Путана - Восход черного солнца

      Они вышли на улицу, и тут Катя остановилась.
      – Послушайте, где это вы найдете магазин, который работает в половине восьмого вечера?
      Он взял ее за руку и повел к роскошной машине цвета спелой вишни.
      – Я же не сказал, что повезу вас в государственный магазин. И даже не в частный, из тех, что обозначили себя на улицах. Мы поедем к одному весьма преуспевающему господину, который торгует ювелирными изделиями, скажем так, ради интереса. Он получает от этого удовольствие. А я люблю время от времени наведываться к нему. Примерно пару раз в год. И покупать что-нибудь.
      – Для девушек. Да? Вы тратитесь на девушек?
      – Ну что вы, что вы. Чаще всего на своих родственников.
      В этом Катя очень сомневалась, но ничего не сказала. Когда она села рядом с водителем, он попросил ее обратить внимание на белую кожу, которой был обит салон.
      – Ну что ж, чистоплотно, – своеобразным образом похвалила она цвет обивки.
      – Да, нельзя не согласиться. Я люблю чистоту и порядок.
      Когда они тронулись с места, Катя была удивлена тем, что шума двигателя она не услышала.
      – Как тихо работает мотор.
      – Да, в Англии умеют делать машины.
      – Вы живете в Саратове? – Они выехали на трассу и направились в город.
      – Знаете, мне трудно сказать, где я живу на самом деле. Неделю провожу здесь, неделю в Москве, неделю где-нибудь за границей. Потом обратно – круг замыкается. И так уже на протяжении десяти лет. Но, как видите, эта жизнь приносит свои плоды. Я могу провести один прекрасный вечер с понравившейся мне девушкой, – он бросил заинтересованный взгляд на ее длинные ноги, затем снова уперся взглядом в трассу.
      «Ягуар» въехал в город в начале девятого. Иннокентий Альбертович неожиданно остановил автомобиль около казино «Дельфин», сверкавшего сотнями огоньков. Это было очень красиво и, как считала Катя, даже торжественно. Оставив машину на охраняемой стоянке, они вошли внутрь.
      Вербова никогда не бывала в игорных домах и представляла себе жизнь подобных заведений лишь по западным фильмам. Переступив порог казино, Катерина была поражена не богатой обстановкой, а царившей там чистотой и блеском. Блестело, сияло и переливалось буквально все вокруг. Мириады сверкающих зайчиков слепили глаза.
      Сдавать одежду в гардероб им не было нужно – холода еще не наступили. Шел первый месяц осени – сентябрь. Они сразу же прошли в игорный зал. По пути Иннокентий Альбертович попросил взять его под руку, мол, так будет солиднее. Катина одежда совсем не соответствовала этому заведению и стоила в десять раз меньше нарядов шиковавших там дам, которые пришли вместе со своими кавалерами сорить деньгами. И все же на нее сразу обратили внимание.
      Высокую блондинку просто невозможно было не заметить. В своей короткой юбочке, белой блузке и легкой бирюзовой кофточке она была очень хороша собой. Продефилировав через весь игорный зал, Катя и ее спутник подошли к служебному входу. Здесь их остановил охранник.
      – Куда вы? – довольно вежливо спросил он, а Катя подумала, что при такой комплекции он мог просто рявкнуть, и тогда в радиусе километра вся трава полегла бы от его громоподобного голоса, ну а все живое согнулось бы в три погибели.
      Охранник был человеком огромного роста с широченными плечами и тяжеленным подбородком. Он смотрел сверху вниз то на Катю, то на ее спутника. Причем девушка чувствовала, что громила заинтересовался ею гораздо больше, нежели ничтожеством, которое она держала под руку.
      – Я – Ларецкий, – представился Катин спутник. – Мне необходимо встретиться с Марком Алексеевичем.
      – Подождите минуту, – сказал человек-гора и взял портативную рацию.
      Вскоре разрешение на вход было получено, и они двинулись по длинному, освещенному множеством ярких ламп, коридору. Парочка подошла к большой двери, фанерованной разными породами дерева и покрытой блестящим лаком.
