— Я не хочу с тобой дружить, — насупленно сказал Егор.
      — Почему?
      — Потому что ты — женщина. Ты совсем не понимаешь наши мужские проблемы.
      Я недоуменно посмотрела на этого мальца-удальца. Никогда не думала, что в пять лет дети способны видеть разницу между мужскими и женскими проблемами.
      — Послушай, Егор, мне нужна твоя помощь, — решила я применить хитрый ход, чтобы завоевать расположение мальчика.
      Я где-то читала, что детям надо давать возможность ощутить себя значимыми для взрослых, поэтому этот ход должен был сработать.
      — Я не хочу тебе помогать, — Егор на корню обрубил все мои замыслы.
      — Совсем не хочешь?
      — Да, совсем не хочу, — решительно заявил Егор.
      — А что же ты тогда хочешь? — с ужасом задала я вопрос, потому что боялась ответа… который не заставил себя долго ждать.
      — Есть. Я хочу есть, — чуть ли не по слогам проговорил Егор.
      — А что ты обычно ешь?
      — Что папа приготовит, то и ем. — Егор посмотрел на меня как на полную идиотку.
      Я, конечно, могла спросить, какими же чудесами кулинарии папа балует своего малютку, но мне стало совестно.
      — Может, залезем в холодильник и ты выберешь все, что твоей душе угодно? — предложила я, хватаясь за эту, очень, как мне показалось, вовремя пришедшую в мою голову идею как за спасательный круг, уже не надеясь на положительный исход.
      — Ладно, пойдем, раз ты такая бестолковая попалась, — неожиданно для меня согласился Егор.
      Ничего себе! Ну и выраженьица у парнишки!
      Егор долго рылся в холодильнике. Я даже боялась, что мальчик может простудиться, потому что он практически полностью умещался в огромном нижнем шкафу двухкамерного холодильника, сверху донизу набитого продуктами.
      — Вот это хочу!
      Я посмотрела на выбор мальчика и пришла в некоторое замешательство. Егор держал в руках нечто похожее на киви и апельсин одновременно. Это был неизвестный мне фрукт зеленого цвета размером с голову самого Егора.
      — А что это? И с чем его едят? — полюбопытствовала я.
      — Ты правда бестолковая какая-то, — возмутился мальчик. — Это же па-ме-ла. А едят ее, как апельсин, то есть очищают кожуру.
      — А-а-а, — протянула я, пытаясь понять, шутит мальчик или говорит серьезно.
      — Ты хоть знаешь, что такое апельсин, или тоже надо объяснить? — язвил Егор.
      Я подивилась: когда этот малыш в таком совершенстве успел овладеть навыками ехидства? Пожалуй, тут он может перещеголять даже меня.
      Пока я рассуждала о том, кому из нас двоих принадлежит первенство в виде спорта, именуемом ехидством, Егор рылся в бесконечных ящиках холодильника. Но труды его не прошли даром. Довольный и счастливый мальчик извлек из недр холодильника апельсин.
      — Вот это апельсин! — торжественно объявил он. — Прежде чем его съесть, надо снять шкуру. Вот так. — Егор начал ловко очищать фрукт, обнажая его душистую середину. — Только в отличие от апельсина памела имеет более жесткую шкуру, поэтому одними пальцами здесь не справиться, надо обязательно ножом, — Егор продолжал надо мной издеваться, читая мне лекцию о том, как надо есть экзотические фрукты. — Только папа мне не разрешает пользоваться ножом, поэтому это ответственное дело я хочу доверить тебе. Только смотри не порежься, а то придется еще и «Скорую» тебе вызывать.
      Во мне уже кипела ярость. Если бы Егор был моим сыном, я бы его точно выпорола, но сейчас я находилась в безвыходной ситуации. Поэтому приходилось стойко выносить все его издевки. Вздохнув, я взяла из рук мальчика экзотический фрукт.
      — А где у вас нож? — поинтересовалась я.
