Ночь. В комнате сопит дежурный офицер, а через коридор за дверью, что напротив, в каптерке, идет игра в карты. Не спится после воплей Холодца. А дело-то плевое: дали им лопаты и сказали: «Копайте!» И они копали. Только перерубили какой-то кабель. Говорят, хорошо, что, когда рубили, никого током не убило. И сейчас Валетов, Простаков и Резинкин были счастливы тем, что остались живы, и тем, что на них только покричали. А кабель менять придется.
      Больше всего Валетова злил тот факт, что канаву им приказали копать в марте месяце, когда земля еще студеная, и пришлось ее ломом долбить, пока не дошли до мягкой почвы. Младший сержант Простаков, к большому удовольствию мелкого, не вел себя как сволочь, то есть не заставлял слишком много бедного маленького мальчика махать ломом – сам большую часть работы проделал. Даже товарищ ефрейтор Резинкин, и тот не остался в стороне. Как-то уж получилось здорово, что в парке все вверенные ему машины могут завестись, а если всю работу выполнил, значит, добро пожаловать на траншеи. Что и пришлось Витьку пережить сегодня вместе с остальными корешами.
      Витек то и дело поглядывал на истертые в кровь руки.
      «Когда ж это закончится?» – подумал он. И тут его озарило.
      – Мужики, нам осталось-то всего один год отслужить. Год остался! Половина позади! Если отпуск выкинуть, как раз год.
      – Да, – соглашался Фрол, заглядывая к Простакову.
      – Че ты смотришь-то? – обижался Леха, убирая карты в сторону.
      – Да ниче, ниче, – успокаивал его Фрол. – Ты ведь все равно эту игру не знаешь, тебе объяснять надо.
      – Че это я покер не знаю. Знаю покер, – оправдывался Леха, глядя на стопочку сигарет около Валетова.
      – Да плохо знаешь. – Фрол глядел на Резинкина и подмигивал тому.
      – Че это вы еще перемигиваетесь?! – воскликнул Простаков с обидой. Он проиграл уже десять раз кряду и не понимал, почему к нему не идет карта.
      Сегодня был первый вечер, когда Простакова Витек с Фролом решили научить играть в покер, и успехи тот делал неплохие. Где-то раз на пятнадцатый, когда сигарет у Лехи больше не осталось и играли на интерес, Гулливер воскликнул, что он выиграл, и бросил на стол карты. Все увидели два туза и три дамы.
      – Фул хаус!!! – кричал он и радовался. – Фул хаус!!!
      Закрыть такую комбинацию в большинстве случаев – невозможно, мало что остается. Но Валетов не сдавался, он выложил перед Простаковым свои карты:
      – Вот, гляди: четыре туза и покер.
      – Как это так?! – не понял Леха и схватил Фрола за грудки. – Ты что? У меня вот два туза, как это у тебя четыре? Такого быть не может!
      – Но у меня же вот они есть, – оправдывался Валетов. – И кто тебе сказал, что в колоде всего четыре туза?
      – Ты сказал, – наступал на него здоровый, приподнимая мелкого со стула.
      Резинкин лежал. Он был не в силах подняться и ржал до того момента, пока Леха не заткнул ему пасть.
      – Ты че разорался, – бурчал он. Выпустив из рук Валетова, он добился того, что теперь мелкий стал падать на пол со смеху, глядя на то, как Витек пытается освободить собственный рот от рук Лехи, продолжая истошно вопить и вырываться.
      Оставив бесполезное занятие, Леха снова поймал мелкого и начал обыскивать его. Когда из рукавов, из штанов посыпались карты, Простаков разозлился:
      – Ты нечестно играешь!
      – Ну конечно, нечестно, если на столе шесть тузов. – Валетов крутил пальцем у виска. – Ты че, дурак, че, приколоться нельзя?
      – Так это пока я тут все время проигрывал, ты надо мной прикалывался?
      – Ну немножко.
      Резинкин ржал. Гулливер подскочил к нему и тоже стал обыскивать, и из него тоже посыпались карты.
      – Вы два урода! – Леха обиделся и, хлопнув дверью, ушел спать.

* * *

      На следующий день история с перерубленным кабелем получила продолжение. Для того чтобы восстановить его, необходимо было выбрать вокруг поврежденного места побольше земли, иначе электрики не смогут заняться обрывом. Виновные вновь были отправлены на работы.
