Они подкараулили меня во время утренней пробежки. На улице еще висела неуютная тьма и уныло светили ночные фонари. В такой час хочется плотнее завернуться в одеяло, покрепче сжать веки и погрузиться в спасительную дремоту, в сладкую пучину лени, чтобы никогда оттуда не выныривать. Но я отвергаю этот соблазнительный вариант, отбрасываю в сторону одеяло и вылетаю из теплой постели, точно выброшенная катапультой.
      Моя профессия — телохранитель, и поэтому мое собственное тело должно быть всегда безотказным и полным энергии, как взведенная часовая пружина. Поэтому каждый день я неукоснительно поднимаюсь рано утром и бегу через просыпающийся город, не обращая внимания ни на дождь, ни на снегопад, ни на тайфуны с цунами. Сделав десять-двенадцать километров, я возвращаюсь домой и еще минут сорок посвящаю изматывающим физическим упражнениям. По вечерам я занимаюсь силовыми единоборствами и стреляю в тире, но это уже другой разговор. А в тот день я, как обычно, натянула на себя спортивный костюм — желтый с красным — и, стараясь не разбудить тетю Милу, которая еще сладко, с присвистом, спала в своей комнате, вышла на улицу.
      Холодный воздух был наполнен мельчайшими капельками влаги, мерцающими в тусклом свете. Одинокие нахохлившиеся дворники сметали в хрупкие пирамиды золотую листву, которая за ночь щедро усыпала сырые тротуары.
      Ковер из палых листьев был настолько толстым, что на бегу я не производила шума.
      Добежав до первого угла, я пересекла мостовую и оказалась на аллее сквера, тянущегося вдоль соседней улицы на протяжении многих кварталов. По краям аллеи, под развесистыми, уже почти голыми деревьями стояли лавочки, на которых в жаркие дни отдыхают пенсионеры и целуются влюбленные. Сейчас лавочки были пусты — охотников сидеть на мокрых досках в предрассветный осенний час бывает немного.
      И тем не менее один чудак, кажется, нашелся. В конце аллейки, у выхода, под горящим фонарем сидел мужчина в светлом плаще и темной кожаной кепке. Я бежала в его сторону, а он с большим интересом за мной наблюдал.
      То, что он расположился в круге света, говорило в его пользу. Человек, задумавший худое, обычно старается держаться в тени. Однако, приближаясь к незнакомцу, я внутренне собралась, как если бы на самом деле ожидала нападения. Только такая линия поведения способствует нашему физическому и профессиональному долголетию.
      За оградой сквера около тротуара была припаркована голубая скромная «Ока». В автомобиле никого не было. Не сводя глаз со странного мужчины, я бежала посередине аллеи, пока не поравнялась со скамьей, на которой он сидел. Не меняя позы, мужчина негромко меня окликнул.
      — Простите, вы не могли бы уделить мне одну минуту?
      Я остановилась. Мужчина медленно поднялся со скамейки и вынул из карманов руки — он всем своим видом старался подчеркнуть благонамеренность и миролюбие. Я вопросительно посмотрела на него. Он был атлетически сложен, с мужественным широкоскулым лицом. Можно было голову дать на отсечение, что за его плечами не один год усиленной боевой подготовки. Скорее всего, он был военным или, на худой конец, охранником.
      — Скажите, вы случайно не Охотникова? — спросил мужчина. — Евгения Максимовна?
      Я не кинозвезда и не гоняюсь за популярностью. Когда меня узнают на улице, я испытываю досаду, а не удовольствие.
      — Охотникова, — не слишком любезно подтвердила я, внимательно изучая лицо неведомого поклонника. — И, надо сказать, совсем не случайно. Потому что мой папа носит фамилию Охотников.
      Мужчина смущенно улыбнулся.
      — Я просто неудачно выразился, — сказал он. — Разрешите представиться — Ребров Сергей. Работаю в службе безопасности фирмы «Тандем». Убедительно прошу вас проехать сейчас со мной. Шеф нуждается в вашей помощи.
