Ветер подхватил сухой прошлогодний лист и понес его от дороги к полю, безжалостно кувыркая. «Пустынное местечко!» – вот первое, что пришло бы в голову человеку, оказавшемуся волей судьбы здесь. Тяжелые тучи плыли, казалось, над самой землей, придавливая своей серой громадой к ней все живое. Вид местной природы, и так далеко не внушавший радости, от этого производил совсем удручающее впечатление. С одной стороны пустынное поле упиралось в вереницу одноэтажных бараков, отгороженных от внешнего мира высокой бетонной стеной. Поверх этой стены в три ряда бежала колючая проволока. По углам возвышались архаического вида сторожевые вышки с застекленными кабинками. Колючий орнамент заборов закономерно вписывался в общую заунывность здешнего местечка. Ворота вахты исправительного учреждения украшал плакат: «На свободу – с чистой совестью!» Плакат не подкрашивали несколько лет, и местами на буквах, аккуратно когда-то выведенных красной краской, появились щербины. От далекого шоссе к зоне вела одна-единственная дорога, упиравшаяся в КП. Далее, чтобы попасть в ИТУ, нужно было миновать особый коридор, здорово смахивающий на проход для хищников из клетки на арену цирка. Сваренный из толстых стальных прутьев, он тянулся метров на тридцать. Затем еще один контрольный пункт – и человек попадал в зону.
      День давно начал сдавать свои права угрюмому вечеру. Солнце, так за целый день ни разу и не пробившее своими лучами тяжелую свинцовую хмарь, оставив тщетные попытки, скатилось за горизонт. С наступлением темноты лучи прожекторов заскользили по КСП, выхватывая из мрака ночи вышку с часовым, вновь подметали «запретку» и возвращались обратно к соседним вышкам. Над зоной повисла тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра да иногда – лаем собак из питомника.
      Окна тюремной больнички ничем не выделялись среди прочих – такие же темные прямоугольники с решетками. Казалось, что и тут люди спокойно спят, как и положено ночью. Во всяком случае, ни полоски света не было видно ни в одном окне.
      Вертухай на вышке крутанулся на месте и поднял воротник, невольно вздрагивая от нового порыва ветра. Ствол «АКСУ», висящего на ремне через плечо, повернулся вместе с ним в сторону небольшого, по сравнению с остальными, барака больнички. Молодой парень-контрактник с простым деревенским лицом, зевая, окинул его равнодушным взглядом и опять отвернулся. Вновь зевнул и подумал о том, что ему меняться только через час. Затем его мысли повернули в русло, далекое от службы.
 

* * *

 
      – Канай, окно хорошо закрыли? – Тихий шепот раздался из угла комнаты.
      – Да, – отозвался такой же осторожный голос.
      Зэк с худым жилистым телом, расписанным татуировками так, что оно издали казалось одним синим рисунком, еще раз заботливо поправил одеяло, закрывавшее окно.
      – На стреме кто? Серый?
      – Угу, – послышалось в ответ.
      Через некоторое время в небольшой комнатке палаты тюремной больнички зажегся свет, но с улицы этого видно не было: окно плотно закрывало одеяло. Несколько зэков собрались около импровизированного стола, на котором на аккуратно постеленной газете лежал белый хлеб, стояли банки консервов – разогретая тушенка. Колбаса, сало – отдельно на тарелке.
      Послышался осторожный стук, и в дверь передали закутанную в ткань банку.
      – Чифирь, – шепотом сообщил кто-то и, едва банку приняли из его рук, поспешил закрыть дверь.
      – Зови, – прежде чем зэк, принесший банку с дегтярного цвета варевом, исчез окончательно, негромко, но строго приказал ему тот, кого товарищ величал Канаем.
      Через некоторое время дверь ненадолго приоткрылась, и в комнату проскользнули один за другим трое зэков.
      – Почетное место, – Канай указал на застеленную шконку одному из троих. – Присаживайся, Григорий.
