– Вот, давай! Вот это вот забирай и вот эту. Вон видишь, стайка ходит? И вон ходит!
      Наконец бочка была наполнена. Уставший и измочаленный Леха вывалился на берег.
      – Слушай, – шептал он, тяжело дыша, – если ты мне ухи через час не сделаешь, я тебя выкину на середину, и ты будешь там барахтаться.
      Валетов отступил:
      – К чему такая жестокость?!
      – Жестокость? – Простаков немного отдышался и стал снимать с себя резиновые чулки, в которых было полно воды. – Я не жестокий, я справедливый. А ты давай вон нанимай людей, пусть они через шланги из бочки все выкачивают, и чтобы рыба была через час вареная. Че молчишь? Надо говорить: слушаюсь, товарищ младший сержант.
      – Вот всегда ты так, Леха, – взгрустнулось Фролу. – Я же для всех стараюсь, еду промышляю, а ты когда в последний раз что-нибудь пожрать добыл? Ты вспомни. Все на моих худых плечах держится, все твое здоровье. Вот меня не будет – не будет тебе ни картошки, ни витаминов весной.
      Как только Валетов вспомнил про витамины, Простаков ломанулся в кусты с бледным видом, расстегивая на бегу штаны.
      Как чудилось Валетову, в бочке плавало большое количество рыбы, и сейчас надо было только выкачать из нее всю воду. И в этот самый момент вновь к пруду подъехал Холодец, а вместе с ним и лейтенант.
      – Ну что? – начальник штаба потирал руки. – Давайте показывайте, товарищи военнослужащие, чему вы тут за полдня научились.
      Лейтенант, недолго думая, назначил разворачивать шланги Простакова и Валетова.
      – Бочку только надо наполнить, – подсказал Мудрецкий.
      – А уже готово, – засуетился Фрол, ехидно улыбаясь.
      Они довольно шустро начали развертывание, но после того как Валетов с Простаковым уложили первую бухту, оба переглянулись, посмотрели друг на друга через стекла противогазов и ломанулись, не сговариваясь, в ближайшую рощицу.
      – А это что такое? – не понял Холодец. – Какой-то отвлекающий маневр? Такого в учебниках не пишут.
      – Да нет, – пояснил Резинкин, – товарищ майор. Это им посрать захотелось.
      – Что? – не поверил своим ушам начальник штаба.
      И тут Резинкин последовал за своими друзьями в те же кусты.
      Простаков первым вышел и, не докладывая Мудрецкому, вместе с защитой ухнул в пруд.
      – Что происходит? – не понимал Холодец.
      Вынырнув обратно, Леха с красной от стыда пачкой сообщил, что он не успел расстегнуть плащ и чулки, для того чтобы наконец освободиться от штанов и сделать дело.
      – Желудок, товарищ майор. Не знаю, скушал что-то.
      С грехом пополам развертывание завершилось. Холодец, плотно сжав губы, прохаживался между аккуратно скрученных шлангов.
      – Так, – шептал он, – так. Ну если вычесть время на сортир, то неплохо. – Он поглядел на секундомер в руке Мудрецкого. – Так, – снова повторил он, – только мне показалось, что дольше чем восемь минут. Ну ладно. Сейчас весь химвзвод надевает на себя химзащиту, а Простаков с Валетовым моют личный состав из шлангов, чтобы почувствовать, так сказать, реальность обстановки.
      Сказано – сделано, приказано – выполнено.
      Включили насос и начали полоскать своих товарищей.
      – Люк! – выкрикнул неожиданно Мудрецкий. – Люк! – снова кричал он.
      Но Резинкин лупал глазами и смотрел на лейтенанта, не понимая, чего он орет. Тем временем Юра бежал к бочке, которая начала издавать тихое поскрипывание, а вскоре, когда он уже залезал на нее, начали проступать вмятины, и сама железная емкость стала менять свою геометрическую форму.
      – Насос выруби! – снова выкрикнул лейтенант.
      Пока Резинкин метался, бочку сжало еще на несколько сантиметров и вмятин стало больше. Забравшись на самый верх, лейтенант хотел оторвать крышку люка, да не тут-то было. Из-за того, что во время выкачивания воды забыли открыть люк, в пустотах образовалось разряжение воздуха, которое и втянуло внутрь бочку.
