Минут пять они ехали в полной тишине, и тогда отец Василий решил, что пора глянуть, куда его везут. Он глубоко вздохнул и со стоном приподнялся как можно выше. За тонированными стеклами автомашины простирались однообразные кукурузные поля – ни дорог, ни перелесков.
      «Разуваевка!» – догадался он. Только в Разуваевке этой весной вопреки прогнозам на урожай решили сеять кукурузу.
      – Ле-жа-ать! – рявкнул бугай и ткнул отца Василия в скулу.
      Зубы хрустнули, и отец Василий снова повалился головой на сиденье.
      – Что случилось?! – нервно поинтересовался он. – Куда меня везут?!
      – Приедем – узнаешь, а пока заткнись, – мрачно посоветовал скрипучий голос с переднего сиденья.
      – Да кто вы такие?! – возмутился отец Василий.
      – Заткни ему пасть, – распорядился голос, и бугай, крякнув, захрустел скотчем и налепил на усы и бороду отца Василия широкую, противно пахнущую клеем ленту.
      И только минут через пятнадцать машина затормозила, и бугай вышел, а спустя несколько секунд открыл вторую дверцу и выволок священника наружу.
      Прямо перед машиной возвышалось кубическое строение из силикатного кирпича – то ли трансформаторная будка, то ли сторожка. Отца Василия схватили за ворот и потащили к ржавой железной двери.
      «Господи, помоги мне смирить гордыню! – отчаянно молился отец Василий. – Не дай мне потерять то, что я так долго искал!»
      – Сюда этого козла тащи! – подсуетился мелкий, нервный мужичок. Кажется, именно он сидел за рулем.
      Отца Василия заволокли внутрь, подвели к стене, приподняли и сноровисто подвесили за наручники на торчащий из стены крюк. В таком положении его ступни едва касались земли, а вывернутые плечи тяжко заныли. За стеной послышался гул двигателя, и вскоре все небольшое пространство будки было занято людьми. Теперь их было шестеро.
      «Опель» тоже подъехал», – догадался священник.
      – Ну что, мужик, начнем, – скомандовал отцу Василию своим скрипучим неприятным голосом старший.
      – Что вам надо?
      – На кого работаешь, падла?
      – Неподходящий у тебя тон, дитя мое, – посмотрел в глаза старшему отец Василий. – Разве я тебе что-нибудь должен?
      – Ты под дурачка-то не коси, – посоветовал старший. – Тебе же хуже будет. А когда спрашивают, отвечай. Последний раз повторяю: на кого работаешь?
      – На Русскую православную церковь, – кратко ответил отец Василий.
      – Не-е, ты не понимаешь, – покачал головой старший и кивнул бугаю.
      Тот подошел и несильно ударил священника в грудь. Удар не был мастерским, но рука у бугая оказалась тяжелой. Отец Василий закашлялся, в глазах потемнело.
      – Я слушаю, – старший сел на услужливо подвинутый кем-то из свиты ящик.
      – Что тебе от меня нужно? – прохрипел отец Василий.
      – Правда, – коротко ответил старший. – Что тебе сказал Корявый? Когда он вышел с тобой на связь? У кого ты был в УВД?
      «Он и это знает», – подумал отец Василий.
      – В УВД я был у заместителя, – честно признал он. – Рассказал о сегодняшнем ДТП. А вашего Корявого сегодня в первый раз увидел.
      – Верю, что в первый раз, – кивнул старший. – А работаешь на кого?
      – А на кого надо? – съязвил отец Василий, не утерпев.
      – Так, Пекарь, – повернулся старший к бугаю. – Начинай. Некогда мне с ним приятные разговоры вести.
      Бугай подошел к отцу Василию, неторопливо вспорол рясу на его груди и рывком содрал ее вниз.
      – Ну-ка, ну-ка… – старший поднялся, подошел ближе и с интересом пригляделся к шрамам, покрывающим грудь и живот отца Василия. – А ты, попик, с биографией! Где это тебя так – в духовной семинарии? А-а?! Не слышу, сука ментовская!
      – Нет, не в семинарии, – покачал головой отец Василий. – В Афгане.
