Остров Русь - Остров Русь (сборник)

Я взглянул на Стаса, ожидая услышать от него поток встречных оскорблений. Но мой вздорный братец смотрел на девчонку и жмурился, как наевшийся сгущенки котенок. Да уж, если кто у нас влюбился – так это он.

– Как ты смеешь так нагло говорить со слугами Осириса? – неуверенно возмутился я.

– Так и смею! – девчонка надула губки. – Я – Хайлине, невеста фараона. Вот! Что хочу, то и ворочу!

– Тогда… Может, ты нас спасешь? – неуверенно спросил Стас. Хайлине покраснела и опустила глаза.

– Ой, ребята… Нет, не смогу. Я же только невеста, а не жена. А когда стану женой – вас уже сожгут.

Мы подавленно молчали.

– Я прикажу, чтобы вам дрова маслом облили, – попробовала утешить нас Хайлине. – Вы тогда быстро сгорите, раз – и готово!

Но нас это не утешило. Тут к Лине (мы со Стасом не сговариваясь так ее стали звать) подошел Улик и грустно сказал:

– Сейчас будет проверка караула, молодая госпожа. Уходите. Посмотрели – и будет.

Лина взглянула на наши печальные лица и спросила стражника:

– А можно завтра еще подойти?

– Завтра? Да мы хотели смениться…

– Полталанта серебра дам, – прошептала Лина.

Улик клацнул зубами и сказал торопливо:

– Можно завтра. Можно послезавтра. Все можно.

Лина помахала нам рукой и вышла.

А мы с братом начали устраиваться на ночь: разгребли солому на две кучи и улеглись на них.

– А дома сейчас ужин, – мечтательно сказал я, глядя на решетку. – Макароны с мясом.

– Уймись, чревоугодник, – замогильным голосом отозвался Стас. А через минуту, когда я уже стал засыпать, добавил:

– Такую девчонку встретили – и вдруг умирать надо. Обидно…

Мне тоже было обидно. Поэтому я стал придумывать, как бы нам все-таки отсюда выбраться. И уже почти придумал, но заснул.

Хайлине пришла утром.

– Мальчики, расскажите что-нибудь, – попросила она, – о землях, откуда вы пришли, о том, как там люди живут… Здесь у нас так скучно, просто ужас. Ничего не происходит.

– Но как-то вы все-таки развлекаетесь, – неуверенно возразил я.

– Да, – задумчиво ответила она, – иногда какого-нибудь пленника-нубийца крокодилам скармливают. Только мне это уже давно надоело.

Я опасливо глянул на нее и поспешно сменил тему:

– А я читал, у вас, в Древнем Египте, театр очень развит.

– Театр? – удивилась Лина. – А что это такое?

– Ну, это когда мужчины и женщины переодеваются и играют разные сценки.

– Сценки? – снова переспросила она.

Вот как ей объяснить?

– Они изображают из себя других людей, – выручил меня Стас.

– Они врут, – поняла Лина. – Да, это, наверное, очень интересно. Только у нас за вранье тоже крокодилам скармливают.

– Да-а, – протянул Стас, – весело вы тут живете.

– Вот я и говорю, – вздохнув, сказала Лина. А потом спросила с надеждой: – Слушайте, а если я вам сбежать помогу, вы мне театр покажете?

Ответить утвердительно у меня язык не повернулся: не люблю я врать людям, которые мне нравятся. Но все-таки поинтересовался:

– А что, ты правда можешь нам помочь?

– Вообще-то нет, – грустно призналась она. – Если бы могла, я бы сама давно сбежала.

– Тебе-то зачем? – удивился Стас. – Ты же невеста фараона. Завтра свадьбу сыграешь, станешь фараоншей. У тебя куча слуг будет, куча рабов, наряды там всякие, сокровища… – Он, распаляясь, говорил так, словно собственные слова причиняли ему боль, а Лина, слушая его, хмурилась и становилась все мрачнее. Заметив это, Стас продолжил с каким-то жестоким злорадством: – И фараон у тебя симпатичный. Молоденький такой. Любить тебя будет. Тебе же интересно, да ведь?

