Броненосец «Слава». Непобежденный герой Моонзунда

Сергей Виноградов

Броненосец «Слава». Непобежденный герой Моонзунда

От автора

На долю линкора «Слава» выпала богатая событиями судьба. Последний из пяти броненосцев серии «Бородино», корабль опоздал с завершением работ ко времени ухода на Дальний Восток в составе 2-й Тихоокеанской эскадры и вступил в строй в 1905 г. Первой его большой службой, растянувшейся на три года (1906–1909), стали дальние плавания с выпускниками Морского корпуса и Морского инженерного училища – корабельными гардемаринами, кандидатами в офицеры.

К августу 1914 г. линкор уже девять лет находился в составе флота, и, начав службу в канун эпохи дредноутов, подошёл к началу Первой мировой войны совершенно устаревшим морально. С 1911 г. он, вместе с ветераном Порт-Артура «Цесаревичем» и додредноутами «Андрей Первозванный» и «Император Павел I» составил бригаду линкоров Морских сил Балтийского моря. В то время это была единственная сила, которая могла встать на пути противника в случае его операции прорыва морем к российской столице. После вступления в начале 1915 г. в строй четвёрки дредноутов типа «Севастополь», которые отныне становились «щитом Петрограда», боевое значение «Славы» было окончательно определено как второстепенное.

Однако именно подобный статус позволил ему исчерпывающе проявить себя на передовой морской войны на Балтике и стать в итоге самым известным кораблём российского флота. В июле 1915 г., после занятия германской армией Курляндии и выхода на южное побережье Рижского залива, а также вследствие возросшей активности противника на море, возник план усиления корабельной группировки морских сил в заливе тяжёлым кораблём. По замыслу такой корабль, являясь опорой разнородных лёгких сил – миноносцев, канонерских лодок, тральщиков – был призван эффективно обеспечивать их действия против неприятельского приморского фланга, обладая подавляющим превосходством в артиллерии. На него также возлагалась основная задача противодействия своей дальнобойной тяжёлой артиллерией попыткам противника проникнуть, под проводкой тральщиков, через минные поля Ирбенского пролива в Рижский залив.

Именно эта роль досталась «Славе», которой предстояло окунуться в рутину периферийной морской войны у мелководного побережья Курляндии и Лифляндии. Переведённый в залив 18 июля 1915 г., линкор превосходно справлялся с этой задачей. Удачно используя свою мощную артиллерию, проявляя здравую инициативу (крен для увеличения дальности стрельбы), он успешно освоился с ролью составного элемента обороны на минно-артиллерийской позиции, став настоящим камнем преткновения для германских сил прорыва в залив с 26 июля по 4 августа 1915 г.

В течение всего периода пребывания «Славы» в составе Морских сил залива «Слава» она являлась становым хребтом русских лёгких сил. Именно её действиями объясняется 10-дневное «топтание у Ирбен» многократно превосходящих сил противника летом 1915 г., именно «Слава» возглавляла давление на приморский фланг неприятельского сухопутного фронта с моря, к западу от Риги остаток 1915 и в 1916 г. Пройдя интенсивный ремонт зимой 1916/1917 гг., обновлённая «Слава» летом вновь перешла в Рижский залив. Здесь же ей было суждено погибнуть 4 октября 1917 г. при обороне Моонзунда в бою с многократно сильнейшим противником.

Теме «Славы» в боях 1915–1917 гг. в отечественной историографии флота посвящено немало работ. Хронологически они делятся на несколько волн, отражающих периоды всплеска интереса к истории корабля. Первой крупной публикацией стала помещённая в 1923 г. в «Морском сборнике» работа Д. П. Малинина «Линейный корабль „Слава“ в составе Морских сил Рижского залива в войну 1914–1917 гг.; по личным документам, воспоминаниям и материалам Морской исторической комиссии» (№№ 5, 7). В 1928 г. увидел свет крупный труд Военно-морской академии «Борьба флота против берега в мировую войну», том IV которого был написан А. М. Косинским и посвящался Моонзундской операции 1917 г. В 1940 г. вышла монография К. П. Пузыревского «Повреждения кораблей от артиллерии и борьбы за живучесть», систематизировавшая опыт воздействия орудийного огня на корабли по материалам Первой мировой войны.

Особенностью этих работ «первой волны» являлось то, что они были написаны бывшими морскими офицерами – современниками боевых действий на Балтике в 1914–1917 гг., а Д. П. Малинин непосредственно участвовал на линкоре в боях 1917 г. в Моонзунде в должности старшего штурманского офицера. Достаточно полная, информативная и написанная хорошим языком образованного человека «старого времени», работа Малинина в основном посвящалась общему изложению обстоятельств обороны Рижского залива в кампаниях 1915–1917 гг. и отводила действиям «Славы» значительное место. Обстоятельный труд А. М. Косинского был посвящён как действиям в обороне Моонзундского архипелага морских сил, так и сухопутных частей. По причине неизбежной для столь обстоятельной работы необходимости сжатости повествования материал Косинского в части «Славы» в целом излагается аналогично Д. П. Малинину. Как и его предшественник, А. М. Косинский использовал документы Морской исторической комиссии, (в т. ч. донесения о бое 4 октября 1917 г. офицеров «Славы» и существовавший тогда в рукописи отчёт вице-адмирала М. К. Бахирева об операции). Что касается работы К. П. Пузыревского о воздействии на корабли артиллерии по опыту Первой мировой войны, то в ней приводилось информативное, хотя и сжатое описание повреждений «Славы». Несмотря на имеющиеся в описании боя 4 октября некоторые нестыковки, в целом картина повреждений и борьбы за живучесть представлена весьма подробно. Это указывает на использование автором рапортов офицеров линкора, поэтому описание можно считать наиболее полным с точки зрения состояния материальной части исследованием. Работы всех трёх вышеупомянутых авторов, непосредственно использовавших документы (отчёты, рапорта, акты повреждений) и являвшихся современниками событий могут поэтому рассматриваться как достаточно надёжные и полные исследования о действиях «Славы» в боях 1915–1917 гг.

Взгляд на действия «Славы» «с той стороны» нашёл отражение в работах германской официальной истории, изданных в СССР в 30-е гг.: А. Д. Чивиц. Захват балтийских островов Германией в 1917 г. (– М: Госвоениздат, 1931), Г. Ролльман. Война на Балтийском море. 1915 год. (– М: Госвоениздат, 1935). В работе Ролльмана подробно разобраны действия германского флота при прорыве в Рижский залив в августе 1915 г., бои на приморском фланге осенью 1915 г. и роль в них «Славы». В обстоятельном труде Чишвица, посвящённом операции «Альбион» (автор состоял начальником штаба группировки вторжения и получил за операцию высший прусский орден «Пур ле Мерит»), подробно описываются прорыв дредноутов вице-адмирала П. Бенке к Моонзунду и бой, ставший последним для «Славы». Известно, что Чишвиц также пользовался работой Д. П. Малинина.

