Глава четырнадцатая. Браконьеры. Прозрачное озеро и Никитич

Для ночевки мы выбрали отличную заводь с ровной поляной, обрамленной кустами орешника. Вода в заводи была теплая, как чай; в ней резвились пузатые жуки плавунцы.

После ужина, при свете костра, я поставил палатку, разместил в ней рюкзак и постелил спальник, и уже хотел позвать Дыма, чтобы укладываться спать, как вдруг у берега сильно плеснуло. Потом еще раз. В темноте я ничего не смог рассмотреть, заметил лишь, что Дым вцепился во что-то и пытается вытащить из воды.

Подойдя ближе, я оторопел – Дым тянул за хвост… крокодила! Речной гигант бешено сопротивлялся, но Дым напористо выволакивал его на песок, при этом рычал и мотал головой. Надо было немедленно прекратить эту схватку, Дым только отчасти понимал, какая ему грозит опасность, если монстр окажется на берегу. Я схватил увесистую корягу (одну из заготовленных Дымом для костра), но когда подбежал к месту сражения, увидел – мой друг вытащил на берег… рыболовную сеть. Огромную браконьерскую сеть с поплавками из коры и свинцовыми грузилами, с бьющейся рыбой.

Освободив рыбу и выпустив ее в реку, я начал сворачивать сеть. Дым, довольный, с чувством выполненного долга, топтался рядом и тщательно следил за моими действиями; на поплавки внимания не обращал, но каждое грузило обнюхивал и пробовал на зуб. Тут-то я и понял, чем его привлекла сеть.

– Теперь наша задача – найти Петрова и передать ему эту хищническую снасть, – сказал я Дыму и он понимающе вильнул хвостом.

Сеть я спрятал в корме лодки. Потом затушил костер, мы с Дымом залезли в палатку и улеглись на спальник. Я пожелал своему другу «спокойной ночи», в ответ он что-то сонно прогундосил – я не разобрал что именно, поскольку сразу отключился. В тот первый день мы взяли слишком бурный темп и, конечно, переутомились.

Рано утром Дым выскочил из палатки и на кого-то обрушил грозный лай. Я вылез вслед за ним. Над рекой стоял туман, но было отчетливо видно, как недалеко от нашей лодки бродят двое мужчин. Они ходили по мелководью и что-то шарили в осоке. Дым безбоязненно кружил около них и беспрерывно лаял, яростно откидывая задними лапами землю. Заметив меня, мужчины подошли. Оба небритые, взлохмаченные, с тяжелыми взглядами, только один в кепке, а другой в соломенной шляпе.

– Слушай, отец! Ты тут сеть не видел?

– Видел и спрятал, – смело сказал я, чувствуя мощную поддержку Дыма. – Передам ее Петрову. Знаете его?

– Как не знать. А ты тоже что ли начальник?

– Я не начальник, просто не люблю тех, кто думает только о себе. Сколько сеть загубит икринок и донных трав? А нутрий?! Вам удочек что ли не хватает?! Надо беречь свою речку.

– Слушай, батька, – грубо перебил меня тот, что был в кепке. – Отдай сеть по-хорошему!

– А то тебе плохо будет! – зверским голосом процедил его напарник в шляпе и, вскинув кулак, показал, что готов применить силу.

Я приготовился биться не на жизнь, а на смерть, мгновенно окрестив незваных пришельцев Кепкой и Шляпой. Но Дым не стал ждать, когда противник приведет свои угрозы в действие. Злобно оскалившись и издав громовой рык, он прыгнул и вцепился в руку Шляпы (а хватка у него – будь здоров!). Тот истошно заорал, отпрянул, шляпа с него слетела. Кепка хотел было пнуть Дыма, но не учел, что у собак отменная реакция – он только занес ногу, а мой друг уже цапнул его, порвав штанину.

– Убери свою зверюгу! – кричал Кепка, отбиваясь от наседающего Дыма.

– Ты за это ответишь! – вторил ему Шляпа, уже без своего головного убора.

Но моего рассвирепевшего друга не так-то просто было утихомирить, он яростно хрипел и готов был растерзать наших противников. Я с трудом оттащил его от них, но он еще долго посылал им злобные взгляды. Только когда Кепка со Шляпой, бормоча ругательства, заковыляли прочь от нашего лагеря, Дым швырнул в их сторону головешку и немного успокоился; а полностью остыл после завтрака – овсяной каши на сгущенке, которую мы оба любим.

