Забытые армии. Забытые командармы - Остановить Гудериана. 50-я армия в сражениях за Тулу и Калугу. 1941-1942

Гудериан, мягко говоря, позволил себе приврать. Впрочем, жанр мемуаров, даже если это называется дневником, подобные отступления от правды допускает. Во-первых, к 17 октября севернее Брянска наших войск, во всяком случае того количества, которое бывший фельдмаршал вермахта заявил в своих мемуарах, уже не было. Котел откочевал на восток и уже находился не севернее, а восточнее Брянска. Во-вторых, капитуляции 50-й армии, как таковой, не было.

Напрасно ждал Наполеон,

Последним счастьем упоенный,

Москвы коленопреклоненной

С ключами старого Кремля…

«Быстроходный Гейнц», как всякий удачливый завоеватель, тоже, должно быть, ждал чего-то подобного от поверженного противника на своем участке фронта. 50-я армия была разбита, этого невозможно отрицать. Но она не была уничтожена и не капитулировала, если прилагать к этому понятию буквальный смысл. Гудериан – человек военный, и он называл вещи своими именами. В данном случае он поступил в большей степени как политик или даже публицист, но не как историк. Тогда же кто бил его под Тулой и в самой Туле, на городских окраинах? Ведь били его те же самые дивизии, которые он «пленил» под Брянском!

Бои на линии реки Рессеты стали самыми кровопролитными для 50-й армии. Именно здесь, в один из дней переправы, армия фактически лишилась командования, а значит, единого управления. В бою получил тяжелое ранение командующий генерал М.П. Петров и начальник политотдела А.Г. Журавлев, погибли член Военного совета H.A. Шляпин и многие работники штаба.

Достоверных сведений о подробностях боя, ставшего подлинной трагедией для армии, до сих пор нет. Удивительным образом о нем промолчали свидетели и действующие лица, которые впоследствии писали мемуары и потоком издавали их в Воениздате, а теперь молчат военные историки и краеведы. Говорят, что, пока был жив маршал А.И. Ерёменко, в печать о брянском периоде 50-й армии ничего не проходило. Так и было. Хотя, возможно, это просто совпадение.

Позволю себе небольшое отступление, впрочем не отходя от нашей темы.

В 1978 году судьба занесла меня на Рессету, в те самые места, где в октябре 41-го пробивались из окружения дивизии, полки, отдельные отряды и одиночки из северного котла Брянского фронта. Стояло лето. Прекрасная погода. Август. Теплые ночи и знойные дни. Шли вниз по течению Рессеты от деревни под названием Севастополь до села Чернышена. Где-то возле Фомина Верха встретили рыбака. Тот ночевал в стогу в пойме. Вставал на зорьке и таскал щук. А днем отсыпался и грелся на песке. Наш лагерь стоял на одной стороне Рессеты, а рыбак жил в стогу на другом. И вот он, видя, что мы путешествуем по реке, в которой изобилие всякой рыбы, но рыбалкой не занимаемся и не имеем от реки никакого приварка, предложил нам одну из своих удочек. Я пошел по мелководью, чтобы забрать предложенную снасть. В песке на дне реки лежали камни, поросшие тиной. Вначале я хотел пройти по ним, но что-то меня удержало. Когда я вышел на другой берег, сказал рыбаку, что камни на дне какие-то странные, все одинаковые. «А это не камни, – ответил он. – Это черепа. Солдаты. Вот вчера нашел в овраге…» И он вытащил из сена винтовку. Приклад и цевье уже подгнили и потрескались, но все еще держались, прихваченные кольцами креплений и накладками. Затвор ходил, хотя и не до конца.

После этой встречи мы стали обращать внимание на местность, по которой шли. Окопы, ходы сообщения, воронки. Кругом валялось железо войны: каски, противогазы, гильзы, куски колючей проволоки, осколки мин и снарядов, иногда целые снаряды и гранаты. Тогда этого добра в нашей местности было навалом. Если останавливались в лесу, прежде чем развести костер, протыкали землю куском проволоки.

