Степан Федорович был седоволосым тучным стариком с двойным подбородком, одутловатым лицом и энергичными жестами. К моему удивлению, он не страдал одышкой и нес, если можно так сказать, свою полноту легко и свободно. Его карие глаза смотрели зорко и проницательно. Точно два бурава, бесшумно сверлящие ваши внутренности. Едва это сравнение пришло мне в голову, как у меня неприятно засосало под ложечкой.
      — Роза Григорьевна, — позвал он домработницу, — сделайте нам чаю.
      Та кивнула головой и засеменила на кухню.
      — Мой сын, Дюкин Альберт Степанович, — недрогнувшим голосом, словно он читал протокол, начал свой рассказ Степан Федорович, — был убит позавчера ночью, на даче. Застрелен из своего пистолета. Двумя выстрелами…
      Так, значит, передо мной отец того самого смазливого владельца телеканала, зятя Эльвиры Левицки. Как все-таки тесен мир, и как хрупка человеческая жизнь! Ведь я видела сына этого старика всего пару дней назад, такого оживленного и самоуверенного, а скоро его кости будут глодать могильные черви… А может, его кремируют? Кремация — хотя покойнику, по большому счету, все равно — кажется мне более эстетичной процедурой, нежели традиционные похороны. Мне бы хотелось, чтобы меня кремировали… Печь, жаркие языки пламени, жадно пожирающие плоть, а потом только горстка пепла в изящной урне, стена колумбария… Нужно будет составить завещание… «Что-то меня понесло не в ту сторону», — отметила я.
      Я смотрела в замкнуто-властное лицо Степана Федоровича и пробовала уловить хоть что-то, отдаленно напоминающее печаль или скорбь. Я не могла назвать это лицо равнодушным, нет. Это лицо было сосредоточенным, хотя и несколько отчужденным.
      — Он никому не причинил зла, — с гордым упрямством проговорил Дюкин, — я даже ума не приложу, кто это мог быть.
      — Может, самоубийство? — ляпнула я.
      Степан Федорович посмотрел на меня, как на глупую школьницу.
      — Нет, мой сын не был ни наркоманом, ни сумасшедшим, — слабо усмехнулся он, — но у него могли быть завистники.
      Он многозначительно взглянул на меня, словно напоминая, что его сын был владельцем одного из местных телеканалов.
      — Как вы узнали о происшествии?
      — Позвонила его жена, Вероника, — глухо сказал Дюкин, — сообщила, что Альберт поздно вечером уехал на дачу… Он остался там ночевать. Она встревожилась, потому что, когда утром позвонила ему на сотовый, его телефон оказался заблокирован. Тогда она поехала за ним. И обнаружила…
      Наконец из груди Дюкина вырвался сдавленный вздох.
      — Она позвонила в милицию?
      — Разумеется, — мрачно ответил мой собеседник. — Она в ужасном состоянии… Лежит дома, с нею мать.
      — А оружие?
      — Исчезло. Экспертиза установила, что пули были выпущены из пистолета, принадлежавшего моему сыну, — Дюкин выразительно посмотрел на меня.
      — Почему вдруг у вашего сына возникло желание отправиться одному на дачу?
      — Вероника сказала, что они поругались. Альберт захотел побыть один, вот и отправился на дачу, — Степан Федорович покачал головой.
      — А они вообще-то часто ссорились?
      — Я не вникал в их семейную жизнь. Нельзя сказать, чтобы я был в восторге от выбора моего сына, но что поделаешь? В конце концов, чем она хуже той или другой женщины? — он выпятил нижнюю губу и с пренебрежительной усмешкой взглянул на меня.
      — Ваш сын любил Веронику? — решила я конкретизировать вопрос.
      — Наверное, — равнодушно зевнул он, — я никогда не спрашивал его. Но сами подумайте, раз женился…
      — Хорошо, — перевела я дыхание, — а как обстояли дела у Альберта Степановича на работе?
      — Да все вроде нормально было, — приподнял брови Дюкин, — правда, Вероника делилась со мною, что несколько раз находила в почтовом ящике письма с угрозами.
      — Это уже интереснее, — оживилась я.
      — Избавьте меня от вашего профессионального снобизма, — поморщился Степан Федорович.
      Я немного растерялась.
      — Это вовсе не снобизм, — возразила я, — а законный интерес. Я ведь собираюсь расследовать это дело… Я живой человек, а не робот.
      Дюкин хранил молчание.
      — Потирать руки в данном случае неуместно, — со скрытым раздражением отчетливо произнес он, — у меня погиб сын!