      – Ручная работа, – отметил Ларецкий, потянув ручку двери. Стучаться он и не думал.
      За светло-коричневым овальным столом сидел человек лет сорока с густой черной шевелюрой. Перед ним дымилась чашка с кофе, чуть поодаль лежала такая же портативная рация, что и у охранника.
      – Привет, Марк Алексеевич, – поздоровался Ларецкий.
      Владелец казино «Дельфин» поднялся и протянул руку для приветствия.
      – Хорошо живешь, – сказал он, разглядывая Катю.
      – Да, ничего, стараемся. Не хочешь нам показать чего-нибудь из своей коллекции?
      Взяв из пепельницы сигарету, Марк Алексеевич поднялся и пошел к одному из шкафов, стоявших в большой комнате. Когда он открыл дверцу стенки, гости увидели, что за ней располагается большой сейф.
      – Ну вот, сейчас он нам что-нибудь продемонстрирует, – с довольной улыбкой продекламировал Иннокентий Альбертович.
      Катя видела, как хозяин кабинета достает из сейфа какие-то прямоугольные слоты, обтянутые черным бархатом, в которых что-то блестело. Он доставал их один за другим, и, наконец, в его руках оказалась их целая стопка – не меньше двадцати таких лоточков. Все это он стал раскадывать на овальном столе, и по мере того, как он это делал, зрачки у шестнадцатилетней девчонки расширялись все больше. Такого количества драгоценностей она еще никогда не видела. У нее даже мелькнула мысль, что все это – бижутерия. Вернее, она просто не могла поверить, что все эти украшения из золота, платины, бриллиантов, рубинов и сапфиров – все это настоящее. Неужели вот так запросто в городе, у кого-то в сейфе может лежать фрагмент коллекции Гохрана России?
      – Можете полюбоваться, – с довольным видом разрешил Марк Алексеевич.
      Катя, не решаясь дотрагиваться до чего-либо, рассматривала кольца, серьги, цепочки и броши.
      – Потрясающие вещи. У меня есть еще и жемчуг. Есть черный, есть белый. Показывать?
      – Не надо нам жемчуга, – сразу же ответил Иннокентий Альбертович. – Вот я вижу здесь сережки и кольцо. Сколько это будет стоить?
      – Ну, – протянул торговец, затянувшись сигаретой. И, выпустив в потолок густую струю дыма, добавил: – Это вряд ли ты осилишь.
      Ларецкий этим был явно задет.
      – Ну, ну. Ты же знаешь, что я все осилю.
      – Но не в данном случае.
      Катя не могла видеть, как на нее поглядели оба, потому что была увлечена разглядыванием чудесных вещей.
      – Все это будет стоить девять тысяч восемьсот.
      – Да? – несколько обиженно произнес потенциальный покупатель. – Действительно, многовато. А сколько ты хочешь за кольцо?
      – Разбивать комплект? Но это не самый лучший вариант.
      – Так сколько?
      – Ну, если у тебя в кармане найдутся три тысячи, то эта вещь твоя.
      – Катя, ну-ка дай-ка пальчик, – по-деловому попросил Ларецкий.
      Она отвлеклась от рассматривания подвесок и протянула руку. Кольцо мягко скользнуло на безымянный палец левой руки.
      – Ты посмотри, как здорово, – торговец подогревал почти уже состоявшуюся куплю-продажу.
      – Я возьму, – согласился покупатель и вытащил из внутреннего кармана пачку «зелени».
      – Доллары, – прошептала Катя.
      Оба мужчины едва заметно ухмыльнулись.
      – Пересчитай, – предложил Катин галантный кавалер.
      Девочка смотрела, как пачка долларов переходит из одних рук в другие. Когда Иннокентий Альбертович со своей дамой покинули кабинет владельца казино и вернулись в игорный зал, Катя вдруг почувствовала, что кольцо жжет ей палец.
      Ларецкий спросил у Катерины, не желает ли она сыграть. Катя жила, словно во сне. Кольцо стоимостью в три тысячи долларов сияло на ее пальце. Девушка никогда еще не носила таких дорогих вещей. И даже если это кольцо ей дали не насовсем, если только на несколько часов, и то она была рада. Катерине казалось, что об этом вечере она будет вспоминать всю свою жизнь…
      – Так как насчет игры? – повторил щедрый спутник.
