– Изыди… – то ли попросил, то ли приказал он и осторожно перекрестил жуткую тень.
      Свечение рывком изменилось. Теперь свет вокруг фигуры был каким-то радужным и нечетким. «Подействовало!» – возликовал он и, призвав на помощь святых, размашисто осенил падшее создание крестным знамением.
      – Изыди, нечистый! – во всю мощь своих легких гаркнул он.
      Что-то звонко ударилось и покатилось по полу, а свет на миг озарил стену и потух. Это был обыкновенный фонарик!
      – Человек! – с невероятным облегчением выдохнул отец Василий. – Спасибо тебе, господи! Это – человек. Что только не померещится с перепоя… Ну, я тебе задам! Кто ты и что ты здесь делаешь? – жестко спросил священник, и звук его голоса гулко ударился о стены и вернулся громогласным эхом.
      В проникающих в окно слабых лунных лучах было видно, как еле заметная тень слабо зашевелилась.
      – Подойди ко мне, – распорядился он.
      Фигура метнулась к стене: видимо, человек сообразил, что в лунных отсветах его можно заметить, а у стены стоит кромешная тьма. Священник щелкнул выключателем, но ничего не произошло; похоже, что провода были перерезаны.
      – Не прячься, подойди, – сглотнув, повторил отец Василий и двинулся навстречу.
      Он прошел не более пяти-шести шагов, когда прямо перед ним выросла тень и что-то болезненно полоснуло по плечу. Священник стремительно перехватил ударившую руку и повернул ее на излом. Звякнуло о пол что-то металлическое, но незнакомец, нисколько не растерявшись, нанес удар ногой, и отец Василий рухнул на спину.
      «Спортсмен?» – мелькнула мысль. Человек кинулся к нему, но запнулся в темноте о ногу священника, и через какой-то миг оба покатились по полу, норовя достать до горла противника.
      – Кто ты?! – просипел священник.
      Противник молчал. Это был очень сильный и цепкий человек, и у отца Василия даже проскочила мысль, что за здорово живешь с ним не справиться. Но в какой-то миг нервы у противника сдали, и он, пытаясь улучшить свою позицию, ослабил хватку. Через пару секунд напряженного пыхтения священник уже перевернул его на живот и пытался завести одну из быстрых, сильных рук противника за спину.
      – Кто ты?! Говори! – выдохнул он.
      Тот невероятным образом изогнулся, наотмашь ударил отца Василия в лицо и, сбросив его с себя, метнулся к дверям. И когда отец Василий выскочил вслед, в храмовом дворе уже не было ни души, а на вытоптанном снегу – ни следа. Ночной визитер словно растворился в воздухе. Священник покачал головой, трясущимися от напряжения руками затворил двери нижнего храма и, пошатываясь, побрел в сторожку.
      Конечно же, Николай Петрович спал. Как суслик! Отец Василий за ногу стащил его с кушетки и сбросил на пол.
      – А? Что?! – вскрикнул сторож, но, увидев перед собой священника, испуганно вытаращил глаза.
      – Что это с вами, батюшка?
      Отец Василий проследил направление его взгляда. Ряса на плече была разрезана, как бритвой, а выглядывающее исподнее было густо пропитано кровью. Он попытался поправить разрезанную одежду и увидел, что ладони его тоже порезаны, и довольно глубоко.
      – Спать меньше надо – вот что! – сердито бросил он и вышел.
      И только во дворе, полной грудью вдохнув свежего, морозного воздуха, отец Василий понял, почему так рассержен. Его совершенно выводила из себя необъяснимость происшествия. Все его враги остались в далеком прошлом, и никто на этом свете его смерти не хотел. По крайней мере, ему хотелось так думать.
 