Вернувшись из путешествия по Рессете, я не раз пытался найти в справочниках, энциклопедиях или среди мемуаров хоть что-нибудь, что могло просветлить в голове тот туман, который не давал покоя долгие годы. Не нашел ничего. Лишь в последние годы начали появляться публикации, понемногу проясняющие смутные события тех дней – переход 50-й армии через Рессету, бои в окружении и полуокружении, когда даже командиры не знали точно, куда же надо пробиваться, на юго-восток или все же севернее, где заслоны противника не столь плотны и сильны…

Лет десять спустя после того путешествия я рассказал о находке поисковикам, указал тот приметный поворот реки на карте. Они подняли останки погибших. Определили, что это были красноармейцы. Их похоронили в братской могиле неподалеку. Вот и все. Местным властям дай бог осилить ремонт могил и памятников. Понимания того, что историю надо изучать, хранить и передавать детям, нет.

О генерале Петрове всерьез начали говорить в конце 80-х. В основном в среде поисковиков, краеведов-энтузиастов. Не обошлось и без курьезов. Сразу несколько человек клялись мне, что нашли останки генерала Петрова и «решают вопрос» о том, где и как хоронить, и что знают доподлинно обстоятельства его гибели и скоро все это опубликуют…

Биографическая справка о генерале М.П. Петрове везде коротка и примерно одинакова.

Родился в деревне Залустежье ныне Лужского района Ленинградской области в крестьянской семье. Русский. Член партии большевиков с 1920 года. Окончил 4 класса сельской школы. Работал учеником слесаря на Путиловском заводе, шофером в Петрограде. Весной 1917 года вступил во 2-й Петроградский красногвардейский отряд, в должности командира отделения участвовал в штурме Зимнего дворца. С 1918 года в Красной армии. Участник Гражданской войны. В 1923 году окончил Тамбовскую военную пехотную школу, в 1925-м – Закавказскую политическую школу, в 1932-м – бронетанковые курсы. Командовал танковым батальоном. Участник гражданской войны в Испании 1936–1939 годов. Командир 2-го танкового батальона, майор, в группе комбрига Д.Г. Павлова. Звание Героя Советского Союза присвоено 21 июня 1937 года. Участник похода советских войск на Западную Украину и Западную Белоруссию в 1939 году, командовал 15-м танковым корпусом. В 1940 году – инспектор автобронетанковых войск Западного военного округа, генерал-майор. В 1941 году окончил Высшие академические курсы при Военной академии Генерального штаба. Депутат Верховного Совета СССР первого созыва. Начало Великой Отечественной войны встретил в должности командующего 17-м механизированным корпусом в составе 27-й танковой, 36-й танковой и 209-й моторизованной дивизий. Корпус входил в состав Западного фронта и располагался в районе Барановичей. 27 июня корпус был атакован силами 47-го моторизованного корпуса вермахта из 2-й танковой группы и прекратил свое существование. В августе 1941 года М.П. Петров был назначен командующим 50-й армией.

7 октября 1941 года назначен командующим Брянским фронтом. При выходе из окружения был тяжело ранен и умер 10 октября 1941 года, похоронен у деревни Голынка (Карачевский район Брянской области).

Из официальной справки, опубликованной во всех изданиях, как видим, неясно, как погиб генерал Петров, при каких обстоятельствах получил тяжелое ранение, которое вскоре привело к смерти, кто хоронил его тело. Справка вызывала больше вопросов, чем давала какие-либо ответы.

Между тем семья погибшего, вдова Мария Федоровна Петрова и сын Александр Михайлович Петров, пыталась выяснить, что произошло и почему тело мужа и отца оказалось похороненным на оккупированной территории.

В публикациях конца прошлого века удалось найти информацию о том, что «спустя много лет сын генерала инженер-майор Александр Михайлович Петров ездил в те места, где погиб его отец, и сумел собрать некоторые драгоценные подробности о последних днях его жизни.

