Вилас Сергеенка
      ИЮНЬСКОЙ НОЧЬЮ
      
      Как-то весенним вечером я и старший инспектор Корсакас сидели в конторе и возились с разобранным карбюратором от мотора нашей лодки. Работали молча, и поэтому дело быстро двигалось к концу. Карбюратор был уже промыт и почти собран, когда широко распахнулась дверь и ввалился Раполас. Мы не удивились. Лов был запрещен до двадцать пятого июня, и поэтому неманские рыбаки были в это время частыми гостями каунасских магазинов.
      - Привет, товарищи начальнички! - весело гаркнул Раполас.
      - Садись, рассказывай, - предложил ему стул Корсакас.
      Раполас сел, достал резиновый кисет и стал набивать трубку.
      - Только не про несчастную семейную жизнь, - серьезным тоном предупредил я.
      - А что? У меня все в порядке, второго жду. Думаю, рыбак будет.
      - Давай, давай, рыбаки нужны, рыбы много, - закручивая последние винты и гайки, весело сказал Корсакас.
      - Э-э, товарищ начальник, нынче рыбки особенно много... Вороны про сон забыли - чуть свет уже на берегу. Только нам грешным нельзя ловить...
      - Закон, - сказал я. - Всему свое время.
      - Оно так, - согласился Раполас. - Отдохнуть не мешает. А что, мотор испортился? - неожиданно спросил он.
      Я хотел было ответить, что все скоро будет в порядке, но Корсакас опередил меня.
      - Да, в капитальный ремонт отдали. А моторку сегодня начнем шпаклевать...
      Я заметил, что глаза Раполаса как-то радостно заискрились, он нетерпеливо начал стучать пальцами по столу, потом, выколотив трубку, встал.
      - Ну, пока, товарищи начальники! Пошел я... А то магазины скоро закроются.., - и вышел, вполголоса напевая самим, очевидно, сочиненную песенку:
      Сети сохнут - рыбак в баре мокнет...
      - На разведку приходил, - сказал Корсакас. - Ловят, сволочи!
      - Думаешь?
      - Уверен. Ты заметил, как он повеселел, когда узнал, что наша лодка в ремонте? А потом вдруг заспешил... Ни в какой магазин ему не нужно - пылит сейчас в Вилькию на попутной машине... Сегодня вся бригада выйдет на лов... Придется нам заглянуть к ним ночью.
      - На моторке пойдем? - спросил я, понимая, что Корсакас уже твердо решил проверить самое беспокойное место на Немане - от Вилькии до Серяджюса,
      - Услышат. Пойдем на байдарке.
      - На байдарке? - удивился я. - Сорок километров туда, сорок обратно далековато.
      - Только туда, а утром за нами придет моторка - против воды не выгребем.
      - Думаешь, будет улов? - спросил я.
      Корсакас неопределенно пожал плечами.
      Вечером мы встретились у места стоянки нашего инспекторского "флота".
      - Бинокль не забыл? - спросил меня Корсакас.
      - Со мной. А где же байдарка?
      - Есть, целых две. Еще товарищи хотят с нами плыть.
      - Милиция?
      - Нет. Спортсмены-рыболовы.
      Я знал, что члены спортивной рыболовной секции - наши лучшие помощники в борьбе с браконьерами. Они часто сообщали нам о рыбаках, занимающихся хищническим ловом идущей на нерест рыбы, а иногда и сами задерживали нарушителей.
      Подошли двое. Корсакас познакомил нас. Алексас оказался студентом сельскохозяйственной академии. Вторым был Николай Сергеевич - стрелочник станции Каунас.
      Желтое солнце тонуло в вечерней дымке, но еще грело купальщиков, усыпавших берега Немана ниже города. Мы тоже разделись, сложили верхнюю одежду в байдарки, положили туда же небольшие якорьки и мотки крепкой тонкой веревки и отплыли.
      Грести вниз по течению легко. Вскоре позади остались белые дачи Лампеджяй. Послышался гудок, нас нагонял последний пассажирский пароход, вышедший из Каунаса. Из предосторожности мы вышли на берег и стали купаться - боялись, что на пароходе может ехать кто-нибудь из вилькийских рыбаков. Заметит нас и поднимет в Вилькии тревогу.