      Стараясь говорить негромко, зэки, однако, не «шкерились». Они знали, что дневальный недавно ушел куда-то и не вернется до тех пор, пока они не «торчнут». Вернее, пока не подадут сигнал – за это ему было хорошо заплачено. На шухере стоял их человек.
      – Крытый, за твою откидку, – негромко произнес один из тех троих, что зашли вместе с Григорием. Крытый – было погоняло или, как справедливо считал сам Гриша Рублев, его второе имя. Последние пять лет Григорий провел в ИТУ-14, затерявшемся среди болотистых лесов Мордовии… Не стоит перечислять весь «послужной» список сорокашестилетнего кандидата в «законники» Григория Рублева – на это ушло бы слишком много времени. Достаточно сказать, что кличку свою он получил за то, что надолго застрял на «крытке» – зоне особого режима.
      Сейчас его товарищи по последней отсидке пришли попрощаться с Крытым и проводить на волю. Тем временем кореш Витьки Каная ловко зарядил папироску и, раскурив, передал соседу справа. В воздухе повис сладковатый запах жженой листвы – «травку» загнал в «косяк» зэк по кличке Пан.
      Тела блатных корешей испещряли наколки: церковные купола, кресты, тигровые оскалы и прочие символы трудной жизни в неволе. Григорий Рублев не был исключением. Его широкую спину украшала трехглавая церковь с куполами без крестов. С левой стороны груди красовался грозно оскалившийся тигр. На коленных чашечках наколоты розы ветров. На тыльной стороне кисти правой руки мастер изобразил сложное узорчатое плетение. Фаланги пальцев обеих рук покрывали татуировки в виде перстней.
      Да, на проводах «смотрящего» случайных пассажиров быть и не могло! Григорий выделялся среди товарищей более массивной фигурой. Черные жесткие волосы аккуратно пострижены, но не так коротко, как это принято среди молодых пацанов-первоходов. Пронзительный взгляд серых глаз красноречиво говорил любому человеку, наделенному хоть каплей здравого смысла, что спорить с Крытым без крайней причины лучше не надо.
      – Дерни, Иваныч. – Крытому перешла папироска.
      Тот сделал две глубокие затяжки и передал «косяк» дальше по кругу. Канай, в свою очередь, ловко принял его, крепко дернул и передал дальше.
      – Что делать собираешься, как приедешь? – спросил неожиданно у Крытого старший по возрасту из всех присутствующих.
      Крытый должен был откинуться завтра. Несколько дней назад на сходняке решался вопрос о его ближайшем будущем. Грише предложили быть «смотрящим» в его родном городке Веселогорске. Располагался он неподалеку от Питера и был одним из тех провинциальных небольших городков, которыми так богата российская глубинка. «Смотрящий» – воровская должность, и было особенно почетно, что братва заранее оказывает «положенцу» такое доверие. Но приятели нисколько не сомневались в Рублеве. Он ни разу не замарал репутацию, в какие бы сложные ситуации ни ставила его жизнь.
      Крытый всегда с честью выходил из них, ни на йоту не поступившись своими принципами, по которым жил еще с малолетства. Крытый невольно задумался над вопросом кореша – старого блатаря по кличке Окунь. Он уже второй раз вместе с ним мотал срок и хорошо знал своего приятеля. Гриша понимал, что тот задал вопрос не просто так.
      – Осмотрюсь сначала, – осторожно ответил Крытый, отхлебывая чифиря. – Я уже там, почитай, лет десять не был!
      – Ты, Григорий, человек толковый, у братвы нашей в авторитете. – Окунь задумчиво понюхал хлебную крошку, прожевал и, посмотрев прямо в глаза Крытому, продолжил свою мысль: – Ты понимаешь, что я просто так задавать вопрос не стал бы?
      Рублев ответил ему понимающим взглядом.
      – Так вот, от ребят я слышал, что в Веселогорске беспредел полный. Нормальных людей там почти нет. А масть держат «черные». Есть там такой… Джафаром кличут. Кто он по национальности – не знаю, да это и не сильно важно. Беспредельщик. Хуже него только менты местные.