Вот гад! Меня аж перекосило от его наглости. И еще я понял: он ревнует отчаянно, вот и психует. А Лина ударила кулачком по решетке и закричала:

– Замолчи, дурак! Какой же ты дурак! – И сразу же заплакала навзрыд.

Стас оторопело замолк, а Улик, до тех пор не вмешивавшийся в беседу, на этот раз заметил:

– Ну все, хана вам, слуги Осириса.

Я не очень понимал, чего Лина расплакалась. Ну, нахамил ей Стас, тем же и ответила бы. Ее, во всяком случае, на костре сжигать не собираются. Наверное, ей просто фараон не нравится. Я попытался успокоить ее:

– Лина, ну что ты, перестань. Фараон как фараон, нормальный…

– Что бы вы понимали, мальчики, – перебила она, беря себя в руки. – Вы думаете, меня спрашивали, хочу я замуж или не хочу? Неменхотеп приказал всех девчонок ко дворцу пригнать, прошел, ткнул в меня пальцем, «вот эта», говорит. И все. И больше я ни папу, ни маму не видела.

– Их к тебе не пускают? – жалостливо спросил я.

– Казнили их, – тихо ответила она, и две запоздалые слезинки скатились по ее щекам.

– Как это казнили? – опешил я. – За что?

– За то, что папа был простым гончаром, а мама – женой простого гончара. А у фараона не может быть родственников низкого происхождения.

– Ну и логика, – поразился я. А у Стаса лицо стало такое, будто он тоже собрался плакать.

– Лина, прости меня, – сказал он просто, и я даже зауважал его. – Я сам не знаю, что на меня нашло.

– Да ладно. – Она вытерла слезы. – Ты же не знал ничего. К тому же скоро я встречусь с ними, – и она улыбнулась.

– С кем? – не понял я.

– С папой и мамой, – ответила она, продолжая мечтательно улыбаться. – Ведь фараон тяжело болен и знает, что скоро умрет. А вместе с ним в царство мертвых отправятся его самые любимые слуги и, конечно, жена. Он для того и женится, чтобы в землях Анубиса у него была молодая жена.

У меня комок подкатил к горлу, а Лина продолжала:

– И я не боюсь туда уйти, ведь сказано же в первой песне жреца Неферхотепа: «Время, которое проводится на этом свете, – сон». А в землях Анубиса меня ожидает пробуждение в прекрасном мире, и там я снова найду своих родителей.

– Религия – опиум для народа, – по-русски пошутил Стас невесело. И закончил философски: – А может, так и лучше…

В это время глаза Лины окончательно высохли, и она сказала, понизив голос, так, чтобы не услышал Улик:

– Но иногда все-таки страшно. Сказано в песне арфиста: «Оттуда никто не приходит обратно». И вдруг прав герой Ани, который не верил в царство мертвых? Так говорил он богу Атуму: «Нет в той пустыне воды, она глубока-глубока, она темна-темна, она вечна-вечна». Порой я думаю так же.

И тут я вдруг допридумал то, что начал придумывать вчера перед сном.

– А фараон хотел бы вылечиться? – спросил я для начала.

– Конечно, – ответила Лина. – Только никто его вылечить не может. Он уже двенадцать лекарей крокодилам скормил, а двоим повезло: он их отравил ихними же лекарствами.

Отлично! То есть не то отлично, что лекарей поубивали, а то, что я выяснил главное.

– Лина, – сказал я, – по-моему, ваш Ани прав. А раз так, тебе нужно спасаться. Если мы отсюда выберемся, мы тебя возьмем с собой. Там, откуда мы пришли, тебя будут учить в школе, ты будешь ездить на машинах, летать на самолетах…

– А кто такие самолеты?

