, Татьяна Александровна Иванова перестала лет этак… в общем — много назад. Ну что ж, пора бы переходить к делу.
      — Алла Викторовна, расскажите, пожалуйста, о вашем муже.
      Аллочка поморгала и выдавила из себя пару слезинок, уткнулась прехорошеньким напудренным носиком в кружевной платочек. Тушь у нее, наверное, водостойкая.
      — Леня — чудесный человек. Замечательный. Редкой души человек. Вы знаете, он очень-очень добрый, он такой…
      Ее понесло. Пришлось слушать. Нет, пожалуй, своего благоверного она укокошила не сама. Ну это если считать, что Серегин мертв, а не сбежал из дома куда глаза глядят. Преступники, как правило, невольно сбиваются на «был»: «был чудесным человеком», «был добрым» и все такое прочее. А может, эта дама просто хорошо следит за своей речью?
      — В молодости… то есть в юности Леня являл собой пример необычайной красоты. Он и сейчас хорош собой. Знаете, такой высокий, статный… А еще он очень умный. Ах, какая у него голова!
      Пожалуй, Аполлон — в джинсах или без таковых — тоже отсутствует. Но все равно эту версию следует проверить.
      — Алла Викторовна…
      — Леня считает с поразительной скоростью, как вычислительная машина.
      — Алла Викторовна…
      — А раньше…
      Надо же, как увлеклась! Как же ее остановить-то?
      — Позвольте, я вас перебью.
      — Да?
      — Меня интересует, как вы познакомились с Леонидом Павловичем. Ведь он, если не ошибаюсь, намного старше вас.
      — На семнадцать лет. Ну и что? Подумаешь — разница в возрасте! Ведь главное — как человек к тебе относится, правда? Леня меня бережет. И всегда так было. Знаете, когда мы совсем близко познакомились…
      Интересно, что значит «совсем близко»?
      — …мне было двадцать лет, Лене — тридцать семь. Представьте себе: рослый, стройный шатен, виски немного тронула седина, но ведь этот так называемый недостаток только украшает мужчин.
      И с каких это пор седина является недостатком? А если уж заговорили о «мужских украшениях», то таковыми, по-моему, являются шрамы.
      — …Знаете, такое прекрасное, мужественное лицо.
      Простите, сударыня, но в моем сознании слова «прекрасный» и «мужественный» меж собой никак не сочетаются. Поэтому лицо вашего мужа в молодости я представить себе не могу.
      — А у меня всегда была внешность фотомодели…
      Скромна, однако.
      — …ноги «от ушей», натуральные роскошные волосы, тонкая талия… ну и все остальное на месте, — Аллочка смущенно опустила глазки. — Я, знаете, всегда любила роскошь, респектабельных мужчин… Умела заигрывать с ними, не подавая никаких надежд…
      Поразительная скромность. Слов нет.
      — Леня… ну, тогда еще он был для меня Леонидом Павловичем… сразу мне понравился, с первого взгляда.
      Понятно. Серегин входил в число «респектабельных мужчин». Квартирка-то небось его? Аллочка завлекла мужика, очаровала, а тот как честный человек на ней женился. А потом она его — с Аполлоном… Ох, дался мне этот Аполлон! Однако Кире-то, поди, Аллочка ничего подобного не рассказывала. И кочетковские уши наверняка избежали участи выслушивать данные откровения. А мне вот приходится сидеть тут с умным видом и головой кивать в знак согласия.
      — Я, как и сейчас, работала тогда секретарем директора в нашей фирме.
      — В фирме «Горностай»? — на всякий случай уточнила я.
      — Ну да. Так вот, Леня… Леонид Павлович часто наведывался к шефу, и мы, естественно, ну… как бы это сказать…
      — Неизбежно полюбили друг друга, — подсказала я.
      — Нет, не так. Мы… сталкивались, что ли, по нескольку раз в день. Я, конечно, Лене сразу понравилась… Но, знаете, я нравилась всему мужскому персоналу нашей фирмы, поэтому не придавала таким обстоятельствам особого значения.
      Ну и выражения у вас, мадам. Каким обстоятельствам?
      — Леонид Павлович все ходил вокруг да около. Буквально, имею в виду. Но на работе всюду люди, и, конечно, поговорить о личном мой будущий муж не мог. К сожалению, не имелось таких возможностей.