Насытившись, Дым стал кататься на спине, то и дело задирая лапы, как спортсмен, установивший рекорд. Я так и не понял, чему он радовался – вкусной каше или победе над Кепкой и Шляпой.

В то утро мы прошли на байдарке немного. Через пару километров от места ночевки, Дым подал сигнал и сделал стойку в сторону левого берега. Там в лугах виднелись косцы. Я пристал к берегу, чтобы узнать, где село Высоцкое – хотел разыскать Петрова и передать ему браконьерскую сеть.

Пока я привязывал лодку, Дым заметил недалеко от косцов отару овец; принюхался, пригнулся и вдруг, крадучись, пополз к ним – явно решил поохотиться. Все-таки в нем сильны волчьи инстинкты, – подумал я и окликнул «охотника»:

– Дым, ко мне! Тебе овсяной каши мало? Что за повадки?!

Дым поднялся с земли, прогнул спину – Я просто их попугал, чтоб не теряли бдительность.

Косцы встретили нас радушно, словно родственников: меня угостили огурцами, а Дыму протянули печенье, от которого он деликатно отказался – поблагодарил кивком и отвернулся – он ничего не берет из чужих рук.

– Мы туристов уважаем, – заулыбались косцы. – Слушайте внимательно. За поворотом река впадает в озеро. Там на берегу времянка старика Никитича. Он покажет, где Великая снова вытекает из озера, даст наводку. А там и Высоцкое рядом. В селе Петрова знает каждая кошка, собака и ворона.

Озеро представляло собой два круглых водоема, соединенных узкой протокой – по форме оно напоминало большие очки. В обоих водоемах поражала неправдоподобно чистая вода. Несмотря на немалую глубину, на дне просматривался каждый камень, каждая створка моллюска. Солнечные лучи пробивали толщу воды насквозь и на дне играли солнечные зайчики.

– Красотища! – выдохнул я, но Дыму было не до красот – он пристально осматривал берега, выискивая лачугу старика Никитича.

Как каждый капитан, он был нацелен на главное, а всякие второстепенные вещи его не интересовали.

На берегу второго водоема, среди серебристых ив, стояла ветхая фанерная постройка. Я сразу подумал, если начнется ураган, этот домишко непременно сдует в воду, и представил хозяина жилища крепким, отчаянным смельчаком, а нас встретил щуплый мужичок; на его загорелом лице особенно выделялись глаза – прозрачные, такие же, как вода в озере.

– О-о! Серьезный турист ко мне пожаловал, – обрадовался он и кивнул на Дыма: – А пассажир-то каков!

Дым обиделся и отвернулся. Мне пришлось объяснить.

– Он не пассажир, а капитан.

– Ой! В самом деле, доблестный капитан! И как я сразу не разглядел, – поправил дело хозяин фанерного жилья. – Многоопытный речник, всего повидавший немало. И ракушками оброс с головы до лап… А мы тут сухопутные. Только волны от берега отгоняем.

– Мы хотим узнать, где вытекает Великая? – провозгласил я.

– Пока не попьем чайку, не покажу, – засмеялся хозяин.

Это был Никитич. Он оказался чудаком. Мы поднимались по тропе к его обители и он с каждым шагом меня удивлял. Во-первых, на тропе стояла калитка с вертушкой, а изгороди не было! Тем не менее, Никитич провел нас с Дымом именно через калитку, да еще кивнул на надпись: «Осторожно! Злой козел и свирепый гусь!». Во-вторых, пока мы шли, Никитич сказал, что в районе озера знает каждое дерево и даже разговаривает с ними. В-третьих, Никитич держал в доме козла и гуся, которых называл Савелий и Васька.

– Савелия в селе хотели забить, – пояснил Никитич. – А все за что? Он всегда играл с ребятами. И до школы их провожал. А потом стал заходить и в школу. Представляешь, идут уроки, вдруг по коридору цок-цок? Все прислушиваются, а он – бац! – рогами в дверь и заглядывает в класс. Все хохочут. Ну директор и начал говорить «срывает уроки»… В общем, решили Савелия забить, а я забрал его сюда. Теперь он всех людей боится.

В самом деле, при появлении Дыма, козел не дрогнул, а увидев меня, скрылся за постройкой.

– А Васька, – продолжал Никитич, – сам отбился от стаи и приплыл ко мне. Он ласковый. По утрам будит меня, легонько щиплет за ухо.