– Не кто, а что, – поправил я. – Самолеты – это такие большие серебряные птицы, внутри которых сидят люди.

Зря я про самолеты начал. Сразу почти напрочь потерял ее доверие. Сначала-то она мечтательно протянула: «Красиво…» – но потом вдруг встряхнула головой и сказала:

– Мальчишки любят придумывать. Это нечестно. Я-то вам всю правду рассказала.

– Да Сет с ними, с самолетами, не это главное, – постарался я исправить положение. – Я тебе клянусь, что там тебе будет хорошо. И уж точно никто там тебя не заставит замуж выходить.

– И что же, я всю жизнь буду жить одна?

– Почему одна?! Станешь старше, сама себе мужа найдешь. Который понравится.

Тут Стас сделал вид, как будто что-то уронил, и принялся лазить по глиняному полу камеры. Но я-то понял, зачем он там лазает: чтобы мы не заметили, как он покраснел.

Но Лина на него вовсе не обращала внимания. Она напряженно думала. Наконец повторила брезгливо:

– Сама найду мужа? Но ведь это стыдно! Женщина не должна искать себе мужа.

Прямо «Белое солнце пустыни» какое-то. Только паранджи не хватает.

– Ладно, – продолжал я, чувствуя, как удача ускользает между пальцев. – И с мужем тоже, Сет с ним. Главное – не убьют тебя. А жить нужно, потому что никакого царства мертвых нет.

– А ты откуда знаешь?

– От верблюда, – огрызнулся я, хотя слова «откуда» и «от верблюда» в древнеегипетском совсем не рифмуются. Но почему-то именно это ее сразу убедило. Может быть, в этом совсем древнем и отсталом Египте вместо кошек священные животные – верблюды?

– Хорошо, – сказала она. – Только как вы спасетесь? Отсюда не убежишь.

– Ты с фараоном можешь поговорить?

– Могу конечно. Только я стараюсь лишний раз с ним не встречаться.

Стас к этому времени уже оправился от смущения и с любопытством прислушивался к нашему разговору.

– Придется встретиться. Передай ему сегодня же, что я – великий лекарь своего народа и могу исцелить его за пять минут.

– Это правда? – не поверила она.

– Честное слово, – ответил я. – С помощью волшебных браслетов…

– …и специальных заклинаний, – влез Стас.

– А это еще зачем? – спросил я его по-русски.

– Пусть думают, что без нас не справятся, а то браслеты отберут, а нас все равно поджарят.

«Умен», – удивился я мысленно. А Хайлине, подумав, сообщила:

– Сегодня я ему ничего передать не смогу, он сегодня свадебную юбку примеряет. Только завтра утром.

Времени оставалось в обрез.

– Постарайся пораньше, – попросил я.

– Хорошо, – кивнула она. – Только, мне кажется, фараон тебе не поверит.

– А ты скажи ему – пусть попробует. Если я наврал, меня все равно на костре сожгут, так ведь? А вдруг не наврал?

– Хорошо, попробую, – пообещала она и, попрощавшись, вышла.

– И какое заклинание мне читать прикажешь? – спросил я Стаса, когда дверь за ней закрылась.

– Да какая разница, – махнул он рукой. – Главное – по-русски. Хоть считалочку какую-нибудь возьми.

– Ну и как это, интересно, вы меня лечить будете? – спросил фараон, когда Улик и Ергей привели нас утром к нему. Мы в это время, само собой, лежали у его ног. Традиция такая. Традиции уважать надо. Пульты-оживители мы предусмотрительно отстегнули от браслетов и сунули в карманы.

– О всеблагой фараон, попирающий… – начал я, но забыл, чего он там попирает, – попирающий…

– Стопами небо, а головой – земные недра! – помогая мне, выкрикнул Стас. Окружающие фараона вельможи и советники ахнули и в ужасе закрыли лица руками.

