– То самое и следует! – воскликнула Марина.
– Тихо-тихо! – остановил ее Леша. – Как мы с вами договорились? Утро вечера мудренее… А теперь пойдемте, как бы вы не простыли…
Они вернулись во двор, и Алексей запер калитку своим ключом. Озябшая медсестра сердито сверкнула глазами и язвительно осведомилась:
– Что же вы явились ни с чем? Крику-то было – тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца! – Она уже не пыталась скрыть свое раздражение.
Марина не сочла нужным ей отвечать – в голове ее крутилась теперь мысль о перебинтованном лице не убитого, а убийцы. «Убогий пристукнул убогого, – подумала она, – безликие персонажи, исчезнувший труп, запирающиеся сами собой двери…» В чем тут соль? Она непременно решила заглянуть в палату номер тридцать. Если она окажется пустой, это будет серьезной уликой. Куда здесь можно отлучиться ночью? Если только в ту, блатную палату без номера? Запереться там и переждать до утра, а потом потихоньку вернуться на место…
– Скажите, Татьяна, а вот этот пациент с носом – Краснов, – он выходил вечером из своей палаты? – спросила Марина, когда они вернулись в корпус.
Медсестра досадливо подняла выщипанные брови, точно услышала зуденье надоевшей мухи, но все-таки ответила:
– Откуда я знаю? Я ведь не могу уследить за каждым больным в отдельности… Вечером я разносила по палатам лекарства…
– Наверное, вы заходили и в его палату? – сказала Марина. – В этот момент он был на месте?
– Я не обязана запоминать такую ерунду! – отрезала Татьяна. – Был или не был – я не помню!
– Странные у вас здесь порядки, девушка! – холодно заметила Марина. – Вы остаетесь одна на всю клинику, но совершенно не контролируете ситуацию. Вы не знаете, где лежат больные, у вас под носом открывают и закрывают двери, разнося лекарства, вы не гарантируете, что больной своевременно принял их… Ведь если вы не помните, был ли Краснов на месте в момент раздачи лекарств, вы не можете быть уверены в том, что он их выпил… Насколько я понимаю, это – служебный проступок, если не халатность, не так ли?
Резкий уверенный тон Марины подействовал на медсестру самым неприятным образом. Она захлопала глазами и, моментально превратившись в смиренную овечку, жалобно пробормотала:
– Извините, пожалуйста! Я сегодня немного нервничаю… Разумеется, я слежу, чтобы больной обязательно принял прописанные ему лекарства. Просто я имела в виду, что не в состоянии запомнить каждого пациента в лицо…
Слушая ее лепет, охранник Леша улыбнулся уголком губ и предложил:
– Если есть такая необходимость, можно прямо сейчас заглянуть к этому Краснову и спросить его напрямик – выпил он таблетки или нет…
Медсестра испуганно посмотрела на него.
– Ты шутишь, Леша! – обреченно проговорила она. – А если он нажалуется, что ему спать мешают?
– Ну ты, мать, даешь! – удивился Леша. – Ты хозяйка здесь или нет? В связи с особыми обстоятельствами ты всему личному составу можешь устроить подъем, разве нет?
Медсестра беспомощно смотрела то на охранника, то на Марину. Все ее мысли были заняты сейчас возможной оглаской допущенной халатности.
– А это обязательно нужно сейчас выяснить? – спросила она у Марины. – Может быть, подождать до утра?
– Мы просто посмотрим – на месте ли ваш пациент, – ответила Марина. – У меня есть подозрения, что его нет в палате…
– А где же он? – растерянно спросила Татьяна.
– Вы думаете, это его пристукнули? – тихо поинтересовался охранник у Марины.
– Ничего я не думаю, – ответила она.
Леша внимательно посмотрел на нее.
– Ну хорошо, пойдем и взглянем на него. Подумаешь, делов-то! – решительно заявил он. – В какой палате?
– В тридцатой, – потерянно ответила медсестра.
Они на цыпочках подошли к дверям тридцатой палаты и прислушались. В комнате было тихо.