      Как только Валетов вручил Простакову лом и предложил им немного помахать, Леха отбросил инструмент в сторону и встал в позу:
      – Вы сегодня ночью надо мной немного поиздевались, теперь я над вами поиздеваюсь. Берите инструменты и начинайте выбирать вот здесь и вот здесь.
      Резинкин беспрекословно подчинился, а Валетов попытался еще немного поиграть на нервах, но Леха был непреклонен. Отыгрываясь за ночное издевательство, он сидел на куче выкиданной земли, подложив под зад фуфайку разогревшегося Резинкина, и глядел на то, как парни трудятся.
      Мартовское солнышко грело, и работяги вскоре запотели и задышали.
      – Вот так, вот так, – подбадривал их Простаков. – Меньше отдыхаем, больше трудимся. А нарушать приказ старшего по званию нельзя.
      – Да если бы ты был и младший по званию, – Фрол заискивал перед Гулливером в надежде на то, что он и сам поможет им в работе, – все равно бы тебя пришлось слушаться, видишь, ты какой здоровый! – И тут с хорошего тона Фрол перешел на оскорбление: – Вот наградила же природа такого дурака силой. Так он вместо того, чтобы товарищам помочь, сидит на выработанной ими земле и улыбается.
      – Эту кучу я вчера накидал, – поправил его Леха. – А кабель, между прочим, ты перерубил.
      – Да как это я! – Фрол выскочил из ямы. – Это ты перерубил, я вчера в яму-то и не спускался!
      Простаков не стал с ним спорить и посоветовал вернуться обратно к работе.
      – Опять дерево трухлявое, – ругался Резинкин. – И камни какие-то...
      – Ты копай, копай, не отвлекайся, – напутствовал его младший сержант. – Резче движения, товарищ боец!
      Вдруг Резинкин перестал рыться в яме, запустил в землю пальцы и вытащил на свет монету.
      – Ты че нашел? – подскочил тут же к нему Фрол и выхватил находку у Резинкина из рук.
      – Отдай! – воскликнул Витек.
      – Да, ладно-ладно. – Фрол отошел в сторону.
      Простаков подкрался к нему и перехватил монету вместе с рукой. Потом вырвал, так что Валетов вскрикнул: «Пальцы!»
      – Да ладно, какая мелочь. – Леха отдал монету Резинкину. – Не ты нашел, не лапай!
      Витек стал разглядывать находку. Монетка была небольшая, но подозрительного такого, желтого цвета, что наводило на всякие разные мысли. Потерев ее между пальцами, Резина очень быстро добился приятного блеска. На его руки сейчас смотрели Леха и Фрол. Фрол шептал:
      – Не может быть, чтоб это было золото.
      – Это почему? – обиделся Резинкин.
      – Потому что таким дуракам, как ты, не должно везти по жизни.
      Простаков, услышав разговоры о богатстве, как-то сразу потерял к этому интерес и сам спустился в яму, начав там ковыряться.
      – Уйди оттуда! – закричал Резинкин, спрыгнул вниз и накинулся на Простакова. – Это я нашел, понял? Нечего здесь рыть! Мое место.
      Сунув монету в карман, Резина продолжил копаться дальше. Глядя на то, как он рьяно роет, Простаков советовал ему время от времени не углубляться, а расширять, расширять фронт работ. К обеду на энтузиазме Резинкин перерыл все, а Валетову и Простакову оставалось только наблюдать сверху за тем, как рьяно трудится их товарищ. Но из ямы Витек вылез только к обеду, и он был очень расстроен тем, что его дальнейшие поиски ничем не увенчались. Зато с поставленной задачей все было в порядке.
      – Ну, че будем делать? – Простаков чесал лоб. – Скажем, что нам еще надо время, придем сюда, будем балдеть. Да, Резина?
      Резина тем временем разглядывал монетку:
      – Не по-нашему написано.
      – Дай поглядеть, – вился вокруг него Валетов. – Ты же дурак, ты не поймешь, что это такое.
      Надо действительно было разобраться. Прежде чем отдать более образованному, Витек сразу поставил точку в споре:
      – Монета моя. Всем ясно?
      – Да ради бога, – обиженно пробурчал Простаков.
