Сатира - Ностальгия

Сергей Константинович Карамов

Ностальгия

Если стадо баранов разворачивается и идет в обратную сторону, возглавляют шествие хромые бараны.

Омар Хайям

Человечество нередко ностальгирует по тому, что еще недавно выбросило на помойку истории.

Карамов С.К.

Глава 1

Встреча в парке

– Итак, господа-товарищи, хватит сидеть. Давайте-ка пойдем в ресторан!

Человек, сказавший эти слова, обращался к двум своим друзьям, сидевшим с ним на деревянной скамейке в парке.

– Ой, не хочется, – вяло протянул один из сидевших.

Это были трое друзей детства, не терявшие связь друг с другом долгие годы после окончания школы; они встречались почти каждое воскресенье в городском парке, обменивались новостями, если оные появлялись, вспоминали свое детство, отдыхали от постоянной беготни, надоевшей работы и бытовых проблем. Всем троим было сорок лет. Но на этом их сходство заканчивалось. Собственно, даже непонятно, что их связывало долгие годы – взгляды, убеждения, привычки, сфера деятельности, манера держаться в обществе, манера говорить и многое другое были совершенно различными, но, как видно, правильно утверждение, что противоположности притягиваются. Трое друзей так привязались друг к другу, что даже частые мелкие ссоры, конфликты по какому-то поводу быстро затухали и обид никогда ни у кого потом не возникало.

Итак, представим друзей нашему читателю.

Антон Твердохлебов, высокий мужчина с русыми зачесанными назад волосами, не считался красавцем – круглое лицо с оттопыренными ушами, нос, вечно покрасневший, похожий на картошку, мелкие голубые глазки явно не привлекали к нему женский пол. Хотя некоторым дамам он нравился, ведь многие любят высоких блондинов с голубыми глазами.

Одевался Антон всегда скромно, стараясь не выделяться из толпы: коричневый или черный костюм, белая сорочка с черным галстуком без всяких ярких рисунков на нем.

Однако сегодня он надел красную футболку с белыми большими буквами: «СССР». Футболку Антон не заправил в брюки, чтобы прикрыть появившийся жирок на пивном животе. Окончив школу, он поступил в институт, который окончил с отличием, после чего стал работать инженером на машиностроительном заводе. В годы перестройки и, особенно, в последующие годы становления демократии, случались частые простои завода (завод производил детали для ракет и танков), задержки выплат зарплат рабочим и остальным сотрудникам, что нередко доводило Антона почти до бешенства. Никогда ранее не интересующийся политикой, коммунистическими взглядами, он вступил в ряды компартии и с гордостью всем показывал свой членский билет, утверждая, что в былые годы строительства коммунизма зарплату платили исправно и задержек с выплатами не было. Интересно, что кровавая история строительства коммунизма им забывалась в тот момент, а его собеседники не отваживались спорить. Нередко про таких, как Антон, говорят: «рубаха-парень»: такой готов резать правду-матку везде и при любых обстоятельствах, не взирая на лица; уж если такой врежет вам промеж глаз кулаком, то врежет от чистой богатырской души сполна, после чего разжалобится, пожалеет побитого и выпьет с ним по сто грамм в знак примирения. Поэтому друзья, зная его воинственную натуру, старались не спорить с ним на разные политические темы, беседовали только о погоде, семьях, работе, ушедшем детстве. Никто не пытался никогда переубедить Антона, спорить с ним, убедить в его неправоте – за годы дружбы друзья поняли всю бесперспективность такой затеи; как говорили друзья за его спиной, легче, наверное, увидеть айсберг целиком или полететь на Марс, чем переубедить Антона.

В студенческие годы Антон женился, но после сложных материальных проблем развелся с женой.