      Холодец, глядя на то, как на его глазах было испорчено военное имущество, орал недуром:
      – Кто, кто в этом виноват?!!
      Фрол глядел на бочку, на сидящего на ней верхом лейтенанта, пытавшегося открыть люк, и, сорвав с себя противогаз, от досады пнул Простакова в плечо.
      – А я-то здесь при чем? – не понял здоровый.
      – Там рыба моя! – гневно вскричал Валетов, но тут же успокоился, так как подлетел Холодец, а поиски виновных у него много времени не заняли.
      – Вот ты и ты, – тыкнул он пальцем в большого и маленького, – будете отвечать за то, что здесь произошло. И Мудрецкий. Лейтенант, ко мне!
      Юра оставил бесплодные попытки побороть давление и спустился вниз с обескураженным видом.
      – Почему людям не сказали, что перед выкачиванием воды надо открывать люк?!
      – Я сказал, – оправдывался лейтенант.
      – Ниче не знаю! – кричал начальник штаба. – Вы будете отвечать за это!
      Фрол прищурился и посмотрел на Холодца снизу вверх.
      – Товарищ майор.
      – Ну что?
      – А рыбу можно вытащить?!
      – Какую, на хрен, рыбу?!
      – Ну-у, там в бочке рыба.
      – Вы что тут, блядь, аквариум завели, что ли, на хрен?!
      – Да нет, блядь... ой, извините, товарищ майор, я хотел сказать, что там рыба внутри.
      – Лейтенант!!! – обрушился Холодец на командира взвода. – Понабрали себе каких-то шизанутых солдат! Я вас всех, вашу мать, под трибунал!
      – Да рыба там! – умолял Валетов, вставая на колени.
      – Слушайте! – отскочил от него Холодец. – Или это у меня что-то с башкой не в порядке, или вы тут все законченные, на хрен. – Он не договорил, кто они законченные. – Люк открыть! Бочку молотками выправить! Нет, башками своими выправляйте! – раскраснелся начальник штаба и вошел в раж. – Все будете у меня по степи в противогазах бегать до тех пор, пока у вас моча из башки вся не выйдет! Какая, на хрен, рыба?!
      Валетов поднялся с колен:
      – Ну вы сами можете посмотреть, товарищ майор. Рыба там.
      – Да пошел ты на хрен, рядовой! – воскликнул Холодец, сам забрался на бочку, приложил кучу дури, оторвал люк. Воздух с шипением ворвался внутрь. После чего разозленный Холодец крикнул Валетову: – Иди сюда! – Пришлось Фролу забираться на бочку. – Ну-ка, ныряй! Лови мне там, если хоть одну поймаешь, я тебе ефрейтора дам!!!
      Глаза Валетова сверкнули:
      – А если две, тогда уже младший сержант?
      – Сколько наловишь, столько и дам, – улыбался Холодец. – Давай ныряй!
      – Так, может, легче воду-то спустить? Че я там плавать-то буду.
      – Ничего. Говно не тонет. Давай залазь!
      Фролу деваться было некуда – в бочке в этой утонуть он не мог, но там еще достаточно воды. Как он будет, голыми руками, что ли, эту рыбу вылавливать? А там ведь засосало и тину, и дрянь всякую – фиг там кого поймаешь. Но он точно знал, что три рыбки затянул в самом начале. Неизвестно, сколько Простаков насосал, но точно там что-то есть.
      – Разрешите начинать? – стоя в бочке и глядя в отверстие, спросил начальника штаба Валетов.
      – Валяй!
      Мудрецкий присоединился к Холодцу, и два офицера стали наблюдать за тем, как мелкий ныряет в воду в противогазе и пытается что-то найти.
      – Резину-то с головы сними, – советовал сочувственно лейтенант. – Все равно ж там не видно ничего.
      – Зато голове теплее, – оправдывался Валетов. – Сейчас я вот, товарищ майор, вам одну поймаю – и сразу ефрейтор, да?!
      – Давай-давай, лови.
