* * *

      Кухонный нож вспорол обивку входной двери. Выполненные под золото струнки, обтягивающие темно-коричневый материал, жалобно взвизгнули.
      — Убирайтесь вон! — Лена Кондратьева вошла в состояние невменяемости и явно намеревалась разделаться с осточертевшими соседями раз и навсегда. Толстозадые Куликовы так нагло хлопают дверью, когда покидают свое стойло. У них настолько громкий звонок, что его дребезжание слышно даже в ее спальне. А сейчас они решили окончательно извести свою молодую очаровательную соседку и стали жарить лук на вонючем постном масле. Твари!
      Куликов взглянул на супругу.
      — Что она там делает?
      — Портит нам дверь, — ответила пышнотелая подруга жизни. — Надо опять вызывать «Скорую» и милицию. Иначе эта стерва будет бесноваться там весь день.
      — Что?! Притихли?! Сейчас я расковыряю вашу нору и достану вас оттуда!
      — Не смотри на меня так, — Геннадий Евгеньевич подтянул спадающие штаны на тонкой резиночке. — Я в коридор не выйду. Можешь полюбоваться сама, у нее в руках тесак.
      Куликова в былые года отличалась наглостью в очередях, а теперь блистала этим же качеством, торгуя на рынке, но поднести око к дверному «глазку» она не решилась бы и за пятьсот долларов, правда, за тысячу уже рискнула бы. Поскольку у лысого, словно бильярдный шар, Генюси не было и сотни, она предпочла не подставляться.
      — С ума сошел! Хочешь, чтобы я без глаза осталась? Говорила же, надо ставить стальную дверь.
      — Хватит издеваться надо мной! — выкрикнула Кондратьева.
      Треск кожзаменителя известил о продолжении глобальных разрушений.
      Куликов сорвался с места и бросился к телефону.

* * *

      Июль. Прохладный ветерок щекочет лицо. Гуляет в волосах. То и дело предпринимает попытки забраться под мини. Напористый и нежный мальчишка. Я чуть раздвигаю ноги, и он принимается облизывать мои бедра. Смелости ему не занимать. Он потихоньку заводит меня, обволакивая тело фривольными ласками. Я отгоняю от себя мысль о соитии с ветром и советую ему найти себе нежную, гибкую подругу, способную приласкать и принять его. Очень жаль, но люди не способны заниматься любовью с перепадами давления в атмосфере.
      Уютная кафешка выползла из магазинной норки и расплескалась куполами зонтиков на Немецкой. Приятно сидеть в тени, посасывать колу и просматривать свеженький журнал мод. Прошло уже два часа с того момента, как я отправила себя в краткосрочный отпуск. НЕТ РАБОТЕ! ХВАТИТ НАПРЯГАТЬ МОЗГИ И МУСКУЛЫ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ МЯТАЯ ОДЕЖДА И НЕУМЫТАЯ ФИЗИОНОМИЯ!
      — У вас свободно?
      Две женщины чуть постарше меня. Я огляделась по сторонам. Парочка скучающих стульев стоит только рядом с моим столиком.
      — Да, пожалуйста.
      Прощай, независимость. Пойду-ка я отсюда.
      Передо мной еще полстакана коричневой газировки. Допью обязательно.
      Сижу, жую соломинку, листаю журнал, а сама уши развесила.
      — …Какой-то кошмар. Третий день слезы, приходит вся расстроенная, уставшая, постоянно ревет.
      — А мой губу дует. Не может признаться, что потерял. Стоит, глаза навыкате. Спросишь: «Где паровозик?» Не сходя с места, начинает реветь.
      — Сегодня пойдем, надо поговорить с воспитательницей. Каждый день терять по кукле, это никаких денег не хватит.
      Я глянула из-за журнала.
      Хороший макияж. Упакованы. Одна — высокая, очень худая брюнетка, обладающая шикарным шнобелем с горбинкой. Вторая — светленькая, сероглазая очаровашка. Даже когда сидит, на полголовы ниже подруги. Обе производят впечатление общительных и уравновешенных особ.
      — Извините, что вмешиваюсь, — пролепетала я, — видимо, вам придется провести следствие.
      — Мы скоро с ума сойдем с этими детьми, — пожаловалась маленькая, охотно принимая меня в круг любителей почесать языком.
      — Точнее, это нас сведут с ума, — поправила подругу черненькая. — А то, что без следствия не обойдется, это точно, — уверенно заявила она. — Где бы только найти подходящего следователя?
      Я хорошо помнила, что в отпуске до понедельника. До понедельника я в отпуске, в отпуске я до… Да ладно.
      — Я частный детектив.
      — Правда?! — Маленькая так и подпрыгнула. — Как интересно!
      — И чем вы занимаетесь? — Более сдержанная «тетя лошадь» не спешила выражать свой восторг.
      — Всем, что представляет хоть какой-нибудь интерес.
      — Следите за неверными супругами, да? — На мордашке светленькой неподдельное любопытство.
      Я картинно закатила глаза.
      — Встречается и такое.
      — Может быть, вы оставите свои координаты, вдруг это безобразие не прекратится, — попросила высокая.
      — Почему бы и нет, — я отдала визитку.
      — Пропажа кукол вроде бы мелочь, но игрушки, между прочим, недешевые.
      — Не боитесь избаловать детей?
      — Они еще маленькие, — снисходительно поведала мне светленькая. — Пусть хоть в детстве у них будет все.
      Я не стала затягивать разговор, надеясь, что не зря вторглась в этот диалог, и, распрощавшись на скорую руку, побрела искать неведомый мне доселе сорт мороженого.

