Via combusta - Траектория полета

Сергей Дубянский

Via combusta

Траектория полета

ПРОШЛО ТРИ ГОДА…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

На столе зазвонил будильник, и Леша тяжело вздохнул, потому что звонок этот его не касался. Оля выскользнула из постели, и он, повернувшись на бок, молча наблюдал, как жена накинула халатик и полусонная поплелась в ванную. Начиналась новая неделя, но новой она была, возможно, для Оли – для него же дни слились в одно бесконечно длинное состояние безнадеги.

Кооператив при заводе просуществовал год, а потом прекратил свою деятельность, и не из-за того, что Леша плохо руководил им – просто не стало заказов; часть предприятий обанкротилась, часть бастовала, требуя выплаты зарплаты, а те, которые все-таки продолжали работать, о закупке нового оборудования даже не помышляли. Поскольку выхода не было, Леша собрал собрание, на котором объявил, что денег на счете нет и в обозримом будущем не предвидится, поэтому все желающие могут уйти. Все и ушли, даже Юрка Бородин, у которого родилась вторая дочь, а это ежедневно требовало денег. Печать, правда, у Леши осталась, и пустые бланки отправлял он в налоговую инспекцию регулярно, но надежд на возрождение фирмы уже давно не было.

Он не помнил точный день, когда реально ощутил, что такое быть безработным, ведь по началу все выглядело очень даже привлекательно – денежных запасов хватало на вполне приличную жизнь, а то, что не надо ходить на работу?.. Так он никогда и не возводил ее в культ. К тому же, он свято верил, что в нашей стране, где «все для блага человека», не может быть затяжных кризисов, и ситуация наладится в ближайший, если не месяц, то год; если особо не шиковать, до этого времени можно спокойно дотянуть. Но тут случились две денежные реформы, съевшие практически все, и вот тогда наступил тот самый жуткий день, когда разорвав банковскую упаковку, Леша вдруг подумал, что эта пачка последняя и больше денег нет – не пока нет, а вообще нет! Это было совсем не то состояние, когда сидишь «в засаде», зная, что через пару дней тебя ждет новая командировка, деньги на расходы и зарплата, а когда просыпаешься утром человеком свободным, потому что ты никому не нужен; никто не заставляет тебя ничего делать, но и денег тоже никто не заплатит.

Пару месяцев Леша бился над организацией собственного дела, изучая газеты, обзванивая друзей и знакомых, но пришел к выводу, что опоздал; да это и так было видно – достаточно взглянуть на резко изменившийся город.

За то время, которое он потратил на свои «железки», уже открылись десятки магазинчиков, торговавших абсолютно всем; даже тем, о чем раньше можно было лишь прочитать в газете под рубрикой «Их нравы» или «Гримасы капитализма». Стадионы и парки отдали под «толкучки», куда по утрам тянулись толпы загорелых, обветренных люди, таща за собой огромные сумки с товаром. Закрывались хлебные и книжные магазины, а на их месте торговали жвачкой, прокладками, собачьими консервами и прочими прелестями, без которых страна обходилась десятилетиями – теперь, словно наверстывая упущенное, раскупалось все, не глядя на качество и цену. Десятки летних кафе, в которых стоимость пива ровнялась двум старым бутылкам водки, перегородили улицы в самых неожиданных местах; с ними соседствовали «книжники» – у них на огромных листах фанеры лежало такое количество изданий в ярких обложках, что Лешина библиотека, собранная с таким трудом, казалась просто смешной. А еще по улицам носились безумно красивые иномарки, и сидели в них молодые, самоуверенные люди – новые хозяева жизни. Это был их праздник.

Отказавшись от бизнеса, Леша все же пытался выжить – он купил подержанный «Москвич» и стал «бомбить»; даже приобрел официальную лицензию, но старая машина сыпалась с жуткой скоростью, и работа потеряла всякие перспективы – запчасти и бензин сжирали весь заработок. Слава богу, хоть Оле удалось устроиться на работу, но больница находилась далеко, и подорожавший транспорт забирал львиную долю ее и без того скудной, нерегулярно выплачиваемой зарплаты.

Самое же страшное заключалось в том, что просвета не виделось ни с какой стороны. Если раньше одна командировка оказывалась неудачной, то когда-нибудь она заканчивалась – навсегда, окончательно и бесповоротно. Начиналась новая, которая могла стать лучше, а сейчас все было по-другому – по-новому… как, впрочем, новой стала и сама страна, и места в ней Леша себе не находил.

Прошлые связи порвались сами собой – Леша считал неудобным являться к знакомым нищим и неустроенным, а они его тоже не искали. Общность людей, когда-то именовавшаяся «советский народ» распалась – кто-то влачил такое же жалкое существование, забившись в свою убогую скорлупу, а кто-то нашел «нишу» и занимался бизнесом, не вспоминая о прошлом, оставив его в кошмарных снах…

Оля вышла из ванной уже одетая, накрашенная; поцеловала продолжавшего валяться в постели мужа.

– Купи, пожалуйста, хлеб и что-нибудь на завтрак… колбасы, что ли, а то я не успеваю – пока доеду вечером…

– А у нас еще есть деньги?

– Сейчас, – Оля полезла в кошелек, – пятьсот – это мне на проезд… вот, пять тысяч. Купи хоть грамм двести.

– А что мы будем делать потом?

– Не знаю. Попробую перехватить до зарплаты. Я люблю тебя, – она улыбнулась, – ведь когда-нибудь все снова будет хорошо, правда?

– Олененок мой… – он притянул жену к себе, – боже, что бы я без тебя делал?..

– Пусти, глупый, – она засмеялась, – а то я сейчас не пойду ни на какую работу, и тогда нам совсем не на что будет жить. Главное, что мы любим друг друга, а остальное не важно, правда?

Леша закрыл глаза и разжал руки, с ужасом подумав, что ведь на Олином месте могла оказаться другая женщина – разве б смогла она выдержать все это?..

Оля ушла, и только тогда Леша встал. Выпил чаю с хлебом (в холодильнике еще оставалось чуть-чуть масла, но он оставил его жене); убрал постель и подойдя к окну, закурил. Вспомнил, что когда-то предпочитал «Vinston» и усмехнулся. …Теперь это шесть тысяч – почти три буханки хлеба… В последнее время он перешил на «Лиру», и хотя от ее резкости и горечи к вечеру во рту становилось противно, бросить курить он не мог.

Одевшись, Леша не спеша вышел на улицу (теперь он, вообще, никуда не спешил); прошел мимо ларька с пестрыми рядами бутылок – не выпивал он уже около двух месяцев – только на свой день рождения Оля купила бутылку дешевого кислого вина, и тогда они выпили, закусив жареной картошкой. Леша подарил ей шоколадку…

Но самое ужасное заключалось в том, что он перестал тяготиться своим положением – вроде, впал в спячку, надеясь, либо на чудо, либо…. да нет, больше ни на что он не надеялся.

Продавщица бросила на весы колбасу, но в кусочке оказалось двести девяносто грамм.

– Это много, – Леша покраснел, отводя глаза.

– Но, молодой человек, – женщина посмотрела удивленно, так как он сохранил еще вполне респектабельный вид, – не могу же я вам отрезать девяносто грамм?

– Но мне надо двести – я уже чек пробил, – было ужасно стыдно, но что он мог поделать?

Продавщица молча урезала кусок и презрительно подала Леше, даже не завернув в бумагу. Схватив его, он пулей выскочил из магазина, но сообразил, что не купил хлеб. …А у меня на буханку и не хватит. Ладно, возьму хоть половинку – на завтра хватит, а дальше, видно будет… Господи, если б не Олька, я б уже, точно, начал продавать вещи… – подумал он, возвращаясь в магазин, – а, может, скоро и придется – куда деваться?.. Представляю, чего ей стоит относиться ко мне, будто ничего не изменилось, будто я все еще главный кормилец в семье… надо что-то делать!.. – эта мысль посещала его каждый день, и каждый день ответ был одинаков, – но что?..

Еще издали Леша увидел, как возле его подъезда остановился огромный автобус с яркой иностранной рекламой на боку. Постоял он минут пять и поехал дальше, оставив на тротуаре гору бело-красных сумок и казавшуюся рядом с ними совсем маленькой, Марину – загорелую в модной блестящей майке, со стянутыми в хвост волосами. Жила она там же и виделись они так же редко, только все стало наоборот – теперь она постоянно отсутствовала, а Леша сидел дома.

Дело в том, что пару лет назад Маринин магазин выкупила серьезная московская компания и сделала там фирменный центр по продаже бытовой техники. Набрали туда, естественно, молодых длинноногих девиц, а все старые кадры оказались на улице. От безысходности Марина продала свои золотые колечки, накупила игрушек, постельного белья и двинула покорять Польшу. Сейчас на «толпе» у нее уже стояло три палатки, где работали наемные продавцы, а сама она моталась за товаром, то в Турцию, то в Китай, то в ту же Польшу. Леша не завидовал ей, но у нее имелась работа и, соответственно, деньги – она жила.

– Привет, – Леша остановился, – помочь?

– Привет. Помоги, если не трудно.

За три ходки Леша перетащил сумки в квартиру, где не бывал уже очень давно, и только сейчас увидел, как все изменилось – появилась другая мебель, корейский телевизор, видеомагнитофон (правда, книг по-прежнему не было).

Марина задвинула сумки в комнату.

– Проходи на кухню, – она вытерла мокрый от пота лоб.

Леша прошел. На кухне тоже все поменялось – на месте старого, заклеенного картинками холодильника неизвестного происхождения, стоял новенький двухкамерный «Стинол», и кастрюли были одинаковые, белые в красный горошек…

– Садись, – Марина и сама села, – сто лет не виделись. Ну, рассказывай, как ты живешь?

– Что рассказывать? Живем.