* * *

 
      Рана оказалась неопасной, но зашивать ее все равно пришлось – слишком далеко расползлись края, возможно, от усилий, приложенных священником к поимке ночного визитера. Зашивавший священника молоденький врач, кажется, Евгений, явно помнил его еще с прошлого пребывания в больнице.
      – Только у меня к вам просьба, – попросил он отца Василия. – Не делайте резких движений. Никакого бокса или плавания, а то вся моя работа насмарку пойдет! – И улыбнулся, видно, вспомнил, что местному священнику говорить такое почти бесполезно, во что-нибудь обязательно встрянет…
      Отец Василий вздохнул и покивал головой. Он и сам искренне намеревался прожить этот день в мире и спокойствии. Да только человек предполагает, а бог… в общем, что там говорить…
      Он вернулся домой и как мог успокоил Ольгу. Затем взял большой китайский фонарь и снова спустился в нижний храм. Иконы были на месте, нетронутые серебряные оклады тускло отсвечивали в слабом электрическом свете – все как всегда… Ему стало нехорошо: это явно был не грабитель. А кто тогда? Убийца?
 

* * *

 
      Без происшествий, но и без паствы, практически впустую прошло и второе января, и третье… И только к вечеру третьего числа на улицах началось какое-то оживление, а диакон Алексий принес первые новости третьего тысячелетия.
      – Ваше благословение! – Он прибежал, возбужденно сверкая глазами. – Ваше благословение!
      Отец Василий поморщился: Алексий никогда не умел сдерживать эмоций и мог, сам того не замечая, повысить голос даже в храме.
      – Что еще стряслось? – холодно поинтересовался он.
      – Эти!.. Сектанты! Сборище свое устроили! – размахивая руками, сообщил диакон.
      – Какие сектанты? – Священник почувствовал, как ухнуло вниз все у него внутри.
      – Ну эти, Дети Духа Святого. Вы не представляете, батюшка! – перешел на трагический шепот диакон. – Они говорят, что они местные.
      – Как это местные? – оторопел священник. – Что ты такое говоришь?!
      – Точно! – кивнул диакон. – Они говорят, что в Америку отсюда, с Поволжья, перебрались.
      – Откуда ты только все знаешь? – через силу улыбнулся отец Василий.
      – Мне моя… то есть мой друг сказал… – заторопился диакон. – Он у них на собрании был. И знаете, чего они про себя говорят?
      – Что? – стараясь выглядеть спокойным, спросил священник, но мысли его панически забегали: «Господи, что же делать?!»
      – Говорят, дескать, бог нас любит, поэтому мы и такие счастливые и богатые! Представляете, богохульники какие?! – выпучил диакон глаза. – Как их господь не накажет?!
      – Надеюсь, накажет, – сглотнул священник. – А они что, и впрямь… такие богатые?
      – Ага, – опустил глаза Алексий, словно был в этом повинен. – У них и машин полно, иномарки там всякие, и вообще всякое такое…
      – Предают свои души Маммоне… – осуждающе покачал головой отец Василий. – И сами не понимают, что делают… – Ему было смертельно обидно, что его прихожане, разинув рот, соблазняются иномарками, словно и не говорил Христос: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где воры крадут, и ржа и моль истребляют их…»
      – А еще они говорят… – Алексию было сложно это выговорить. – Они говорят… будто они… апостолы божии! – разом выдохнул он.
      Отца Василия прошиб холодный пот, и он лишь с огромным трудом сохранил видимость душевного спокойствия. Это было уже слишком.
      «Так, – сказал он себе. – Спокойно! Дергаться не резон, мне надо все обдумать!»
      – Что делать будем, батюшка?! – панически скосил глаза диакон.
      – Ничего мы не будем делать, Алексий, – словно проглотив ком и с трудом сдерживаясь от выражения своих истинных эмоций, покачал головой священник. – Зачем создавать им рекламу? Истинных православных сектантам не соблазнить.
      На самом деле он просто не знал, что делать.
      – Ну, как знаете… – отступил Алексий в сторону. – Я хотел как лучше.
 