* * *

      Прошло всего два дня, и на пороге моей квартиры стояли с растерянным видом те самые дамы, которые не так давно подсели ко мне за столик.
      — Проходите, — пригласила я посетительниц пройти, радуясь, что не поленилась еще утром навести порядок. Не придется краснеть за раздрай.
      — Как мило, — пропела маленькая.
      — Это Катя Калинина, а я Света Уварова, — черноволосая взяла на себя роль официального контактера.
      — Таня, — в визитке было мое имя, но я предпочла представиться лично. — Чаю?
      Обе живо согласились.
      Я с подносом в руках застала их за рассматриванием моей далеко не дешевой посуды и заметила им, что большая часть — китайский фарфор.
      Дамы поблагодарили за угощение и уселись в кресла.
      Уварова, высокая женщина с неладно притороченными к телу конечностями, чем-то напоминала богомола. Из-за чрезмерной худобы она, видимо, постоянно носила юбки ниже колен и блузки с длинными рукавами, что, впрочем, не превращало ее в красавицу. Близко посаженные глаза и большой, увенчанный горбинкой нос также не прибавляли баллов ее внешнему облику. Говорила она резко и четко, словно офицер из роты почетного караула, порою даже казалось, что в комнате присутствует мужчина.
      Ее приятельница, а может быть, и подруга, я пока не разобралась, была прямой противоположностью. Катенька — милое, божественное создание с пухленькими щечками, грудками, бедрышками и попкой — не стеснялась надевать на себя коротенькие юбочки, одна из которых сейчас была на ней и достойно представляла гардероб хозяйки. Тесная белая маечка, а точнее, то, что из-под нее выпирало, должно было поражать самцов на расстоянии нескольких метров и приводить к авариям на улице. В дополнение к милому личику и фигурке природа презентовала ей сливочный голосок.
      Они пришли вдвоем. Вряд ли кто-нибудь из нас на глазах подруги будет нанимать на работу частного сыщика, предлагая ему следить за собственным супругом. Я ждала чего-то иного, чем выяснение подробностей семейной жизни одной из дам.
      — Игрушки так и пропадают, — начала Света, — целую неделю мой сынок приходит в слезах.
      Мне стало грустно. Какие-то игрушки. Не буду же я заниматься такими мелочами. Копаться в детской зависти и пакостности? Нет уж, извините. Ну раз они пришли, надо послушать. Не прогонять же.
      — Думаю, игрушки дорогие?
      Катя перестала уплетать пирожное.
      — Мы ходим в частное дошкольное учреждение, не хочется, чтобы наши детишки были хуже остальных.
      — Вы говорили с воспитательницей?
      — Она клянется, что никто ничего нигде не оставляет.
      — Может, и врет, — усомнилась Света.
      — Почему вы так решили?
      — Все врут.
      Я не могла с ней не согласиться.