      Минут пять безуспешно пытался Фрол ухватить хоть одну рыбешку. Да если б ухватить, нащупать ничего не мог.
      – Ладно, вылазь! – удовлетворенный пыткой, начальник штаба слез с бочки. – Давайте выкачивайте всю воду.
      Вскоре воды осталось совсем чуть-чуть, и Валетов, уже без приглашения, снова залез внутрь покореженной емкости и, на удивление майора Холодца, начал вытаскивать из бочки рыбу:
      – Вот смотрите, товарищ начальник штаба. Я же вам говорил, что там рыба, а вы мне не верили!
      Холодец снова покраснел и начал орать на Мудрецкого:
      – Да у вас тут что за херня такая творится?!! Вы в армии или где, а? Лейтенант, вы кто? Офицер или просто так, ботаник!
      – Биолог, – поправил Мудрецкий. – Я биолог по гражданской специальности.
      – Ты химик, мать твою, химик! – тыкал пальцем в грудь Мудрецкому начальник штаба.
      Тем временем довольный Валетов нес в снятом противогазе, как в мешке, всю выловленную рыбу:
      – Вот посчитайте, товарищ начальник штаба. Мне тут надо уже генерала присвоить. Смотрите, сколько рыбы!
      – Да, – улыбался Холодец, – генерала, конечно. Направим представление в Москву, сразу внеочередное звание – с рядового на генерала прыгнешь, будешь мной командовать, – улыбался Холодец.
      И тут у Фрола случился очередной позыв.
      – Извините... а впрочем, че я тут перед вами извиняюсь? – Валетов ломанулся в кусты. Следом за ним побежал Простаков и Резинкин.
      Засери показались из кустов. Холодец не знал, как ему это все переносить, и тут за пацанов вступился взводник.
      – Товарищ майор, да они больные, видите, отравление у них. Кишечное.
      – Значит, в санчасть, и нечего подпускать нездоровых людей к оборудованию!

* * *

      Толстопопая Лизочка, разглядывая засранцев, установила, что только за утро все трое не менее пяти раз посещали местные кусты и у них продолжало крутить животы, и похоже, – она поглядела на градусник, ну да, точно – у самого маленького поднялась температура.
      – Похоже, отравление, – констатировала она, заставив выпить каждого по лошадиной дозе левомицетина. – Придется вас укладывать в лазарет.
      Лежа в лазарете и глядя в чистенький белый потолок, Леха вспоминал как раз о тех самых днях, когда ему самому приходилось его белить. Не думал он тогда, что придется любоваться собственной работой, лежа на койке.
      Удриставшийся и наловившийся рыбы Валетов спал мертвецким сном, а его бледная кожа усиливала впечатление от прилагательного «мертвецкий». Резинкин ворочался на койке и стонал.
      Леха глядел на убитых поносом товарищей и размышлял над тем, что все-таки судьба благоволит к Валетову. Ведь могли и наказать за порчу бочки, а так, глядишь, все закончилось санчастью. И лейтенант постарался, отмазал.
      А в туалет он сегодня уже много раз ходил. Леха надеялся, что прекратится расстройство желудка. И тут он почувствовал очередной позыв.
      Возвращаясь с чувством великого избавления от нажитого за время службы, Простаков думал о том, как бы ему подольше задержаться в столь прелестном месте. Пока речь шла только о трех днях, а хотелось бы намного дольше. Ведь как здорово: ходишь по чистеньким коридорчикам в тапочках, спишь на чистенькой постельке, а вокруг тебя кружится отпробованная однажды толстопопая Лиза, с которой можно и продолжить общение, – одним словом, рай, а не служба!
      Тащились граждане военные совсем недолго. Примерно к четырем вечера в изолятор пожаловал лично подполковник Стойлохряков. Он не возражал против того, что больные поднялись со своих коек и замерли перед ним в трусах и майках по стойке смирно.
      – Ну че, засранцы, – Стойлохряков даже и намека на улыбку не состроил, – стали жертвами собственного желания нажраться раз и навсегда по-тихому, да?
      Валетов не поверил:
      – А откуда вы знаете, товарищ подполковник?
      Комбат подошел к Фролу и по-отцовски обнял его.