      — На месте, — просто ответил Егор.
      Я окинула взглядом кухню, думая, где здесь может быть место у ножа.
      — Нет, ну надо же в твоем возрасте быть такой глупой, — запричитал Егор. — Как ты с мужчиной жить-то собираешься? — философски спросил малыш.
      — А я пока и не собираюсь ни с каким мужчиной жить, — начала оправдываться я.
      Егор посмотрел на меня оценивающим взглядом. Я не привыкла, чтобы молодые люди его возраста так на меня смотрели, поэтому даже не знала, как правильно отреагировать на этот взгляд.
      — На, возьми, — Егор протянул мне нож.
      Наверное, ему очень хотелось эту памелу, если он снизошел до того, чтобы оторвать свою маленькую пятую точку от стула и принести нож.
      Я взяла этот столовый предмет и под бдительным наблюдением малыша принялась чистить злополучный фрукт, каждый раз опасаясь сделать что-нибудь не так, чтобы не нарваться на критику. Но, видимо, я перестаралась, потому что от большой памелы осталось совсем чуть-чуть. Я смущенно протянула фрукт мальчику.
      — Ты вообще что-нибудь умеешь делать? — спросил тот, недоверчиво разглядывая памелу.
      — Что-нибудь да умею, — со вздохом ответила я.
      — Я не хочу это есть. — Егор сказал это таким тоном, что я даже не решилась узнать у него причину отказа.
      — А чем ты тогда собираешься завтракать?
      — Вот этим, — малыш указал на цветастую пачку кукурузных хлопьев.
      — А ты сразу не мог мне прямо так и сказать? — Я чувствовала, что начинаю терять терпение, но снова сдержала себя.
      — А тогда я еще не знал об этом. Думал, что хочу памелу, но ты неправильно ее почистила, вот я и передумал.
      Пообщавшись наедине с ребенком меньше суток, я поняла, что работа воспитателя детского сада или гувернантки куда сложнее моей. Я-то хоть могу дать кому-нибудь в морду, если меня сильно достанут, — все-таки хоть небольшая, да разрядка. А как стукнуть ребенка, причем чужого, если он у тебя уже сидит в печенках и стоит поперек горла, фигурально выражаясь, а общаться вам предстоит еще довольно долго?
      Я насыпала хлопьев в тарелку и пододвинула ее Егору. Он вопросительно посмотрел на меня.
      — Что еще?
      — Во-первых, это не моя тарелка, а папина, а во-вторых, я люблю с молоком, которое стоит в холодильнике на дверце. Холодное мне нельзя, поэтому его надо погреть, но не перегреть.
      Я послушно выполнила все пожелания мальчика.
      — Теперь порядок, — наконец-то соблаговолил одобрить мои действия Егор.
      Я с облегчением опустилась на стул. Первый этап был пройден. Сколько ждет меня впереди, одному богу известно. Нет, ни за что на свете не заведу собственных детей. У меня и так работа достаточно нервная. Маленького монстра, пусть даже одного и родного, я не вынесу.
      — А почему не ешь? — заботливо поинтересовался Егор.
      — Расхотелось что-то.
      — Так нельзя. Завтракать надо обязательно, не то получишь глистов, как мой папа, — объяснил мне ситуацию Егор.
      — У твоего папы глисты? — удивилась я.
      — Да, постоянно жалуется, что у него болит желудок.
      — А-а-а, ты, наверное, хотел сказать, что у Никиты Андреевича гастрит? — догадалась я.
      — А я так и сказал. Я вот поражаюсь. Папа — владелец ресторанов, а нормально поесть не может, — философски заметил Егор.
      — Да, действительно парадокс, — поддержала я мальчика.
      — Пара чего? — не понял Егор.
      — Да не пара, а парадокс, слово такое есть. Понимаешь?
      — Нет, — серьезно сказал Егор. — Терпеть не могу, когда вы, взрослые, употребляете всякие непонятные слова, если можно обойтись и без них.