В послевоенное время настрой отечественных публикаций упростился и политизировался – в вышедшем в Воениздате в 1951 г. сборнике «Русское военно-морское искусство» был помещён материал капитана 3 ранга В. И. Ачкасова «Революционный Балтийский флот в сражении за острова Моонзундского архипелага» (с. 445–455), где отводилось место и бою «Славы» у Куйваста 4 октября 1917 г. Эпоха располагала к преувеличениям, поэтому повествование перемежалось цитатами из Ленина и Сталина, а действия «Славы» 4 октября открывались потоплением («первым же залпом») головного немецкого эскадренного миноносца, гибель которого, а также «отход остальных немецких эскадренных миноносцев заставили линейные корабли противника также повернуть к югу» (т. е. ретироваться). Подобные утверждения, появившиеся в угоду господствовавшей в те годы политической конъюнктуре, безусловно, не могут считаться серьёзными. В духе руководящей и направляющей роли ВКПб повествует в своей монографии о Моонзундской операции и другой советский историк (А. С. Пухов. Моонзундское сражение. – Л: Лениздат, 1957).

В 1964 г. вышел в свет капитальный труд Института военной истории под руководством профессора Н. Б. Павловича, посвящённый боевым действиям на море в период Первой мировой войны. В томе I («Действия русского флота»), авторами которого в части действий на Балтике являлись В. И. Ачкасов, И. А. Козлов и И. Н. Соловьёв, немало места отведено действиям «Славы» в составе Морских сил Рижского залива. Изложение официальной истории отличалось большей полнотой и чёткостью, хотя мотивация действий «революционных матросов» по понятным причинам изменений не претерпела. Было уделено место артиллерийским боям «Славы» на Ирбенской позиции летом 1915 г. (с. 176–182), действиям линкора осенью 1915 г. в огневой поддержке сухопутных войск на приморском фланге XII армии к западу от Риги и обеспечению десантных операций (с. 186–190), описанию участия в Моонзундской операции (с. 297–301) и последнему бою линкора, хотя и не согласующееся с К. П. Пузыревским в числе попавших в «Славу» тяжёлых снарядов (7 против 5).

В начале 90-х, когда началось оживление отечественной маринистики, была опубликована статья И. Л. Бунича о действиях «Славы» в Рижском заливе в 1915 г. (Гангут, вып. 6, 1993. С. 36–49). В части источников прослеживается использование автором работ историков «первой волны» (Д. П. Малинина, А. М. Косинского и К. П. Пузыревского), а также труда группы профессора Павловича и официальной истории германского флота (Г. Ролльман). В 1998 г., наконец, увидел свет важнейший источник – «Отчёт о действиях Морских сил Рижского залива 29 сентября – 7 октября 1917 г.» (– СПб: РГАВМФ, 1998). Написанный в 1919 г. для Морискома бывшим вице-адмиралом М. К. Бахиревым, начальником русских военно-морских сил в Рижском заливе в октябре 1917 г., «Отчёт» почти 80 лет хранился в виде машинописной копии в Российском Государственном архиве Военноморского флота (РГАВМФ). Это детальное и компетентное повествование, каким и должен быть текст, составленный флагманом, стоявшим во главе группировки в заливе в драматические дни операции «Альбион», в обстановке страшного давления превосходящих германских сил, когда одна за другой не выдерживали рубежи русской обороны в Ирбенах и заливе. Работа М. К. Бахирева, написанная с привлечением значительного массива документов (в том числе и рапортов офицеров «Славы»), содержит изложение действий линкора и их оценку с точки зрения адмирала, возглавлявшего операцию и принявшего на себя всю ответственность за её исход.

Интерес к теме «Славы», набиравший силу на рубеже веков, дал во второй половине 2000-х гг. нескольких крупных работ, значительно расширивших представление об этом корабле. В 2007 г. были опубликованы две первые отечественные монографии о «Славе», в которых подробно прослеживались довоенная служба и боевой путь знаменитого линкора. Одна принадлежала перу автора настоящей книги, другая – патриарха отечественной маринистики Р. М. Мельникова. Объёмистая и пространно повествующая обо всех перипетиях создания серии «Бородино», эта вторая отводит «Славе» примерно половину места, но фактически обходит стороной вопрос техники «Славы» – её устройства, конструкции, характеристик оружия и подробностей многочисленных планов модернизации.

Интерес среди современных зарубежных исследователей к сражению в Моонзунде привёл в 2007 и 2008 гг. к выходу двух обстоятельных монографий Г. Стафа и М. Баррета (G. Staff. Battle for the Baltic Islands 1917: Triumph of the Imperial German Navy. – Barnsley: Pen & Sword, 2008. р. 178; M. B. Barrett. Operation Albion. The German Conquest of the Baltic Islands. – Bloomington: Indiana University press, 2008. p. 298). Сильной стороной обеих работ является широкое привлечение германских источников. В отличие от своего австралийского коллеги Гари Стафа, сделавшего уклон на описание боевых операций (преимущественно на море) американский профессор Майкл Баррет подробно повествует также и о политических аспектах операции для обеих сторон, а также обстоятельно излагает предысторию балтийской проблемы. «Славе» в обоих трудах уделяется традиционно существенное внимание. Таковы основные на сегодняшний день работы об истории создания, конструкции, походах мирного времени и боях в годы Первой мировой войны линейного корабля «Слава».

После выхода в свет в 2007 г. работы автора о линейном корабле «Слава» его не покидал интерес к этому выдающемуся кораблю, его повседневной и военной истории, деталям конструкции, планам боевого использования и модернизаций. Несмотря на то, что действий линкора в кампаниях 1915–1917 гг. уже не раз касались в своих работах многие исследователи, ряд обстоятельств продолжал оставаться не вполне понятным. По мере возможности их удалось прояснить.

В настоящей работе конструкция и устройство линкора приведены в основном по его тактическому формуляру, в котором наиболее полно описывается конструктивно-техническая часть, а также приводятся подтверждённые опытным путём тактические характеристики линкора. В отношении массовых характеристик употребляется термин «вес», а не как ныне «масса». При приведении весов в документах в пудах (16,38 кг) они переводились в метрические тонны (мт); принятые в начале XX в. в русском флоте английские тонны (1016 кг) обозначаются символом «т». Калибры орудий, в соответствии с практикой тех лет, до 150 мм приводятся в миллиметрах, выше – в дюймах (1 дм – 25,4 мм).

