— Куда ехать-то? — спросил «Майкл Джексон», когда мы тронулись с места.
      — Куда? — переспросила я. С заднего сиденья раздавалось ожесточенное бульканье. Откуда-то издалека послышался звук милицейской сирены — значит, бармен все-таки успел вызвать ментов, ну, что же, вовремя мы. — Куда ехать? — снова повторила я и полезла в карман за бумажкой, на которой был записан адрес квартиры, выданной мэром города Дмитрием Федоровичем для нашего с Васей совместного проживания.

* * *

      Как это ни удивительно, но пока мы ехали — минут десять, недалеко оказалось, — Василий успел прикончить свою бутылку водки. Так что из машины я его выковыривала, как занозу из… пальца. Он находился, как бы это получше сказать, в состоянии глубокой эйфории. То есть, глупо улыбаясь, беззвучно шевелил губами, словно хотел сообщить какую-нибудь приятную новость.
      Но на ногах он тем не менее стоять мог, правда — с трудом передвигался. Но это ничего, оставалось только придать ему направление и поддерживать немного.
      Так мы поднялись до нужного нам этажа — третьего. Я отперла дверь.
      Н-да, а квартирка-то ничего! Дмитрий Федорович не поскупился — четыре комнаты, изолированные друг от друга, широкая прихожая, огромная кухня. А обои! А мебель!
      Я оставила Василия в прихожей, сама прошла в комнаты. Вася потоптался на месте и, держась за стеночки, прямиком отправился в туалет, очевидно, инстинктивно верно угадав направление.
      Я продолжала осмотр квартиры. Ого! И телефон, и компьютер, и телевизор… то есть два телевизора — в разных комнатах; видеомагнитофон и… Да тут все помещение просто нашпиговано фирменной аппаратурой!
      И мне, то есть нам, неделю тут жить? Да я исключительно из-за такой роскоши попытаюсь продлить контракт хотя бы еще на недельку.
      Из туалета донеслось мычание, кашель, потом — шум воды. Очевидно, Василию Федоровичу стало нехорошо.
      Надо думать!
      Нет уж, пожалуй, неделей совместного с ним проживания я и ограничусь. Роскошь роскошью, но… алкоголизм, он тоже — алкоголизмом.
      В прихожей послышались нетрезвые Васины шаги — это он перекочевал из туалета в ванную.
      А в принципе оно и неплохо, что Василий так быстро напился, — мне же и забот меньше. Сейчас он отрубится, я тогда тоже лягу и посплю. «Чтобы силы сохранять, нужно, дети, крепче спать» — это общеизвестно. А сил мне, я чувствую, с таким клиентом понадобится ого-го сколько.
      В прихожей снова показался Вася. Между прочим, совершенно мокрый и безобразно голый. То есть он, конечно, пытался прикрыть свои чресла полотенцем, но, потому как на ногах он держался нетвердо, руки ему нужны были для того, чтобы цепляться за стены. Естественно — полотенце он ронял на каждом своем шагу.
      Василий поднял на меня мутные глаза. Развел руками, снова выронив полотенце. Подбирать он его не стал и говорить ничего вообще не стал — проковылял в комнату и рухнул на кровать.
      Захрапел.
      Все, отгулял освобождение. Отпраздновал.
      Я подняла полотенце и прикрыла уснувшему Василию голую задницу. Потом подошла к входной двери, проверила замки. Отлично, замочки новые: теперь бесшумно не войти, не выйти — громыхают будь здоров.
      Успокоенная, я вернулась в комнату, которую выбрала сначала, — с видеомагнитофоном и большой такой кроватью, присела на эту самую кровать и закурила.
      И чего это я, интересно, беспокоюсь раньше времени? Клиент, конечно, не сахар, и заданьице необычное, но ведь ничего страшного нет. Ходи себе за этим Васей да смотри, чтобы ему по пьяной лавочке башку не проломили. Или чтобы он кому-нибудь не проломил.
      Это вам не банкира какого-нибудь охранять, за которым два взвода киллеров охотятся (такой заказ я выполняла месяца три назад). Тогда, несмотря на весь свой опыт и профессионализм, едва в живых осталась.
      Позвонив своей тетушке и предупредив ее о том, что у меня теперь новое временное место жительства, я вернулась в комнату и растянулась на кровати. Хорошо!
      Время еще было только обеденное, но я все-таки решила заснуть — кто знает, может, милый друг Васенька проснется среди ночи и потребует продолжения банкета? Нужно заранее выспаться.
      Не поднимаясь с кровати — лень было, — я быстро разделась. Положила одежду рядом с собой. Я вздохнула и совсем уже было собралась закрыть глаза, как вдруг в комнате, где спал Василий, раздался грохот. Потом бессвязная матерщина.
      Я даже не пошевелилась, даже глаз не открыла — по звуку поняла, что это мой непутевый клиент свалился с кровати. Василий немного еще поваландался там у себя; судя по грохоту и звону разбитого стекла, что-то опрокинул. Потом послышались приближающиеся шаги и, открыв наконец глаза, я узрела стоящего прямо передо мной Васю.
      Полотенце вокруг бедер, как это ни парадоксально, он все-таки повязал.
      — Чего тебе? — приподняв голову, спросила я.
      Василий промычал что-то дружелюбное, присел на край кровати, потом качнулся и повалился на одеяло рядом со мной. Протянул руку и неуверенно погладил мне живот.
      Ах вот оно что!
      Ну, разговорами тут не поможешь — не в том сейчас состоянии мой клиент, чтобы выслушивать лекции о морали и нравственности. Я поднялась, ухватила жалобно заскулившего донжуана за загривок и отволокла обратно в его комнату. Бросила на диван. Он что-то пробормотал — что-то вроде: «Не хочешь, как хочешь», и моментально уснул.
      Я же вернулась к себе.
      Вообще-то, устала не очень, и спать совсем не хотелось, но управлять своим организмом — первое, чему нас учили в специнституте.
      Я вытянулась во весь рост, полностью расслабилась, грамотно отрегулировала дыхание и через минуту уже спала.