– Чувствуешь, я закурила, – она достала пачку «Marlboro».

– Можно?

– Конечно, – Марина пододвинула пачку, – не работаешь?

– Негде. Такие специалисты никому не нужны.

– Забудь ты о специалистах!.. Лешенька, милый, – она накрыла его руку своей горячей влажной ладонью, – помнишь, как ты чинил мне всякие утюги, ремонтировал краны?.. Ох, давно это было!.. Знаешь, – открыв холодильник, она выставила на стол масло, копченую колбасу, сыр и бутылку водки, – последний раз мы ели где-то под Орлом… хлеба, вот, только нет.

– У меня есть, – Леша достал свои полбуханки и в огромном пакете остался тоненький ломтик колбасы; он свернул пакет и спрятал за сахарницу, а еще подумал, как будет лучше – потом забрать оставшийся хлеб или сразу отрезать часть?..

– Я очень изменилась? – Марина наполнила рюмки.

– Очень.

– В какую сторону?

– Не знаю. Наверное, в лучшую.

– Я тоже так думаю. Тяжело, конечно, но я ж деревенская; я пахать умею. Как вспомню свой магазин, дурно делается – столько времени и нервов впустую! Один ты был у меня светлым пятном. Ты не догадывался?

– Я не думал об этом.

– Правильно, ты об этом не думал. Давай выпьем за тебя. Если б тебя не было, я б, наверное, руки на себя наложила, – она отпила полрюмки и поставила, – вот пить, я так и не научилась.

Леша выпил до дна, закусил и взял еще одну сигарету.

– А на что ж вы живете, если ты не работаешь?

– Живем…

– Нет, просто я по утрам вижу, как твоя жена давится в автобусе, а рядом стоит пустая маршрутка…

– Ни на что мы не живем!

– Леш, я помню, как ты помогал мне; даже не физически, а, понимаешь, ты был на голову выше меня, и ни разу не оттолкнул. Зачем я была тебе нужна? – она допила и снова наполнила обе рюмки, – за это я тебе благодарна. Послушай, мне нужен мужчина – честный, умный, сильный, который бы помогал мне, защищал, если надо, а то трудно одной мотаться… поехали с нами, а? Сейчас уже не озолотишься, это раньше лафа была, но, по крайней мере, в автобусе твоя жена давиться не будет.

– Марин, – Леша засмеялся, – у меня даже загранпаспорта нет. Куда я поеду?

– Слеплю я тебе загранпаспорт за три дня, – Марина принялась делать бутерброды, и Леша понял, что они с Олей остались без хлеба – это была ужасная мысль, но остановить процесс ему не позволяла гордость, – знаешь, сколько у меня сейчас всяких знакомых появилось? – хлеб был израсходован, и Марина положила нож, – давай выпьем, а то устала, как собака. Сейчас помоюсь и лягу спать.

Чокнувшись, они выпили. Леша взял бутерброд – он уже забыл вкус копченой колбасы, но хорошее вспоминается быстро.

– Как я боготворила тебя! – Марина тоже стала есть, но это не мешало ей вести беседу, – я никогда тебе об этом не говорила?

– Нет, – Леша взял бутерброд с сыром.

– Так знай – ты всегда был моей недосягаемой мечтой; не как мужчина, а как человек!.. Хотя и как мужчина тоже. А что ты сейчас?.. Покажи мне свой кошелек.

– Зачем?

– Пожалуйста, я прошу. Покажи.

– Там… – Леша смутился, – семьсот рублей.

– Семьсот рублей?!.. И так ты живешь?

– Марин, хватит. Я проиграл. Понимаешь, я не думал, что производство рухнет, а, сама знаешь, кто не успел, тот опоздал.

– Леша, я не обещаю тебе небо в алмазах, но предлагаю то, что могу. Поехали с нами. Нельзя так жить, понимаешь? Я не знаю твоих отношений с женой – может, ее это и устраивает, но ты на себя-то посмотри.

…Она права, – подумал Леша, – так жить нельзя. У нас на завтра нет хлеба – это Олька еще не знает… и это при живом здоровом мужике!..

– Лешенька, милый, мне жалко тебя, – Марина закурила, – мне! Я – никто, а мне тебя жалко. Тебе не стыдно?

– Стыдно.

– Сегодня у нас двенадцатое. Мы уезжаем через неделю – девятнадцатого, – она полезла в кошелек, – вот тебе двести тысяч, чтоб вы не умерли с голода, а завтра дашь мне ответ – ну, чтоб я паспорт успела тебе сделать, – она положила деньги на стол.

– Я не знаю, когда смогу отдать, – брать или не брать, вопрос у Леши даже не возникал. Двести тысяч! При своих скудных потребностях они смогут жить на них почти месяц.

– Если хочешь, отдашь с первой поездки, а не хочешь, не отдавай. И пойми, это не благотворительность, человек мне действительно нужен – теперь мы все коммерсанты; теперь мы ничего не делаем просто так. Значит, запомни – девятнадцатого июня мы едем, а сегодня у нас двенадцатое – осталась неделя на все, про все. А теперь, Леш, извини, – Марина встала, – глаза уже закрываются. Заходи завтра вечером; скажешь, что решил.

– Конечно, отдыхай, – Леша поспешно вышел и дверь за ним тут же закрылась. …Сегодня, оказывается, уже двенадцатое июня, – удивился Леша, давно переставший следить за календарем; остановился. Что-то смутило его в этой дате, – двенадцатое июня, блин… двенадцатого июня ж погиб Олег! И это было… сколько ж лет прошло?.. Как я мог забыть? Да запросто! То время ж осталось в какой-то другой реальности. И Олег, вроде, существовал, а, вроде, и нет… вообще, вовремя он ушел – сейчас бы, точно, свихнулся…

Память вернула пласт жизни, который, казалось, вымыт окончательно и бесповоротно; Леше вдруг захотелось встретиться с Олегом, рассказать о своем нынешнем существовании, чтоб не было им обоим так тоскливо, Олегу – в том мире, а Леше – в этом.

В кармане лежало двести тысяч, и он решил взять водки и поехать на кладбище. В конце концов, Оля вернется только вечером – он успеет еще купить что-нибудь из еды и даже приготовить вкусненькое, как в старые добрые времена.

…Неделю даже пошикуем, а девятнадцатого поеду с Маринкой. Надо жить! Нельзя и дальше вести это безобразное прозябание… Леша уверенно направился к магазину.

Автобус долго трясся по пыльной дороге мимо теплотрассы, сплошь исписанной политическими лозунгами. Леша с интересом читал их, размышляя, сильно ли отличаются те, которые «да здравствуют…», от тех, которых «на х…»?

Потом теплотрасса повернула вправо, а автобус – влево, и через пять минут он въехал на просторную площадь, где, кроме одиноких «Жигулей», стояли еще два мужика с удочками, видимо, возвращавшиеся с Дона; они ждали транспорт в направлении города.

Миновав гостеприимно распахнутые кладбищенские ворота, Леша не спеша побрел по аллее, с удовольствием вдыхая сухой сосновый дух. Тишина обволакивала, словно готовя сознание к неизбежному; где-то застрекотала сорока – что за новости она могла принести в этот уголок вечного покоя? Леша остановился, ища птицу взглядом, и ему показалось, что лица с гранитных памятников смотрят, именно, на него, такого живого, провожая взглядами сожаления.

Вообще, он не любил кладбища – там мысль, что не так уж нескоро и он окажется в одной из этих серебристых клеток, делалась слишком реальной; останется от него только портрет на камне и коротенькая строчка букв и цифр, несущая уже никому не нужную информацию. Сразу становилось жаль всего прошедшего, настоящего и, главное, будущего (плохого или хорошего, не имело значения).

– Подполковник Волгин Борис Петрович… – прочитал он на ближайшем памятнике. …Такой молодой, улыбающийся… или вот – «Дорогой Шурочке от мужа и сына…» Вечная жизнь… какая ж она вечная, если не будет меня? Будут другие со своей жизнью, но меня-то не будет! Какая величайшая несправедливость – смерть. К примеру, Олег…

За столько лет эмоции притупились – Леше порой даже казалось, что Олег просто в командировке где-то очень далеко и надолго, а не под гладким блестящим камнем. …Под камнем ничего нет! – ревниво подумал Леша, – там земля! Нельзя, чтоб был человек, а потом вдруг его не было; совсем не было…

Наконец, он дошел до уродливого, сросшегося в восьмерку дерева (это был ориентир) и повернув направо, увидел то, что, собственно, и ожидал увидеть – в ряду аккуратных соседей стандартная плита с бородатым портретом выглядела самой заброшенной; заросшая травой и даже мелкими кустами. Лавочки не было, поэтому Леша сел на ограду и вздохнул.

– Здорово. Как ты тут?

Ветерок пронесся по верхушкам сосен, ответив что-то невнятное. …Вот таким камнем заканчивается все, – подумал Леша, – а то, что ты успел сделать, остается другим, но ты уже никогда не узнаешь, хорошо это сделано или плохо, нужно это было кому-нибудь или нет… Открыл бутылку и наполнив два пластиковых стаканчика; поставил один на памятник.

– Там, небось, не наливают, – он усмехнулся, – да и здесь, по такой жизни, тоже не наливают – не на что… – и увидел медленно двигавшийся по аллее роскошный темно-синий БМВ.

…Братва места бронирует, – решил Леша, но доехав до сросшегося дерева, БМВ остановился. Дверь с тонированными стеклами открылась, и появился водитель в стильном светлом костюме (Леша еще не разучился отличать дорогие вещи от дешевых); прическа и аккуратно подстриженная бородка придавали облику черты дореволюционного интеллигента, и хотя все это было незнакомым, прошло не столько времени, чтоб человек изменился до неузнаваемости.