Для большей наглядности и «плотности» часть материала помещена в табличной форме, некоторые таблицы взяты из документов. Порой в них встречаются мелкие огрехи в части арифметических подсчётов, не влияющие принципиально на итоговую картину. Это отчасти характерно для МТК тех лет и объяснимо, принимая во внимание малую численность его штата, а также тогдашнюю примитивную инструментальную базу. Основой её продолжали оставаться карандаш и логарифмическая линейка. Документы умалчивают, был ли в МТК в начале XX в. хотя бы один арифмометр В. Т. Однера.

Автор выражает искреннюю признательность всем тем, кто оказал ему помощь в работе над настоящим исправленным и дополненным изданием о линейном корабле «Слава» – советом, предоставлением материалов и редких публикаций, или делом. Это Алексей Емелин, Виктор Галыня, Гари Стафф, Стив Маклахлин. Как уже не раз, автор благодарит издательство «Яуза»/«Эксмо» – за интерес к теме «Славы». Особенная благодарность должна быть адресована Вадиму Горбунову, без исчерпывающей помощи и поддержки которого эта работа вряд ли скоро увидела бы свет.

Боевой путь и судьба «Славы» вызывают у всех, писавших о ней, неизменно уважительные отзывы. Американец М. Баррет, подводя итог действиям линкора в 1917 г., говорит: «„Слава“ погибла, бесстрашно сражаясь до конца и оправдав своё имя», а, пожалуй, лучший из эмигрантских моряков-мемуаристов, Г. К. Граф, бок о бок на «Новике» прошедший с линкором страду 1915 г., писал: «Нельзя не отдать должного „Славе“. Она с честью вышла из всех выпавших на её долю тяжёлых испытаний, а ведь было время, когда вся тяжесть неприятельского натиска падала только на неё одну».

С. Е. Виноградов, Москва – Санкт-Петербург, 2008–2011

Глава 1. Пятый в серии «Бородино»

«Броненосец № 8»

«Слава» принадлежала к наиболее крупной и ставшей самой трагичной в истории российского флота серии линейных кораблей – пяти единицам типа «Бородино». Постройка этих, по тогдашней классификации, «эскадренных броненосцев» была предпринята на рубеже XIX – XX столетий в рамках создания мощной военно-морской группировки на дальневосточных рубежах империи. Перемещение центра тяжести российской политики на Дальний Восток, последовавшее в середине 90-х гг., требовало сосредоточения здесь значительных морских сил в противовес быстро растущему флоту Японии, после победоносной японо-китайской войны 1894–1895 гг. уверенно претендовавшей на ведущую роль в регионе. Озаботившись созданием первоклассного флота, чему способствовала полученная с Китая контрибуция (в пересчёте на российскую валюту, около 400 тыс. золотых рублей), Страна восходящего солнца деятельно готовилась к тому, чтобы силой оружия отстоять в споре с «Северным колоссом» – Россией – своё право на доминирование на Дальнем Востоке. В ответ на это император всероссийский – самолюбивый и недальновидный Николай II, сам тяготевший, не без влияния своего ближайшего окружения, к проведению активной политики на дальневосточной окраине империи, санкционировал выделение дополнительных ассигнований на развитие флота, способного противостоять растущей угрозе со стороны амбициозного соседа.

20 февраля 1898 г. царь утвердил отпуск на постройку новых кораблей, сверх обычного бюджета Морского ведомства, дополнительных 90 млн руб. Этим актом было оформлено финансирование новой судостроительной программы, получившей название «Для нужд Дальнего Востока» и фактически знаменовавшей создание третьего флота империи – Тихоокеанского. Программой предусматривалась постройка пяти добавочных эскадренных броненосцев. Их готовность, как и всех остальных единиц, была отнесена на 1902 г. После последовавшего в 1899 г. слияния обеих программ в одну три оставшихся не начатых постройкой эскадренных броненосца по плану 1895 г. соединили с пятью программы 1898 г. и общее число подлежащих постройке линкоров составило, таким образом, 8 единиц.

Первый из этих кораблей был в апреле 1898 г. отнесён распоряжением управляющего Морским министерством адмирала П. П. Тыртова к немедленному началу постройкой на Балтийском заводе, который после окончания «Пересвета» оставался без крупных заказов и оказывался обречённым на простой. В связи с отсутствием готового проекта новый корабль (будущую «Победу») приходилось строить по чертежам «Пересвета», ограничившись минимальными усовершенствованиями.

Параллельно с начала 1898 г. в Морском техническом комитете (МТК) проходила разработка программы для проектирования прочих подлежащих постройке броненосцев. Принципиальным стало порочное в долговременном аспекте решение (и в итоге всё же потребовавшее определённой корректировки) об ограничении их водоизмещения 12 000 т, что, в конечном счёте означало курс на создание кораблей, заведомо уступающих линкорам, спроектированным и построенным для Японии в Англии. Помимо этого, предположенное на 20 % меньшее водоизмещение русских кораблей делало их лишёнными резерва модернизации. Подобное решение особенно достойно сожаления на фоне мнений авторитетных адмиралов (т. ч. Н. И. Скрыдлова), высказывавшихся за принятие для тяжёлых кораблей программы водоизмещения в 15 000 т. Это было бы тождественно аналогичному показателю новейших японских линкоров «Сикисима» (заложен в марте 1897 г.) и «Хацусе» (январь 1898 г.), характеристики которых к этому моменту были уже опубликованы.[1]

Прочие основные ТТХ определялись следующими – главная артиллерия из 4 12-дм (304,8-мм) и 12 6-дм (152,4-мм) орудий, скорость полного хода 18 уз, дальность плавания 5000 миль 10-узловым ходом. В. Ю. Грибовский, предметно разбиравшийся в истории создания линейных сил «для нужд Дальнего Востока», приходит к выводу о том, что «разработанную таким образом „Программу“ предполагалось использовать для проведения международного конкурса на составление лучшего проекта нового броненосца».[2]

Следов этого готовящегося конкурса в документах тех лет не зафиксировано, однако влияние зарубежного кораблестроения на конструкцию «броненосцев № 2–8» проявилось самым прямым образом. Два из них, будущие «Ретвизан» и «Цесаревич», были заказаны соответственно в апреле и июле 1898 г. частным судостроительным обществам в США и Франции. Эти компании, руководствуясь общими условиями на проектирование, предложенными русской стороной, осуществляли и разработку своих броненосцев, причём пошли неодинаковыми путями. В основу американского заказа было положено развитие идей «Пересвета» с 6-дм артиллерией на палубных установках в отдельных бронированных казематах, в то время как его европейский аналог формировался под влиянием школы французского броненосного кораблестроения и отличался расположением всех бдм пушек в двухорудийных башнях. Этот проект, разработанный А. Лаганем – главным инженером компании «Форж э Шантье» (Тулон), произвёл в России сильное впечатление. В декабре 1898 г., после продолжительных дискуссий «за» и «против» (их изложение не входит в задачу книги), он был принят за основу для разработки конструкции остальных пяти кораблей программы.

