Народная фантастика - Наша служба

Прокофьев открыл рот, чтобы процитировать необходимую статью, и осёкся. По уставу они были обязаны задержать всех троих. Все они номинально везли контрабанду.

– Вот именно, – кивнул Семёныч, так и не дождавшись ответа. – Итак, что мы имеем: наркотические ясли, контрабанду древних реликвий, способную вызвать крестовый, а точнее, козлячий поход на Землю, а также оружие, за конфискацию которого нас засмеют.

– И что нам делать?

– Ждать. И надеяться, что Рыков раздобудет более точную информацию о том, что именно везут. Вот когда узнаем, о чём речь, о наркотиках, артефактах или оружии, тогда и будем действовать.

– А если в штабе ничего нового не узнают?

– Будем думать. Искать.

– Где?

Семёныч пожал плечами.

– Может, дедушка-энтианец подскажет?

С этими словами он достал коробочку с «прахом деда» и, свернув из газеты папиросу, принялся набивать её сушёной листвой, так похожей на марихуану.

– Семёныч! Вы что! Это же наркотики!

– Именно. Если ты не знал, то в умеренных количествах марихуана повышает чувствительность к внешним стимулам, позволяет обнаружить детали, которые ранее проходили незамеченными. Да и просто расслабиться не помешает. У меня уже голова гудит от этих контрабандистов.

– Но… Так же нельзя!

– Можно, Антоха. Мож… – Семёныч вдруг застыл, глядя в коробочку с образцом для «анализа хлорофилла». Потом широко улыбнулся: – Я ж говорил, дедушка подскажет. Энтианцы – наши контрабандисты.

– Ага, вы наконец-то заметили, что прах дедушки – это марихуана?

– Эх, Антоха. Гляди сюда. – Он протянул коробочку сержанту.

Тот долго всматривался в кучку сушёной травы.

– И что? Ничего не вижу. Кроме марихуаны, конечно.

– Тьфу ты! Антоха, ты меня поражаешь!

Семёныч выхватил коробку из рук сержанта и сыпанул траву на стол. Большинство крупинок разлетелось по поверхности, но часть их зависла в паре миллиметров над столешницей.

– Ни фига себе! Это что, какой-то новый сорт?

– Энтианцы везут ранайские кристаллы. Дорогезная штуковина. Их излучение используется для производства антигравов. Конечно же, в производстве используются устройства, усиливающие излучение, но для марихуаны и природного хватило. Как видишь, некоторые крупицы дедушки получили достаточно.

Хлопнув себя ладонями по ногам, старшина поднялся.

– Пошли арестовывать, что ли?

– А как же оружие? – спросил Прокофьев. – Перед входом на корабль с потенциальными преступниками надо получить оружие.

– Я что, похож на самоубийцу? – спросил Семёныч, но, увидев непонимающее лицо Прокофьева, пояснил: – Видишь ли, как только мои напарники получают в руки оружие, оно случайно стреляет мне в голову. Поэтому на станции нет острых ножей, только пластиковые вилки, небьющаяся посуда, легкорвущиеся верёвки и никаких токсичных, отравляющих и взрывоопасных веществ.

– А вам не кажется, что это попахивает паранойей? – скептически спросил Антон.

– Я тоже сначала так думал. Но после юбилейного пятидесятого покушения решил, что это всё-таки закономерность. Так что пусть лучше мои действия попахивают паранойей, чем моя еда попахивает цианидом.

Тем не менее после недолгих раздумий старшина принёс кобуру со стазис-пистолетом – стандартным оружием сотрудников ГАИ. Причинить вред оно не могло, но на пару часов парализовало жертву.

Антон достал пистолет из кобуры и критически осмотрел его. Рукоять обмотана скотчем, дуло немного скошено влево. Вместо предохранителя – два скрученных вместе проводка.

– А он хоть стреляет? – с сомнением спросил Антон.

Семёныч пожал плечами.

– Когда-то стреляло. В любом случае рукояткой по макушке преступнику ты врезать сможешь.