– Глухов?.. Женька?.. Вот, уж не ожидал!..

– Почему? – широко улыбаясь, Женя двинулся навстречу, – мы можем изменить свое будущее, а прошлое всегда остается неизменным, разве не так?

– Так. Слушай, как я рад тебя видеть! – Леша сообразил, что стоит с наполненным стаканом, – тебе налить?

– Я ж за рулем.

– А я выпью. Знаешь, кладбища на меня как-то жутко действуют, но сегодня, вот, захотелось Олега проведать.

– А чего в них жуткого? – Женя пожал плечами.

– Да как представлю, что лежишь под таким камнем…

– Ты не думай об этом.

– Как не думать, когда они все смотрят на меня, молодые, старые; такие разные и такие одинаковые – мертвые, и никому они не нужны. Думаешь это им цветы приносят? Себе приносят, чтоб сказать при случае: – Вчера на кладбище был; своих навестил. Я ничего плохого не хочу сказать, но им-то там все равно – их нет. Не могу, вот, представить, что меня нет…

– Леш, не надо ничего представлять. Смею тебя уверить – уходить из этого мира совсем не тягостно, поэтому надо просто жить до последнего… а потом будет тебе сюрприз.

– Какой сюрприз? Ты про переселение душ или про вечный рай? Ты у нас в религию подался? – Леша вздохнул, – хотя, может, и есть там что-то – а все равно не хочется. Я уже здесь привык как-то, потому и мысли всякие дурные лезут…

– Это не потому, – Женя похлопал его по плечу, – это от безделья, от безденежья – голову-то надо нагружать. Ты лучше выпей… а, знаешь, давай позвоним Юрке Бородину. Ты его давно видел?

– Давно, – Леша взглянул в каменное лицо Олега и наконец-то выпил; занюхав кулаком, пояснил, – как кооператив гавкнулся, с тех пор и не видел.

– Не тот ты бизнес выбрал, но ничего – дело поправимое…

– В смысле? – не понял Леша.

– Да так, мысли вслух, – Женя положил ему на плечо руку, – поехали. У меня есть Юркин телефон.

Леша хотел забрать бутылку, но Женя остановил его.

– Оставь ему. Что мы не купим?

…Это ж двадцать тысяч! – непроизвольно подумал Леша, и ему стало противно – до чего он докатился.

В машине работал кондиционер, поэтому было даже холодно после уличной жары. Леша развалился в удобном кресле и снова ощутил себя человеком. Выехав с кладбища, они остановились на площади, где висел телефон-автомат. Женя достал из кармана несколько жетонов.

– Пришлось, вот, купить, а то с сотовым что-то случилось. Отдал ребятам глянуть – обещали завтра сделать.

…Сотовый… – подумал Леша, тоже вылезая из машины, – а у меня в конце месяца обычный отрежут за неуплату… Он смотрел, как Женя набрал номер, долго ждал, потом усмехнулся.

– Автоответчик. Советуют перезвонить на сотовый. Видишь, у этого засранца все работает, – он бросил еще один жетон и набрал другой номер.

– Алло, Бородин? Слушай, быстренько вернись на несколько лет назад. Что случилось в этот день, двенадцатого июня… погоди, никто тебе голову не морочит. Если не помнишь, могу напомнить. Кстати, я тут не один – рядом стоит некто Некрылов… да, живой и настоящий, только худой.

…Неужто так заметно?.. – испугался Леша.

– Так вот, – продолжал Женя, – в этот день разбился Олег Чернов. Это повод или не повод, чтоб собраться?.. Да бросай ты все на фиг!.. Вот и правильно… ясно, ждем, – Женя повесил трубку, – через час у Петровского сквера. У тебя время есть?

– Времени у меня больше, чем надо.

– Ах да, забыл, ты ж у нас безработный, – Женя прищурился, глядя Леше в глаза, – живете вы на зарплату жены, а она у нее, ну, очень маленькая.

– Откуда ты знаешь? – Леша смутился.

– У тебя на лице написано, – Женя рассмеялся, – а, вообще, я много знаю; знаю, например, что сегодня твоя жизнь изменится.

– Почему ты так думаешь?

– Я не думаю, я знаю! Вот, только понравится ли тебе… хотя, по любому, это лучше, чем тюки на границе ворочать.

– А об этом ты откуда знаешь? – Леша остановился, вытаращив глаза, – мне, правда, сегодня предложили.

– Наука логика, – Женя пожал плечами, – ладно, поехали.

– А ты чем занимаешься? – спросил Леша, когда они уже неслись к городу, и здравицы, вперемежку с проклятиями разным партиям замелькали в обратном порядке.

– Я-то?.. Ну, как тебе сказать… помогаю людям.

Леша не понял, что это за работа такая, но расспрашивать не стал – раз человек не хочет объяснять, значит, так надо.

…Получается, это не жизнь такая, а я такой, – вынужден был констатировать он, – у нас у всех одинаковое образование, мы все вышли из одной конторы, а они уже, вон, как живут, а я чужие двести тысяч почитаю за счастье…

– Не расстраивайся. Даже если у тебя всего двести штук в кармане, все равно ты остаешься нормальным Лехой…

Леша резко повернул голову.

– Да откуда ты все про меня знаешь?!

– Я не знаю, – Женя внимательно смотрел на дорогу, – мне так показалось по твоему выражению лица. А их, действительно, двести? – он засмеялся, – не бери дурное в голову. Я ж говорю, сегодня все изменится. Думаешь, зря мы едем к Бородину? Помнишь, мы еще в Киеве обсуждали, что ничто в жизни не происходит просто так? Правильная, оказывается, была мысль.

– Ты здорово изменился, – вздохнул Леша с завистью, – а я все никак не приспособлюсь к этой жизни – пока разбирался, что к чему, места таким, как я, уже и не осталось.

– Место всегда есть, только найти его надо. В начале, конечно, проще было – сейчас уже, либо кого-то душить приходится, либо подпрягаться к кому-то, но место есть всегда. А ты, вот, скажи, где твои друзья? Ты ж весь мир облагодетельствовать хотел, если мне память не изменяет. Или разбежались, как крысы, как только дела у тебя пошли хреново?

– Не знаю. Просто я ни к кому не обращался.

– А почему? Знаешь, время индивидуалов прошло. Это тебе не пресс отладить и «бабки срубить»; сейчас надо, чтоб кто-то спину прикрывал. Я, вот, одиночка, и бизнес, если его так можно назвать, у меня специфический – бесконкурентный, и то, нас двое. Один ты никто, и звать тебя никак.

– И что мне делать?

– Сейчас с Юркой встретимся, там и решим.

– А он чем занимается?

– Торгует, как и все в этой стране.

Несмотря на то, что принципиально ничего нового не произошло, и Леша оставался тем же нищим безработным, тоскливая безысходность исчезла, мир запестрел яркими красками, словно с глаз упала пелена.

Они свернули на улочку рядом со сквером и остановились.

– Ну и местечко выбрал, – Женя огляделся, – мы что, на лавочке сидеть будем?

– Ему виднее, – на лавочке Леше казалось даже сподручнее – при этом не надо было ни за что платить. …Деньги, – он вздохнул, – кругом деньги… ничего, посмотрим, что тут у Женьки за идеи, но, в любом случае, девятнадцатого жизнь моя, точно, изменится. Что я сумки не потягаю? Запросто!..

Минут десять они сидели молча, решив, что необходимый обмен информацией произведен. Женя уже снова хотел идти к телефону, когда огромный, как вагон, джип резко объехал их и остановился прямо перед носом; он стал сдавать назад, чуть не смяв морду БМВ.

– Узнаю Бородина, – Женя укоризненно покачал головой, – второго такого нахала нету.

С пассажирского места, действительно, выпрыгнул Юра. С тех пор, как Леша видел его последний раз, Юрино лицо округлилось, а над джинсами наметился пока не слишком солидный животик.

– Молодцы вы! – воскликнул он вместо приветствия. Они с Лешей обнялись, хлопая друг друга по спине, – хоть бы позвонил, черт! Посидели б, а то, знаешь, как тошно иногда бывает? С утра, как собака гончая носишься; вечером приходишь – уже ни сил, ни нервов. Рюмочку накатишь и сидишь – словом человеческим перекинуться не с кем.

– А Галка где? – спросил Леша, вспомнив его жену.

– С детьми в Испании. Я домик там купил – оно спокойнее.

– В каком смысле? – не понял Леша.

– Долго рассказывать. Идемте, там, внизу рюмочная есть…

– Ты посещаешь такие заведения?.. – изумился Жени.

– Не только посещаю, – Юра расхохотался, – но и содержу. Это моя рюмочная, и там у меня есть замечательный кабинет, – он повернулся к водителю, – приедешь через час и жди.

– Хорошо тебе, – Женя вытащил из Юриной барсетки, пристегнутой на поясе, телефон, – дай-ка, позвоню, чтоб машину забрали – не люблю выпивши ездить, – он набрал номер, – привет, это я. Слушай, я тут одного старого друга встретил, поэтому всю сегодняшнюю программу отмени – всех на завтра с десяти утра… ладно, этому я сам позвоню. И машину забери, поскольку сейчас мы будем выпивать. Она у Петровского сквера стоит; ключи не забудь – они в столе…

…Какие все стали правильные, деловые, – пронеслось в Лешиной голове, а Женя уже набрал другой номер.

– Приветствую. Узнал?.. Молодец. Слушай, не получается у меня сегодня по времени… я понимаю… понимаю… да… а, вот так, со мной разговаривать не надо! Если я осерчаю, все твое безумное везение быстро закончится!.. Вот, это другое дело – извинения принимаю. Все, давай, завтра в десять, – он вернул телефон Юре, – дела закончены.