      Ребров достал из внутреннего кармана плаща визитную карточку и протянул мне. Это был кусочек твердого мелованного картона, на котором золотом было вытеснено: «Капустин Валерий Витальевич. Генеральный директор ЗАО „Тандем“. Крупнооптовые поставки».
      — Что за необходимость ловить меня, как зайца, в парке ни свет ни заря? — ворчливо поинтересовалась я. — Вы срываете мне режим.
      — Все издержки будут вам возмещены, — предупредительно сказал Ребров. — А необходимость такая существует — Валерий Витальевич объяснит ее причины, — тут он опять улыбнулся и добавил: — А что касается режима — вы же не придерживаетесь его, когда подворачивается какое-то сложное дело? Сегодня оно как раз подвернулось…
      — Это мне решать — подвернулось оно или нет, — категорически заявила я. — Я не работаю в фирме «Тандем».
      — Это верно, — кивнул Ребров и деликатно напомнил: — Но, кажется, в последнее время у вас вообще было не слишком много работы?
      Тут он был прав. У меня был некоторый период застоя, и это начинало сказываться на моем материальном положении.
      — Соглашайтесь, — простодушно сказал Ребров. — Хозяин хорошо платит.
      Я усмехнулась. Мне нравился этот корректный крепкий парень. Такое сочетание качеств встречается нечасто. Обычно присутствует что-то одно.
      — Ну что ж, — произнесла я великодушно. — Вы умеете уговаривать. Считайте, что и меня уговорили. Где ваша машина? Неужели вот эта крошка?
      — Нам желательно не бросаться в глаза, — серьезно объяснил Ребров. — Эту машину я взял на утро у товарища. Сам-то я езжу на «Тойоте», — с затаенной гордостью прибавил он.
      Мне, собственно, было все равно, на чем ехать. Я предпочла бы сейчас на своих двоих окончить положенную дистанцию, но когда люди нуждаются в моей помощи, я не могу отказать, особенно если они при этом хорошо платят.
      — Куда едем? — поинтересовалась я, когда мы уселись в игрушечный салон народного автомобиля.
      — На одну частную квартиру, — пояснил Ребров, заводя мотор, и не удержался, чтобы не добавить: — Шеф может позволить себе держать квартирку-другую про запас. Он очень деловой мужик, сами увидите!
      Что ж, может, и деловой, но, похоже, дела у него сейчас идут не очень гладко — иначе зачем ему я и такие меры предосторожности? Мы ехали не слишком долго и вскоре оказались во дворе, образованном тремя стоящими буквой П домами, выстроенными в последние годы, — из гладкого желтоватого кирпича, с вычурными полукруглыми балкончиками и башенками по углам. Ребров подвел машину к одному из подъездов и остановился. Мы вышли.
      Нажав кнопку домофона, мой спутник назвался. Замок щелкнул, и дверь открылась. Мы вошли в подъезд, сверкающий непривычной, почти больничной чистотой, и поднялись в лифте на седьмой этаж.
      — Шеф любит цифру «семь», — сообщил мне Ребров значительно. Кажется, любая причуда хозяина вызывала в нем неподдельный восторг.
      Однако господин Капустин произвел и на меня выгодное впечатление. Хотя бы уже тем, что встретил нас на лестничной площадке и галантно подал мне руку, помогая выйти из кабинки.
      — Счастлив вас видеть, Евгения Максимовна, — довольно искренне произнес он и жестом предложил проследовать в квартиру. — Приношу тысячу извинений за доставленное беспокойство…
      Извинениями ты не отделаешься, подумала я, входя в конспиративную квартиру. Интересно, для чего она обычно используется — для секретных совещаний или все-таки для тайных свиданий? Впрочем, следов пребывания здесь женщины я не заметила. Жилище было отделано по европейским стандартам, как сейчас принято у деловых людей, но интерьер был выдержан в строгих, даже аскетичных рамках, и его оживляло лишь ослепительно яркое пятно телеаквариума размерами два на полтора метра, где в толще неправдоподобно синей виртуальной воды лениво перемещались диковинные пестрые рыбины.