      Пароход прошел. На его палубе кто-то играл на аккордеоне и два женских голоса пели о любви. Слова песни еще долго летели над Неманом и терялись где-то в высоких лесистых берегах.
      - Хорошо! - сказал Николай Сергеевич, не произнесший ни одного слова от самого Каунаса.
      - Да-а, хорошо, - согласился с ним Алексас. - Красивый наш Неман.
      - А я вот до двадцати лет речки не видел, - продолжал Николай Сергеевич, - степь у нас...
      - Давайте, товарищи, собираться, - прервал Корсакас собеседников, а то до утра не доплывем... Отсюда разделимся - мы с Алексасом поплывем по правому берегу, вы - по левому, Сбор у первого красного бакена за Паштувой.
      Мы молча выслушали наставления старшего инспектора и стали наискосок пересекать Неман, выгребая к левому берегу.
      Николай Сергеевич сидел сзади меня и молчал.
      Солнце уже коснулось воды, и застывшая, гладь реки сразу же окрасилась в оранжевый цвет. Смотреть вперед было трудно - отраженные лучи слепили глаза.
      У Качергине на берегу сидели дачники и ловили бойко клевавших пескарей.
      - Ну, как? - не выдержал Николай Сергеевич. - Берет?
      - Мелюзга, - ответил ему один из рыболовов, - сидим вот, надеемся угря поймать, хоть одного на всех, - и засмеялся.
      Кто-то плюнул и сердито пробурчал:
      - Поймаешь тут... насморк, а не угря... плавают всякие - рыбу пугают.
      Мы молча свернули подальше от берега.
      - Ты вот молодой, - обратился ко мне Николай Сергеевич, - людей, ясное дело, плохо знаешь. Так я тебе скажу - злому рыболову всегда не везет. Рыбка, она сердитых не любит. Спокойную душу надо иметь для рыбки. Чувствует она человека...
      Солнце село. И откуда-то снизу подсвечивало туманную дымку, нависшую над рекой, и эта дымка была сейчас похожа на тонкий розовый занавес, закрывавший от нас горизонт. Из темного густого дубняка на берегу потянул прохладный ветерок.
      - Оденемся, - предложил я.
      - Можно, - согласился Николай Сергеевич.
      И снова тишина, лишь изредка нарушаемая всплесками играющей рыбы.
      - Ну-ка, глянь в бинокль, - тронул меня за плечо Николай Сергеевич, что-то там впереди чернеет...
      Я посмотрел. Действительно; километрах в двух ниже нас бортом к течению медленно-медленно спускалась лодка.
      - Нажмем! - сказал я, поднял весло и свистнул. С правого берега донесся ответный свист. Меня поняли. Байдарка Корсакаса пошла быстрее. За моей спиной тяжело дышал Николай Сергеевич, с силой налегая на весла.
      До лодки оставалось с полкилометра. Уже ясно был виден след от поводка трюбицы*, которую буксировала лодка.
      - Ловят, гады! - прорычал Николай Сергеевич. - Трюбицей ловят.
      И вдруг исчез тянущийся поперек Немана бурунный след от поводка сети, а лодка быстро понеслась от нас.
      - Ушли, - каким-то безразличным тоном произнес Николай Сергеевич.
      - Да, поводок обрезали, а сами удрали, - откликнулся я. - Догнать не догоним, а давай-ка попытаемся выловить затопленную сеть, пока ее не унесло далеко.
      - Можно, - и Николай Сергеевич начал разматывать веревку для якоря.
      Корсакас с Алексасом погнались за браконьерами, но те пристали к берегу, бросили лодку и удрали в лес.
      Мы с Николаем Сергеевичем несколько раз прочесали кошкой-якорем дно, однако сеть не цеплялась.
      - Неужели успело угнать течением? - спрашивал Николай Сергеевич и сам же себе отвечал: - Нет, не должно быть. Здесь она, ясное дело.
      Мы собирались еще раз забросить якорь, когда к нам подплыла байдарка наших товарищей.