      – Я не умею, – в ответ прошептала она.
      Иннокентий Альбертович посмотрел на нее снизу вверх и подмигнул.
      – Может быть, мы сможем отыграть часть денег, отданных за кольцо? Ты не думай, я не жалею. Просто игра на деньги – это одна из форм бизнеса. Конечно, выигрываешь не всегда, но пробовать все равно стоит.
      За следующие полчаса, сидя за крутящейся рулеткой, Ларецкий, по подсчетам Кати, проиграл еще около пятисот долларов. Всякий раз, когда крупье забирал со стола фишки, Иннокентий Альбертович смотрел на Катю. Изредка он шептал ей на ухо про ее ровненький нос и тонкие брови. Потом снова ставил деньги, проигрывал и опять шептал ей, что у нее красивые волосы, пухлые губки. Потом снова делал ставку. И опять лопаточка забирала со стола его фишки.
      – Ты высокая. Ты худенькая, – бормотал он, изредка промокая капли пота на лбу.
      – Может, стоит остановиться? – забеспокоилась Катерина, и тут он будто вынырнул из какой-то пучины. Глянул на кольцо и уперся взглядом в почти плоскую девичью грудь.
      – Да, хватит, – он резко встал из-за стола и, взяв ее за руку, повел к выходу. – На сегодня хватит, да и поздно уже.
      – Вы отвезете меня обратно к коттеджу?
      – Конечно, зачем ты мне нужна?
      Последнюю фразу он произнес неожиданно грубо, и удивленной Кате это не понравилось. Но что она могла теперь сделать?
      «Ягуар» понесся к дому Николая, стоявшему на берегу Волги.
      По расчетам Кати, они должны были уже подъезжать к дому, где она увидит Петра. Именно в тот самый момент, когда она мечтала о скорой встрече со своим парнем, машина резко свернула с дороги в сторону.
      «Ягуар» запрыгал по проселочной дороге.
      – Куда вы едете? – взволнованно прошептала Катя.
      – Здесь короче, – бросил Иннокентий Альбертович, похотливо оглядывая сидящую рядом с ним девушку. – Не волнуйся, дорогая моя, мы только срежем угол.
      – Но тогда нужно было поворачивать в другую сторону…
      – Ничего, ничего.
      Девушка видела, что сейчас он буквально вцепился в баранку и полностью сосредоточился на управлении машиной.
      – Может, нам вернуться на трассу? – робко спросила Катя.
      – Зачем же?
      Автомобиль выскочил на полянку, освещенную яркой луной, и остановился. Не говоря ни слова, Иннокентий Альбертович запыхтел и протянул к девушке руки с коротенькими, толстыми пальцами.
      – Ты что же думаешь, девочка, – шептал он, – я сегодня потерял три с лишним тысячи долларов просто так? Надеюсь, ты не глупая и понимаешь, что за все нужно отрабатывать.
      Катя вспомнила о своих недавних опасениях, она ведь понимала, что ей придется расплачиваться за дорогие подарки.
      – Вы меня обманули, – прошептала она.
      – Не будь дурой, – он уже не расстегивал, а просто рвал на ней блузку. Катя же оборонялась, стараясь отстраниться от нахала как можно дальше.
      – Нет, – возмутился он, – так у нас ничего не выйдет.
      Покинув место водителя, Иннокентий Альбертович обошел машину и открыл дверцу.
      – Вылезай!
      – Но я не хочу.
      – Да мало ли чего ты хочешь, а чего не хочешь. Я не буду тебя спрашивать, дура малолетняя. Подымайся!
      Он схватил ее за волосы и выволок из машины. Катя закричала и тут же получила ладонью по губам.
      – Не ори, не дома. И я тебе не мама.
      Он схватил ее покрепче и бросил на землю, придавив своей короткой, но плотной тушей.
      – О, а ты даже совсем ничего, можно забавляться.
      Катя вертела головой, стараясь уклониться от поцелуев, однако, в конце концов, его слюнявые губы поймали ее рот. Но тут он начал возиться со своими брюками и на мгновение потерял контроль над Катей.