Вторым был Вася Тишкин, низкого роста человек с короткой шеей, рыжими волосами, в очках. Его школьное прозвище «метр с кепкой» немыслимым образом стало известным на работе и очень часто за спиной, а иногда даже впрямую, Васю так и называли: «Привет, метр с кепкой!». После окончания школы Вася поступил в педагогический институт, окончив который, стал работать учителем русского языка и литературы. Робкий по натуре, меланхолик, заика, пылкий мечтатель в юности, он часто влюблялся, не объяснившись ни разу ни с одной из полюбившейся ему девушек, и страдал потом из-за неразделенной любви. В силу этого Вася в свои сорок лет жил один в двухкомнатной квартире, доставшейся ему после смерти родителей.

Когда Вася нервничал, он чаще заикался, поэтому друзья всегда могли понять, что он нервничает.

В отличие от Антона Вася сочувствовал попыткам ряда политических партий провести до конца демократические реформы и установить настоящую демократию в стране. Одевался Вася, не следуя моде, и выбирал одежду попроще и подешевле, поэтому на работу в школу он приходил в одном и том же ношеном не один год сером костюме местной фабрики и черных широких ботинках, подобные которым носил еще его отец.

Наконец, третьего из друзей звали Андреем Воронцовым. То был плотный, среднего роста человек с красиво подстриженными усами и бородкой. Андрей всегда одевался, следуя последнему писку моды, порой даже вызывающе, пытаясь привлечь внимание женского пола. И сейчас, встречаясь со школьными друзьями, Андрей оделся в пеструю футболку с надписью :»Boss», белые брюки и желтые туфли-мокасины. Окончив институт, он через год открыл торговую фирму, став бизнесменом. Сначала привозил ширпотреб из Китая, далее пытался играть на бирже, покупал и продавал акции, играя на разнице в ценах, открыл несколько обменных пунктов валюты, словом, как он часто говорил: «Вертелся». В отличие от своих друзей Андрей имел прекрасную любящую его молодую жену и двух детей. Он еще в школьные годы был заводилой, лидером в компании, поэтому за ним закрепилась после школы кличка «Босс».

– Ну, хватит вам сидеть, – ворчливо проговорил Андрей, вставая, – пошли в ресторан.

Но Антон и Вася не двигались, продолжая сидеть на скамейке.

Антон скривился в недовольной гримасе, что удивило Андрея.

– Чего такой кислый сидишь? – спросил его Андрей.

– Ой, вспомнил, как раньше, покупал колбасу по 2 рэ, – со вздохом ответил Антон, – еще помню, заходил, бывало, в ресторан, заказывал себе грибочков, сто грамм водочки (а водочка раньше дешевая была!), жаркое… Э-э-х!

– Ладно, ностальжи замучило? – усмехнулся Андрей. – Теперь ты можешь зайти в пять новых ресторанов, а не один ресторан «Сказка», как раньше во времена нашей молодости, – сообщил Андрей, думая, что Антон, наконец, встанет, но тот продолжал сидеть, уставившись в одну точку перед собой.

Подождав минуту, Андрей вновь обратился к друзьям:

– Просидим, как старики, весь день на скамейке, греясь на солнышке?

– И куда пойдем? – спросил Антон, оглядываясь по сторонам. – Ничего приличного нет.

– Неужели? В «Сказку», конечно, не пойдем, надоело туда ходить.

– А куда? – поинтересовался Вася.

– Есть новых пять ресторанов, – ответил Андрей. – Но лично для нашего Антона есть новый только что открывшийся ресторан «Зов Ильича».

– Да?

– Да! Вставай! – нетерпеливо произнес Андрей, обращаясь к Антону. – Может, тебе еще нужно спецприглашение на красной глянцевой бумаге с гербом?

Лучше бы Андрей не упоминал про приглашение на красной бумаге с гербом – уже одно слово «красное» вызвало недовольство Антона.

Антон подскочил, как ошпаренный, и выпучил глаза, установив руки по бокам:

– Чего?.. При чем тут красная бумага? Босс, тебе, значит, коммунисты опять не угодили?

Андрей лишь усмехнулся, отойдя на шаг назад от вспылившего друга.