«В боях на реке Рессете Михаил Петрович был тяжело ранен в верхнюю часть обеих ног. Он не только не мог двигаться, но от потери крови почти все время находился без сознания. Штабу армии предстоял длительный путь с боями. Транспортировка тяжелораненого в таких условиях была невозможна. Пришлось оставить генерала Петрова в одной из глухих деревень под надзором врача и медсестры. Полагали, что в последующем, если даже территория не будет в ближайшее время освобождена, Петров по выздоровлении с помощью партизан вернется на Большую землю. Группа красноармейцев во главе с врачом и медсестрой доставили раненого в небольшое лесное село Голынка (Карачевский район Брянской области). Гитлеровцы обошли это глухое селение стороной. Раненого поместили в доме колхозников Новокрещеновых. Красноармейцы после этого вернулись к своим, а врач и медсестра остались. У Петрова началась гангрена. Он приказал медицинской сестре уйти, видимо для установления связи с партизанами, так как она была уроженкой этих мест. Примерно через неделю – дней десять в Голынку нагрянули гитлеровцы-автоматчики. Врач скрылся в лесу. Раненого же перенести не успели, и он остался у Новокрещеновых. Фашисты пожаловали и в этот дом. Хозяйка укрыла генерала старым тулупом и на вопрос врагов ответила, что это лежит ее хворый мужик, ходивший в лес и подорвавшийся на мине. Никто в деревне не видел генерала, и гитлеровцы ушли, по своему обыкновению начисто ограбив крестьян.

После этого случая врач вскоре привел группу пробиравшихся на восток красноармейцев. Они сделали удобные носилки из жердей и перенесли генерала на заброшенный лесопункт в 7 километрах от деревни. Здесь жил лесник и несколько человек, скрывавшихся советских людей. Гитлеровцы сюда еще не добрались. Здесь Петров был помещен в отдельной комнате, относительная безопасность позволила улучшить уход. Но гангрена усиливалась. Было решено отвезти его в Карачев, где среди врачей районной больницы были верные люди, с тем чтобы сделать операцию. Начали подготовку к этой сложной перевозке. Сам Петров, однако, не одобрил этого решения. Состояние его резко ухудшалось. Пробыв около 10 дней на лесопункте, Михаил Петрович скончался. Ночью он был похоронен. Это была середина ноября 1941 года.

На похоронах присутствовало несколько десятков крестьян и рабочих из Карачева и соседних поселков. Врач в своей краткой речи на могиле сказал, что хороним Героя Советского Союза командующего Петрова (какими войсками командовал умерший, врач не сказал).

В 1956 году эту могилу показали сыну командарма. Останки Героя были перенесены в Брянск. Тысячи жителей района провожали гроб с прахом М.П. Петрова. Он похоронен сейчас в Брянске на городском кладбище. В дни годовщины освобождения города здесь проводятся митинги»[16].

Эту историю слово в слово переписывает в своих мемуарах маршал Ерёменко. Предполагаю, что в большей степени именно со слов маршала, а не со слов сына командарма эта история и загуляла из публикации в публикацию. Для Ерёменко такая версия была удобной во всех смыслах. Но выдумки долго не живут. Легенды должны быть красивыми, тогда они принимаются народом и становятся частью местного или общенародного эпоса. Обрастают новыми подробностями, и людям уже не надо никакой правды.

Эта же легенда имеет ряд существенных изъянов. И, пока был жив маршал, она тяжелым и неподъемным камнем лежала на истории гибели командарма. Теперь этот камень понемногу изнашивается, рассыпается. Правда начинает просачиваться и выступать на поверхность.

В 1956 году, спустя пятнадцать лет после гибели мужа, Мария Федоровна Петрова сделала письменный запрос по линии военного ведомства, в котором служил Михаил Петрович Петров, и получила вот какой ответ:

«Гр-ке Петровой Марии Федоровне.

Уважаемая Мария Федоровна!

Мы уже сообщали Брянскому облвоенкому, что уточнить место похорон Героя Советского Союза генерал-майора Петрова Михаила Петровича, к сожалению, не представляется возможным. Он погиб при особых обстоятельствах, на территории, занятой противником, поэтому установить, где именно похоронен, не удалось. По имеющимся неофициальным данным, генерал-майор Петров М.П., будучи раненым, попал в плен и, уже находясь в плену, умер 20.10.41 г. в лагере военнопленных в г. Карачеве Брянской области, в то время оккупированном немецко-фашистскими захватчиками.

