– Джинсы, потом какие-то майки, теплые свитера, сейчас как раз сезон, и что-то из кожи: перчатки, ремни мужикам. Самое интересное там – это цены. Боже мой! Точно такую же тряпку я куплю на базаре в сорок раз дешевле. Кто там будет покупать, я не знаю.
      «Зато я знаю, – подумала Дарья. – Они то на „Ниссанах“ ездят, то из окон выпадают».
      Заболтавшись, обе не заметили, как к ним подошел мужчина. Опомнились только тогда, когда он встал около столика. Замолчали.
      – Можно мне с вами поговорить? – вежливо спросил высокий бритый налысо тип, облаченный в черный однобортный костюм. Физиономия у него была настолько широка, что отказать ему мог либо очень смелый, либо очень наглый человек.
      – Мы обедаем, вы не видите? – Интонацию, с которой задала вопрос Дарья, никак нельзя было назвать любезной.
      – Вижу, но поговорить надо, пусть подруга пойдет погуляет.
      Рожа у него была гладко выбрита, от самого приятно пахло дорогой туалетной водой. Судя по здоровому цвету кожи лица, он скорее всего никогда не курил, а пил так же редко, как выпадает град. Брюнет, крепкий, Дарья сказала бы, даже могучий, навис над ней, будто орел над курицей.
      Дарья оставила рыбу и оглядела зал. Парочка крепких парней дежурила на входе. Они не сводили с нее глаз, давая понять, что в курсе происходящего.
      – Я позову охрану, – выдавила испуганно Лизочка.
      – Не надо, – одернула Дарья. – Иди домой, завтра созвонимся.
      – Как скажешь. – Подруга быстро поднялась и ушла, оставив Дарью наедине с мужчиной неинтеллигентного вида.
      Он сел на место Лизочки, отставил ее тарелку в сторону и положил большие крепкие ладони на стол.
      На правом среднем пальце Дарья увидела золотую массивную печатку – ничего особенного, просто весит она много, соответственно и стоит.
      – Ты та самая?
      Она посмотрела на него, не зная, чего ожидать дальше, если с самого начала задают неопределенные вопросы.
      Знакомо: вначале тебе мотают нервы и лишь затем говорят о сути.
      – Ты о чем? – Она через силу заставила себя есть и продолжать трапезу, не обращая внимания на его наглое поведение.
      – О том мужике, которого ты выбросила из окна.
      Кусок едва не застрял у нее в горле, она поспешила протянуть руку за водичкой, чтобы не было проблем с проглатыванием пищи.
      «Подумать только! В один и тот же день ей задают одни и те же вопросы и менты, и какие-то здоровые лбы, и ни тех, ни других она раньше никогда не видела».
      – Вежливые господа представляются в начале разговора, – напомнила Дарья своему собеседнику.
      – Валера, – не смутившись, произнес он. – Так как насчет мужика? За что ты его?
      – Никого я не спихивала, оставь меня, Валерик, в покое.
      – Поехали, – скомандовал он, поднимаясь, – и не вздумай дергаться. Рожу попорчу.
      Протестовать и сопротивляться в таких случаях можно, но это если здоровья много. А если у вашего собеседника его больше и он не один?
      – Мы можем и здесь поговорить. Я расскажу все, что ты хочешь.
      – Боишься, – он показал белые здоровые зубы и сел на место. – Правильно делаешь. Значит, сейчас ты мне все расскажешь. Или я ошибаюсь?
      Дарья понимала, что перед ней не сотрудник милиции, и закон ему руки и другие части мужского тела не сковывает.
      – Хорошо, спрашивайте.
      – Вот я и спрашиваю: зачем ты его из окна выпихнула?
      Дарья больше не пыталась ковыряться в тарелке.
      – Послушай, я спала и ничего не видела.
      – Ничего не видела, ничего не знаю! Так дело не пойдет. Мне что, придется тебя затрахать до смерти, чтобы ты мне все рассказала? Вон ребята у двери стоят, они в случае чего с удовольствием помогут.