Вася тоже поднялся, встав между Антоном и Андреем, и ворчливо сказал:

– Ну, хватит вам.

– Что за ресторан «Зов Ильича»? – удивился Антон, глядя на Андрея и Васю.

– Не знаю, там не был, – ответил Вася.

– А я там был один раз, – сообщил Андрей, – все скатерти красные, при входе тебя встречает швейцар в красном костюме с орденами и медалями. Везде портреты старых вождей.

– Гм, интересно! – обрадовался Антон, потирая руки. – А почему швейцар с медалями?

Андрей не удержался от смеха:

– Ну, ты тугодум!

– Я тугодум?

– Да, ты!.. Ладно, пошли туда, сразу все поймешь.

С этими словами Андрей уверенно потянул друзей за собой и они направились в ресторан «Зов Ильича».

Глава 2

Время, назад!

Название ресторана понравилось Антону, он заулыбался, похлопав по плечу Андрея. Напротив, Вася помрачнел, увидев все стены в красном цвете, швейцара, одетого в красный костюм и обвешанного с ног до головы орденами и медалями – медали и ордена висели на груди и спине.

Швейцар расплылся в широкой улыбке, прикрывая за друзьями дверь:

– Проходите, товарищи!

Услышав старое, почти выжившее обращение «товарищи», Андрей слегка поморщился, не ответив швейцару. Однако Антон при слове «товарищи» энергично пожал руку швейцару, улыбаясь.

– Спасибо, товарищ! – бодро сказал Антон.

– Ты бы ему на чай дал, а не «спасибо» говорил, – усмехнулся Андрей.

– Да? В коммунистическом ресторане я должен на чай давать? – возмутился Антон, глядя на швейцара.

Швейцар, поняв, что ничего не получит от гостей, отошел в сторону.

Вася вздохнул, с сожалением посмотрев на Антона и швейцара, и пошел вслед за друзьями.

Пройдя несколько шагов, Вася обернулся и спросил Андрея, не обращая внимания на повеселевшего Антона:

– А чего это на швейцаре медали висят на груди и спине?

Андрей хихикнул:

– Пародия на Брежнева, как думаю.

Антон открыл рот, чтобы возразить, но его остановил зычный мужской голос, звучавший из громкоговорителя сверху:

– Добро пожаловать, дорогие товарищи!

Андрей снова хихикнул, обращаясь к Васе:

– Мне кажется, что голос очень похож на голос Леонида Ильича.

Антон расплылся в широкой улыбке:

– Зуб даю, что это голос Леонида Ильича!

Вася услышал любимое выражение друга и улыбнулся.

Друзья уселись за столик, покрытый красной скатертью, возле стены.

Со стен на них внимательно глядели большие цветные портреты старых вождей: Ленина, Маркса, Энгельса. Казалось, от их строгих взоров не укрыться нигде – портреты вождей занимали все стены, поэтому складывалось впечатление, что директор ресторана решил использовать их вместо обоев, хотя было заметно, что и обои в ресторане красного цвета.

– Здравствуйте, товарищи! – приветливо молвила официантка, кладя меню на стол. – Что будете заказывать, товарищи?

Андрей подумал, увидев официантку: «Гм, до чего же может дойти официоз и помпезность! Красная косынка на ее голове, белая сорочка и черная юбка ниже колен, черный галстук… «

– Сейчас почитаем меню, – вслух произнес Андрей.

– Ностальгический… ре… ресторан у вас, как… э-э… по… погляжу, – заметил Вася, глядя на официантку.

Его замечание и насмешливая интонация не понравились официантке, она недовольно хмыкнула, но ничего не ответила.

Ресторан был почти пуст, разве что в центре зала за столиком сидела пожилая пара, восторженно озираясь по сторонам, а сзади столика друзей сидел в одиночестве угрюмый бритоголовый молодой человек в красной футболке с портретом Че Гевары.

Антону надоело ждать, когда Андрей сделает заказ, поэтому он вырвал из рук друга меню.