* * *

      Как это ни странно, ночью Василий не просыпался. Я поднялась с постели в половине седьмого, приняла душ, сварила кофе — на кухне нашлась банка приличного молотого кофе, — налила себе чашечку и закурила первую утреннюю сигарету.
      Вскоре — это было уже около восьми — послышались шаркающие шаги, и в проеме кухонной двери показался Вася. Слава богу — в штанах.
      — Ну-с, — пригубив кофе из чашечки, осведомилась я, — проснулся?
      Василий издал непонятный звук, похожий и на кашель, и на мычание одновременно. Кивнул. Должно быть, этот комплекс усилий означал «да».
      — А какова наша культурная программа на сегодняшний день? — продолжала интересоваться я. — В театр?
      Вася, проигнорировав чайник на плите, открыл водопроводный кран и припал губами к забившей оттуда струе воды. Напившись, он посмотрел на меня, почесал опухшее свое лицо и неопределенно что-то буркнул.
      «А ведь он в чем-то прав, — задумалась я, — действительно, как же мне его теперь развлекать-то? Может, на самом деле в театр?»
      Мой клиент со вздохом уселся за стол и с видимым отвращением закурил.
      — Похмелиться бы мне, — с мрачной задумчивостью произнес он.
      Запустил руки в карманы брюк и принялся там шарить. Я усмехнулась про себя — давай-давай, голубчик. Вчера, перед тем как лечь спать, я прошмонала карманы своего нынешнего клиента. Выгребла оттуда все деньги.
      Это чтобы полностью контролировать уровень алкоголя в Васином организме. Вчерашний день показал, что пить ему… лучше не стоит. А без денег, как известно, не наливают, вот и пусть теперь под моим руководством… умеренно потребляет. Если уж без этого совсем нельзя.
      — Чего это? — вынув руки из карманов, спросил Вася таким тоном, как будто ничего ни у кого и не спрашивал. — Где мои бабки-то все?
      — Я их того, — произнесла я бесстрастно, — экспроприировала. Во избежание…
      Василий попытался грозно нахмуриться и слабо так пристукнул кулаком по столу. На этом его акция протеста завершилась, силы, должно быть, оставили — все-таки похмелье.
      — Как же?.. — только и смог произнести он.
      И так еще жалобно произнес, что я чуть не растерялась. Но потом взяла себя в руки:
      — Кофе вон выпей, я специально покрепче заварила, душ холодный прими, полегчает… — налила Василию кофе.
      Он скорбно вздохнул.
      — И вообще — пить вредно, — наставительно закончила я.
      На последнее заявление он никак не отреагировал. Потянулся за кофе, чашечка плескалась в его руках, руки-то дрожали — Василий уронил свою недокуренную сигарету в кофе.
      Пришлось наливать новый.
      Примерно через полчаса, когда наш завтрак — кофе — был закончен, я под руку отвела Васю в душ. Пусть оклемается.
      Мне вдруг и вправду захотелось сходить в театр. Давно что-то я не окультуривалась. Общество последнее время у меня, понимаете, — одни бандиты да алкаши-зеки. Да еще — высшая администрация города.
      Контингент, сами знаете… А так хочется побыть в приличном месте хоть немного…