Вероятно, чтобы проявить свою ласковость, гусь подошел к Дыму, хотел и его пощипать за ухо, но мой друг не оценил этот порыв – нахмурился и отошел в сторону.

Около фанерного строения Никитич похвастался ветряком, который собрал сам и который давал ему электричество, а войдя в хижину, показал макет парома, который он собирался строить, чтобы переправлять жителей села на другую сторону озера, где, по его словам, начинались грибные и ягодные места.

– Да ты, Никитич, инженер. Мастер с размахом, – поразился я.

– Инженер самоучка, – усмехнулся Никитич, разжигая самовар. – Не инженер, конечно, но рукастый. И голова немного варит. Здесь-то у меня, как ты понимаешь, времянка, а изба в селе. В нее перебираюсь только на зиму. Здесь-то, видишь, раздолье, тишина. Можно пописать стихи. Вот послушай!

Никитич взял с полки школьную тетрадь и начал читать свои произведения.

Он читал целый час. За это время мы выпили полный самовар, а Дым успел подремать у моих ног. Несколько раз в жилище заглядывали Савелий с Васькой, не в силах понять, чем мы так долго занимаемся.

Стихи Никитича меня потрясли, в них были десятки советов, как дожить до ста лет и не быть старым. Никитич хотел осчастливить все человечество. На реке Великой живут великие люди, – подумал я и сказал:

– Ты, Никитич, мудрый поэт. Будь я членом правительства, я дал бы тебе премию.

– Да какой там мудрый! – поморщился Никитич. – Не мудрый, а опытный. Кое-что подметил и записал. Может, кому пригодится. Каждый должен сделать что-то полезное для других, верно? Ты сам-то чем занимаешься?

Я начал рассказывать, но Никитич торопливо меня перебил:

– Скажи главное – ты в жизни движешься вперед или стоишь на месте? Я имею в виду работу, а не поход на лодке.

– Как тебе сказать. Вроде, двигаюсь, но медленно.

– То-то и оно. Сам знаешь, в нашем возрасте надо все силы бросить на работу. Времени-то маловато осталось. Вот я еще запланировал смастерить снегоход. Зимы-то у нас здесь снежные, занесет, так до райцентра не доберешься. А если кто в селе заболеет? Как думаешь, стоящее дело?

– Не то слово. Необходимое!

Никитич стал потирать руки, готовый приняться за дело прямо сейчас.

– В деревне обо мне всякое балакают. И зависти, и сплетен хватает. А я делаю свое…

Дыму давно надоел наш разговор, и стихи и планы Никитича, и любопытные козел с гусем, которые топтались в двери, он спустился к озеру и притащил мне весло.

– Вот это да! – удивился Никитич. – Капитан-то какой деловой! С ним не расслабишься. И правильно, это по мне. Дело прежде всего.

Провожая нас, Никитич показал, в каком месте Великая вытекает из озера и предупредил:

– Там осторожней! Там водовороты, пьяная вода. Хотя, с таким капитаном не пропадешь… В общем, пройдете на лодке немного, минуете лесок и там село на пригорке. До него всего ничего, два-три взмаха весла.

Глава пятнадцатая. Пьяная вода. Снова Петров и прочие

Ох уж эти сельские жители! Они привыкли к тяжелой жизни и не делают скидки на нас, горожан. Для них поработать от рассвета до темноты – привычное дело, для нас – адский труд. Для них пять километров – не расстояние, его они проходят на одном дыхании, а нам приходиться попотеть. «До села всего ничего, – сказал Никитич. – Два-три взмаха весла», а я махал целый час и безостановочно, словно ветряная мельница под напором мощного ветра. «Село на пригорке», – сказал Никитич, а оно оказалось на высоченной горе, почти в поднебесье. Когда мы с Дымом на нее поднялись, с меня пот лил градом, а Дым высунул язык чуть ли не до земли.

Но прежде чем мы добрались до села, нам пришлось выдержать боевое крещение. Пьяная вода, о которой предупреждал Никитич, оказалась пьяной вдребодан. Мало того, что вытекая из озера, река сразу набрала бешеную скорость, она еще через каждые сто метров начала крутить водовороты. Течение было таким сильным, что запросто могло перевернуть тяжелый грузовик, а нашу байдарку швыряло из стороны в сторону, точно скорлупу от яйца (позднее выяснилось, что у нас появились синяки везде, где только можно). Берега проносились назад, сливаясь в сплошную зеленую массу, мы ничего не успевали рассмотреть, думали лишь об одном – как бы не врезаться в какую-нибудь корягу или того хуже – в подводный камень.