* * *

      Света с Катей заходили ко мне в пятницу, а в понедельник я уже с отсутствующим видом сидела на лавочке, убеждая себя, что нахожусь в засаде. Неподалеку резвилась малышня, а я читала статью в толстенном еженедельнике, одним глазом то и дело оглядывая двор. До этой статьи я добралась не сразу. Когда кроссворд был разгадан… ну почти разгадан, анекдоты прочитаны, программа передач изучена, последние новости поглощены, я наткнулась взглядом на заголовок «Что такое MLM?». Знала ли я что это такое? Очень приблизительно. Погружаясь в глубины статьи, я не предполагала, что вскоре столкнусь на практике со всем, о чем в ней говорилось.
      «Cреди большого разнообразия способов честного отъема денег у населения выделяется весьма эффективный и широко распространенный во многих странах прием. Имя ему — многоуровневый маркетинг /Multi Level Market/.
      Родилось это весьма прибыльное занятие в Америке в 1941 году. Именно тогда на свет появился маркетинг (можно перевести как „способ продажи“), в основе которого лежала схема, дающая возможность каждому потребителю продукции фирмы одновременно стать продавцом и построить собственную торговую сеть.
      Смысл сей бизнес-забавы следующий.
      Первое: найти или создать уникальный продукт с низкой себестоимостью.
      Второе: продавать товар только из рук в руки, игнорируя розничную торговлю, рекламу в средствах массовой информации, оптовиков и различного рода посредников. Это дает экономию средств от трехсот процентов и выше.
      Третье: нанять на работу распространителей продукта с хорошо подвешенным языком. Хитрых, пробивных, плаксивых, наглых — не важно, главное — жадных до денег.
      Четвертое: постоянно работать с людьми: продвигать товар на рынок, рекламируя его достоинства, набирать все новых и новых сотрудников и требовать от них проведения интенсивной работы с людьми.
      Рассмотрим пример. Вы приглашаете соседа Ивана Петровича купить товар для себя или помочь вам продавать его. Иван Петрович соглашается работать и автоматически оказывается „под вами“. Далее, сосед идет к своей знакомой — Марии Ивановне, которая после ознакомительной беседы и вручения ей рекламного проспекта покупает столь необходимый для нее продукт и соглашается начать работать уже на Ивана Петровича, а также и на вас, так как Иван Петрович теперь уже навечно „под вами“.
      Мария Ивановна, будем надеяться, окажется хорошим распространителем и будет не только продавать, но и привлечет к работе нескольких своих подружек. При этом если вы и Иван Петрович не теряли времени даром, то очень скоро количество людей, занимающихся распространением вашего продукта, достигнет сотни. Дальше — больше.
      После продажи единицы товара прибыль делится между непосредственно продавцом и всеми работниками, стоящими над ним. Например, подруга Марии Ивановны продала нечто за сто рублей, прибыль, предположим, восемьдесят. Тогда продавец получит тридцать рублей, Мария Ивановна, которая, не забывайте, пригласила подругу работать, двадцать рублей, Иван Петрович десять рублей, а вы все остальное.
      Вывод прост, чем больше людей работает „под вами“, тем выше ваши доходы.
      По ходу дела выясняется, что, кроме небольшого офиса и склада, вам ничего не нужно. Не нужно развозить товар по магазинам, не нужно нанимать продавцов.
      Счет фирм в мире, ведущих свои дела подобным образом, исчисляется уже сотнями. Каждая устанавливает свои собственные формы работы и процент вознаграждений, но основа неизменна — это распространение уникального продукта из рук в руки.
      В Японии 84 процента всех товаров уже распространяется таким образом, в Южной Корее — 75, в США — 50.
      Почему же подобный вид бизнеса легко прижился?