      Дарья на свой шкуре испытала, что такое групповое изнасилование, и заново проходить пройденное ей не хотелось.
      – Но я на самом деле не могу вам ничего сказать.
      – Сколько ты взяла с него? – наконец задал легкий вопрос Валера.
      – Шестьсот, – не рискнула врать Дарья.
      Она понимала, что некто вложил ее с потрохами и ментам, и быкам, но кто? Как ее в один день нашли и те, и другие? Совпадение? Может, и так.
      – Хорошо живешь, наверное.
      – Не жалуюсь. Лишних приключений не ищу.
      – Ты забыла добавить: «на свою жопу», но это не важно. Он жаловался тебе на жизнь?
      – Нет.
      – Он говорил, что теперь у него много денег?
      – Нет.
      – «Нет, нет», – передразнил он, – так дело не пойдет. Может, все-таки съездим, а? Я тебя быстро в порядок приведу, ты мне все расскажешь.
      – Я дала подписку о невыезде.
      – Что? – он подпрыгнул на стуле, затем слегка перегнулся к ней через стол. – У тебя были менты?
      – Сегодня приходил один. Заставил расписаться и ушел.
      – Что ты ему рассказала?
      – Да ничего, ничего я не знаю.
      – Про джип говорила что-нибудь?
      И это им известно! Товарищ старший лейтенант ни о чем таком и не обмолвился.
      – Ни о каких машинах мент не спрашивал. А сама я лишний раз рот не разеваю.
      – Врешь ты все, да, Даша? Все ты знаешь.
      Таких тупых по жизни она еще не встречала.
      – Слушай, отстань, а? Дай пожрать спокойно.
      – О, зачем так грубо, грубить – моя привилегия. – Он встал, схватил ее за плечо, буквально выдернул из-за стола и повел к двери.
      Она больше не упиралась, только забрала в гардеробе шубу, после чего позволила усадить себя в «БМВ» и везти в неизвестном направлении.
      За руль сел один из тех, кто стоял у двери, крепыш с бычьей шеей, другой, пожиже, со здоровенным шрамом на щеке, сел рядом с ним, а Валера уселся с ней на заднее сиденье.
      Она, естественно, промолчала, что приехала в казино на своей «девятке», не ровен час еще машину отожмут, а так как по жизни она сама себе голова, заступаться за нее будет некому.
      Катили недолго. Она не удивлялась уже ничему, хотя бы тому, что Валера принялся ее щупать. Сидела тихо, не пискнула, даже когда туда полез. Осталась холодной, как ледышка, и вскоре он сам отстал. Понял, что его не жалуют.
      Подвезли к ее собственному дому, только подъездом ошиблись. На поверку оказалось, что подъехали абсолютно верно, оказывается, она купила себе квартиру в том же доме, что у Валеры.
      Люди с туманным настоящим завели ее в двухкомнатную квартиру на шестом этаже, посадили на диванчик на кухне.
      Водила и парень со шрамом вышли, оставив Дарью со старшим наедине.
      Он сел перед ней на табурет, положил одну ногу на другую и скрестил на колене пальцы рук.
      – Говорить будем?
      Дарья ужасно нервничала. Могут ведь не только изнасиловать, могут и здоровья лишить. На коленях у нее лежала сумочка, которую пока не удосужились отыскать, там был баллончик со слезоточивым газом, но поможет он или нет – неизвестно. Слишком много народу придется зараз потравить.
      Она опустила глаза вниз на сумочку, и этого оказалось достаточно для того, чтобы он выхватил сумочку из рук и вытряхнул все содержимое на стол.
      Увидев среди губнушек, зеркальца, румян, носовых платков еще и баллон с дрянью, Валера посмотрел на нее и прищурился:
      – Носишь для самообороны? Молодец, плохих людей надо остерегаться и в случае чего дать им отпор. Ты меня боишься?