      – Завидуешь, – улыбался Резинкин. – А монета клевая.

* * *

      После приема пищи, несмотря на уговоры остальных посидеть-побазарить, Резинкин снова спустился в яму и продолжил шарить там лопатой в надежде еще на одну находку.
      – Да это случайность, – Фрол говорил нетвердо, он и сам был бы не прочь поискать, если бы это было не так тяжело.
      – Вот дерево и камни, – Простаков рассуждал, глядя за возней сослуживца. – Скорее всего, здесь когда-то дом стоял.
      – Че это тут в таком месте дому делать? – не согласился Валетов. – Место непрестижное. Посмотри вокруг: вот там лес, а мы посреди поля; и рядом ни пруда нет, ни каких тебе достопримечательностей. Может, тут хотя бы дуб рос столетний, так дуба тоже нету. Ничего нету – пустое поле. Почему тут должен был стоять дом? И раньше так далеко от остальных дома не строили. Раньше деревнями жили.
      – Много ты знаешь, – бурчал Резинкин, продолжая копаться.
      Когда под его лопатой в очередной раз что-то звякнуло, все просто застыли. А Резина, он начал рыть интенсивнее и вывернул на свет в скором времени небольшую наковальню.
      – Ниче себе! Так тут че получается, кузня, что ль, была?
      – Ага, печатный двор тут был: монеты, наковальни, кузни. – Фрол ходил по краю ямы, словно кот вокруг банки со сметаной.
      Неожиданно самый образованный из троицы предложил закончить изыскания, объяснив это тем, что столь обширная разработка может навести электриков, которые рано или поздно сюда прибудут, на мысли о каких-то посторонних работах – для того чтобы им кабель починить, они уже тут достаточно нарыли.
      – Надо бы местные архивы посетить, – продолжал рассуждать Валетов. – Может быть, осталась какая-нибудь информация о том, что здесь было и что это за место такое.
      – Че за место, – ехидничал Простаков. – Рабочее такое место – солдаты тут ямы роют. Понял?
      – А для чего мы тут яму роем? – задал сам себе вопрос Валетов и тут же ответил: – Роем мы ямы под столбы, поскольку здесь принято решение нашим дальновидным командованием поставить еще один парк.
      – Не могли до весны подождать, – бурчал недовольный Простаков.
      – Если б до весны подождали, то не я бы эту яму копал, может быть, – возражал Резинкин, – и не нашел бы эту монету.
      – Ну, дай рассмотреть! – вился вокруг него мелкий.
      Видимо, это увивание доставляло механику-водителю большое удовольствие. Ему было приятно, как его просто упрашивают ознакомиться с найденной вещицей. Простаков как бы не показывал собственного интереса к этой находке, но по его временами напряженному молчанию чувствовалось, что надо бы все-таки и меру знать в издевательствах над товарищами и показать, что же это такое.
      Наконец Резинкин смилостивился и вытащил из штанов находку.
      – Нате, глядите, – небрежно отдал он монету Валетову.
      С одной стороны желтенького кружка был выбит профиль какого-то мужика, а с другой стояла корявая единица и под ней шла надпись на латинском. Название валюты прочитать оказалось невозможным, так как большая часть надписи была затерта.
      – Это номинал какой-то, – тут же сообщил остальным свой вердикт Валетов.
      – Чего это? – не понял Простаков.
      – Чего-то один, понимаешь? Есть один рубль, один доллар, а это чего-то тоже один.
      Валетов взял и на глазах у обезумевшего от ужаса Резинкина засунул монету в рот и надавил на нее зубами. После этого вынул и поглядел.
      – Золото, Витек. Ты нашел золото.
      – Не может быть, – Резинкин побледнел и отобрал обратно монету. – Неужели золото? Если в лом сдать, как думаешь, сколько за нее получить можно?
      – Ты дурак, в лом! Тебе коллекционеры кучу денег за это отвалят.
      – А если в лом? – поддержал собственника здоровяк.
      – Да как вы не поймете! – схватился за голову Фрол. – Раньше пробу золота не выдерживали так, как сейчас. Металл, из которого выплавлена монета, с точки зрения ювелирной промышленности – от-стой полный! В каком это веке сделали? Ну-ка дай обратно.