      Сравним…»
      Периферийным зрением я ухватила быстрое перемещение по двору.
      Паразит лет десяти, оставив позади забор, стремительно направился к песочнице, где суетились детки, размахивая отнюдь не дешевыми Барби и Робокопами.
      Я перестала читать, но газету не свернула. Накануне воспитательница, Наталья Ивановна, не более чем двадцати лет от роду, постоянно занимающаяся с интересующей меня группой, уверяла, что не отойдет ни на шаг от своих подопечных, тем более что ей сделали серьезное внушение в кабинете директора. Еще одна жалоба со стороны родителей, и придется искать другое место работы.
      Мне с трудом удалось убедить Наташу не смотреть за детьми слишком уж пристально, чтобы дать возможность «злым силам» проявить себя. Она не хотела терять работу, потому как живот ее уже слегка выпирал, но я сумела внушить ей, что это она сама хочет, чтобы преступник был пойман и наказан.
      Край газеты мешал мне видеть, где же находится воспитательница. Я не знала, увидела она мальчишку или нет, но, судя по его перемещениям, сорванца пока ничего не беспокоило.
      Белобрысый воришка подбежал к детям и, вырвав из рук девочки куклу, бросился наутек.
      Обладательница двух тоненьких косичек тут же подняла вой. Все остальные присутствующие граждане и гражданки сопливого возраста поддержали начинание обобранной и принялись реветь.
      Я отшвырнула газету в сторону и рванулась наперерез. Наташа уже подбежала к детям и начала их успокаивать, а я понеслась за поганцем. Надо же было такому случиться! Он обернулся. Нас разделяло около двадцати метров, а до забора ему оставалось всего три.
      Несомненно, я была быстрее. Но времени почти не осталось для того, чтобы достать его на территории садика. Чудо не произошло. Сорванец нырнул в яму, вырытую под забором, в результате чего отыграл у меня около пяти секунд. Я не раздумывая последовала за ним, с той лишь разницей, что перелезла через натянутую рабицу. Пачкаться не хотелось.
      Ни один взрослый человек сразу не сдастся, преследуя удирающего мальчишку или девчонку. Потеряв свое степенное обличье в глазах свидетелей, он будет распаляться с каждым метром все больше и больше. И только одно сможет удовлетворить его — мертвая хватка за шиворот или волосы и следующие за этим гневные вопли: «Ты кто такой?! Откуда ты взялся?! Где твои родители, щенок?!», ну и тому подобное.
      После того как я, словно выдрессированная собачка, преодолела барьер и понеслась следом за воришкой, человеческого во мне осталось немного.
      Он оказался на редкость быстрым, и мне пришлось заставить себя здорово шевелить ногами, чтобы сократить разделявшее нас расстояние.
      Мы понеслись через дворы, будоража воркующих на лавочках бабулек и привлекая внимание прохожих. Затем он вывел меня за собой на обочину оживленной трассы и, промчавшись около пятидесяти метров, вновь скрылся в хитросплетениях двориков.
      Если я его потеряю, то шансов отыскать пацана мне больше не представится. Я поддала еще, в то время как мой менее подготовленный физически оппонент начал сдавать.
      Победа близка!
      — Какая дрянь!
      Засранец нырнул в подвал через дыру в стене. Я остановилась у этой норы и стала осматриваться.
      Кучка парней, расположившихся в беседке на другом конце двора, выразила удовлетворение развитием событий, демонстрируя всякие неприличные жесты и громко улюлюкая.
      Я старалась не обращать внимания на издевательства и сосредоточиться на деле.
      Не лезть же следом. Да и как его высмотришь в подвальном полумраке?
      В подъезде я обнаружила вполне цивилизованный вход в погреба, но дверь была заперта.
      Снова метнулась на улицу, чем вызвала новую порцию громкого мычания и посвистывания.