      Вот, значит, и до патетики добрались!
      — Я вам сочувствую от всего сердца, — не теряя хладнокровия, сказала я, — но мы, кажется, отвлеклись. Что это были за угрозы?
      — Альберту предлагалось продать часть акций. В противном случае ему угрожали физической расправой, — нахмурился Степан Федорович.
      — Как реагировал ваш сын на эти угрозы?
      — Никак. Как выяснилось, с чудовищным легкомыслием, — горько усмехнулся Дюкин.
      — Вы были в курсе с самого начала?
      — Нет, узнал за день до вас, — мрачно посмотрел на меня Дюкин, — Альберт запретил Веронике распространяться на эту тему. Так она сказала…
      — Акции перейдут в ее собственность?
      Дюкин кивнул.
      — И как она планирует с ними поступить? — полюбопытствовала я.
      — Понятия не имею. Ей сейчас не до этого, — пронзил меня своим острым взглядом Степан Федорович.
      — Хорошо, я с ней поговорю. Разумеется, когда она немного придет в себя. А что за человек ваша невестка?
      — Знаю точно, Альберта она любила, старалась всегда ему угодить. Порядочная женщина. Я ей не то чтобы симпатизировал…
      «Да, конечно, такой жесткий человек, как вы, — обратилась я мысленно к своему собеседнику, — не способен просто симпатизировать».
      — …ну, как бы это объяснить… Я не замечал в ней каких-либо отрицательных качеств, — неуклюже закончил Дюкин.
      — У них была дружная семья?
      — Вполне, хотя Альберт, как мне кажется, недостаточно уделял Веронике внимания.
      — В чем это выражалось?
      — В разных пустяках. Иногда он приходил обедать без нее. Я, конечно, был не против… Даже наоборот… Женское общество, знаете ли…
      Он тяжело вздохнул.
      — Понятно, — через силу улыбнулась я, заподозрив в моем собеседнике ретрограда, — сколько лет они прожили вместе?
      — Пять, — бросил Дюкин.
      Домработница принесла чай. Составив с подноса две фарфоровые чашки, сахарницу, тарелочку с лимоном, сливки, она удалилась.
      — Угощайтесь, — холодно произнес Степан Федорович, и мне тут же расхотелось пить чай.
      — Спасибо, — сдержанно поблагодарила я.
      Хотелось курить, но у хозяина, по-видимому, не было этой пагубной привычки, поскольку пепельница в мое поле зрения не попала. Я вынула сигарету и разминала ее пальцами, думая, стоит ли спрашивать разрешения или нет.
      — Если хотите, можете курить, — заметив мою нерешительность, снисходительно произнес Степан Федорович. — Сам я давно с этим завязал и вам советую.
      Он довольно легко поднялся с кресла, достал из шкафа огромную хрустальную пепельницу и поставил на столик рядом со мной. Такие пепельницы я иногда видела в правительственных кабинетах. Дюкин снова занял свое место и поднял чашку с чаем, предварительно добавив в нее сливки и сахар.
      — Еще несколько вопросов, Степан Федорович, — я с удовольствием закурила. — В принципе, на первый вопрос можете не отвечать, но мне хотелось бы знать, почему вы обратились к частному сыщику, а не доверились милиции?
      — Потому что мне нужен реальный результат, а не отписка, — резко ответил Дюкин, едва не расплескав содержимое чашки. — Чтобы вам, девушка, было более понятно, могу добавить, что я долго работал во властных структурах, еще до перестройки, и знаю о методах работы милиции не понаслышке. Не хочу сказать о них ничего плохого, они могут отыскать иголку в стоге сена, но для того, чтобы их раскачать, нужно приложить немало усилий. Дешевле и спокойнее для меня обратиться к частному детективу, что я и сделал. Мне посоветовали нанять вас, всячески превознося ваши способности, но я, честно говоря, не совсем уверен, что вы мне сможете помочь.
      — Я к вам на работу не напрашиваюсь, — меланхолично пожала я плечами, — найдите другого сыщика.
      — Нет, — категорично заявил Дюкин, — вы отыщете убийцу моего сына, или вашей карьере детектива придет конец. Во всяком случае, в нашем областном центре.
      Я уже подумывала о том, чтобы послать к черту этого властного старика, возомнившего о себе невесть что, но, пока я размышляла, Дюкин добавил:
      — Прошу простить за резкость, — выдавил он из себя, — я все еще представляю себя в одном из больших кабинетов. У вас, кажется, были еще вопросы?