Прокофьева трясло от возбуждения. Ещё бы! Первое настоящее задержание! Не тренажёр с голограммами, не пластиковые манекены, не сослуживцы, играющие роль преступников, а самые настоящие контрабандисты! Хитрые и смертельно опасные!

Перед входом на корабль энтианцев Антон предусмотрительно расстегнул кобуру, проверил, легко ли выходит из неё стазис-пистолет, и, разомкнув две проволочки, снял его с предохранителя. Мало ли как отреагируют эти деревянные громадины на новость об аресте?

Кстати, оружие оказалось вполне рабочим, Антон проверил пистолет в ангаре, пока Семёныч отвлёкся.

Энтианцы их встретили на входе в корабль. Прокофьев сразу же занял позицию слева от старшины, чтобы не сужать сектор стрельбы.

– Что вам на этот раз нужно? – грубо спросил энтианец.

– Вы арестованы за попытку провезти ранайские кристаллы, – сообщил Семёныч – Проследуйте…

Закончить он не успел.

Энтианец зарычал и бросился к гаишникам, растопырив свои мощные верхние ручищи.

Однако Прокофьев не оставил инопланетянам ни единого шанса. Он всегда гордился своим умением стрелять быстро и точно. Вот и сейчас, стоило энтианцам проявить агрессию, стазис оказался в руках Прокофьева. Два выстрела – и оба инопланетянина засияли фиолетовым светом и застыли.

Прокофьев хмыкнул, крутанул пистолет на пальце и вернул его в кобуру.

– И зачем ты это сделал? – со вздохом спросил Семёныч.

Прокофьев повернулся к старшине.

– По уставу, при малейших проявлениях агрессии со стороны подозреваемых…

Семёныч достал из-за спины зажигалку и дезодорант.

– Обычно представителей растительных рас достаточно припугнуть, и они тихо-мирно идут куда скажешь. – Семёныч демонстративно пшикнул из дезодоранта на огонёк зажигалки, и струя пламени осветила каюту. – Но раз уж ты их взял в стазис, будь добр, доставь задержанных в камеру.

Старшина развернулся и покинул корабль, оставив Прокофьева соображать, как же ему теперь перетащить стокилограммовые туши в тюремный отсек.

Как только уставший Прокофьев вошёл в рубку, включилась система связи и на мониторе появилось лицо полковника Рыкова.

– Пост триста семьдесят шесть, вы тут? Новые сведения по контрабанде! Нам сообщили, что везут живой товар!

В этот момент где-то в штабе раздался грохот, и полковник заорал:

– Старшина Колодин! Ты что там творишь?

– Прошу прощения, товарищ полковник! Я…

– Ты теперь старшина! Вот что ты! – Полковник повернулся к монитору. – Конец связи.

– Кзмхркптщ, – сквозь зубы выпалил Семёныч.

– По-другому и не скажешь… Так что, энтианцы – не те, кто нам нужен?

– Получается так.

– Но мы же всё осмотрели!

– Значит, не всё.

Сначала решили осмотреть корабль готианца. Семёныч предположил, что в капусте тот может перевозить каких-нибудь насекомых.

Осмотр не дал ничего, кроме головной боли. Вантиар, видимо, решил не тратить времени впустую и усердно пополнял ряды последователей своей религии. Гаишники выслушивали истории о сотворённых богом готианцев чудесах, отнекивались от заверений в том, что Великий Козёл изменит их жизнь к лучшему, долго отбивались от предложения вкусить божественной пищи (то есть пожевать соломы), а напоследок получили предложение купить какой-нибудь религиозный сувенир – брелок в форме козлёнка, колокольчик на шею или хотя бы брелок в форме секции забора с надписью «Вася козёл!».

Гаишники покинули корабль готианца и направились к третьему. Той самой яхте с молодожёнами. На душе у Прокофьева было паскудно. Он категорически не хотел верить, что эта милая земная парочка и есть контрабандисты.

Гаишников встретила Лиза.

– Ой! Здравствуйте ещё раз! – затараторила она. – А вы снова к нам?

– Снова, – смущённо кивнул сержант.