– Смотри, как сквозит! – удивленно заметил Леша. – Окно у него открыто, что ли?
Он осторожно приоткрыл дверь и просунул внутрь голову. Затем он присвистнул и, уже не стесняясь, шагнул в палату и зажег там свет. Женщины последовали за ним. В палате никого не было. На смятой постели валялась голубая пижама. Холодный ветер, врывавшийся в открытое окно, вздымал занавески.
– Ничего не понимаю! – прошептала медсестра. – Где же он?
Леша прошел через комнату и выглянул в окно.
– Где же он? – в отчаянии повторила медсестра.
Охранник с шумом захлопнул окно и весело сказал:
– Где, не знаю, но здесь его точно нет! В общем, Танюшка, тебе будет о чем рассказать утром на пятиминутке… Пойдемте отсюда, девочки!
Он шагнул к выключателю. Марина улучила момент, когда на нее никто не смотрел, и незаметно взяла стакан, стоявший на столике, – даже издали на нем были видны отпечатки пальцев. Она едва успела опустить стакан в карман плаща, как Леша обернулся и поторопил:
– Выходим, выходим! Двери закрываются!
Они покинули палату и разошлись по своим местам, потому что охранник Леша начинал опасаться, как бы из больницы не пропали все остальные пациенты.
– Вы все-таки ступайте к себе в палату и постарайтесь уснуть, – посоветовал он Марине. – И знаете что? На вашем месте я вообще бы выкинул все из головы! Зачем вам чужая головная боль?
Глава 4
– Ну и что же было потом? – с нетерпением спросил я Марину, когда утром следующего дня она рассказала мне эту историю.
– Потом я, как ни странно, уснула, – сказала Марина. – А потом пошла сдавать кровь натощак. Потом завтракать. Честно говоря, я уже умирала от голода… Когда я вышла из столовой, меня пригласили к МММ, чтобы деликатно объяснить, какая я ненормальная… Между прочим, они почти меня убедили…
– Неужели? – удивился я. – То есть весь этот кошмар тебе просто приснился?
Мы прогуливались в холле. Кроме девушки в белом халате, дежурившей у телефона, здесь никого не было, и нам никто не мешал. За широкими стеклами наяривал мелкий осенний дождик, и пожелтевшие деревья во дворе клиники выглядели печальными и поникшими.
– Примерно так мне и сказали, – засмеялась Марина. – Миллер лично сопровождал меня для осмотра автостоянки. К тому времени уже вовсю шел дождь, и он даже лично придерживал надо мной зонт. Разумеется, мы не обнаружили никаких следов.
– А загадочная палата в конце коридора? – поинтересовался я.
– Мне продемонстрировали палату и ее обитателя, – со вздохом ответила Марина. – Действительно, туда кладут по особому распоряжению Миллера, но это обычная здесь практика. Пациент любезно объяснил мне, что и в самом деле отлучался ночью из палаты, но на улицу не выходил, а просто взял у медсестры снотворное, после чего вернулся и спал как убитый.
– Почему же медсестра не сказала тебе об этом ночью?
– Мне объяснили, что она сделала это из соображений субординации. В сочетании с ее глуповатой физиономией это звучало убедительно.
– А ты видела этого пациента раньше? В столовой, например?
– Это бессмысленный вопрос – все его лицо замотано бинтами. Это мог быть кто угодно.
Я почесал в затылке. Рассказ Марины казался невероятным, но не верить ей я не мог.
– Ну хорошо! А что насчет нелюдимого Григория? Ты спросила?
– Разумеется! Но мне объяснили, что пациент Краснов покинул клинику еще после обеда, по личному разрешению Михал Михалыча. Медсестра просто была не в курсе.
– Выходит, круг замкнулся? – подытожил я. – Что же ты в таком случае видела? Может быть, тебя накормили галлюциногенами? Ты не заметила у них в меню мухоморов?
– Я была в здравом уме и твердой памяти! – торжественно объявила Марина. – И я, несомненно, была свидетелем убийства.