      – Может, я пойду, а? Ты меня достал.
      Он стремительно подошел и хлестко ударил ее по лицу.
      – Заткнись, поблядушка! Давай рассказывай, где ты подцепила Технаря.
      Бык поздно понял, что брякнул лишнего. Неудача только подхлестнула его, и он ударил Дарью снова.
      – Не молчи, сука.
      Она рассказала ему все как было, не упустив ничего, начиная с того момента, как стояла и мерзла около универсама.
      – Он говорил тебе что-нибудь о деньгах?
      Боясь говорить «нет», Дарья просто покачала головой, ожидая очередного удара, но его не последовало.
      – Иди отсюда и на глаза не попадайся.
      Она сгребла барахло в сумочку, пулей вылетела на лестничную клетку и, спустившись на два пролета вниз, вытащила зеркальце. Из-за того, что на пальце у него была печатка, кожу содрал ей на щеках, скотина. Она промокнула выступившую кровь платочком и поспешила убраться к себе.
      Может ли она теперь спокойно жить с ним в одном доме?
      Ввалившись к себе, Дарья первым делом занялась лицом. С поганой физиономией хорошо жить не будешь. Промыла ранки, смазала дорогой отечественной мазью, которая гарантировала быстрое заживление, после чего поставила чайник и схватилась за телефон.
      На счастье, мама была уже дома.
      – Дочка! – воскликнула Нина Ивановна. – Ты откуда звонишь?
      – Да от себя, мам.
      – Что случилось? – Мать по интонации дочери сразу почувствовала неладное.
      – Ничего, – Дарья отстранила от себя трубку и шмыгнула носом. – Все нормально, просто устала очень, а у тебя-то как?
      – А что у меня, доченька, может быть нового? Работаю каждый день.
      – Деньги есть у тебя? – На месяц матери требовалось столько же, сколько Дарья спускала за три дня.
      – Не надо ничего, дочка, ты молодая, тебе больше надо. За стиральную машину вот в который раз хочу сказать «спасибо». Только что стирать-то в ней? Ты замуж не собралась?
      Дарья никогда раньше не слышала, чтобы мать напрямую задавала этот вполне естественный вопрос.
      – Мама, да куда мне. И не нашла я еще.
      Нина Ивановна на другом конце провода вздохнула.
      – Может, плохо ищешь, дочка?
      Вообще-то Дарья собиралась поскулить о своей нелегкой жизни, а тут ей просто-напросто выговаривают за ее несерьезное существование. Это ж не дело.
      – Мам, послушай, я просто так позвонила.
      – Перестань врать, дочка, просто так ты никогда не позвонишь. Говори уж, что случилось, куда ты у меня опять вдрязгалась.
      – Я? – Дарья попробовала изобразить удивление, но после того, как ее отмордовал Валера, у нее это плохо получалось. – Я просто вспомнила, что уже давно тебя не видела.
      – Может, приедешь? – Надежды в голосе Нины Ивановны было так много, что Дарья не могла отказать.
      – Конечно. – Потом вспомнила про оцарапанную и слегка распухшую физиономию и поспешила добавить: – Только давай через недельку, ладно?
      – Хорошо, – согласилась мать.
      Дарья почувствовала, что она обиделась.
      – Ты только не обижайся, я обязательно приеду.
      Дарья повесила трубку и подошла к окну. На улице снова шел снег, но теперь он не таял, а, накапливаясь в кучки, постепенно покрывал землю и асфальт.
      На улице стемнело, только свет соседних окон рассеивал тьму. Она выключила люстру в комнате и стала смотреть на мириады снежинок, медленно оседающих на землю. Начиналась зима, суровое время, когда на улице холодно и лишних пять минут не постоишь в чулочках, не рискуя подхватить какую-нибудь болячку.
      Оторвавшись от неземной красоты, она вспомнила, что на машине пора менять резину на шипованную, иначе через неделю по городу невозможно будет ездить.