      Я сочувственно посмотрела на мальчика. Мне нравился этот малыш, несмотря на его вредность, которая плескалась через край. Но его тоже можно было понять. Он все-таки отстаивал свою территорию.
      Я налила себе чашку кофе. В чудо-холодильнике, в котором, как я уже убедилась, можно найти все, что угодно, откопала копченую колбасу. Сделала себе аппетитный бутерброд и присоединилась к Егору. Заканчивали завтрак мы в полной тишине. Я наслаждалась этими минутами затишья, потому что знала: по всем правилам, скоро разразится буря.
      — Спасибо, что не дала мне умереть с голоду, — добренький Егорка решил все же отблагодарить бестолковую тетку за ее героическую попытку накормить малыша.
      — Пожалуйста. Чаю хочешь?
      Я посмотрела на Егора и поняла, что в очередной раз сморозила глупость.
      — Кто же пьет чай после молока?
      — Я пью.
      Конечно, я солгала ребенку. Мне было очень стыдно, но должна же я была как-то реабилитироваться в его глазах!
      — Ну и дура, — заключил Егор.
      Меня его слова очень сильно задели. Потому что дурой я себя все же не считала. В «Ворошиловке», где я училась, дураков не держат. Я, конечно, понимаю, что устами младенца глаголет истина, но в данном случае истина была немного исковеркана, подогнана под личные интересы, следовательно, истиной уже не являлась. Я подумала, что если сейчас начну препираться с ним по этому поводу, то только проиграю, поэтому решила быть умной девочкой и промолчать.
      — Я пошел телик смотреть, там должны сейчас мультики начаться.
      — Иди, — согласилась я с его идеей, которая ничем плохим мне пока не грозила.
      Егор скрылся в своей комнате, а я решила прибраться на кухне после завтрака. Я надеялась, что мультики надолго увлекут Егора. Но как я ошибалась! После пятнадцати минут относительного спокойствия Егор решил поиграть в индейцев. Он носился по квартире с оглушительными воплями, стреляя из игрушечного лука по воображаемой мишени. Все выглядело до поры до времени очень забавно и смешно. Но только до тех пор, пока Егору не понадобились настоящие перья. А кроме как в подушках, их взять было негде. Думаете, это хоть ненадолго остановило чудного ребенка? А вот и нет. Уже через несколько минут с гиканьем и гаканьем Егор скакал по огромной квартире, разбрасывая кругом перья. Я была просто в ужасе.
      — Его-о-ор! — закричала я что было мочи. — Прекрати носиться!
      Мальчик остановился на мгновение, посмотрел на меня и с довольным видом поинтересовался:
      — А почему я должен останавливаться?
      Я знала, что мне надо срочно придумать что-то, иначе этот безумный бег никогда не прекратится.
      — Ты зубы почистил? — на одном дыхании выпалила я.
      — Не-а, — задорно ответил Егор, пришпорив воображаемого коня.
      Мое терпение стало потихоньку лопаться. Я понеслась вслед за мальчуганом, схватила его и затрясла.
      — А-а-а! — взревел маленький монстр. — Ты чего делаешь, Баба Яга?
      — Почему Баба Яга? — удивилась я.
      — Потому что я — Иван-царевич, а ты мне мешаешь!
      — Но насколько я помню, Баба Яга, наоборот, помогала Ивану-царевичу.
      — Значит, ты — Кощей Бессмертный.
      — Ты же недавно был индейцем Джо? — решила я наставить мальчугана на путь истинный, а заодно и убедить его, что никак не могу быть Бабой Ягой, а тем более Кощеем Бессмертным.
      — Тогда прочь с дороги, бледнолицый!
      Это было уже слишком даже для моей железной выдержки.
      — Если ты сейчас же не прекратишь, то я не знаю, что с тобой сделаю. Но это будет похуже, чем снятие скальпа с бледнолицего!