      Досада от того, что вас обставил малолетка, имеет особый привкус. Она туманит разум и делает ваше поведение непредсказуемым.
      Плюнув на все, я направилась в сторону вызывающе одетых и нагло ведущих себя подростков. Никто из них и не думал подниматься с насиженного места и бежать прочь. Чем ближе я подходила, тем большее количество ругательств неслось в мой адрес. Только вот не знали они, что баллончик у меня с турбонаддувом.
      Три метра — отличная дистанция для атаки. Я пшикнула в их ораву и в течение минуты наслаждалась пораженческими ругательствами. Кодла быстренько отступила, утащив под руки тех, кому повезло меньше других, а я решила вновь вернуться к дому, уже не рассчитывая на удачу.
      Белый овал лица мелькнул в вентиляционном проеме.
      Любопытный, паскудник. Услышал крики.
      Я ввалилась в подвал ногами вперед и затаилась. Слева отчетливо можно было расслышать удаляющиеся шаги.
      Теперь кто быстрее.
      Подвал пятиэтажного дома был приспособлен под погреба. Я вывернула с бокового прохода и, спотыкаясь о ящики и пустые бутылки, стала продвигаться следом. Каждую секунду можно было налететь на что-нибудь и нанести ощутимый вред своему здоровью, но я, по мере того как глаза привыкали к темноте, неслась вперед. Маленький человечек бросил мне вызов и должен был получить по заслугам.
      Налетев на что-то большое и мягкое, я уткнулась носом в бетонный пол. Комок плоти зашевелился и, хихикая, стал удаляться от меня.
      Вот это наглость! Старая корова! Не столько больно, сколько обидно!
      Не мешкая, я вновь бросилась следом.
      — Тварь, поганец, выродок. Поймаю, оторву ноги! — выкрикнула я вслед.
      Как он меня делает! Как он меня делает!
      Впереди раздался шум падающего хлама. «Никак вылазит?» — решила я и не ошиблась. Извиваясь, словно змея, он старался побыстрее покинуть подвал через одно из оставленных строителями в основании дома отверстий.
      Я успела схватить его за ноги и втянуть обратно.
      — Куда это ты собрался?
      — Отпусти, зараза!
      Он резво извивался некоторое время, затем присмирел.
      — Где кукла?
      — Не скажу.
      Мальчишка был на две головы ниже меня. Остроносый, скуластый, он решил вести себя словно Рэмбо в плену у вьетконговцев.
      — Ты знаешь, что это такое? — Я покрутила у него перед носом баллончиком со слезоточивым газом.
      По тому, как паршивец прекратил упираться, я поняла, что знает.
      — Ну и что вы мне сделаете? — Он снова натянул ворот цветастой рубашки.
      — Полезешь первый, я подсажу тебя, но ногу твою не отпущу. Попробуешь удрать, будешь целую неделю плакать горючими слезами, понял?
      Он наверняка видел, как я разобралась с ребятами постарше, и не счел нужным рисковать по-крупному.
      Увидев себя в дневном свете, я несколько пересмотрела сумму, которую мамашам придется выплатить за поимку воришки: за время погони одежда пришла в негодность.
      — Как тебя зовут?
      Он не торопился с ответом, демонстрируя стойкую говнястость.
      — Упираться бесполезно, — я не торопилась менять интонацию на более требовательную. Совсем наоборот. Фраза о неизбежности привода в милицию, тихонько произнесенная над самым его ухом, возымела действие.
      — Ты мильтошка!
      — Нет.
      — Ла-а-адно. Я — Саша.
      Это наивно-соглашательское «ла-а-адно» достучалось до глубин сознания, и я только теперь отчетливо поняла, что передо мной ребенок.
      — А я — Таня. Сколько тебе лет?
      — Десять.
      — В третьем классе?
      — Во втором, — как-то смущенно пролепетал изловленный мною несовершеннолетний преступник.
      — Второгодник, — догадалась я.
      — Ну и что?
      — Ничего. Пошли-ка вернемся на место преступления.