      – Может, заказать его, да и всех делов?! – неожиданно встрял в разговор немного закосевший Канай.
      – Помолчи, – недовольно поморщившись, осадил его Крытый. – Дай человека послушать.
      – Джафар этот за бабки в авторитеты вылез. Сначала в Питере кружился, но там его двинули здорово, и он со своей кодлой в Веселогорск приканал.
      Григорий понимающе хмыкнул. Закурил сигарету и подумал о своем: «Сколько с начала перестройки появилось таких "авторитетов" всех мастей. Кто за бабки, кто через связи вылез в "рулилы"! Насобирали под свои знамена бойцов из земляков, бывших спортсменов, воинов из "горячих точек", поставили на уши в своем райончике коммерсантов, обложили данью – и все! Сразу крутые!»
      – Но это еще не беда! – между тем продолжал Окунь. – У этого самого Джафара, по слухам, большая дружба с мусорней.
      – В Питере у меня есть корешок давний, – произнес Пан, молчавший до сих пор. – Может, малявочку ему отписать? Встретит, поможет, чем сможет. Людей с собой даст.
      – Спасибо за предложенную помощь, – все же отказался Крытый. – В Питер я, конечно, загляну. Мне там кое с кем повидаться нужно: за одним фраером должок имеется, с корешом своим перетереть нужно. Да и пацанов я лучше знакомых возьму – двое как раз там живут. А один, как я слышал, прямо в Веселогорске осел. Как раз кстати!
      – Думаешь, трех «пристяжных» тебе хватит? – засомневался Пан. – Случись что…
      Он не договорил, но все хорошо поняли его мысль.
      – Случись что – Питер близко! – отрезал Григорий и решил все же объяснить друзьям свою фразу: – Если я сразу с толпой прикачу, и тот же Джафар, и менты – все на дыбы встанут, тогда уж точно мочилово пойдет! Зачем это нужно?! Я по-другому разложить хочу. Присмотреться, а там уж на месте решать. Может, вообще все можно решить без шума и пыли. Зачем сразу-то с войны начинать?! Я в город жить еду, а не штурмовать его, тем более с налета! Такие понты мне не в кайф!
      – Смотри, тебе виднее, – спокойно отозвался Окунь, но Григорий понял, что в душе старый вор одобрил его расклад.
      Некоторое время зэки еще разговаривали о том о сем, пока человек, стоящий на стреме, не подал условный знак.
      Тогда маститые уголовники поочередно покинули помещение, бесшумно расползаясь по своим шконкам.
      «Шестерки» быстро навели порядок, уничтожая следы пиршества.
      Григорий лежал и думал о том, правильно ли он решил относительно своей поездки в родной город.
      Конечно, набрать достаточное количество бойцов – не проблема. Так оно, может быть, было бы спокойнее: без долгих разговоров турнуть этого самого Джафара, да и все! Но… новое положение не позволяло поступить ему именно так! «Смотрящий» – человек, который следит за тем, чтобы на вверенной ему территории соблюдались воровские принципы и традиции. Он как третейский судья выносит свое решение в спорных вопросах между пацанами. И его инстанция – последняя, а слово – непреложный закон!
      Крытый понимал, что ему оказали высокую честь. Не каждый вор становится «смотрящим»? Но этот статус и ко многому обязывал! И какая бы ни шла слава об этом самом Джафаре, Крытый должен ему предъявить конкретный случай, только после этого можно было что-то делать! Кавказец, какой бы он отмороженный ни был, должен понимать, что против братвы идти ему не с руки. Можно через подставу под «косяк» «рамсить» с соседом – таким же авторитетом местного розлива, но «смотрящий» города – это уже серьезно.
      Конечно, Джафар его может просто заказать, и тогда даже целая армия не прикроет! Толковый снайпер решит этот вопрос в два счета. Кроме того, привалить с кодлой – дать повод ментам для повышенного интереса. А в том, что этот интерес к его персоне проявится, Крытый нисколько не сомневался!
