Черный пинком открыл скрипучую дверь и вошел в комнату, где на кособоких, продавленных койках валялась его «гвардия». Электричества в бараке не было, поэтому в углу коптила керосиновая лампа. В ее тусклом колеблющемся свете лица казались особенно уродливыми и мрачными. При появлении босса все подняли головы и вопросительно уставились на Черного.
      – Что, пора? – заискивающе спросил Енот.
      Он мучился сознанием, что в драке ему досталось больше всех и его круглая физиономия еще более раздалась от полученных синяков. При случае Енот любил похваляться своим умением драться, но теперь после такого конфуза ему хотелось, чтобы все поскорее забыли о стычке возле ресторана.
      – Нет, не пора, – ровным голосом сказал Черный, глядя на циферблат наручных часов. – Я же сказал, ближе к полуночи пойдем. К этому времени охрана подкемаривать начнет, меньше вони будет, если чего. Так что полчаса у вас еще есть. Только...
      Его слова прервал сильный удар ветра. Хлипкая крыша барака словно треснула пополам. Все невольно поежились.
      – Во задувает! – уважительно сказал Фермер. – И откуда что взялось? С утра тишь была.
      – В том-то и дело, что тишь, – озабоченно ответил Черный. – По такой жаре всегда жди непогоды. Того и гляди, ураган начнется. Нам, конечно, по хрену, нам даже лучше, но все-таки хотелось бы отсюда свалить посуху.
      – Думаешь, гроза будет? – спросил Козырь. – А по-моему, тоже неплохо. В плохую погоду на дорогах пусто. И гаишники по домам сидят.
      – Так-то оно так, – согласился Черный, с сомнением прислушиваясь к завыванию ветра над крышей.
      Ему казалось, что с каждым порывом ветер набирает все большую силу. Он был не маленький мальчик, чтобы бояться грома небесного, но на душе все равно было неважно. Стихия есть стихия, она не разбирает.
      – Тачка-то в порядке? – недоверчиво спросил Фермер.
      – Тачка – высший класс, – уверенно сказал Черный. – Изюм сейчас последний марафет наводит. Так что все у нас в ажуре, кроме Вовчика с Енотом.
      Енот, лежавший на самой дальней койке, потрогал распухшее лицо и сказал:
      – Я в порядке, Черный!
      – Ты, может, и в порядке, а вот рожа у тебя, как у покойника. Тебя только увидят – сразу тревогу поднимут. Будешь сидеть с Изюмом в машине, понял?
      – Как скажешь, – с облегчением ответил Енот. Хоть какая-то польза от разбитой морды.
      Про Вовчика Черный больше ничего не сказал, но тот тревожил его сейчас больше всего. С самого утра Вовчик занимался не тем, чем хотелось, и все у него шло не то чтобы наперекосяк, но не гладко. Сначала в женские тряпки пришлось влезть, потом чуть не придушили, потом, когда Черный решил подбодрить его и позвал в ресторан, чтобы пропустить граммов сто пятьдесят на брата, Вовчику пришло в голову лапать какую-то постороннюю девчонку. Компенсацию себе сделал за утреннее унижение. А девка была с фраером, который сразу полез в драку. Конечно, они бы этого храбреца по мостовой размазали, но тут как на грех подъехали его кореша, да еще с собакой. Вспомнить и смешно, и противно. Пришлось давать отбой, хотя очень не хотелось. Но рисковать было глупо. На ментов те мужики похожи не были, но что-то опасное за ними угадывалось. А вообще Черный бы с большим удовольствием всадил пулю в наглую харю того мужика с собакой. Но иногда приходится отказывать себе в удовольствии ради дела. Когда это понимаешь, то все встает на свои места. А Вовчик глуп. Завелся теперь надолго, смотрит волком, только и ждет, на ком бы сорвать злобу. В таком настроении не кассу брать, а на разборку идти.
      Черный решил, что поговорит с Вовчиком один на один, перед самым выходом, это должно будет подействовать.
      – Ладно, повторять не будем, – сказал Черный. – Каждый знает, что ему делать. Главное, все делать, как я сказал. Если облажаетесь – пеняйте на себя.
      Он повернулся и вышел в коридор. Ветер свистел во все щели, грозя разнести халупу в щепки. Черный покачал головой и вышел из барака.