Леша посмотрел на Женю с уважением. Он не знал, о каком «везении» идет речь, но сам его голос внушал силу и уверенность – как раз то, чего не хватало ему в данный момент.

Срезав путь через сквер, они, все вместе, зашли в полутемный, пропахший солеными огурцами, сарай – назвать его по-другому, язык не поворачивался, хотя на вывеске значилось «У Анюты». Юра с Женей, в своих костюмах, смотрелись жутким гротеском на фоне двух бомжей, беседовавших у стойки на чистом матерном языке.

– Здравствуйте, Юрий Валентинович, – барменша открыла прилавок, – вы к нам?

– Да, Анют. Зайдем, пожалуй.

– Хоть бы пол покрасил, шторки повесил, – заметил Женя.

– Шторки были, – Юра оглянулся, – Ань, шторки у нас где?

– Я постирать взяла; завтра принесу.

– Видишь, завтра все будут.

Леша стоял чуть сзади и думал: …Сколько раз проходил мимо и не знал, кто здесь хозяин… офигеть! Юрка Бородин – хозяин заведения; пусть паршивого, но хозяин!..

Они двинулись по узкому коридору среди нагромождения водочных ящиков.

– Юрий Валентинович! – крикнула вслед Аня, – чуть не забыла – «Русская» заканчивается! Еще б ящиков десять!

– Могла б и сама на склад позвонить! Ладно, сейчас решим!

Они вошли в маленькую, уютную комнату, оклеенную голубоватыми обоями; посередине стоял стол и шесть стульев, а в углу стеклянный шкаф, где красовались бутылки – среди водок выделялись пестрые вина с множеством медалей.

– Что будем пить? – Юра подошел к шкафу, – лично я предпочитаю водку.

– Я тоже, – поддержал Леша.

– Не, ребята, – Женя улыбнулся, – я никогда ее особо не любил, а сейчас, тем более. По роду деятельности мне состояние похмелья противопоказано, поэтому… слушай, а это бутафория или можно налить?

– Люди наливают, а мы чем хуже? – засмеялся Юра. Чувствовалось, что ему приятно исполнять роль хозяина.

– Тогда мне, вот эту, «Rosu de purcari».

– Понял, – приоткрыв дверь, Юра крикнул в пустоту, – Галя!

Через минуту появилась конопатая девушка в голубом синтетическом фартучке.

– Слушаю, Юрий Валентинович.

– А почему я тебя в зале не видел?

– Так посетителей нет. Анька там одна справляется.

– Ладно, тогда принеси нам водочки; еще, вот эту красную штуковину и закусить.

– Хорошо, – она вышла.

– Бардак, – Юра вздохнул, – посетителей, видите ли, нет… не понимают люди – вот, два алкаша там стоят; что Анька одна с ними сделает? Дадут по голове и тревожную кнопку нажать некому. Никак не приучу к порядку. Некогда все.

– Ты б охранника посадил, – посоветовал Женя, вальяжно разваливаясь на стуле и закуривая.

– Охранники – это в кабаках, а местный контингент шарахается от одного вида камуфляжа; сразу половину клиентов потеряю. Ладно, вам-то чего я голову забиваю? – он обвел рукой помещение, – это и есть мой рабочий кабинет. Леш, садись, что стоишь, как не родной?

Появилась Галя и выполнив приказ хозяина, молча исчезла.

– Ну, все, – Юра закрыл дверь на ключ, – здесь нам никто не помешает, – он наполнил рюмки, – не чокаемся. За Олега; царствие ему небесное. Не зря он был лицом фирмы – даже оттуда координирует наши действия.

Все выпили.

– Ух, ты! – Леша удивленно заглянул в опустевшую рюмку, – водка, прям, сладкая. Меня сегодня уже угощали, так та, в сравнении с этой, просто отрава.

– Водка у меня лучшая, – Юра довольно ухмыльнулся.

– А написано… – Женя повернул к себе бутылку, – «Воронежский ЛВЗ».

– Ты Козьму Пруткова читал? – Юра засмеялся, – так и тут – не верь написанному. Ладно, рассказывайте.

– Что рассказывать? – Леше стало очень уютно среди этих хорошо знакомых людей, да и выпил он с непривычки уже достаточно, поэтому проблемы незаметно отступили на второй план. Он положил на стол свою «Лиру».

– Похвально, – Юра повертел пачку, – согласно Указа Президента поддерживаешь отечественного производителя?

– Да нет, на лучшее денег не хватает. Выпал я из обоймы.

– Давай выпьем, – Юра снова наполнил рюмки, – твое бедственное положение, думаю, мы исправим, но об этом поговорим позже. Жень, у тебя-то, как дела? Мы ж не виделись с тех пор, как ты тогда помог мне, а это больше года прошло.

– Это два года прошло, – уточнил Женя, – я?.. Ну, не бедствую – занимаюсь всем понемногу; с людьми работаю…

– Жень, слушай, – Леша пододвинул к себе тарелку с бутербродами, – ты всегда отличался загадочностью. Расскажи хоть что-нибудь. Ты ж в «забугорье» собирался.

– Собирался, но не поехал, и не жалею. Может, благодаря этому, сейчас я могу себе позволить обкатать полмира так, от скуки. И в Париже том был – между прочим, точно такой, как в телевизоре показывают, честное слово…

– Женился ты тогда, вроде, – продолжал осмелевший Леша.

– Женился; потом развелся. Сейчас живу с другой.

– Как зовут? – заинтересовался Юра, но Женя, будто не услышал вопроса; сделав глоток, причмокнул от удовольствия.

– Хорошее вино.

– Кого-нибудь из ребят встречаете? – Леше было не интересно, как зовут новую Женькину пассию.

– Встречаем постольку – поскольку, – Женя пожал плечами, – Ростовцева видел недавно; дежурным электриком работает в какой-то задрипанной общаге. Игорек Базаревич – сторож на стоянке; ворует по мелочам – кого без квитанции пустит, у кого бензинчику сольет. Короче, как не шла у него фантазия дальше поддельных квитков за гостиницу, таким же и остался.

– Я Толика Свиридова видел, – сказал Юра, – его теперь хобби кормит. Он же у нас главный рыбак был, если помните; и продолжает это дело, только теперь улов на рынок тащит – говорит, на хлеб хватает. Стас Погребнюк помер от запоя.

– Ну, – Женя философски развел руками, – как говорят братья христиане: пути господни неисповедимы.

– А где Наташка, жена Олега, никто не знает?

– Почему никто не знает – я знаю, – ответил Юра, – когда к Галке в Испанию летал, там ее встретил.

– В Испании?! – Леша от удивления открыл рот.

– В Испании. Она там в ночном клубе танцевала.

– Ну, живет она, допустим, в Воронеже, – Женя сделал очередной глоток и выдержал паузу, смакуя напиток, – а протанцевала она, по-моему, уже по всей Европе – десять месяцев за «бугром», два месяца здесь отдыхает. Дом продала, потому что не нужен он ей – эту пару месяцев живет обычно в гостинице и опять уезжает. Работает с «выходом».

– Это как? – не понял Юра.

– Как… проституткой по совместительству!

– А ты откуда знаешь?

– Знаю, – Женя поставил пустой стакан, и Юра тут же наполнил его, – общаемся периодически.

Леша снова ничего не понял, но почувствовал, что вокруг происходит какая-то другая жизнь, что все изменилось, и только он остался наладчиком неизвестно чего.

– Ребята, вы извините, – Юра посмотрел на часы, – но у меня еще дела. Леш, а тебя я завтра в девять утра жду дома. Живу я там же – не забыл еще?

– Зачем?

– Подумаем, как тебе помочь, – он встал, – вы остаетесь?

– Нет, – Женя тоже поднялся, – лучше пойдем на воздух.

Юра на минуту вышел и вернулся с двумя пакетами, в которых недвусмысленно позвякивало.

– Это вам презент от фирмы – кому красное, кому белое.

Когда все трое вышли на улицу, джип уже стоял у входа. Юра уселся рядом с водителем и сразу вытащил телефон. Джип отъехал, а Женя с Лешей направились к памятнику Петру.

– Жень, скажи, что происходит? Юрка – хозяин рюмочной, Наташка танцует с «выходом», как ты говоришь…

– Это не я говорю – так в контракте записано; вполне профессиональный термин.

– Ты как-то связан с этим?

– Нет, – Женя усмехнулся, – балеты за «бугор» я не вывожу.

– Так, как все это?.. – Леша пытался подобрать слова, – как все это происходит? Вот, эта жизнь… – слова не клеились, мысли разбегались. Наверное, он все-таки выпил слишком много, а ел на протяжении последних дней слишком мало.

– Не забивай себе голову. Жизнь – обычному человеку объяснить невозможно, да и не надо ему это. Но я ж сказал, что сегодня у тебя все изменится? Оно и изменилось – вот, это важно, а остальное… иди домой, поспи, а завтра поезжай к Юрке.

Они остановились на троллейбусной остановке.

– Мне туда, – Женя показал на другую сторону улицы и протянул руку, – пока.

– Пока, – Леша с удовольствием пожал ее, – надеюсь, мы еще увидимся. Я живу там же, в Северном. Ты был у меня?

– Не был, но если надо, найду. Ты в Справке фигурируешь?

– Да… – растерялся Леша, – а зачем так сложно?..

– Не люблю забивать голову пустой информацией, – Женя вздохнул, – в голове надо носить только то, что нигде больше не узнаешь. А мы еще увидимся и не раз, не переживай.

Леша дождался, пока Женина фигура скроется в подземном переходе и заглянул в пакет – там лежали две бутылки водки с незнакомыми этикетками, при этом в кармане еще оставалось сто восемьдесят тысяч рублей!

– Если это сон, то я проснусь и повешусь, – пробормотал он.