      Помимо всего прочего был и еще один немаловажный аспект – психологический. Завали Рублев в город с бригадой, он невольно дал бы понять противнику, что он если и не боится его, то по крайней мере опасается. Кто такой Джафар?! Беспредельщик, которого дальше Питера никто по большому счету и не знает! А он – «смотрящий», поставленный братвой, без пяти минут вор в законе. В кругу людей, занимающихся «святым ремеслом», человек с весом и авторитетом. Григорий понимал разницу в их положении и никоим образом со счетов сбрасывать такой козырь не собирался.
      Крытый считал выбранную им тактику правильной, и, как он понял из недавнего разговора с кентами, те полностью соглашались с его мнением.
 

* * *

 
      В то время, когда зэки обсуждали ближайшее будущее Веселогорска, к самому северному городку спешил скорый поезд Москва-Санкт-Петербург.
      – Веселогорск – через полчаса! – бойко объявила молодая дородная проводница, чинно шагая по проходу плацкартного вагона.
      Реплика сразу же разбудила нестарого мужчину, дремавшего на нижней полке. Пассажир потянулся, зевнул, прикрыв ладонью рот, и решил надеть рубашку. На голой спине неизвестного красовалась большая татуировка: церковь с тремя куполами. На правом плече синела красивая наколка в виде креста. Между тем лысый незнакомец, совершенно игнорируя повышенное внимание любопытных сограждан к своей персоне, надел рубашку и не спеша застегнул пуговицы. Затем накинул пиджак. Будто неожиданно что-то вспомнив, мужчина зашарил по карманам. Очевидно, он нащупал то, что было ему дорого, поскольку заметно успокоился, и, достав сигарету, направился в тамбур.
      Состав дернуло, и поезд, постепенно набирая скорость, побежал дальше. Колеса вновь принялись мерно выстукивать свою, уже привычную пассажирам, чечетку.
      Незнакомец прикурил и выпустил под ноги густую струю дыма. Оперся спиной о покачивающуюся стенку вагона и принялся размышлять. Судя по тому, как он отрывисто и часто затягивался, мысли его одолевали не из приятных.
      В это время тамбурная дверь открылась и выпустила еще одного человека – парня лет двадцати пяти с неприкуренной сигаретой в зубах. Он окинул скучающим взглядом тамбур и жестом попросил прикурить у лысого. Тот протянул молодому человеку спички. Взгляд молодого, до этого откровенно выражавший лень и скуку, заметно оживился, когда уперся в густо усыпанные синими перстнями пальцы незнакомца, протягивающего ему коробок. Прикуривая, парень сложил ладони «крабом». Его собственный «перстень», с изображением белого крестика, тоже не остался незамеченным. Лысый понятливо улыбнулся.
      – Извини за вопрос. – Молодой человек начал разговор первым. – Ты в «Крестах» сидел?
      – А что? – вопросом на вопрос ответил лысый, однако голос его прозвучал вполне благодушно, вселяя надежду на продолжение разговора.
      – Да нет, ничего, – пожал плечами парень, – просто я сам не так давно с «Крестов». Вот, в столицу гонял, уже полсуток почти маринуюсь тут…
      Парень замолчал, словно не зная, как продолжить только начавшийся разговор.
      – Я заметил, что ты в «Крестах» загорал, – затягиваясь, не спеша произнес лысый. Помолчав, он спросил: – Один едешь?
      – Да, – с заметным сожалением в голосе отозвался недавний постоялец «Крестов».
      – Культурно пообщаться не с кем? – сделал свой вывод мужчина в пиджаке, при этом слегка усмехаясь.
      – Вот-вот! – оживился парень.
      – Куда путь держишь? – бросая окурок, без видимого интереса полюбопытствовал лысый.
      – В Веселогорск, – затягиваясь, ответил навязавшийся собеседник.
      – Местный? – с любопытством поинтересовался мужчина.
      – Родился и вырос, как говорится! – подтвердил молодой.
      Тамбурная дверь еще раз гулко лязгнула, пропуская двух парней где-то лет двадцати. Они сразу же задымили и, не обращая внимания на посторонних, громко и беспечно загалдели о своем. Вскоре к ним присоединился третий. Стало шумно, как на привокзальной площади.