– Что-то случилось? – спросил, появившись из рубки, Роберт.

– Нам опять нужно осмотреть корабль.

Роберт пожал плечами.

– Осматривайте.

Первым делом отправились в каюту с сувенирами. Пока Семёныч копошился в подарках для родственников, Антон присматривался к магнитам. Может ли растение или птичка в миниатюрной клетке быть той самой контрабандой? Вряд ли. Слишком уж они на виду.

Прокофьев обошёл примагниченный к стене холодильник. Ничего особенного. Обычные сувениры с изображениями достопримечательностей. Дисканский хрустальный мост, крагианское пятисотлетнее лохматое дерево, рокианский пещерный собор, земная Эйфелева башня, орлианский небесный храм…

Взгляд Антона рванулся в обратном направлении. Эйфелева башня. Она-то что здесь делает? Зачем землянам сувенир с Земли?

– Семёныч, – позвал сержант.

Старшина повернулся, и Антон бросил ему магнит. Стоило Семёнычу взглянуть на Эйфелеву башню, как он развернулся на пятках и уставился на Корбенов.

– Значит, свадебное путешествие, господа мимианцы?

– Что? Какие мимианцы?

Семёныч достал пистолет из кобуры.

– Принять свой облик. Вы арестованы.

Прокофьев глядел то на Семёныча, то на парочку, ничего не понимая. И вдруг тела молодожёнов пошли рябью, начали менять форму, словно пластилиновые фигурки, которые переделывал невидимый скульптор. Через миг в трюме стояли два похожих на комки желе инопланетянина.

Прокофьев, всё ещё ничего не понимая, выполнил приказ. Инопланетяне застыли, окутанные сиреневым сиянием, и Антон повернулся к своему наставнику:

– Ничего не понимаю. Что здесь произошло?

– Это мимианцы. Могут принимать вид и структуру любой расы.

– А что они везут?

– Органы.

– Чьи?

– Свои.

Глаза Прокофьева округлились.

– Свои?

– Ага. Прилетают на какую-нибудь планету, принимают вид местных жителей и продают органы. У мимианцев отличная регенерация, утерянная часть отрастает за пару часов. Вот они и зарабатывают этим. Причём копия настолько хороша, что никакими анализами подлог обнаружить невозможно. Вот только эти органы почти всегда вызывают отторжение. Знал бы ты, сколько народу уже погибло из-за этого.

Прокофьев лишь кивнул.

– Отведи их в камеру, а я на пост, отчёт писать.

– А вы правда можете скопировать кого угодно? – спросил Антон, когда Семёныч ушел.

Мимианцы не ответили. Лишь переглянулись и что-то пробулькали по-своему.

Из корабля Прокофьев вывел двух мимианцев. В ангар вошёл с чешуйчатым ихтианцем и покрытым камнем рокианцем, а вышел с двумя пернатыми орлианцами. До лестницы довёл мохнатых фурианцев, а по ступенькам, зажав нос, конвоировал скунсианцев с планеты Стинки-4. В тюремный отсек довёл улианитов, скользя в оставляемой ими на полу слизи.

Перед камерой мимианцы остановились и переглянулись. После чего один повернулся к Прокофьеву, подмигнул, и в следующий момент в камеру заходили два Семёныча.

Последнее изменение мимианцев весьма впечатлило Антона и настроило его на благодушный лад. Такой визуальный ряд был мил глазу Прокофьева, неоднократно мечтавшему хоть как-то отомстить старшине за издевательства.

– Начальник, маме позвонить можно? – спросил один из мимианцев пытающегося сдержать ухмылку Прокофьева.

– Один звонок. Как положено, – кивнул Антон и дал телефон. Сам отошёл в сторонку, чтобы успокоиться и перевести дух. Да и не хотелось ему слушать, как мимианец сообщает родителям, что его арестовали.

Потом забрал телефон, установил на пульте возле камеры режим максимальной защиты и напоследок заглянул к мимианцам сквозь решётку. Его хорошее настроение тут же испортилось. Развлекавшие сержанта всю дорогу мимианцы сейчас приняли форму двух гигантских человеческих рук. На одной был оттопырен средний палец, другая показывала фигу.