      Валетов попытался вырвать монету, но Резинкин сам стал крутить ее перед глазами:
      – Вот здесь вот только вот видно, – он смотрел, напрягая зрение, – тысяча шестьсот...
      – Какой? – не поверил Простаков. – Не может быть!
      – Вот, тысяча шестьсот пятьдесят какой-то год, – наконец-то сообщил Резинкин. – Это же сколько веков назад!
      Простаков протянул руку, и Резинкин положил на нее монету.
      Леха покрутил кругляшок в руках и затем вернул ее владельцу.
      – Не слишком тяжелая. Много денег тебе за нее не дадут.
      – Да хоть немного, – мечтательно произнес Валетов и прищелкнул языком. – Можно было бы купить килограмм шоколада или двадцать литров пива, представляете? Пива! Двадцать литров! Немецкое. Или наше. Наше дешевле. Тогда тридцать литров на троих. По десять литров на пачку. Это же какой праздник можно устроить!
      После отбоя, вечером, дебаты были продолжены. Ясно было одно, что монету надо было как-то реализовывать, для того чтобы надыбать с нее хоть немного денег. В армии с деньгами – никак! Потому как зарплата солдата – пародия на дотацию.
      Они еще не знали, как реализовать монету, но уже договорились о том, что это будет пиво, красная рыба или, на худой конец, вобла. За перерубленный кабель никто не будет отпускать вас даже в увольнение в поселок, поэтому единственной возможностью выхода в цивилизацию оставалось пойти в патруль – делать вид, что ты ловишь себе подобных, попытавшихся в самоволку смотаться в поселок из батальона.
      Такая возможность всем троим отправиться в наряд предоставилась только через два дня. Одевшись в парадку, навесив штык-ножи, патрульные, возглавляемые Простаковым, с красными повязками на шинелях, вышли через КПП и пошли вначале по ранее определенному маршруту. Ни для кого не было секретом, что патрульные как раз и снабжали батальон водкой, сигаретами и наркотой, последнее – для особо страждущих. Естественно, поручения выполнялись за некую мзду.
      К Простакову уже подходили из других рот с просьбой купить то-то и то-то. Но Леха, благодаря своим габаритам, сумел вежливо всем отказать, сославшись на уже и так большое количество поручений, и поэтому попросил людей подождать, пока их собственные граждане соберутся в тот же патруль или когда они сами в него пойдут.
      Пройдясь по порядку по Ильич-стрит и будучи засвеченными, что очень хорошо, майором Холодцом, троица наконец свернула с главной улицы и пошла по поселку в сторону небольшого рынка, где торговля шла постоянно. Там продавалось все, начиная от ворованного воинского имущества, сбываемого теми же прапорщиками, и заканчивая завозимыми из далекого Китая полотенцами и трусами, которые в большом количестве развешивали на своих прилавках узкоглазые, темнокожие и темноволосые люди.
      Простаков тут же подошел к одному из продавцов и, стоя перед разложенным рядом мужских носков и маек, стал пытаться наладить разговор с этим человеком, очень и очень похожим на аборигенов той местности, в которой он вырос. Простаков раньше никогда не был на рынке, несмотря на то что прослужил уже год в этом поселке. Когда солдат говорит, что он служил там-то и там-то, это не значит, что он в этом углу все видел. Солдат в одном и том же углу видит именно то место, на которое ему укажут старшие товарищи командиры, а не то, на которое он хочет смотреть.
      Фрол с Витьком, как это и положено по правилам ведения патруля, последовали за своим старшим, который уже успел сказать несколько фраз торговцу, но тот непонимающе глядел на него и не знал, что ответить. Наконец, на нормальном русском языке человек сообщил, что он не понимает подошедшего к нему солдата. Сконфузившись, Леха тоже перешел на русский и попросил узкоглазого продавца подсказать ему, где на базаре можно сдать в лом золото.
      Торговец моментально забыл про тряпки, положил на прилавок футболку, которую он начал крутить в руках, как только Простаков подошел к нему, и, улыбаясь мелкими зубами, попросил Простакова показать ему предмет, который жал ему карманы и вел к перекупщику.
      – От тебя я денег не увижу, – тут же парировал его домогательства Леха. – Где тот, кто скупает золото?