Полковник Голованов

18.9.56 г.».

Это письмо вдове погибшего генерала не только дает ответы на часть наших вопросов, но еще и красноречивый документ того отношения, которое, можно сказать, царило в официальных кругах и в высоких инстанциях по отношению к родственникам погибших. Какое там – отыскать солдата или лейтенанта? Да еще если он погиб или пропал без вести в окружении или при выходе из окружения. А ведь сколько их до сих пор лежит в Диком болоте и в других болотах, в лесах и оврагах в районе Рессеты, села Красного, Теребени, Клена, Уколицы, Кирейкова на пути к Белёву. Брошенным оказался генерал. Как теперь об этом вспоминать? Так уж лучше забыть…

Из письма видно, что Брянский военкомат уже делал запрос. На местах, как правило, всегда к таким историям относятся добрее, сердечнее. Это в центре все пропускается через сито целесообразности, политики, идеологии. Что ж, тогда, в 56-м, еще был жив и активно служил Родине маршал Ерёменко, готовился писать мемуары. К чему ему был лишний шум вокруг погибшего генерала? Тем более что этот генерал какое-то время, когда штатный командующий попросту пропал, исчез из эфира генштабовских радиостанций, исполнял обязанности командующего войсками фронта, был дублером.

Конечно, здесь автора этой книги можно обвинить в некой надуманности. Но невольно ведь задумаешься, когда сопоставляешь факты, вчитываешься в документы и выявляешь некоторые факты, о которых лучше было бы не знать.

История гибели командарма Петрова еще ждет своего кропотливого и бесстрастного исследователя.

До сих пор, к примеру, неизвестна судьба наград командарма. А он их носил постоянно. Генерал Петров имел: медаль «Золотая Звезда» № 21 Героя Советского Союза (21 июня 1937 года); орден Ленина (21 июня 1937 года); орден Красной Звезды и медаль «XX лет РККА».

Писатель Василий Гроссман в качестве военного корреспондента «Красной звезды» однажды побывал в 50-й армии. Он встречался с генералом Петровым. Как известно, Василий Семенович вел подробные записи. Вот фрагмент из его фронтовых «Записных книжек»:

«…B избе Петров и Шляпин. Петров – маленький, носатый, лысеющий, в засаленном генеральском кителе, с Золотой Звездой, «испанской». Петров долго объясняет повару, как печь бисквитный пирог, как и почему всходит тесто, как печь пшеничный, а как ржаной хлеб. Он жесток очень и очень храбр. Рассказывает, как выходил из окружения, не сняв мундира, при орденах и Золотой Звезде, не желая надеть гражданскую одежду. Шел один, при полном параде, с дубиной в руке, чтобы отбиваться от деревенских собак. Он мне сказал: «Я всегда мечтал в Африку попасть, чтоб прорубаться через тропический лес, один, с топором и с винтовкой». Он очень любит кошек, особенно котят, подолгу играет с ними.

