Ерунда. Бред. Даже не обсуждается...
      В общем-то, у капитана и раньше, и теперь имелись кое-какие догадки по поводу гибели Ричарда Нунана. Но он всегда держал их при себе. Почему? Да потому, что как раз профессиональная деятельность погибшего коллеги к его смерти ни малейшего отношения не имела.
      Капитан Квотерблад ни секунды не сомневался, что умница и жизнелюб Нунан не по своей воле шагнул вниз с девятого этажа. Он был убит. Убит по причине глупой, банальной - и самой что ни на есть бытовой.
      Все ведь знали, что Рыжий - псих. И что жену свою, красавицу Гуту, он не ревнует разве что к отцу-мертвяку. А Ричард Нунан... Городок маленький, люди вокруг и раньше шептались, что старина Дик зачастил к ним в дом - пользовался, дескать, что хозяин за решеткой, а постель погреть некому.
      Конечно, оперативная разработка и все такое. Но соседям-то этого не объяснишь, они видят только то, что видят. И делают выводы - в меру своей испорченности. А потом, при случае, могут и нашептать кое-что обманутому муженьку прямо в уши.
      Из лучших, разумеется, побуждений.
      Ну, тут уж реакцию Шухарта предугадать было несложно. В подобных случаях и самые добропорядочные мужья сначала натворят глупостей, а уж потом разбираются, что к чему. А Рыжий, с его буйным норовом и тюремными повадками...
      Капитан Квотреблад выдохнул, медленно и тяжело. Потом перевел невидящий взгляд куда-то на противоположную стену камеры, чуть пониже пыльной крохотной лампочки под потолком:
      - Покорители Зоны, мать их! Прогрессоры...
      Это ведь теперь портретами славных героев-сталкеров увешаны стены музеев Посещения, школьные коридоры и всяческие присутственные места. А в недавнем прошлом их рожи украшали только полицейские досье да плакаты о розыске за вознаграждение.
      Кстати, сразу после того, как обнаружили труп Дика Нунана, капитан доложил начальству свое мнение о том, чьих это рук дело. Но пока городская полиция и местный офис Интерпола решали, кто, в конце концов, будет вести расследование, пока спорили о юрисдикции и о том, как случившееся подать прессе,- время было упущено.
      И когда оперативная группа уголовного розыска все-таки прибыла на квартиру семейства Шухартов, сам подозреваемый уже вышагивал по Зоне.
      Как выяснилось, в последний раз. Наверное, окажись тогда правосудие хоть чуточку расторопнее...
      - Господин капитан!
      - Чего тебе?
      - Нет, я ничего... Простите.
      Но Квотреблад уже и сам почувствовал, как в их камере чтото вдруг необратимо изменилось. Он даже не сразу понял, что именно - тусклый свет и тяжелый тюремный воздух остались прежними, но...
      - Черт... мать их!
      Все вокруг оставалось таким же, как несколько мгновений назад, но в лежащем на нарах черном теле больше не было жизни. За тридцать с лишним лет работы в полиции капитан Квотерблад видел столько убитых и умерших, что ему даже не потребовалось проверять у Гуталина пульс.
      Негр был мертв, окончательно и бесповоротно.
      Капитан выругался без злобы и зачем-то отер ладонью кровь, выступившую на губах покойника. Потом перевел взгляд на толстяка:
      - Молитвы помнишь?
      - Ну, я, вообще-то...
      - Вспоминай. Как умеешь. Только тихо.
      Квотерблад подождал, пока сосед выберется из своего угла камеры. Потом уступил ему место на койке, рядом с телом:
      - Садись.
      Толстяк Эрни покосился на покойника и боязливо опустил свой зад на Вытертые временем и людьми доски. Потом сложил ладони, прикрыл глаза, опустил голову,- но неожиданно спохватился:
      - А как его настоящее имя, господин капитан?
      Квотерблад на секунду задумался, потом помотал головой:
      - Не помню. Надо же! Забыл...