      — Понимаю.
      — Да и случая подходящего не было. Нас свела презентация в Доме моделей. Мы оказались за одним столиком. Ну, естественно, весь вечер провели вместе, потом Леня поехал меня провожать…
      В общем, как я понимаю, дело благополучно закончилось свадьбой.
      — Но вы, пожалуйста, чего-нибудь не подумайте…
      Простите, сударыня, что именно я должна «не подумать»?
      — …он только проводил — и все.
      А мне-то какое дело?
      — Но с этого самого вечера у нас начался бурный роман, приведший в конце концов к законной регистрации брака.
      Ну я же говорю — дело благополучно закончилось свадьбой.
      — Знаете, ведь наша с Леней… в смысле, с Леонидом Павловичем, наша с ним совместная жизнь, она не первая для моего мужа.
      Господи, эта мадам когда-нибудь начнет высказывать свои мысли по-человечески? Конечно, прошу прощения, не мне делать ей замечания… но должна же я хотя бы чуточку понимать смысл того, что она изволит излагать. А то ведь приходится в буквальном смысле слова мысленно переводить ее речи. Например, в данном случае госпожа Серегина сообщила, что ее любимый Ленечка женился во второй раз. Так мне показалось, во всяком случае.
      — …потому что первая Ленина жена отказалась ехать в город…
      Наверное, я задумалась — прослушала. Но ничего существенного, кажется, не пропустила.
      — …она сослалась на то, что в большом городе задыхается и жить здесь не может. В общем, Леня уехал один, а его первая жена осталась где-то в районе.
      В каком-нибудь, думаю, тихом, спокойном городке… или в деревеньке, где ночью на небе зажигаются мириады звезд, а чистый воздух хочется пить…
      — Сынишка Леонида Павловича, Мишутка, остался с матерью. Он уже сейчас большой — ему целых четырнадцать лет.
      Сие было сказано с такой гордостью, как будто этот Мишутка является сыном самой Аллочки.
      — Алиментов по исполнительному листу мой муж, конечно, не платил…
      Нехороший человек.
      — …а просто высылал деньги по почте…
      Хороший человек.
      — …столько, сколько считал необходимым, чтобы его первая семья ни в чем не нуждалась и у сына было абсолютно все. Вот.
      Ясненько.
      — Я, разумеется, не возражала никогда. Разве я могу возражать или спорить с Леней? Он авторитет для меня. И всегда был им. Но в моей душе не было и нет места ревности, вы не подумайте чего.
      Сударыня, мы, кажется, условились: я вообще не думаю.
      — Мы даже вместе навещали изредка Ленину первую семью. Чаще он ездил один, конечно. Но мы наезжали с подарками и гостинцами, а сын гостил у нас во время каникул.
      Идеальная, однако, семья у этого Серегина — с двумя женушками и одним дитенком.
      — А отпуска, — Аллочка мечтательно возвела голубые глазки к потолку в художественных разводах, — мы проводили на Канарах, в морских круизах или туристических поездках по экзотическим местам. О, как это было прекрасно!
      Рада за вас, мадам.
      Серегина вдруг всхлипнула. Плавный такой переход: от восторженно-мечтательного настроения — к печальному.
      — Вы даже представить себе не можете, как мне тяжело!
      Ну почему же, могу. От Канар тяжело так сразу отказаться.
      Аллочка встала, прошлась по комнате. Действительно, что ли, переживает?
      — Принести вам воды? — спросила я на всякий случай.
      Мадам помотала головой. Вздохнула. Ну, как хочет. Мое дело — предложить, ее — отказаться.
      Немного успокоившись, Серегина вернулась на свое место. Губы, правда, дрожат, и глаза на мокром месте, но в целом — разговор можно продолжить. Я попросила свою собеседницу охарактеризовать людей из окружения Леонида Павловича.
      — Вы полагаете, что это мог сделать кто-то из знакомых мужа?
      Что — «это»? Неужели мадам уже похоронила своего благоверного?
      — Алла Викторовна… — нет, надолго мне терпения все-таки не хватит, — …во-первых, о судьбе вашего мужа нам ничего не известно. Пока. Вполне может оказаться, что он жив и здоров. Скорее всего, так оно и будет.
      — Но… как же… прошло столько времени…
      Определенно, вы что-то знаете, милая леди. Значит, ищем труп? Как пожелаете, вам виднее.