      Раз он соизволил извиниться, я сделала вид, что пропустила мимо ушей его угрозы, тем более что это мне ничего не стоило.
      — Давайте кое-что уточним, — как ни в чем не бывало сказала я, — вы говорите, что вашему сыну угрожали…
      — Так сказала моя невестка, — сухо заметил он.
      — А с сыном вы об этом не говорили?
      — Я узнал об этом только после его смерти.
      — Что вы почувствовали, когда узнали об угрозах?
      — Не знаю, — пожал он плечами, — сейчас многим угрожают, иногда угрозы так и остаются угрозами, но, видимо, в случае с Альбертом действовали серьезные люди.
      — Вы кого-нибудь подозреваете?
      — Я могу только предполагать, — медленно произнес Степан Федорович, — не знаю, будет ли это вам полезно.
      — Говорите, я постараюсь разобраться, — бросив окурок в пепельницу, я взяла чашку с чаем.
      Дюкин немного помолчал, глядя куда-то мимо меня, а потом сказал:
      — В принципе, мы с Альбертом были не слишком близки, он не всегда был со мной откровенным, но у меня, конечно, есть свои мысли. Не думаю, что у него были конкуренты как таковые, то есть люди, которым он мешал. Тем более что он не проводил на канале какой-то определенной политической линии. Я немного знаю о работе канала… со слов Альберта, ведь деньги на оборудование дал ему я, а он перед этим поделился со мной своими планами. Сначала дела шли не слишком гладко, но в дальнейшем, когда набралось достаточное количество рекламодателей, все наладилось, и Альберт возвратил мне деньги, и даже с процентами. Мне думается, что борьба могла вестись компаниями, которые давали рекламу: возможно, кого-то не устраивали расценки, кто-то мог быть не доволен выделенным временем.
      — Вы могли бы назвать кого-то конкретно? — прервала его я.
      — Нет, — Дюкин выпятил губы.
      — Другие версии у вас есть?
      — Если его смерть связана с угрозами, — задумчиво произнес Степан Федорович, — я бы мог предположить, что это были какие-то вымогатели, хотя в этом случае, я думаю, Альберт посоветовался бы со мной.
      — Но он этого не сделал?
      — Нет. Он вообще не говорил мне, что ему угрожают.
      — Ладно, — кивнула я, — в общих чертах картина мне ясна. Дальше я буду действовать самостоятельно. Мне понадобятся телефоны и адреса ближайших родственников Альберта и его сослуживцев…
      — Об этом я уже подумал, — Дюкин вынул из бокового кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги. — Здесь все, что вам может пригодиться.
      «Предусмотрительный дяденька», — подумала я, пробегая глазами список.
      — Вот деньги, — из внутреннего кармана Дюкин достал длинный конверт, — здесь тысяча долларов.
      — Если вам вздумается отказаться от моих услуг, — предупредила я его, — аванс останется у меня.
      — Хорошо, хорошо, — поморщился он и махнул рукой, — только у меня есть одно условие. Вы должны мне докладывать о ходе расследования каждый вечер.
      — Этого я вам обещать не могу, — покачала я головой. — У меня несколько другой стиль общения с клиентами. Иногда у меня просто не бывает времени на звонки.
      — Тогда верните деньги, — заявил старик, — и считайте, что мы с вами никогда не встречались. Я найду другого детектива.
      — Пожалуйста, — я двумя пальцами положила конверт с деньгами на стол, хотя, видит бог, сделать мне это было нелегко. — Прощайте, — пружинисто поднявшись с кресла, я направилась к выходу.
      Дюкин нагнал меня у самой двери. К моему удивлению, я заметила на его лице довольную улыбку.
      — Возьмите, — он почти насильно впихнул конверт мне в руки. — Делайте, как знаете. Теперь я почти уверен, что вы найдете убийцу Альберта. С таким горячим характером на полпути не останавливаются. Если бы мне скинуть лет пятнадцать, я бы приударил за вами.
      — Пожалуй, я бы ответила на ваши ухаживания, — усмехнулась я в ответ, — если бы была на столько же лет старше.
      — У вас еще все впереди, — не остался он в долгу.
      Честно говоря, этот старик начинал мне нравиться.
      — Вот номер моего мобильного, — я достала из кармана визитку.
      — Я его знаю, — Степан Федорович визитку все-таки взял. — Я жду конкретных результатов.
      — Вы получите подробный отчет о проделанной работе, — я открыла дверь и вышла на лестничную площадку.

ГЛАВА 3

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.