* * *

 
      Конечно, диакон беспокоился не напрасно. Сектантское зазнайство и впрямь превысило все пределы и выросло до настоящего богохульства. «Все от гордыни человеческой, – думал священник. – Все от нее… Хм, апостолы они, видите ли!» Похоже, что юный отец Николай был прав, предупреждая отца Василия о грозящей невинным христианским душам опасности.
      С подобной чертовщиной Усть-Кудеяр уже сталкивался, и не однажды. Несколько лет назад в городке официально зарегистрировалась группа почитателей этого богохульника Николая Рериха, затем объявился и собственный колдун, но, слава всевышнему, вскорости его вывели на чистую воду и оказалось, что ничего особенного он и не умеет, разве что заговаривать зубы молоденьким бабенкам, на чем он позже, собственно, и погорел…
      Некоторые хлопоты доставляли и баптисты, с завидным постоянством, ежегодно прираставшие новообращенными горожанами. Был в Усть-Кудеяре даже собственный кришнаит, правда, в единственном экземпляре. Но вот чтобы кто-то приехал вербовать нестойкие души аж из-за границы… такое случилось впервые.
      «Ладно, – решил отец Василий. – Завтра я ими займусь вплотную. В администрацию схожу, документы проверю. В конце концов, знать, с кем имеешь дело, просто необходимо…»
      Он еще не ведал, что назавтра события потекут совсем по иному сценарию.
 