Несколько проектов будущего броненосца представил и Балтийский завод, располагавший сильными инженерными кадрами. Все они основывались на идее модификации «Пересвета» с использованием 12-дм орудий и отличались расположением 6-дм артиллерии в казематах.

Разработка «усовершенствованного „Цесаревича“» осуществлялась под руководством корабельного инженера казённой верфи Новое Адмиралтейство Д. В. Скворцова. При тождественности вооружения с французским прототипом его русский вариант, будущий «Бородино», развивался в основном в направлении перераспределения бронирования и расположения противоминной артиллерии. В определённой степени, применительно к возможностям отечественного судостроения, последовали изменения и в отношении главных и вспомогательных механизмов. Так, все 75-мм орудия располагались теперь за бронёй (у «Цесаревича» 12 на средней и верхней палубах, 8 на мостиках – все без брони). Толщина полного бортового пояса по ватерлинии, у французского прототипа 250 и 200 мм (соответственно нижнего и верхнего), понижалась до 194 и 152 мм. Поскольку Балтийский завод также планировалось задействовать в постройке новых броненосцев, МТК рассмотрел его предложения по усовершенствованию проекта и некоторые утвердил. Самым весомым из них, реализованном в конструкции четырёх последних кораблей программы («Орёл» и все три броненосца Балтийского завода), стало введение броневого скоса нижней палубы к нижней кромке бортовой брони, как на «Пересвете».

Следует отметить, что в оценке вопроса целесообразности избрания именно проекта «Цесаревича» в качестве образца для «броненосцев № 4–8» среди историков кораблестроения и флота до сих пор нет единого мнения – они, наоборот, зачастую крайне полярны. В. Ю. Грибовский отмечает, что французский проект «отличался рациональной и мощной защитой корпуса и артиллерии», и заключает: «Сравнение кораблей типа „Цесаревич“ и „Бородино“ с броненосцами иностранных флотов показывает, что российское Морское ведомство при выборе типа серийного линейного корабля в 1898 г. вполне обоснованно отказалось от отечественных вариантов развития „Пересвета“. Все пять этих вариантов – эскизных проектов – броненосцев водоизмещением от 12 700 до 13 447 т предусматривали только частичную защиту ватерлинии и казематное расположение бдм орудий».[3]

С этими выводами не согласен другой продуктивный автор: Р. М. Мельников в свойственной ему эмоциональной манере осыпает упрёками руководителей Морского министерства за то, что они «своей угодливой готовностью одобрили чуждый и даже вредоносный» проект, утверждая, что «навязанный бюрократией русскому судостроению французский „чудо-проект“ был неудобен и для флота и для судостроения. Флот… нуждался в скорейшем пополнении кораблями привычного [? – Авт.] типа с казематным расположением 152-мм орудий» (о том, что в это время достраивались и передавались флоту целых 4 броненосца с 6-дм орудиями в башнях, он умалчивает).[4]

Так или иначе, оценка степени верности решения о постройке последних пяти броненосцев программы по типу «Цесаревича» ещё требует отдельного исследования. Мы же в контексте истории «Славы» отметим лишь то, что проект «усовершенствованного „Цесаревича“», по которому строили и «броненосец № 8», имел много сильных сторон, к сожалению, совершенно затенённых горестной судьбой четырёх линкоров серии, ушедших к Цусиме.

Стапельный период и спуск на воду

Постройка «Славы» – превосходная иллюстрация преимуществ серийного создания крупнотоннажных боевых кораблей по единому рабочему проекту, силами одного подрядчика и коллектива техников и мастеровых. После «Императора Александра III» и «Князя Суворова» корабль представлял собой третье по счёту судно, строящееся фактически по тем же чертежам, а потому все работы по его постройке шли быстро и чётко. Заготовка всех элементов корпуса практически повторяла «Князя Суворова», так что со спуском последнего на воду Балтийский завод сразу начал выставлять на стапеле уже предварительно укрупнённые конструкции, экономя время на сборке и избегая простоев. Строителем корабля стал 39-летний (1901) корабельный инженер К. Я. Аверин, до этого состоявший строителем «Князя Суворова», а перед этим – «Императора Александра III» и больших крейсеров «Россия» и «Громобой». Назначением этого компетентного инженера и опытного организатора судостроительного производства, имевшего многолетнюю практику строительства тяжёлых артиллерийских кораблей и накопившийся в этом значительный опыт. Балтийский завод обеспечивал процессу создания нового корабля предсказуемость и уверенность в конечном успехе.

Строитель «Славы» – корабельный инженер К. Я. Аверин

Наряд на постройку «броненосца № 8» для дальневосточной программы был выдан Балтийскому заводу Главным управлением кораблестроения и снабжения (ГУКиС) 18 января 1900 г., одновременно с выдачей наряда тому же заводу на «броненосец № 7» (будущий «Князь Суворов»). Стоимость обоих линейных кораблей определялась соответственно в 13 840 804 и 13 840 824 руб., хотя в процессе постройки в связи со многими дополнительными работами она оказалась существенно превышенной.[5] Завод произвёл закладку «Князя Суворова» в Большом каменном эллинге постройки 1895 г., в котором до этого были последовательно собраны и спущены на воду корпуса броненосных крейсеров «Россия» (1895–1896), «Громобой» (1897–1899) и, наконец, прямого предшественника «броненосцев № 7 и 8» – «Императора Александра III». В списки флота под названием «Слава» балтийский «броненосец № 8» был зачислен 21 апреля 1901 г.

Характеристики заказа брони «Славы» Обуховскому сталелитейному заводу

При распределении заказов на многочисленные составляющие будущей «Славы» ГУКиС, учитывая необходимость параллельной постройки ещё нескольких кораблей, пришлось проявить изрядную долю изобретательности. Список контрагентов был обширен; ставка делалась преимущественно на отечественного производителя, но не обошлось, принимая во внимание высокий уровень всей объединённой программы 1895/1898 гг., и без отдачи части заказов за границу.