      — Прошу вас, — сказал Капустин, указывая на кресло, и заботливо осведомился: — Кофе? Коньяк?
      — Спасибо, ничего не нужно, — ответила я. — Льщу себя надеждой закончить утреннюю пробежку. Надеюсь, мы не засидимся слишком долго?
      — Думаю, нет, — сказал Капустин. — Я постараюсь быть кратким. Однако завидую вашей силе воли, — улыбнувшись, признался он. — Сам я давно бросил следить за своей формой. Слава богу, у меня есть возможность пользоваться автомобилем — за троллейбусом мне уже не угнаться…
      Пожалуй, он немного лукавил. Несмотря на свой возраст — а ему было на вид лет пятьдесят, — он не казался ни обрюзгшим, ни больным. Он был худощав, подтянут и упруг в движениях. Единственное, что выдавало его, — синяки под глазами и слегка покрасневшие белки — видимо, ему часто приходилось засиживаться допоздна.
      — Что ж, — продолжал Капустин. — Раз вы наотрез отказываетесь от угощения, перейдем сразу к делу.
      Он машинально взял из коробочки со стола узкую длинную сигару. На нем был дорогой костюм из тонкой серой шерсти, серебристый галстук от Диора, а когда он потянулся за зажигалкой, на манжете блеснула золотая запонка с двумя небольшими бриллиантами. Удачливый делец угадывался в каждом его движении.
      — О, простите, — спохватился он, выпуская изо рта облако сигарного дыма. — Я так взволнован, что забыл попросить у вас разрешения. Вы позволите?
      — Ну разумеется, — пожала я плечами. — Почему я должна запрещать вам курить в вашем собственном доме?
      — Вот и отлично, — кивнул головой Капустин. — Значит, к делу! Евгения Максимовна, мне рекомендовали вас как опытного и обладающего исключительной подготовкой телохранителя. Полагаю, меня не обманули?
      — Если вы согласны считать учебу в «ворошиловском университете» и службу в спецподразделении КГБ исключительной подготовкой, то тогда все правильно, — холодно ответила я.
      Капустин замахал руками.
      — Ради бога, не обижайтесь! — сказал он. — Просто так странно видеть в вас — такой привлекательной молодой женщине — эдакого бойца-ниндзя…
      — Мне тоже странно, что вы увидели во мне бойца — ниндзя, — заметила я. — Вы давно были последней раз у своего окулиста?
      Капустин рассмеялся.
      — Вы поставили меня на место! — весело сказал он. — Действительно, я говорю чепуху. Но я в самом деле немного расстроен. У меня возникли существенные проблемы, которые я надеюсь разрешить, и отчасти — с вашей помощью… Сергей, наверное, уже объяснил вам, кто я и чем занимаюсь?
      — Да, я видела вашу визитную карточку.
      — Видите ли, — осторожно сказал Капустин, — мы живем в такое время, когда приходится рисковать. Состояния без риска не сколотишь — вы понимаете, о чем я? Не буду скромничать, я многого добился. Мне удалось основательно закрепиться на рынке. Я торгую лесом, металлом… Я действую по всей стране, имею связи и за границей. Положение у меня прочное. Но… У меня есть конкуренты, которые следят за каждым моим шагом. Любая оплошность в одночасье может обернуться крахом. То же самое — государственные структуры. Попробуйте сохранить баланс между соблюдением закона и получением прибыли! В полной мере этого не удается никогда. Такова наша реальность.
      — Нельзя ли поконкретнее? — напомнила я. — Если вы решили довериться мне, то давайте не будем ходить вокруг да около. О трудностях современного бизнеса я наслышана.
      Капустин положил сигару в пепельницу, пятерней пригладил волосы. Видно было, что признание дается ему с трудом.