      Старший машинально проглотил слюну и отвернулся в сторону.
      – Врешь поди, – обронил он. – Где служил?
      – В Карохе.
      – Когда призвали?
      – В восемьдесят пятом.
      Старший снова повернулся к отцу Василию, его глаза пылали ненавистью.
      – Что ты свистишь, падла?! Кому лапшу повесить хочешь?! В Карохе до восемьдесят восьмого тихо было!
      Но слышалась в этой его ненависти какая-то фальшь, показушность.
      – Я на сверхсрочную остался, – пояснил отец Василий.
      – Значит, особистами проверенный, – усмехнулся старший.
      – Думаю, да.
      – Он думает, – усмехнулся старший. – С тех пор и работаешь на них?
      – На кого?
      – Это ты мне скажи, на кого! На шестой отдел! Или, может быть, сразу на ФСБ?
      – Я служу только Господу нашему, – тихо возразил отец Василий. – Больше никому.
      – Ладно, сейчас проверим, – старший поджал губы и повернулся к бугаю. – Давай, Пекарь, начинай!
      Бугай неторопливо поднял стоящий в углу неприметный «дипломат», открыл его и продемонстрировал священнику набор блестящих инструментов, похоже, медицинского назначения.
      «Вот это я попал!» – запоздало ужаснулся отец Василий и уже открыто попытался освободиться от крюка, на который был подвешен, но безрезультатно. Он еще раз внимательно оглядел всех, кто его окружал, но в глазах бандитов светилось одно лишь недоброжелательное любопытство. И только один смотрел в сторону.
      Бугай воткнул отцу Василию между ребер блестящий скальпель и попытался его провернуть. Не вышло. И сразу стало ясно, что он в этом деле новичок.
      «Господи, благодарю!» – возликовал отец Василий. С таким палачом, как этот Пекарь, он мог продержаться долго… очень долго.
      – Мне незачем лгать, – сказал отец Василий старшему, не обращая внимания на острую боль.
      – Да ну? – не поверил старший.
      – Мне запрещено лгать! – уже настойчивее сказал отец Василий.
      – Кем?
      – Отец Небесный заповедал… Не убивай, не прелюбодействуй, не кради и не лжесвидетельствуй!
      – Да ну? – снова не поверил старший.
      – Не веришь?
      – Нет, – холодно сказал старший. – Знаешь, сколько я таких видел? А ковырнешь поглубже – все лапша!
      Бугай воткнул отцу Василию в грудь что-то еще, но рука соскользнула с гладкой блестящей поверхности инструмента. Он зашипел от боли и быстро сунул поврежденный палец в рот. Отец Василий поморщился – ему было больно. Действительно больно.
      – Зачем я буду служить ментам, если выбрал Бога? – спросил он старшего.
      – Мне это неизвестно, – усмехнулся тот. – Может, тебе власти недостает или ты по жизни стукач.
      Бугай вытащил кровоточащий палец изо рта, поджал его к ладони и снова принялся чем-то ковырять. Послышался треск, и все тело отца Василия снова пронзила острая боль, а кровь обильно потекла по животу вниз, к ногам.
      – Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? – еле удерживаясь от стона, гнул свое священник.
      – Меня интересует одно: что тебе сказал Корявый? – устало вздохнул старший.
      – Он ничего не сказал.
      – Тогда зачем он к тебе в церковь приходил?
      – А ты не знаешь, зачем в храм Божий приходят? – спросил отец Василий.
      – Продолжай, Пекарь, – махнул рукой старший, присел на ящик и опустил глаза вниз.
      Лицо Пекаря уже покрылось каплями пота. Он даже высунул от напряжения язык, но по всему было видно, что не умеет он с деликатными орудиями обращаться, ему бы кулаками помахать. Из его рта воняло чем-то пронзительно-кислым! Отец Василий отодвигался, сколько позволяло положение тела, а потом не выдержал и коротко и резко двинул бугая лбом в нос. Пекарь взвизгнул, взмахнул руками и повалился на спину, прямо к ногам своего шефа.