* * *

 
      Первый звонок в храм раздался четвертого января в половине девятого утра.
      – Вы что это делаете?! – возмущался неизвестный горожанин. – Почему людям работать мешаете?!
      – А в чем дело? – спросил недоумевающий священник: до сего дня ни он, ни кто другой, причастный к православному храму Николая Угодника, никогда и никому свои трудовые обязанности исполнять не мешал.
      – Как в чем?! – возмутился горожанин. – У меня слесаря после праздников и так еле на работу вышли! Насилу упросил! А тут еще и вы со своей дурацкой акцией выперлись!
      – Так! – оборвал собеседника священник. – Объясните толком, что у вас произошло.
      – Вы еще невинность из себя строите?! – распалился мужчина. – Устроили мне тут, понимаешь ли, кабак!
      Отец Василий ничего не понимал, но и выяснить ничего не успел – рассерженный мужчина уже бросил трубку.
      Внутри у священника заныло. Было неясно, почему мужик позвонил именно в православный храм. Пахло какой-то подставой. Отец Василий судорожно перебрал в голове все, в чем он был замешан в последние дни, но, кроме бурно проведенной новогодней ночи и странного недавнего покушения, ничего такого не вспомнил.
      Он быстро, даже не накидывая полушубка, вышел во двор, завел свой «жигуленок» и вскоре уже мчался по пустынному городку в сторону улицы Советской. «Не дай бог, до патриархии дойдет! – еще не зная, что именно стряслось, внезапно испугался священник. – Хватит с меня проверок! Господи, пронеси!»
      Но уже на подъезде к Советской отец Василий понял: не пронесет! Прямо навстречу ему, покачиваясь и зажимая окровавленный рот рукой, брел молоденький милиционер. Такого в Усть-Кудеяре не было давно!
      Отец Василий выскочил из машины, чтобы предложить помощь, но парнишка только махнул рукой и побрел дальше. Священник огляделся по сторонам и ничего такого не заметил, но потом увидел нескольких теток у хлебного киоска и подошел ближе – судя по надрывной интонации разговора, бабы что-то знали.
      – Мой-то… – возмущенно всплескивала руками толстуха. – С утра в стельку приплелся! Ну, никакой! Я ему, откуда деньги, зараза, взял?! А он мне: есть, говорит, люди добрые на свете, вы представляете?!
      – Что происходит, бабоньки? – вмешался он. – Кто-нибудь объяснит, что стряслось?!
      – А вы еще два квартала пройдите и сами все увидите! – махнула рукой толстуха.
      Он проехал, куда показали, и увидел столпотворение возле застекленного супермаркета. Священник спешно припарковал машину за автобусной остановкой и выскочил наружу.
      Прямо возле остановки стояли два милицейских «жигуля», а рядом – растерянные, не знающие, что делать, милиционеры. Офицер напряженно вслушивался в то, что ему передавали по рации, и тут же отвечал, но, что именно, священник из-за шума не услышал. Отец Василий перевел взгляд и вздрогнул: толпящиеся у супермаркета люди, казалось, потеряли разум.
      – Куда ты прешь?! – орали в черной, беспрерывно и хищно копошащейся толпе. – Глаза не видят?! Так я тебе подсвечу!
      – Ай, мама! – раздался пронзительный женский вопль. – Куда, падла, лезешь?!
      Внезапно что-то заскрипело, затрещало, и над улицей пронесся скрипучий мегафонный голос.
      – Братья и сестры! Друзья! Господь любит вас! Помните это, и ваша жизнь наполнится изобилием!
      «Господь?! А при чем здесь господь?! – отец Василий встревоженно вгляделся. Над толпой возвышался человек в черном одеянии и с мегафоном в руке. Во всей этой нескладной фигуре угадывалось что-то до предела знакомое… – Чертовщина какая-то, – подумал он. – Одет как монах, и выражения наши, православные…»
      – Подходите, братья и сестры! Пусть никто из вас не уйдет с пустыми руками и холодным сердцем! – снова прогремело над Советской.
      Отец Василий решительно двинулся вперед, но, лишь продравшись через толпу метров на восемь, понял, что здесь происходит. В кузове окруженной народом грузовой «газельки» стояли ящики с водкой, и здесь же, в кузове, три мужика беспрерывно откупоривали бутылки, наливали зелье в прозрачные одноразовые стаканчики и протягивали их вниз, к поднятым словно в молитвенном порыве рукам.
      – Сюда давай, братан, – просили снизу. – Мне…
      – Господь любит вас! – говорили одетые в черное «бармены» каждому, получившему стаканчик. – Помните это, и ваша жизнь наполнится изобилием! Господь любит вас…
      Отец Василий растерялся. Происходящее выглядело совершенно противоестественным.
      – Во, и я причастился! – удивленно и восторженно произнес бичеватого вида мужик и утер губы рукавом засаленной телогрейки.
      Здесь вообще явно собрался народ из социальных низов. Потрепанные жизнью лица, заплывшие бессмысленные глаза, поношенная одежда… Но устроителей действа это, похоже, ничуть не смущало: они щедро наливали стакан за стаканом, даже не особенно заботясь о том, чтобы кто-нибудь не прилип к машине слишком надолго. Впрочем, за этим присматривали напирающие сзади…
      – Эй, мужик! – орали они. – Получил свое, отойди! Дай и другим опохмелиться!
      Отец Василий еще раз вгляделся в костистое лицо мужика с мегафоном и вспомнил! Точно! Это был тот самый… именно его они с Толяном и Костей выручили темной праздничной ночью первого января в Шанхае! Костолицый поймал на себе взгляд священника и широко, приветливо улыбнулся.
      «Чертовщина! – повторил отец Василий и начал продираться назад, к машине. – Настоящая чертовщина!»
      Священник задумчиво прошел к своим «Жигулям», когда услышал сзади очередной призывный вопль из мегафона:
      – Вы – дети божии! Вы – дети Духа Святого! Помните это, и ваша жизнь наполнится изобилием!
      Отец Василий резко повернулся и почувствовал, как похолодело у него все внутри.
      «Дети Духа Святого!» – именно так он сказал. А тогда, у забора он произнес: «Очень приятно, коллега»… «Коллега»… Все предельно ясно: это сектанты, те самые…»
      Отец Василий затравленно огляделся, но везде видел только бессмысленные пьяные рожи – взывать к разуму было бесполезно. Он снова глянул на костолицего, но тот весь был сосредоточен на своем богопротивном деле.
      – Эй, вы там! – позвал священник. – Немедленно прекратите!
      Ноль внимания.
      – Эй, в машине! Я к вам обращаюсь!
      То же самое.
      – Шел бы ты, батюшка, отсюда… – дыхнули ему в ухо многодневным перегаром. – А то, смотри, накостыляют…
      Священник вспомнил встреченного по пути парнишку-милиционера с разбитыми губами, развернулся, широким шагом направился к милицейским машинам и поймал офицера за рукав.
      – Ты что, не видишь ничего?! Они же общественный порядок нарушают! – требовательно ткнул он пальцем в толпу. – Это же распитие в общественном месте!
      – Да вижу я, батюшка! – сердито отмахнулся милиционер.
      – Так прекратите это паскудство! – вспыхнул священник.
      – Вы думаете, мы не пытались?! – рассвирепел милиционер. – Что вы от меня хотите?! У нас после праздников три четверти личного состава в отгулах!
      – Этих вы и сами могли бы разогнать, – ткнул пальцем в обшарпанную толпу священник.
      Офицер зло дернул головой.
      – Вы думаете, батюшка, в городе только одна такая точка?! – спросил он. – То же самое и на Комсомольской творится, и на Первомайской, и на Планерной! Они по всему городу этот балаган устроили!
      «Надо в УВД ехать! – понял священник. – На них пока не надавишь, не пошевелятся!»
 