– Ты… чего? – удивился Андрей, на что услышал недовольный ответ Антона:

– Босс, хоть здесь ты не командуй! Есть и пить хочу побыстрее.

– Может, водочки для начала? – предложила официантка, обращаясь к Антону.

Тот моментально кивнул, листая меню:

– А водка у вас по три рэ?

– Нет, товарищ… Все цены указаны.

Наконец. Антон дошел до водочных цен и расстроился:

– Ресторан, как погляжу, у вас вроде советский, а цены капиталистические!

– Товарищ, нам надо выживать, – вежливо постаралась ответить официантка, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

– Бутылка водки стоит триста рублей?

– Нет, товарищ, опять вы ошиблись, – поправила Антона официантка, – это цена не бутылки.

– Ах, не бутылки?

– Да, это цена одной рюмки.

– Всего одной?

Официантка кивнула:

– Да… Учтите еще, товарищ, что в нашем ресторане «Зов Ильича!» водку и другие спиртные напитки не наливают в рюмки до самых краев.

– Да у вас не «Зов Ильича», а «Зов Буржуев»! – рявкнул Антон, ударяя кулаком по столу.

– Товарищ…

– Безобразие!

На разозленного ресторанными ценами Антона обратила внимание пожилая пара: пожилая дама что-то возмущенно сказала своего спутнику, очевидно, мужу, смотря в сторону Антона, а тот тоже посмотрел на троих друзей, удрученно покачивая седой головой.

– Товарищ, соблюдайте правила приличия, – холодно произнесла официантка, прекратив улыбаться. – Если денег у вас нет, нечего по ресторанам шастать!

Тут Андрей приподнялся и обратился к официантке:

– Прошу прощения, деньги есть у меня, я буду заказывать и платить, – после чего обратился, улыбаясь, к Антону:

– Босс всё закажет и оплатит.

Через минуты три он сделал заказ и официантка отошла от столика.

Антон сидел, насупившись.

– Ладно, не грусти, – сказал Андрей Антону, улыбаясь. – Я угощаю.

– Ты это специально, да?

– Гм, чего специально? – не понял Андрей.

– Ты специально нас привел в этот ресторан? – допытывался Антон.

– Отнюдь…

– Зуб даю, что специально! – воскликнул Антон.

– Не нужен мне твой зуб. Просто подумал, что тебе было бы приятно посидеть в таком ресторане, где везде вожди, красное… – ответил Андрей.

– Нет! Мне вовсе неприятно, что цены у них капиталистические! – возразил Антон.

Официантка принесла заказ, пожелала приятного аппетита и отошла от столика.

Андрей налил всем водки в рюмки, поднял свою рюмку для тоста:

– Ну, что ж, всех нас с очередной встречей! Время течет, мы стареем, пожелаем, чтобы наша дружба не прекращалась!

Вася одобрительно кивнул, чокаясь:

– Хороший тост.

Антон залпом выпил водку, не закусывая.

– А что ты не ешь? – удивился Андрей, начав есть бифштекс.

– Гм, чего-то аппетит пропал… – грустно ответил Антон.

– М-да, ностальгия замучила? Тебя ж специально привели в такой ресторан типа ностальжи, – заметил Андрей, – чего такой грустный? Ешь, пей.

Вася поднял рюмку:

– Может, выпьем?

– Только что выпили, – заметил Антон.

Антон помрачнел, маленькие голубые глазки смотрели без выражения.

– Чудеса! – воскликнул Андрей, улыбаясь. – Не узнаю что-то Антона. Ты ведь всегда охоч был до выпивки?

– Верно, – согласился Вася, поднимая бокал. – Давайте снова выпьем.

Антон пожал плечами, без всякого энтузиазма поднял бокал, обращаясь к друзьям:

– За что пьем в этот раз?

– Ты сначала налей себе водки.

– Налью, – кивнул Антон, наливая себе водку. – Ну, где тост?