      — Так вот, — продолжила я, — во-вторых, мне необходимо узнать как можно больше о каждом человеке, с которым сталкивался Леонид Павлович. Прежде чем я буду иметь честь познакомиться с этими людьми лично, мне хотелось бы получить от вас какие-либо сведения об окружении вашего мужа…
      Ну вот. И я начала заумно выражаться. Оказывается, это заразно.
      — …если позволите.
      Зачем прибавила? До чего же ты вежлива сегодня, Татьяна Александровна. Не к добру это. Ох, не к добру.
      Серегина кивнула:
      — Да-да, конечно, я расскажу вам о каждом все, что знаю сама.
      — Замечательно. Огромное спасибо. Ну-с, с кого начнем?
      — Начнем… Начнем с Каморного, — Аллочка возвела к потолку голубые глазки и затараторила странно изменившимся голосом: — Каморный Вениамин Анатольевич, помощник и правая рука Леонида. Они оба пришли в фирму шесть лет назад, сработались, стали почти друзьями.
      Ну прямо-таки бесстрастный диктор из «Криминальной хроники».
      — К сожалению, Вениамин Анатольевич весьма серьезно завидует моему мужу… и метит на его должность. Правда, Каморный этого ни от кого и не скрывает. Все.
      — Все? В смысле, с Каморным — все?
      — Ну да.
      — Тогда продолжим.
      — Продолжим, — послушно согласилась Серегина. — Олег Сергеевич Петров, школьный друг Леонида. Олег потерял работу на своем предприятии в связи с конверсией. Он семнадцать лет проработал на оборонном заводе, чтобы оказаться безработным в форме… то есть, простите, в должности старшего инженера.
      Заговариваетесь, мадам?
      — Несколько месяцев стоял на учете…
      В милиции?
      — …в отделе по трудоустройству населения….
      До чего официально!
      — …подрабатывал грузчиком, рекламным агентом и бог знает кем еще. Ведь семью надо кормить.
      Очень верное замечание.
      — У него двое детей — девочки-близняшки и жена Людмила, хорошая женщина. Они случайно столкнулись на улице.
      — Муж и жена?
      — Муж и Олег, — строго поправила меня Аллочка. — Олег рассказал Леониду Павловичу о своей горемычной жизни, и Леня устроил его к нам в фирму экспедитором по закупке меха. Теперь Люда немножко жалуется, что Олег мало бывает дома, все время по командировкам. Кстати, он и сейчас в командировке: должен был вернуться двадцать четвертого, но позвонил и попросил, чтобы командировку продлили на восемь дней. А потом ее еще продлили. Олег весьма ответственный работник. Я могу охарактеризовать его исключительно с положительной стороны.
      Что ж, посмотрим.
      — Все.
      — Все? Замечательно. Следуем далее.
      Аллочка, оказывается, довольно наблюдательна и к тому же прекрасно осведомлена о жизни сотрудников «Горностая». Незаменимая секретарша, вероятно.
      — Ну кто еще? Иванов.
      — Что за человек?
      — Иванов Виктор Николаевич, мастер цеха по пошиву верхней одежды. Человек он уже немолодой. Седой даже. К работе относится добросовестно. Коммуникабельный. Умеет ладить и с рабочими, и с начальством. Все. На этот раз — совсем все.
      Ну, что ж. На сегодня, думаю, достаточно. С остальными гражданами-трудящимися Аллочка, пожалуй, познакомит меня в следующий раз.
      Беседа несколько затянулась. Устали обе.
      — Спасибо за ценную информацию, Алла Викторовна. Извините, что отняла у вас столько времени… Да, вот еще что, чуть не забыла! Последний вопрос, простите. Как мне попасть в вашу фирму?
      Серегина назвала адрес.
      — Я закажу вам пропуск, Татьяна Александровна. Будете приходить и уходить в любое время беспрепятственно.
      — Благодарю.
      Значит, завтра с утра — в «Горностай».
      А муженек-то Аллочкин, пожалуй, не сбежал. Кофе у нее вкусный, хоть и растворимый. Я бы от такого кофе не ушла. Муженька-то, пожалуй, того, пристукнули. Вот только кто и за что?
      Да, и как насчет Аполлона? Кто его знает, может быть, этот человек действительно существует?