– Ты намерена обратиться в милицию? – деловито осведомился я.
– Увидим, – сказала Марина. – А пока вот, держи!
Она протянула мне небольшой пакет, в котором я на ощупь определил наличие стакана.
– Здесь отпечатки пальцев пациента Краснова, – пояснила Марина. – Я сначала хотела обратиться к своим друзьям, но потом подумала, что будет лучше, если ты подсунешь этот стакан Чехову. Может быть, он сумеет через бывших сослуживцев организовать экспертизу этих отпечатков? Почему-то мне кажется, что они вполне могут оказаться в банке данных…
– Но ведь этого типа и след простыл! – сказал я. – Что нам даст идентификация его отпечатков?
– Где-то должен быть труп, – спокойно заметила Марина. – Рано или поздно он обнаружится. Здесь, в клинике, явно нечисто.
– И ты решила вывести их на чистую воду? – с беспокойством спросил я. – Ты не боишься, что с тобой может что-то случиться?
– Ты знаешь – не боюсь! – серьезно ответила Марина. – Я даже убеждена, что со мной будут нянчиться и постараются провести лечение в кратчайшие сроки. Если они меня потеряют, их репутация будет безнадежно испорчена.
– Все-таки будь осторожнее! – попросил я. – Ведь это не твое призвание – ловить в больницах бандитов… Кстати, мне сейчас пришло в голову! Может быть, это преступление только формально имеет отношение к больнице? Может быть, клиника просто оказалась местом, где произошло убийство?
Марина покачала головой.
– Увы, это не так… Во-первых, калитка. Во-вторых, двери. Кто-то отпирал и запирал их. Этот кто-то, несомненно, работает в клинике. В-третьих, пациент, выходивший за снотворным, явно фальшивый. Помнишь, я говорила о книге Стивена Кинга, которая лежала в этой палате? Я спросила этого типа, как она ему понравилась, и поняла, что он даже не знает, кто такой Стивен Кинг. А ведь книга была раскрыта на середине! В-четвертых, дежурный врач!
– А что – дежурный врач? Ведь ты, кажется, говорила, что вчера он вообще не вышел на работу?
– В том-то и дело! Но утром он присутствовал в кабинете Миллера и заявил, что всю ночь был на своем посту, а меня не видел, потому что в этот момент был занят с больной, у которой случился небольшой обморок. И, самое интересное, дежурная медсестра это подтвердила!
– А как вел себя охранник? – поинтересовался я.
– Его уже не было, – с сожалением ответила Марина. – Но я почему-то уверена, что он-то как раз здесь лицо постороннее. Иначе бы он непременно задержался и дудел с ними в одну дуду… А вот дежурный врач меня очень интересует. Хотелось бы мне знать, как он провел эту ночь! Кстати, – сказала она, понижая голос, – вот он идет. Посмотри внимательно… Мне бы хотелось, чтобы ты последил за ним.
Я посмотрел на человека, которого показала мне Марина. В зеленом хирургическом костюме и такой же шапочке, он торопливо спускался по лестнице на первый этаж. Меня поразило его лицо – оно было бледным и отекшим, словно у почечного больного. Хирург был высоким и худым – сквозь тонкую ткань выпирали острые лопатки. Лицо, кстати, тоже казалось вытянутым и унылым, точно череп старого мерина. Шаркая подошвами, врач удалился в сторону кабинета Миллера.
– Он чертовски подозрителен, правда? – с азартом сказала Марина. – Сейчас ты должен поехать и отдать стакан в хорошие руки, а к трем часам ты должен вернуться и сесть на хвост этому долговязому. Я узнала – они работают до трех часов. Раз ты взял отпуск – у тебя теперь масса свободного времени, и тебе нужно чем-то его занять!
– Послушай! – недоверчиво сказал я. – Откуда у тебя эта внезапная страсть к сыску?
– Наверное, я подцепила от тебя какой-то микроб! – заявила Марина. – И потом, если в тихой больнице, куда ты ложишься в надежде обрести красоту и уверенность, начинают убивать пациентов, поневоле начинаешь волноваться.