* * *

 
      Не откладывая дела в долгий ящик, отец Василий проехал в УВД, зашел к исполняющему обязанности начальника Скобцову, но тут же убедился, что ругал ментов напрасно. Аркадий Николаевич уже мобилизовал всех, кто был в его распоряжении, и послал на разгон сборищ… Но, увы, административная машина была слишком медлительна, и к этому времени вся водка во всех четырнадцати точках целиком перекочевала в желудки жаждущих опохмела, и вопрос был исчерпан сам собой. Пришлось задерживать и штрафовать зачинщиков, и не думавших никуда скрываться.
      А на следующий день сектанты нанесли новый удар.
 

* * *

 
      За полчаса до того отец Василий немного пришел в себя от вчерашнего бедлама. Утренняя служба прошла нормально, и теперь он мирно вкушал квашеную капустку. Тут дверь бухгалтерии распахнулась, и в комнату влетел Алексий.
      – Ваше благословение, смотрите! – выдохнул он и разостлал на столе номер «Усть-Кудеярского вестника».
      – Что там еще? – Священник отставил тарелку в сторону.
      – Снова они… – трагическим шепотом произнес Алексий.
      Священник растерянно глянул на газету. Здесь на весь разворот шла статья со знакомым костистым лицом на большой фотографии. «Бог любит вас», – прочитал отец Василий заголовок и, забыв даже про капустку, впился глазами в текст.
      Чем дальше он читал, тем жутче ему становилось. Статья определенно была заказной и, скорее всего, щедро оплаченной. Никаким другим образом этот кошмар в рупоре местной администрации появиться не мог. На всю страницу было тщательно расписано, какие они хорошие да законопослушные, эти «Дети Духа Святого». И из России уехали, дабы сохранить истинную веру, и назад вернулись из самых гуманистических и патриотических соображений. Мол, экономику поднимать будем, людям помогать, а потом все вместе, дружно и с молитвой начнем делать бизнес, да так, что Америка позавидует! А внизу, под статьей уже были размещены адреса свежеобразованных сектантских фирм, скупающих зерно и скот и предлагающих ГСМ.
      «Ну, это у вас вряд ли выйдет!» – злорадно хмыкнул отец Василий. Насколько он знал, ни зерна, ни скота, целиком принадлежащего сельчанам, в бывших совхозах давно не осталось: все уже или вывезли, или скупили на корню.
      – Что скажете? – спросил диакон.
      – Ничего не скажу, Алексий, – покачал головой отец Василий. – Но думаю, что это дело дохлое. Не выйдет у них ничего.
      – Вы что, батюшка? – изумленно уставился на него диакон. – А лекция? Вы же сами говорили, что идеи – это самое опасное!
      – Какая лекция? – в свою очередь удивился священник.
      – Да вот же! В самом центре объявление стоит!
      Священник присмотрелся и охнул. Так и есть! В самом центре газетной полосы, прямо под фотографией, крупным шрифтом было набрано объявление, извещающее, что пятого января в районном Дворце железнодорожников состоится лекция с демонстрацией чудесных исцелений, бесплатным снятием порчи и сглаза и рассказами людей, ставших очевидцами более крупных чудес…
      – Ни хрена себе! – только и смог вымолвить отец Василий. – Так это же сегодня!
      – Чего делать-то будем? – чуть не плача, уставился на него диакон.
      Священник задумался. Более всего он хотел бы лично заявиться на это сборище и, подобно Христу, изгнавшему торговцев из храма, сделать им всем «козью морду». Но он тут же себя одернул: ясно же, что своим присутствием он только добавит ажиотажа вокруг этих пакостников. И наконец решился…
      – Значит, так, Алексий, – строго посмотрел священник на диакона. – Пойдешь туда и посмотришь, чем они там будут заниматься, а потом быстро ко мне. Расскажешь, как и что… Давай! Одна нога здесь, другая там!
      В глазах Алексия появился да так и застыл ужас.
      – Я?!
      – А кто? Я, что ли? – с раздражением переспросил священник.
      Алексий громко сглотнул и посмотрел так жалобно, так убито, что у отца Василия на душе заскребли кошки.
      – Ну? Чего еще? – недовольно спросил он.
      – Узнают ведь…
      – И что?
      – Морду набьют… – опустил глаза долу Алексий.
      – Дураком не будешь, не набьют, – поучительно сказал отец Василий. – В мирское переоденься, волосы под шапку, и вперед! Все! Дискуссия окончена.
 