* * *

      Во дворе нас ждал весь коллектив частного дошкольного учреждения «Василек» во главе с директрисой Анной Абрамовной Загадаевой.
      — Каково сокровище! — Матрона выдвинулась вперед.
      — Наташенька, сколько же ты натерпелась из-за этого стервеца, — высказала свое сочувствие одетая во все белоснежное стройная дама, по-видимому медсестра, возвышаясь на заднем плане.
      Сама Наталья Ивановна, казалось, не испытывала никакого чувства мести к воришке и скромно стояла в стороне, исподлобья рассматривая пойманную мною рыбку.
      — Вот, значит, кто ворует игрушки у наших детей, — Анна Абрамовна подошла вплотную к мальчишке, который не знал, куда деваться. — А ты знаешь, мальчик, что в древности ворам отрубали руки?
      — Еще узнает, — вступилась я. — Довожу до вашего сведения, что проблема решена, а теперь позвольте мне позвонить от вас родителям, чьи дети больше всего пострадали от хулигана.
      Вид у меня был потрепанный, но, похоже, и очень воинственный, потому как Загадаева шагнула назад, широко раскрыла и без того огромные глаза и сделала приглашающий жест в сторону крыльца.

* * *

      — Ой, Танечка, как вы быстро! Я сама только что подошла, — Катя выбежала с кухни с печенюшкой в руке и не без любопытства принялась разглядывать Сашку и меня, в то время как открывшая нам Света инструктировала нас, где снимать обувь и куда проходить.
      — Какая вы грязная, — заметила Катя.
      — Больно шустрый оказался, с вас еще двести за испорченную одежду.
      — Никаких проблем, — Света взяла кошелек, лежащий в коридоре около зеркала.
      Мальчишке я не завидовала, но таковы были условия сделки: представить пред очи нанимающих меня на работу подруг того, кто чинит безобразия и наносит им материальный ущерб.
      — Здравствуйте, — робко поздоровался пленный и прошел в комнату.
      — Какой воспитанный, — съязвила Света. — Что же ты, такой культурный, воруешь игрушки у маленьких детишек?
      — Что нам с ним делать? — недоумевала Катя.
      — Доберитесь до его родителей и потребуйте у них возмещения ущерба, — посоветовала я, пересчитывая свой гонорар. — Это самое простое.
      Пока клиентки переваривали мое предложение, наступила тишина. Тихий плач заставил нас хором произнести по фразе:
      — Перестань киснуть.
      — Прекрати этот рев.
      — Да будет тебе.
      Получилось несколько сумбурно, но по теме. Саша не рискнул продолжать.
      С разрешения хозяйки я умылась и привела в порядок растрепавшиеся волосы. Глядя на себя в зеркало, я с огорчением призналась самой себе, что выполнила работу, которая мне абсолютно не по душе. Изловить мальчишку. Разнообразия захотелось. Эх, девушка, девушка.
      Желания принимать участие в дальнейшей обработке ребенка у меня не было, и как только чистенькая сорочка, любезно презентованная мне Светой, была заправлена в джинсы, я поспешила распрощаться.