– Не лучше ли тебе тогда отсюда выписаться? – предположил я.
– Вот тут ты ошибаешься! – возразила Марина. – Как только я перестану быть пациенткой клиники, я стану опасной свидетельницей. Догадываешься, чем это пахнет?
– Но тогда надо срочно обращаться в милицию! – встревоженно сказал я.
– Сначала мы должны найти какую-то зацепку, – убежденно заявила Марина. – Иначе они попрячут концы в воду, и все на этом закончится. В общем, делай, что тебе велено. Это мое расследование, а не твое.
– Слушаюсь, босс! – пробормотал я. – Так я тогда пойду?
– Да, иди, – сказала Марина. – И постарайся не разбить стакан. Это единственная улика. В палате уже навели шмон.
Я неловко обнял ее – проклятый пакет с уликой мешал мне. Мы поцеловались.
– И помни, к трем часам ты должен вернуться! – еще раз предупредила Марина. – Мне кажется, этот врач замешан в преступлении, а поскольку он не профессионал, то непременно чем-то себя выдаст. Ты обязательно должен понаблюдать за ним.
– Дело привычное, босс!
Я повернулся и пошел к выходу. Девушка в белом халате безучастно посмотрела мне вслед. Как на грех, все посетители уже разъехались, и некому было меня подбросить до центра. Пришлось топать пешком – сначала до ближайшей остановки, а потом пересаживаться с автобуса на метро.
Времени ушло слишком много, и, когда я добрался до улицы Добролюбова, где проживал Юрий Николаевич, была уже половина первого. Опасаясь не успеть до трех часов в клинику, я постарался изложить Чехову самую суть дела, опустив некоторые детали. Вначале он слушал меня с выражением некоторого недоверия на лице, но потом оживился, и в глазах его появился особый блеск, точно у гончей, бегущей по следу.
– В общем, такой вот Хичкок получается, Юрий Николаевич! – виновато заключил я. – Если это в твоих силах, помоги, пожалуйста! Пока, кроме этого стакана, нам не за что уцепиться. Все улики улетучились как дым.
– Ладно, что-нибудь придумаем! – проворчал Чехов, взвешивая на ладони почти невесомый пакет со стаканом. – Ты, в общем-то, кстати. А то я уже очумел от одиночества. Ты не представляешь, как чувствует себя человек, выброшенный на пенсию! Как Робинзон Крузо, выброшенный на необитаемый остров! Я уже созрел для того, чтобы ходить в парк и играть в шахматы с полусумасшедшими стариками! С удовольствием займусь твоей новой загадкой, даже если она окажется полной глупостью!
– Марина утверждает, что нисколько не сомневается в причастности работников клиники к преступлению, – сказал я.
– Они могут попросту беспокоиться за свою репутацию, – возразил Чехов. – Любое происшествие, имеющее хотя бы косвенное отношение к больнице, является плохой рекламой. Они могут быть невинны как младенцы и именно вследствие этой невинности вести себя так глупо и подозрительно. Знаешь что? Объясни-ка мне подробнее, где эта клиника находится… Я хочу взглянуть на нее своими глазами.
Я объяснил Чехову, как найти клинику и в каком примерно месте Марина нашла бесчувственное тело. Чехов задумчиво потер лоб и потянулся за папиросами.
– Труп, несомненно, уже куда-то вывезли, – заявил он, чиркая спичкой. – Весь вопрос в том, куда. Надежнее, конечно, спрятать подальше, но одновременно и рискованнее. Не исключено, что от покойника избавились где-то на территории Измайловского лесопарка. Скверно, что сейчас осень, – можно было бы попробовать поискать следы протектора. Но их наверняка размыло дождем. Но я все-таки попытаюсь там пошариться. Не может быть, чтобы совсем никаких следов не осталось… А ты сейчас, значит, куда нацеливаешься?