      Лысый недовольно поморщился и сказал, обращаясь к своему собеседнику:
      – Ну, бывай!
      – Может, по пивку? – предложил молодой. – У меня пара флаконов есть.
      – Подтягивайся, – сказал лысый и отправился в свой плацкарт.
      Мужчина с выколотой на спине церковью недолго пребывал в одиночестве. Давешний собеседник вскоре отыскал его и поставил на стол две бутылки «Балтики».
      – Николай, – представился он.
      – Сергей, – отозвался в свою очередь лысый.
      – Давно в Веселогорске не был? – открывая пиво, полюбопытствовал Коля.
      – Давненько, – скупо ответил Сергей и тут же сам спросил: – Как там? Жизнь бьет ключом?
      – Нормалек!
      – Ну а как с погодой в городе? – с явным намеком полюбопытствовал Сергей.
      – А что с погодой? – на лице Николая появилось недоуменное выражение, он явно «не догнал» смысла вопроса.
      – Кто у вас город держит? – на сей раз напрямую спросил лысый.
      – А! – Лицо парня приняло осмысленное выражение, и одновременно по нему скользнула пренебрежительная гримаса. – Есть там один такой! Джафар зовут… Кажется, айзер. Под авторитета косит. Прикатил со своей бригадой четыре года назад из Питера. Говорят, ему там по шее хорошо настучали!
      – Ну а у вас он что делает?
      – Да то же самое, падла! Скот еще тот – жрет один из общего корыта и никого близко не подпускает!
      – Ну а вы чего же смотрите? – с легкой тенью иронии в голосе полюбопытствовал Сергей. – Собрали бы пацанов, турнули его, как питерские в свое время сделали.
      – Собраться несложно… – Молодой человек на некоторое время задумался, как бы размышляя, стоит ли до конца откровенничать с новым знакомым? Наконец все же решился: – С ментами у него круто прихвачено… – Парень покосился на идущую по проходу проводницу, помолчал, пока она не удалилась, и, наклонившись к своему новому знакомому через стол, тихо продолжил: – Не знаю, то ли они у него в кармане, то ли он у них, только дело такое… Была у нас в городе центровая бригада. Рулил Макар – пацан, я тебе скажу, вот такой! – Николай оттопырил вверх большой палец, всем известным жестом показывая, какой пацан был Макар. – Так вот, – глотнув пивка, продолжил он, – когда Джафар прикатил со своей кодлой и начал потихоньку прибирать Веселогорск к рукам, Макар на «базар» его вытянул. А тот кричит через людей: «Я его, типа, в упор не вижу! Теперь я хозяин в этом городе!» Макар, конечно, такого не потерпел и объявил «черным» войну…
      – Ну и?..
      – Только на следующий же день на хату к Макару «маски-шоу» пожаловали. Положили половину братков, причем безо всяких обвинений! Уже потом, как водится, «нашли» и наркоту и оружие! С понятыми и видеосъемкой. Макара там тоже положили… Но самое интересное не в этом…
      – А в чем?
      – Когда «маски» налетели, там как раз толковище шло. Макар подтянул всех путевых пацанов из нашего городка. Короче, менты уж больно вовремя поспели! В этот день мы с корешом в Питер гоняли – так, перетереть кое-что. Приезжаем – оба-на!! Тут такое кино! И по радио кричат, суки, мол, крупную банду, накрыли благодаря умелым действиям местного ОБОПа!.. Козлы!..
      Николай надолго замолчал и отвернулся к окну. Видно, воспоминания давались ему нелегко. Сергей тоже молчал, уважая чувства молодого человека.
      – Короче, – решил все же Колян закончить свое повествование, – после этого в городе никто против Джафара не шел.
      – Ну а ты как дальше?
      – Только не думай, что я к «черным» в бригаду полез, – прикончив остатки пива, отозвался Николай. – Я сам по себе. Есть у меня кореша надежные, – вновь понизив голос и быстро зыркнув по сторонам, проговорил он и спросил: – Ну а ты-то что молчишь? Ты зачем к нам в Веселогорск катишь?