* * *

Поднимаясь по лестнице, Оля подумала, что не хочет возвращаться домой; настроение было, хуже некуда – денег не дали, потому что все, к кому она обращалась, работали в той же больнице и знали, что мифической зарплаты, до которой обычно просят в долг, в этом месяце не будет.

…И Лешка тоже…хоть грузчиком-то можно устроиться? Я понимаю – это ниже его достоинства, но не умирать же с голода! Я устала унижаться – мы получаемся самые нищие!.. Тем не менее, Оля открыла дверь, в сердцах бросила сумку, и в это время из кухни не слишком твердо появился Леша. …Только этого не хватало! Я ищу деньги на хлеб, а он пьет! Я б, может, тоже с удовольствием напилась от такой жизни!.. Она уже хотела высказать все это вслух, но вслед за мужем, из двери потянулись очень вкусные запахи. Даже не разуваясь, Оля заглянула в кухню и увидела большой кусок запеченного мяса на праздничном белом блюде, дымящуюся картошку, помидоры, сыр… и букет алых роз.

– А… – она ошеломленно обернулась, – откуда?..

Но Леша лишь улыбнулся, обнял ее и этого оказалось достаточно – наверное, так они целовались только, когда Оля прилетела из Омска, и он встречал ее в аэропорту…

– Милый, я люблю тебя… – прошептала Оля, наконец переводя дыхание, – но, прости, я ужасно голодная…

Она уселась за стол, благоговейно вдыхая давно забытый аромат фирменного Лешиного блюда, а сам автор засуетился, отрезая толстые, истекающие соком куски; потом присел напротив, любуясь, как Оля ест – он чувствовал себя счастливым; почти таким, как раньше.

В конце концов, Оля отодвинула тарелку.

– Спасибо, милый. Ты у меня такое чудо, – было видно, что глаза у нее закрываются, и, тем не менее, она нашла в себе силы понюхать розы, – какие красивые… но откуда все это? Ты нашел чемодан с долларами?

– Почти…

– Я так устала, а тут такой ужин!.. – Оля зевнула, – может, пойдем, ляжем, и ты мне расскажешь?..

– Пойдем.

Начал Леша с того, как встретил Марину, а закончил… он не знал, как закончить, поэтому честно признался:

– Я ничего не понял, но чувствую, что теперь все будет хорошо. Наверное, жизнь, действительно, полосатая, и черная полоса у нас просто немного затянулась.

– Здорово… – Оля сонно вздохнула, – значит, завтра ты едешь к Юре?.. Слушай, он, точно, наш добрый гений; ты ж помнишь – познакомил-то нас тоже он… как я люблю тебя!..

* * *

Утром Леша вскочил даже раньше Оли – он ведь собирался на работу – как он соскучился по этому состоянию! И не важно, что это будет за работа и сколько за нее будут платить – он снова в обойме, причем, с теми же самыми людьми; вроде, время вернулось назад!

Они позавтракали бутербродами с кофе, ощущая вкус возвращавшейся жизни, и вместе вышли на улицу. Ехать им предстояло в разные стороны, поэтому Оля торопливо чмокнула мужа в щеку и пожелав удачи, прыгнула в свой автобус.

Когда Леша входил в Юркин двор, часы показывали без десяти девять; у подъезда стоял знакомый джип. Леша посидел на лавочке, покурил и ровно в девять поднялся на третий этаж. Дверь открылась сразу после звонка – Юра, в том же костюме, что и вчера, уже обувался в прихожей.

– Привет, – он протянул руку, – пошли.

Мельком Леша успел увидеть одну из комнат – собственно, там ничего особо не изменилось, по сравнению с прежними временами, только телевизор был новый, с большим экраном, да видеомагнитофон на нем. …Странно, – подумал Леша, – иметь такую тачку, и ничего не поменять дома?.. Хотя ему виднее…

Когда они вышли из подъезда, Леша сразу направился к пассажирскому месту, но Юра остановил его.

– Лех, тебе туда, – он указал на место водителя.

– Ты хочешь взять меня шофером?

– Похоже, ты все еще живешь при социализме, – Юра засмеялся, – Лех, я не делаю записей в трудовой книжке. У нас у всех одна должность – зарабатывающий бабло. Просто я хочу посмотреть, не разучился ли ты нормально ездить – в нашем деле иногда это очень даже требуется.

– Ладно, – Леша сел за руль, – знаешь, вспомнил газетные заметки, типа, у неработающего гражданина Н. бандиты похитили двадцать тысяч долларов и автомобиль «Мерседес»…

– Во-во, все точно, – Юра кивнул, – только бандиты давно обходят нас стороной – так, если отморозки какие-нибудь… ты не пугайся, – он видел, как Леша разглядывает панель, – все то же самое, только наворотов больше. Поехали. Я буду говорить, куда.

Джип медленно выкатился из двора.

– Прямо, – скомандовал Юра, закуривая.

Леша давно не сидел за рулем, но машина хоть и была громоздкой, управлялась легко, и он быстро освоился; тоже достал сигарету.

– А чем мне придется заниматься?

– Не торопись, – Юра усмехнулся, – решим – надо ж посмотреть, на что ты способен; помню, что ты классно знал прессы, но прессов, к сожалению, у меня нет.

…Это какой-то совсем другой Юрка, – подумал Леша, глядя на дорогу, – тот, с которым мы развлекались в Днепропетровске и пели романсы в Самарканде, наверное, умер вместе с пуско-наладкой…

– Быстрее, – Юра прервал его мысли.

– Там был знак – «сорок».

– И что? Про знаки забудь навсегда. Быстрее! – и едва Леша прибавил газа, скомандовал, – теперь налево!

Леша резко выкрутил руль; машина с трудом вписалась в поворот, но все прошло удачно.

– Ты говори пораньше, – попросил Леша.

– В этом-то и весь фокус, – судя по тону, Юра был доволен, – ситуации бывают разные, и по правилам далеко не уедешь… – они выскочили на Московскую трассу, – теперь ходу!

– Там же ГАИ впереди, – опешил Леша.

– Где ГАИ? Нет там никого, – Юра махнул рукой, – поехали.

Казалось, джип разгоняется очень медленно, но глянув на спидометр, Леша увидел жуткую цифру – сто восемьдесят. С такой скоростью он не ездил никогда в жизни, но машина была послушна, а руки не совсем потеряли былой навык.

Они пролетели мимо поста ГАИ, и следом с места сорвался патрульный «Жигуленок». В принципе, погоня была абсолютно бессмысленна, но Юра приказал остановиться; ничего не понимая, Леша выполнил приказ.

– Пойдем со мной, – Юра открыл дверь.

– Куда? Я даже права не взял! Ты б хоть предупредил…

– Господи, кому они нужны? Ты в каком мире живешь?..

Они направились к грозному старлею, который уже вышел из машины и ждал, пока нарушители подойдут. Леша со страхом ждал, что после такой езды ему сунут пресловутую трубочку, и неизвестно, что та покажет после вчерашнего, но старлей сделал шаг навстречу и покачал головой.

– Слышь, Валентиныч, кончай херней страдать – когда-нибудь или сам убьешься, или убьешь кого-нибудь.

– Не надейтесь, как говорил старый еврей своим наследникам, – засмеялся Юра, – Володь, я что хотел – посмотри на этого человека, запомни его хорошенько и передай всем; зовут его Алексей Николаевич, фамилия – Некрылов, и это почти я.

Старлей внимательно оглядел Лешу.

– А какая у него машина?

– Пока мой «Опель»; потом я тебе сообщу. Договорились?

– Ну… – замялся старлей.

– Понятно, – Юра вытащил зеленую купюру и сунул ему в карман кителя, – я понял, что договорились.

Старлей кивнул, пожал Юрину руку и браво откозыряв, пошел к своей машине.

– Все уяснил? – Юра повернулся к обалдевшему Леше, – а ты говоришь, ГАИ. Хочешь, через любой пост так проедем?

– Не хочу. Верю, – Леша зажмурился, мотнул головой, гоня наваждение, но гаишники не спеша проехали мимо и даже посигналили на прощанье.

– Ау! – Юра хлопнул друга по плечу, – концерт окончен; погнали обратно.

На подъезде к городу «проснулся» Юрин сотовый и дальше уже не умолкал. Леша слушал, как его новый шеф уточнял сроки поставок, матерился по поводу статьи в какой-то газете, грозился кого-то уволить, рассказывал какому-то Николаю Петровичу, где тот может забрать свои деньги…

– Юр, – Леша выбрал минутную паузу, – так, чем ты все-таки занимаешься? Теперь ты можешь сказать?

– Не могу. Давай направо и остановишься… вон, видишь, «У Ольги».

– Тоже твое?

– Тоже мое. Сейчас пойдешь и попросишь сто пятьдесят. И запомни, из какой бутылки будут наливать.

– Зачем?

– Блин, я тебе потом все объясню!

Леша зашел в бар, представлявший собой длинную стойку и два облезлых столика в углу. На стене, обшитой вагонкой, висел натюрморт с рыбами; за стойкой молодая курносая девица поправляла прическу.

– Сто пятьдесят, пожалуйста.

Барменша равнодушно достала бутылку, отмерила сто пятьдесят грамм и в это время вошел Юра.

– Юрий Валентинович, – барменша расплылась в улыбке.

– Ну что? – шеф строго взглянул на Лешу.

– Какая-то зеленая этикетка; там, внизу стоит.

– Ой, Юрий Валентинович!.. – лицо девушки скривилось.

– Алексей Николаевич, повесь «технический перерыв».

Барменша попятилась в подсобку; Юра вошел следом, и Леша, повесив табличку, последовал за ними, хотя его и не звали.

Барменша стояла, прижавшись к стене и причитая:

– Юрий Валентинович, ради бога, простите последний раз…

– Оль, я тебя предупреждал?