      - И я не знаю.
      - Гуталин. Его так все называли. Всегда.
      - Что же делать?
      Капитан поморщился, как от боли:
      - Ты давай, толстяк, молись! Там, наверху, разберутся.
      Некоторое время тишину нарушал только сбивчивый и торопливый шепот Эрни. Затем снаружи в камеру начали проникать и посторонние звуки - это по длинному, почти бесконечному коридору, медленно передвигаясь от одной двери к другой, приближались раздатчики пищи. Тюрьма привычно наполнилась скрежетом петель, колесным скрипом, шагами, приглушенным бряканьем мисок и черпаков.
      Квотерблад больше не проронил ни слова. Замолчал и его сосед.
      Процессия приближалась.
      - Надо, наверное, сообщить? - подал голос толстяк Эрни.
      - Наверное... Надо.- Капитан считался старшим по камере, а потому обязанность общаться с тюремной администрацией лежала на нем.
      Подождали еще немного. Наконец с грохотом откинулось прямоугольное окошко обитой железом двери:
      - Квотерблад!
      - Я.
      - Получай.
      Сначала в подставленные руки заключенного упала мятая алюминиевая плошка. Затем что-то пахучее выплеснулось из черпака, и он обеими ладонями ощутил теплую тяжесть обеденной пайки. Привычным движением капитан перехватил еще кусок хлеба и ложку, но вместо того, чтобы уступить свое место соседу по камере, обратился к стоящим по другую сторону двери:
      - Докладываю. У нас покойник.
      - Чего? Чего там у вас?
      Стало слышно, как из черпака обратно в котел выливается пища, уже приготовленная для следующего заключенного.
      - Покойник. Мертвец у нас тут, не понятно?
      Невидимый собеседник замешкался:
      - А что случилось-то?
      Скорее всего, этот надзиратель с утра дежурил по пищеблоку и действительно был не в курсе произошедшего. Поэтому Квотерблад только пожал плечами:
      - Разбирайтесь.
      - Разберемся! - заверили его. После чего обитая листовым железом "кормушка" с жутким скрежетом опустилась на место.
      Обитатели камеры вновь оказались отрезаны от внешнего мира.
      - Сейчас побежит к начальству, бедолага,- Квотерблад обернулся и сразу же перехватил негодующий, но в то же время недоуменный взгляд Эрни.
      - Что случилось? Что с тобой?
      Опустив глаза, капитан понял, что толстяк смотрит на пайку в его руках.
      - Во дают! Забыли про тебя, да? Забыли даже покормить?
      Бывший хозяин всемирно известного ресторанчика сглотнул слюну - сейчас он как никогда походил на ребенка, обиженного взрослыми хулиганами.
      - На, держи. Питайся.- Квотерблад протянул стоящему напротив человеку только что полученный обед.- Это, конечно, не то, что у тебя в "Боржче" было, но...
      - Господин капитан, а как же вы? - застеснялся Эрни.- Давайте потребуем, чтобы...
      Впрочем, миска с едой уже перекочевала в его подставленные ладони.
      - Не хочу я, толстяк.- Квотерблад положил на стол истершуюся по краям ложку, и сел.- Мне пока вон "черняшки" хватит.
      - Может быть, если мы пополам...
      - Ешь быстрее! - повысил голос Квотерблад.- Смотри, сейчас не до этого будет...
      - Спасибо, господин капитан. Спасибо!
      Отсутствие аппетита не помешало Квотербладу дожевать черный хлеб еще до того, как сосед расправился со своей частью обеда. Впрочем, долго наслаждаться собственным благородством капитану не пришлось.
      Лязгнул засов, отворилась дверь, и под аккомпанемент несмазанных петель на пороге возник старший лейтенант в форме тюремного ведомства - лет сорока, величественный и неумолимый, как статуя Командора. За его спиной, на заднем плане, угадывались резиновые палки спецназа, чей-то белый халат и несколько физиономий в масках и без.