* * *

      Преодолев на своей «девятке» пару кварталов, я развернулась и поехала обратно. Честно говоря, меня просто загрызла совесть. Не дай бог, наказание, к которому дамочки приговорят мальчугана, не будет соответствовать совершенному проступку и окажется более жестоким.
      Ждать пришлось недолго. Вопреки моим мрачным предположениям, юркая фигурка воришки появилась на улице в одиночестве.
      «Неужели, заплатив пятьсот долларов, они отпустили его, прочитав лекцию о хорошем поведении?»
      Я подъехала к нему и предложила:
      — Садись, подвезу?
      Мальчишка испугался и хотел было сделать ноги, но затем пришел в себя и замер. Остановилась и я.
      — Залезай.
      Соблазн покататься был явно велик.
      — А вы не повезете меня в милицию?
      — Нет.
      — Ла-а-адно.
      Он забрался на переднее сиденье.
      — Тебе куда?
      Сашка назвал адрес и, как только мы тронулись с места, забыл обо всем на свете. Вид несущихся машин захватил пацана с головой, и мне пришлось переспрашивать, дабы смысл слов дошел до него.
      — Что, поругали и отпустили?!
      — Да ну их. Скажу матери, чтобы больше не покупала у них эту дрянь.
      Мысли завертелись у меня в голове с чудовищной скоростью.
      — Так они тебя знают?
      — Еще бы. Каждую неделю порошок приносили. Мать им все деньги отдавала.
      — Какой порошок?
      — В банках.
      Я решила, что эту тему я продолжу наедине с его матерью.
      — А что теперь?
      — Мамку в больницу положили. Дурой она стала.
      Если мать наркоманка, а Катя со Светой перестали поставлять ей зелье потому, что все из нее высосали, то больница — еще не самое плохое продолжение истории.
      — Отец у тебя есть?
      — Папка с нами не живет. Он каждую неделю приходит, дает мамке деньги. — В десять лет человек уже понимал важность денег.
      — Так для чего же ты воровал чужое, раз свое имеется?
      — Помочь хотел.
      — Как же?
      — Я продаю эти игрушки в школе и покупаю фрукты мамке в больницу. Ей фрукты нужны, папка так говорит.
      — Значит, твой отец знает, что она в больнице?
      — Да, мы вместе ходим, через день. А я каждый день. Принесу яблок и говорю, что папка деньги дал, она верит.
      — Ты ведь воровал игрушки не у всех детей подряд?
      — А чего они, эти дуры, мою мамку…
      Сашка уткнулся в колени и заревел в голос.
      Я успокоила его как могла. Последний всхлип выполз из глубины маленького тельца минуты через три после начала концерта.
      — Значит, ты воровал игрушки у их детей?
      — Да. Она пила порошок, и ей становилось плохо. Мне не нужны деньги, я хочу, чтобы они тоже немного помучились.
      — Что? — Фраза никак не могла дойти до меня окончательно. — Ты хотел, чтобы те, кто сделал твоей маме плохо, тоже страдали?
      — Ну и что? Я их к себе в дом не звал!
      Вот так дела.
      — Где находится эта больница?