– Оформил? – спросил Семёныч, когда Антон вернулся на пост.

– Ага.

– Вот и ладушки.

И в этот момент замерцал экран связи.

Семёныч резко повернулся к Прокофьеву.

– Только не говори, что ты им дал позвонить!

– Так ведь положено…

Семёныч долго и витиевато выражался. На этот раз по-земному, чтобы Антон понял каждое слово, каждый термин, которым наградил его старшина.

На экране появился Рыков.

В общих чертах смысл сказанного Рыковым был таков: «Уважаемые сотрудники, до меня дошла информация, что вы задержали двух представителей расы мимианцев по обвинению в контрабанде. Со мной связался генерал Хуммель и заверил в том, что они не могут быть виновны. Поэтому соизвольте принести им извинения и разрешите продолжить полёт».

Вот только выразил эту мысль полковник такими словами, что испытавший глубокий культурный шок Прокофьев покраснел от макушки до пяток. Кстати, то, что Рыков пообещал сделать с гаишниками в случае невыполнения приказа, вполне могло послужить сценарием для порнофильма.

Старшина вяло козырнул.

– Слушаюсь.

А в сторону сказал Антону:

– Доволен?

Антон не мог поверить в услышанное. Как же так? Ладно Семёныч! Но как полковник Рыков может требовать, чтобы они отпустили контрабандистов? Напрашивался ответ: а он и не может!

Только теперь Антон обратил внимание на то, что с последнего сеанса связи Рыков изменился. Его волосы были взъерошены, лицо блестело от пота, верхняя пуговица кителя была расстёгнута. Кроме того, за спиной полковника виднелся не его кабинет!

В памяти Прокофьева всплыли два Семёныча, входящие в камеру, и тут же всё встало на свои места. И внешний вид Рыкова, и его требование отпустить контрабандистов.

Сержанта сорвало с катушек. Выплёскивался весь негатив, накопленный за последние дни.

– Ах ты ж падла многоликая! – заорал Антон в экран. – Думал, превратился в полковника, и всё можно? Думал, мы тебя не раскусим? А, мимианец хренов? Надеешься, что отпустим твоих подельников? – продолжал сержант. – Чушку тебе! И их посадим! И до тебя доберёмся! И вообще! Кзмхркптщ! Вот!

Во время этой тирады лицо на экране прошло все стадии жизненного цикла помидора. Сначала побледнело, потом позеленело, покраснело, следом приобрело ярко-алый цвет, скривилось и пошло морщинами, словно в банке с маринадом. Прокофьев этим зрелищем наслаждался. Будет ему какой-то инопланетянин мозги пудрить!

А потом из-за края экрана показалось ещё одно лицо. Сияющее ошарашенной улыбкой дурачка, увидевшего нечто невероятное. И лицо это принадлежало адъютанту полковника Рыкова Колодину. И вот тут Антон понял, что натворил. Если полковника Рыкова мимианцы могли скопировать, чтобы подстраховаться, то до Колодина они вряд ли додумались бы.

– Я… это… – Бравый тон Прокофьева скатился на заикающийся писк. – Вы в таком виде… А я подумал… А вы ещё и не в своём кабинете…

И тут Рыкова понесло:

– Я в таком виде и не в своём кабинете потому, что Колодин сломал кондиционер и там жара! А ты…

Далее последовал сценарий сиквела порнофильма о гаишниках, в главной роли которого теперь фигурировал Прокофьев.

Наконец поток брани иссяк, и Рыков переключился на Колодина:

– А ты тут чего маячишь?

Радостно ухмыляющийся от того, что на этот раз досталось не ему, адъютант козырнул и отрапортовал:

– На третьей линии генерал Хуммель! Спрашивает, почему вы не связались с ним по поводу мероприятий, приуроченных к…

– Но я же с ним пять минут назад беседовал! – перебил Колодина полковник, а потом его лицо перекосило осознание того, что у генерала либо склероз, либо с Рыковым связывались две разные личности с одним и тем же лицом.