Адъютанты: у Шляпина – высокий, красивый Кленовкин; у Петрова маленький, подросток, с чудовищно широкими плечами и грудью. Этот подросток может плечом развалить избу. Он увешан всевозможными пистолетами, револьверами, автоматом, гранатами, в карманах у него краденные с генеральского стола конфеты и сотни патронов для защиты генеральской жизни. Петров поглядел, как адъютант его быстро ест с помощью пальцев, а не вилки, сердито крикнул: «Если не научишься культуре, выгоню на передовую, вилкой, а не пальцами есть надо!» Адъютанты генерала и комиссара делят белье, разбирают его после стирки и норовят прихватить лишнюю пару подштанников. Переходим через ручей. Генерал перескочил, комиссар вошел в ручей и помыл сапоги. Я оглянулся: генеральский адъютант перепрыгнул ручей, комиссарский зашел в воду и помыл сапоги. Вечер при свечах. Петров говорит отрывисто. На просьбу командира дивизии отложить атаку из-за убыли людей говорит: «Передайте ему, я тогда отложу, когда он один останется». Затем сели играть в домино: Петров, Шляпин, девочка – толстощекая и хорошенькая Валя – и я. Командующий армией ставит камни с грохотом, прихлопывая ладонью. Играем в «обыкновенного», потом в «морского», потом снова в «обыкновенного». Время от времени игра прерывается: в избу входит майор-оперативщик и приносит боевые донесения. Утро. Завтрак. Петров выпивает стаканчик белого, есть ему не хочется. Он, усмехаясь, говорит: «Разрешено наркомом». Собираемся вперед. Сперва в дивизию, потом в полк. Машину оставили, идем пешком по мокрому, глинистому полю. Ноги вязнут. Петров кричит испанские слова, странно они звучат здесь, под этим осенним небом, на этой промокшей земле. Полк ведет бой, не может взять деревню. Пулеметы, автоматы, свист пуль. Жестокий разговор командарма с командиром полка. «Если через час не возьмете деревни, сдадите полк и пойдете на штурм рядовым». – «Слушаюсь, товарищ командарм», а у самого трясутся руки. Ни одного идущего в рост человека, все ползут, лезут на карачках, перебегают из ямы в яму, согнувшись в три погибели. Все перепачканы, в грязи, вымокшие. Шляпин шагает, как на прогулке, кричит: «Ниже, еще ниже пригибайтесь, трусы, трусы!»

Беглые наброски Василия Гроссмана существенно дополняют портрет командарма Петрова. По всей вероятности, это был человек войны, своего рода романтик, затянутый в армейский мундир. Чего только стоит мечта об Африке. Ведь мечтал не просто прорубаться сквозь джунгли, а – с винтовкой в руке… Эти романтики храбро дрались в Испании, а после Великой Отечественной – в Корее, на Кубе, во Вьетнаме – и в Африке.

Из записей Василия Гроссмана также понятно, что своих наград генерал Петров не снимал никогда. Не надо забывать, что существовал и в буквальном смысле «со страшной силой» действовал приказ Верховного № 270: «Как известно, некоторые командиры и политработники своим поведением на фронте не только не показывают красноармейцам образцы смелости, стойкости и любви к Родине, а, наоборот, прячутся в щелях, возятся в канцеляриях, не видят и не наблюдают поля боя, при первых серьезных трудностях в бою пасуют перед врагом, срывают с себя знаки различия, дезертируют с поля боя…»

Гроссман дает и еще один важный штрих: палка, которой генерал отбивался от местных собак. Местные, как видно и из других свидетельств, плохо относились к солдатам и командирам Красной армии (см. в «Приложениях» дневник майора НКВД Ивана Шабалина).

Генерал Петров уже побывал в окружении под Барановичами. Его 17-й мехкорпус на шестой день войны попал под мощнейший удар 2-й танковой группы Гудериана и был разбит. Он хорошо знал, как себя вести и как держать войска, чтобы не начался хаос, который сметет все – и армию, и судьбу каждого.

В июне генерал Петров имел корпус, который еще только-только формировался. 30 тысяч личного состава, 63 танка (в основном легких), 10 тысяч винтовок. Когда командарм-4 генерал Коробков приказал выводить на линию обороны 27-ю танковую дивизию, не имевшую танков, Петров отдал распоряжение командиру дивизии полковнику Ахманову вывести на позиции только вооруженные подразделения. Ахманов занял оборону с 3 тысячами бойцов, вооруженных винтовками. Остальные 6 тысяч, безоружных, сосредоточил в лесу в 18 километрах восточнее, в тыловом районе.

На участке фронта 17-го мехкорпуса наступал 47-й моторизованный корпус генерала танковых войск Лемельзена – две танковые и одна моторизованная дивизии. В 17-й танковой дивизии насчитывалось 202 танка, в 18-й – 218 танков. Кроме того, 29-я моторизованная дивизия имела танковый батальон – около 70 танков.