      Контраст со знойным полднем был разительный. Знойный зеленый город исчез. Вокруг была тьма, наполненная воем ветра и раскатами далекого грома. В воздухе неслась колючая пыль, царапала лицо. Раза два на лоб Черному упали крупные дождевые капли. Городских огней он не видел, но над головой его раз за разом вспыхивали зарницы, и было видно, что небо превратилось в черное кипящее варево. Черному неожиданно стало весело.
      «Самая погодка для вора! – подумал он. – Погуляем сегодня!»
      Он зашел за барак и направился к сарайчику, в котором они прятали машину. В сарае тоже не было освещения, но зато рядом стоял столб, с которого местные умельцы воровали электричество. Изюм приспособил переноску и никаких неудобств не испытывал.
      Черный прошел мимо соседнего барака, из которого доносилась пьяная перебранка, перешел кривую улицу и вошел в сарай. Изюм сидел напротив машины на деревянном ящике и курил, глубоко затягиваясь. Над головой его стояло облако сизого дыма и яростно сверкала двухсотваттная лампочка. Он медленно повернул голову в сторону вошедшего и сказал:
      – Дует?
      – Не то слово, – кивнул Черный. – Погода как по заказу. Если дождь пойдет, ты здесь не завязнешь?
      – Куда там! Машина – зверь, – снисходительно пояснил Изюм. – По пашне ездить можно.
      – Ну и хорошо. Значит, десять минут первого подъезжаешь к заводу. Не к главному входу, а к той дырке, которая на бараки смотрит. Огни тушишь и ждешь. Не вздумай уехать! Нас жди по-любому. С тобой Енот будет, так что если что – отобьетесь.
      – Да все нормально будет, – рассудительно заметил Изюм. – Вроде я тебя не подводил ни разу. С чего ты вдруг задергался?
      – День сегодня какой-то суматошный, – объяснил Черный. – Каждый норовит нам по морде заехать. Ну ничего, сейчас мы за все отыграемся! Пошел я пацанов поднимать. Пора. Хорошо бы до дождя все провернуть. Если удастся, тогда мы вообще короли!
      «Сглазил, зараза! – подумал Черный, пробираясь назад в барак. – Ничего нельзя загадывать. Всегда судьба тебе подлянку устроит». Пошел дождь. И это не было похоже на обычный летний дождик, бурный, но скоротечный. С неудовольствием Черный отметил, что с неба с каждой минутой хлещет все сильнее, точно там наверху открутили все краны.
      Мокрый, он ворвался в барак и встретился с настороженными взглядами четырех пар глаз.
      – Эй, Черный, западло под таким ливнем бегать! – подал голос Фермер. – Давай в тачку грузиться!
      Эта мысль и самому Черному приходила в голову. Она была удобная, но врожденная предусмотрительность все же взяла в нем верх. Ему подумалось, что какой бы ни был внедорожник, но по раскисшей колее груженый может из оврага и не выбраться. Они могут потерять больше времени, если будут возиться с застрявшей машиной. Да и внимания привлекут больше.
      – Не растаешь! – сказал он. – Пешком надежнее. Поднимайтесь все! Выходим.
      Ни на кого не глядя, он вытянул из-под своей кровати большую сумку и принялся в ней копаться. Достал оттуда и рассовал по карманам старой куртки шесть гранат «РГД», несколько запасных обойм к пистолету и поднялся.
      – Енот, соберешь здесь все нужное барахло – стаскаешь в багажник, – распорядился он. – Раньше надо было, до дождя, да теперь что уж базарить... Короче, наведешь здесь марафет, чтобы ментам не за что было цепляться. А там подъезжайте к заводу – Изюм знает, что нужно делать. Остальные за мной! И не ныть по дороге! Если кто вякнет, что ему мокро или холодно, сразу язык вырву!
      Он первым вышел из барака. То, что творилось на улице, смутило его самого. В воздухе стоял сплошной рев. Потоки мутной воды падали с неба безостановочно – нечего было и думать о том, чтобы остаться сухим. За пеленой дождя трудно было разобрать даже очертания бараков поблизости. «Из такой каши машина по склону может не выбраться, – мелькнула тревожная мысль. – Ради чего тогда грохнули двоих? Всего предусмотреть, конечно, никогда не удается, но было бы все-таки обидно, что грех зря на душу взяли. Да и тачка хорошая, надежная. На ней далеко можно было уехать. А сейчас придется хватать какую попало, и еще неизвестно, куда эта тачка вывезет».