      – Тетка там у меня живет, вроде как дом мне свой оставить после смерти хочет. Родни ни у нее, ни у меня нет больше. Вот и решил сгонять посмотреть…
      – А кто? Может, знаю? Как адрес?
      – Да я на память не помню, она сама должна встретить меня на вокзале.
      – Ну а чем планируешь заняться? – Николай не отставал от лысого мужчины.
      – Там видно будет, – уклонился от ответа Сергей.
      Сколько Николай ни пытался, он так и не смог вытянуть из собеседника, чем же, собственно, тот собирается заниматься в ближайшем будущем. Тот умело увел разговор в сторону, и получилось так, что они уже минут двадцать болтали ни о чем конкретно. Так… о погоде, о политике, о бабах. Напоследок, когда уже поезд гудком возвестил о скором прибытии на перрон, Николай достал ручку и написал пятизначный номер.
      – Человек ты, Сергей, чувствуется, толковый! Если надумаешь заняться чем-то серьезным, не поленись, звякни. Я в городе людей знаю, меня знают. – На слове «меня» Колян специально поставил ударение.
      – Спасибо, братан! – с чувством пожал ему руку лысый. – Если что, непременно тебе позвоню!
      Непонятно, чего больше содержал в себе его ответ – благодарности за заботу о нем или сарказма по поводу значимости Коляна в уголовном мире Веселогорска.
      Поезд окончательно замедлил ход, и состав, тряхнув пассажиров в последний раз, наконец остановился.
      В окне был виден железнодорожный вокзал небольшого городка. Это было двухэтажное желтое здание, увенчанное стальным куполом со шпилем. На двух лавочках у его стены сидели несколько человек встречавших. С прибытием поезда еще четверо – мужчина и три женщины – вышли из самого здания. Меж тем Колян, попрощавшись, пошел к себе за вещами, а Сергей, быстро взяв небольшой кожаный «дипломат», поспешил к выходу.
      Спустившись на асфальт перрона, он кинул налево, вдоль вагона, быстрый взгляд. Не увидев своего собеседника, Сергей заспешил в сторону вокзальной двери. Быстро скрывшись за ней, он торопливо пересек зал ожидания и вышел с другой стороны.
      На стоянке дежурили одно такси и пара частников. Больше и не нужно было – человек десять прибыло с этим поездом в Веселогорск. Да и то никто из прибывших, за исключением Сергея, не пожелал воспользоваться услугами автотранспорта. Один лишь лысый направился к желтому такси и по-хозяйски открыл дверцу.
      – Куда вам? – не скрывая радости, спросил водитель.
      Лысый уверенно сообщил адрес.
      Больше не задавая вопросов, водитель круто вырулил перед двумя оставшимися конкурентами и быстро покатил в нужном направлении. Николай бы очень удивился, если бы узнал, что никакая тетушка его недавнего собеседника не встречала. Да она и не могла его встречать, поскольку такой у лысого мужчины в дорогом пиджаке не было не только в Веселогорске, но и вообще.
 

* * *

 
      При дневном свете Веселогорск выглядел не сильно оживленным. Таким, что назвать его большим селом уже не поворачивался язык, а городом, с другой стороны, тоже можно было назвать лишь с натяжкой. Между тем в прежнее время тут было аж целых два крупных комбината, которые и являлись основой жизнеобеспечения города, давали рабочие места. За их счет строились девятиэтажки и пятиэтажки, куда заселялись работники с семьями. Оба гиганта функционировали и сейчас. Но были скорее похожи не на могучие атомоходы, с легкостью штурмующие полярные льды, а на две крупные баржи, которые в потоках послеперестроечных вод дрейфуют с остановленными двигателями. Команды этих самых барж наполовину разбежались, а те, кто остался, старались как можно быстрее избавиться от балласта. За «борт» шли станки, электрокары, сдавались в аренду складские помещения. Даже твердыня административных зданий не выдержала нажима развивающегося со страшной силой капитализма, и в святая святых комбинатов, на дверях, где раньше, скажем, висела золотая табличка «Главный инженер восьмого цеха», теперь красовалось что-то типа «ЧП Пупейко». И ниже: «Коммивояжерам вход воспрещен! Мы тут работаем!» Так вот, комбинаты – медленно садились «на мель». Но зато в городе вовсю развивалась коммерция. Хотя тоже не особенно густо – провинция есть провинция!