      Она, изловчившись, лягнула его, что есть силы, между ног и была рада услышать вой Иннокентия Альбертовича. Сбросив его тушу с себя, Катя поднялась и кинулась бежать по дороге.
      К ее несчастью, Ларецкий, быстро оправившись от удара, устремился следом. Он быстро догнал ее, так как на Кате были туфли с высокими каблуками, бежать в них было трудно, а скинуть она их не успела.
      Сильнейший удар по голове опрокинул девушку на землю. Вокруг стало почему-то темно, куда-то исчезли и насильник, и деревья, и луна, и звезды. Однако она слышала пыхтение богатого толстяка, ощущала его слюнявый рот и чувствовала, как он запихивает в нее свое подержанное оборудование…
      Все закончилось быстро. Слюнявый коротышка слез с нее и похлопал ее по щекам.
      – Вот и все. Что ты рыпалась, я не понимаю? Ну-ка, вставай.
      – Я ничего не вижу, – пробормотала Катя.
      – Ты, наверное, просто одурела от счастья. – Он протянул ей руку.
      – Я же сказала, что ничего не вижу…
      Наступила тишина. Иннокентий Альбертович пощелкал пальцами то с одной стороны ее лица, то с другой и, похоже, действительно понял, что изнасилованная им шестнадцатилетняя девушка ничего не видит.
      – Куда вы? – Катя слышала удаляющиеся шаги. – Подождите, вы не можете меня оставить здесь. Вы должны меня отвезти к людям.
      И тут Катя услышала лязг инструментов в багажнике. Страх за собственную жизнь охватил ее. Вскочив на ноги, девушка бросилась бежать. Она помнила, что проселочную дорогу с двух сторон окружали деревья. И теперь пыталась скрыться в лесу от насильника.
      Звон инструментов сильно напугал ее. Она решила, что Ларецкий надумал убить ее, чтобы никто не узнал, что он сделал с шестнадцатилетней девочкой.
      Катя не пробежала и двух метров – ударилась о ствол дерева и схватилась за лоб. Сделала шаг в сторону и снова побежала. На этот раз споткнулась и упала, но ужас поднял ее на ноги, и потерявшая зрение Катерина опять побежала.
      – Ну куда же ты собралась? – услышала она за спиной громкий голос. – Ты же все равно никуда не уйдешь. Словно слепой щенок, ты будешь тыкаться во все, надеясь, что спасешься, но вряд ли это тебе удастся.
      Девушка падала, поднималась, преодолевала несколько метров, натыкалась на дерево или залезала в колючие кусты, но не оставляла надежду уйти от преследователя. Туфли она сбрасывать не стала, хотя бежать в них было неудобно, зато не кололо подошвы.
      Насильник быстро нагонял ее. При этом она отчетливо слышала какой-то звон, что-то металлическое было в его руках. Неожиданно почва ушла из-под ног, и Катерина покатилась куда-то вниз.
      «Лечу в яму, – подумала она. – Может, это меня и спасет».
      Спуск был длинный, и она не знала, куда катится, но девушке очень хотелось, чтобы преследователь отстал.
      – Надо же, как тебе повезло? – хохотал Иннокентий Альбертович, стоя где-то наверху…
      И вдруг громко зашуршала прошлогодняя листва, и Катя поняла, что он следует за ней. Оказавшись внизу, она поднялась и пробежала еще несколько метров, и тут налетела на пень. Схватившись за ушибленную и оцарапанную ногу, она стиснула зубы и остановилась.
      Ужас объял ее. За ней гонится убийца, причем он ее видит, а она его – нет. Если бы луна скрылась за тучи! Может, тогда он потерял бы ее в лесу. Она не представляла себе, куда несут ее ноги. Наклонив голову, она двигалась вперед. Преследователь не отставал.
      – Какая ты шустрая! Только подумать, как быстро бегаешь! Может, у тебя уже все хорошо? – в его голосе звучала надежда. – Ты уже прекрасно все видишь? Тогда мне незачем бежать за тобой. Но уж извини, я должен во всем убедиться сам.