      Следующие пять дней Дарья сидела дома, пила кофе и смотрела видео. Никуда не выходила, с подругами не общалась, на телефонные звонки отвечала всем, но отказывалась куда-либо выходить, ссылаясь то на болезнь, то на необходимость быть в то же время совсем в другом месте.
      Лишь без визита Лизочки дело не обошлось. Она не утруждала себя предварительными звонками и являлась тогда, когда ей вздумается. Появилась в девять утра, день спустя после обеда в ресторане. Дарья могла бы и не открывать, но это было бы не по-товарищески.
      Увидев отметины, оставленные быком, Лизочка с жалостью и грустью посмотрела на подругу.
      – Как же это ты так?
      – Можно сказать, что все кончилось хорошо, – совершенно искренне ответила Дарья. – Просто я в ненужное время оказалась в ненужном месте.
      Они сидели, пили чай с пирожными и болтали часа три. Потом Лизочка ушла разносить по всему городу последние новости, а Дарья поймала себя на мысли о том, что идея снимать мужиков, у которых есть шикарные тачки, не покинула ее и постоянно то уходит вглубь, то снова выныривает на поверхность.
      Дарья обижалась, когда ее принимали за проститутку. Она не ложилась под каждого, кто помашет перед ее носом деньгами. Она предпочитала выбирать себе мужчину. Завести знакомство, получить порцию романтики куда приятнее, нежели бездумно раздвигать ноги.
      То, что девочки, работающие на улицах, не обходят вниманием состоятельных господ, она понимала, но может ли кто-нибудь из них сравниться с ней по фигуре, шарму – да ни в жисть!
      Кроме того, она никогда не приставала к мужчинам, разве только иногда помогала им словом: спрашивала, как пройти туда-то, или же телом: господа реагировали на жест или глубокое декольте, или на выставленную ножку и, конечно же, на томный взгляд бездонных зеленых глаз.
      Тридцать первого ноября вечером она сидела дома, пила чай и смотрела в окно. На улице лежал снег. Он был белый, пушистый, свеженький – только что выпавший и не успевший слежаться.
      Морозец. На градуснике минус пять, а в квартире плюс двадцать два – красота. Она уже давно не появлялась на улице, не захлебывалась свежим воздухом. Ранки на лице зажили, отек спал, она вновь была прежней Дарьей Даниловой, такой, какой привыкли видеть ее друзья и знакомые.
      Она допила чай, посмотрела на собственное отражение в окне и нашла себя затюканной четырьмя стенами. Выражение лица флегматичное, волосы нечесаны, глазки не подведены. Завтра первое декабря, пятница. Встречать календарную зиму она намеревалась на улице.
      Дарья решила лечь спать пораньше, чтобы, проснувшись, с новыми силами с головой броситься в круговорот современной жизни.

* * *

      Рано утром, не было еще и одиннадцати, она вышла из своего подъезда, села за руль «переобутой» к тому времени «девятки» и решила первым делом отправиться в ресторан. Давно она не выползала в свет. Ей было просто необходимо почувствовать себя женщиной, хотелось мужских алчных взглядов, хорошего спиртного и красивого интерьера.
      Она выбрала «Затерянный остров» – небольшой ресторанчик в центре города, где преобладала азиатская кухня. Отделан он был в восточном стиле, но сидеть, скрестив ноги, не приходилось. Маленькие красные столики с горящими желтенькими фонариками, полотна бумаги на стенах с непонятными для россиянина иероглифами, резные колонны, расписанные красным, желтым и зеленым, причудливые дракончики – все это создавало атмосферу жгучего Востока.
      Дарья заказала себе форель и парочку салатов. Стоило дорого, а принесли аккурат ей одной покушать. Вздохнув, она уткнулась в тарелку и принялась за свой завтрак. Когда одна из двух рыбок была съедена, Дада опомнилась и посмотрела по сторонам.