      Бабахнула дверь — это Василий вышел из ванной. Все с тем же полотенцем вокруг бедер. Как оно в ванную-то попало? Я же, по-моему, этим полотенцем Василия накрывала?..
      Ну, ладно, неважно…
      — Так, — деловито произнесла я, — собирайся! Пойдем-ка проверим репертуар местных театров.

* * *

      После продолжительного изучения купленной в ближайшем киоске газеты я выбрала «Гамлета», в постановке и исполнении артистов местного драматического театра.
      С Василием я не советовалась — бесполезно было спрашивать, он тоскливо молчал. Как я его посадила на лавочку, так он и сидел. Отрешенно глядел в серенькое весеннее небо.
      До начала спектакля оставалось немногим больше часа. Надо сказать, что пьеса шла дневным спектаклем. Была, как бы это сказать… адаптирована для подростков, облегчена для понимания детей, поэтому и шла не вечером, а днем — в 13.00.
      А это даже хорошо, что пьеса облегченная. Для Василия — самое то, как говорится, соображалка у него сейчас явно заторможенно работает.
      До начала пьесы мы погуляли по городу — погода была хорошая, теплая, солнца вот только не было, жалко. Я купила Василию минеральной воды — водички попили.
      Ни в какие кафе или там бистро я заходить не стала. Ну их от греха подальше. Там же выбор спиртных напитков какой!..
      А ну как Василий Федорович не выдержит такой душевной муки? Возьмет и бросится на продавцов. Меня же предупреждали о его психической неуравновешенности.
      Впрочем, после бутылочки минеральной Вася стал более или менее похожим на человека — страдальческие морщины на его лице разгладились. Он даже разговорился.
      Мы присели на лавочку под деревом в скверике у драматического театра.
      — Надо было мне, по-хорошему-то, к Галке сразу зайти, — проговорил Вася, меланхолично отхлебывая минералочку из горла бутылки.
      — К жене, что ли? — поинтересовалась я.
      — К бывшей, — пояснил он, — не очень примерно мы с ней, правда, жили, но все-таки…
      Я хотела было еще что-нибудь спросить у него насчет той, дотюремной еще жизни, но Вася так отрешенно отмахнулся рукой от своих слов, словно от воспоминаний, что я вовремя осеклась.
      Мы надолго замолчали. Курили.
      — А из-за чего ты вчера с этими гоблинами-то поцапался? — решила я возобновить разговор.
      — А? — встрепенулся Вася. — С этими-то? Да так… Козлы они потому что, — неожиданно закончил он.
      Исчерпывающе, что и говорить. Да, в самом деле — много ли с пьяных спросу? Ну, подрались и подрались — не редкость такое в отечественных питейных заведениях, совсем не редкость.
      Однако как они быстро отреагировали, эти бандюги-то. В оперативности ребятам не откажешь.
      — Ну, что, Василий. — Я поднялась. — Пора уже окультуриваться.
      Вася вздохнул, щелчком отбросил докуренную сигарету далеко в кусты и тоже встал с лавочки.
      Мы направились к входной двери драмтеатра, где уже толпились юные любители Шекспира.