      - Я заместитель начальника по режиму. Что вы тут натворили?
      - Ничего. Умер заключенный.
      Высокий гость сделал два шага по камере - и снова замер.
      - Этот? - зачем-то уточнил он, разглядывая труп Гуталина.
      - Этот,- кивнул Квотерблад.
      - Как отвечаешь, скотина? - прошипел кто-то из толпящихся в проеме.- В карцер захотел? Или по зубам?
      - Так точно, господин заместитель начальника по режиму! сразу же поправил себя бывший полицейский.
      Старший лейтенант тюремного ведомства осмотрел Квотерблада с ног до головы, потом перевел взгляд на его соседа и после непродолжительной паузы кивнул:
      - Другое дело...
      Обитатели камеры стояли, как положено, возле своих коек: руки по швам, лицом к двери, ноги на ширине плеч. Общий вид портил только край рубахи, выбившийся у толстяка Эрни из брюк.
      - Что с ним такое?
      Квотерблад не был новичком в тюрьме, поэтому ответил громко и не задумываясь:
      - Не могу знать, господин заместитель начальника по режиму!
      Высокий гость удовлетворенно хмыкнул:
      - Доктор! Посмотри-ка...
      Вперед выдвинулась фигура в белом халате:
      - Ну-с... Я так и знал! - Плохо выбритый мордоворот с медицинской эмблемой на пилотке брезгливо толкнул пару раз неподвижное тело резиновой дубинкой. Потом обернулся:
      - Острая сердечная недостаточность? Как обычно?
      Начальство подумало, но все же отрицательно помотало головой.
      - Тогда, может, язва желудка?
      - Нет. Ни в коем случае.
      Носитель белого халата наморщил лоб:
      - Послушайте, неужели произошло самоубийство?
      - Дурак! Не видишь, что его тут просто забили до смерти?
      - Кто? - искренне изумился представитель тюремной медицины.
      - А вот сейчас и узнаем...- Высокий гость неторопливо перевел взгляд на старшего по камере и почесал волосатый кулак: - Это ты его избил?
      - Нет, господин заместитель начальника по режиму!
      В ожидании сокрушительного удара Квотерблад подобрался, прищурил глаза и против воли чуть вжал голову в плечи. Но, как оказалось, напрасно:
      - Верю... Значит - ты!
      Квотерблад увидел, как длинная черная палка со свистом прочертила дугу - и с размаху влепилась в живот соседа. Толстяк сложился почти пополам, несколько раз судорожно ухватил ртом воздух, подогнул колени и медленно осел вниз.
      - Отвечай! Это ты его так отделал?
      - Молчит, скотина...- констатировал кто-то из-за спины господина заместителя начальника по режиму.
      - Молчание - знак согласия,- напомнил тюремный доктор.
      - Так, значит, и запишем,- подвел итог расследованию старший лейтенант и распорядился: - Увести. В карцер.- Он чуть-чуть повернул голову и через плечо пояснил кому-то из толпящихся сзади: - Получить признание. Протокол! Трибунал и расстрелять. Сразу же, без волокиты.
      - Будет исполнено!
      Подоспевшая по команде парочка охранников сразу же подхватила под руки корчащегося на полу заключенного и выволокла его из камеры. Это произошло так быстро, что капитан успел разглядеть только выпученные, полные слез и боли глаза бедолаги Эрни.
      - Это все тоже, наверное, уберите...- господин заместитель начальника по режиму поморщился в сторону мертвого тела. Пока двое других надзирателей, пыхтя и мешая друг другу, стаскивали труп Гуталина с койки, он вновь перевел взгляд на Квотерблада: - Ну? Чего вылупился?
      Прямо перед глазами заключенного несколько раз качнулась резиновая дубинка. Снова стало страшно до тошноты и дрожи в коленях от предчувствия близкой боли, но Квотерблад все-таки нашел в себе силы ответить:
      - Я не дам никаких показаний против него.