Андрей закрыл на минуту глаза, чтобы не глядеть на унылое лицо Антона, потом приоткрыл глаза, произнося тост:

– А давайте-ка выпьем каждый за свое счастье!

Вася и Антон вопросительно уставились на своего друга.

– Каждый сейчас пьет за свое собственное счастье, – продолжил Андрей. – Я пью за свой бизнес, семью, Антон – за прошлое, которое до сих пор с нами и полностью не исчезло, Вася…-здесь Андрей запнулся, взглянув на друга, – так, за что ты пить будешь, за какое твое счастье?

Вася неопределенно пожал плечами, ответив:

– Собственно, даже и не знаю… Семьи и детей нет. За работу? А чего за нее-то сейчас мне пить?

– А просто пей за успех! – предложил Андрей.

– Ладно, можно и так.

Друзья выпили, несколько минут ели молча.

Молчание прервал Антон. Он чуть повеселел, выпив залпом рюмку водки.

– Слышь, Босс, – произнес Антон, – а почему ты говорил о прошлом, которое якобы не исчезло? Неужели сейчас мы живем при коммунизме?

– Вовсе нет. Нет коммунизма.

– При капитализме?

– Думаю, его тоже сейчас нет, – ответил Андрей, – нет настоящего капитализма, как в других странах.

– Тогда где ж твоя логика? – Антон пристально глядел на Андрея.

– Отвечаю… Время, назад!

Это такой твой ответ?

– Нет, всего лишь только что появившаяся мысль… Отвечаю, – лицо Андрея на мгновение стало очень серьезным. – Наша современная жизнь, к сожалению, пропитана прошлом, которое вовсе не ушло полностью, желая стать нашим будущим.

– Бред! – тут же возразил Антон. – Бред.

– Нет, не бред, – продолжал Андрей. – Ренессанс совка!

Антон покраснел, вскочил, недовольно глядя на Андрея:

– Ты чего?.. Да я тебя… – Здесь Антон остановился, вспомнив, что Андрей пять лет занимался каратэ и при случае легко побьет своего обидчика.

– Ну-ну, чего ты мне сделаешь? – с улыбкой спросил Андрей. – Неужто драться решил?

– Нет, – ответил Антон, садясь на стул, – просто не надо меня раздражать своими шуточками.

– Гм, а когда это Андрей шутил над тобой? – удивился Вася.

– А ты вообще помолчи, метр с кепкой! – зло сказал Антон Васе.

– М-да, это так мы развлекаемся в ресторане? – с сожалением произнес Андрей.

К трем друзьям подошел опьяневший молодой бритоголовый человек. Он минуту стоял молча, лицо его по-прежнему было угрюмое. Потом бритоголовый поднял правую руку и громко проговорил:

– Но пассаран!

Антон встал, пожал руку бритоголовому, повторяя: «Но пассаран!».

Бритоголовый представился:

– Меня зовут Ильей.

– Да? А я меня Антоном, – сказал Антон, продолжая стоять.

– Враг не прорвется! – изрек Илья, кому-то грозя кулаком.

– Именно так, – кивнул Антон, улыбаясь. – Зуб даю!

– А мне твой зуб не нужен, – ответил Илья.

Андрею надоело общение Антона с выпившим молодым субъектом, поэтому он холодно произнес, смотря на Илью:

– Сударь, мы желали бы провести вечер в своей дружеской компании.

Илья икнул, тихо выругался, после чего ответил:

– Это, как понимаю, пошел вон?

– Ну, так я не сказал, но смысл вы поняли.

Антон горячо вступился за Илью:

– Нет, не надо моих друзей гнать!

– Гм, это когда он стал твоим другом? Только что? – удивился Вася.

– А хоть бы и так, – ответил Антон. – Может, с нами посидите? – спросил он Илью, жестом приглашая сесть рядом с ним за столик.

Однако Илья отрицательно качнул головой, отходя к своему столику.