      – Гнида! – по-детски изумленно и обиженно возмутился он. – Ты мне нос сломал!
      – В следующий раз будешь зубы чистить, – через силу усмехнулся отец Василий – боль в ребрах была невероятная.
      Старший досадливо пнул бугая ногой, поднялся и подошел к священнику.
      – Вот что, святой отец… – начал он.
      – Зови меня отец Василий, – поправил его священник.
      – Чем дольше я на тебя смотрю, тем лучше вижу, – не обращая внимания на поправку, продолжил старший. – Ты – не простой поп. Вы и так все стукачи, но ты – стукач особый!
      – Я истину говорю, а ты не веришь, – покачал головой священник.
      – Проверять мне тебя некогда, – словно и не услышал его старший. – Или ты прямо сейчас рассказываешь мне все про Корявого, или ты прямо сейчас умрешь. Выбирай.
      Отец Василий снова оглядел всех, кто сидел и стоял вдоль стен подстанции, одного за другим, но ни сочувствия, ни сожаления не увидел. Правда, с их лиц уже сползла маска злорадного любопытства, но и только. Его судьба их ни в малейшей мере не интересовала.
      – Грех на тебе, – покачал головой отец Василий. – Великий грех. В аду ведь гореть будешь!
      – Не пугай, – устало сказал старший. – Лучше о себе подумай.
      Отец Василий склонил голову на грудь. По груди и животу так и текла тонкими полосками застывающая по краям «ручейков» кровь.
      – Ну что, решил? – поинтересовался старший.
      – Я приму от Господа моего все, что ни положит, – тихо сказал священник. – Решит, что кончился мой земной срок, значит, так тому и быть.
      – Дурак, – усмехнулся старший. – Не Бог тебя убивать будет, а я. Ты что, не понял?
      – Это ты не понял, – тихо возразил священник. – Ты и волоса на моей голове сделать седым не сможешь – нет у тебя такой власти.
      – Пекарь! – зло дернул головой старший. – Кончай его.
      Бугай подошел, утирая кровь с верхней губы кулаком.
      – Прямо здесь?
      – А то где?
      – Ла-адно, – протянул бугай и вытащил из-за пазухи пистолет.
      – Или нет! – остановил его старший и повернулся спиной к отцу Василию. – Мамай! – ткнул он пальцем в одного из стоявших у стены.
      – Я?! – испуганно отреагировал тот.
      Отец Василий вгляделся в своего будущего палача. Это был тот самый парень, что отводил от него глаза. И он определенно боялся. «Слабое звено»… Это было хорошо.
      Давно, еще в миру, он встречал похожую ситуацию. Трое хотели взять сберкассу, но не уложились по времени, и ОМОН обложил их со всех сторон.
      Ситуация была патовая. С одной стороны, сберкасса находилась на первом этаже жилого дома, что омоновцам совершенно не нравилось. С другой, уже гулявшие с полгода на воле грабители не имели никакого желания возвращаться в зону. И тогда два отморозка решили повязать кровью своего молодого напарника, а уж затем с боем прорываться. Но вышло иначе.
      Потом выяснилось, что, когда они только шли на дело, молодому обещали, что никакой мокрухи не будет. Только поэтому тот и подписался. Но теперь все повернулось другой стороной, и отчаявшийся парень, вместо того, чтобы замочить охранника и кассиршу, расстрелял своих подельников и сдался.
      Конечно, такая удача случается редко, но все в руках Божьих… Какой-то шанс теперь появился.
      – Не делай этого, – попросил отец Василий Мамая. – Пожалуйста, не делай!
      Старший с интересом на него посмотрел.
      – Кажется, дело пошло! – довольно усмехнулся он. – А ты, попик, не такой крутой, как строил из себя!
      – Я – не крутой, – признал отец Василий. – Я хочу жить…
      – Так что же ты, падла, не колешься?! – заорал старший. – Что же ты, сучара ментовская, битый час целку из себя корчишь?!
      «Нет, это не бандит! – еще больше уверился отец Василий. – Покруче будет! Как бы не из бывших наших…»
      – Снимите меня, пожалуйста, – смиренно попросил он. – Рук совсем не чую…
      – Давно бы так, – хмыкнул старший и скомандовал. – Сними его, Пекарь!