      Катерина снова услышала металлическое лязганье и, оправившись после очередного падения, вскочила на ноги. Бросившись вперед, она снова полетела куда-то вниз. На этот раз склон был еще более крутым, и она не могла справиться с силой, тянувшей ее вниз.
      – Ах ты, наша бабочка, – кошмар продолжался, – куда же ты, бедная?
      Насильник по-прежнему преследовал ее. К горлу подкатил комок, Катя чувствовала, что сейчас разрыдается, но расслабляться было нельзя. Сейчас нужно бороться за свою жизнь. Спуск наконец прекратился, и Катерина смогла отдышаться.
      Она сделала шаг и неожиданно рухнула вниз, в какую-то пустоту. Все закончилось столь стремительно, что она не успела понять, что же с ней произошло. Когда попробовала пошевелить ногой, почувствовала резкую боль в бедре.
      – Ну вот и все, добегалась. Больше тебе не придется скакать и прыгать, – донеслись до нее слова коротышки.
      По характерному звону она поняла, что у него в руках металлическая цепь. Между ними оставалась всего пара метров, и уже ничто не могло помешать ему убить Катю.
      Ларецкий успел лишь грязно выругаться, после чего девушка услышала непонятный хруст, вслед за которым пронзительный вопль разорвал тишину леса. Ларецкий быстро пришел в себя. Катя злорадствовала:
      – Что, ножку бо-бо?
      – Все равно я до тебя доберусь, сука.
      Цепь, звякнув в воздухе, ударила по больной ноге. Обезумев от боли, Катя, освободившись от сучка, поползла прочь.
      – Не догонишь, гад! Ты теперь накрепко сел. Я слышала этот хруст. Счастливо оставаться, а я пошла.
      Она поднялась и, превозмогая себя, побрела прочь.
      – Стой! – выкрикнул он.
      – Чем слепая может помочь безногому посреди леса? К тому же если этот безногий минуту назад хотел убить ее! – крикнула Катя.
      – Я не хотел тебя убивать! – взмолился он.
      – Ну да, так я тебе и поверила!
      Собрав все свои силы, девушка двигалась вперед, в пустоту. Теперь у нее было время на то, чтобы ощупывать дорогу впереди себя. Вытянув руку, она медленно продиралась сквозь лесные заросли.
      Где-то за спиной продолжали слышаться стоны Ларецкого. Как же она его ненавидела, этого маленького лысого ублюдка!
      Катя шла долго. Время от времени ей казалось, что уже должно было наступить утро… Больше всего ей хотелось в один прекрасный момент поднять голову и увидеть сквозь деревья на небе звезды. Но, увы. Ни звезд, ни чего-то другого не было…
      Временами волна отчаяния накатывала на нее. Она не кричала, понимая, что ночью в лесу нет никого и услышать ее крик никто не сможет. В то же самое время она боялась, что петляет вслепую по лесу и может случайно оказаться рядом с Ларецким. Наверняка он уже пришел в себя и сейчас потихоньку пытается доползти до своей машины.
      Время шло, и она все шла вперед, ощупывая дорогу. Господи, как она себя ругала за то, что согласилась поехать с этим уродом, будь прокляты его деньги и его машина. Какой «подарок» она приготовила своей матери! В конце концов, она же выберется из леса, кто-то же ее подберет и привезет домой.
      Только эти мысли занимали ее сейчас. Ковыляя в полной темноте, она неожиданно уловила вдалеке звук работающего трактора. Катерина четко слышала шум включенного двигателя. Ветер доносил его откуда-то справа.
      Девушка пошла на этот звук, надеясь, что тракторист не успеет уехать далеко. Ну, в крайнем случае, она выберется на дорогу, по которой рано или поздно кто-то другой пройдет или проедет.
      Так и получилось. Она все же вышла на дорогу. Катерина поняла это, когда руками ощупала поверхность, на которой стояла. Травы в этом месте не было. Только пыль и ссохшаяся земля.
      «Значит, я где-то на опушке леса,– подумала Катя. – И что теперь? Трактор уехал. Когда по этой дороге проедет еще кто-то?»