* * *

      Пьеса, кстати говоря, оказалась так себе — программная жвачка для школьников. Я, читавшая Шекспира в оригинале, откровенно зевала. У меня появилась даже мысль уйти после первого акта.
      И ушла бы. Но вот Василий, к великому моему удивлению, очень даже проникся историей датского принца. И про похмелье свое забыл — так заинтересовался…
      — Проблемная пьеска, — начал делиться со мной впечатлениями Василий, когда в антракте мы вышли прогуляться в фойе. — Здорово как, — серьезно продолжал он. — «Быть или не быть?» Вот в чем вопрос… Нельзя такие вопросы с утра задавать. Похмельному человеку, — неожиданно уточнил он, — а то… — и затянув воображаемую петлю на шее, высунул язык.
      Вася вел меня под руку, продолжая высказываться по поводу бессмертной трагедии. Я молчала — тихо ликовала. Вот что значит искусство. Так, глядишь, и получится из Василия Федоровича Толстикова заядлый театрал.
      Внезапно Вася остановился.
      — Я, Женя, отлучусь ненадолго. — Он выразительно указал головой в сторону мужского туалета. — Позывы…
      Какие там именно позывы, я уточнять не стала:
      — Отлучись, конечно…
      Что же мне теперь его в туалет за ручку водить? Я вдруг поймала себя на том, что стою перед дверью мужского сортира. В позе ожидающего, так сказать.
      Пойду лучше программу вон куплю. Что я в самом деле? Василий взрослый мужик… и так далее. Я, конечно, нянька, но стеречь его возле туалета — это перебор.
      Я поднялась на второй этаж. И, уже покупая программку, поняла наконец причину своего собственного подозрительного поведения. Совсем не потому, что Василий вчера такие концерты давал. Меня просто насторожили его интонации, когда он рассказывал мне свои впечатления от Шекспира.
      «Врет он все, — подумала я, торопливо спускаясь на первый этаж, — глаза мне замазывает».
      У туалета никого не было. Я подождала пару минут, потом, открыв дверь, заглянула туда. Двое парнишек лет 12–13 испуганно от меня попятились, пряча за спины сигаретки. Я прошла дальше — никого.
      Вот черт!
      Не мог же он пойти в зал? Звонка еще не было — антракт не кончился, — да и чего ему без меня туда идти?
      И тут меня как ударило. Ну, конечно, буфет! Как же я сразу не догадалась?! Правда, у него денег нет, но какая это проблема для такого-то человека — клептомана?
      Быстрым шагом (по-моему, это скорее можно было назвать спортивной ходьбой) я кинулась в буфет. Уже дали первый звонок.
      Народу в этот раз (дневной все-таки сеанс) в буфете было немного. А после звонка и вовсе никого не осталось — детишки догрызли свои пирожные и отправились досматривать «Гамлета».
      То есть не совсем «никого» — в самом углу буфета я увидела своего дорогого Василия. Он прижимал к стеночке какого-то полумертвого от ужаса дяденьку и что-то ему настойчиво втолковывал. Дяденька, судя по всему, школьный учитель литературы — учеников в театр водил — все всплескивал руками. Было похоже, что он хочет оттолкнуть от себя Васю, но не решается.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.