      Свои смутные мысли он никому докладывать не стал, а просто, дождавшись, пока все выберутся из барака, решительно махнул рукой и зашагал по стремительно растекающимся лужам в конец поселка. Остальные, сдержанно матерясь, потянулись за ним.
      Однако Черный держался как ни в чем не бывало. Можно было подумать, что гулять под проливным дождем – для него самое обыкновенное дело. Ни разу не снизив темпа, он прошел через поселок и взобрался по склону. Здесь он остановился и подождал остальных.
      Темная громада завода, подсвеченная редкими прожекторами, была в каких-то пятидесяти метрах от него. Очертания корпусов расплывались в потоках ливня. Рев, настойчиво лезший в уши, здесь был еще громче. Черному показалось, что этот угрожающий звук имеет отношение не только к дождю и ветру. Он наплывал отовсюду, словно это сама земля гудела под ногами. Ему очень не понравился этот звук.
      Хмурясь, Черный подозрительно всматривался в темноту. Возле завода не было видно никакого движения. Одиноко пылал прожектор, освещавший ворота и будку охраны. Справа торчал остов строящегося корпуса и шпиль высотного крана над ним. А за спиной у Черного влажно переливались огни города.
      Все терпеливо ждали, что скажет Черный. По хмурым лицам стекала вода.
      – Мешки не забыли? – сурово спросил Черный.
      Козырь похлопал себя по животу – он что-то прятал под курткой.
      – Да все на месте, Черный, – сказал он. – И мешки, и взрывчатка. Давай шустрее. Западло под таким душем стоять.
      Черный задумчиво посмотрел на него. Гул, шедший отовсюду, становился все громче и навязчивее. Он вселял в душу непонятную тревогу. Черный посмотрел на часы.
      – Ладно, двигаем! – мрачно сказал он.
      Они направились к заводской стене и нашли давно облюбованный пролом. Через эту дыру ходила половина рабочих. Так что охрана у входа существовала только для непосвященных.
      Они проникли на территорию завода и огляделись. Совсем рядом темнели бетонные прямоугольники складов с готовой продукцией. Прямо под дождем стояли два грузовика с прицепами, наполовину загруженные бочками с краской. Тут же рядком под открытым небом стояли резервуары с какой-то химией. В одном из них был хлор – это Черный знал точно. «Для террориста просто подарок, – подумал он. – Подходи, ставь бомбу, никто и не всколыхнется. Был бы Козырь террорист – рванул бы сейчас все это хозяйство, и хана всему городу! Ну, если уж не городу, то заводу и поселку – точно. Братская могила».
      Черный пошел вдоль забора, держа курс на аккуратное двухэтажное здание администрации, в котором, собственно, и находилось то, что привело их сюда, – бухгалтерия и касса. Через пять минут около этого здания они должны были встретиться с Зацепой.
      Неожиданно Черный остановился как вкопанный и выругался себе под нос. В конторе, по уверениям Зацепы, в это время никого быть не могло, однако на втором этаже ярко горели три окна, и Черный даже различил человеческую тень, мелькнувшую на фоне светлого прямоугольника.
      – Твою мать! – повторил он, оборачиваясь. – Это еще что за засада?
      Никто не мог ответить ему на этот вопрос. Однако все поняли, что дела идут совсем не так, как было задумано. Сначала этот проливной дождь, потом свет в окне – и что еще за сюрпризы готовит им судьба?
      Черный подумал, что ни к чему ломать голову, когда все гораздо лучше объяснит Зацепа, и, приказав остальным ждать его, пошел дальше один. В условленном месте никого не было.
      Он подождал оставшиеся две минуты, терпеливо снося холодный душ, который не оставил на нем уже ни одной сухой нитки, но потом начал нервничать. Зацепа не шел. Из-за всех этих неувязок Черный начинал впадать в бешенство. Он мог долго и дотошно готовиться к преступлению, мог смотреть сквозь пальцы на мелкие огрехи, проявляя завидные терпение и выдержку, но когда вдруг оказывалось, что его кинули, Черный мог сорваться и дать волю своему гневу на полную катушку. В таких случаях он себя не сдерживал, хотя прекрасно понимал, что перебарщивает и наживает себе лишние проблемы. Но остановиться он уже не мог.
      Вот и сейчас Черный чувствовал, как в душе у него начинает закипать бешеная злоба, которую он сам не всегда мог обуздать. В такую минуту он никому бы не советовал попадаться ему под горячую руку.