      Бугай подошел, стараясь не испачкаться в крови, оторвал тело отца Василия от пола и снова опустил. Омертвевшие кисти безжизненно ударили отца Василия по пояснице.
      – Спаси тебя Бог, – искренне пожелал бандиту отец Василий.
      – Так что тебе сказал Корявый? – продолжил допрос старший.
      – Плохо мне, – пожаловался отец Василий. – На воздух бы…
      Старший вдруг развеселился.
      – Если кричать надумаешь, вспомни, что вокруг на тридцать километров никого нет, – засмеялся он. – А смерть твоя совсем рядом стоит… Мамай! – резко скомандовал он. – Открой дверь, пусть подышит! Да сам снаружи встань.
      Мамай толкнул железную дверь, и внутрь кирпичной коробки мощно пахнуло пряным духом зреющей кукурузы.
      Отец Василий, качаясь, подошел к выходу и облокотился на косяк. Это действительно была трансформаторная будка, через поля тянулась долгая череда опор ЛЭП, еще без проводов. Наверное, не достроили.
      Отец Василий смотрел на эту красоту и думал. Умирать не хотелось. Наверное, он мог что-нибудь придумать, чтобы выкрутиться, но врать тоже не хотелось. Настолько не хотелось, что ему казалось, будто проще умереть. Михаил Шатунов никогда бы не позволил себе попасть в такую ситуацию, он обязательно что-нибудь придумал бы. Сбил бы плечом этого щуплого Мамая и ломанулся в заросли молодой, по пояс, кукурузы. Священник быстро оглядел железную дверь, попытался вспомнить, каким был раньше, еще в миру, но понял, что пропасть, которая отделяет прежнего Михаила Шатунова от сегодняшнего отца Василия, слишком велика, практически непреодолима.
      – Ну что, поп, надумал? – поинтересовался из-за спины старший.
      – Врать не хочется, – тихо произнес отец Василий.
      – Тогда скажи правду.
      – А правда вам не нужна.
      Отец Василий развернулся и посмотрел на молча стоящих вдоль стен людей. Это было странно, но до сих пор ни один из них практически не произнес ни слова. Дисциплина, установленная старшим, была весьма жесткой. Не бандитский подход, скорее армейский.
      – Я – не мальчик, – сказал отец Василий, всматриваясь в суровые лица людей. – На вашу добродетель не рассчитываю. Все равно ведь убьете. Не в ваших правилах лишних свидетелей оставлять. Я не ошибся? – оглянулся он на Мамая.
      Стоящий снаружи Мамай облизнул губы и скосил глаза в сторону, и это был еще один шанс.
      – Все. Хватит, – старший подошел к отцу Василию и ткнул его кулаком в грудь.
      Тычок был профессионально резким и болезненным.
      – Ты меня достал, поп.
      – Ты меня тоже, – честно признался отец Василий.
      Он нанес ему только два удара. Лбом в лицо и сразу же – ногой в живот. Старший хватанул воздух ртом и отлетел в руки остолбеневших подручных. И тогда отец Василий сделал шаг назад, зацепил ступней рыжую от ржавчины дверь, со скрежетом закрыл ее, привалился плечом и в один прием закрыл задвижку локтем.
      – Ну что? – повернулся он к Мамаю. – Сможешь меня убить?
      Он мог ломануться в кукурузу, но сделать это – означало проиграть. Потому что, даже если Мамай и не сможет его убить сам, он просто откроет дверь, выпустит остальных, и тогда его загонят в этой кукурузе, как зайца.
      – Ну что? – повторил он. – Сможешь?
      Единственный оставшийся снаружи бандит остолбенел. Он с ужасом смотрел в глаза священнику и не знал, что делать. Все изменилось слишком быстро. Отец Василий безотрывно смотрел ему в глаза и прекрасно понимал, что происходит. Старший остался внутри, за дверью, и теперь вся ответственность лежала на этом молодом пацане.
      – Мамай!!! – страшно заорал изнутри старший.