– Семёныч, – прошипел полковник. – Ты с этими мимианцами…

Ну и далее последовал очередной сценарий. К счастью, на этот раз без гаишников.

Когда связь прервалась, Антон смог перевести дух. Это же нужно было такое выкинуть! Хотя его догадка была верна. Ошибся лишь с тем, кого скопировали мимианцы.

Из раздумий его вывели раздавшиеся аплодисменты. Антон повернулся к Семёнычу. Старшина откинулся в кресле и размеренно хлопал в ладоши.

– Да не так уж сложно было догадаться, что это мимианцы, – смущённо пробормотал Прокофьев.

– Догадаться – не сложно. А высказать такое Рыкову… Это да!

Прошло десять минут, и полковник Рыков снова связался с постом. На этот раз он был крайне немногословен и о прошлом инциденте не вспомнил:

– Пост триста семьдесят шесть! Мы раскопали новую информацию! Пилот корабля с контрабандой – готианец! Конец связи!

Гаишники лишь недоумённо переглянулись.

– Так что, все три контрабандисты?

– Ага. Только о-о-очень невезучие. – Семёныч хищно улыбнулся.

В третий раз за несколько часов они взошли на борт корабля, везущего капусту. Капитан снова встретил их поклоном.

– Знач, так, – заявил Семёныч. – Мы знаем, что ты везёшь контрабанду. Где она?

– Какая контрабанда? – спросил готианец.

– Слушай, травоядный, – Семёныч достал из кобуры пистолет, – если ты сейчас же не скажешь, где товар, то погибнешь при попытке к бегству.

– Но куда я могу бежать? Вокруг же вакуум!

– А это уже не важно. Главное, что такая попытка будет зафиксирована.

Похоже, готианец поверил, что Семёныч не шутит, и покорно склонил голову. Кстати, Прокофьев тоже отметил, насколько правдоподобно прозвучала угроза старшины, и теперь размышлял, кому нужно помогать, если Вантиар откажется сотрудничать.

– Где товар? – спросил старшина.

– В трюме, – тихо ответил готианец.

– Пошли.

Они спустились к капустным грядкам.

– Показывай, – приказал Семёныч.

– Вот же! – Готианец взмахнул рукой в сторону капусты. – Везу с Земли будущих рабов.

– Ты нас за дураков держишь? – прошипел старшина, краснея от ярости.

Готианец испугался не на шутку.

– Нет! Что вы! – заблеял он. – Мне поступил заказ на людей-рабов. Я решил, что перевозить взрослых особей опасно. Потому порасспрашивал, откуда на Земле берутся дети. Мне ответили: «В капусте находят». Вот я и набрал! Думал, привезу на свою планету, поищу. Может, парочку детёнышей и найду. Я потому так много капусты и взял!

Гаишники переглянулись и дружно расхохотались.

…Настал ключевой момент. Контрабандисты задержаны, осталось лишь отчитаться перед начальством. Однако для Антона это сейчас было второстепенно. Спор. Вот что его беспокоило.

Он сидел в кресле, сгорбившись, зажав ладони коленями. Семёныч же развалился на диванчике и, криво ухмыляясь, глядел на сержанта.

– Итак, подведём итоги, – заявил наконец старшина.

– Я сразу определил, что энтианцы контрабандисты! – пошёл в атаку Антон.

– Да, но основывался на неверных предпосылках. Хотя, если бы ты их арестовал, то при перевозке «дедушки» кристаллы всё равно обнаружились бы. Но ведь могло и не повезти.

– А если это не везение, а чуйка?

Семёныч хохотнул:

– Ладно. Пусть будет чуйка. Но ты же не будешь возражать, что контрабанду нашёл я?

– Случайно!

– А если это не случайность, а чуйка? – хитро парировал Семёныч.

– Поровну? – с надеждой спросил Антон.

– С чего бы это? Мне один балл, тебе 0,9.

Прокофьев кивнул.

– Дальше – мимианцы.

– Я нашёл магнит!