      — Мой конкурент перешел к решительным действиям, — сообщил он наконец. — Кто он — вам знать не обязательно. Это мой бывший друг. Мы вместе начинали. Но он предпочел склониться в сторону, скажем так, откровенно криминального бизнеса. Я всегда хотел работать спокойно. Жизнь показала, что я был прав. Но теперь возникла ситуация, когда меня можно легко дискредитировать… Видите ли… — он почему-то оглянулся. — Кроме официально регистрируемых сделок, я занимался и еще кое-какими делами… Надеюсь, это останется между нами. В общем, среди всего прочего, я торговал алмазами. Я закупал их в Сибири и через надежных людей продавал за границу. Однако теперь в моей фирме завелся стукач. Об алмазных сделках стало известно конкуренту — сейчас он делает все, чтобы подставить меня. У него великолепная для этого возможность — на днях я должен получить партию алмазов. Последнюю, потому что бизнес этот я сворачиваю. Но от этой партии отказаться не могу — все уже обговорено. Нельзя подводить людей.
      — Не понимаю, какая моя роль в этой комбинации? — удивилась я. — Нейтрализовать стукача?
      — Нет-нет, — быстро сказал Капустин. — Его вычисляют мои люди. И они, конечно, вычислят его — это вопрос времени. Но информация уже ушла. По некоторым сведениям, мой конкурент принимает все меры, чтобы перехватить у меня груз или, по крайней мере, сделать так, чтобы груз перехватили правоохранительные органы. Тогда на моем бизнесе можно будет поставить крест.
      — Кажется, я догадываюсь, — удовлетворенно сказала я. — Вы хотите взять меня в качестве прикрытия?
      — Вот именно! — обрадовался Капустин. — Курьер с товаром будет ждать моих людей в Коряжске. Это маленький уральский городок. Мы имеем с ним постоянные контакты, потому что там производятся электромоторы, которыми мы тоже торгуем. Мой представитель выезжает туда послезавтра. Это мой родной брат — Капустин Анатолий Витальевич. Вместе с ним также поедет курьер с деньгами. Его здесь никто не знает. Он только завтра прибывает из Москвы. Вас тоже не знают. Есть шанс, что нам удастся обмануть бдительность конкурента.
      — А какие, собственно, меры принимает этот самый конкурент? — полюбопытствовала я.
      — Он, по нашим сведениям, нанял группу боевиков-отморозков, отъявленных мерзавцев. Если они вас раскусят, можно ожидать всего.
      — Сколько их будет?
      — Это мне неизвестно, — с сожалением ответил Капустин. — Риск, конечно, очень велик. Тем более что невозможно направить в Коряжск большую группу — это выдаст нас с головой. И потом, я еще не нашел предателя. Я вынужден полагаться на вас троих. Разумеется, вы должны избегать контакта с официальными органами. Именно поэтому я сразу отверг вариант с самолетом. Ехать нужно на поезде.
      — Как вы собираетесь платить?
      — Я слышал, вы берете тысячу в сутки? — отозвался Капустин. — Я заплачу вам тысячу двести. Плюс премия в пять тысяч в случае неудачи и десять — если доставите груз.
      — Вы оплачиваете неудачи? — с иронией уточнила я.
      — Только те, которые не становятся достоянием гласности, — без тени улыбки ответил Капустин. — Надеюсь, мы понимаем друг друга.
      — Мне нужен аванс, — решительно заявила я.
      — Разумеется! — Капустин вздохнул с видимым облегчением и полез в карман за бумажником. — Я, честно говоря, боялся, что вы откажетесь…
      — В следующий раз обязательно откажусь, — сказала я. — Но раз вы обещаете больше никогда этого не делать…
      Капустин извлек из бумажника несколько хрустящих купюр, железнодорожный билет и, протягивая мне, сказал с какой-то безнадежной тоской:
      — Эх, Евгения Максимовна! Вы, в сущности, счастливый человек, вам не понять, какой это соблазн… Алмазы, уран, красная ртуть, да мало ли… Коготок, как говорится, увяз — всей птичке пропасть! Такая уж наша судьба!
      Я расстегнула «молнию» на кармане и небрежно сунула туда свой аванс.
      — И все-таки, — уточнила я. — Кого персонально мне поручается оберегать — вашего брата или москвича?