– Собираюсь вернуться в больницу, – озабоченно объяснил я. – Там один коллега есть подозрительный. Мне поручено за ним понаблюдать. Поэтому я побежал, иначе, кажется, опоздаю непоправимо…
– Я бы тебя подбросил на машине, – заявил Чехов. – Но мне сейчас туда ехать бессмысленно, нужно сначала оснаститься, кое-что подготовить. Так что давай двигай! Через пару дней встретимся – к тому времени я надеюсь что-нибудь выяснить.
Мы наскоро распрощались, и я сломя голову бросился в обратный путь. Метро, автобус, торопливая пробежка по сырому асфальту. Где-то на середине пути мне пришло в голову, что я остаюсь без обеда. Частный сыск – занятие увлекательное, пока у вас сухие ноги, полный желудок и целая голова. Из этого набора у меня оставалась в порядке одна голова. К тому же я безбожно опаздывал.
К счастью, где-то за квартал от клиники мне удалось поймать такси, и к воротам я подкатил с шиком.
– Во двор заезжаем? – уточнил таксист, притормаживая метрах в десяти от ворот.
Я уже собирался ответить утвердительно, как в глаза мне бросилась вишневая «Лада», стоявшая возле забора клиники. Привлекла мое внимание, конечно, не машина, а человек, который садился на заднее сиденье. Я сразу узнал это унылое лошадиное лицо, хотя на макушке у человека красовалась не хирургическая шапочка, а кожаная кепка.
Подозрительный доктор плюхнулся на сиденье и хлопнул дверцей. «Лада» тронулась с места и свернула нам навстречу. Когда она пронеслась мимо, я успел заметить сидящего за рулем доктора Маслова. Рабочий день закончился, и коллега с колесами подвозит до дома коллегу без оных – ничего особенного. Но меня точно ошпарило – во-первых, я чуть не упустил объект, а во-вторых, доктор Маслов показался мне в этот момент тоже очень подозрительным. Я поспешно схватил водителя за плечо и нервно распорядился:
– Быстренько развернитесь – и за этой машиной!
Таксист недовольно покосился на меня, но возражать не стал. «Волга» лихо развернулась возле ворот и помчалась за «Ладой».
– Стрельба, надеюсь, не намечается? А то, может, я выйду? У меня, понимаешь, двое детей. Как говорится, есть у нас еще дома дела… – довольно вежливо сказал таксист.
– Какая стрельба? – с досадой сказал я. – Я что, на гангстера похож?
– А кто вас знает, – философски заметил водитель. – Кто из вас на кого похож…
«Лада» свернула на Измайловский проспект и покатилась в сторону центра. Скорость она держала небольшую, и мы без труда висели у нее на хвосте. Я в некоторой панике подсчитывал в уме наличность, имеющуюся в моем бумажнике, – если мои коллеги намеревались ехать через всю Москву, я мог оказаться в очень неприятном положении.
Однако возле станции метро «Измайловская» «Лада» неожиданно затормозила, и долговязый доктор вышел из машины. Я едва успел крикнуть таксисту: «Стой!»
Мы остановились, объехав «Ладу», метрах в двадцати дальше. Озабоченно оглядываясь назад, я сунул таксисту деньги. Он моментально оценил ситуацию и нахально сообщил, что сдачи нет. Сдачи полагалось рублей пятьдесят – на мой взгляд, не так уж мало. Но мой подопечный уже направлялся к метро, а я не хотел его упустить. Поспешно толкнув дверцу, я выскочил из такси.
– В следующий раз я тебя обязательно пристрелю! – пообещал я на прощание водителю, чтобы хоть как-то утешиться.
Он самоуверенно ухмыльнулся и отъехал – пришлось о нем побыстрее забыть. Долговязый доктор уже должен был вот-вот скрыться в дверях станции. Я поспешно сорвался с места и бросился вдогонку. Я так спешил, что едва не врезался в него, потому что этот тип затормозил совершенно неожиданно и повернул обратно. Я едва успел увернуться.