      Я не знала, можно ли так разговаривать с пятилетними детьми, но я была просто на грани. Зато, как ни удивительно, мои слова произвели эффект. Правда, довольно сомнительный.
      — Ты злая, — ровным бесстрастным голосом произнесло дитя.
      — Да, я очень злая, особенно когда меня не хотят слушать! Сейчас я позвоню твоему отцу и все ему расскажу.
      Из глаз мальчика одна за другой стали вытекать слезы. Я вспомнила слова классика о том, что ничто на свете не стоит детской слезы, и мне стало ужасно стыдно. Представляю, что бы сказал Федор Михайлович, если бы увидел эту сцену.
      — Прости, Егор, я погорячилась. Просто я совершенно не представляю, что делать с такими маленькими яркими личностями, как ты, — попыталась я оправдаться.
      — Прежде всего на них нельзя кричать, — сквозь слезы проговорил малыш.
      — Может, пойдем погуляем и съедим по мороженому? Тебе можно его есть?
      — Можно, — пробубнил малыш.
      Я обрадовалась, что мы с Егором нашли компромисс. Но, оглядев квартиру, я поняла: она требует капитальной уборки. Вспомнив, что домработница не придет, я поняла, что мне придется либо смириться и жить в таком свинарнике, либо по собственной инициативе прибраться самой.
      — Егор, тебе папа когда-нибудь говорил, что после того, как поиграл, надо за собой убрать?
      — Так я и не разбрасывал игрушки.
      — А перья?
      — Убирать их работа Анны. Вот придет и уберет.
      — А твой папа мне сказал, что она заболела, поэтому прибираться придется нам. Тем более — твой папа мне так сказал — что вы с ним всегда вместе убираетесь в квартире каждую неделю, — продолжала я настаивать на своем.
      — Но мы с папой убираемся по субботам, а сегодня вторник.
      — Ты представляешь, во что превратится дом, если мы будем ждать до субботы?
      — Да, — тихо произнес малыш. — Тебе перед папой будет очень стыдно, если ты сейчас не уберешься.
      — Ты хочешь сказать, что не будешь мне помогать?
      — Нет. Я привык убираться только по субботам.
      — Ладно, — смирилась я, — тогда ты должен сидеть тихо, пока я буду убираться.
      — Я пойду чистить зубы, а потом тихо посижу в своей комнате и поиграю в приставку.
      Я не очень поверила, что Егор так просто отступится и будет тихо сидеть, но надежда на чудо все же забрезжила.
      — Где у вас тряпка и швабра? — поинтересовалась я у мальца.
      — Теперь я верю, что ты из деревни. Где же это видано — в двадцать первом веке убираться при помощи швабры и тряпки? Вон моющий пылесос стоит, — Егор указал в сторону коридора, где, как я предположила, есть кладовка.
      — Спасибо за помощь. — Тяжко вздохнув, я пошла в указанном направлении.
      — Ты хоть с ним обращаться умеешь, тетя деревенская?
      — Разберусь как-нибудь, — не очень вежливо буркнула я.
      Все же надо отдать должное этому чертенку: он сдержал данное слово. Пока я ползала по панкратовским апартаментам, выгребая из каждого угла по куче перьев, Егор ни разу не встал на моем пути. Через час я закончила и поинтересовалась у Егора, заглянув к нему в комнату:
      — Ну так что, в парк идем?
      — Конечно, идем, — весело отозвался тот. — Я уже совсем заждался тебя. Думал, что ты заснула там. Хотел сходить проверить, но услышал, как ты включила пылесос, и понял, что с тобой пока все в порядке.
      — Тогда быстро собирайся. На улице сегодня жарко, так что ты сильно не утепляйся.
      Через двадцать минут мы с Егором вышли из квартиры. Любопытная консьержка чуть не свалилась со стула, наблюдая за нами.
      — Это моя тетя из Аткарска, — сообщил ей Егор. — Она совсем деревенская, еле втолковал ей, что такое пылесос и как им пользоваться.