      — Обоих, — ответил Капустин. — А прежде всего — чемоданчик с грузом. На обратном пути его надо будет доставить не сюда, а в Сызрань. Там будут встречать… Анатолий вам все объяснит. И если не дай бог… В общем, груз должен быть доставлен на место во что бы то ни стало, Евгения Максимовна… — Он отошел к окну и тревожно окинул взглядом двор. — Кстати, забыл предупредить: брат мой — человек сложный, вам с ним будет трудно, но прошу вас отнестись к нему со снисхождением, ладно?
      — Может быть, стоит тогда предупредить и вашего брата, что я человек не менее сложный? — предложила я. — Чтобы снисхождение было обоюдным…
      — Я непременно сделаю это, — серьезно пообещал Капустин.
      — А что, неужели этот бизнес стоит того, чтобы испытывать из-за него такие треволнения? — поинтересовалась я.
      — О, еще бы! — подтвердил Капустин, поднимая значительно брови. Затем мы очень мило распрощались, и вежливый Сергей отвез меня обратно на то место, где взял. Прощаясь, он приложил два пальца к козырьку кожаной кепки. Я помахала ему рукой и неторопливо побежала по направлению к дому.
      Небо заметно светлело. Один за другим гасли фонари. Со звоном выползали из парка пустые трамваи. Ветер обрывал с деревьев последние желтые листья. Я подумала, что за Уралом наверняка уже выпал снег, и от этой мысли сделалось неуютно.
      Однако хруст бумажек в кармане придал мне уверенности. Этот нежный специфический звук всегда действовал на меня благотворно — может быть, в силу высокой степени защиты, которой обеспечена продукция такого рода.
      Хотя меня и лишили сегодня пробежки, положенные силовые упражнения я выполнила от начала и до конца. Приняв душ, я отправилась на кухню завтракать, где меня ожидали тетя Мила и кофе с рогаликами.
      — На твоем лице ничего нельзя прочесть, — объявила мне тетушка. — Из этого я заключаю, что у тебя появилось новое дело.
      — Я отправляюсь в путешествие.
      — Путешествие будет опасным? — поинтересовалась тетушка.
      — Надеюсь, — ответила я.
      Тетя Мила покивала головой.
      — Это хорошо, — глубокомысленно заявила она. — Это тебя развлечет. На наших железных дорогах можно подохнуть от скуки.
      — Не волнуйся, — сказала я. — На этом направлении скучать не придется.

      Путешествие не понравилось мне с самого начала.
      В день отъезда я пришла на вокзал за полчаса до отправки поезда и, обосновавшись за ресторанным столиком у окна, выходящего на перрон, принялась наблюдать за посадкой. Особенно меня интересовал четвертый вагон, номер которого был указан в моем билете. Попутчиков своих я не знала в лицо. Это объединяло меня с теми отпетыми мерзавцами, которых опасался Капустин, и я попробовала взглянуть на ситуацию их недобрыми глазами. Меня интересовало, действительно ли наша миссия имеет шансы пройти незамеченной.
      На улице с утра лил непрекращающийся осенний дождь, небо от горизонта до горизонта было затянуто свинцовыми тучами, и поэтому на перроне не отмечалось обычного столпотворения. Немногочисленные провожающие, прикрываясь блестящими от влаги зонтами, наскоро чмокали отъезжающих в мокрые щеки и поспешно отступали под спасительные своды вокзала.
      Не могу поклясться, что в мое поле зрения попали какие-то подозрительные личности, подходящие под определение «отморозки», но вот одного из своих вероятных коллег я, кажется, определила сразу.
      Его появление на перроне было обставлено в худших традициях стандартных голливудских боевиков. Он вынырнул из полосы дождя — невысокий, плотного телосложения, в надвинутой на нос кожаной кепке и с поднятым до ушей воротником плаща. Перрон он пересекал торопливым отчаянным шагом, будто погоня уже висела у него на плечах. При этом он беспрестанно и подозрительно озирался по сторонам, одновременно стараясь как можно глубже упрятать в воротник свое хмурое лицо. Но верхом идиотизма был его багаж — белый стальной кейс с секретным замком, с помощью наручников пристегнутый к левому запястью мужчины. Думаю, во всей округе не было человека, которому не бросился бы в глаза этот чемоданчик.