– Простите… – она заплакала, – честное слово…

– Рыдать будешь дома. Скажи, я тебя предупреждал?

– Клянусь, последний раз! Простите, Юрий Валентинович…

– Я подумаю, – сказал Юра, – а пока неси свой «левак».

Ольга выскочила в зал и вернулась с тремя бутылками – одной початой, из которой наливала Леше, и двумя полными.

– Все?

– Клянусь богом!

– Врешь, небось, – Юра не спеша вылил водку в раковину.

– Хоть обыщите, Юрий Валентинович. Честное слово, – она подняла красные от слез глаза, – простите, умоляю… Вы ж знаете, у меня мать больная и ребенок маленький. Куда я пойду?

– Хаметь не надо, понятно? В общем, я подумаю и завтра скажу, что будет с тобой дальше.

Ольга зарыдала в голос.

– Нет, я что, плачу тебе мало?.. Иди, работай, а то там «перерыв» висит, – он вышел и поманил за собой Лешу.

– Хитрожопая девица, – уже на улице Юра закурил, – выгонять, вроде, жалко – умеет она с мужиками разговаривать, любят ее здесь, но приносит свою водку и торгует, сука. Уже третий раз ловлю!.. Хотя, и ребенок у нее маленький, и мать больная, и мужа нет – все правда, но и я ж не благотворительный фонд!.. Ты, вот, как думаешь – что делать?

– А много она продает? Может, не так оно страшно?

– Кто ж ее знает, сколько? Ей могут подносить, и по две бутылки, и по два ящика – это, брат, не уследишь. Вот, реши мне задачку – будешь молодец, но, предвидя твой первый вопрос, отвечаю сразу: платить больше не буду по одной простой причине – денег всегда мало; сколько не дай, люди воровать не перестанут, если есть возможность и, главное, желание. Поэтому сложился определенный средний уровень зарплаты – все! Девчонки в ларьках вдвое меньше зарабатывают, и сидят не дергаются!.. Итак, еще предложения?

– Карательными мерами тут ничего не решишь…

– Логично. Я могу сейчас их хоть всех разогнать, но где гарантия, что найду лучше?

– Работать с ней надо, но тут подход… я ж ее не знаю…

– О! – Юра поднял палец, – поехали дальше.

К чему было это многозначительное «О!», Леша не понял, но прежде, чем сесть в машину, оглянулся – табличка с двери исчезла и несколько посетителей уже зашли внутрь.

– Теперь в Северный, – объявил Юра.

– У тебя и там что-то есть?

– У меня четыре точки. Две ты видел, сейчас увидишь третью – «У Снежаны», и еще одна на Левом берегу – «У Юлии». Я чтоб голову не ломать, назвал их по именам девок, которые там работают. Им нравится, а мне по фигу.

– Лихо ты развернулся, – восхитился Леша.

– Фуфло, – Юра махнул рукой, – сколько те алкаши выпьют? Это так, налоговой пыль в глаза попускать.

– А что главное?

– Для тебя главное – повернуть направо, и по Лизюкова.

Леша обиженно замолчал, но, в конце концов, решил, что Юра прав, и кем бы они ни были в прошлой жизни, в этой у них совершенно другая ипостась и другие секреты.

«У Снежаны» оказалось самым уютным заведением – это было, скорее, даже кафе. На окнах голубые шторки, в цвет скатертей; на столиках вазочки с живыми цветами; и обе барменши молодые, симпатичные, в одинаковых голубых платьицах. Наверное, благодаря такому антуражу, контингент посетителей тоже оказался несколько другим – в углу сидела парочка с бутылкой вина и шоколадкой, за другим столиком два серьезных молодых человека обсуждали что-то вполголоса, а перед ними стоял графинчик водки и разрезанный апельсин.

Леша почувствовал, что стал невольно обращать внимание на то, кто, что и сколько пьет.

– Юрий Валентинович, – девушки заулыбались.

– Привет, девчонки, – Юра тоже улыбнулся и прошел за стойку – чувствовалось, что здесь совсем другая обстановка и другие отношения.

– Вы что-то хотели? – одна из девушек повернулась к Леше, оставшемуся снаружи.

– Нет, Вик, это со мной; мы на секундочку, – Юра постучал пальцем по маленькому блюдечку с двумя окурками, – и что это такое? – спросил он подчеркнуто строго.

– Пепельница, – Вика потупила глаза, продолжая улыбаться.

– Она не в затяжку, правда, – весело сообщила вторая.

– Снежана, я когда-нибудь откушу твой длинный язык, – Юра погрозил пальцем, но девушка не испугалась.

– Юрий Валентинович, – она хитро прищурилась, – правильно, всыпьте ей; нельзя ж нас все время хвалить, типа, мы лучше всех работаем… надо и наехать для профилактики – мы ж понимаем.

– Ох, Снежанка, умная ты не в меру!.. Ладно, – Юра махнул рукой, – как тут у вас дела?

– Нормально, – голос девушки сразу стал серьезным, – днем народу не много, а вечером хорошо. Только, Юрий Валентинович, в универсаме разливуха открылась, и там спиртное дешевле, чем у нас.

– Неужели? – удивился Юра, – это кто ж там встал интересно? Спасибо на информацию – разберемся. Ну, все, счастливо; покатили мы дальше.

– Классные девчонки, – прокомментировал Юра, когда они уже садились в машину, – представляешь, сами весь интерьер придумали и сами все сделали; цветочки, фруктики тоже сами покупают… вообще, умницы – все б такие были, можно жить и горя не знать. Тебе они понравились?

– Понравились.

– Ну и хорошо. Поехали теперь на Левый берег.

…И зачем он все это мне показывает? – подумал Леша, уверенно занимая левый ряд, – во всем этом есть какой-то смысл. В совокупности с умением водить, может, хочет сделать меня, типа, экспедитором?.. А что, в принципе, нормальная работа…

Они уже переехали мост, когда Юра ткнул пальцем в окно.

– Нам туда.

Павильон «У Юлии» стоял на пустыре, метрах в ста от остановки и ближайших домов; зато мимо проходила асфальтированная дорожка, ведшая к парку с каруселями. Перед павильоном разместились три красных грибка с логотипом «Кока-колы» и пластиковые столики со стульями.

Леша остановился прямо рядом с ними.

– Все, вот, думаю – может, сюда еще мороженое втюхать? – Юра хлопнул дверью, – парк все-таки – люди семьями ходят, только это ж копейки, да и то лишь на летний сезон. Сколько раз говорил Юльке: – Ты прикинь, интересно тебе самой будет или нет? А она: – Как скажете, Юрий Валентинович… Вообще, девчонка тоже хорошая, но, то ли зашуганная, то ли… – распахнув дверь, он оборвал монолог.

В зале было совершенно пусто, только худенькая девушка в коротеньком бордовом платьице, напоминавшем униформу, поправляла бутылки.

– Юль, привет, – Юра подошел к стойке.

– Ой! – девушка обернулась, – извините.

– Ничего. Главное, клиентов замечать, а начальство обойдется. Как дела?

– Нормально. СЭСники приходили; замечаний нет.

– Не спится Кулакову, – Юра недовольно хмыкнул, – домахивались сильно?

– Да нет, акт составили и ушли, – Юля пожала плечами.

– Ладно, Юль, сделай нам белого винца, шоколадку, и пойдем мы на воздух, поговорим.

Юлин взгляд скользнул по Леше, но не задерживаясь, опустился вниз; она ловко открыла бутылку, достала шоколадку.

– Запиши на мой счет, – предупредил Юра, забирая поднос.

Устроились они под дальним зонтиком; Юра отпил вино.

– Молодцы, молдаване – умеют делать, если захотят.

Леша лишь чуть пригубил, решив, что старлей Володя еще не успел оповестить всех гаишников.

– Значит, так, – Юра достал сигареты; взгляд его стал серьезным, – сейчас ты посмотрел часть моего хозяйства. Часть эта, как я говорил, далеко не главная, но без нее нельзя – это официальное прикрытие, только, вот, заниматься подобной мелочевкой мне некогда – у меня задачи другого масштаба. Короче, я решил отдать тебе в работу все эти точки, а за собой оставить, скажем так, общее руководство. Вариант устраивает?

Леша не ожидал такого предложения; не то, чтоб он растерялся, а просто готовился к чему-то более простому и, соответственно, вопросы готовил совсем другие.

– Ну… – начал он, перестаиваясь на ходу, – я что-то не совсем представляю свою миссию. Как я понял, все точки работают; товар девочки заказывают сами и привозят его специально обученные люди; к персоналу претензий нет… ну, кроме этой Ольги… скажи честно, ты придумал эту должность?

– Дурак ты, – Юра засмеялся, – запомни, я могу придумать, как отнять у кого-то деньги, но, чтоб раздавать их на халяву?.. Я – работодатель, а не благодетель; мне реально надо на кого-то сбросить всю эту рутину, но тем, кого мне рекомендовали, я не доверяю. И, на фиг, мне это, если я должен буду контролировать каждый их шаг? Проще самому все делать. Так что пусть тебя мучит не моральный аспект, а то, как ты будешь работать… если согласишься.

– В таком случае, конечно, соглашусь!

– Отлично. Твоя основная задача – постоянное и ежедневное присутствие. Да, все они славные девочки, и я их очень люблю, но бесконтрольность рождает всякие глупые мысли – так устроено наше сознание. Люди должны знать, что за ними бдит недремлющее око. Дальше: все, что касается непосредственно работы точек – делай, как считаешь нужным; можешь хоть всех уволить и набрать новых; правда, если при этом упадет выручка, я тебя самого уволю, а их возьму обратно. Еще – никаких самостоятельных договоров на поставки спиртного – это мои нычки и мои отношения, понятно?

– Чего ж непонятного?.. – пробормотал Леша, смущенный жестким тоном.