      – Мамай!!! – хором вторили ему остальные.
      – Они и тебя в живых не оставят! – наудачу выдохнул отец Василий. Он не знал точно всех бандитских планов, но что-то сказать было необходимо.
      – Мамай!!! – орали за дверью. – Замочи его!
      Дверь громыхнула, и отец Василий посторонился и прижался к стене. Раздались выстрелы: один, другой, третий – стреляли в дверь. Пули свободно пробивали тонкий листовой металл, и ржавчина повисала в воздухе густыми рыжими облачками.
      Мамай вытаращил глаза, кинулся в сторону и тоже прижался к стене. Попасть под шальную пулю он не хотел.
      – Мамай!!! Сука!!! – орали изнутри. – Открой, падла! – и продолжали стрелять в дверь.
      «Их совсем заклинило!» – усмехнулся отец Василий, продолжая безотрывно смотреть в глаза Мамая. Тот совершенно растерялся.
      – Убьешь меня? – спросил отец Василий и пошевелил пальцами заведенных за спину рук – он их уже чувствовал.
      Парень затравленно смотрел на голого по пояс, окровавленного, со всклокоченной бородой священника и молчал.
      – Правильно, – кивнул головой отец Василий. – Лучше не надо. Ваше дело безнадежное.
      Глаза парня заметались из стороны в сторону. Он не знал, что известно этому попу. Он не знал, что известно об их деле ментам. Он слишком многого не знал.
      В будке орали его подельники, но до тех пор, пока они стреляли в дверь, он не решался ее открыть, а там, внутри, этого еще не понимали. В отличие от них отец Василий соображал намного быстрее и уже видел, что Мамая надо подчинить себе, и подчинить немедленно.
      – Уходим! – жестко распорядился он и увидел в глазах парня отчаяние. – На счет «три» бежим к машине! – еще жестче потребовал он.
      Мамай раскрыл рот, да так и застыл.
      – Р-раз!
      Мамай проглотил слюну.
      – Два-а!
      Парень задумался.
      – Три!!! – заорал отец Василий, метнулся к парню и мощно толкнул его плечом.
      Такие вещи действовали всегда. Отец Василий помнил, как эффективно действует грубая физическая сила, когда человек не может принять решение сам. Именно поэтому, а не по какой-то иной причине инструкторы-парашютисты и вышибали курсантов из самолета пинком под зад, если те не могли преодолеть страх.
      Мамай упал и растянулся на земле.
      – Вперед!!! – страшным голосом заорал отец Василий. – Не застревать!
      Парень вскочил и побежал в поле, совершенно очумевший от крика отца Василия и собственного страха.
      – Куда тебя понесло?! – еще страшнее заорал отец Василий. – В машину! Быстро, я сказал! Быстрее!!! Еще быстрее!!! – Он понимал, что главное – не давать мальчишке опомниться.
      У джипа парень споткнулся и кубарем покатился по примятой кукурузе.
      – Сидел?! – навис над ним окровавленным торсом отец Василий.
      – Н-нет…
      – Мокруха на тебе есть?!
      – Н-нет…
      – Тогда отмазать можно! – подытожил допрос отец Василий. – В машину! За руль сядешь.
      Парень торопливо поднялся и запрыгнул в открытую дверцу джипа. Отец Василий ввалился следом.
      Мамай повернул беспечно оставленный в замке ключ зажигания, и джип бодро рванул с места. Они помчались по грунтовой дороге вдоль кукурузного поля, а отец Василий судорожно пытался осмыслить ситуацию.
      «Сначала заеду в храм… нет! Сначала в УВД, лично к Павлу Александровичу Ковалеву, никаких заместителей! Или в храм?… В таком виде? – он оглядел свой окровавленный живот. – Нет, сначала домой, умыться и переодеться… Или лучше в милицию?! Хоть эти долбаные наручники снимут!»
      – Пассатижи здесь есть? – спросил он у Мамая.
      – А?! Что?!
      Парень казался невменяемым.
      – Пассатижи, спрашиваю, есть?!
      – Не знаю! – замотал головой Мамай.