      – Друг мой, я в армии полтора десятка лет, и чтобы я не знал, с чего солдаты в армии дрищут, да еще весной. Мне доктор не нужен. В общем, так, молодые люди, на то, что у вас плохая бактерия в кишках завелась, мне на это наплевать, а вот то, что вы бочку испортили, – это плохо. Поэтому сейчас вы все одеваетесь и идете в парк снимать емкость с машины. Потом погрузите ее в кузов грузовика и повезете в Киржи. Там ее сдадите капитану Сидорову, он ее спишет, все документы отдаст. Взамен получите новую, привезете ее обратно и поставите на машину. Что-нибудь неясно?
      – А кто за старшего? – спросил Простаков.
      – Всей операцией будет руководить лейтенант Мудрецкий, который не смог объяснить вам, образованным людям, что, когда воду выкачивают из бочки, люк надо открывать.
      Через полтора часа выяснилось, что бочка не стала очень долго мытарить душу солдатам и очень даже быстро снялась с шасси, подцепилась подогнанным краном и опустилась в кузов сто тридцать первого «ЗИЛа».
      Мудрецкий лично проконтролировал, как закрепили с помощью тросов здоровую емкость, дабы она не играла по дороге. Места в кабине всем не нашлось, и пришлось самому крупному залезать в кузов. Резинкин подумал и попросил разрешения у лейтенанта ехать вместе с Простаковым на открытом воздухе на фуфайках. Ну а Валетову было в ломы оставаться в кабине, и он предпочел комфорту также прогулки на природе.
      От Чернодырья до Киржей всего-навсего час езды, но насколько может быть трудным этот час, когда в животе постоянно проистекает революция. Если в парке можно сбегать до толчка, то куда ты денешься, сидя в кузове?
      Первым свело живот у Резинкина. Витек кусал губы, а двое других посмеивались над страдальцем.
      – Стучи по крыше, – советовал Фрол. – Остановят, сбегаешь в кустики.
      – Смешно, да? – отбрыкивался Резинкин. – Гляди сейчас, какой я вам фокус покажу.
      Витек встал, залез на бочку, открыл люк и уселся аккуратно на дыру, не забыв вцепиться руками в края отверстия. Сделав дело, он довольный слез обратно и плюхнулся на фуфайку.
      – Учитесь, сыны! – рассмеялся он.
      Но никто, кроме него, почему-то не улыбался. Валетов держался за живот.
      – Стучи по крыше. – Резинкин не скрывал собственного кайфа по поводу происходящего, ведь теперь у него все в порядке. Случись еще раз такая надобность, он снова на бочку залезет. А вот этим двоим, похоже, слабо.
      Валетов поднялся и подошел к бочке. Машину тряхнуло, и он схватился за нее.
      – Осторожнее, осторожнее, – напутствовал его Резина, закуривая. – Мы все во внимании, да, Леха?
      Но Леха сидел грустный и думал, наверное, о том, что творилось сейчас у него в районе пупка.
      Фрол забрался на бочку, посмотрел в отверстие, засунул туда голову и тут же появился снова.
      – Фу-у-у-у! – выкрикнул он, глотая свежий воздух, бьющий в лицо.
      Но делать было нечего, надо как-то устраиваться и опорожнять кишки. Прикинув, он взял и полностью спустился в бочку.
      – Смотри не подорвись, – выкрикнул Резина, – а то, похоже, я туда весь обед отправил.
      Спустя две минуты счастливый Валетов выбрался наружу. Витек повел носом:
      – Смотри, вроде даже не обделался.
      – Да вам хорошо, – страдал Леха.
      Фрол с Витьком хором крикнули ему, чтобы он стучал по кабине.
      – Да че я, хуже вас, что ли? – Здоровый поднялся и пошел к бочке. Одним махом он оседлал емкость и прицелился в дыру. Хотя процесс снятия штанов проходил в несколько напряженной форме, все же ему удалось сконцентрироваться и усесться в позе: попа над пропастью, а ноги по направлению движения.
      Разглядывая сидящих внизу сослуживцев, Леха закричал:
      – Ну че вы смотрите, могли бы и отвернуться!