      К удовлетворению Дарьи, на нее пялилась не одна пара мужских глаз. Кто подойдет к ней? Вон тот, что справа, в очках, небольшого росточка, но очень прилично одетый господинчик, или плотный, мордатый, задорно поглощающий лапшу мужик? Несмотря на то, что он был в костюме, впечатление о нем у Дарьи все равно сложилось как о крестьянине. Хоть он на себя наденет расшитую золотом парчу, все равно останется простаком, физиономию не переделаешь. Был еще один длинный, худой, интеллигентного вида, поглядывал украдкой, затем снова опускал глаза в фужер, который не выпускал из рук. Все трое без женщин, и каждому ой как хочется познакомиться с ней.
      Пусть мучаются, кому больше всех приспичит, тот и подойдет, но самой Дарье хотелось, чтобы это был высокий интеллигент. Она оделась неброско, по-деловому. Можно было подумать, что сюда она забежала просто перекусить, и ей опять необходимо бежать дальше, обделывать свои дела-делишки.
      Она лениво поковырялась в салате, основу которого составляли какие-то длинненькие зеленые палочки. Он показался ей невкусным, а насиловать себя, запихивая внутрь то, что ей не нравится, она не собиралась.
      Пришло время уходить, ни один из трех кавалеров так свое место и не оставил. Стесняются, ну пусть стесняются дальше, а она пошла.
      Он чуть не сбил ее с ног, когда она открывала дверцу своей машины.
      – Извини, – бросил на ходу плечистый брюнет в дубленке нараспашку.
      – И все?! – вызывающе бросила она ему вслед, после того как восстановила равновесие.
      Он повернулся. Волосы зачесаны назад. На всеобщее обозрение выставлен огромный лоб с мощными надбровными дугами. Нижняя челюсть настолько массивна, что кажется, будто она лежит у него на груди. Шеи почти нет, мясистый прямой нос, плотно сжатые губы, не желающие улыбаться, горящие огнем черные глаза.
      – Что тебе еще нужно?
      Секунды летели одна за другой, и Дарья видела, как его суровое лицо разглаживается, приобретает более мягкие, приятные черты. Злость его очень быстро испарилась, осталось только любопытство.
      Она промолчала, не стала больше ничего говорить, просто села в машину, делая вид, что очень скоро ее здесь не будет.
      Грубиян замер посреди дороги между стоянкой и входом в ресторан и некоторое время решал что-то своей большой головой, затем двинулся с места и пошел к белым «Жигулям», двигатель которых уже был запущен.
      Он наклонился к самому стеклу и громко, так, чтобы было слышно в салоне, произнес:
      – Извините, я засмотрелся.
      Она барабанила наманикюренными пальчиками по баранке, смотря прямо перед собой и делая вид, что его не простили.
      – Не хотите пообедать?
      Она смилостивилась, опустила стекло и четко произнесла:
      – В следующий раз смотрите прямо перед собой, а не по сторонам. Что касается вашего предложения, то в этом ресторане я уже была.
      – Можно пойти в другой.
      – Да? – словно в недоумении произнесла она. – И куда же?
      Дарья продолжала сердиться на него, но делала это скорее по инерции, нежели всерьез.
      Его глаза на мгновение снова стали злыми и отталкивающими, но затем буря улеглась.
      – Вы называете место и время, я финансирую мероприятие.
      Он положил руку на край все еще опущенного стекла, и Дарья увидела обручальное кольцо.
      – Вы женатый человек, зачем мне это нужно?
      Он посмотрел на кольцо, словно на досадное недоразумение, и поднял брови вверх, одновременно выпячивая нижнюю губу.
      – Мы уже давно не живем вместе. Можете считать, что я в разводе. К тому же я вижу перед собой большую девочку, а для больших девочек брак не должен быть препятствием, особенно в наши дни.
      Он уговаривал ее, и это было распрекрасненько.