Принципиальная компонента любого тогдашнего линкора – его артиллерия – в полном объёме изготавливалась для «броненосца № 8» на Обуховском сталелитейном заводе (ОСЗ). Помимо этого, завод, изготовлявший в то время также и поверхностно-упрочнённую броню по методу Круппа, выполнял для «Славы» по наряду ГУКиС № 36 598 от 15 ноября 1900 г. и основную часть её броневой защиты (см. табл. на с.11).

Бронирование вращающихся частей 6-дм башен было передано в Англию компании «Бирдмор» (W. Beardmore & С°, 30 плит общим весом 242,9 т), палубная легированная (хромоникелевая) броня, всего около 490 т – Никополь-Мариупольскому обществу. Производство остатка поясной брони – 102-мм плит оконечностей верхнего пояса, 152-мм плит середины верхнего пояса и 194-мм плит по ватерлинии (всего 76), 76-мм бортовых плит казематов и средней батареи, а также броневых траверзов поручено Ижорскому заводу. Корпус выполнялся из стали, поставляемой Александровским заводом.

Двигательную установку изготавливал генподрядчик – Балтийский завод, причём цельнотянутые трубки для 20 котлов поставлял Ижорский завод, гребные валы ОСЗ, а коленчатые валы для обеих машин – германская компания «Крупп» (Friedrich Krupp). Все башенные установки изготавливал Металлический завод (ПМЗ). Состав исполнителей вспомогательных механизмов был традиционно пёстрым: электропривод руля и мусорные лебёдки – «АО Электромеханических сооружений» (б. «Дюфлон и Константинович»), опреснители – «Роберт Круг», двигатели шпилей – «Сименс и Гальске», отливки фор– и ахтерштевня, а также кронштейны литой стали – ОСЗ (все – Петербург), турбогенераторы – московская Компания электричества, 56-футовые минные катера – завод Крейтона в Або (Финляндия).

После спуска «Суворова» 12 сентября 1902 г. на освободившемся стапеле Большого эллинга практически сразу же началась сборка днищевых конструкций корпуса «Славы». Закладка корабля состоялась 19 октября 1902 г. и не была отмечена особой пышностью – можно сказать, что изо всей пятёрки «орлов» она оказалась самой скромной. Из всех присутствовавших важных персон наивысшим рангом отличался «временно управляющий» Морским министерством начальник ГМШ вице-адмирал Ф. К. Авелан (замещавший болевшего адмирала П. П. Тыртова). К 11 часам у стапеля, на котором возвышались элементы набора корпуса будущего броненосца, собралось несколько руководителей ведомства – председатель МТК вице-адмирал Ф. В. Дубасов, от ГУКиС – генерал-лейтенант Л. А. Любимов, командир СПб порта вице-адмирал К. К. Деливрон и помощник начальника ГМШ контр-адмирал П. П. Молас с сопровождавшими их чинами. Прибывший на завод Ф. К. Авелан обошёл строй почётного караула «от сводного отряда петербургских экипажей», затем «прошёл в эллинг и здесь вбил первую заклёпку в закладываемый броненосец». Вслед за ним «вбили заклёпки и другие начальствующие лица».[6]

Поступление листовой и профильной стали «на строение» эскадренного броненосца «Слава», 1901–1903 гг., мт

К разработке чертежей по корпусу и дельным вещам, составлению «инвентарей» (описей) по корпусу и механизмам завод приступил в конце августа 1902 г. В середине сентября начали набирать на стапеле под будущим днищем корабля клетки из сосновых брусьев – по 6 на сторону. Параллельно у эллинга, со стороны пристани, оборудовали ещё одну площадку для укрупнительной сборки судовых конструкций.[7]

Доставка корпусной стали на «строение» началась с сентября 1901 г. (см. табл. на с.12). По мере её поступления приступили к выгибанию по шаблонам с плаза и обработке в судостроительном цехе всех шпангоутов – и с бракетами, и с непроницаемыми флорами. «Первая штука киля» была поставлена на стапель ещё до официальной закладки – 21 сентября 1902 г.[8]

Выставляемые на стапеле части набора и обшивки соединялись клёпкой, глухие флоры и стрингера, собиравшиеся на «суричной замазке для непроницаемых соединений», дополнительно прочеканивались. В октябре установили стальные литые форштевень (11,43 мт), ахтерштевень с рамой руля (17,72 + 16,0 мт), в ноябре – кронштейны гребных валов (25,47 мт). В это же время на «Славе» начали собирать и склёпывать жёсткие основания барабанов 12-дм и 6-дм башен. В декабре установили боковые кили.

В наступивший 1903 г. корпус «Славы» входил уже вполне сформированным до средней палубы; в феврале собрали и прочеканили водонепроницаемую продольную переборку между машинными отделениями. В апреле приступили к установке и закреплению броневых плит траверзных переборок, а также броневого колодца связи, соединяющего центральный пост и боевую рубку (три цилиндра из 5-дм брони «пушечной стали» общим весом 19,8 т).[9] В июне – июле были смонтированы мостики, вырублены в обшивке порты для 75-мм орудий, собраны подкрепления под орудийные башни и боевую рубку, а также начаты настилкой деревом полубак и верхняя палуба.[10]

Готовность броненосца ко времени спуска была доведена до 67 %, корабль пробыл на стапеле 10 месяцев и 3 недели, став рекордсменом среди всех прежних русских эскадренных броненосцев и броненосных крейсеров. Этот срок мог быть ещё более сокращён, если бы контрагент по поставке легированной палубной брони – Никополь-Мариупольский завод – выполнил свои обязательства в срок. Палубную хромоникелевую сталь для «Славы» в количестве около 30 тыс. пудов (т. е. порядка 490 мт: контрактом объём поставки измерялся пудами), он должен был сдать тремя партиями, по 10 тыс. пудов: первую – через 5 месяцев после подписания контракта (18 мая 1902 г.), а остальные – через месяц, одну за другой, после первой. В реальности завод исполнил заказ с большим опозданием – для первой партии 102 дня, для последней – на 123 дня. Примечательно, что заказанная германской компании «Крупп» палубная броня для «Бородино» и «Императора Александра III» была поставлена партиями в 7–11 тыс. пудов в течение 10 месяцев после подписания контракта без какого-либо опоздания. Таким образом, ставка ГУКиС на поддержку отечественного производителя в деле поставки для «Славы» палубной брони вылилась не только в существенную переплату (Ижорский завод изготавливал эту броню по 6 р. 25 коп. за пуд, Никополь-Мариупольский – по 9 руб. 90 коп), но и в четырёхмесячную проволочку с готовностью.[11] Однако именно это, возможно, сказалось на итоговом сроке готовности корабли и спасло его от Цусимы.