      Резинкин возразил:
      – Ты сам должен был спиной к нам садиться, как я, и тогда никто не смущал бы тебя.
      – Или же, как я, прям в бочку залезть.
      – Смеешься, да? У меня в эту бочку только полжопы пролезет, – не выдержал Леха издевательств и в этот момент двинул первую очередь.
      «ЗИЛ» проезжал мимо КП ГИБДД, и мент, увидев наверху бочки человека, немедленно поднял жезл.
      За рулем сто тридцать первого сидел приглашенный для поездки Петрушевский, так как самого Резинкина с больным животом сажать за руль было рискованно.
      Мудрецкий приказал остановиться, хотя мог бы спокойно ехать мимо, и ничего ему не будет. Не обязаны военные подчиняться каким-то там «мулиционерам». Но сержант патрульной службы так рьяно сигнализировал Мудрецкому, что тот приказал водителю остановиться. Ступив на подножку, он поглядел в том направлении, в каком указывал автоинспектор.
      Простаков сидел на бочке с бледным видом и разводил руки в стороны.
      – Ты че, охренел?! – выкрикнул Мудрецкий.
      – Товарищ лейтенант, – оправдывался здоровый, – я тут это... по нужде.
      Сержант подошел к Мудрецкому:
      – Инспектор Тепличный. Что это у вас там солдат делает?
      – Сейчас выясним, – успокоил его взводный. – Ты че, мать твою, на меня пялишься?! Ну-ка слезай давай оттуда!
      Лехе было стыдно демонстрировать чресла перед двумя мужиками и потом объяснять еще лейтенанту, что он на эту бочку за делом полез.
      – Солдат, ты что там делаешь?! – выкрикнул ему снизу сержант.
      – Да сру я тут!!!
      Ни тот, ни другой не поверили. Мудрецкий закричал:
      – Хватит хамить! Слазь давай!
      – Ну дайте досрать-то!
      – Вот когда я служил, – начал сержант, – мы такого себе с офицерами не позволяли. У нас сразу бы на губу – и хорош, а то вон в Афган бы отправили.
      – У нас сейчас тоже есть куда отправить, – возразил Простаков. – Ну че я смогу сделать, если мне по дороге приспичило? Да че вы на меня все смотрите?! Я не могу, когда на меня все смотрят!!
      Но Леха ошибался. На самом деле он мог, и бочка срезонировала звук, после чего сержант сплюнул, а Мудрецкий постучал кулаком себе по лбу:
      – Ну ты и дебил, а! Ты вот не думаешь о том, что тебя с этой бочки по дороге сбросить могло прямо на асфальт?
      – Товарищ лейтенант, ну в чем я виноват! – ныл Леха. – А мне еще надо себя в порядок привести, вы будете смотреть? А кстати, может, у кого газетка есть?
      – Ты сегодня утренний осмотр проходил? – справился Мудрецкий.
      – Да, – согласился Леха, продолжая сидеть на бочке.
      – Ну так, значит, у тебя в кармане штанов платок должен быть. Воспользуйся тряпочкой, дорогой!
      Сержант уже ушел обратно на свой пост, махнув рукой на военных.
      Леха слез с бочки и глядел на лейтенанта, стоя в кузове со спущенными штанами. Мудрецкий забрался в кабину и выкрикнул оттуда:
      – У тебя десять секунд на гигиену!
      Петрушевский, заливаясь смехом, от души вдавил по газам, так что Леха плюхнулся голой попой на стальные листы, которыми был обшит кузов.
      – Ах ты, сволочь! – закричал он Петрушевскому. Да тот не слышал.
      Кое-как доехали до Киржей. Попав на территорию военных складов, лейтенант быстро в каптерке нашел капитана Сидорова. Небольшой, коренастый мужичок вышел и поглядел на привезенное ему добро.
      – А, химики, уроды, – заулыбался он. – Что, люк забыли открыть? Наверно, Стойлохряков вас хорошо поутюжил, а? – Прохаживаясь вокруг машины, капитан ухмылялся. – Ну че, засранцы, – он обратился к троим в кузове, – сейчас подгоним кран и вон сбросите бочку. Потом поставите сюда новую.