– Нехорошо получилось, – тихо произнес Антон. – Хорошего человека прогнали.

– А кто его гнал? Мы ж хотели провести вечер в своей компании или нет? – возразил Андрей.

– Да, правильно, но…

– Ладно, давай выпьем! – предложил Вася, поднимая рюмку.

– За что?

– А за нашу гламурную жизнь, каковая сейчас якобы у нас, – усмехаясь, ответил Андрей, тоже поднимая рюмку с водкой.

Минуту друзья просидели молча.

– «И невдомек ему, что счастье – тут, – процитировал Андрей стихи поэта Бернса:

Предчувствия счастливых не терзают.

Они конца мучительно не ждут.

Безоблачно не зная о начале».

Антон подозрительно посмотрел на друга, после чего спросил:

– А ты на что намекаешь?

– Ни на что.

– Неужели?

Беседу друзей прервал голос из громкоговорителя, очень похожий на голос бывшего генсека Брежнева:

– Уважаемые товарищи! Уважаемые наши гости! Сейчас вы сможете увидеть на сцене нашего ресторана небольшое театральное представление. Надеемся, очень надеемся, что вам оно понравится. Заранее просим извинения, если представление покажется вам несколько примитивным или наивным, но мы очень старались! Итак…

На небольшой сцене ресторана зажглись красные огни, а за сценой зазвучал очень громко «Интернационал»:

Вставай, проклятьем заклейменный,

Весь мир голодных и рабов!

Кипит наш разум возмущенный

И в смертный бой вести готов.

Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый мир построим...

Кто был ничем, тот станет всем.

Это естьнаш последний

И решительный бой:

С Интернационалом

Воспрянет род людской!

Услышав звуки «Интернационала», пожилая пара встала и захлопала, молодой бритоголовый Илья тоже вскочил и захлопал.

Антон засиял, перестав грустить, тоже начал хлопать, но Андрей и Вася сидели неподвижно, не хлопали, лишь смотрели без всякого выражения на сцену.

– Вы чего? Чего не хлопаете? – спросил тихо Антон друзей. – Хлопайте, а то вас не поймут.

– Ничего, нас прекрасно и здесь поймут, – обнадежил друга Андрей, – мы гости, гости, которые платят немалые денежки в этом ресторане.

На сцену вышли трое артистов.

Один из них, выйдя вперед, пожилого возраста моряк в поношенной тельняшке, с маузером в правой руке, внимательно оглядывал посетителей ресторана. Двое других артистов были тоже пожилого возраста, одеты в кожаные черные гимнастерки, черные кожаные фуражки; лица артистов показались Андрею и Васе очень мрачными, злыми, чего не скажешь об Антоне, который продолжал хлопать в ладоши, сияя, словно ему только что улыбнулась сама Памела Андерсон и пригласила на белый танец.

Моряк повернулся к артистам в кожаных гимнастерках и стал декламировать белый стих, поднимая руки высоко вверх, будто искал помощи у бога, всемогущего бога, которого никогда не видел и никогда не увидит, как бы он рьяно ни молился, ожидая помощи свыше:

– О, отечество утраченное нами!

Утрата, стоящая многим жизни!

Где ты, мощная держава?

Мы слезы льем, ведь нет тебя!

Мы сейчас эмигранты,

Никому не нужные таланты,

Мы ищем, потеряли свою страну!

А новая страна идет ко дну, ко дну!

Мы эмигранты в своей же стране!

Но то произошло не по нашей вине.

За сценой послышался барабанный звон, а артисты стояли, не двигаясь.

Андрей поморщился, буркнув:

– Какой-то театр декаденса.

– Чего, чего? – не понял Антон.

Но Андрей махнул рукой в его сторону, даже не пытаясь ему что-то объяснять.

– Брезгуешь, да? – проворчал Антон. – Не можешь ответить такому необразованному другу?

– Отвечаю, – постарался как можно спокойнее ответить Андрей, – были поэты-декаденты, а стихи со сцены мне показались очень похожими на стихи тех поэтов.