      Старушка сочувственно посмотрела на меня:
      — Да, нонче техника чудеса творит, скоро за тебя и полы мыть сама начнет. Ничего, дочка, — подбодрила меня бабуля, — разберешься, привыкнешь, видиком научишься пользоваться. Я вот уже совсем с ним обвыклась.
      — Спасибо, бабушка, на добром слове, — сыграла я Аленушку, которая всех благодарит за любую мелочь. А затем повернулась к малолетнему мучителю: — Куда, Егор, пойдем?
      — В парк, где горка, на которой можно прыгать.
      — Ты меня доведешь туда? А то я, тетка деревенская, не знаю, где это.
      — Ладно, доведу, — смилостивился мальчик.
      Мне стало немного легче оттого, что не пришлось в очередной раз с ним препираться. Этим парком с чудо-горкой оказались «Липки».
      Куча мамаш со своими дитятками высыпали погулять в жаркий летний денек. От вчерашнего дождя остались только воспоминания. Даже лужи все пересохли.
      Егор от души наскакался, набегался с другими ребятами. В эти минуты я снова прониклась к нему симпатией. Все-таки он неплохой малыш, можно даже сказать — хороший, просто ко всем ревнует своего отца. Его тоже можно понять. Надо только мне почаще об этом вспоминать, иначе я в приступе ярости его прибью нечаянно. Мой клиент, конечно, от этого в восторге не будет.
      — Все, мне надоело прыгать. Я хочу мороженого.
      Егор взял меня за руку и потянул к тете-мороженщице.
      — Какое будешь мороженое?
      — Вон то зеленое, а еще хочу вот это красное, — показал мне Егор.
      — Сделайте, пожалуйста, в один стаканчик фисташковое мороженое и клубничное, — обратилась я к продавщице.
      Полненькая тетечка быстренько исполнила наш заказ.
      — Пожалуйста, — улыбаясь, протянула она Егору порцию мороженого.
      — Спасибо, — поблагодарил ее малыш. — А ты почему не ешь? — обратился он ко мне.
      — Не хочу я.
      — Денег нет? — сочувственно поинтересовался он.
      Мне было как-то странно слышать подобное из его уст. Мне казалось, что в семье Панкратовых таких проблем не должно быть.
      — Нет, просто не хочу, — повторила я.
      — Тогда я тоже не буду, — проявил солидарность Егор, чем поразил меня еще больше. Но, посмотрев в его глаза, которые светились лукавыми огоньками, я поняла, что ангелочек снова просто издевается надо мной.
      — Какой замечательный и понятливый малыш! — восхитилась продавщица. — Мои только требуют и никак не могут понять, что я деньги не рисую.
      — Да, бывает и такое, — посочувствовала я ей, понимая, что впереди Егорка приготовил мне еще пару не очень приятных сюрпризов.
      Если бы милая дама-мороженщица об этом знала, то это она стала бы мне сочувствовать.
      — Ну купи себе мороженое, — запищал Егор. — Я не буду сегодня кататься на каруселях, зато ты поешь мороженое. На улице так жарко, что ты можешь перегреться.
      — Боже, какой заботливый мальчик! — не уставала восхищаться продавщица.
      Меня в отличие от нее эта забота совершенно не радовала. Но все же Егор был в чем-то прав. Я попросила, чтобы мне сделали сто граммов пломбира. Пока продавщица исполняла пожелание клиента и не переставала восторгаться Егором, малыш от меня сбежал.
      Я это обнаружила не сразу, а спустя несколько секунд. Егор к тому времени уже успел добежать до выхода из парка и остановился у дороги. Я заметила, как к мальчику приближается черная «девятка». Мне это крайне не понравилось. Я сунула продавщице две десятки, сказав, что сдача мне не нужна, и кинулась за мальчиком.
      — Его-о-ор! — закричала я на бегу. — Иди сюда.