– Так, – сказал Неменхотеп, – по-вашему, выходит, я стою вверх ногами. Хорошее начало. Поехали дальше.

– Не слушай моего бедного брата, – сказал я торопливо. – Он слегка ослеплен твоим сиянием, вот и двинулся рассудком.

Стас недобро зыркнул на меня, но благоразумно промолчал. А я продолжил:

– Недуг твой, о фараон, проистекает от чрезмерной мудрости твоей и величия.

Неменхотеп понимающе покивал:

– То-то я гляжу, все мои советники такие здоровые.

Советники потупили взоры.

– Говори, – благосклонно кивнул мне фараон.

– Для полного исцеления нужно надеть на запястье вот этот браслет, – я поднял над головой руку. – После чего я прочту особое заклинание.

– И все? – недоверчиво поджал губы фараон.

– Все.

– А вместе с болезнью мои мудрость и величие не того…

– Нет-нет, не бойся, – заверил я.

– Ну давай попробуем, – протянул он руку. И я было начал отстегивать браслет, но меня остановил Стас.

– Пусть сначала гарантии даст, – шепнул он по-русски, – а то мы его вылечим, а он на радостях нас опять же зажарит.

Резонно. Я остановился.

– А как я могу быть уверен, что, когда тебя вылечу, ты нас отпустишь?

– Фараон сидит перед ним с протянутой рукой, а он еще смеет рассуждать! – поднял густые брови Неменхотеп. – Вообще-то я с самого начала подозревал, что вы – непочтительные отпрыски пустынного шакала, а теперь окончательно убедился. Давай сюда, говорю! – и он слегка наклонился, вытянув руку еще ближе ко мне.

Но отступать было некуда, и я упрямо сказал:

– Гарантии нужны, гарантии.

– А слово фараона тебе, значит, не гарантия? Все слышали? – обернулся он к придворным. – Писец, занеси-ка в протокол: «Слово фараона ему до светильника».

В этот момент в зал влетел воин, согнувшись в три погибели, пробрался вдоль стенки к верховному жрецу Гопе и что-то зашептал ему на ухо. Выслушав воина, тот выступил вперед и сначала в знак обожания поднял обе руки вверх, а затем, пав ниц, разразился речью:

– О всеблагой фараон, взглядом испепеляющий врагов Египта и при этом даже ни капельки не потеющий! Эти непочтительные дети пустынного шакала с самого начала не внушали мне доверия. А только что стало известно, что они взяли да и отравили предводителя твоей гвардии. Вот.

Это было чистейшей воды враньем. Но я от такого просто онемел. Зато фараон прямо-таки развеселился.

– Да ты что?! – воскликнул он обрадованно. – А как это они сумели? Ну-ка, ну-ка, расскажи поподробнее.

– Пусть говорит очевидец, – заявил жрец смиренно и отступил на шаг, пропуская вперед воина. Тот рухнул наземь и заголосил:

– О всеблагой фараон, благостью своей веселящий Осириса, гневом же устрашающий Апопа, мудростью же поражающий…

– Ладно-ладно, – остановил его Неменхотеп, – богов у нас много. Давай по делу.

– Короче, когда мы их взяли, – заикаясь от волнения, начал воин, – мы их обыскали. И наш начальник – Доршан – что-то на вид съедобное нашел. И пахнет аппетитно. А вот этот, – кивнул он на Стаса, – говорит: «Пожуй, пожуй, вкусно». Но мы тогда сытые были, и Доршан это съедобное припрятал. А сегодня за завтраком взял да и съел. И тут же уснул мертвым сном. Спит и спит, и разбудить его никто не может.

– Где он сейчас?

– А здесь, за дверью, мы его принесли.

– Внесите тело.

Воин кинулся вон из зала, а через мгновение с другим копьеносцем внес тростниковые носилки со сладко спящим начальником. Лицо Доршана озаряла блаженная улыбка, из тонкогубого рта тянулись слюнки.