– Но ты не нашёл бы контрабанду. Снова мне один, тебе 0,9.

И тут Прокофьев тоже вынужден был согласиться.

– Однако основным контрабандистом оказался готианец! И никто из нас этого не определил!

– Тут не поспоришь. Нам по 0,9 – готианцу 1.

Прокофьев пригорюнился. Он проиграл. Пусть и с минимальным отрывом – но проиграл. К счастью, Семёныч был благосклонен.

– Но! – поднял он палец вверх. – То, как ты «раскусил» Рыкова-мимианца…

Антон покраснел. Он бы с радостью забыл это происшествие.

– Вот за это – я тебе предлагаю ничью!

Прокофьев хотел было возразить, что подачки ему не нужны, но был ошарашен заявлением Семёныча:

– А теперь хватай щётку и дуй полировать другую сторону станции.

– Это ещё за что! – возмутился Прокофьев.

– А ты думаешь, я не догадываюсь, почему готианец так легко пустил меня в свой храм? – спросил старшина, гаденько ухмыляясь.

Пока Антон придумывал правдоподобный ответ, снова ожила система связи.

– Пост триста семьдесят шесть! – Полковник Рыков отвернулся от экрана и заорал в сторону: – Рядовой Колодин, оказывается, удалил важное сообщение, перепутав его со спамом!

– Откуда я знал, что информатор может подписываться «Котик748»? – раздался ответ Колодина.

– Ты когда-нибудь слышал слово «конспирация»?! – Рыков снова взглянул на монитор. – Оказывается, нужный нам корабль при вылете с планеты застрял в пробке и пройдёт мимо вас в шестнадцать тридцать семь! Повторяю, в шестнадцать тридцать семь! Вы его ещё не прозевали! Ждите!

Прокофьев взглянул на часы. Они показывали шестнадцать тридцать шесть.

В тот же миг засияли Врата и один за одним нескончаемым потоком из них полилась колонна готианских грузовых кораблей.

Не подарок

Прокофьев сидел на посту и читал «Выживание в чёрных дырах для чайников». Причиной такой тяги к знаниям являлся голод. Не информационный, а самый что ни на есть физический. Оказалось, Семёныч перепрограммировал в робоповаре стандартную систему кодировки блюд. Чтобы получить нормальную, не гречневую еду, нужно было ввести название одного из многочисленных справочников и за тридцать секунд ответить на вопрос по теме. Если ответ был неверным – в течение следующих восьми часов робоповар выдавал только гречневые блюда. Так что теперь Антон вынужден был зубрить всю литературу, которой его снабжал старшина.

За четыре часа вахты мимо поста ГАИ прошло всего два корабля. Не густо. Впрочем, Антон уже привык к такому положению дел. В 376-м секторе, находящемся вдали от основных маршрутов, движение оживлённым никогда не было.

Многих бы такое положение дел порадовало, только не сержанта Прокофьева. За месяц стажировки ему не выпало ни одной возможности отличиться. Хорошо хоть Семёныч перестал его донимать и допустил к самостоятельной работе на посту. Правда, перед этим убедился, что сержант понимает, кого останавливать можно, кого нужно, а кого, если уж остановил, напоить чаем и угостить пирожинками.

Вообще-то Антон был против такого разделения нарушителей, но альтернативой было лишь просиживание штанов вдали от пульта под тотальным контролем старшины. Чтоб не напортачил.

А так хоть не мешает. Но и не помогает. Хуже того, осознав, что Антон может справляться с работой на посту и без него, Семёныч ушел в полный пофигизм и безделье.

С каждым днём Прокофьев всё больше понимал, что отличиться на стажировке ему не удастся. Если не считать произошедшей три недели назад ситуации с поиском контрабанды, ничего сверхординарного не было. Кстати, после той самой истории мимо их поста регулярно пролетал готианский контрабандист-неудачник Вантиар. Видимо, решил, что этот маршрут самый простой, раз уж его в первый раз отпустили. И действительно, гаишники его останавливали, находили «контрабанду» и с улыбкой отпускали.