Лемельзен буквально разметал оборону наших войск у Барановичей.

Генерал Петров из того, первого окружения выйдет. Выйдет и полковник Ахманов. Ахманов пройдет всю войну. Победу встретит генерал-лейтенантом, командиром 23-го танкового корпуса, Героем Советского Союза. В ноябре 1949 года генерал Ахманов застрелится.

Генерал Лемельзен и его 47-й танковый корпус, словно судьбой, роком назначенные для исполнения своей миссии, преследовали генерала Петрова и его войска до Брянска.

Под Брянском и на Рессете 50-ю армию снова кромсали танки Лемельзена.

За летние бои генерал танковых войск Иоахим Лемельзен получил от фюрера Рыцарский крест. Через полтора года за успешные действия в ходе операции «Цитадель» он будет удостоен дубовых листьев к Рыцарскому кресту. На этом его война на Русском фронте завершится. До крушения Третьего рейха он будет воевать на Западе. В 1945 году, 6 мая, он сдастся со своим штабом (14-я армия) британским войскам. Через три года выйдет на свободу. В сущности, счастливая судьба. Не погибнет в брянских болотах, не застрелится. Хотя и не станет победителем. Видимо, столь ничтожный срок заключения суд вынес ему, учитывая его приказы, в которых запрещались необоснованные расстрелы пленных. Лемельзена также раздражало массовое мародерство его солдат на оккупированной территории, отстрел в деревнях кур. Он издал несколько приказов, запрещавших солдатам вольничать в деревнях и в курятниках. Так что в суде генерал, видимо, смог предъявить и «куриные» приказы, что тоже повлияло на смягчение наказания. Так что этот немецкий офицер, на фоне своих коллег и соотечественников, оказался великим гуманистом. И на фоне его успешной военной карьеры и всякого другого благородства русский генерал Петров кажется этаким большевистским монстром: «Он жесток очень и очень храбр…»

Но жестокой оказалась и судьба для многих генералов Красной армии 41-го и 42-го годов. Так что их жестокость оправдывала жестокое время. Эти люди не щадили и себя. Погибший под Рославлем командующий 28-й армией генерал Качалов, ко всему прочему объявленный еще и трусом и предателем; застрелившийся под Вязьмой командующий 33-й армией генерал Ефремов; погибший в бою в те же октябрьские дни, что и Петров, командарм-24 генерал Ракутин; сгоревший в командирском КВ командующий 5-й танковой армией генерал Лизюков; в воздушном бою сбитый и сгоревший в самолете генерал авиации Полбин; расстрелянные и замученные в плену генералы Тхор, Пресняков, Карбышев. Погибшие в окружении генералы Алавердов, Кирпонос, Панфилов, Доватор, братья Егоровы, Черняховский, Ватутин… Пропавшие без вести Буданов, Евдокимов, Котельников, Честохвалов, Смирнов, Ларионов… Красная армия потеряла 162 генерала.

Такие, как Петров, волевые и честолюбивые, превыше всего ставившие служение Красной армии и любовь к военному делу, довольно быстро продвигались по карьерной лестнице. Командиры дивизий и корпусов и армий в 41-м, они заканчивали войну маршалами, командующими войсками фронтов, кавалерами полководческих орденов.

Документы, найденные в Подольском архиве, на судьбу генерала Петрова света не проливают. И все же их необходимо привести. Хотя бы для того, чтобы понять атмосферу, царившую и в штабах, и на дорогах в районе Белёва и реки Оки.

Переговоры 24 октября 1941 года.

Переговоры ведут офицеры связи штаба Брянского фронта и Генерального штаба капитан Цехмистренко и старший лейтенант Чудаков.

«– Если имеешь время, я дам материал о ходе выхода из окружения 50 армии.

– Давайте, это важно нам.