Неменхотеп закашлялся, а прокашлявшись и отхаркавшись в поднесенную рабом плевательницу, протянул:

– Да-а… – а потом еще раз: – Да-а… – И обернулся к Стасу: – А ты, значит, так и сказал ему: «Пожуй, мол, пожуй, вкусно»?

– Сказал, – подтвердил Стас виновато, беспомощно глянув на меня.

– Занеси в протокол, – кивнул фараон писцу. – Перед словом «сказал» добавь «коварно». – И, вновь обернувшись к нам, потер ладони: – Ну, братцы, это в корне меняет дело. Я и так-то вам не верил, а вы, оказывается, еще и отравители.

Он встал и, приняв величественную позу, обратился ко всем:

– В конце концов, у меня сегодня свадьба с прекрасной Хайлине и мне давно пора готовиться к этому судьбоносному событию, а не тратить мое драгоценное время на этих опасных шарлатанов. Готовьте костер. А над ним котел с оливковым маслом подвесьте. Лучше их сварим, так интереснее будет. Правильно?

Вельможи подобострастно зааплодировали. Неменхотеп скромно раскланялся. Громче всех хлопал жрец Гопа, и я почему-то сразу понял, что он-то поверил в наши медицинские способности, а теперь радуется, что мы лечить фараона не будем и тот скоро умрет.

И тогда я возопил (а что мне оставалось делать, как не возопить?):

– О всеблагой и всемогущий! Мы не отравили твоего военачальника! Он просто спит, а когда проснется, будет еще сильнее и отважнее, чем раньше! Клянусь отцом твоим – сияющим богом Ра – мы не обманываем тебя. Силой, дарованной господином моим Осирисом, я могу не только вылечить тебя, а даже воскресить мертвого. Испытай меня, прикажи принести сюда мертвого, и я воскрешу его!

Неменхотеп с новым интересом посмотрел на меня и уселся обратно на трон.

– У нас никто не умер? – обвел он взглядом окружающих. Те отрицательно замотали головами.

– А никто не хочет?

Вельможи замотали головами еще интенсивнее.

– Тогда так. Мы сегодня твоего братца сварим, а ты его воскресишь. Если получится, будешь меня лечить, а потом мы, может, вас и отпустим. А если не получится, и тебя сварим. Ясно? Все. Аудиенция окончена. – Он резво встал, но тут же согнулся, сотрясаемый очередным приступом чахоточного кашля.

Обрадованные тем, что для эксперимента никого из них не убили, вельможи, громко славя мудрость фараона, под шумок поспешили к выходу. А нас стражники потащили обратно в темницу.

На Стаса было страшно смотреть. Он сразу как-то поскучнел. А успокаивать его у меня язык не поворачивался. Почему-то я чувствовал себя виноватым.

Часа два Стас провалялся на соломе, отвернувшись носом к стене. Я тоже лежал молча. Чего тут скажешь? Было страшно. И не только оттого, что браслет может не сработать. Даже если сработает, это же, наверное, больно – вариться в кипящем масле.

А потом дверь камеры отворилась, и Ергей, смущенно поглядывая на нас (мы же ведь почти подружились), спросил:

– Кто тут из вас младший?

– Ну я, – сел Стас.

– Велено тебя в храм отвести.

– Зачем это?

– Подготовиться тебе надо.

– Как это – подготовиться?

– А я откуда знаю?! – разозлился Ергей, видно, решив грубостью заглушить проблески совести. – Мое дело маленькое: велено привести, я и приведу. Вставай давай!

Стас покорно поднялся.

– Стас, – позвал я.

Он обернулся:

– Чего тебе?

Я стянул с руки свой браслет и подал ему.

– Надень этот тоже, а пульт мне отдай. Так надежнее будет.

Он не стал спорить, надел браслет на свободную руку и протянул мне дистанционный блок.

– Ладно, Костя, – сказал он. – Ты себя не вини. Ты тут ни при чем. Не поминай лихом. Если оживители не сработают, передай Лине, что я… – Тут он не выдержал и всхлипнул.