Чего только не пытался провезти Вантиар! И рассаду папоротника (в надежде, что он зацветёт на Ивана Купалу и исполнит желания готианца), и груз ржавого антикварного оружия (оказавшегося дешёвыми китайскими ножами, ржавеющими после первой мойки), и даже три ящика уксуса (шарлатаны воспользовались тем, что вино со временем превращается в уксус, и убедили Вантиара, что этому напитку несколько тысяч лет).

Дверь на пост скользнула в сторону, и вошёл Семёныч.

– Антоха, у тебя были домашние животные? – невинно спросил старшина.

– И не надейтесь, – спокойно ответил сержант. – Я не дурак, чтобы ставить паролем на телефон кличку своей собаки.

– А при чём тут телефон?

– Звоните со своего, – отрезал сержант.

– Не могу, – сдался старшина. – В Большой Викторине все мои номера заблокированы.

Антон отвлёкся от экрана, показывающего пустое звёздное небо.

– Что ещё за Викторина?

– Галактическая телевикторина, проводится два раза в год. Передача длится четыре часа. Дозвонившийся в студию и ответивший на все вопросы получает приз – десять тысяч кредов.

– А в чём проблема?

Семёныч пожал плечами.

– После того как я победил в трёх передачах подряд, они заблокировали мой номер и номер станции. После того как я победил в четвёртой, заблокировали все номера, зарегистрированные в этой системе. После того как я победил в пятой, установили проверку голоса, так что меня разъединяли, как только я что-то говорил. Я хочу победить в шестой раз. Твой новый телефон идеально подходит для обхода их системы защиты. Естественно, после некоторых модификаций.

– Каких ещё модификаций?

– Да, в общем-то, никаких… Я просто подключу к нему несколько приборчиков…

Прокофьев подозрительно посмотрел на старшину.

– Каких ещё приборчиков?

Семёныч подмигнул.

– Конфискованных у пролетавших здесь неделю назад контрабандистов, торгующих высокими технологиями. Подозреваю, это были новейшие военные разработки.

– Вы конфисковали секретную технику и не доложили об этом в штаб? – заорал Антон.

– Завтра же сообщу! – с искренней невинностью младенца заявил старшина. – Как только выиграю.

Прокофьев скрипнул зубами.

– Нет. Категорическое, окончательное, безусловное нет.

Семёныч пожал плечами. Похоже, он не расстроился.

– Ну и ладно. Пора заняться делом. Через полчаса начинается.

– И вы думаете, что сможете обойти их защиту?

– А если и не получится, – беззаботно ответил старшина, – то хоть поржу. Там, кроме звонков, ещё текстовые сообщения приходят с ответами. Такие кретины попадаются! Представляешь, в прошлый раз на элементарный вопрос «Кто изобрёл нейтронный измельчитель волос» ответили: «Краиалит»!

Семёныч захохотал так, что аж слёзы выступили, но, увидев недоумённое лицо Антона, лишь махнул рукой и заявил:

– Бестолочь!

После чего вышел с поста.

Прокофьев заскрипел зубами. Семёныч в своём репертуаре. Антон уставился на экран, надеясь, что сейчас появится какой-нибудь нарушитель. Лишь работа позволяла ему забыть о выходках старшины.

И, как по щучьему велению, из Врат вышел корабль, тут же на пульте замигал сигнал, извещающий о превышении скорости.

Это был довольно крупный грузовоз. По раскраске Антон определил, что корабль принадлежит расе крагианцев. А значит, температура на корабле ниже нуля.

Прокофьев вдавил кнопку гравитационного захвата в пульт и поднялся из кресла. Лишь приблизившись к двери, он осознал, что злорадно потирает ладони.

Антон опустил руки, пару раз глубоко вдохнул и выдохнул.

– Только не превращаться в Семёныча, – тихо проговорил он сам себе. – Лучше уж в… Да во что угодно. Только не превращаться в Семёныча.

Прежде чем идти в ангар, Антон заглянул в комнату отдыха.

– Семёныч, я нарушителя остановил.