      Высокий гость пожал плечами:
      - И не надо...
      Короткий тычок наконечником палки на несколько мгновений лишил Квотерблада способности ориентироваться в происходящем - да уж , что-что, а бить в этой тюрьме умели.
      Когда сознание вернулось, в камере уже никого не было. И только в исчезающем проеме двери угадывался чей-то силуэт:
      - Приятного аппетита! Посуду помой.
      Опираясь о край стола, капитан поднялся на ноги:
      - Сволочи... Сволочи! Гады.
      Кроме недоеденного толстяком Эрни обеда, на койке в углу оставалась сумка с его вещами и свитер - все еще влажный.
      - Гады...- Квотерблад дотронулся до живота, в котором все еще извивалась холодным змеиным клубком боль от удара. Потом сделал шаг, другой - и опустился на свое место.
      Чтобы не заплакать от унижения, капитан грязно выругался в сторону двери и добавил сквозь зубы:
      - Попались бы вы мне раньше. Годика два назад! Или даже...- Он вдруг поймал себя на мысли, что как-то незаметно растратил чувство и понимание времени.
      Нет, память по-прежнему не подводила старого полицейского сыщика. Она бережно сохраняла саму по себе календарную последовательность прожитых и отработанных лет, месяцев, дат и часов, но...
      Но с какого-то момента калейдоскоп событий вдруг закрутился так бешено и стремительно, что участники перестали даже делать вид, будто разбираются в нечеловеческой логике происходящего. Одного за другим, семьями, городами и даже целыми народами, их навечно затягивало в воронку загадочных и неумолимых причинно-следственных связей - лишая знания, мужества и надежды.
      - Посещение...
      Капитан Квотерблад поправил куртку и сел, прислонившись спиной к холодной стене камеры. Закрыл глаза - и, наверное, впервые в жизни пожалел, что не курит.
      Когда-то врачи посадили его на диету: таблетки три раза в день, ничего жирного, ничего острого, пиво - только по праздникам, и вообще... Язва желудка, понимаете ли. Профессиональное заболевание честных сыщиков, вроде медали за выслугу лет.
      И где теперь эта язва? Нету. Желудок пока еще есть - а она не выдержала побоев, тюремных харчей и пренебрежительного к себе отношения. Рассосалась...
      - Смешно!- пожал плечами Квотерблад.
      Думать о том, что он и сам вскоре вслед за собственными болячками исчезнет в небытии, было даже не страшно, а просто скучно и противно. Поэтому, капитан заставил мысли вернуться в прежнее русло.
      Так... Значит, все-таки Посещение? Да, конечно, только его и можно было принять за точку отсчета.
      Появление этих чертовых Зон на планете, теория доктора Пильмана, сталкеры-одиночки, Международный институт внеземных культур...
      Разумеется, поначалу все, связанное с Посещением, было загадочно, интересно и модно. Однако довольно скоро народ привык и к этому - как предыдущие поколения в свое время приспособились к паровозам, открытию электричества, СПИДу, атомной бомбе или глобальной сети Интернет.
      В сущности, ничего не произошло.
      Мир не изменился. Люди остались прежними.
      От мысли о том, что человечество не одиноко во Вселенной, аппетит пропал разве что у десятка восторженных юношей и полудюжины вечных, неисправимых романтиков пенсионного возраста. Большинство же просто приняло Посещение к сведению - и вскоре опять погрузилось в пучину повседневных забот и бытовых неурядиц.
      Финансисты, как и прежде, играли на бирже, богатея или разоряясь. Граждане попроще воспитывали детей, ходили на службу и по мере сил тянули от зарплаты до зарплаты. Студентки писали конспекты, а в свободное от лекций время мучались от неразделенной любви. Солдаты разных стран несли караульную службу, воры шарили по карманам и сумочкам, политики врали народам про светлое будущее... Даже писатели-фантасты один за другим принялись отражать в своем творчестве более пикантные и свежие темы.