      – А почему «засранцы»? – не понял Валетов.
      – А потому что вы все засранцы, все, кто срочную служит, вы все у меня засранцы.
      – А-а-а, – протянул Фрол облегченно, – это просто как прозвище.
      Капитан больше не стал общаться с солдатами и предложил Мудрецкому скоротать время в каптерке за чашкой чая, потому как кран – он ниоткуда взяться не может, за ним еще в парк человека послать надо.
      Не успел Мудрецкий поднести ко рту чашку во второй раз, как на пороге появился потный Резинкин:
      – Извините, а, товарищ капитан, где у вас тут туалет?
      – Вы че, на самом деле засранцы? – прищурился капитан. – Сейчас вдоль складов пойдешь и налево у колючки найдешь желанный домик.
      Резинкин ломанулся в указанном направлении, а следом за ним устремились и его товарищи по несчастью. Капитан, наблюдая за бегущими страдальцами, обратился к гостю:
      – Ты че больных-то привез?
      – Да я говорил Стойлохрякову, что у них там на самом деле что-то не в порядке с животами, а ему все равно.
      Капитан прищурился:
      – Слушай, лейтенант, ты сейчас новую бочку получишь и езжай обратно в часть, а пацанов этих здесь оставь.
      – А они тебе зачем?
      – Ну-у, в санчасти полежат денек. Ты че, больных заставлять работать – это же преступление. А вдруг заяву напишут? Узнают – проблемы будут. И своему полковнику объясни, скажешь, что диагноз подтвердился – на самом деле больны животами. Да ты не бойся, я сам отзвоню Стойлохрякову и все скажу, че он, должен быть в своем уме человек-то.
      – Да, – согласился Юра, – я время от времени на это надеюсь.
      Мимо окна в обратную сторону к «ЗИЛу» прошла счастливая троица.
      – Ну вот, временно у людей все в порядке, – ухмыльнулся капитан.
      Кран пришел на десять минут раньше ожидаемого, что удивило даже Сидорова. Бочку сняли и положили рядом с двумя такими же изуродованными. Взяли новенькую, закрепили в кузове, после чего Сидоров пожелал Мудрецкому счастливого пути.
      – А вы, – лейтенант поглядел на троих солдат из его взвода, – остаетесь лечиться. Скажите спасибо товарищу капитану, который заботится о вашем здоровье.
      Вспоминая, как было хорошо у них в изоляторе, никто даже и не пискнул. Каждый думал, в какой рай он попадет здесь, в Киржах, где располагается куда более мощное армейское хозяйство. Попрощавшись с Мудрецким и едва сдерживая слезы от очередной волны накатившего поноса, Валетов вновь ломанулся в сортир под сочувственными взглядами товарищей.
      – Да, здорово вас прихватило, ребята. – Капитан скрылся в каптерке. И вскоре вслед за краном подъехал «КамАЗ». Сидоров подошел к бочке и велел цеплять солдатам только что привезенный покореженный экземпляр и забрасывать в кузов. – Бочка-то, гляжу, ничего, – комментировал свои действия Сидоров. – Сейчас поедем ко мне, поставим. Течь ведь она не давала?
      – Да какие проблемы, товарищ капитан, – улыбался Валетов, вспоминая, сколько говна там навалено по дороге. – Нет, конечно, с бочкой все замечательно!
      Поехали по Киржам в частный сектор. Дом у капитана был небольшой, впрочем, чего и следовало ожидать. Загнав задком «КамАЗ» во двор, капитан предложил товарищам солдатам немножко поработать физически, так как кран не мог въехать вместе с грузовиком внутрь двора. Пришлось бочку ворочать на руках и спускать вниз по деревянным доскам. Но с задачей справились, и довольные солдаты уже мечтали о том, чтобы оказаться в санчасти, надеть на себя пижаму, лежать и плевать в потолок.
      Капитан не отпускал водителя на «КамАЗе», сообщив ему, что потом он отвезет солдат в санчасть. А перед потом, как выяснилось, товарищ капитан желал, чтобы эту бочку помыли снаружи и изнутри.
      – Ну снаружи я помою. – Леха похлопал Валетова по плечу.