      Дарья закатила глаза.
      – Сегодня в семь тридцать вечера я буду в казино «Бригантина», это на Волге.
      – Меня зовут Андрей, а вас?
      – Даша.
      Больше разговаривать ей с ним было не о чем. Он в нее так сильно врезался, что у нее до сих пор болел бок.
      «Здоровяк неуклюжий, не может поосторожнее передвигаться».
      Она отпустила тормоза и укатила, радуясь тому, что, может быть, очень скоро с деньгами у нее все будет в порядке. Дубленка на Андрее тянула не на одну тысячу рублей.
      «Бригантина» была одним из приличных заведений, где были и бар, и ресторан, и казино, и даже бильярд.
      Для того, чтобы произвести на своего нового ухажера впечатление, она приложила максимум усилий. В результате чего по всей квартире были разбросаны тряпки из двух шифоньеров, по столам и тумбам громоздились многочисленные серьги, цепочки, камешки, заколки и прочая женская дребедень.
      В половине восьмого она все еще была дома. Дарья крутилась перед зеркалом, примеряя различные комплекты ювелирных украшений. Ей то цвет не нравился, под светло-коричневое теплое платье не подходил, то форма не устраивала: серьги или слишком большие, или слишком маленькие.
      Без пятнадцати восемь она уже кривила губки, но все же натягивала сапоги.
      – Дура, – отчитывала она сама себя, – надела бы костюм, который напялила утром, и никаких проблем.
      Ровно на час позже она вошла в игровой зал, с удовлетворением замечая, что на нее обратили внимание. Если мужики пялятся, значит, все нормально, можно рассчитывать на успех и у своего кавалера.
      Она огляделась. Андрея нигде видно не было.
      «Может, подождал и ушел. А если и так, то ждать от него финансовых вливаний нечего».
      Подошла к стойке и заказала себе бокал шампанского. Скучая, просидела почти пять минут, прежде чем появился он.
      – Привет, – услышала она за спиной уже знакомый голос и повернулась. – Давно сидишь?
      Он был красный как рак, то ли бежал, то ли еще что. Но по нему было видно, что он считал себя второй раз на дню виноватым и опоздавшим. Его огромный, как показалось Дарье при первой встрече, подбородок стал намного меньше и незначительнее.
      Она приподняла чуть вверх полупустой бокал.
      – Целый час, дорогой, я уже почти бутылку выпить успела.
      Он впал в еще большее смущение.
      – Хорошо, что ты еще не ушла.
      – Я знаю, – вяло протянула она, – я хорошая девочка, а вот ты хоть и взрослый мальчик, Андрей, но плохой.
      Выражение его лица изменилось, и Дарья поняла, что перегнула палку.
      Вот сейчас он развернется и уйдет. Что тогда? Пришлось быстренько замять собственное возмущение:
      – Как плохой мальчик собирается искупать свою вину?
      Он сглотнул слюну, усвоив задание, и оглядел зал.
      – Можем попытать счастья в игре.
      – Да, и сколько ты хочешь поставить? – с явным интересом спросила она.
      – Долларов сто потратим, а что? – На его лице снова отразилась озабоченность.
      «Это скорее всего оттого, что он никак не может мне угодить».
      – Лучше отдай их мне и пойдем набивать желудки. Хочешь верь, а хочешь нет, я целую неделю сидела на печенье и чае и соскучилась по нормальной пище.
      – Да. И для этого пошла в китайский ресторан.
      – А ты намного умнее, чем я думала.
      – Если бы, – огорченно бросил он, сгибая локоть и предлагая взять его под руку. – У умных машины не воруют.
      Она была удивлена.
      – Ты поэтому опоздал?
      – Нет, не поэтому. Машину украли неделю назад. Я сидел в ментовке и по сто сорок пятому разу просил, чтобы козлы взялись за дело. Машин таких в России, может, штук двести-триста, ну, может, пятьсот. Мне, как и всякому владельцу иномарки, хотелось верить, что тачка у меня уникальная.