      Время шло. Материальные следы Посещения, так называемые Зоны, никуда не исчезли - но они постепенно превратились в такую же привычную достопримечательность планеты, как огромный кратер от астероида в Мексике или бетонный "саркофаг" над энергоблоком Чернобыльской АЭС.
      Нет, конечно же, были и те, кого появление Зон затрагивало непосредственно: жители окрестных городов, научные сотрудники и персонал Международного института внеземных культур, офицеры местной полиции, представители спецслужб со всего света, личный состав "ограниченного контингента" ООН, сталкеры - и, конечно же, типы из различных преступных группировок, готовые делать деньги на всем, включая незаконный экспорт "хабара"...
      Какой-то посторонний звук заставил Квотерблада оторваться от воспоминаний. Несколько секунд капитан напряженно, затаив дыхание, прислушивался к тому, что происходит снаружи, за дверью камеры. Потом покачал головой:
      - Нет, показалось...
      Между прочим, ожидание быстрого и бесплатного экономического чуда, этакой новой научно-технической революции за счет оставшихся после Посещения "подарков" так и не оправдалось наверное, человечество либо еще не доросло до этого, либо знания из другого мира в принципе никому не могут пойти впрок.
      Конечно, любая новинка, доставленная из Зоны, сразу же становилась научной сенсацией. Вокруг нее кипели страсти, публиковались труды, защищались диссертации, создавались целые академические школы и даже направления фундаментальной науки...
      Но все это, в сущности, представляло собой лишь интеллектуальные игры для узкого круга высоколобых очкариков с учеными степенями.
      Что же касается практического применения... Ну да, в автомобилях вот уже несколько лет широко используется, например, дармовая энергия "вечных батареек". Пожалуй, следует еще вспомнить "пустышки", служащие для биологической очистки сточных вод, да пару-тройку забавных детских игрушек вроде "вечного двигателя" - и все!
      Остальные следы Посещения нельзя было сразу же съесть, выпить, надеть на себя или использовать для удовлетворения прочих естественных надобностей. А потому основную массу жителей планеты они интересовали мало. Впрочем, даже если бы...
      Капитан Квотреблад опять поднял голову. Прислушался.
      Снаружи явно кто-то был. Кто-то молча стоял напротив камеры, и свет лампочки отражался от темного, полуслепого стекла "глазка".
      - Добро пожаловать... Нет? Ну, как хотите.
      Капитан заставил себя оторвать взгляд от двери. Лег поудобнее, закрыл глаза и попытался сделать вид, будто ничего не происходит.
      ...Например, обыватель редко интересуется тем, как устроен видеофон. И ему плевать, кто изобрел это чудо техники он просто нажимает на кнопку и связывается с тем, с кем захочет. А пассажиру воздушного лайнера и вовсе не обязательно разбираться в основных принципах аэродинамики.
      Люди всегда готовы воспользоваться благами цивилизации, нимало не задумываясь о том, своя это цивилизация или же какая-то посторонняя.
      Наверное, так и должно быть... Да так, собственно, и было - до того злополучного утра, когда мертвяки приволокли из Зоны труп Рэдрика Шухарта.
      Это теперь, при новом режиме, дата его смерти считается Днем Национального Траура и Возрождения. А тогда... Тогда никто не мог даже предположить, во что выльются похороны какого-то сумасшедшего сталкера-одиночки.
      Капитан Квотербалд никогда уже, наверное, не забудет бесконечную, медленную процессию, двигавшуюся за гробом. Звуки оркестра, черное платье вдовы, завороженные и в то же время немного растерянные лица... Казалось, на улицу вышло все население городка - десятки тысяч людей, мужчины, женщины, дети.
      Впоследствии так и не выяснилось, кто же отдал приказ перекрыть движение. И как получилось, что вскоре обезумевшая толпа уже разгромила миссию ООН, полицейский комиссариат и несколько магазинов на центральной площади - а потом попыталась прорвать ограждение Зоны.