* * *

 
      Оставшись один, отец Василий прошел в пустой, безлюдный храм и долго молился у иконы Христа Спасителя, но ни успокоения душе, ни прозрения не получил. Так всегда бывало, когда он что-то делал не так… «Не надо было мне Алексия посылать! – тоскливо осознал он. – Такое искушение для молодой, нестойкой души!»
      – Бог в помощь! – услышал отец Василий бодрый, сильный голос и оглянулся. В дверях стоял… костолицый.
      Священник невпопад кивнул и замер. Чего-чего, а этого визита он не ожидал.
      – Вы?!. – оторопело произнес отец Василий, хотя должен был сказать: «Что тебе здесь делать, прислужник сатаны?!»
      – Ага, – улыбнулся костолицый. Он неторопливо прошелся по храму, острым взглядом окидывая храмовую утварь, и остановился прямо напротив священника. – Ладненько храм восстановили, почти как было.
      – Тот же проект, – проглотил слюну священник и подумал, что сектанты, кажется, не врали, когда говорили, что их деды родом из этих мест. То, что храм когда-то был снесен, могли знать только местные.
      – Вижу, – кивнул костолицый. – Жаль только, что здесь глухая стена – в старом проекте на этом месте окна были…
      Священник оторопел. Действительно, в старом храме было на два окна больше, но, когда проект восстановления храма рассматривался в патриархии, там, бог весть из каких соображений, решили некоторые детали изменить. Но такие подробности знали только в той же патриархии, да три-четыре всерьез изучающих историю края устькудеярца…
      – Удивлены? – усмехнулся костолицый. – Не удивляйтесь. Мы здесь всерьез и надолго… Кажется, так говорил Владимир Ильич?
      Священник недружелюбно посмотрел на сектанта.
      – Не боитесь, что господь накажет? – тихо спросил он.
      – Нет, не боюсь, – широко улыбнулся костолицый. – Нас господь любит.
      Он так подчеркнул это «нас», что каждому должно было стать совершенно ясно: православную церковь и вообще всех прочих господь любит куда как меньше.
      – Гордыня в вас говорит, любезный, – покачал головой отец Василий. – Покаялись бы, пока адское пламя вас не коснулось!
      – Меня?! – костолицый с иронией ткнул себя пальцем в грудь и захохотал. – Я же говорил вам: господь нас любит!
      Отец Василий с трудом подавил в себе желание схватить самозванца за шиворот и выволочь из храма и лишь в последний момент сдержался.
      – Меньше бы вы боялись, ваше благословение! – отсмеявшись, промолвил костолицый. – Хватит страшилок! И сами себя запугали до смерти, и народ пытаетесь запугать! Вот только не выйдет у вас ничего! Люди, они чувствуют, где их просто пугают, а где по-настоящему любят.
      – Это у тебя ничего не выйдет! – выдавил сквозь зубы священник. – Пошел вон!
      – Нервишки у вас, однако… – усмехнулся визитер. – Вам, батюшка, лечиться надо… Не думали над этим?
      – Пшел, я сказал!!! – заорал отец Василий.
      – С превеликим удовольствием, – галантно поклонился костолицый и, размахивая длинными руками, с высоко поднятой головой вышел в храмовые двери.
      Отец Василий так разволновался, что даже не сообразил подумать, а для чего, собственно, один из «этих» сюда заперся. С какой такой целью? Он выскочил во двор, долго ходил вокруг храма, старательно вдыхая свежий морозный воздух и стараясь привести себя в норму. Ему казалось, что храм посетил сам нечистый в одном из своих обличий…
      Лишь через четыре часа, когда в ворота вбежал растрепанный, растерянный диакон Алексий, он смог немного взять себя в руки – предстать перед диаконом растерянным он не хотел.
      – Ваше благословение! – кинулся к нему Алексий. – Вы не представляете! Это ужас!
      – Рассказывай, – жестко распорядился священник.
 