      – А че это ты снаружи будешь мыть?! – взвыл мелкий. – Снаружи я буду мыть, а ты – внутри будешь.
      – Ни фига не выйдет, – улыбался Леха, – внутрь я просто не залезу. А внутрь из нас троих сможешь пробраться только ты.
      – Витек тоже может, – не сдавался Фрол, все больше краснея, поглядывая то на бочку, то на офицера.
      Резинкин развел руки в стороны:
      – Видишь, как меня раскорежило? Не могу я пролезть, только ты.
      Фрол дулся, злился, но поделать ничего не мог. А капитан еще поддержал Простакова:
      – Что ты, мелкий? Тебе самая халявная работа достанется, ведь никто не увидит, как ты там помыл. Вот сверху все видать.
      – Да, товарищ капитан, вы правы, – тут же согласился Резина. – Давайте ведра, я первый схожу за водой. – Он был бодр и готов к работе.
      – Вот, рядовой, учись у ефрейтора! – улыбнулся капитал, метнулся в дом и вышел с двумя ведрами и тряпками.
      Леха схватился за моющее средство и начал было мыть облупившуюся местами краску, как его тут же остановил Сидоров:
      – Нет, вначале пускай вон рядовой помоет внутри бочки.
      Фрол залезал на емкость, словно шел на эшафот. Открыв люк, он отстранился – в нос ударили все прелести сортира. А тем временем Простаков с Резинкиным стояли на земле и ржали:
      – Че так сморщился? Давай ныряй, будешь по уши в говне, – хохотал Витек, падая на траву.
      Капитан думал, что «говно» – это просто обозначение какой-либо грязи. А вот он и ошибался. Валетов вдохнул-выдохнул, сбросил с себя китель, взял тряпку, кинул ее внутрь. Затем туда же последовало со звоном и ведро. Простаков ходил и лыбился вокруг бочки, пока внутри шло весьма хорошо слышимое скрябание. Наконец Валетов показался снаружи. Вначале голова, затем она исчезла, и ее место заняло ведро.
      – Ну-ка, прими, – посоветовал капитан Простакову, – тебе удобнее.
      Леха содрогнулся, но перехватил наполненную коричневой жидкостью емкость.
      Сидоров, почуяв запах, неожиданно стал серьезен.
      – Вы что это, недоноски, на самом деле туда срали, что ли?!
      – Так мы и говорим... – начал бубнить себе под нос Леха. – Товарищ капитан, это же естественно.
      – Что естественно? Говно в бочке?! Вам точно санчасть, ребята, точно санчасть! Ну-ка, вымывайте там все! Чтобы блестело! Нет, погодите, вы мне еще эту бочку, вы мне еще ее и покрасите! О да, еще вот все эти вмятины выправите! Будет как новая. Иначе я вам еще столько говна найду здесь у нас, что вы будете разгребать до конца дней своих!
      Измочаленные и уставшие, они приехали в девятом часу вечера на «КамАЗе» в часть. Под конец капитан смилостивился и, улыбаясь, заставил выпить всех по литру кефира с подсолнечным маслом.
      – А зачем это? – попытался выяснить Фрол, перед тем как проглотить огромную чашку с белого цвета, полезной во многих случаях для пищеварения, жидкостью.
      – Давай-давай, – улыбался капитан. – Затем в санчасть.
      Четырехэтажное здание санчасти стояло на окраине поселка, окруженное высокими тополями.
      Поступив в приемное отделение, благодаря заботливому капитану, без каких-либо проблем, трое, страдая желудочным расстройством, были определены в лазарет. Поднимаясь по лестницам, Леха разглядывал отремонтированные коридоры и время от времени отвечал гневным взглядом на столь же гневные бессловесные попытки местных обитателей в пижамах залезть к нему в душу.
      Протопав по лестницам, они забрались на верхний четвертый этаж и прошли в самый дальний угол, где и располагался лазарет для дристунов. Кроме троих прибывших, там же на койках находилось шесть человек, и вид у всех был очень бледный.
      – Но-о-овеньки-и-е! – пропело маленькое измученное тело в углу. – Пацаны, вы откуда?