      – Открой бардачок!
      – Что?!
      – Бардачок, говорю, открой!
      Мамай открыл бардачок и вывалил все, что там было. Под ноги отцу Василию полетели колода карт, финка в кожаном чехле, несколько упаковок презервативов, еще одна колода карт, очки, несколько помятых мелких купюр, еще презервативы, техпаспорт, пачка товарных накладных… и никакого инструмента.
      Только через четверть часа, когда они выскочили на ведущую к Усть-Кудеяру трассу, отец Василий потребовал-таки остановить машину. До парня долго доходило, но потом все-таки дошло, и он прижал машину к обочине.
      – Пошли, багажник откроешь, – деловито распорядился отец Василий.
      Они быстро вышли. Открыв заднюю дверцу и подняв покрывающую багажник крышку, Мамай принялся ковыряться в хламе. Чего здесь только не было! Покрытый бурыми пятнами, гнусно воняющий тухлятиной мешок, моток капроновой веревки, две монтировки… и только в самом углу валялось то, что нужно, – здоровенные кусачки.
      – Перекусывай! – решительно повернулся к Мамаю спиной отец Василий.
      Мамай начал возиться, но крепкая цепочка только сминалась, а перекусываться не желала.
      – Мне в ментовке скидка будет? – дрогнувшим голосом спросил парень.
      – Почем я знаю? – раздраженно отозвался отец Василий. – Ты кусай, не отвлекайся!
      – Она не кусается! – с отчаянием пожаловался Мамай. – А как же вы? Разве вы за меня словечко не скажете?
      Отец Василий поежился. Бог знает, за кого принимал его парень, но что не за простого священника – это точно.
      Мимо проносились машины одна за другой. Водители все как один притормаживали возле джипа, пытаясь понять, чем это занимаются полуголый бородатый мужик и молодой тощий парень. И так же, все как один, панически прибавляли ходу, едва замечали кровавые пятна на торсе и наручники на запястьях священника.
      – Есть! – радостно выдохнул Мамай, и отец Василий с облегчением оглядел свои кисти. Глубокие, до мяса, ссадины его не встревожили, но синюшность пальцев вызвала досаду. Он еще раз пошевелил пальцами. Они слушались его, но не в полной мере. Немного мешали браслеты, но главное – руки были свободны.
      – Слушай меня, парень, – посмотрел он на Мамая. – Я хочу, чтобы ты знал: я – не агент УВД или ФСБ. Я – нормальный поселковый священник.
      Мамай слушал, но вся его физиономия выражала глубокое недоверие.
      – Но это не значит, что ничего не было, – продолжил отец Василий. – Мы сейчас едем в УВД и даем там исчерпывающие показания. Тебе все понятно?
      – А как же?… – парень не знал, что и сказать. – Вы же обещали, что меня… ну… это… не посадят.
      – Я тебе это обещал? – вопросительно наклонил голову отец Василий.
      – Ну-у… вы… это… – до парня только сейчас начало доходить, как он вляпался. Ментовской агент оказался обычным лохом! Нет, еще хуже – попом! Он побледнел, затем кровь бросилась ему в лицо, отчего кожа приобрела странный синеватый оттенок.
      – Гни-ида! – прошипел он. – Сука позорная!
      – Перестань, – умиротворяюще начал отец Василий. – Не кипятись.
      – Сука! – заплакал Мамай и начал размеренно биться лбом о металлическую стойку джипа. – Козлина! Подставил меня, гад ползучий!
      – Я тебя не подставлял! – попытался вразумить его отец Василий, но парень его не слушал.
      – Быстро в машину! – зарычал он и схватил монтировку.
      – Полегче на поворотах! – честно предупредил его отец Василий.
      – В машину, я сказал! – Мамай кинулся с монтировкой наперевес, но сразу попался на самую банальную «мельницу» и через доли секунды шмякнулся лопатками об асфальт. Отец Василий осторожно пережал горло неудавшегося бандита коленом и мягко отобрал монтировку.
      – Куда тебя понесло, сынок? – ласково спросил он. – Я из таких, как ты, пельмени делал.