      Во всяком случае, охране пришлось применить оружие.
      По официальной версии солдаты стреляли только в воздух, но количество убитых и раненых росло с каждым часом. Мэр города подал в отставку.
      Телекомпании всего мира начали прямую трансляцию с места событий: горящее здание Института, патрульный автомобиль с разбитыми стеклами, мертвая школьница, струя водомета, наискосок прочертившая небо...
      По национальному радио с обращением к землякам обратился сам Валентин Пильман. Нобелевский лауреат и директор Международного института внеземных культур призвал народ и власти к благоразумию, привычно обрисовал перспективы, которые открывает перед человечеством сам факт Посещения - но в то же время напомнил о катастрофе в Карригановских лабораториях и об опасности, которую несет человечеству бесконтрольный доступ в Зоны. В конце выступления доктор Пильман сдержанно осудил сталкерство, как безответственный и преступный промысел.
      Этого ему, разумеется, не простили... Наутро запылала квартира ученого, а сам доктор попал в больницу со множественными переломами и черепно-мозговой травмой.
      Президент ввел в районах, примыкающих к Зоне, чрезвычайное положение. Впрочем, как всегда, слишком поздно - новая волна антиправительственных выступлений за считанные часы охватила всю страну и сразу же переросла в погромы и массовые беспорядки.
      Программы новостей с охотой поддались всеобщей истерии теперь чаще всего по телевизору показывали трупы во всевозможных ракурсах, а также лозунги вроде "Отдайте народу свободную Зону!", "Счастье для всех!", "Даром!" и даже "Дело Рэдрика Шухарта живет и побеждает!".
      Пользуясь подходящим моментом, парламентская оппозиция вывалила перед публикой несколько чемоданов с грязным бельем: коррупция в правительстве, перерасход бюджета на науку, измена национальным интересам в угоду космополитам из ООН.
      Озвучить накопленный компромат через средства массовой информации, было поручено восходящей звезде политического небосклона - Креону Мальтийцу. А через месяц, на внеочередных президентских выборах, этот смышленый красавчик, авантюрист с манерами и внешностью опереточного героя, стал главой государства.
      Новый президент особо не церемонился - ни со своими врагами, ни с теми, кто считал себя вправе требовать благодарности. Аресты начались буквально сразу же, "независимой" прессе быстро заткнули рот, поэтому первые показательные судебные процессы прошли как по нотам. Потом уже в них не было нужды - появилось так называемое "упрощенное производство по делам о противодействии Посещению".
      Каждый несогласный или подозреваемый в несогласии с режимом автоматически зачислялся во "враги прогресса" и подлежал немедленному устранению из жизни. Были созданы первые концентрационные лагеря и все остальное, необходимое для того, что сторонники доктора Валентина Пильмана окрестили "массовыми репрессиями".
      Сам директор Института успел бежать. Одни утверждали, будто он до сих пор находится в стране на нелегальном положении, другие - что доктор Пильман скрылся за границей и оттуда руководит своими тайными последователями.
      Во всяком случае, службе государственной безопасности, так называемым "черным сталкерам" Креона Мальтийца, отыскать и обезвредить беглого Нобелевского лауреата пока что не удалось. Зато официальная пресса изо дня в день сообщала о раскрытии все новых и новых подпольных групп так называемых "пильманистов".
      Конечно же, правительство не забывало и об идеологии новое время требовало новых героев. Еще ударными темпами достраивался Мемориальный музей Рэдрика Шухарта, а в школах и высших учебных заведениях уже сдавали экзамены по истории сталкерского движения, наизусть заучивая биографии таких его героев, как Пудель, Норман Очкарик и Носатый Бен-Галеви. Центральной городской больнице отдельным указом было присвоено имя Мясника, а члены организации контра бандистов "Квазимодо", в которую некогда входил сам нынешний президент, получили пожизненную пенсию и места в Совете ветеранов.