* * *

 
      То, что поведал диакон, подтверждало самые худшие опасения отца Василия. Похоже, здесь и впрямь правил бал сам сатана!
      Сначала заморские миссионеры читали выдержки из Ветхого Завета и примерами из жизни доказывали их полную и абсолютную актуальность, так, словно мир и не слышал заповедей Иисуса Христа. «Око за око и зуб за зуб!» – говорили они, и в зале тут же находился кто-то из уже завербованных сектантами адептов, на личном примере подтверждающий, как это здорово – следовать ветхозаветным принципам.
      А потом начались свидетельствования о чудесах. На огромную сцену Дворца железнодорожников вприпрыжку выбегала какая-нибудь тетка и начинала с энтузиазмом рассказывать, как до уверования в то, что господь действительно любит ее, она весила сто пятнадцать килограммов и никак не могла остановиться. Но потом господь снизошел на нее, и – вот, посмотрите! – я вешу шестьдесят восемь!
      И это были только цветочки… За целой чередой чудесно похудевших теток последовала такая же длинная череда мужиков, бросивших пить, юнцов, прекративших колоться, и успешно выскочивших замуж престарелых девиц.
      «Главное, поверить, что господь вас любит и всегда любил! – заканчивалось каждое выступление и каждое очередное свидетельствование о чуде. – Поверьте в это, и в вашем доме поселится изобилие, а в ваших сердцах – покой и счастье!»
      Отец Василий слушал и судорожно сжимал и разжимал кулаки. Он чувствовал себя бессильным против этой по-американски технологичной «шоу-машины». Сначала – бесплатная водка, чтобы поднять ажиотаж, теперь вот чудеса… а что будет завтра?
      – Но и это еще не все, – сглотнул диакон. – Они сказали, что дадут нам работу!
      – Нам?!
      – Ну… народу. Фирм, говорят, понаоткрываем! Производства подымем! Представляете?! И деньги, сказали, будем платить каждую неделю, как в Америке! Во мудаки, правда?
      Отец Василий чуть не зарычал. Это уже пахло откровенной аферой. Священник не был слишком силен в экономике, но то, что у нас, как в Америке, не будет никогда, знал твердо.
      – И как скоро они нас осчастливят? – ядовито поинтересовался он у диакона.
      – Говорят, в течение полутора месяцев, – виновато пожал плечами Алексий.
      «Точно афера!» – сказал себе священник. Он вздохнул и понял, что отчаянно боится задать главный вопрос: а как же на это отреагировали сами устькудеярцы. Но Алексий, словно услышал его немой вопрос, отвел глаза в сторону и тихо сказал:
      – Они поверили…
      – Что?! – Отец Василий не мог и предположить такой простодушной наивности.
      – Они во все поверили.
      – Но почему?!
      – Они действительно начали помогать. Прямо там… – начал Алексий.
      Священник слушал, не перебивая. Случилось самое страшное – сектанты не ограничились водкой и голословными обещаниями. Прямо там, в зале Дворца железнодорожников, начались массовые исцеления от самых разных болезней.
      – Там даже Вера была, – тихо сказал Алексий.
      Священник сжал челюсти. Если на это сборище пошла даже Вера, когда-то лично им вытащенная из клоаки под названием «проституция», а позже лично им приобщенная Таинств Христовых, значит, дело еще серьезнее, чем он думал… И намного серьезнее.
 