– Дурак ты, – обнял я его порывисто, – если не сработают, меня сразу за тобой сварят. А если сработают, тогда ты сам все скажешь.

Мы еще постояли так, обнявшись, несколько секунд, а потом он сам обернулся к Ергею и сказал:

– Пошли.

…Поглазеть на фараонову свадьбу народу сбежалось много. Люди стояли по обочинам дороги и кидали в процессию цветы и фрукты. Почему-то не совсем свежие. Наверное, свежих было жалко. А сама процессия выглядела довольно убого.

Впереди двое широконосых рабов-нубийцев катили на четырехколесной повозке транспарант с надписями: «Да здравствует Ра!», «Слава Осирису!» и «Жрецы и фараон – едины!» За транспарантом еще четверо рабов тащили паланкин с Неменхотепом и Линой. В разноцветной праздничной одежде она была особенно красивой, но казалась еще младше, чем когда приходила к нам в темницу. С фараоном она гляделась как внучка со сварливым дедушкой.

Потом шли музыканты с барабанами и флейтами. Но консерваторий они явно не кончали. Их стук и завывания сливались со скрипом следующих за ними колесниц вельмож. Колесниц было десятка два, причем по количеству разноцветных ленточек и страусиных перьев в гривах лошадей легко было определить, кто побогаче, а кто – победнее.

Последним под конвоем Улика плелся я.

Когда процессия достигла берега Нила, на высокий деревянный помост забрался жрец Гопа и, приставив к губам бронзовый раструб, прокричал:

– Да здравствует фараон Неменхотеп IV, самый солнцеликий из всех фараонов! Ура!

– Ура, – откликнулась толпа без особого энтузиазма.

– Да здравствует невеста фараона, самая прекрасная девушка долины Нила! Ура!

– Ура! – отозвались зеваки немного повеселее.

Что-то мне все это напоминало, но я не успел как следует подумать, потому что народ вдруг оживился и, пихая друг друга локтями, стал указывать на что-то за моей спиной.

Я обернулся и увидел Стаса. Его везли на такой же четырехколесной тележке, что и транспарант. Он сидел на маленькой табуреточке и с головы до ног, как новогодняя елка игрушками, был увешан овощами. В руках он держал по сладкому перчику, а из-за ушей у него торчали веточки укропа.

– Вы что, его есть собираетесь?! – испуганно спросил я Улика.

– Не, не мы, – словно оправдываясь, пояснил тот, – боги будут. Им ведь жертва.

– И меня тоже так?..

– Не, с тобой проще, ты ведь в том же бульоне вариться будешь.

Совсем некстати я вспомнил рыбацкий термин «двойная уха».

Повозка со Стасом, обогнав процессию, приблизилась к помосту. Двое нубийцев помогли ему спуститься на землю, а затем под барабанную дробь взойти по ступеням. Жрец уже соскочил вниз и запалил костер, над которым был подвешен огромный котел. Мгновенно занявшись, пламя принялось жадно лизать его днище.

– Братья-египтяне, – пискнул Стас сверху. Потом набрал в легкие побольше воздуха и начал снова, но регистром ниже, а потому весомее:

– Братья-египтяне! Настанет день, и вы сбросите со своих натруженных плеч ненавистное иго фараонов! Победоносная рука истории беспощадно сотрет их гнусные имена со страниц… – Он замялся, видно, забыв, с каких страниц. Братья-египтяне, открыв рты, тупо смотрели на него в ожидании. – Со страниц… – повторил Стас, а потом решительно тряхнул головой и закончил: – Вообще сотрет!