      Что же касается свободного и бесконтрольного доступа в Зону...
      Поначалу этот вопрос поднимался в каждом публичном выступлении. Но потом как-то незаметно, за хлопотами о государственном устройстве и борьбой с внутренними и внешними врагами, он отошел на второй план.
      А через некоторое время и вовсе забылся. Постепенно была приведена в порядок потрепанная во время народных волнений "запретка", и вдоль колючей проволоки вновь появились вооруженные патрули - только уже не в голубых касках ООН, а в беретах с мальтийским крестом национальной гвардии.
      Не так давно ожили уникальные лаборатории бывшего Института внеземных культур. Правда, теперь он относился к Министерству Посещения, имея статус закрытого оборонного предприятия, и все его сотрудники давали подписку о неразглашении.
      Все, как всегда...
      Лязгнул засов - очень быстро и очень коротко. Капитан уже несколько минут ожидал этого звука, но все равно не сумел приготовиться должным образом: противный холод выплеснулся откуда-то из-под сердца, дрогнули плечи, перехватило дыхание... Впрочем, он успел вскочить, как положено, еще прежде, чем дверь камеры полностью отворилась.
      - Квотерблад?
      - Так точно, господин...- Дневной свет из коридора бил прямо в глаза, поэтому сразу разглядеть вошедшего не удалось.
      - Государственный прокурор Барбридж,- представился тот.
      - Барбридж? - не удержавшись, переспросил капитан. Странно, у безногого Стервятника голос был вовсе не такой, да и вообще...
      - Артур Барбридж,- уточнил посетитель. И на всякий случай добавил: - Младший. Сын.
      Но Квотерблад уже и сам узнал стоящего напротив молодого человека.
      - Поздравляю, господин Государственный прокурор!
      - С чем?
      - Ну, как же - такой высокий чин.
      - А, вы про это... - Артур Барбридж обернулся: - Оставьте нас!
      Кто-то невидимый, снаружи, попробовал возразить:
      - Но, господин Государственный прокурор, согласно инструкции...
      - Убирайтесь.
      Команда прозвучала не слишком громко, но так убедительно, что уже через мгновение ей ответили скрипом петель, и тяжелая дверь встала на место.
      В камере вновь воцарился привычный сумрак, и Квотерблад наконец-то смог толком разглядеть стоящего напротив человека.
      Артур Барбридж почти не изменился с тех пор, когда они виделись последний раз: чистое правильное лицо, широкие плечи и длинные черные волосы, расчесанные на пробор. Ни дать ни взять - все тот же мальчишка, студент юридического факультета, несколько лет назад проходивший летнюю практику в отделе капитана Квотерблада.
      Только тогда на нем красовалась потертая кожаная куртка, а теперь - синий форменный китель с какой-то вышитой золотом растительностью на погонах. И взгляд, которым гость ощупывал высохшую фигуру бывшего полицейского, его желтую, старческую кожу, был уже совсем другой: холодный, властный... и снисходительный.
      Пауза тянулась достаточно долго. Слишком долго.
      Наконец, Артур Барбридж махнул рукой - сверху вниз:
      - Садитесь.
      - Благодарю вас, господин Государственный прокурор.- Подождав, пока собеседник опустится на пустую койку, Квотерблад тоже занял свое место.
      - Курите?
      - Нет, господин Государственный прокурор.
      - Зовите меня просто - мистер Барбридж... А я закурю, если не возражаете.
      - Ну что вы... Пожалуйста.- Капитан не понимал, что происходит, и из-за этого никак не мог выбрать верную линию поведения.- Только осторожнее!
      - А в чем дело? - Собеседник отвел от сигареты руку с еще не зажженной спичкой.
      - Не запачкайтесь. Там, наверное, кровь еще не высохла.