Он мельком взглянул на меня и тут же отвернулся. Лицо его было искажено мукой. И вел он себя все подозрительнее. Я немного потоптался на месте и, чувствуя себя последним дураком, отошел в сторону. Мне нужно было понять, что затеял этот чертов хирург. Но он, похоже, сам не знал, что ему делать. Пройдя метров пятнадцать, он вдруг замедлил шаги и стиснул кулаки. Я наблюдал за ним, спрятавшись за уличным столбом. Хирург остановился вовсе, а потом повернулся и решительно зашагал к киоску. Там он быстро купил бутылку пива и, бросив направо-налево угрюмый взгляд, так же быстро высосал ее из горлышка.
После этого он словно бы чуть-чуть повеселел, распрямил спину и почти вприпрыжку устремился обратно в метро. Теперь мне пришлось снова догонять его. Наученный горьким опытом, я внимательно следил за его тощей спиной. Если бы ему вздумалось опять повернуть назад, я был наготове.
Но доктор теперь никуда не сворачивал – он исправно спустился до самого низа на эскалаторе, вышел на перрон и принялся ждать поезда. От нетерпения он слегка постукивал ногой. По его вытянутому лицу проносились тучи.
Я понятия не имел, в каком районе он живет, как его фамилия и есть ли у него семья. Мне впервые пришло в голову, что, не зная ничего о нем, я не сумею правильно оценить его поступки и пользы от моих наблюдений будет немного, если только подозрительный доктор не приведет меня прямиком на какую-нибудь свалку к закопанному там трупу.
Подошел поезд, и хирург, подхваченный людским водоворотом, втянулся в голубой вагон. Я немного замешкался и едва успел запрыгнуть вслед за ним, как двери захлопнулись.
Стиснутый со всех сторон пассажирами, я отчаянно вертел головой, пытаясь не упустить объект из виду. Наконец в противоположном конце вагона я углядел долговязую фигуру. Повиснув на поручне, хирург мрачным, отсутствующим взглядом таращился в окно и, кажется, не собирался в скором времени выходить.
Так мы проехали несколько остановок. Он по-прежнему смотрел в окно, совершенно не интересуясь тем, что происходит вокруг. Я осмелел и подобрался поближе. Дорого бы я сейчас дал, чтобы узнать, о чем размышляет этот мрачный тип. Наверняка на душе у него было совсем невесело. По крайней мере, вид у него был обреченный, точно этот поезд прямиком шел в ад.
Обманутый его неподвижностью, я едва не упустил момент, когда доктор вышел из вагона. По правде сказать, вышел он необычно – безучастно выслушал название очередной остановки, а потом в последний момент пулей вылетел наружу. Но я выглядел наверняка еще нелепее, потому что выскакивал уже через полузакрытые двери – под проклятия пассажиров.
Это была «Электрозаводская». С этой станцией у меня были связаны не самые лучшие воспоминания, хотя вообще-то я не часто бывал в этом районе, и, если бы моему объекту захотелось здесь затеряться, наверное, он сумел бы сделать это без особого труда. Впрочем, по поведению доктора трудно было поверить, что он оказался в родном районе. Поднимался он на поверхность как-то неуверенно, то и дело оглядываясь по сторонам, точно пытаясь отыскать знакомые ориентиры и не находя их.
Я держался шагах в десяти от него. Вряд ли доктор заметил меня на перроне, но я не был уверен в этом на сто процентов – слишком шумно я выходил из вагона. Впрочем, народу на станции было немало, и я надеялся, что не очень бросаюсь в глаза. На всякий случай я поднял воротник плаща и стал совсем похож на сыщика из третьеразрядного детектива.
Мой подопечный вышел из метро и страдающим взглядом окинул улицу. Я замер. Учитывая предыдущий опыт, можно было ожидать, что он сейчас бросится обратно в метро. Но я упустил из виду еще один пункт его программы.
Хирург размышлял недолго. Он увидел неподалеку киоск и немедленно устремился к нему. Затем последовало то, что я уже видел, – бутылка пива, кратковременное возбуждение и спуск в метро.