Стебелек укропа вылетел у него из-за левого уха, и Гопа, который, сменив нубийцев, уже снова забрался наверх, аккуратно приспособил стебелек на прежнее место. Не обращая на это внимания, Стас возобновил речь:

– Время все расставит по своим местам, и пирамиды, которые вы строили своими мозолистыми руками, станут национальными музеями. И ваши внуки, внуки простых крестьян и ремесленников…

– Кончай пропаганду, – перебил его жрец, – кипит уже. Пора. – С этими словами он высыпал на Стаса горсть соли и, пихнув в спину, столкнул его в котел.

Толпа ахнула, я зажмурился, судорожно засунул руки в карманы и щелкнул переключателями оживителей. Может быть, рановато, Стас еще и свариться-то не успел, но очень уж мне его было жалко.

– Слава тебе, Ра, высокий могуществом, ставший сам, не имевший матери, – нараспев затянул Гопа. – Растут деревья по воле твоей, и родит пищу поле. Покорны тебе небо и звезды. Корона крепка на челе твоем, подчинены тебе смертные, подвластны и боги. Вкуси же даров наших и будь милостив к нам отныне. Ладно?

И тут из котла высунулся Стас. Держась за края котла, он потряс головой, вытряхивая масло из ушей, и обиженно заорал:

– Придурки, горячо ведь!

Я обрадовался: значит, как я и надеялся, пока оживители включены, Стас в безопасности. Вот только египтяне уже начали на него таращиться и перешептываться. А Улик, разинув рот, прошептал:

– Молодец, достойно держится.

– Стас, замри, все представление портишь! – крикнул я по-русски.

– Не буду я больше нырять в это масло! – возмутился Стас. – Оно невкусное!

– Ныряй, оживители выключу! – пригрозил я.

– Я тебе это припомню! – пообещал Стас, но пальцы разжал и исчез.

– Все-таки сварился, – с сожалением сказал Улик через минуту.

Из паланкина выглянул Неменхотеп.

– Достаточно, – крикнул он. – Вытаскивайте. А этого, – кивнул он в мою сторону, – сюда, поближе.

Меня подвели вплотную к подмосткам. Стаса достали и положили на землю. Валящий от одежды пар и разваренные овощи придавали ему вполне приготовленный вид. За спиной раздался горький девчоночий плач, и я узнал голос Хайлине. А Стас старательно жмурился, видно ожидая, когда я произнесу заклинание. Я картинно взмахнул руками и продекламировал:

Раз, два, три, четыре, пять,

Вышел зайчик погулять!

Стас передернул плечами и сел.

Люди вокруг истошно заголосили и рухнули на колени.

Стас гордо оглядывался вокруг, так, словно действительно восстал из мертвых.

– О Осирис, ты – бог могучий! – заорал Гопа, возбужденно прыгая вокруг нас. – Нет бога, подобного тебе! Как сам ты воскрес после битвы с Сетом, так и слуги твои легко возвращаются к жизни! – Он явно решил использовать сотворенное нами чудо в целях укрепления своей религиозной власти.

Кто-то схватил меня за руку. Я обернулся. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, передо мной стоял Неменхотеп.

– Прости мне мое неверие, верный слуга Осириса, – забормотал он заискивающе, – я был не прав. Осознал. Раскаиваюсь. Забудем прошлое и станем друзьями. Давай лечи меня.

И тут я по-настоящему разозлился.

– Э нет, фашист! – закричал я. – Все не так просто! Ты оскорбил верного слугу Осириса, и теперь мое заклинание не подействует, пока ты сам не искупаешься в кипящем масле!

– Да брось ты, – проникновенно сказал фараон, – давай так, без масла, а? Попробуем?

– Ну давай попробуем, – мстительно усмехнулся я и, сунув руки в карманы, выключил дистанционные блоки. – Стас, дай ему браслеты, – обернулся я к брату.

Тот снял с рук еще горячие браслеты и протянул их фараону. Неменхотеп подул на них и проворно натянул на запястья.

– А как застегиваются? – кротко заглянул он мне в глаза.

Я застегнул браслеты.

– Ну давай, говори заклинание, – поторопил фараон.