      Я была почти уверена, что мужчина с кейсом обзавелся по такому случаю и каким-нибудь тяжелым пистолетом, если не автоматом с укороченным стволом, потому что без крупного калибра гангстерских фильмов не бывает.
      Идею взять с собой в дорогу огнестрельное оружие сама я отвергла сразу. Не хотелось рисковать — нашей задачей было уклоняться от контактов, а не доказывать где-нибудь на промежуточной станции скучающим милиционерам подлинность лицензии и непричастность моего револьвера к прошлогоднему убийству телеграфиста на разъезде Заячья Горка. На этот раз я отдала предпочтение оружию холодному и бесшумному — баллончик с газом, разрядник с запасом бодрящего электричества, стилет, спрятанный в трости зонта.
      Зонт этот висел сейчас на спинке стула. С виду он ничем не отличался от обычных зонтов, но при нажатии специального предохранителя выбрасывал из трости узкое десятидюймовое лезвие — чем-то подобным орудовали в забавном французском фильме «Укол зонтиком». Мне упражнения с выскакивающими стилетами совсем не кажутся забавными, и еще накануне я очень надеялась, что нам удастся обезопасить поездку лишь за счет благоразумия и предусмотрительности.
      Театральный проход человека с чемоданчиком, кажется, перечеркнул мои надежды. Впрочем, оставалась еще вероятность, что этот герой вовсе не из нашей драмы, и я, расплатившись за нетронутый мной заказ, отправилась на посадку.
      Равнодушная проводница проверила билет и посторонилась, пропуская меня в тамбур. Над мокрой вокзальной крышей забубнил динамик, объявляющий отправление нашего поезда, — голос казался тоже сырым и простуженным. Я в последний раз оглянулась на перрон и заметила двоих опоздавших.
      На пассажиров они были не очень похожи, потому что не имели при себе никакого багажа, однако они явно спешили на поезд, потому что направлялись нетерпеливой трусцой в сторону седьмого или восьмого вагона. На ходу они махали руками и, кажется, вяло переругивались между собой. Один из них был одет в элегантный голубой плащ, из-под которого выглядывал воротничок ослепительно белой сорочки с узлом тщательно повязанного галстука. Над головой он держал большой черный зонт, которым не столько спасался от дождя, сколько прикрывал лицо — я так и не сумела его как следует разглядеть. Второй, одетый в кожаную куртку, был на голову выше своего спутника, шире в плечах и лица не прятал. Он вызывающе и зло посматривал по сторонам маленькими поросячьими глазками, и дождь отскакивал от его белобрысой, стриженной под ноль головы, как от полированного чурбака. Если бы мне в этом городе понадобился вдруг отъявленный отморозок, то лучшей кандидатуры и придумать было нельзя.
      Проводница оттеснила меня в глубь тамбура и с лязгом опустила откидную площадку. Что произошло дальше со странной парочкой, я уже видеть не могла и отправилась в свое купе.
      Номер купе был четвертый. Была ли это игра случая или номер подбирался специально, для простоты запоминания, — не знаю. Я также не знала, присутствует ли в купе посторонний, поэтому решила на всякий случай постучать. Дверь открылась сразу.
      Передо мной стоял мужчина лет сорока пяти в дорогом костюме. Чертами лица он неуловимо походил на господина Капустина, но был крупнее и выше ростом. Взгляд у него был властный и самоуверенный до тошноты. Смерив меня этим взглядом, он коротко бросил: «Проходите!» — и тут же запер за мной дверь.
      Я шагнула в купе и поставила на сиденье свой чемодан. Мои худшие ожидания начинали, к сожалению, оправдываться. Третьим пассажиром в купе был парень со стальным кейсом. Наручники он, слава богу, отстегнул, и сам чемоданчик куда-то уже благополучно исчез, но этот факт ненамного улучшил мое настроение.