      Поэтому Зацепа сильно рисковал в этот момент. Задержись он хотя бы еще чуть-чуть, и не миновать бы ему крупных неприятностей. Но он успел, и Черный сумел сдержать готовое выплеснуться наружу раздражение.
      Зацепа появился из-за угла, закутанный в какую-то дурацкую накидку из полиэтилена. Форменные брюки охранника были мокры до колен, в ботинках хлюпала вода. Он подскочил к Черному и, приблизив лицо почти вплотную, заговорил трагическим шепотом:
      – Что делается, а? Какой-то всемирный потоп, в натуре! Слушай, я едва вырвался – всего на две минуты – сказал напарнику, что живот скрутило. Так что давай по-быстрому, а то нехорошо получится. У нас тут неожиданно сам босс приехал с замом и с бухгалтером – с вечера торчат в конторе. Какие-то неувязки по банковским кредитам...
      – Заглохни! – оборвал его Черный. – Что значит – торчат в конторе? Ты же говорил, что дело верное?
      – Откуда я мог знать, что он притащится? – обиженно возразил Зацепа. – Он хозяин. Меня в известность не ставит.
      – И что же теперь нам делать?
      Зацепа помялся.
      – А ничего, – сказал он наконец. – Они вроде до утра сидеть собираются. Отложить придется.
      – Что отложить? – зловеще спросил Черный. – Завтра бабки работягам раздадут. Что отложить?!
      Он сгреб Зацепу за грудки и хорошенько встряхнул. Полиэтиленовая накидка сползла у того с плеч и шлепнулась в грязь. Зацепа мгновенно промок и стал похож на мокрую мышь.
      – Ты оборзел, что ли? – прошипел он, пытаясь вырваться. – Я как дежурить буду – мокрый?
      – А нам что прикажешь делать? Сказку на ночь послушать и баиньки? Я ради этих бабок через полстраны приехал, я двоих замочил, чтобы тачку добыть! А теперь что получается? Разворачивайся, Черный, езжай обратно?.. Дежурить он собрался, сука! Убью!
      Он отшвырнул Зацепу к стене. Тот ударился спиной о каменный угол и с ненавистью посмотрел на Черного.
      – А ты что предлагаешь? Завалиться к боссу – где тут у вас касса? Мы ее брать будем, подвиньтесь, пожалуйста?
      – А хотя бы и так! – упрямо сказал Черный. – Сколько их там человек?
      – Да у тебя и в самом деле крыша поехала! – изумленно воскликнул Зацепа. – Ты против Гладышева пойти хочешь? Да он в городе важнее, чем мэр, понятно? Если с ним что-то случится, тут через полчаса вся милиция будет!
      – Попутный ветер ей в задницу, – сказал Черный. – Через полчаса мы далеко будем, не достанут.
      – Не загадывай, Черный! – предостерегающе сказал Зацепа. – Слух такой нехороший прошел – вроде бы боссу по междугородке звонили, что Белая из-за дождя из берегов вышла.
      – А мне по хрену! – оборвал его Черный. – Какое мне дело до вашей речки?
      – Не скажи! – помотал головой Зацепа. – Дождь-то какой? Я такого и не помню. А старики рассказывали, что как-то много лет назад Белая из берегов выходила – по улицам на лодках плавали.
      – Ну и что?
      – А ничего! Может так получиться, что никуда ты не уедешь. Дороги размоет. Тут же глина кругом. Завязнешь на первом же километре. Слышишь этот шум? Это скорее всего большая вода прет!..
      Черный прислушался. Гул, стоявший вокруг, вдруг прервался страшным раскатом грома, который прозвучал, казалось, прямо над их головами. Свет в окнах мигнул. Дождь припустил с еще большей силой.
      – Короче, хорош меня уговаривать! – с нажимом сказал Черный. – Я никуда отсюда без бабок не уйду. А потоп нам только на руку. Говори: сколько человек в конторе, сколько на проходной?
      – На проходной сейчас только мой напарник, – недовольно сообщил Зацепа. – В конторе – Гладышев, бухгалтер и еще один зам. Плюс два шофера, они же охранники, – но эти внизу сидят. Только ты учитывай, что здесь ночная смена полностью, а это человек тридцать.