      Не видя для себя лучшего варианта, она просто села и стала ждать. Хотелось есть и пить. Она целую ночь провела в лесу. Но и жажду, и голод можно еще перенести, а вот отчаяние, которое время от времени охватывало ее из-за кружившихся в голове тяжелых мыслей, – невозможно! Она ослепла! Ее не найдут здесь! Было от чего бешено колотиться ее бедному сердцу. В какие-то минуты ей хотелось умереть. Найти толстое дерево, разбежаться изо всех сил – и трахнуться головой так, чтобы и мысли все отлетели… Но шло время, ей удалось взять в себя в руки, и она позволяла себе лишь раскачиваться взад-вперед от боли и отчаяния.
      По тому, как заметно потеплело, Катерина поняла, что взошло солнце. Теперь лучи согреют ее измученное тело. Изредка она вставала, делала два-три шага в одну сторону, два-три шага в другую и садилась вновь.
      По ее прикидкам было уже одиннадцать дня, когда она услышала звук какой-то машины. Не желая упускать свой, может, единственный шанс, девушка просто легла на дорогу. Она не знала, как лежит, вдоль или поперек, но это, как ей представлялось, было единственным способом привлечь внимание водителя.
      Наконец по звукам Катя определила, что автомобиль остановился, у нее отлегло от сердца.
      – Помогите, – сквозь вдруг нахлынувшие слезы попросила она. – Я ничего не вижу.
      – Что с тобой случилось? – услышала она над самым ухом мужской голос. – Ну-ка, поднимайся.
      Сильные руки подхватили ее под мышки и поставили на ноги. У Кати по щекам градом катились слезы.
      – Я ничего не вижу. Ослепла, поранила ногу. Мне больно. Отвезите меня, пожалуйста, домой, к маме.
      Ее подвели к машине и усадили на сиденье. Она ощупала руками салон.
      – Это «Волга» или что-то такое же большое, да?
      – «Волга», «Волга». – Екатерина поняла, что подобравший ее человек сел за руль. – Ты что здесь делаешь?
      Она не стала отвечать на вопрос.
      – Отвезите меня к маме, мама с вами расплатится. Или возьмите вот это.
      Она вспомнила про кольцо и решила отдать его, лишь бы ее довезли до дома. Однако на пальце ничего не оказалось. Эта мразь успела снять с нее украшение.
      – Ну ладно, я думала, что у меня кольцо на пальце, а оказывается, что ничего нет. Отвезите меня домой.
      Водитель попросил девушку успокоиться.
      – Я, наверное, вся в грязи?..
      – Ну, не так, чтобы очень. И давно ты блуждаешь по лесу?
      – С сегодняшней ночи.
      – До реки, милая моя, тебе осталось всего триста метров. Так бы и до Волги доковыляла.
      – Похоже, я ходила кругами. Потому что все и началось почти на берегу Волги.
      – Вот оно как. Как тебя зовут?
      – Катя.
      – А меня – Иван Павлович. Я председатель местного колхоза. Ты давно ослепла? Извините… за такой вопрос.
      – Сегодня ночью.
      – И где та сволочь, которая с тобой это сделала?
      – А что, это так заметно?
      Она услышала в ответ горький смешок.
      – Я, конечно, еще не все в жизни видел, но к пятидесяти годам начинаешь во многом разбираться, так что… Если не хочешь – не говори, но после того, как я привезу тебя к матери, позвоните в милицию.
      – Да-да, – едва слышно проговорила Катя. – Только что это изменит? Я ослепла, и никто не вернет мне зрение.
      – Поверь, мне очень жаль, что с тобой произошло такое. Я постараюсь как можно быстрее доставить тебя домой.
      Водитель прибавил скорость, ее отбросило на спинку сиденья.
      – Да вы зря торопитесь. Куда теперь торопиться? Торопиться надо было раньше, – всхлипывая, проговорила она.
      Обхватив лицо руками, Катя вдруг громко зарыдала, а председатель колхоза стал утешать ее по-мужски скупыми словами:
      – Перестань, девочка, все обойдется.
      Сочувствие лишь прибавило ей жалости к самой себе.