      — Вы — Охотникова? — спросил мужчина в костюме и, получив утвердительный ответ, скептически покачал головой. — Не знаю, что это брату взбрело в голову… Ну что ж, делать нечего, будем знакомиться, — он поклонился. — Капустин Анатолий Витальич, к вашим услугам.
      Как же, подумала я, дождешься от тебя услуг! Всем своим видом он давал понять, что мое появление здесь случайно и он согласен меня терпеть только из уважения к старшему брату. На меня это не произвело особого впечатления — нанимал меня не он. Улыбнувшись Капустину, я вопросительно посмотрела на второго пассажира, который недоверчиво разглядывал меня, не потрудившись даже приподняться с полки.
      — Чижов! — буркнул он с такой неохотой, будто раскрывал семейную тайну.
      Он вообще, по-моему, был страшный конспиратор. Его колючие, глубоко посаженные глаза никогда не меняли вызывающего подозрительного выражения. Двигался он пританцовывая и чуть сутулясь, инстинктивно прикрывая плечом нижнюю челюсть. Видимо, лучшие годы он провел на ринге, о чем свидетельствовал и слегка сплющенный, асимметричный нос. Роста он был небольшого, но этот недостаток с лихвой компенсировался объемом и мощью его торса. Трудно было судить, насколько он сохранил подвижность и гибкость, но уж ударчик-то у него, я думаю, и ныне такой, что не приведи господь!
      Однако он, как и предполагалось, надеялся не только на силу своих кулаков. Его кургузый темно-синий пиджак заметно топорщился на левом боку, вызывая довольно определенные ассоциации. Меня только смущали значительные размеры предмета, спрятанного под пиджаком, и я никак не могла угадать, что это — не «кольт» же времен Буффало Билла и битвы у Литл-Биг-Хорн!
      — Больше никого не будет? — осведомилась я, кивая на четвертую полку.
      Капустин отрицательно покачал головой.
      — Нет. Купе закуплено полностью, но поедем мы втроем. Видите, все предусмотрено! — сказал он, а потом с некоторым беспокойством спросил: — Вы, вероятно, будете претендовать на нижнюю полку? Сейчас я вам объясню, почему это невозможно. Дело в том…
      — Я буду претендовать только на роль вашего телохранителя, — холодно отрапортовала я. — Полка меня устроит любая. На верхней будет даже удобнее.
      У господина Капустина камень свалился с души. Он добродушно посмеялся и сделался любезен настолько, что даже поднял на багажную полку мой чемодан. После такого подвига он опять посерьезнел и значительно произнес:
      — Прошу только учесть — все вопросы решаю я. Лично. Никакой самодеятельности! И вообще… держитесь-ка вы в сторонке, а? Так, по-моему, будет лучше для всех.
      — Значит, вы считаете, что мое присутствие здесь неоправданно? — с интересом спросила я.
      — Абсолютно! — отрезал Капустин-младший.
      Видимо, он чувствовал себя в этот момент всесильным и мудрым магнатом.
      — В таком случае, — невинно заявила я, — на ближайшей станции я выхожу. А вы потрудитесь дать брату телеграмму, что отказываетесь от моих услуг, дабы не было никаких недоразумений.
      Капустин на секунду растерялся. Он бросил на меня быстрый неуверенный взгляд и сразу перестал быть похожим на магната.
      — Э-э… вы не совсем меня поняли, — протянул он досадливо. — Если брат считает нужным… Просто я не вижу необходимости… То есть особой необходимости. Мне не впервой решать такого рода проблемы. Господин Чижов тоже… бывал в таких переделках! Я полагаю, мы предприняли достаточные меры предосторожности…
      — Например, продемонстрировали всему миру чемоданчик, прикованный к телу цепями! — подхватила я. — Это же цирковой номер! Неужели нельзя было пронести его в какой-нибудь невзрачной сумке?
      Капустин с изумлением вытаращился на меня.