Успешно продвигалось изготовление Металлическим заводом башенных установок «Славы». Контрактом, заключённым на две 12-дм установки, предусматривалась предварительная сборка на заводе, для предъявления МТК, одной из них. Однако поскольку обе они были идентичны таким же установкам «Бородина», недавно оконченным ПМЗ, одна из которых была собрана на заводе и опробована в действии, директор завода Н. Лесенко 5 мая 1903 г. обратился в МТК с просьбой об отказе от подобной акции, для экономии времени, в отношении башен «Славы». Признав инициативу полезной, главный инспектор артиллерии А. С. Кротков 8 мая дал на просьбу завода положительный ответ.[12]

Перед спуском «Славы» на воду её спусковое устройство, начатое изготовлением ещё в январе с использованием частей, оставшихся от «Князя Суворова», было 14 августа 1903 г. освидетельствовано специальной комиссией. Её председателем состоял корабельный инженер М. К. Яковлев – строитель однотипного «Орла» на казённой верфи Галерного острова. В акте комиссии отмечалось, что спусковое устройство «Славы» выполнено по чертежам хорошо и прочно, а потому «благонадёжность спуска эскадренного броненосца на воду достаточно обеспечена».

16 августа 1903 г. на Балтийском заводе в присутствии Николая II состоялся спуск на воду эскадренного броненосца «Слава», совмещённый с закладкой и спуском новой императорской яхты «Александрия». В отличие от закладки, церемония спуска «Славы» была обставлена чрезвычайно пышно. На Неве, расцвеченные флагами, стояли «по диспозиции» – между Балтийским заводом и Галерным Островом – крейсер 2 ранга «Алмаз», выше по течению крейсер 2 ранга «Азия» и пароходы «Нева» и «Онега». С утра дамбы у Балтийского завода стали наполняться многочисленными рабочими завода и городскими обывателями, желавшими полюбоваться эффектным зрелищем спуска обоих кораблей. С 10 часов началось прибытие почётных гостей – высших чинов «всех родов службы», представителей дипломатического корпуса, военных и морских агентов (атташе) разных держав. Из руководства флота присутствовали адмиралы Н. Г. Шиллинг и П. П. Пилкин, вице-адмиралы В. П. Верховский, С. О. Макаров, Ф. Ф. Шанц, К.К. де Ливрон, И. М. Лавров, А. К. Сиденснер, К. С. Остелецкий, М. Г. Веселаго, Г. П. Чухнин, контр-адмиралы П. С. Остелецкий, A. Н. Паренаго, А. А. Барташевич, генерал-лейтенанты B. М. Лавров, Л. А. Любимов, генерал-майор А. А. Ковальский, главные инспекторы МТК – механической части Н. Г. Нозиков и кораблестроения Э. Е. Гуляев. На спуск прибыла также армейская верхушка империи. Все генералы и адмиралы были, согласно протоколу, в орденских лентах. На дамбе по восточной стороне открытого стапеля, где строилась «Александрия», был выставлен почётный караул со знаменем и «хором музыки» (оркестром) от Гвардейского экипажа.

В 10.15 прибыл исполняющий обязанности начальника ГМШ контр-адмирал З. П. Рожественский, ещё через несколько минут – управляющий Министерством вице-адмирал Ф. К. Авелан. Поздоровавшись с почётным караулом, он осмотрел изготовленные к спуску корабли. В 10.40 на катере «Кит» прибыл генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович, которого у причала встречал начальник завода К. К. Ратник. К 11.00 из Петергофа подошла яхта «Александрия» с Николаем II и обеими императрицами, наследником престола великим князем Михаилом Александровичем и их свитой. В 11.10 они перешли на катер «Петергоф» и отправились к причалу завода у стапеля с яхтой. Приняв рапорт и поздоровавшись с караулом, царь поднялся на яхту и перешёл в её машинное отделение, где вложил в подготовленную нишу закладную доску. После церемонии закладки все направились в павильон, откуда наблюдали спуск на воду новой «Александрии» – мелкосидящей (осадка 1,8 м) яхты в 500 т, предназначавшейся для прогулок царской семьи на шхерном мелководье.

Подходила очередь «Славы». Пока спусковая команда заканчивала последние приготовления, царь спустился на нижнюю площадку пристани, к которой подвели подводную лодку – «миноносец № 150 особого типа» (будущий «Дельфин») постройки Балтийского завода. В течение нескольких минут «его величество государь император изволил осчастливить командующего этим миноносцем капитана 2 ранга М. Н. Беклемишева милостивым разговором, подробно расспрашивая о размерах миноносца, силе машины, управлении и проч.» – в таких забавных, с точки зрения дня сегодняшнего, выражениях описывался этот эпизод в газетах.

Генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович

После «миноносца особого типа» царь направился к «Славе», по пути заслушав верноподданное приветствие от выборных рабочих завода и приняв от них образ Св. Николая Чудотворца, который он пообещал поместить на будущей «Александрии». Поднявшись вместе с императрицами и наследником «по трапам, убранным флагами и красным сукном», на палубу броненосца, Николай принял рапорт командира «Славы» капитана 1 ранга В. Ф. Васильева, поздоровался с офицерами и командой и произвёл непродолжительный осмотр корабля. После этого все высокие гости вновь спустились в шатёр. Церемониал вступал в завершающую стадию. Больше ничего не задерживало спуск «Славы» в полноводную Неву, где у достроечных стенок уже высились корпуса её собратьев – «Князя Суворова» у достроечной стенки Балтийского завода, «Бородина» и «Орла» – у Галерного острова, напротив эллинга, который броненосец должен был вот-вот покинуть.[13]

Вверху и далее: спуск «Славы» на воду, 16 августа 1903 г.

Блоки и подпоры были выбиты, корабль сидел на полозьях. Прозвучала команда рубить задержники, оркестр грянул гимн. Нельзя не привести ещё один фрагмент описания спуска, прекрасно передающий царившую на стапеле приподнятую атмосферу. «Взоры всех присутствующих были обращены на корму нового колосса. Все трепетно ждали того радостного момента, когда броненосец получит движение и гордо покатится со стапеля в ту стихию, для жизни в которой он сооружён искусными инженерами. Через 4  3/4 минут по отдаче приказания восторженные возгласы „ура!“ и махания шапками тысяч рабочих возвестили о том, что броненосец тронулся и, плавно скользя по полозьям, устремился в лазурные воды Невы. Проходя последние секунды с быстротой поезда, броненосец с шумом взбороздил воду и, отдав оба якоря, величественно стал посередине Невы».[14]

Так в обстановке исключительной пышности и подъёма чувств сошёл на воду последний линейный корабль серии «Бородино» и всей объединённой программы 1895/1898 гг. Эффектная церемония как бы была предназначена продемонстрировать всем присутствующим – и в первую очередь иностранным гостям – размах растущей морской мощи России, её державную поступь на океанских рубежах. Можно только сожалеть, что это бесспорно яркое шоу, в котором «Славе» принадлежала ключевая роль, не увенчалось таким же успехом и в отношении главного предназначения всех линкоров программы – их будущих славных делах в дальневосточных морях…

При спуске в корпусе обнаружились перегибы между I и II стрингерами на протяжении 41–68 шп. величиной от 3 до 16 мм, что примерно повторяло аналогичную картину при спуске «Суворова». После спуска «Славы» на воду она была установлена ниже эллинга по течению Невы, и на нём началась погрузка и сборка механизмов. Она велась под руководством техников Балтийского завода Я. С. Степанова и Г. Н. Ревенко. Выше у достроечной набережной был ошвартован «Князь Суворов», на котором достроечные работы вступали в завершающую стадию.