– Угу, – буркнул старшина, не отвлекаясь от кучи аппаратуры, которую он подключал к телевизору. На экране шла реклама Большой Викторины:

– Через двадцать минут вы станете свидетелем поединка разумов со всех концов Вселенной! Хотите доказать, что вы умнейший человек во Вселенной? Звоните нам! Номер простой: тридцать две единицы! Дозвонитесь и заработайте своим интеллектом десять тысяч!

Антон отвлёкся от рекламы и снова повернулся к старшине.

– Я иду к нарушителю. Кто-то должен сидеть на посту!

– Ага. Я посижу. – По тону Семёныча было абсолютно ясно, что из комнаты отдыха он не выйдет, пока не закончится викторина.

Прокофьев ещё раз скрипнул зубами и отправился к шлюзу, к которому автоматика должна пристыковать корабль-нарушитель.

Антон торопливо надел скафандр. Шлем пока пристёгивать не стал, атмосфера на корабле крагианцев сродни земной, так что тратить кислород не было необходимости. Да и не любил он беседовать в шлеме. Из-за технологической оплошности земных инженеров сферическое забрало шлема искажало лицо не хуже кривого зеркала. Ну разве скорчишь устрашающую мину, бросающую в дрожь нарушителя, когда он видит перед собой нечто похожее на лицо мартышки под воздействием ЛСД?

Нетерпеливо притопывая ногой, Прокофьев ждал, пока в переходном коридоре выровняется давление. За это время Антон успел пригладить волосы, повернуть перекрутившийся рукав, чтобы нашивки были хорошо видны, и размять мимические мышцы.

Прокофьев считал, что гаишник должен выглядеть уверенным, но не наглым; солидным, но не вычурным; проницательным, но без лишней хитрости на лице, которая может быть воспринята неверно.

Во время учёбы Антон даже придумал тренировку, которая должна была помочь ему контролировать эмоции. Он попросил сокомнатника записать несколько сотен различных звуков. Когда рядом никого не было, Прокофьев запускал программу, которая с разными промежутками воспроизводила всякие звуки. Это было рассчитано на то, чтобы научиться контролировать себя в любой ситуации. Зато на момент выпуска Антон был уверен, что даже не моргнёт при звуке взрыва, не улыбнётся, заслышав смех капатянина, похожий на икоту, доносящуюся из бидона. И не удивится, если кто-то крикнет ему прямо в ухо: «А лошадь-то фиолетовая!» Почему сокомнатник записал именно эту фразу, Антон так и не узнал.

Однако тренированной невозмутимости пришёл конец, когда Прокофьев познакомился с Семёнычем. Поступки старшины невозможно было объяснить или предугадать ни с точки зрения теории вероятности, ни даже с точки зрения психиатрии.

Над дверью мигнула зелёная лампочка, и створки поехали в стороны. Двигались они медленно, словно нехотя. В образовавшуюся щель повалил пар. Сквозь белые клубы Антон рассмотрел антураж корабля. Все внутренние стены и перегородки были покрыты таким слоем льда, что за ним не просматривался металл.

Дверь вдруг заскрежетала и замедлила движение. Потом и вовсе остановилась. Похоже, примёрзла.

Антон примерился к открывшемуся проёму; он мог пройти лишь боком, да ещё и подогнув колени. Нет! Не так нужно появляться доблестному сотруднику ГАИ на корабле-нарушителе!

Прокофьев попробовал подтолкнуть створку рукой – безрезультатно. Тогда он саданул пару раз ногой, с двери посыпался иней, и она таки скользнула в сторону.

Пригнувшись, чтобы пройти в полутораметровый проём, Антон шагнул на корабль.

И в этот момент расшатавшийся от удара по двери пласт снега рухнул сержанту прямо за шиворот.

«Свалившиеся» на него ощущения Антон озвучил громко и эмоционально. В минутной тираде был упомянут пол Каштанки, обиходное название древнейшей профессии, все элементы репродуктивной системы человека и самые гнусные по Фрейду фантазии Антона о том, что он сделал бы с существом, спроектировавшим такую конструкцию.