Проклиная все на свете, я опять побежал за ним. Разумеется, я предполагал, что преступник будет заметать следы, но что он между каждым следом будет выпивать по бутылке пива, было для меня откровением.
Мы снова сели в поезд и покатили дальше. Теперь я был внимательнее и старался не отходить от дверей. Думаю, что, если бы хирург задумал теперь выходить, я бы выскочил даже раньше его.
Но остановка следовала за остановкой, а мой объект будто забыл обо всем на свете. Мы уже приближались к «Смоленской», и я не на шутку занервничал. Мне показалось обидным проезжать собственную остановку, особенно на пустой желудок. Где же живет это длинномерный? Неужели где-то в Крылатском?
Однако на «Смоленской» этот фрукт приготовился выходить. Я воспрянул духом. Если он живет где-то здесь, я провожу его до дома и удовлетворюсь этим. Не торчать же сутками возле его дверей!
Однако и теперь объект никуда не спешил. Выйдя из метро, он бесцельно побродил вокруг станции, глядя по сторонам то с отчаянием, то с какой-то мрачной решимостью. В этот момент он был ужасно подозрителен.
Я думал, что и на этот раз терзания закончатся бутылкой холодного пива. Но хирург пошел дальше. Он вдруг сорвался с места, точно пес, взявший след, и уверенно вышел на небольшое кафе в одном из ближайших переулков.
По случаю плохой погоды кафе было переполнено. Публика здесь собиралась довольно специфическая – в большинстве своем это были то ли старшеклассники, то ли первокурсники, а возможно, и просто шпана с соседних улиц – бледные тонкогубые парни с волосами до плеч, в коротких черных куртках, отливающих металлическим блеском. Они вели между собой нескончаемый пьяный разговор одинаковыми угрожающими голосами, время от времени оглядываясь по сторонам незрячими расширенными глазами.
Хирург вошел в кафе и озабоченно оглядел зал. Ему повезло – сразу две или три компании освободили столики и, покачиваясь, стали пробираться к выходу. Они громко матерились, но никого не задирали. В сущности, они, вероятно, были совсем не такими опасными, как казались.
Хирург уселся за первый подвернувшийся столик – он буквально плюхнулся на стул и с наслаждением вытянул длинные ноги. Кожаную кепку он снял и бросил перед собой на стол, словно не замечая того свинства, которое осталось после пиршества затянутых в кожу мальчиков. Он только поторопился окликнуть случившуюся поблизости официантку, и тут я впервые услышал его голос. Он был довольно низкий, как у многих долговязых мужчин, ровный и даже безразличный – однако я расслышал в нем отчетливую истерическую нотку.
– Послушайте! Принесите триста грамм водки, – сказал он безо всякого смущения. – Ну и лимон там, не знаю…
Усталая крашеная официантка безошибочно оценила клиента и немедленно приблизилась.
– Покушать чего-нибудь? – заботливо подсказала она.
– Да… чего-нибудь… – вяло согласился хирург.
Официантка кивнула и ушла. Я пристроился возле буфета и попросил сделать мне двойной кофе. Разумней было бы, пожалуй, поесть, но я не хотел садиться за столик.
Хирургу принесли, что он просил. Я тоже получил свой кофе и, потихоньку отхлебывая из чашки, наблюдал за поведением объекта.
Поведение его вряд ли можно было назвать образцовым. Начал он с того, что налил себе почти полный фужер водки и, покосившись по сторонам, выпил его разом, как лекарство. Потом он некоторое время неподвижно сидел, прислушиваясь к своим ощущениям, и, только убедившись, что все в порядке, лениво сжевал дольку лимона. К бифштексу с картошкой он даже не притронулся.
Мой желудок тем временем начал бунтовать. Видимо, запахи еды о чем-то ему напомнили. Вонючий жженый кофе его не удовлетворял. Он требовал бифштекса. Я уже был готов сдаться, но в этот момент хирург, выпивший еще одну дозу, рассеянно оглядел зал и увидел меня.