Что ж, пожалуйста. Как и в прошлый раз, я взмахнул руками и возвестил:

Раз, два, три, четыре, пять,

Вышел зайчик погулять!

Фараон замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. Потом неуверенно кашлянул и тут же зашелся в болезненном приступе.

– То-то, – сказал я. – Лезь в котел.

Стас злорадно засмеялся.

– Классно, Костя, – сказал он по-русски. – Так ему!

Неменхотеп затравленно огляделся. И его взгляд остановился на отоспавшемся благодаря пастилке Толяро военачальнике.

– Доршан, – позвал он. – Подь сюда.

Тот подскочил к нам и сразу вполголоса спросил меня:

– У тебя этих штук больше нету, а? Так спалось славно! Хочешь, на дротик поменяемся? Наконечник, между прочим, не бронзовый, а золотой…

– Кончай базар, – прикрикнул Неменхотеп, и Доршан вытянулся в струнку. – Слушай сюда. Я сейчас в котел прыгну, а этот, – фараон ткнул меня пальцем в грудь, – должен меня оживить. Понял?

– Так точно!

– Вот если я не оживу, обоих четвертуешь. Ясно?

– А чего тут неясного? – расслабился Доршан.

– Разговорчики!

– Так точно! – вновь встал по стойке смирно воевода. – Ясно! Четвертуем, как два пальца обмочить!

– А ты понял? – обратился фараон ко мне с угрозой в голосе.

– Лезь, – отрезал я непреклонно. – И быстрее, а то передумаю.

Вновь отбросив неуместную спесь, он жалобно попросил:

– Еще минутку можно? Одну?

– Ну давай, – смилостивился я. – Что там у тебя?

Взмахом руки фараон подозвал к себе раба-нубийца.

– Сейчас я прыгну туда, – указал он на котел.

– Туда? – не поверил своим ушам нубиец.

– Туда, туда, раб бестолковый, – нетерпеливо похлопал себя по ляжке фараон. – А вы меня через минуту вытащите. Уяснил?

– Через минуту? – переспросил нубиец.

– Маловато будет, – глумливо улыбаясь, встрял Стас. – Не успеешь свариться, не подействует. Две минуты.

Неменхотеп скрежетнул зубами, но тут же послушно переинструктировал нубийца:

– Через две минуты. Усвоил?

Сноски

1

Доброе утро (возможно, др.-егип.).

2

И тебе доброго утра, подружка (возм., др.-егип.).

3

Подружка?! Я твоя мать, сын пустынного шакала! (возм., др.-егип.).

4

Сет – довольно неприятный др. – египетский бог. – Примеч. авторов.

5

школа (возм., др.-егип.).

6

верблюд (возм., др.-егип.).

7

Рот Сета, вымазанный гнилой едой (возм., др.-егип.).

8

Нецензурно.

9

мир; точнее – «время-между-войнами» (возм., др.-егип.).

10

Осирис – один из самых уважаемых др. египтянами богов. – Примеч. авторов.

11

Спокойной ночи, мама, ночь делает веки тяжелыми (возм., др.-егип.).

12

Спите крепко, но и во сне не водите дружбы со слугами Сета (возм., др.-егип.).

13

Сядь на место, каракуц голодный. Не дома (возм., др.-егип.).

14

Пьяница – друг Сета (возм., др.-егип.).

15

Вода (возм., англ. и др.-егип.).

16

Пить (возм., англ. и др.-егип.).

17

Не ешь! (возм., др.-егип.)

18

Почему? (возм., др.-егип.)

19

Вспомни, как напился, дурачок! (возм., др.-егип.)

20

Говори, как дети Египта (возм., др.-егип.).

21

Я не знаю, что делать (возм., др.-егип.).

22

Слуги Сета из камня, ха-ха-ха, ха! (возм., др.-егип.)

23

Их нагрело заходящим солнцем, они же думают, что ожили (возм., др.-егип.).