      – Бедняжка. – Она погладила его по руке, на которой уже не было никаких колец.
      Дарья подумала, что они хорошо смотрятся со стороны. Она в светло-коричневом расшитом платье и он – в сером костюме, белой рубашке и серой бабочке.
      Уже за ужином она призналась ему, что сама пришла всего на пять минут раньше. Появился повод немного посмеяться и подшутить друг над другом.
      У Андрея была своя фирма. Занимался он, как и многие в Саратове, зерном, хорошо зарабатывал и в этом году купил себе «Мерседес-G500», тачку, по его словам, дорогую не только для России, но и для Европы.
      – Может, я ненормальный, но я вложил в нее четвертую часть всех денег, которые у меня были.
      Дарья не заметила, что кончик языка у нее высунулся наружу. «Мерседес» – это звучит. Кроме того, какой-то «пятисотый», не «шестисотый», но все же, наверное, весьма приличная машина.
      – Новую брал? – Дарья и не пыталась скрыть, что проявляет к этому делу повышенный интерес. Деньги все-таки. Кроме того, на подержанные автомобили цена может быть во много раз ниже.
      Ей показалось, что он даже несколько обиделся.
      – Мужчины всегда подсознательно хотят, чтобы все женщины, которые встретились им на жизненном пути, были нетронутыми, поэтому я взял новую. Наверное, тебе интересно знать, сколько я за нее заплатил?
      Он заказал себе водки и сейчас пропустил уже рюмочку пятую, а может, и шестую, Дарья не считала, но видела, что мужик напивается. Чем больше он пил, тем длиннее становился у него язык, и его тянуло рассказать, что да как.
      – Два месяца назад я снарядился в Москву, зашел в один из автосалонов, ткнул пальцем в самую дорогую тачку, что у них была, и сказал: «Хочу». Ты понимаешь, у него триста пятьдесят лошадок под капотом, это ж не просто так. Мне поставили внутрь навигационную спутниковую систему, защитили кевларом днище. Я взял черную машину с черным салоном. Смотрелось... это надо было видеть. – Он выпил еще и посмотрел сквозь пьяный туман на Дарью. – А теперь я сижу и пью с красивой девушкой. Ты, наверное, очень хочешь знать, сколько стоила моя машина? Я тебе скажу, – он наклонился к ней и одними губами произнес: – Со всеми наворотами... сто тридцать пять.
      Мысли у Дарьи в голове завертелись, закружились, словно вьюга. Она никак не могла сообразить, может, от того, что сама немного выпила, чего сто тридцать пять. Тысяч рублей? Или тысяч долларов, или дойче марок. Если рублей, то слишком дешево за «Мерседес», если долларов, то... нет, ну это же очень дорого.
      – Сколько? – Вопросительное словечко само собой соскользнуло с языка.
      – Я же тебе сказал, сто тридцать пять тысяч долларов.
      Она почувствовала себя нехорошо. Четвертая часть состояния, значит, сидящий перед ней мужчина, которому от силы тридцать пять, стоит... четыреста двадцать тысяч долларов! То есть стоил, поправила она себя. Но триста тысяч – это тоже деньги.
      – И что ты теперь будешь делать?
      – Не знаю, – он стал ковырять вилкой в банальном оливье. – Братве я сказал, но они не торопятся и мурыжат мне мозги. Забрали пять штук на расходы, и вот уже прошла неделя, а они носу не кажут. Я все это пока переварить не могу. Ей-богу, дело отвратительное. Поверишь ли, ходил в церковь, ставил свечку. Батюшке дал, чтобы он за меня помолился, он-то ближе к небесам.
      – И как же ее у тебя тиснули?