– Ну, о прописных истинах, думаю, говорить не стоит, как то – не спать с персоналом, не появляться пьяным и не напиваться так, чтоб потом тебя выносили….

– Ты за кого меня держишь? – возмутился Леша.

– А черт тебя знает? – Юра засмеялся, – я ж тебя сколько лет не видел. И еще – мне не нравится твой внешний вид. Завтра ты оденешься в приличный костюм, купишь новые туфли, приведешь в порядок бороду, подстрижешься, – он полез в карман, – здесь примерно миллиона три – должно хватить; это, так сказать, безвозмездные подъемные. И последнее, завтра заберешь у меня Галинкин «Опель», а то второй год стоит без толку; поездить на нем, пока не купишь нормальную тачку, но если разобьешь, ремонтировать будешь сам. Возражения есть?

– Нет.

– Слушай, – Юра подпер кулаком голову, – странный ты все-таки – почему не спрашиваешь об оплате? Может, и не стоит пахать за такие бабки, а? У всех почему-то это первый вопрос.

– Не знаю, – Леша пожал плечами – не мог же он сказать, что будет рад любым деньгам.

– Давай договоримся так… – Юра поднял глаза, видимо, мысленно производя расчеты, – пока входишь в курс дела, пусть это будет шесть миллионов в месяц, а дальше посмотрим. Идет?

– Сколько?!.. – Леша подался вперед всем телом, ведь они с Олей умудрялись прожить на несчастные триста тысяч, – я не представляю таких цифр, – признался он честно.

– Эх, Леха, – Юра вздохнул, – разве это цифры? Это крохи. Понимаешь, кро-хи!.. Но нельзя сразу так напрягать твою голову, – он допил вино и встал, – да, если ты что-то берешь в наших барах, то можешь не платить, но скажи, чтоб девочки завели на тебя карточки, иначе недостачи потом на них повиснут. Сам же будешь ревизии проводить и их же дрючить.

На этот раз Юра сам сел за руль.

– Возьми в бардачке визитку, – сказал он, отъезжая от павильона, – там все телефоны. Если возникнут проблемы, звони.

– А какие могут быть проблемы?

– Самые разные. Хотя бандитов я, вроде, отвадил, но беспредельщиков все равно хватает; а самые большие беспредельщики – это СЭС, торговая инспекция, налоговая, инспекция по ценам… в общем, до черта дармоедов. Сам шашкой не маши, пока ты их всех не знаешь, и они тебя тоже – можешь только хуже сделать; постепенно я тебя с каждой этой сволочью познакомлю. Ну, что еще… да и все пока.

Дальше они ехали молча. В Лешиной голове крутилась еще масса вопросов, но они были, то слишком глобальными, то слишком конкретными, и он никак не мог их сформулировать – все было настолько ново и неожиданно для бывшего инженера-наладчика! (Опыт председателя кооператива в расчет не шел… да не было там никакого опыта).

– Значит так, – Юра остановился возле Лешиного подъезда, – завтра с утра ты меняешь имидж. Думаю, до обеда управишься – не так много у нас приличных магазинов, а после обеда приезжаешь туда, где мы были вчера с Женькой. Я тебя знакомлю с документами по каждой точке, потом садимся в твой «Опель» и объезжаем все заново – представлю тебя, как нового управляющего розничной сети; потом ты отвозишь меня туда, куда скажу и я исчезаю на некоторое время, а ты крути-верти, как хочешь. Договорились?

– Да.

Когда джип уехал. Леша опустился на лавочку, закурил; только сейчас он заметил, что хотя небо оставалось светлым и ясным, солнца на нем уже не было. Посмотрел на часы и с удивлением обнаружил, что уже половина восьмого; голова гудела от впечатлений и обилия информации, навалившейся после двухгодичного бездействия; захотелось срочно выпить – не много, а так, чуть-чуть, чтоб снять нервное напряжение.

Бросив недокуренную сигарету, он поднялся домой; наклонился, снимая туфли, когда за спиной скрипнула половица.

– Ну, что?.. – Оля останавливаясь в дверях. Леша повернул голову – в ее глазах был, и страх, и надежда, и еще жуткий винегрет из самых разных эмоций.

– Завтра на работу, – он выпрямился, и Оля повисла у него на шее, совсем по-детски болтая ногами.

– Я люблю тебя… – прошептала она, – ты устал, да?..

– Да, – Леша поставил ее на пол, – не знаю от чего, но устал.

– Пойдем ужинать и все расскажешь.

Обнявшись, они прошли на кухню. Леша попытался сесть, но мешала толстая пачка денег, и он выложил ее на стол.

– Что это? – Оля протянула руку, но тут же отдернула ее.

– Это деньги.

– Я понимаю. За что?

– Не за что, а на что. На то, чтоб завтра я купил костюм, рубашку с галстуком, туфли… да! Надо будет освободить гараж, потому что Юрка отдает мне на время одну из своих машин, – он наклонился к пакету, который вчера сунул за холодильник, – давай выпьем за нашу новую жизнь, – достал бутылку, на которой среди каких-то непонятных букв читалось лишь интернациональное слово «vodka», – хочешь?

– Хочу, а что это?

– Сам не знаю, – он отвернул пробку. Запах из бутылки шел не спиртовой, а чуть сладковатый, – пахнет вкусно. Если это то же, что мы пили у Юрки, то вещь классная.

Водка, действительно, оказалась той же, и посмаковав ее во рту, Леша принялся есть, а Оля терпеливо ждала, когда он начнет говорить, но не выдержала:

– Леш, мне ж интересно. Расскажи хоть, что за работа.

– Я теперь управляющий сетью питейных заведений.

– Каких заведений?!

– Ну, такой у Юрки бизнес. Он еще чем-то занимается и на все времени не хватает, так что он решил назначить меня.

– Ты сможешь, да? – Оля с любовью смотрела на мужа.

– Милая, – он встал и обойдя стол, обнял ее; рука как-то сама собой легла на грудь, не скрытую панцирем лифчика, – сколько мы с тобой уже не были, со всем этим кошмаром?..

– Вечность… – Оля встала, – я жутко соскучилась…

– Я тоже…

Это был замечательный вечер!.. Оля потом уснула, а Леша прошел на кухню и выпил еще рюмку; наверное, зря он это сделал, потому что организм взбодрился, и хотя он лег и закрыл глаза, появились какие-то дурацкие видения. Леше снилось, что он мечется по этажам огромного универмага и никак не может подобрать себе костюм, а из всех динамиков слышится грозный Юркин голос: – Без костюма можешь не приходить!.. Тогда он бросается на самый верхний этаж; весь мокрый, запыхавшийся, врывается в кабинет директора, а там сидит улыбающийся Женька и говорит: – А куда ты без меня денешься? Вот тебе костюм, – и достает из шкафа черный с искоркой пиджак, какие были модны в начале семидесятых, и белую рубашку с кружевным жабо…

Что было дальше, он не помнил и проснулся уже утром, бодрым и полным сил. После трогательных проводов Оля отправилась на работу, а Леша, засунув в карман пачку денег, отправился по магазинам, в которые не заходил ни разу – они открылись примерно в то время, когда покупать одежду ему стало уже не на что.

Процесс обретения имиджа оказался гораздо проще, чем во сне, и через три часа он вернулся домой, нагруженный большими красивыми пакетами.

Переодевшись, посмотрел в зеркало на незнакомое отражение… и понравился себе. …После обеда…а когда у Юрки обед?.. Лучше раньше, чем позже, – Леша наскоро проглотил бутерброд и выскочил из дома.

Рядом с «У Анюты» стоял бордовый «Опель Вектра». Леша обошел его, заглянул в салон; машина понравилась ему с первого взгляда, но в данный момент это не являлось главным.

В зале похмелялись трое мужиков; они кривились от водки, которая уже не лезла, и закусывали соленым огурцом.

– Здравствуйте, Алексей Николаевич. Юрий Валентинович у себя, – Аня показала себе за спину.

Миновав полутемную подсобку, Леша приоткрыл дверь.

– Заходи. О, другое дело! Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я!.. – Юра поднялся навстречу, – на человека стал похож. Олька-то довольна? А то вчера даже не спросил, как она – я ж в некотором роде ваш крестный…

– Ну, сколько тебе за это коньяка можно ставить? – Леша засмеялся, – нормально она. В областной больнице работает.

– Ну и молодцы. Как-нибудь соберемся, когда время будет, а теперь садись, – Юра посмотрел на часы, – у нас три часа, чтоб окончательно ввести тебя в курс дела.

– Кстати, а с бухгалтерией что? – Леша вспомнил, сколько перетаскал в райфинотдел заводских бухгалтеров, пока сумел согласовать кандидатуру для кооператива.

– Это не твоя забота – туда не лезь, – Юра покачал головой, – есть у нас Ирина Олеговна, которая все знает и все делает; твоя задача – каждый день собирать выручку и отвозить ей. У девчонок есть еще журналы – они там свой учет ведут, хотя не вижу в этом особого смысла; все равно сидят на окладах. Из полученных сумм бери себе на бензин и мелкие расходы, но записывай, куда и сколько потрачено.

– Мелкие – это?.. – Леша прищурился.

– Ну, до пол-лимона – где-то так.

Со вчерашнего дня Леша перестал удивляться подобным цифрам, поэтому молча кивнул – если Юра считает подобные расходы «мелкими», значит, так оно и есть.

– Главное, все фиксируй. Пойми, это не пуско-наладка; там сегодня я взял бутылку, завтра – ты, а по закуске сочтемся. Это – бизнес!.. Так, – Юра подошел к шкафу, где отдельно от выставочных бутылок стояли аккуратные ряды папок, – здесь деятельность по каждой точке до последнего пука – на досуге посмотришь, и чтоб у тебя все было также четко. Возникнет что – звони Ирине; я вас сегодня тоже познакомлю. Если вопросов нет, поехали представлять нового управляющего, и запомни главное – все эти девочки не подружки твои, а дешевая рабочая сила; с ними не сюсюкать надо, а строить; чтоб они честь тебе отдавали!.. Ну, фигурально, конечно, а то перед боссом они все с радостью и юбки задерут; только потом проблем не оберешься. Все, поехали – время поджимает.