      Фрол хотел сесть на койку, но тут какой-то парнишка закричал ему чуть ли не в ухо:
      – Урод, это мое место!
      Валетов вскочил и нашел себе другую коечку.
      – Как, сильно живот крутит? – Здоровая красная морда наклонилась над Витьком и поглядела на него злющими голубыми глазками.
      – Да, – протянул Витек. – Кончай пялиться.
      – Отвали, отвали, – тут же оттеснил его Простаков.
      Всем сразу стало понятно, что трое держатся вместе, а трое – это не один; да среди них один – как трое, и поэтому приставать не стоит. Тем не менее все старые обитатели лазарета посмеивались над новенькими.
      – Ну, ребята, у вас и ночь будет!
      – Ты меня ночью не пугай. – Леха схватил широкомордого товарища в пижаме за грудки и пару раз дернул так, что тот больше не заикался. Ушел на свое место и из угла продолжал посмеиваться.
      Первым почувствовал позыв Валетов.
      – Куда? – выкрикнул он, вставая с постели и хватаясь за штаны. – Куда бежать?
      Все местные ржали, и никто не говорил ни единого слова.
      – Ну вы че, где сортир? В какую сторону? – Валетов, не дожидаясь подсказки, ломанулся по коридору, но нигде он не нашел специально оборудованной для оправления надобностей комнаты.
      Там, где это должно было быть, уже очень давно шел ремонт, и никакой возможности исправить ситуацию не представлялось. Пробежав туда-сюда, он вернулся обратно, держась за пятую точку.
      – Ну куда срать-то?! Что ж вы ржете, уроды!!! У человека горе! – кричал Валетов и уже начал трястись. Мелкий, который приветствовал троих первым, с нижней коечки, посоветовал ему спуститься по лестнице вниз на первый этаж, выбежать во двор, оббежать госпиталь и санчасть и с другой стороны здания в кустах найти деревянный домик.
      Причем путать не надо – один мужской, а второй женский, несмотря на то что женщин здесь еще он пока ни одной не видел, но, может быть, есть все-таки. Правда, сейчас это не основной вопрос, а главное – выяснить, издевается над ним этот лежащий на кровати пацан или это все так и есть.
      Почему-то после того, как ему сказали, где находится туалет, смех прекратился. Валетов не поверил:
      – Вы что, если лазарет на четвертом этаже в углу, где люди дрищут, неужели туалет будет внизу на улице? Это же издевательство!
      – Да? – Мордатый из аборигенов снова заулыбался. – А ты думал как? В армии все сделано для того, чтобы людям было веселее.
      Плюнув на все и вся, Фрол устремился вниз по ступенькам, шаркая выданными ему тапочками и мечтая, в конце концов, избавиться от напасти и успокоить кишечник. Как оказалось, его не обманули. Действительно, к спасительному домику вела весьма хорошо натоптанная тропинка.
      Он уже подбежал к двери, зная, что еще секунда, и он загадит только что выданную ему больничную робу. Подергал за ручку двери, но она не открывается, и густой мужской бас кричит: «Занято!»
      Пометавшись по округе, он решил, что лучше пусть на него смотрит какой-то курящий в больничной униформе парень, чем он изгадит выданное ему чистое белье.
      Вернувшись обратно на этаж в угол, Фрол упал на кровать.
      – Нет, – шептал он, – этого не может быть.
      – Чего, на самом деле там сортир? – На этот раз уже Резинкин стал переживать, так как сколько раз придется туда сходить – неизвестно. А это лишние нагрузки на ослабленный и без того организм.
      Сидя на своей койке, Резинкин вскоре сообщил:
      – Сейчас и я пойду.
      Услышав эти слова, мимо пронесся Простаков с криком: «Я первый!» Здоровый дядя мчался по лестницам с улюлюканьем и гиканьем, едва не сбив какого-то мужика в белом халате.
      – Это что это? – неслось ему вслед гневное. – Солдат, стоять!
      – Я обосрусь! – неслось в ответ как оправдание.
      Леха вылетел на улицу и подбежал к единственному на весь санитарный блок туалету. Дернув ручку с такой силой, что он выдрал с внутренней стороны шпингалет, Леха увидел внутри лысого солдата.