      Как оказалось, человечек в потертой фуфаечке сидел на раскладном стульчике, а перед ним на картонке была надпись: «Куплю золото, серебро, медали, монеты».
      – О, монеты! – воскликнул Валетов и ткнул Резинкина в бок. – Видишь, он монеты покупает.
      Другого такого мужичка на всем рынке не нашлось, поэтому делать было нечего. Валетов подогревал постоянным нытьем разговоры о пиве и о том, как это будет классно. Пришлось Резинкину вынимать из кармана находку и отдавать заинтересовавшемуся дедульке, чьи руки стали мелькать в воздухе с великой быстротой.
      Наконец, помахав руками, чем он выражал свои собственные охи и ахи, глядя на сверкающий желтый кружочек в руках Витька, он сделал невидимое движение, и монета перешла в его маленькие крючковатые пальцы. Мужичок снял с носа навороченные солнцезащитные очки, и солдаты увидели, что у скупщика только один глаз настоящий, а второй представляет из себя сплошное бельмо. Поглядев на монетку, мужичок неожиданно сунул ее к себе в карман.
      Простаков был в ярости. Он сорвал наглеца с его стульчика и уже хотел было тряхнуть хорошенько, но тут мужик запищал:
      – Не троньте инвалида! – и постучал по одной из ног. Раздался глухой звук, обозначавший, что под штаниной у него находится протез. – Никуда я от вас не убегу.
      Сложив стульчик, подобрав картонку, мужичок поковылял в только одному ему известном направлении. Вскоре солдаты спустились в небольшой подвальчик, где стоял стол, а в углу лежали скребки и метлы.
      – Я тут дворник на рынке. Что мне платят? Ничего не платят! – кудахтал мужик. Трое смотрели на него напряженно. – Да вы не волнуйтесь, ребята, – он выложил монетку на стол. Включил лампу и стал крутить под ней найденный экземпляр.
      Одноглазый мужичонка, так его растак, глядел на монету в течение минут двух, при этом он вздыхал и охал, не обращая внимания на натужные вопросы Валетова.
      – Сколько? Ну, сколько? – вился вокруг него мелкий до тех пор, пока Простаков не прищемил ему хвост.
      – Стойте, успокойтесь, – бормотал мужик. – Сейчас я вам все скажу. Сейчас я назову цену. Я дам вам за эту монету, – он задумался, – пятьдесят рублей. Это большие деньги для такой мелочи.
      Резинкин помрачнел, а Простаков выхватил с пояса штык-нож и воткнул его аккуратно между ладонями мужика. Острие лезвия вошло в миллиметре от монеты. Одноглазый в испуге отдернул руки и одним-единственным зрачком, расширившимся от ужаса до огромных размеров, глядел на здоровяка, который едва не оттяпал ему еще и пальцы.
      Простаков улыбался.
      – Извини, – пробормотал он, забирая денежку. – Я забыл, что для пальцев протезов-то не делают, может быть, я был бы повежливее. На, – Простаков отдал монету Резинкину, – останется тебе как сувенир. Будем мы тут из-за пятидесяти рублей бодягу разводить.
      Солдаты пошли обратно. Валетов на прощанье показал этому то ли дворнику, то ли бомжу, то ли непонятно кому средний палец на руке и последовал за остальными.
      – Стойте! – взмолился дворник. – Дам сто рублей! – но его никто не слушал. – Дам двести!
      Первым остановился Валетов, которому хотелось пива и было наплевать на монету. Но Простаков упрямо поднимался из подвала наверх.
      – Триста!
      Резинкин начал оказывать сопротивление, но Леха его вовремя схватил за ремень и тянул все выше и выше.
      – Четыреста!
      Остановившись около двери, Леха повернулся и, прищурившись, взглянул на мужичка:
      – Две тысячи. Иначе эту монету ты никогда не увидишь.
      Мужичонка, вскочивший было со стула, вновь плюхнулся на него и забился в истерике:
      – Но у меня нет таких денег!
      – Значит, эта монета стоит как минимум в два раза больше, если ты согласен ее купить за две, – тут же начал отрабатывать собственное образование Валетов. – Ведь ты не дурак и сам хочешь остаться с прибылью. Поэтому и собрался, и пошел с рынка, а не стал там с нами разговаривать. День удался, да, мужик? – улыбался Валетов, снова спускаясь по ступенькам вниз.