      – Эти меня не интересуют, – презрительно сказал Черный. – Я не отдел кадров. Теперь слушай меня внимательно, Зацепа! Ты сам меня сюда заманил, так что теперь не отвертишься. Пока сейф не возьмем, я никуда не уйду. И ты мне будешь помогать! А иначе сам знаешь... Повезет – получишь свою долю, мы тебя помнем слегка, чтобы следователю глаза замазать, и отвалим. Живи! Может, еще героем станешь, в газетке про тебя напишут. А сейчас возвращайся на свой пост. Если твой напарник почувствует что-то неладное, – главное, не дай ему ментов вызвать. Раньше времени они нам тут не нужны. Головой отвечаешь!
      – А ты? – проглотив застрявший в горле комок, спросил Зацепа.
      – А мы прямо в контору, – сурово сказал Черный. – За своими бабками... Ну все, ступай! И помни, что я тебе сказал!
      Зацепа мрачно посмотрел на него, поправил висящий на поясе пистолет в кобуре, повернулся и, прижимаясь к стене, поспешил обратно. Над заводом полыхнула молния, как на фотографии, зафиксировав бегущего под дождем Зацепу, и почти тут же с оглушительным треском шарахнул гром. Будто какая-то чудовищная сила разорвала пополам завод. У Черного заложило уши. Опять мигнул свет.
      Черный метнулся назад сквозь стену дождя и почти сразу же наткнулся на три ссутулившиеся фигуры.
      – Ну что там? – с нетерпением спросил Фермер.
      – Будем брать, – коротко сказал Черный. – Но теперь все меняется. Готовьте пушки.
      – Опять мокруха? – недовольно протянул Козырь. – Ты же обещал...
      – Обещает поп, – отрезал Черный. – Райское блаженство на небесах. Все изменилось. Расклад, короче, такой. Внизу сидят два жлоба. Их надо сделать без шума. У тебя, Козырь, есть глушак, поэтому пойдешь вместе со мной. Кончаем охранников и сразу наверх, где окна светятся. Там можно будет не стесняться. Если будут сопротивляться – кончаем всех. Но все-таки лучше одного оставить. Вдруг скажет что-нибудь интересное.
      – А кто там?
      – Самый главный с кассиром, – ухмыльнулся Черный. – Бабло считают.
      На его ухмылку никто не откликнулся.
      – А если накроют, Черный? – с тревогой спросил Фермер. – Тут даже куда бежать не видно.
      – А ты за мной беги, – зло сказал Черный. – И никаких забот. Все, хватит базарить! Я сказал, готовьте пушки!
      Он резко взмахнул рукой, словно намереваясь ударить кого-то по лицу, но не ударил, а повернулся и побежал вдоль здания. Остальные, будто очнувшись от тяжелого сна, неохотно подались следом. У входа Козырь замешкался, навертывая на ствол глушитель.
      – Копаешься, мать твою! – процедил Черный. – Запомни, как ворвемся, твой будет тот, кто будет стоять левее, мой – правее. И постарайся с первого выстрела!
      Козырь молча кивнул. Черный оглянулся. Вовчик и Фермер мялись у него за спиной.
      – Не копайтесь! – буркнул он. – Делаем все быстро!
      Он бесшумно открыл дверь и проскользнул в здание. Под крышей, в сухом помещении у него возникло странное ощущение, будто с плеч сняли тяжелый неприятный груз. Дальше была еще одна дверь. Он одним махом вышиб ее в сторону и влетел в коридор без окон, где по стенам горели закрытые плафонами светильники. В конце коридора была лестница, а прежде – ряд стульев с низкой спинкой. На стульях сидели два плотных молодых человека со стрижеными затылками. Они разговаривали. Оба располагались справа.
      Услышав шум, они разом повернули головы, и один из них попытался встать. Черный, не целясь, выстрелил. Пуля чиркнула по плечу стоящего и выбила из стены кусок штукатурки. Черный тут же выстрелил снова, и человек упал спиной на своего товарища. Тот попытался удержать его, но только связал себе этим руки. В него выстрелил Козырь – спокойно, как на тренировке. Парень схватился за грудь и клюнул носом в паркет. Все было кончено.
      Черный обернулся. Остальные уже были рядом. С их одежды текла вода, оставляя на полу многочисленные лужицы. Лица их были бледны, но решительны. В руках они сжимали пистолеты.
      Черный махнул рукой и побежал к лестнице. Остальные топали за ним, не особенно заботясь о конспирации.
      Они уже взбегали по ступенькам, как вдруг снаружи еще раз душераздирающе шарахнул раскат грома. Молния ударила где-то совсем рядом. Все невольно остановились. И в этот момент погас свет.