      От железнодорожного вокзала к главной площади городка вела центральная улица, обставленная типовыми блочными пятиэтажками. Упиралась эта самая улица в административное здание. С другой стороны площади находилась недавно отреставрированная трехэтажка. Красная табличка рядом с тяжелой дубовой дверью гласила: «ГУВД города Веселогорска».
      На втором этаже этого самого здания в кабинете у окна стоял полковник Клюшкин Артем Юрьевич – начальник ГУВД Веселогорска.
      Артем Юрьевич носил полковничьи погоны уже восьмой год. Получив в свое время по три больших звезды, он обмыл их как положено и успокоился окончательно.
      Еще будучи курсантом, он усвоил истину, что у почти любого человека есть уже заранее запланированный потолок его возможного взлета в жизни. Его тесть был подполковником. Зять дослужился до полковника.
      Покойный родственник не раз говорил, что у генералов есть свои дети и зятья, поэтому о погонах с большими звездами Клюшкин особо не мечтал. В Питер, куда он рвался по молодости, со временем ему расхотелось. Его тесть, мудрый человек, вовремя убедил молодого и горячего зятя, что в Веселогорске тот со временем может стать первым, чего в Питере ему никогда не удастся сделать. «Запомни, Артюха, – говаривал не раз он зятю за праздничной бутылкой, – лучше быть первым здесь, чем не знаю даже каким по счету там! Тут ты будешь для всех, слышишь, для всего города Артем Юрьевич. А там – неизвестный капитанишка или майоришка. Смотря как жопу начальству лизать будешь. Ноль без палочки. А тут ты будешь че-ло-век! Че-ло-век с именем!»
      Клюшкин отлично понимал философию тестя и соглашался со стариком. Конечно, бывший начальник ГУВД понимал жизнь. И не прислушиваться к его советам было бы большой глупостью.
      Уже и сам немолодой, полковник, хмурясь, отогнул тяжелую портьеру и озабоченно смотрел на улицу. Погода в этот день радовала жителей города. Солнце сияло на голубом, без единого облачка небе. Легкий ветерок слегка шевелил листву тополей, стоявших зелеными свечками напротив кабинета начальника ГУВД. Желтоватые блики гуляли по асфальту площади. Стайка воробьев моментально образовалась почти посередине. Крохотные птахи обнаружили бесценное сокровище – печенюшка выпала у какой-то хозяйки из сумки или малыш, катавшийся минут пять назад на велосипеде, нечаянно обронил лакомство.
      Вряд ли стайка воробьев, налетевших на выпавшее у кого-то печенье, озаботила начальника ГУВД. Он отпустил портьеру и вернулся к своему рабочему столу. Взгляд его упал на ориентировку. Ментовские ориентировки обычно передаются или телетайпом, или по электронной почте и никогда не печатаются на бланках. На официальном бланке значилось: «Согласно оперативным источникам, на ПМЖ в Веселогорск предполагает прибыть особо опасный рецидивист Григорий Рублев, уголовная кличка Крытый…»
      Артем Юрьевич перестал читать и наморщил лоб, припоминая: «Крытый… Крытый… Рублев… Точно! Он!»
      Сразу вспомнилась кража почти двадцатипятилетней давности, совершенная в ювелирном магазине, когда злоумышленники забрали украшений и денег почти на тридцать тысяч рублей! Рублев проходил по этому делу. Получил он тогда шесть лет. Клюшкин был тогда еще опером-старлеем. Рублева допрашивал он.