А водовороты это вообще жуткое зрелище, ведь в центре каждого из них зияла воронка, которая все затягивала в глубину. Один, самый обширный водоворот, словно смертельная карусель, так раскрутил наше суденышко, что у меня закружилась голова и я чуть не вывалился из лодки; еле удержался, но чувствую – неведомая сила тащит байдарку вниз. Казалось, какой-то сумасшедший осьминог решил, во что бы то ни стало, нас утопить. Я растерялся – как выбраться из этой западни? Ничего разумного не приходило в голову, я бестолково чиркал и шлепал веслом по воде, мысленно прощаясь с тем солнечным деньком.

Нас выручила сообразительность и ловкость Дыма – он ухватился зубами за свисавшую ветку и рывком вытянул лодку на чистую воду. Это было единственно правильным решением и Дым его принял вовремя. Он, неустрашимый, никогда не сдается, не опускает лапы, борется до конца.

Тут бы всем этим чудесам и закончиться, но начались пороги – скользкие валуны, торчащие из воды, похожие на гигантские утюги, и меж них лавины воды и вспышки пены. Чтобы не разбиться, нам пришлось проявить все свое умение, призвать на помощь весь байдарочный опыт.

Надо отдать должное Дыму – в ответственные моменты он оставался спокойным – как ни в чем не бывало поворачивал голову то налево, то направо, четко указывая мне курс и я успевал уворачиваться от всех препятствий.

Короче, мы вышли победителями в сражении с пьяной водой, но основательно устали и байдарку угваздали так, что она, прежде похожая на быстроходную пирогу, превратилась в старый дредноут. Нам требовалась передышка и, когда показалось село, мы решили, перед тем, как идти к Петрову, отдохнуть и перекусить, и заодно переждать зной. С этой целью, пристав к берегу, я разбил палатку и постелил в ней спальник; Дым начал было собирать сучья для костра – настроился на полновесный обед, но я уговорил его повременить с этим делом.

Мы обошлись сухим пайком и речной водой, а потом как-то незаметно задремали. И не мудрено, любого свалил бы сон, если б его разбудили ни свет ни заря какие-нибудь негодяи в кепках и шляпах. Кстати, сам не знаю почему, но мне приснился целый взвод браконьеров, и все небритые, дремучие, в кепках и шляпах; они перегородили речку сетями – ловили нашу байдарку, и прыгали, и танцевали на берегу, как дикари – вроде, готовились нас поджарить на костре.

К счастью, этот дурацкий сон постепенно светлел, браконьеры превращались в обычных рыбаков с удочками, они приветливо махали нам головными уборами, а потом и вовсе стали их кидать параллельно земле – чей дальше улетит – совсем как мальчишки, пускающие фризби.

Я не успел досмотреть сон – проснулся оттого что мне в ухо лаял Дым – Вставай лежебока! Сколько можно спать?! Я бодро встал и мы отправились на поиски Петрова.

Село Высоцкое выглядело живописно: на главной улице церквушка, перед домами красовались палисадники, из которых прямо-таки вываливались цветы. Но на улицах не было видно ни души; даже вся живность от жары попряталась в тени. Я вошел в палисадник одного из домов и громко спросил:

– Хозяева есть?

В открытое окно выглянула молодая женщина с ямочками на щеках и сложной прической – множеством всяких кудряшек. На мой вопрос «где живет Петров?», женщина тряхнула кудряшками, вытянула руку и указала на соседний дом. И вдруг крикнула:

– Ленька, не балуй!

От неожиданности я подскочил – как узнала мое имя? Уж не колдунья ли? И как вообще она, молодая женщина, может меня, пожилого человека, так запросто называть?! Что за панибратство?! Меня все зовут Леонид Анатольевич. Дети – дядя Леня. Ну, старые друзья называют Ленькой, но чаще Старик, а то и Старый хрыч. И вдруг совершенно незнакомая женщина – Ленька! Да еще – Не балуй! Еле сдерживая негодование, предельно учтиво, но твердо, я произнес:

– Извините сударыня, но я не в том возрасте, когда балуют.

– А я не вам, – смутилась женщина и внезапно захохотала. – Вон ему, – она показала куда-то мимо меня.