Спусковой вес броненосца, как и предшествовавших «Императора Александра III» и «Князя Суворова», составил 5300 т (распределение нагрузки приведено в таблице на с.16).

Постройка корпуса «Славы» и его спуск на воду в рекордный, по отечественным меркам, срок стали предметом законной гордости Балтийского завода. В его отношении в МТК по этому поводу пояснялось:

Нагрузка эскадренного броненосца «Слава» во время спуска на воду 16 августа 1903 г., мт

«Броненосец „Слава“ представляет собой третье по счёту судно, строящееся по одним и тем же чертежам, поэтому все работы по постройке этого судна производились безо всякой задержки и изготавливались по детальным чертежам, которые были выработаны во время постройки „Императора Александра III“ и „Князя Суворова“. Заготовка набора, переборок и т. п. производилась при постройке „Князя Суворова“ в двойном экземпляре, так что со спуском на воду „Суворова“ Балтийский завод немедленно приступил к установке на месте ранее заготовленных частей, а не к выделке и сборке их. К быстрой постройке „Славы“ следует отнести и то обстоятельство, что это судно строилось тем же рабочим персоналом, что и „Император Александр III“ и „Князь Суворов“, то есть, так сказать, набившим руку».[15]

Внимание к спущенной на воду «Славе» не было утрачено. 23 сентября управляющий Морским министерством Ф. К. Авелан в рамках инспекции состояния дел на кораблях серии осматривал с 1.30 до 4.45 пополудни «Бородино», «Орёл», «Князя Суворова» и «Славу». Увиденным он остался доволен.

1904 год: замедление работ

Переходя к истории дальнейшего строительства «Славы», начиная с 1904 г., было бы не совсем правильным обойти стороной вопрос о возможности её ускоренной достройки, в связи с разразившейся 27 января войной с Японией, для передачи флоту в этом же году. Успешная реализация подобной задачи давала возможность кораблю отправиться на Восток вместе с 2-й эскадрой и, таким образом, собрать в составе балтийских подкреплений все пять кораблей серии «Бородино». Окончание «Славы» в 1904 г. усиливало основную ударную группировку З. П. Рожественского на четверть, что могло сделать исход генерального сражения с японским флотом не столь трагичным.

Проблема возможности ввода в строй «Славы» в 1904 г. ранее предметно не исследовалась. Более или менее пристальному вниманию этот вопрос подвергся в недавнее время лишь со стороны Р. М. Мельникова, составившего на основе рассмотрения неполной выборки из сводок о процентной готовности корабля по различным частям за 1904 г. (на 1 января и 1 июля) суждение о перспективе их несомненного успеха. Исходя из поверхностного обзора этих самих по себе достаточно показательных цифр, историк (вообще достаточно эмоционально относящийся к деятельности как самого императора, так и царской администрации) делает вывод о том, что «работы… с лёгкостью [?!] (нужно было лишь привлечь должное количество мастеровых и знающих специалистов) могли быть завершены ко времени готовности остальных кораблей серии».[16] Так ли это было на самом деле и как вообще фактическом развивались события? Оценка этого вопроса на основе документов ГМШ, МТК, ГУКиС, судостроительных, артиллерийских, броневых заводов, поставляющих на «Славу» всевозможные комплектующие, отчётности Балтийского завода, донесений строителя броненосца и переписки с многочисленными контрагентами позволяет составить достаточно полную картину о состоянии работ по броненосцу.

Объединённой программой 1895/1898 гг. готовность «Славы», последнего из предусмотренных ей 8 эскадренных броненосцев, относилась на весну 1905 г. Эта дата под названием «срок, назначенный для ухода за границу, или полной готовности судна» фигурирует на титульном листе всех ежемесячных «Записок о степени готовности», являвшихся официальным помесячным отчётом строителя корабля К. Я. Аверина. В этих «Записках» сроком перехода в Кронштадт значится осень 1904 г., начала испытаний – также осень 1904 г. Определившись с плановыми сроками готовности «Славы», рассмотрим, как продвигалось изготовление для неё всех многочисленных комплектующих.

Начало войны с Японией не внесло на первых порах в ход работ на «Славе» каких-либо изменений. 7 февраля 1904 г. Николай II повелел ускорить готовность её собратьев – «Императора Александра III», «Бородино», «Орла» и «Суворова» (а также более старого «Сисоя Великого», вставшего в ремонт 12-дм башен, и крейсера «Олег»). Эти корабли, пока ещё негласно, рассматривались вместе с возвращавшимся отрядом А. А. Вирениуса в качестве ядра пополнения для морских сил Дальнего Востока. На всех них работы были усилены «экстренными нарядами, чтобы подвинуть изготовление новых судов на всякий случай».[17]

Это решение основывалось на выводах совещания, состоявшегося в МТК 30 января 1904 г. В его журнале (№ 19 от 5 февраля) отмечалось, что всеми возможными экстраординарными мерами готовность четырёх броненосцев серии – «Императора Александра III», «Бородино», «Князя Суворова» и «Орла» – может состояться не ранее 15 июля.