Пожилая пара захлопала артистам. Дама, оставив своего пожилого мужа за столиком, подбежала к артистам, что-то горячо сказала им и стала жать им руки. Артисты поклонились публике.

– Браво! – заорал с места угрюмый Илья. – Но пассаран!

Артисты снова поклонились публике и удалились за сцену.

Свет на сцене погас, на сцену влетела вся в белом девушка, очевидно, профессиональная балерина – уж очень хорошо выходили у нее прыжки, пируэты под музыку из балета «Лебединое озеро».

Услышав музыку, Андрей усмехнулся, прошептав:

– Гм, неогэкачеписты, что ли…

А балерина подняла правую ногу высоко вверх и застыла, стоя на одной левой. Казалось, вроде правая нога ей на минуту и не нужна, ан нет, через минуту она снова стоит на обоих ногах, вся устремленная вверх, к самому небу, поднимает белы ручки, словно ожидая услышать откуда-то сверху похвалу своему танцу; через следующие полминуты она поникла, стала танцевать помедленнее, будто обиделась, что никто не похвалил и не похлопал ей. Потом балерина стала вертеться, подпрыгивать, будто детская игрушка волчок, который вертится и вертится, не зная ни минуты покоя. Андрей еле сдерживал смех – он недолюбливал балет и считал, что намного лучше смотреть оперу или драматические спектакли.

На сцену вышла вся в кожаном хмурая дама лет под пятьдесят с маузером в правой руке.

Дама сначала внимательно смотрела на молчащую балерину, продолжающую вращаться и подпрыгивать, дергая то одной, то другой ногой, словно они ей на минуту стали не нужны, потом перевела тяжелый и скорбный взгляд в зал, после чего раздался почти душераздирающий ее вопль:

– Товарищи!! У нас боль по утраченному, фантомная боль и скорбь!! Мы все скорбим по прошлому времени, в котором мы были молодыми, полными надежд!

Мрачной истеричной даме, как видно, были безразличны мнения посетителей ресторана, которые вздрогнули, услышав ее крик; она смотрела далеко вдаль и словно не видела никого в ресторане. Послышался выстрел из маузера – это мрачная дама выстрелила в воздух, но выстрел показался всем очень правдоподобным, словно у нее в руках находился настоящий маузер.

Весьма примечательно, что балерина продолжала бесстрашно танцевать даже под выстрел маузера – вот такая оказалась она смелая и прыткая!

– Вот птица гармония, – показала мрачная дама на кружащуюся балерину, продолжающую поднимать то одну, то другую ногу кверху или в стороны, изображая безмолвную тоску и невиданную печаль, – облетающая свою родину, которая лишь в своем прошлом находит счастье!

Балерина внезапно остановилась, прекратив танцевать, видно, как следовало из слов мрачной дамы, обрела истинное счастье всей своей жизни именно в прошлом, и поклонилась публике.

Андрей и Вася смотрели этот абсурдный театр декаденса с ухмылкой, чего не скажешь об Антоне, который не обращал внимания на друзей и вдохновлено ловил каждое слово со сцены, держа ладоши наготове, чтобы в любой миг похлопать актерам.

Балерина удалилась, но мрачная дама продолжала стоять на сцене со скорбным лицом, словно ей не досталась в старом совковом магазине дешевая водочка по 3 рэ и докторская колбаса по 2 рэ. Однако она не стала говорить о водочке и колбасе; она подняла дрожащие руки вверх и стала декламировать под тихие звуки музыки за сценой стихи неизвестного автора:

– Вернись ты, старое мгновенье!

Вернись, былое наслажденье!

Ох, молодость, мой красный галстук,

Ох, надежда жизни – рабочий фартук!

Ты, прошлое, вернись на миг!

В нем, прошлом, многое постиг.

И был велик народ. И велика страна.

Кому ж она сейчас нужна?!

Былое, боль моя!

Без этого не прожить и дня.