– Даю. 24.10.41 к нам в штаб прибыл майор БОРИСОВ из штаба ВВС 50 армии, который двигался совместно с наземными войсками. Он доложил: 13.10 армия сосредоточилась у переправы через реку РЕССЕТА в районе Гутовского лесозавода (20–25 км северо-восточнее БРЯНСКА), причем армия собралась в одно место. Все перемешалось: люди, артиллерия, машины и повозки. В таком состоянии армия находилась до утра 14.10.1941. С рассвета 14.10.41 154 сд отбросила немцев и форсировала реку. За дивизией некоторое время спустя двинулся штаб армии, но на восточном берегу он был обстрелян минометным и пулеметным огнем. Майор БОРИСОВ, подполковник ПОЧЕМА, генерал-майор ПЕТРОВ, полковник БОГДАНОВ и член Военного Совета, фамилию не помнит, южнее переправы организовали батальон пехоты и решили нанести удар в тыл немцам, которые к этому времени оттеснили прикрывающие части к самой переправе. У переправы творилось что-то невероятное. Артиллерия вела огонь тут же, с колес, часто поражая своих. Раненых и убитых никто не подбирал. В процессе обходного маневра нашего организованного батальона последний распался на две части. Первая часть совместно с БОРИСОВЫМ вышла в БЕЛЁВ. Генерал-майор ПЕТРОВ остался со второй частью батальона, судьба которого неизвестна. Части армии имели задачу и двигались на БЕЛЁВ. Маршрут движения БОРИСОВА: ТЕРЕБЕНЬ, ТРОСНА, ВЫТЕБЕТ, РАДОМНА, СЕРЕДИЧИ, БЕЛЁВ. После переправы на всем отрезке пути он немцев не встречал. По опросу местных жителей, последние сообщали, что немцы заходили в деревню, брали продукты и двигались на восток и северо-восток. По докладу БОРИСОВА, немцев было не больше батальона с 5 минометами. Материальная часть гвардейского дивизиона уничтожена самими артиллеристами. Все. Ясно ли?

– Все ясно»[17].

Переговоры 19–20 октября 1941 года.

Переговоры ведут офицеры связи Маслюков и Залетов.

«– Передаю для 3AЛETOBA. АРГУНОВА дождаться и лично с ним поговорить не смог, снова связь портится. Передаю то, что АРГУНОВЫМ было установлено в 16.00 часов у их телеграфистов. Записка генерал-майору ЗАХАРОВУ и члену Военного Совета МАЗЕПОВУ.

Здравствуйте. Докладываю обстановку:

Первое: на сегодня все хозяйства, за исключением 276 (сд), вышли на меня, приводятся в порядок, организуем отпор врагу.

Второе: лично ПЕТРОВ еще не появился. Имею сведения о нем, что 12.10.41 он перешел РЕССЕТА у завода юго-восточнее ХВОСТОВИЧИ. Вышедшие командиры видели его и 15.10.41 северо-восточнее этого завода.

Третье: вчера прибыл с частью штаба подполковник ПОЧЕМА, очень немного их осталось.

Четвертое: сегодня полностью выбрался ИВАНОВ. Я прошу вашей телеграммы через генерала КУРКИНА в отношении ИВАНОВА. Думаю, что наиболее целесообразно его отправить, но для этого нужно дать телеграмму.

Пятое: в основном свою задачу я выполнил. Все собрано, налаживается прямая связь всех хозяйств непосредственно со Штармом. Включаю свою опергруппу в аппарат ПОЧЕМА. Жду ваших указаний.

Шестое: очень прошу, пришлите обещанное: ящик папирос, бочонок масла. Для войск нужно белье, портянки, обувь, шапки, телогрейки.

Седьмое: противник 18–19 числа перешел к активным действиям из района КОЗЕЛЬСК и из района УЛЬЯНОВО. Начались бои на подступах к БЕЛЁВУ. Пока на подступах к БЕЛЁВУ северо-запада и запада. Пока успешно отражаем.

20.10.41 АРГУНОВ. Передал капитан МАСЛЮКОВ 19.22 20.10.41.

Вот все, что я получил от АРГУНОВА. Но думаю, что в личном разговоре с АРГУНОВЫМ уточню более подробно положение частей на фронте. МАСЛЮКОВ»[18].