      Согласно требованиям жанра мне бы следовало сразу же после беседы с вдовой… ах, нет пока еще так — с супругой Леонида Павловича Серегина, известного в своих кругах бизнесмена, броситься этого бизнесмена искать. Причем со всех ног. Без сна и отдыха.
      Но я поехала домой.
      Я поехала домой, потому как времени шел одиннадцатый час ночи и у меня слипались глаза. Какое тут расследование!
      А в фирме «Горностай» Татьяна Александровна появится… не ранее десяти утра.

      Аллочка ждала меня у проходной.
      Солидная фирма: у нее даже проходная имеется. С тетенькой-вахтером.
      — Я заказала для вас пропуск. Доброе утро.
      — Большое спасибо. Доброе утро, — в тон Серегиной ответила я.
      — Сначала дела, — произнесла Аллочка загадочную фразу.
      А потом — что?
      Она подхватила меня под руку. Это что, так положено? Кажется, близкими подругами мы становиться не собирались. Подхватила и поволокла к себе. Буквально — поволокла, потому что я упиралась и пыталась выдернуть руку. Терпеть не могу такого бесцеремонного обращения с собственной персоной.
      Как выяснилось, мадам Серегину ждали неотложные дела. Алла Викторовна выдала мне пропуск и сразу вся из себя стала такая деловая-деловая, такая в работе-в работе.
      Мою особу она вежливо попросила немного подождать и без ее чуткого руководства в круиз по фирме не отправляться.
      — Поскольку вы здесь у нас в первый раз…
      Хорошо. Подожду.
      Я поудобнее устроилась в шикарном мягком кресле и расслабилась. Разве что не задремала.
      Вероятно, надо было бы мне воспротивиться и сделать по-своему, то есть, не дожидаясь Аллочки, начать бегать по этажам и с пристрастием допрашивать каждого, кто бы ни встретился. Но я повела себя весьма разумно. В конце концов, моя провожатая действительно была занята, и я старалась не мешать: все-таки на работе человек.
      Когда же Аллочка освободилась и получила возможность сопровождать мою особу во время экскурсии по фирме «Горностай», она перво-наперво решила познакомить меня с «помощником и вообще правой рукой» Серегина — Вениамином Анатольевичем Каморным, и мы какими-то коридорами отправились к нему в кабинет.
      — Простите, Алла Викторовна, у вашего мужа были враги?
      — Нет. Врагов не было, — как-то растерянно ответила моя сопровождающая.
      — Но бизнесмены просто не могут не иметь врагов или завистников. Леониду Павловичу никто не звонил, не угрожал?
      Аллочка пожала хорошеньким плечиком:
      — Да нет… По крайней мере, мне он об этом никогда не говорил. Может быть, просто щадил, боялся меня испугать, расстроить…
      — А внезапных перемен в его настроении не замечали?
      — Нет, конечно, нет! Да я сразу бы вам сообщила, еще вчера. И потом, если бы мужу угрожали, он не смог бы скрыть этого. Я, знаете, сразу чувствую, когда с ним что-нибудь не так.
      — Что, например?
      — Ну, усталость, плохое настроение…
      — Леонид Павлович позвонил сразу же, как только прилетел? Как вам показалось, он не был расстроен?
      — Нет. Муж был очень доволен, что вернулся раньше запланированного… Сказал, что меня ожидает сюрприз и что через час он будет дома. Но я его так и не дождалась…
      Аллочка всхлипнула. Вынула из рукава блузки — прямо как в старые, добрые времена — кружевной платочек. Я молчала — нужно дать даме время взять себя в руки. Впрочем, она быстро пришла в себя.
      — Алла Викторовна, — заговорила я, увидев это, — муж часто преподносил вам сюрпризы?
      Серегина кивнула:
      — Да. Он меня очень баловал. В тот день, вероятно, Леня имел в виду очередной подарок. Он всегда привозит что-нибудь из командировок.
      — Понятно.
      — Я теперь даже не представляю, как буду жить без него. Ах, я не смогу…
      — Да подождите вы его хоронить! Может, все еще образуется. Может, ваш муж жив и здоров.
      — А где же он тогда?
      Хороший вопрос.
      — Ну мало ли что случается в нашей жизни…
      Аллочка даже остановилась, поняв мои слова по-своему.