* * *

 
      В тот день он так и не решился что-либо предпринять, а на следующий был сочельник, и он оказался загружен до предела. В храме наконец-то появились прихожане, но священник видел, что все их мысли далеко отсюда, и вообще далеко от господа… Народ переговаривался, выглядел возбужденным и исчезал из церкви так же стремительно, как и появлялся. Отец Василий старался изо всех сил, но ничего изменить не удавалось: в Усть-Кудеяре словно сам воздух был пропитан грехом.
      Во второй половине дня он сумел-таки вырваться и навестить Веру, прямо в шашлычной, но и здесь все пошло не так. Официантка отвечала односложно, виновато прятала глаза, и душеспасительного разговора не получилось.
      – Батушка! – отозвал отца Василия в сторону хозяин шашлычной Анзор, а когда он подошел, жарко зашептал на ухо священнику: – Оны ее ат балэзни вылечилы.
      – Какой? – удивился отец Василий.
      – Чево-то по жэнскы. Правда, вылечилы! Я вижу. Вэс дэн она улыбаэтса… Там кароши врачы!
      Священник пригляделся и признал: да, Вера и впрямь выглядела намного лучше: кожа порозовела, глаза блестят, а улыбка так и рвется наружу. Ему стало больно. Всегда обидно, когда человек платит за мирское благополучие тем главным, что в нем есть, – своей бессмертной душой.
      – Отец Василий! – весело позвали его с другого конца шашлычной. – Батюшка! Идите сюда!
      Священник обернулся: неподалеку с полными шампурами шашлыка в руках стоял Толян. Отцу Василию разом полегчало: видеть это простое, хорошее лицо было приятно. И если бы не воспоминания о событиях новогодней ночи, все было бы просто прекрасно.
      – Идемте! Я угощаю! – снова позвал его Толян.
      Отец Василий улыбнулся и подошел.
      – Сегодня же сочельник, Толя, ты что… Самый строгий пост.
      – Жаль, – искренне вздохнул Толян. – И чего вы в священники пошли? С виду нормальный мужик! Ели бы себе чего хотели; жили бы как душа попросит…
      – Моя душа так и просит… – тихо сказал священник.
      – Ой ли? – хитро посмотрел на него Толян. – Видел я, как вы махались! Знатно! И удовольствие, по-моему, получили – на всю катушку!
      Отец Василий смутился и начал торопливо переводить разговор в другое русло.
      – У тебя-то как дела? – спросил он.
      – Нормально! – радостно разулыбался Толян. – Этим, американцам, грузы на остров со станции вожу. Лед, правда, еще тонковат, риск есть, но и платят, я вам скажу! Мне столько и не снилось!
      – Какой остров? – спросил отец Василий: он чувствовал себя так, словно по нему проехал каток: «И Толян с ними!»