      Она продолжала плакать.
      – Ну вот мы и подъехали к дому, о котором ты говорила. Это точно сорок восьмой?
      – Сорок восьмой, сорок восьмой.
      – Только я не знаю, в каком подъезде ты живешь.
      – А он угловой. Рядом еще две лавки стоят, на них недавно набили новые доски, так как старые все поломали.
      – А, да-да. – Иван Павлович увидел около одного из четырех подъездов новенькие лавки. Правда, у одной из них уже была сломана спинка – мальчики время даром не теряют.
      Иван Павлович вывел ее из машины и, поддерживая под руку, повел к подъезду.
      – На какой этаж?
      – Четвертый.
      – И лифта в этом доме нет?
      – Нет, – подтвердила она.
      Иван Павлович никогда, наверное, не помогал передвигаться слепым, поэтому забыл предупредить, что впереди ступенька. Катя споткнулась, но провожатый успел подхватить девушку и не дал ей упасть.
      – Извини, я не подумал, что… ты ничего не видишь.
      – Да я в это тоже пока не верю. Вот придет мать с работы, будет ей подарок.
      Они поднялись на нужный этаж, и тут выяснилось, что в квартире никого нет, а ключи Катя потеряла.
      – Что же делать?
      – Вообще-то у нас не очень серьезный замок. Может, вы просто выбьете его?..
      Иван Павлович огляделся по сторонам. В подъезде пусто. Действительно, не стоять же с больной девчонкой на лестничной клетке.
      – Послушай, ты давно здесь живешь?
      – С рождения.
      – Хорошо, значит, соседи тебя знают, ведь сейчас мы будем шуметь…
      Плотный мужчина подошел к двери и осмотрел преграду, которую ему предстояло разрушить.
      – Да. Ничего серьезного. Всего-навсего один замок.
      Он отвел Катю к перилам, предложил ухватиться за них.
      – Постой здесь, это недолго.
      Иван Павлович разбежался и двинул дверь плечом. Дверь затрещала, но не открылась. Со второй попытки он бил уже ногой по замку, и этого оказалось достаточно.
      – Вот и все, – удовлетворенно сообщил он.
      – А я знаю, я слышала. Слышала, как грохнула о стенку в квартире распахнувшаяся дверь.
      – Если дверная ручка немного попортила стену у вас в коридоре, то уж извините.
      – Ничего, ничего. Главное, что теперь я дома. Спасибо вам большое. Сколько я должна вам заплатить?
      – Да ты что? Ты лучше заходи давай и ложись на кровать, а придет мать – она тебе поможет. Извини, Катя, мне надо ехать.
      Иван Павлович помог Катерине добраться до дивана и даже прикрыл пледом, лежавшим в кресле. Потом распрощался и поспешил уйти.
 
      Вера Сергеевна пришла через час и увидела, что дочь спит на диване. Нервы у нее сдали, и, подбежав к Кате, женщина стала трясти девочку за плечо.
      – Просыпайся, просыпайся, – бормотала она. – Ты что делаешь? Хочешь, чтобы у меня был разрыв сердца?
      Катерина проснулась и, не поворачиваясь к матери, заплакала.
      – Мама, уйди.
      Вера Сергеевна сразу почувствовала неладное.
      – Что случилось с дверью? Ты что, ее сама выбила?
      – Да какая разница?..
      – Ну-ка, посмотри на меня! – приказала мать.
      Катя повернула к ней лицо с незрячими глазами.
      – Господи! – Вера Сергеевна побледнела. – Ну-ка, сядь.
      Посадив девочку, она заглянула ей в глаза.
      – Ты что? Что с тобой? – Она начала трясти Катю за плечи.
      – Мама, я ничего не вижу.
      – Да как же это? Господи, как же так? Ты, может, дуришь меня? А?
      Вера Сергеевна с надеждой посмотрела на дочь – у той по щекам текли слезы.
      – Как же?..
      – Мама, ты до туалета меня не проводишь? Я ведь теперь совсем ничего… совсем ничего не вижу.
      Вера Сергеевна была ошеломлена. Но это же… Нет, она не могла поверить.