      Мамай с изумлением взирал на него снизу, он ни хрена не мог понять!
      «Черт! – ругнулся отец Василий и тут же испуганно перекрестил рот. – Господи! Чего это со мной?! Спаси и сохрани! Спаси и сохрани! Спаси и сохрани!» Давно уже прежний, дерзкий и неукротимый Мишаня Шатунов не был так близко к нему, нормальному православному священнослужителю. Это его расстроило.
      – Поднимайся, – мрачно распорядился он. – Сядешь на пассажирское сиденье и будешь молчать в тряпочку. Ты все понял? Не слышу!
      Мамай дернул кадыком и испуганно моргнул.
      Отец Василий обогнул машину, швырнул монтировку рядом с сиденьем и, дождавшись, когда перетрусивший Мамай рухнет на свое место, сел за руль. Мягко приняло его грамотно устроенное кресло, плавно завелся мотор, а необычно высокое расположение относительно дороги давало совершенно изумительный обзор! Давно он не ездил на таких машинах!
      Отец Василий орлиным взором окинул бескрайние кукурузные поля и вдруг замер – далеко, среди буйной зеленой массы стлалось легкое, еле приметное облачко пыли… А буквально через минуту он понял, что это пылит тот самый «Опель»!
      – Сел? – повернулся он к Мамаю.
      Тот обреченно кивнул.
      – Пристегнись.
      Мамай покорно щелкнул замком ремня. Отец Василий нажал на газ и рванул с места.
      Машина шла хорошо, ходко, но вскоре священник заметил, что их нагоняют. Он попытался оторваться, но понял, что проигрывает. На джипах он давно уже не ездил и просто не мог выдержать нужную скорость. Чуть «прижмешь», и эта махина начинает вести себя совсем не так, как его маленький, верткий «жигуль». Время от времени отец Василий посматривал на своего попутчика. Тот напряженно думал. Он все глубже осознавал, насколько влип.
      – Не кисни, – кинул он Мамаю.
      – Тебя все равно поймают, – мрачно пообещал ему парень.
      – Что предлагаешь? Остановиться?
      – Нет.
      Мамай прекрасно понимал, что обречен, и его секундная слабость ни за что не будет прощена подельниками. Но то, что отец Василий оказался не работающим под прикрытием агентом, а нормальным православным священником, совершенно уничтожило все его расчеты. Ни о какой поблажке со стороны ментов теперь не могло быть и речи.
      – Нельзя нам в город, – внезапно нарушил тишину Мамай. – Надо уходить по проселкам.
      – Почему?
      – В городе нас возьмут.
      – С какой это стати? – хмыкнул отец Василий. – Мы сразу в милицию пойдем, и никто нас не возьмет.
      – Я – не лох, к ментам не пойду, – скривился Мамай. – У Тихона все схвачено.
      – Это старшего, что ли, Тихоном кличут?
      – Да…
      – Что, и у ментов тоже схвачено?
      Мамай кивнул и сглотнул слюну.
      «Опель» подошел к ним почти вплотную, но обогнать джип не мог. При каждой попытке сделать это отец Василий плавно сдавал вправо и перекрывал «Опелю» путь. Бандиты не кричали, не сигналили, не стреляли и вообще ничего, кроме периодических попыток обогнать джип, не предпринимали. Это было похоже на обычное сопровождение и вызывало тревогу.
      «Может, и впрямь у них все схвачено? – подумал отец Василий. – И где-нибудь на въезде в Усть-Кудеяр нас давно ждут?»
      – Есть у них сотовый телефон? – спросил он Мамая.
      – А как же! – отозвался тот. – Говорю я тебе, надо по проселкам. Они там застрянут, а мы нормально пройдем.
      Отец Василий напряженно оглянулся назад и согласился.
      – Ладно, давай попробуем.
      Он дождался первого поворота влево и, проскользнув под самым носом возмущенно просигналившего «КамАЗа», ухнул с трассы на уходящую в сторону далекого леска грунтовку. Слышно было, как заверещал тормозами «Опель», но отец Василий не оборачивался и выжимал из джипа, сколько мог. Они и на трассе не были защищены, а здесь и вовсе остались один на один с преследователями. Слабенькая надежда на вмешательство каких-нибудь людей в погонах кончилась, едва он свернул в поле.