      - Пошли дальше, - сказал Корсакас. - Черт с ней, с этой сетью! Не будем задерживаться.
      Поплыли дальше, придерживаясь ранее намеченного плана: одна байдарка по левому берегу, другая - по правому.
      Стемнело. Загорелись огоньки бакенов. Мой спутник молчал, очевидно расстроенный неудачей. Я все время оглядывался назад, боясь, что удравшие браконьеры зажгут предупреждающий факел на высоком берегу. Но мои опасения оказались напрасными - огня не было.
      У первого красного бакена за Паштувой нас уже ожидали Корсакас с Алексасом.
      - Еще рановато, - сказал Корсакас. - До Вилькии осталось не более пяти километров. Сейчас половина двенадцатого. Полчасика можно отдохнуть.
      - Мы вскарабкались на обрывистый песчаный берег. В кустах заливались июньские соловьи. Далеко на западе чуть-чуть розовела полоска ночного неба, а с востока надвигалась слепящая темь, проткнутая редкими звездами.
      - Соловьиное лето, - мечтательно сказал Алексас. - В такую ночь только с девушкой сидеть на берегу...
      Корсакас давал последние указания.
      - Тоня начинается сразу же за Вилькией. Нужно тихонько плыть вдоль берега, а заметив дрейфующую лодку, быстро и незаметно подплыть, одному из нас вскочить в нее и не дать браконьерам обрезать сетевой поводок. Также не дать выбросить за борт выловленную рыбу. Сеть, принайтовленная к лодке, выловленная рыба в лодке - самые серьезные вещественные доказательства браконьерства. Если сеть утоплена, а рыба выброшена за борт - акт составить труднее, а иногда и совсем не удается, и хищник уйдет без наказания, да еще и посмеется. Действуйте решительно, - предупреждал нас старший инспектор, старайтесь не поднимать шума.
      В ночной тьме трудно было ориентироваться. Мы плыли в метре от берега. То и дело приходилось огибать кусты, низко нависшие над водой. С правого берега не доносилось ни звука - Корсакас с Алексасом гребли очень осторожно.
      Примерно через полчаса вдали показались редкие огни Вилькии. Они отражались в спокойной реке, и казалось, что это прилипли к воде большие желтые звезды.
      Вскоре над нами нависла Вилькия. Белой тенью мелькнула по правому берегу в свете электричества байдарка наших товарищей, Тихо журчала вода, забиваясь под срезы дебаркадера.
      - Теперь внимание, - еле слышно сказал я Николаю Сергеевичу. Он толкнул меня в плечо, давая понять, что слышал мое предупреждение.
      Огни Вилькии остались в сотне метров позади нас. Мы внимательно всматривались вперед, напряженно ожидая встречи с браконьерами.
      Вдруг я почувствовал, что байдарку что-то с большой силой рвануло в сторону, она едва не перевернулась и зачерпнула воды. И тотчас же я услышал тихий, но строгий окрик:
      - Суши весла! Сидеть спокойно! - и другой голос:
      - О, холера!
      Только теперь я понял, что случилось. Мы неожиданно наткнулись в ночной темноте на лодку браконьеров. Я смотрел в это время в другую сторону, а Николай Сергеевич заметил ее уже рядом с нами. Сильным прыжком он вскочил в чужую лодку и заставил людей сложить весла.
      Я ухватился за борт. Николай Сергеевич стоял на носу, а на него напирал здоровенный детина. Другой рыбак быстро вываливал за борт сети. Положение становилось критическим. Но на наше счастье сеть зацепилась за уключину, и утопить ее рыбаку не удалось. Тогда он схватил весло и стал отталкивать нашу байдарку. Его товарищ пытался столкнуть за борт Николая Сергеевича. Борьба происходила в полном молчании.
      Окованная железом лопасть весла пробила тонкую фанеру байдарки... Но я крепко держался за борт. Тогда рыбак поднял весло, намереваясь ударить меня по рукам. Короткой вспышки моего фонаря оказалось достаточным, чтобы я узнал в моем противнике... Раполаса!
      - А-а, Раполас, - спокойно сказал я, - плохо же ты встречаешь гостей.