      Но малыш делал вид, что не слышит моего зова. А тем временем из «девятки» уже выходил здоровый детина и протягивал к мальчику руки.
      Я развила скорость курьерского поезда, с ходу налетела на громилу и мощным хуком справа свалила его с ног. На помощь поверженному товарищу из машины тут же вышел еще один, желающий разобраться с этой наглой деревенской теткой из Аткарска, то есть со мной. Пока он вылезал из машины, я успела аккуратненько отодвинуть Егора на безопасное расстояние. Малыш был очень напуган столь бурными событиями, но, что надо убежать подальше, он сообразил. Егор побежал обратно к перепуганной не меньше его мороженщице, которая спрятала мальчика под свое крылышко. Все это происходило в течение нескольких секунд. Я наблюдала за передвижением Егора боковым зрением, не выпуская из поля зрения второго верзилу. Его ожидала та же участь, что и товарища. Точный аперкот, удар ногой в челюсть, и он тоже повержен. Водитель «девятки» решил, что не стоит со мной связываться, поэтому отъехал на безопасное расстояние. Но я успела заметить его восхищенный взгляд, который был, несомненно, адресован мне.
      Через несколько минут все было спокойно. Горе-налетчики, похитители беззащитных детишек, собрали свои кости и поковыляли к машине, беспрестанно ругаясь и кляня меня на чем свет стоит. Но мне до них не было никакого дела. Я подбежала к перепуганному Егору, жавшемуся к незнакомой тете.
      — Я так за тебя испугался, — прошептал малыш, прижавшись ко мне.
      — Ничего страшного пока не случилось, — сказала я, вытирая слезы малыша. — Было бы хуже, если бы они смогли осуществить задуманное.
      — Я больше никогда не буду от тебя убегать, — прошептал мальчик, прижимаясь ко мне все сильнее.
      — А я больше никуда тебя не отпущу. — Я обняла мальчика и почувствовала, как сотрясаются от плача его хрупкие плечики.
      Егорка всхлипывал и говорил, что теперь он будет вести себя хорошо. Ведь если бы его похитили, папа очень бы расстроился. Я не знала, как его утешить, поэтому решила подождать, когда он сам успокоится.
      — Давай не будем говорить об этом папе, — попросил меня малыш. — Он будет сильно ругаться и очень расстроится. Я буду хорошо себя вести, честное слово. Тетя Женя, пожалуйста!
      — Хорошо, — согласилась я, решив, что здесь можно ему уступить, — это будет нашей маленькой тайной.
      — Точно, — улыбнулся малыш.
      Я ощутила, как по телу разливается тепло вперемешку с чувством облегчения и непонятной радости. Мне до ужаса нравилось прижимать к себе этого маленького человечка, чувствовать свою нужность. Еще никогда ничего подобного к своему клиенту я не испытывала.
      — Пойдем домой, — предложила я Егорке.
      — Да. — Малыш взял меня за руку и с силой сжал ее. — Знаешь, я правда так испугался…
      — Я думаю, что мы это переживем. Верно?
      — Обязательно, — согласился Панкратов-младший. — Я же все-таки мужчина, а не девчонка.
      — Это точно.
      Мы молча шли по изнывающему от жары Тарасову. Я держала маленькую ладошку мальчика и чувствовала, как он дрожит. Мне захотелось взять его на руки и прижать к себе, чтобы он немного успокоился, но я побоялась, что он воспримет это как оскорбление, поэтому приходилось удерживать себя от этого неведомого мне доселе желания.
      — Ты научишь меня так же драться? — вдруг спросил Егор.
      — Обязательно, — пообещала ему я.
      — Я хочу есть и спать, — признался мне малыш, потирая кулачком свои красные от слез глаза.
      — Придем домой, пообедаем, и ты ляжешь отдыхать, а вечером я буду учить тебя некоторым приемам. Договорились?
      — Да, — заулыбался Егор.

Глава 3