Отсутствие «Славы» в этом списке объективно следовало из состояния её готовности по многим основным частям. Так, если по корпусу и горизонтальному бронированию корабль был практически готов, то по большинству прочих основных направлений работы на нём не перевалили и «за полдень». Готовность вертикальной (бортовой и башенной) брони составляла 40–50 %, машинно-котельной установки и артиллерии (орудий и установок) – 40 %, рулевого устройства и водоотливной системы – по 30 %, водопровода и парового отопления – по 10 %. Проблема состояла далеко не в необходимости тривиального ускорения монтажа комплектующих элементов, узлов, конструкций и систем. Многие из них пока ещё вообще не существовали. Четыре 12-дм орудия «Славы» ещё только заканчивались на Обуховском заводе. Лишь с апреля 1904 г. они начали проходить испытания на полигоне. Орудие № 54 вместе со своим станком было отстреляно 21 апреля, № 55–10 мая, № 53 и № 56 – соответственно 16 и 23 августа.[18]

«Слава» у достроечной стенки Балтийского завода

Состояние работ по установкам 12-дм орудий на февраль 1904 г., согласно донесению артиллерийской приёмки, было неплохим – «все части изготовлены, за исключением храпов и крепления по-походному, приняты и укупорены [т. е. готовы к отправке на корабль]».[19] С этого времени началась их неспешная (не хватало людей) отправка на «Славу».

Из 12 6-дм орудий на 1 марта 1904 г. было принято 3, отстреляно 3, остальные готовы к стрельбе. Однако в начале сентября из 9 принятых 6-дюймовок «Славы» 4 было решено отослать во Владивосток (так же поступили с 8 6-дм/45 орудиями «Кагула» и 8 с «Очакова», причём с крейсеров – вместе со станками). Вместо отосланных изготавливались новые орудия. В итоге на «Славу» 6-дм орудия отправлялись в следующие сроки – 23 октября 1904 г. № 451, 454, 456, 462, 26-го – № 452, 453, 459, 463, 27-го – № 483, 486, 3 ноября – № 492, 494.[20] Таким образом, вся 6-дм артиллерия «Славы» поступила на неё уже после перехода в Кронштадт.

«Записки о степени готовности», которые заполнял строитель корабля, играли роль ежемесячного отчёта о состоянии постройки и составлялись исходя из следующих понятий, положенных в основу проставления процента готовности:

100 Полная готовность

90 Приступлено к окончательной отделке 80 Работы окончены и пробуются 70 Работы настолько закончены, что в крайнем случае всё устройство может функционировать, а корабль идти в море для боя.

60 Работы настолько закончены, что в отдельных своих частях устройство может функционировать 50 Работы хотя частью закончены, но устройство не может функционировать 40 Работы в ходу, но ничего не закончено

30 Приступлено к работам по чертежам

20 Чертежи посланы на утверждение

10 Приступлено к изготовлению чертежей

Степень готовности эскадренного броненосца «Слава» по всем частям, 1 января 1904 – 1 июля 1905 г. (в процентах), РГАВМФ, ф. 417, оп.1, д.2842, лл. 3–75.

Установки 6-дм орудий, выполняемые Металлическим заводом, существенно задержались изготовлением. Они были последними в длинном ряду из 26 аналогичных установок для четырёх крейсеров («Богатырь», «Олег», «Очаков», «Кагул») и трёх линкоров («Бородино», «Орёл», «Слава»). Срок их сдачи по контракту был определён на конец января 1903 г., затем продлён до 15 июня 1903 г., но и к февралю 1904 г. на полигоне прошли испытания лишь 6 станков из 12.[21] К этому же времени на заводе, для демонстрации МТК, была полностью собрана одна установка. В отчёте за апрель 1904 г. предполагаемая готовность 6-дм установок «Славы» отнесена на октябрь – запаздывало их электрооборудование. К исходу октября на корабль отправили все части установок «кроме станков, каркасов [башен], вертикального наведения и электрических приборов».[22]

Двадцать 75-мм орудий «Славы» (и стволы, и установки) изготавливал ОСЗ. Срок их готовности, назначенный на 20 марта 1903 г., выдержан не был. К этому моменту вся партия значится как находящаяся «в работе», и лишь на 1 августа 13 75-мм установок были отстреляны и приняты в казну. Окончательная отправка всего заказа на «Славу» состоялась: семи – 11 ноября, семи – 18 ноября и шести последних – 22 декабря 1904 г.[23] Двадцать 47-мм орудий, также поставки ОСЗ (срок сдачи 20 ноября 1903 г.), продвигались тоже небыстро и были отправлены на корабль: семь – 11 ноября, пять – 18 ноября и восемь – 16 декабря 1904 г.[24]

Примечания

1

Engineer. Vol. 83 (1897). pp. 170–173.

2

В. Ю. Грибовский. Эскадренные броненосцы типа «Бородино» // Мидель-шпангоут № 19. – СПб: Гангут, 2010. С. 6.

3

В. Ю. Грибовский. Российский флот Тихого океана, 1898–1905. История создания и гибели. – М: Военная книга, 2004. С. 30.

4

Р. М. Мельников. «Слава». Последний броненосец эпохи до цусимского судостроения, 1901–1917 гг. – СПб: Изд. Р. Р. Муниров, 2006. С. 13, 14.

5

Всеподданнейший отчёт по Морскому ведомству за 1897–1900 гг. – СПб: Тип. Морского министерства, 1901. С. 77.

6

Котлин. № 237 (2127). 20 октября 1902 г. С. 1.

7

ЦГИАСПб, ф. 1304, оп. 3, д. 701, л. 124.

8

Всемирное техническое обозрение. № 22. 1903 г. С. 402.

9

ЦГИАСПб, ф. 1267, оп. 17, д. 1185, л. 24.

10

ЦГИАСПб, ф. 1304, оп. 3, д. 701

11

РГАВМФ, ф. 421, оп.1, д. 1580, лл. 102,103

12

РГАВМФ, ф. 421, оп.2, д. 1378, л. 72

13

РГАВМФ, ф. 417, оп. 2, д. 689, л. 89.

14

Кронштадтский Вестник. № 97 (5403). 17 (30) августа 1903 г. С. 1–3.

15

РГАВМФ, ф. 421, оп. 1, д. 1580, л. 104.

16

Р. М. Мельников. Указ. соч. С. 91.

17

Русско-японская война 1904–1905 гг. Книга 6. Поход 2-й Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток. Работа Исторической комиссии по описанию действий флота в войну 1904–1905 гг. при МГШ. – Пг.: тип. Морского министерства, 1917. С. 3.

18

РГАВМФ, ф. 423, оп. 3, д. 30. Баллистический журнал № 2, 9 марта 1903 – 1 ноября 1911 г.

19

РГАВМФ, ф. 427, оп. 2, д. 1253, л. 9.

20

РГАВМФ, ф. 427, оп. 2, д. 1253, лл. 406, 533–553.

21

РГАВМФ, ф. 427, оп. 2, д. 1168, л. 172.

22

РГАВМФ, ф. 427, оп. 2, д. 1253, лл. 358, 434.

23

РГАВМФ, ф. 427, оп. 2, д. 1253, лл. 1, об, 287, 575.

24

Там же, л. 575.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.