Ох, время! Хоть на миг остановись!

Капиталист, поберегись!

Народный гнев всё нарастает,

Телевранье уж не спасает!

Выдержав долгую томительную паузу, мрачная дама снова выстрелила в воздух. А за сценой вновь зазвучал очень громко «Интернационал».

Пожилая пара и угрюмый бритоголовый Илья захлопали.

Антон сидел, не шелохнувшись, впившись глазами в мрачную даму. А Вася с Андреем вздыхали, думая, что могли бы скоротать воскресное время и поинтереснее.

Андрей наклонился к Васе и прошептал ему, чтобы не услышал его слов Антон:

– Homo postsoveticus безутешно скорбит по совкому прошлому…

Вася кивнул, а Андрей продолжил шепотом:

– Ты обратил внимание на мрачность этой дамочки? Характерная черта того времени – неулыбчивость, угрюмость.

Однако Вася с ним не согласился, возразив:

– Нет, ты неправ.

– Это почему?

– А потому, что еще в старину люди были угрюмыми, не улыбались. Ведь считалось, что если ты улыбаешься, значит, ты бездельник, лодырь, лежащий на печи без дела. А работяга зря не смеется, он работает без устали.

– Но это ведь не означает, что люди вообще не улыбаются! Я говорю конкретно о прошлом совковом времени.

На сцену вразвалку вышел толстый человек в черном фраке, белой сорочке, черном цилиндре. В руках он держал трость, недовольно глядя со сцены на посетителей. Увидев его, мрачная дама зашипела, показывая на человека во фраке, как на животное в зоопарке в клетке:

– Глядите, товарищи дорогие, вот это буржуин, который только грабит наших граждан!

– Да, я буржуин, – признался человек во фраке, хохотнув, – и что из этого плохого?

– А что ты делаешь хорошего для людей? На что живешь? – допытывалась мрачная дама, словно допрашивала его в следственном изоляторе.

Буржуин нагло усмехнулся, погрозив тростью мрачной даме:

– Трости захотела?.. Это я могу!.. У меня целая фабрика.

Буржуин стал танцевать, поигрывая тростью и задорно смотря на посетителей ресторана. Мрачная дама испепелила своим ненавидящим взглядом буржуина и продолжала его допрашивать, повысив голос:

– Неужели? И что она производит?

– А производит она туалетную бумагу, – с небывалой гордостью сообщил буржуин и достал из кармана рулон круглой розовой туалетной бумаги.

– Как интересно! – воскликнула мрачная дама, вращая маузером. – Для народа стараешься, значит?

– А зачем для быдла стараться? – хохотнул буржуин, продолжая танцевать. – Для себя, дорогого и любимого, стараюсь, только для себя.

Мрачная дама выхватила из рук буржуина рулон туалетной бумаги и громко прочитала:

«Мягкая гламурная туалетная бумага для вашего удовольствия. Такая мягкая гламурная бумажка будет служить вашим самым неотложным потребностям».

– Позор! – заорал с места Илья.

– Да, позор! – повторила мрачная дама. – Народ для него всего лишь быдло! Таких буржуинов надо расстреливать на месте!

Антон выкрикнул с места, захлопав:

– Верно! Стрелять таких надо!

Ему вторил с места угрюмый Илья:

– Смерть буржуям! Но пассаран!

Мрачная дама направила маузер в сторону буржуина, прицеливаясь.

Буржуин испуганно попятился назад, крича:

– Как… как это?

– А вот так, наш суд суров, но справедлив! – воскликнула мрачная дама, после чего выстрелила в буржуина.

Раздался за сценой громкий звук выстрела, буржуин покачнулся и упал.

Вновь послышался «Интернационал», на сцену вышли моряк и двое в черных гимнастерках. Моряк вынес тело буржуина за сцену, а двое в черных гимнастерках сжали кулаки и сказали почти одновременно:

– Товарищи, наше дело правое! Победа будет за нами!

Пожилая пара захлопала.