      Черный подождал пять секунд, надеясь, что свет загорится снова. Но время шло, а вокруг по-прежнему была полная темнота.
      – Ни хрена себе! – тихо пробормотал Козырь. – Энергию вырубили. Как же мы в темноте бабки считать будем?
      Черный выругался с досады. Он допустил непростительную ошибку – вышел на дело ночью, но без фонаря. Фонариков не было ни у кого из них. Если случилась серьезная авария, то им и в самом деле придется действовать на ощупь.
      – Вовчик! – шепотом приказал он. – Быстро сгоняй на улицу – посмотри, в других корпусах свет есть?
      Вовчик убежал и через минуту вернулся.
      – Черный, труба! – взволнованно сказал он. – Вокруг темнотища, как у негра... Нигде ни огонька! Город весь вырубило!
      – Значит, подстанция накрылась, – хмуро сказал Фермер. – Молния в нее ударила. Теперь хана!
      – Не каркай! – оборвал его Черный. – Прорвемся.

      Обед, который устроил для них Самохин, прошел не слишком весело. Пропустить по рюмочке с хозяином согласился только Мачколян, остальные отказались наотрез. Каждый по-своему переживал неприятный инцидент, случившийся на окраине города. Для Грачева это было почти логическое завершение их бестолковой миссии. Пожалуй, подсознательно он ожидал чего-то подобного, поэтому даже не очень расстроился и позволил пошутить на эту тему, обратившись к Самохину:
      – Ну вот примерно в таком ключе мы и работаем. Сначала кто-то делает глупость, потом все расхлебываем. Поскольку делаем это дружно, то обычно все получается. Но, конечно, гораздо продуктивнее было бы не делать глупостей.
      – Человек без глупостей жить не может, дорогой! – авторитетно заявил на это Мачколян, который с большим аппетитом уплетал уже слегка остывшие закуски. – Человек – это животное, которое умеет ошибаться. Философ сказал.
      – Не-е-ет, тут не ваша глупость! – покаянно восклицал Самохин, сжимая огромные кулаки. – Тут моя глупость, поскольку сразу не настоял на обеде. Приняли бы по соточке, как полагается, расслабились, и все было бы в ажуре. Виданное ли дело – шататься по этим задворкам! Тут такого отчаянного народа понаехало! Не поверите – на ходу подметки режут! Сейчас ведь с работой туго. И все эти алкаши-каменщики, водопроводчики, плотники никуда не делись. Летят туда, где можно хоть рубль урвать. С одной стороны, это хорошо – рабочая сила, а с другой – самая настоящая язва на теле города, потому что сами видели. Это ведь не местные были, голову даю на отсечение, это залетные орлы. У этого, седого, десятерик просто на морде написан...
      Величко в дискуссии участия не принимал, только слушал и время от времени хмыкал, а вскоре и вовсе ушел проверить, как чувствует себя Граф. Самохин обещание сдержал, и Графу предложили довольно приличный обед где-то в районе ресторанной кухни, но персонал после этого предпочел в этом районе не появляться, и Величко боялся, как бы Граф не заскучал в одиночестве.
      Скучал Граф или нет, неизвестно, но вот Максимов был за обедом на редкость задумчив, и только в глазах у него время от времени мелькал странный огонек, который очень не нравился Грачеву. Этот огонек появлялся в глазах Макса довольно часто и означал только одно – в его жизни появилась еще одна женщина, с которой он намерен связать навеки свою судьбу. Никаких сомнений насчет личности этой женщины ни у кого не было. Вся группа уже имела честь с ней познакомиться, все знали, что у нее есть жених, что зовут ее Таней, что работает она в газете и даже то, что у нее разбито колено. Все эти признаки указывали на то, что Таня может сыграть в жизни их товарища роковую роль, и, похоже, ему самому это нравилось. Грачев испытывал совсем другие чувства и решил, что за Максом сейчас нужен глаз да глаз.
      Однако вслед за Величко ушел Пантюхин, который сказал, что ему нужно посмотреть машину, а потом смылся и Макс, да так ловко, что хватились его, только когда того и след простыл. Грачев еще надеялся, что Макс любезничает с кем-нибудь из женского персонала здесь, в ресторане, но этот самый женский персонал сообщил, что «симпатичный мужчина с грустными глазами» только что ушел. Даже видели, как он покупал цветы в киоске напротив. Грачев понял, что случай даже более тяжелый, чем казалось вначале.