Я обернулся. К нам вразвалку подходил могучий бык (и откуда он взялся?); великан уже опустил массивную башку, направляя рога на Дыма.

– Не балуй, Ленька! – еще громче крикнула женщина. – Кому сказала!

Мой здоровенный тезка остановился, но скорее не от окрика хозяйки, а оттого, что Дым принял угрожающую позу – пригнулся, готовый к прыжку и показал клыки. Мой дружище первый раз видел такого богатыря, но, молодчина, не дрогнул. А вот Ленька попятился и отошел в сторону, как бы демонстрируя почетное отступление.

Дом Петрова ничем не отличался от других домов, разве что флюгером на крыше. Понятно, хозяин дома примастрячил его неспроста – давал понять, что представитель власти всегда знает, откуда дует ветер, кто и где обстряпывает темные делишки. Ну и конечно, перед домом стоял мотоцикл с коляской – без транспорта крупный сельский начальник за всем не уследит, и вообще будет выглядеть не очень крупным.

– А-а, это вы! – протянул Петров, открывая нам дверь. Он был в трусах и майке (его плечищи и ручищи выглядели сногсшибательно), но сразу сменил домашний вид на официальный – надел брюки и китель.

– Вот, мой Дым вытащил, – сказал я, бросая сеть на пол. – Недалеко от нашей вчерашней стоянки. А утром явились двое, – я подробно описал Кепку и Шляпу.

– Все ясно, как в светлый день, – отчеканил Петров. – Эти герои из нашего села. Братья Крынкины. Вы поймали крупную рыбу. Можно сказать, двух щук. У меня с ними натянутые отношения. Я давно знал, что они браконьерствуют. Не раз их предупреждал, но не мог поймать с поличным. Теперь наложу крупный штраф. А вам и вашей собаке объявляю благодарность! Вам отчасти, потому что вы исполнили долг каждого грамотного туриста. Основная благодарность собаке. Но как он нашел сеть? Я там все обследовал.

Я рассказал о пристрастии Дыма к железу и кивнул на грузила сети.

– Он прошел курс обучения? – спросил Петров.

– Это его природный талант, – с гордостью за друга сказал я.

– Хм, такой талант не должен зря пропадать, – Петров укоризненно посмотрел мне в глаза. – С таким нюхом на железные предметы его место на таможне. А еще больше пользы он принесет в погранвойсках. Подумайте об этом.

На обратном пути мы вновь повстречали быка Леньку, но он уже вел себя вполне прилично, только промычал нам вслед. Мы с Дымом не поняли, что он хотел сказать – то ли грозился в следующий раз показать нам, где раки зимуют, то ли извинялся за свое поведение и желал нам успеха во всех делах. Не знаю, что именно хотел сказать мой могучий тезка, но судьба точно подкинула нам талисман удачи. На окраине села Дым откопал в пыли подкову.

– Молодец, Дымок! – погладил я своего дружка. – Теперь удача в пути нам обеспечена. А может быть, и на всю оставшуюся жизнь.

Мы уже вышли из села, как вдруг увидели – нам навстречу со стороны реки бредут Кепка со Шляпой. Дым рыкнул и вздыбил шерсть на загривке; я взял его на поводок. Поравнявшись с нами, браконьеры впились в меня:

– Отнес? Донес? – и опасливо поглядывая на клыкастую пасть Дыма, криво усмехнулись: – Зря стараешься! Пусть Петров еще докажет, что сеть наша.

Подойдя к своему бивуаку, мы ахнули – кто-то срезал растяжки палатки и она лежала на земле, точно сдутый воздушный шар. Рядом валялись спальник с оторванной молнией, в байдарке я обнаружил смятый котелок. Кто-то поразбойничал на славу, даже разорвал пополам жилетку Дыма, отчего мой друг жутко расстроился.

Пока я уныло рассматривал испорченные вещи и в раздумье чесал затылок, мой неугомонный дружище времени зря не терял – обежал прилегающую местность, унюхал следы разбойников, взвизгнул и хотел было броситься в погоню, но я его остановил.

– Ладно, Дымок. Дело поправимое. Давай все уложим в байдарку и побыстрей отплывем от этого злополучного места. А попозже найдем хорошую стоянку и все починим.

Некоторое время Дым колебался, бурчал, урчал и фыркал – спорил со мной до посинения, но потом все же согласился и прыгнул на «капитанский мостик».