      – Вот не знаю как. Там такая система противоугонки. Без меня машину с места не сдвинешь. В чудеса я не верю, но тот, кто ее угнал, профи, настоящий профи, это без всяких там. Хотя я ему при встрече башку бы свернул, – он отправил в рот очередную порцию алкоголя. – Ты уж извини меня, Дарья, может, это я потому и не вижу, куда иду, что у меня такую машину украли.
      – И давно ты так горюешь? – Она видела, что мужику уже хватит и надо его отсюда вытаскивать.
      – Каждый вечер, мать.
      Данилова огляделась по сторонам, похоже, их беседа никого не интересовала, и это хорошо. А вот помощи ей ждать неоткуда, что намного хуже.
      – Ты на машине?
      – Угу, – прогудел он.
      – Впрочем, не важно, поедем на моей. Не «Мерседес», но четыре колеса имеются.
      – Я, кажется, опять напился, – промямлил он, подымаясь со своего места не без помощи Дарьи.
      – Это точно, – подтвердила она, ногой отодвигая с дороги стул.

* * *

      В десять утра, второго числа, в субботу, он открыл глаза и спросил ее, где он.
      Дарья объяснила, что они у нее дома уже со вчерашнего вечера, что в папу-маму не играли и если он все еще девственник, то таковым и остался.
      Андрей переварил информацию и кое-как сел на диване.
      – Хм, – он посмотрел на семейные трусы, затем поднял глаза на Данилову. – Мы в казино вчера выиграли что-нибудь?
      – Выиграли, выиграли, – она стояла перед ним руки в бока, – ты меня, а я тебя. Бегом в душ, солдат экономического фронта.
      – А ты? – В его глазах снова появилась жизнь.
      – А я уже там была.
      Подыскав ему в гардеробе один из своих свитеров, она попросила его одеться, когда он вышел из душа.
      – Нет уж, – запротестовал Андрей, разглядывая рюшечки и бирюшечки, – я уж лучше в трусах похожу.
      – Как хочешь. – Она усадила его на тот самый табурет, на котором неделю назад сидел лейтенант милиции. Заварила все тот же чай и налила ему огромный бокал.
      Он почесал мощную волосатую грудь и скривил рот на одну сторону.
      – Надо бы похмелиться, хозяйка.
      – Ничего, чайку попьешь. Хватит тебе пить, а так не то что машину не найдешь, скоро и себя потеряешь.
      – Да, – легко согласился он. – Сегодня суббота, и мне надо в офис.
      Дарья сняла со стены трубку беспроволочного телефона.
      – Звони, говори, что не придешь.
      – И что дальше?
      – Дальше поедем машину искать или ты что-то против имеешь?
      Он улыбнулся.
      – Частное расследование в большой деревне. Ты думаешь, я не понимаю, что меня все кинули – и братва, и менты? В нашем городе такую тачку не спрячешь, мимо драного постового не проедешь, чтобы он не обратил на нее внимание. Просто никто ничего не хочет искать. Ее нельзя поставить в отстой. Ее нельзя просто так перегнать из города в город и продать. Это не иголка в стоге сена. Единственное, можно пустить ее на запчасти, но кому они могут понадобиться в городе, где такая машина всего одна?
      – А может, их две, а ты об этом ничего не знаешь?
      Он сделал большой глоток и уставился мимо нее в окно.
      – Я не знаю, у кого в городе какие тачки?! Ну ты, блин, сказала!..
      – Трезвей, Андрюша, трезвей. Давай вначале съездим к братве. Послушаем, что они нам, точнее тебе, скажут.
      – Я был у них вчера, ничего они не скажут. Сделай бутерброд, я есть захотел.
      Она вытаращила на него глаза.
      – Встань да сделай. Я тебе в прислуги не нанималась.
      Он, словно у себя дома, подошел к холодильнику, оценил его содержимое, высказал вслух мысль о том, что поесть она любит, вытащил на свет батон вареной колбасы, несколько кусочков плавленого сыра «Viola», сливочное масло, сыр и початую баночку красной икры.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.