      — Да вы представляете себе, — вскричал он, — какая там сумма денег?!
      — Нет. Не представляю, — сухо ответила я. — Но, когда я вижу наручники, я начинаю думать, что очень большая. И невольно начинаю размышлять — кто ее несет, куда и откуда… Со всеми вытекающими последствиями…
      — Ну-у, — недоверчиво покачал головой Капустин. — Носить такие деньги в хозяйственной сумке? Так не делается…
      — В общем, если на вокзале все-таки присутствовал кто-то из людей вашего конкурента, — сказала я, — считайте, что вы засветились. Они мимо такого факта не пройдут. И конспирация ваша — коту под хвост!
      Капустин недовольно посмотрел на меня, а потом обернулся к Чижову и спросил:
      — Ну что скажешь?
      Тот заерзал на сиденье, ожег меня мрачным взглядом и сипло проговорил:
      — Да ладно… В шпионов играем, что ли? Меня здесь не знают, ты, Анатолий Витальич, садился без груза… Чего волну гнать? Когда до них дойдет — мы уже в Коряжске будем.
      Выслушав этот успокоительный доклад, Капустин заметно повеселел.
      — Я тоже так думаю, — сказал он и опять обратился ко мне с некоторым беспокойством в голосе: — А, кстати, насколько глубоко мой брат посвятил вас в наши проблемы?
      — Достаточно глубоко, — ответила я.
      — Это странно, — заметил Капустин. — Почему он так вам доверился?
      — У меня прочная репутация, — парировала я. — И большой опыт. А ваши проблемы весьма серьезны.
      — Мы привыкли решать любые проблемы, — напыщенно произнес Капустин, и они с Чижовым негромко рассмеялись.
      Он был непрошибаем. В своей самоуверенности он доходил до легкомыслия. Впрочем, как родственник он, конечно, был вне подозрений, а именно это было сейчас главным.
      — У меня к вам тоже вопрос, — сказала я. — При посадке вы ничего необычного не заметили?
      — Совершенно! — отрубил Капустин. — Все прошло гладко. Кстати, и на чемоданчик, так вас взволновавший, никто и внимания не обратил.
      — А я в этом не уверена…
      И я рассказала им о странной парочке, едва не опоздавшей на поезд.
      — Не стоит ли предположить, что их срочно вызвал тот, кто, возможно, наблюдал за вашей посадкой? — заключила я.
      — Вы преувеличиваете, — поморщился Капустин. — Впрочем, мы будем бдительны. Вместе из купе не выходим и посторонних не пускаем. Время пролетит незаметно. Завтра к вечеру мы уже будем в Коряжске.
      Время, однако, тянулось невыносимо нудно. За окном поезда проносились бесконечные голые степи, потемневшие от дождя. Иногда пейзаж оживляла какая-нибудь деревенька, нахохлившаяся и неуютная, и снова тянулась унылая степь без конца и края.
      Капустин, разложив на столике документы, с головой погрузился в их изучение. На меня он не обращал никакого внимания и в разговор не вступал. Он был из тех мужчин, для которых деловая карьера превыше всего.
      Чижов тоже все время молчал, терпеливо глядя в окно. На лице его ничего не отражалось — он то ли спал с открытыми глазами, то ли вспоминал свои славные деньки на боксерском ринге.
      О такой веселой компании я и мечтать не могла. Начинали сбываться худшие пророчества тети Милы о скуке наших железных дорог. Я же не потрудилась захватить с собой даже паршивенького детектива. Если события и дальше собирались развиваться в таком же духе, к концу путешествия я просто впаду в летаргический сон.
      Но все переменилось очень скоро. Подошло время обеда, и Капустин, сложив аккуратно бумаги, объявил, что отправляется в вагон-ресторан. Я вызвалась сопровождать его, но он, не удостоив меня даже взглядом, покровительственно сказал:
      — Из соображений все той же безопасности нас не должны видеть вместе! Не собираетесь же вы провожать меня, скажем, в туалет?
      — Почему бы и нет, если того потребуют обстоятельства? — пожала я плечами.