      - Гости ходят днем, - ответил Раполас, - а бандитов веслом по голове и...
      - Что и? - перебил я его.
      - А вот я тебе покажу что! - и Раполас с силой ударил веслом по борту лодки. - Убью! Как собаку!
      - Хватит психовать, Пустас, - строго прикрикнул я, - брось весло, если не хочешь попасть в тюрьму...
      Николай Сергеевич и здоровенный детина продолжали возиться на носу лодки.
      Воспользовавшись секундным замешательством Раполаса, я вскочил в его лодку, успев зацепить байдарку к лодке проволочным крючком. Раполас опять поднял весло. Я подступил к нему вплотную.
      Видно, твоей жене придется рожать сына преступника...
      Раполас бросил весло и засмеялся. Но смех получился деланным.
      - Товарищ начальник, да что же вы сразу не сказали?! - весело и приветливо заворковал он.- Я думал, бандиты напали...
      Шум борьбы на носу прекратился. Здоровенный детина, услышав слова Раполаса, отпустил Николая Сергеевича.
      - Хватит, товарищ Пустас, притворяться. Ты прекрасно знал, кто мы, - я уселся на корме лодки. - Ну, а теперь весла в руки и к берегу.
      Пока я составлял на берегу акт, Раполас рассказывал, что сделал он всего одну тоню и поднимался вверх, чтобы опять забросить трюбицу, когда неожиданно в лодку вскочил Николай Сергеевич. В конце концов он признался, что сразу же понял, кто "напал" на него, но хотел выиграть время, чтобы выбросить за борт рыбу и утопить сеть.
      - Жена, видите ли, товарищ начальник, в положении, рыбки свежей захотела, - оправдывался он. - Я знаю, что нельзя до двадцать пятого июня ловить, но ведь бабе не докажешь... Первый раз сегодня вышел... Просит рыбки. Ох, эти бабы! И на кой черт я женился! - сетовал он.
      Под ворохом сетей Николай Сергеевич нашел мешок с рыбой. Всего было около десяти килограммов. Рыбец и судак.
      - Для жены ты мог бы наловить и на перемет, - не выдержал Николай Сергеевич. - Да она, видать, у тебя ест за семерых...
      Раполас опять фальшиво засмеялся.
      - А как же с моторкой? - спросил он вдруг. Я не ответил.
      - Ох и хитер же ты, товарищ начальник, - моторка вроде в ремонте, а сам на байдарке...
      - Ты один сегодня ловишь? - спросил я.
      Раполас помолчал минутку, потом махнул рукой.
      - Э, была не была! Почему я один должен страдать? Вся бригада ловит... все внизу. Двое неартельных тоже ловят.
      - Кто?
      - Портной Тауянскас и сапожник Гудас.
      Акт был подписан. Раполас со своим напарником собрались идти домой, а мы с Николаем Сергеевичем уже садились в байдарку, чтобы плыть вниз, когда к берегу пристала лодка. Из нее вышли двое. Один нес сеть, другой - мешок с рыбой.
      - Раполас, ты? - окликнул один, вглядываясь в гемноту.
      - Я, - Раполас подошел к ним. - Чего так рано?
      - Корсакас приехал на байдарке, - ответил несший сеть. - Мы и не слышали, как он подобрался... Енчюса взял... Мы еле удрали... А ты чего на берегу? - Раполас промолчал.
      Рыбак сбросил сеть на землю и закурил.
      - Говоришь, еле удрали? - спросил я, подходя ближе. Рыбак испуганно оглянулся на Раполаса. Тот кивнул головой.
      - Дай-ка документы, - продолжал я.
      - Нету документов.
      - Фамилия?
      - Гудас. Адомас Гудас.
      - Будем составлять акт. Сеть конфискуем.
      - Не дам. Сеть не моя, Еичюса.
      - Брось болтать, Адомай, твоя сеть, - вмешался Раполас - была Еичюса, теперь твоя. Выменял на сапоги.
      - А ты не лезь не в свое дело, - огрызнулся Гудас. - Сам попал и других продаешь...
      - А ты как же думал, - засмеялся Раполас.