В первый момент в его лошадином лице ничего не изменилось. Но потом он взглянул на меня пристальнее, и в глазах его появился вопрос. Некоторое время он что-то мучительно вспоминал, но так ничего определенного не вспомнил и разочарованно отвернулся.
Однако беспокойство уже не покидало его, и я еще несколько раз ловил на себе его взгляд. Наконец он не выдержал, допил водку, расплатился и вышел. Проходя мимо меня, он усердно разглядывал носки своих ботинок.
Едва за ним захлопнулась дверь, я бросил на стойку деньги и выскочил на улицу. Хирург поспешно удалялся в сторону Смоленского переулка. Мне пришло в голову, что он действительно живет где-то неподалеку от меня.
Стараясь не слишком выделяться, я продолжил преследование, но теперь, кажется, неудачно. Хирург по пути то и дело оглядывался через плечо и наконец обнаружил меня. На лице его обозначилось беспокойство, и он прибавил шагу.
Поняв, что меня раскрыли, я совершенно уже перестал заботиться о конспирации и попросту топал за объектом, неизвестно на что надеясь. Мы уже почти бежали, инстинктивно сохраняя между собой дистанцию в пять-шесть метров. Мне это надоело, и я решил окликнуть хирурга, чтобы предложить ему переговоры.
Но в этот момент он нырнул в проходной двор. Я вбежал туда на несколько секунд позже и остановился. Хирург исчез.
Я внимательно осмотрел двор – это был каменный мешок, образованный большими домами старой постройки. На противоположной стороне виднелась арка, ведущая в соседний двор. Но туда мой подопечный не успел бы проскочить. Значит, он спрятался в одном из подъездов.
Мне показалось, что на пороге ближайшего подъезда я вижу свежий след мокрой подошвы. Поскольку ничего лучшего мне в голову не приходило, я решил заглянуть в этот подъезд.
Сразу за дверями на сухом бетонном полу след повторился – несомненно, это был отпечаток мокрой подошвы. По размеру он вполне мог соответствовать такому рослому господину, каким являлся мой объект.
Я в задумчивости остановился. Следов на ступенях, уходящих наверх, больше не было. Короткая лестница, ведущая в подвальное помещение, была погружена в полумрак и основательно затоптана. Но дверь в подвал была открыта, и этот факт меня заинтересовал.
Конечно, это могло быть чистой случайностью, совпадением. И хирург мог прятаться в любом другом подъезде, но я предпочел наиболее легкий путь – мне казалось, что и хирург не станет сейчас изощряться.
Стараясь ступать бесшумно, я спустился к подвальной двери и медленно отворил ее. Петли предательски скрипнули. Я проскользнул в сырую подвальную темноту, прижался спиной к стене и прислушался.
Постепенно глаза мои привыкли к темноте, и я различил очертания подвальных перегородок и тусклое пятно отдушины далеко впереди. Подождав еще немного, я медленно двинулся вдоль стенок, напряженно всматриваясь в полумрак. Потом мне показалось, что где-то рядом послышался легкий шорох, и я опять замер.
Противника я не увидел, а скорее учуял. Откуда-то сбоку на меня вдруг пахнуло свежим водочным перегаром, и я ощутил едва заметное движение воздуха на своих волосах. Почти интуитивно саданул кулаком в навалившуюся тень.
Я услышал сдавленный крик и звон упавшей на пол металлической трубы. Опоздай я на секунду, и эта труба прошлась бы по моей макушке. Однако передышки я не получил. С неожиданной яростью и силой невидимый соперник пихнул меня в грудь и бросился к выходу. Я ударился спиной в стену, оттолкнулся от нее и рванул вдогонку.
Теперь силуэт убегающего человека был хорошо виден на фоне дверного проема – я сразу узнал долговязую фигуру в кожаном пальто, полы которого сейчас смешно подпрыгивали и развевались. Я успел подставить ногу, прежде чем хирург выскочил из подвала, и он с проклятием растянулся на ступеньках заплеванной лестницы, больно ударившись локтем о каменное ребро.