      Артем Юрьевич хорошо помнил этот день. Пред ним предстал образ худощавого молодого человека, едва ли намного моложе его самого. Старший лейтенант с азартом взялся за самого молодого из подельников. Ему казалось, что расколоть Григория не составит труда. Но шли дни, а серые глаза все так же насмешливо следили за срывающимся порой на крик старшим лейтенантом. Надолго этот взгляд остался в памяти Артема Юрьевича. Чистосердечного признания от молодого Гриши Рублева Клюшкин так и не добился.
      Вспомнив этот эпизод из своей жизни, полковник принялся читать дальше: «…По оперативным данным, Рублев является так называемым "положенцем". Те же источники сообщают, что на Рублева воровским сходом возложены функции "смотрящего" в Веселогорске, о чем и докладываем вам. Во избежание ухудшения криминогенной обстановки в городе, рекомендуем обратить на это особое внимание…»
      Дальше полковник читать не стал. На что обратить внимание, он и сам прекрасно знал. «Черт возьми! И нужно было ему именно мне на голову свалиться! Понесла нелегкая этого героя на родину!» – со злостью подумал он о Крытом. Полковник сделал несколько шагов и опять остановился около окна. «Сколько лет наводил порядок в этом сраном городке! И только устоялось, как опять все коту под хвост! – думал полковник, глядя на то, как воробьи наконец раскрошили печенье и взлетели, растаскивая лакомство по мелким кусочкам. – Вот то же самое и с городом будет! Сейчас один Джафар со своими парнями, но с этим хоть разговаривать можно. Свиридов хорошо умеет это делать. А вот Крытый… Этот с принципами своими постылыми! На кой ляд его сюда нелегкая принесла! Такой спокойный городок был!» Воробьи тем временем растащили остатки печенья и окончательно разлетелись в разные стороны.
      Недовольно поморщившись, полковник позвонил оперативному дежурному и приказал разыскать начальника ОБОПа майора Свиридова.
      Майор Леонид Вадимович Свиридов появился довольно скоро. Одет он был в светлый пиджак, черные брюки и темную рубашку. Встряхнув рукавом, он поправил на запястье дорогие часы и спросил:
      – Вызывали, товарищ полковник?
      Люди, не знакомые со Свиридовым, никогда бы с виду не признали бы в том главу грозных борцов с организованной преступностью. Скорее Леонид Вадимович своей внешностью и повадками походил на коммерсанта средней руки, который начинал свой перестроечный путь бандитом мелкого пошиба, затем купил пару магазинчиков и стал неожиданно убеждать окружающих людей в том, что он теперь вполне мирный человек и больше никого пытать утюгом не станет. Был он крупным мужчиной со слегка покатыми плечами. Светлые волосы коротко острижены. Глаза неопределенного цвета – какого-то грязно-синего, глубоко посажены в глазницы, отчего взгляд Леонида Вадимовича всегда казался подозрительным. Крупный нос и сжатые в узкую полоску губы дополняли портрет начальника городского ОБОПа.
      Начальник ГУВД протянул ему руку, и тот сердечно пожал ее.
      – Прочитай, – Клюшкин подал майору депешу из УИНа на Крытого.
      Тот лениво пробежал ее и протянул назад начальнику.
      – Я все это уже знаю, Артем Юрьевич, – не без доли хвастовства сообщил он Клюшкину.
      – Да? – удивленно изогнул бровь полковник. – Что, может, знаешь, и какие меры необходимо принять?
      – Артем Юрьевич! Я знаю, как вам дорог наш город! – несколько с пафосом начал «бывший бандит», чем вызвал немного ироничную улыбку начальника. – Но мне он тоже дорог! Артем Юрьевич! Предоставьте мне возможность самому решить этот вопрос. Я сделаю все возможное, чтобы прибытие этого самого Крытого не повлияло на общественный порядок и повышение криминогенной обстановки в целом.
      – Да? – Несколько ошарашенный такой речью обоповца, Клюшкин даже на мгновение растерялся. – А в самом деле! Это же ваша прямая забота! Тем более прибывает к нам не кто-нибудь, а фигура очень значимая – «смотрящий» города, без пяти минут коронованный вор! Так что давай действуй!