Представление прошло так быстро, что Леша даже не понял, восприняли его всерьез или нет; только вороватая Ольга, вроде, облегченно вздохнула, когда Юра объявил, что теперь все решения принимает Алексей Николаевич, и ее дальнейшая судьба зависит исключительно от него.

Потом они познакомились с Ириной Олеговной, которая оказалась моложе, чем ожидал Леша, но уж слишком деловой и холодной; даже улыбалась она одними тонкими губами, словно навешивая улыбку на лицо. Зато квартира у нее была трехкомнатная, с дорогой мебелью, и по ней, замирая на каждое резкое движение гостей, понуро бродил огромный ротвейлер.

– Если можно, Алексей Николаевич, – сказала она равнодушно, – приезжайте не раньше одиннадцати утра – работаю я дома и день у меня рано не начинается.

– Хорошо, – Леша кивнул, почему-то решив, что дружеские отношения у них сложатся вряд ли.

Когда они вышли, Юра снова посмотрел на часы.

– Все, Лех. Теперь отвези меня на «Каскад» и можешь приступать к самостоятельной работе.

– Куда тебя отвезти?.. – искренне удивился Леша, зная, что «Каскад» всегда являлся секретным заводом, так как выпускал системы наведения ракет, – ты еще и там работаешь?

– А как же? – Юра засмеялся, – заводы – это наш крест!

– Слушай, – вспомнил Леша, – если я сегодня пораньше деньги соберу, ничего? А то надо, пока светло, в гараже навести порядок – на улице тачку бросать стрёмно.

– Ну, а я-то при чем? – Юра пожал плечами, – надо раньше, значит, давай раньше – рули сам; ты теперь командир.

Последняя фраза выглядела как-то основополагающе, и Леша принялся судорожно соображать, не забыл ли спросить что-нибудь жизненно важное, но ничего придумать не мог. Все, вроде, казалось предельно ясно, кроме одного – с чего начинать завтрашний день; только спрашивать об этом было б глупо.

На завод они въехали беспрепятственно – Юра лишь махнул грозному охраннику; потом указал на ворота с кривой белой надписью «Склад № 5». Леша притормозил у ворот, и когда Юра открыл дверь, ощутил жуткую тишину.

– Удачи, – шеф выпрыгнул из машины, – народ не распускай, но и не зверствуй особо. Увидимся через неделю.

Куда он пошел, Леша даже не посмотрел – заводской пейзаж навевал ностальгические воспоминания, но нигде не было ни одного человека в спецовке, не шумели станки, не ездили кары; это был мертвый, разрушающийся мир, который хотелось побыстрее покинуть, чтоб не травить душу.

С территории Лешу выпустили так же свободно, подняв шлагбаум и даже не спросив никаких документов. …И это режимное предприятие! Хотя, о чем я? Кончились все режимы, все предприятия, и к этому пора привыкать…

Отъехав метров сто, Леша взглянул на часы. …Пять. Нормально. Сейчас поеду в «кабинет», полистаю бумаги, чтоб хоть владеть вопросом… жалко, конечно, кооператив – там все было привычнее, но если военные заводы в таком состоянии, то какая тут пуско-наладка! Женька, вот, сразу просек, к чему оно идет, и Юрка тоже… один я – идеалист хренов…

Людей «У Анюты» оказалось много. Разбившись на пары и тройки, они что-то обсуждали, пуская в низкий потолок струйки дыма, который висел тяжелым облаком; при этом обсуждения могли мгновенно превратиться, как в перебранку, так и в пьяные братания – такое обилие неконтролирующих себя здоровых мужиков даже в Леше вызвало дискомфорт; с минуту он стоял, наблюдая, как уверенно его новые подчиненные манипулируют агрессивной толпой, и решил, что эти девочки без всяких охранников, сами кого угодно поставят на место.

Леша не стал мешать им работать и обойдя домик, зашел с черного хода, ключ от которого Юра отдал ему еще днем.

Когда он долистывал третью папку, в дверь заглянула Галя.

– Извините, а я смотрю – дверь открыта, – она хотела уйти, но Леша остановил ее.

– Галь, у меня сегодня куча дел – первый день, сама понимаешь, поэтому я выручку сейчас сниму, а завтра уже будем работать по старому графику.

– Как скажете, – девушка равнодушно пожала плечами, – только мы ничего еще не считали – сами видите, что делается. Вы уж тогда посчитайте сами и запишите – нам для учета.

– Считать можно без тебя?

– Мы с Юрием Валентиновичем два года работаем – он нас никогда не обманывал и мы его тоже! Извините, а то там народ.

Уезжал Леша с каким-то двояким чувством – все на точке, вроде, было правильно, и вмешательство его фактически даже не требовалось, но ему хотелось, например, поговорить с той же Галей по душам, иначе не испытывал он внутреннего уюта, который был для него очень важен в любой работе.

…Ладно, что мне с ними, детей крестить? – он уселся в машину, – может, они просто замотанные – попробуй, целый день пообщайся с таким контингентом!.. Так, теперь на самую дальнюю точку… Сунув пакет с деньгами под заднее сиденье, Леша свернул к мосту, ведшему на Левый Берег.

Зонтик, под которым они сидели с Юрой, облюбовала группа ребят и девчонок, уставившая весь стол бутылками с вином, хотя есть ли им восемнадцать, определить было трудно. …Наверное, кому-нибудь есть, иначе б их не обслуживали, – решил Леша, открывая дверь. Внутри сидело всего несколько посетителей, и Юля читала, сидя за стойкой; на звук шагов она вскинула голову.

– Ой, Алексей Николаевич! – и покраснев, спрятала книгу.

– Добрый вечер, Юленька, – Леша улыбнулся. Ему почему-то захотелось называть ее именно так – может, потому что она была моложе остальных девушек, а, может, лицо ее было какое-то по-детски милое, – как ты тут?

– Хорошо. «Пляжная» публика прошла, а «парковая» пойдет через час, когда аттракционы заработают – сейчас затишье, – она виновато улыбнулась, – я здесь все знаю; у меня свои клиенты…

– Юль, – перебил Леша, – запомни – все у нас будет хорошо, поэтому не надо рисоваться, а просто давай жить дружно.

– Давайте, – Юля подняла взгляд (Леша б назвал его счастливым, но разве для счастья нужно так мало?..) – я люблю жить дружно. Вы простите, – она смущенно отвернулась, – я подумала… сами знаете, как сейчас трудно с работой, а каждый старается своих пристроить…

– А ты не думай всякие глупости, – он погладил ее маленькую руку, добравшись до самых кончиков пальцев, – я, собственно, за деньгами приехал – позже не получится, а с завтрашнего дня вернемся к графику.

– Пожалуйста, – она осторожно освободила руку, и наклонившись, извлекла обычную обувную коробку, – здесь пока шестьсот двадцать три тысячи.

– Даже посчитала? – удивился Леша.

– Так время было, – она переложила деньги в пакет.

– Все, Юленька, – Леша забрал пакет, – поеду к остальным, а то все тоже, небось, трясутся за свое будущее, – он решил, что здесь общаться ему будет легче и приятнее всего, поэтому игриво подмигнул, – до завтра.

– До завтра, Алексей Николаевич.

…Интересно, я ему понравилась?.. Ну, как девушка… Господи, да зачем я ему?.. Он на таких, небось, и не смотрит… хотя сказал – все у нас будет хорошо. Что, вот, он имел в виду?..

На выходе Леша оглянулся – Юля задумчиво смотрела ему вслед. …Славная девочка, – бросил второй пакет к первому, – ладно, еще познакомимся поближе, а теперь в Юго-Западный. Ох, уж эта Ольга – моя головная боль!.. А если там народ? Это ж не поговоришь – закрываться надо… да я и не знаю, о чем… а чего я должен говорить – пусть она говорит!.. Леша вырулил на проспект и поехал обратно к мосту.

«У Ольги» было, на удивление, пусто; лишь два алкаша шептались о чем-то, тыча сигаретами чуть не в лицо друг другу.

– Добрый вечер, – Леша оперся о стойку, пытаясь поймать взгляд девушки, но он все время ускользал, прыгая со столиков на стену, потом в окно.

– Добрый вечер, Алексей Николаевич. У меня, правда, ничего нет – хотите проверить?

– Не хочу, – Леша покачал головой.

– Но вы ж за этим приехали – я знаю… – в ее глазах появились слезы, – Алексей Николаевич, я не могу потерять это место – у меня ребенок, мать больная! На что мы будем жить? Хотите, – Ольга шмыгнула носом, – я возмещу, сколько скажете? В пределах зарплаты, конечно – больше у меня все равно нет…

Леше стало безумно жаль ее, и если б этот бизнес принадлежал ему, он бы, наверное, махнул на все рукой, но с таким подходом можно было и самому оказаться на улице.

– Оль, я не собираюсь тебя наказывать – я человек не злой и не мстительный, – сказал он строго, – но очень вредный, и могу хоть каждый день устраивать тебе подставы, поэтому давай сразу договоримся – если вчерашняя ситуация повторится еще хоть раз, ты сама пишешь заявление и молча уходишь – без слез, без истерик, не рассказывая про голодающих детей. Молча, поняла?

– Да…

– Вот, и взвесь, стоит оно того или нет. А я, в свою очередь, обещаю, что мы навсегда закрываем тему твоего позорного прошлого и начинаем новую жизнь. Устраивает?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.