      Гудас ловил с братом. Составили и на них акт.
      Раполас и его напарник ушли, а Гудас долго не соглашался подписать акт, ссылаясь на то, что не знал о запрете.
      Из предутреннего тумана вынырнула байдарка Корсакаса.
      Рядом с нею плыла лодка еще одного задержанного браконьера.
      - Ну как? - спросил Корсакас, выходя на берег.
      - Да вот, двоих поймали, а эти двое сами пришли, - ответил Николай Сергеевич, сердито сплюнул и добавил: - Пара.
      - Ты, товарищ, не очень-то оскорбляй, - каким-то ехидным тоном произнес Гудас, - а то мы тоже не дураки, в суд за оскорбление личности притянем. Знаем законы!
      Его брат молчал.
      Николай Сергеевич вынул из мешка снулого судака и поднес его Гудасу под нос.
      - Знаешь законы, паразит? А это что?! Да тебя убить мало за такое дело. Ты посмотри, ведь он шел нереститься, а ты его в мешок. Сколько ты рыбы загубил!
      Гудас не ожидал такого нападения и не заикался больше об оскорблении личности. Его брат молча подписал акт.
      Корсакас захватил на месте преступления Тауянскаса. Но тот успел обрезать поводок, и сеть пошла на дно, а рыбу выбросил вместе с ящиком в Неман. Его товарищ не подпускал байдарку Корсакаса к лодке, пока Тауянскас не уничтожил все улики. И выкрутился бы Тауянскас, если бы не его неосторожный подручный. Отпихивая байдарку Корсакаса, он пробил ее в нескольких местах и разбил веслом руку Алексасу. Теперь Тауянскас стоял и исподлобья смотрел на нас.
      Подошла еще одна лодка. Это был Урбайтис с сыном. Их Корсакас захватил, когда они выметывали сеть. Урбайтис не сопротивлялся. Он выбрал сеть, сел на весла и поплыл вслед за инспектором.
      - Что же ты, товарищ бригадир, законы нарушаешь? - спросил его Корсакас, когда он вынес на берег сеть.
      - А все этот чортов Раполас, - ответил Урбайтис. - Примчался вечером пойдем, говорит, ночью на рыбалку инспектора моторку чинят - не приедут сегодня. Будь он неладен! Ввел в искушение. Рыбы-то много идет... Разве утерпишь... Ведь, зарекался слушать этого петуха... А тут, вишь, товарищ инспектор, какой-то дурман в голову ударил, ну... и не выдержал. Только стал запускать трюбицу, а вы тут как тут. Штраф - то черт с ним, да от стыда куда деваться?... В газете печатали... Лучший рыбак на Немане! И вот тебе на!
      Начало светать. На востоке багровой полоской обрисоваласьзаря. Над Неманом плыл растрепанный туман, приникая к блестящей глади воды.
      Мы решили не составлять на Урбайтиса акта. Поверили, что этот старый человек, хороший рыбак, первый раз в жизни соблазнился похищничать, да и сеть его была только наполовину мокрой.
      Пришел из дому Раполас.
      - Баба выгнала, - пояснил он нам свой приход. - Говорит, брошу тебя, вора и преступника. А сама же рыбы требовала. Беда прямо. Нет, лучше не жениться...
      От Раполаса уже попахивало самогоном.
      - Может, пойдем, погреемся? - предложил он нам. - Заря нынче холодная.
      Ему никто не ответил.
      Вдали застучал мотор нашей лодки..
      - Можно домой идти? - неуверенно спросил Тауянскас.
      - Нет, придется вам двоим прокатиться с нами в Каунас, - ответил Корсакас. - Дело уголовное - искалечили руку общественному инспектору и разбили байдарку.
      Ни Тауянскас, ни его напарник ничего не ответили.
      Подошла моторка. Мы взяли на буксир наши байдарки, уселись поближе к мотору, потому что заря действительно была прохладной, и двинулись вверх по Неману, в Каунас.
      Навстречу нам поднималось солнце, и голубая вода Немана все больше и больше окрашивалась в утренние цвета.
      ____________________________ * Трюбица - плавучая сеть.