Для того чтобы понять динамику событий и то, насколько неточен был немецкий источник (Гудериан), привожу серию боевых донесений штабов разного уровня за октябрь 1941 года.

Штаб Брянского фронта. Боевое донесение № 011.

«16.10.41.16.00

1. Группа полковника Аргунова продолжает занимать прежнее положение.

173 сд занимает рубеж Слободка, Дебри, Уколицы.

Штадив – Сорокино.

Запасный полк продолжает оборонительные работы непосредственно западней Белёв.

2. Группа полковника Иванова (бывшая группа Рейтер) от р. Витебеть с рубежа Витебеть, Сиземка подходит Белёв.

3. Группа полковника Грачева ведет бой за Волхов, который переходит из рук в руки.

4. У Иванова и Грачева до 400 машин без горючего, которое подается распоряжением полковника Аргунова.

Штаб группы Аргунова – Белёв.

Группа с 16.10 перешла в подчинение командарма 26.

5. Части 50 армии подходят к участкам, занимаемым частями группы Аргунова.

На 16.10 вышли:

а) 217 сд – 300 человек;

б) 279 сд – 400 человек без обозов;

в) 299 сд – около 1500 человек с обозами;

г) 154 сд – около 1200 человек с обозами и частично с боевой техникой;

д) 260 сд – около 200 человек мелкими группами и одиночками.

Место нахождения штарма 50 уточнить не удалось.

6. Правее в районе Козельск ведет бой с частями пр-ка 31 кд.

Зам. начштаба фронта полковник Сандалов»[19].

Что произошло со штабом 50-й армии? Где генерал Петров? Где член Военного совета Шляпин? Почему не выходят на связь? Это волновало все штабы. Это, спустя десятилетия, продолжает волновать и нас.

Удивительное дело, до сих пор ни брянские историки и краеведы, где произошла трагедия, ни калужские, где развертывались самые жуткие фрагменты драмы 50-й армии, ни тульские, куда стремились полуразбитые, потерявшие основную часть личного состава и почти всю боевую технику и тяжелое вооружение дивизии, не озаботились сколько-нибудь подробным, с описанием каждого дня каждой дивизии, исследованием октябрьской катастрофы 50-й армии и трагедии ее командующего. Ни в Брянске, ни в Калуге, ни в Туле за последние десятилетия не появилось ни одной серьезной публикации на эту тему. Разве не было так называемого социального заказа? Нет интереса к своей истории? Не хочется заниматься историей поражений? Но ведь из них, из поражений, собиралась будущая победа под Тулой и Калугой! И мы это попытаемся проследить в ближайших главах.

Да, действительно, заниматься военно-патриотическим воспитанием – это не гвардейские ленточки раздавать…

Из оперативной сводки штаба Брянского фронта 20 октября 1941 года:

«…K 20.00.

Первое. Армии фронта продолжали бои в районах Шеламовка, у выс. 235.2, Мал. Борзенки, Фатеж и, обороняясь на занимаемых рубежах на правом фланге, продолжали отход по рубежам на левом крыле фронта.

Штадив с 13.30 в окружении в районе Мал. Борзенки.

41 кд атаковала в пешем строю во фланг пр-ка, наступающего от Шеламово на выс. 235.2. Результатов атаки не поступило.

Данных о 194, 290, 260, 278 сд и 108 тд нет.

По донесению начштарма 50, матчасть 1 и 3 дивизионов первого гмп подорвана в районе Гутовского Завода. До 8 установок 2 дивизиона без снарядов 8.10 и 9.10 проследовало через Белёв на восток. Личный состав 1 и 3 дивизионов через Белёв проследовал в Москва»[20].

Из сводок следует, что дивизии, заняв новые рубежи, уже дерутся. Перед ними противник в прежней силе, а они держатся.

Что ж, такова жизнь, а вернее, война: командарм погиб, а армия продолжает драться.

Так что судьбу генерала Петрова оставим историкам и писателям.

У генерала есть хотя бы могила. У тысяч нет ни могил, ни даже имен.

В 1992 году на 41-м километре реки Рессеты – о, магия чисел!