      – Хватит, Катя. Хватит. Я и так устала. Я всю ночь не спала. Я же вижу, что у тебя с глазами все в порядке. Прекрати смотреть сквозь меня.
      – Да ты что, дура старая! Не поймешь до сих пор, что я не вижу ничего! Меня изнасиловали в лесу и по голове трахнули.
      Мать села рядом с дочерью, обняла ее и в голос заревела.
      – Надо сообщить в милицию. Ты ведь знаешь, кто это сделал.
      – Найдет кого твоя милиция? Вот по врачам помотаться – другое дело. Авось что и получится. Дай я пойду приму душ. Смою грязь. Черт, я до сих пор не могу привыкнуть к этой темноте.
      – Как же ты выбралась из леса?
      – Мама, я тебе все расскажу. Дай только искупаться – я вся грязная.
      Мать помогла дочери забраться в ванну, открыла ей воду и вышла.
      Вера Сергеевна боялась выпускать свое дитя надолго из поля зрения. Ей казалось, что девочка может наложить на себя руки. Хотя все может не так и безнадежно. Ее ударили, и она ослепла. Серьезная, конечно, травма, но ведь это же что-то связанное с нервами, значит, зрение может и вернуться. Мать утешала себя. Не выдержав, она заглянула в ванную.
      – Ты чего? – спросила Катя, не поворачивая головы.
      Ей теперь незачем поворачиваться. Ей достаточно просто слышать.
      – Ничего, – пробурчала мать и пошла на кухню.
      Когда Катерина вымылась, мать помогла ей сесть на стул.
      – А почему ты не на работе? Где ты была?
      – Где я была? – вяло проговорила Вера Сергеевна. – Ходила в милицию, заявляла, чтобы тебя нашли. Ты думаешь, это так просто – ждать тебя, пока ты там веселишься?
      – И что сказали тебе в милиции?
      – Сказали, что ты погуляешь денек-другой и придешь. И оказались правы. Только вот здоровье свое ты, девочка моя, оставила в каком-то лесу.
      В тоне матери уже не было жалости. Она скорее отчитывала дочь, а не успокаивала ее.
      – Вот-вот, видишь, какая ты, мама, всезнающая. Так скажи тогда, что мне теперь делать?
      – А я тебе уже сказала. Сейчас я тебя одену, приведу в порядок. Ты останешься дома, а я пойду в милицию. Я этого так не оставлю. И ты даже не пытайся остановить меня. Я понимаю, что у тебя сейчас депрессия. Но я хочу, чтобы та скотина, которая надругалась над моим ребенком, была наказана. И меня никто не остановит.
      «И меня», – подумала Катя, но не произнесла эти слова вслух.
      Через какое-то время, наверное, ближе к вечеру, мать появилась в квартире не одна. По тяжелым шагам Катерина поняла, что к ним в дом пришел мужчина.
      – Здравствуйте, – услышала она бархатный низкий голос. – Я старший следователь Упеков Вадим Леонидович. Я, как вы понимаете, из милиции.
      – Да, да, понимаю, – откликнулась Катя, стараясь смотреть в ту сторону, откуда доносился голос.
      Она сидела в кресле, поджав под себя ноги и спрятав их под полами халата.
      – Я пошла вчера вечером с моим приятелем, с Петром, на свадьбу к его сводному брату…
      Упеков внимательно выслушал Катерину, затем задал несколько уточняющих вопросов, после чего сказал, что это дело не должно быть слишком сложным и есть все основания полагать, что гражданина Ларецкого обязательно найдут.
      – К тому же, если у него сломана нога, это нам поможет, – заверил бархатный голос.
      Катерина не видела этого человека, но она представляла его себе невысоким, с большим лбом и умными карими глазами. Почему-то ей казалось, что у Вадима Леонидовича обязательно должны быть усы.
      Когда Упеков ушел, в Катином воображении остался нарисованный ею портрет старшего следователя.
      «Красивый мужчина», – почему-то подумала Катя. После всего случившегося у нее не возникло ненависти к мужчинам вообще. Встречаются среди них мерзкие уроды, и на ее беду с одним из таких ей пришлось столкнуться.