      Артур Барбридж привстал, пытаясь взглянуть под себя:
      - Нет, вроде все в порядке... Кровь?
      - Гуталина помните?
      - Да, конечно. Ах, вот вы о чем... Что же, царствие ему небесное!
      Молодой человек произнес это так спокойно, что Квотерблад после некоторого замешательства позволил себе поинтересоваться:
      - За что его так?
      - Официальная версия - неужто не устраивает? - усмехнулся Барбридж.- Толстяка, небось, жалко?
      - Нет, не жалко. Но...
      - Верю.- Собеседник чиркнул спичкой, прикурил и выпустил под потолок камеры первую струйку дыма.- По-настоящему, этот ваш Гуталин сам напросился. Нечего было на допросе хамить! А мы ведь тоже люди, нервы не железные. Вот и пришлось ребятам...
      - Представляю, господин Государственный прокурор,- заключенный непроизвольно дотронулся до шрама на лице.- Представляю, как они умеют...
      - Значит, еще не до конца.- Артур Барбридж поднял глаза и без особого труда выдержал взгляд Квотерблада. Все-таки он очень изменился за последние годы.
      Капитан вздохнул:
      - Кажется, папа хотел видеть вас адвокатом?
      - Да. Но это уже не имеет никакого значения - отец умер вчера вечером. Инфаркт.
      - Сочувствую.- Честно говоря, Квотерблад и не представлял себе, что у такой сволочи, как Стервятник, вообще было сердце. К тому же больное.
      Впрочем, собеседник тоже не стал изображать мировую скорбь:
      - Мы никогда не были особенно близки... У вас ко мне еще вопросы есть?
      - Нет. Извините, господин Государственный прокурор.
      Артур Барбридж поискал, куда выбросить окурок. В конце концов ткнул его в забытую после обеда миску и поинтересовался:
      - Вам хочется еще пожить?
      Капитан Квотерблад попробовал улыбнуться:
      - Знаете, я в одной газете вычитал... Говорят, ничто так не сокращает срок заключения, как смертный приговор.
      - Смешно,- кивнул собеседник.- Только и умереть ведь по-разному можно. Спокойно, быстро... Или вот, например, как этот глупый негр. Понимаете?
      - Понимаю,- вздрогнул Квотерблад.
      Урок получился действительно наглядный - как, наверное, и было задумано. Артур Барбридж дотронулся тыльной стороной ладони до койки, с которой только что убрали тело Гуталина:
      - Значит, будем помогать друг другу?
      - Я же признался! Подписал все, что требовалось. Все рассказал.
      - И что было? И чего не было?
      - Но, господин прокурор...
      - Государственный прокурор,- вежливо поправил Квотерблада собеседник.- Вас ведь пытали на допросах? Били?
      - Да. Это теперь обычная практика, новые методы следствия.
      - Вот именно! - Артур Барбридж сунул руку под китель, и вытащил откуда-то из внутреннего кармана пластиковую папку с гербом.- Идиоты. Кругом - одни идиоты и костоломы, представляете? Только и могут, что выколотить из человека признание. Лишь бы дело списать побыстрее!
      Страх капитана Квотерблада постепенно сменялся искренним удивлением:
      - А что же еще от меня нужно?
      - Правда. Мне лично - нужна правда, только и всего.
      - Какая правда, господин Государственный прокурор? О чем?
      Артур Барбридж достал вторую сигарету:
      - О Золотом Шаре. Помните? - Он закурил и с показной брезгливостью открыл лежащую на столе папку. Перелистал несколько страниц.- Обвинительное заключение. Так, это не то... И это не то... Здесь вы признаетесь в массовых убийствах лиц, заподозренных в сталкерстве, а также членов их семей. Всего, значит, сорок две невинные жертвы... Дальше у нас личные контакты с государственным преступником Валентином Пильманом, конспиративная связь с зарубежными центрами радикальных пильманнстов, подготовка к покушению на Президента... Полный бред! Как вы это все подписали?