* * *

      Окруженные витым старинным забором, серые здания начала века производили впечатление брошенных на произвол судьбы в старом порту кораблей.
      Огромная вывеска на воротах била в глаза всякому сюда входящему: «Тарасовская областная психиатрическая больница».
      Я сбросила скорость до минимума и, следуя указаниям Сашки, подъехала к двухэтажному кирпичному дому, опутанному плющом.
      «Наркологическое отделение».
      До чего удобно. Везде все написано.
      — Вам помочь припарковаться?
      Солидный мужчина, облаченный в полосатую пижаму, держал в руке плакат — фанерку, прибитую к черенку швабры с неаккуратно сделанной карандашом надписью: «Платная стоянка».
      — Надо платить? — уточнила я.
      — Парковка внутри городка стоит четыре рубля в час.
      — Хорошо, я не возражаю.
      Сашка ни с того ни с сего стал дергать меня за рукав, но я не обращала на это внимания.
      Я отдала десять рублей.
      — На два с половиной часа, пожалуйста.
      В ответ мне протянули квиток, заверенный печатью и размашистой росписью.
      — Проходите, проходите, — на улицу выбежала сгорбленная старушонка в белом застиранном халатике. — Здравствуй, Сашенька. — Мальчишка здесь на самом деле не в первый раз. — А ты, Гришенька, отдай девушке деньги.
      — Извините. — Было заметно, что человек возмущен столь резким выпадом в его сторону, тем более что оплата уже произведена.
      — Я вот Анатолию Максимовичу все расскажу.
      Услышав знакомое имя, сборщик оплаты смутился и поспешил вернуть деньги.
      Поняв наконец, что передо мной дурик, я поинтересовалась у санитарки:
      — С машиной ничего не случится?
      — Нет, нет, не волнуйтесь, проходите.
      Мы вошли в обшарпанный холл.
      Два человека в больничных пижамах стояли вдоль стеночки по стойке «смирно» и, как только мы поравнялись с ними, отдали честь.
      — И так каждый раз, — хихикнул мальчишка. — Нам на второй этаж.
      Коренастый мужчина открыл нам дверь, сваренную из металлических прутьев, и пропустил внутрь.
      — К Кондратьевой?
      Вежливость и расторопность персонала несколько удивляли. И это в режимном отделении, где любое существо, идущее, ползущее или скачущее не по форватеру, немедленно ощущало на своем теле некое воздействие, производимое санитарами. Похоже, папа Саши подмазал здесь всех и каждого, иначе никто бы здесь перед нами, а скорее перед моим маленьким спутником не расстилался.
      Мы пошли по длинному пустому коридору, только один раз навстречу попалась медсестра, ведущая под руку молодого иссохшего патлатого парня.
      На этаже было тихо. В отличие от обычной больницы здесь не было ни громко разговаривающих пациентов, ни старающихся перекричать их врачей, не было праздношатающихся посетителей и мечущихся медсестер, разыскивающих уклоняющихся от процедур больных.
      — У нас до четырех тихий час, поэтому старайтесь не шуметь, — попросил санитар, открывая перед нами дверь пятой палаты.
      В небольшой комнате стояло восемь кроватей. Все были заняты. Я обратила внимание на то, что некоторые пациентки были просто привязаны к койкам. Из дальнего угла послышался стон. Я постаралась не обращать на это внимания. Саша подошел к неподвижно лежащей молодой исхудавшей женщине.
      — Мама, — позвал он, и больная тут же резко открыла глаза.
      — Ты пришел, сынок.
      Взгляд ее был пустым. Она посмотрела ему за спину.
      — Кто это? — спросила женщина вполголоса.
      — Это тетя Таня, она хочет с тобой поговорить.
      Я подошла поближе и, поздоровавшись, опустилась на стул.
      — Кто вы?
      Женщина была явно физически истощена. Скулы выпирают, щеки ввалились, подчеркивая остроту носа. Но при этом она совершенно не выглядела сумасшедшей, и это радовало.
      Я знала от Саши, что лежит она здесь уже десять дней. Похоже, лечение шло ей на пользу.
      — Я частный детектив, Татьяна Александровна Иванова.
      Искорка изумления и растерянности промелькнула в ее начавшем проясняться после сна взгляде. Женщина посмотрела на сына.
      — Лена, — представилась она. — Он что-то натворил? — Больная села, поджав под себя ноги, обняла и поцеловала сына.
      — Ничего, просто рассказал, как мог, вашу историю.
      Она не сумасшедшая, она совсем не сумасшедшая. Это хорошо.
      — Я не заметила, как постепенно опустилась на дно, — начала было она свое грустное повествование, но тут же запнулась. — Что вы собираетесь предпринять?
      — Скажите, какие наркотики вы принимали?
      — Вы прямо как наша докторша. Она тоже об этом спрашивала. Только ничего такого я не потребляла.
      — Саша рассказал, что к вам часто приходили две женщины, Катя и Света. Они приносили порошок.
      — Он еще маленький, не понимает… Это «Найс боди», с его помощью я рассчитывала сбросить вес.
      — Да, я вижу.
      Женщина была очень худа. Но во взгляде присутствовало твердое намерение выкарабкаться, и я не сомневалась в том, что она сумеет вернуться к нормальной жизни.
      — Понимаете, после родов я растолстела. Силы воли на то, чтобы заняться физкультурой или сесть на диету, мне не хватало. В борьбе с соблазном наесться до отвала прошло десять лет. Результат был печален: не так давно я весила сто шесть килограммов. Естественно, муж перестал обращать на меня внимание как на женщину. Каждый вечер он придумывал повод, позволяющий ему спать отдельно и тем более не заниматься со мной любовью. Вскоре мы расстались. Бумаги не оформляли, просто разъехались.