      – Жми, поп, жми! – нетерпеливо ерзал Мамай. – Они отстают!
      Отец Василий старался, как мог, но выручала его не скорость, а плохая дорога. Там, где джип скакал горным козлом, «Опель» был вынужден тормозить. Правда, каждая кочка и каждый прыжок автомашины отзывались в груди отца Василия резкой болью, но эта же боль давала надежду на спасение тела от незапланированной гибели.
      – Жми, поп, в бога душу мать! – исходил слюной Мамай, только теперь поверивший, что они все-таки могут оторваться и его не накажут за нечаянное предательство.
      – Рот закрой! – жестко предупредил отец Василий. – Еще раз услышу что против бога, пополам порву! «Все в руках Твоих, – думал он. – Спаси нас, если будет на то воля Твоя!»
      Отец Василий стремительно приближался к лесочку, и чем ближе было спасение, тем острее глодала его совесть. Там, в Усть-Кудеяре, на весь храм остался только диакон Алексий, а как он один? Молодой совсем. Наверное, давно разошлись по домам и юные мамаши со своими чадами, и хорошо еще, если без обиды в сердце.
      «Брошу машину в лесу, – решил он. – А сам пешочком и на трассу! Бог даст, люди добрые подвезут».
      Они ворвались в темную лесную лощину, и отец Василий стремительно вел машину, прыгая вместе с джипом через покрывающие дорогу мощные узловатые коренья. В открытое окно пахнуло прохладой и духом сырой земли и прелых листьев.
      «Господи! А если что случится?! Как же Олюшка будет без меня?! – тоскливо думал отец Василий. – Только ведь жить начали!»
      – Сто-ой! – заорал Мамай, и священник ударил по тормозам. Прямо перед радиатором джипа простиралась через дорогу широкая промоина.
      Отец Василий выскочил из машины и осмотрелся. Объехать наискосок перерезавшую дорогу ямину было невозможно.
      «Как некстати!» – вздохнул он. «Опель» вряд ли отстал от них больше, чем на три-четыре минуты езды. Он припомнил, как шла дорога, и понял, что ситуация неважная. Ответвлений от дороги не было, а это значит, что бандиты подъедут именно сюда.
      Отец Василий посмотрел на щуплую, прокуренную грудную клетку своего «напарника поневоле» и поморщился. Отстанет парень, не сможет выдержать хорошего походного темпа, а значит, далеко им вдвоем не оторваться.
      – Что делать, блин?! – визгливо заскулил Мамай. – Ну что теперь, блин, делать?!
      – Не дрейфь, – тихо сказал отец Василий и огляделся еще раз. Место было неплохое.
      «Куда тебя несет?! – кричал внутри его служитель церкви. – Не смей!» Но бывший спецназовец Михаил Шатунов прекрасно видел: место, чтобы принять бой, неплохое. Нормальное, прямо скажем, местечко. Слева от дороги простирался пологий, уходящий вверх, поросший молодыми дубками склон. Справа, там, куда уходила промоина, некоторое время шел спуск, а потом – снова уходящий вверх склон. Джип стоял почти посредине небольшой лощины. И именно сюда приткнется «Опель». Именно сюда.
      «В конце концов, – понял отец Василий, – если я не возьму инициативу в свои руки, то бездарно отдам ее браткам… А так у меня появляется шанс!»
      Отец Василий выдернул ключи и метнулся к задней дверце. Где-то здесь, в багажнике, он видел то, что ему нужно, – моток капроновой веревки, мешок, монтировку, а в бардачке лежала финка в красивом кожаном чехле, ножнами назвать это декоративное позорище язык не поворачивался.
      Он вытащил все наружу, сунул ключи от джипа в карман брюк, сорвал с кресел чехлы и, схватив все это в охапку, побежал вверх по склону.
      – А мне что делать? – жалобно спросил Мамай.
      – Можешь со мной остаться, а хочешь – уходи, я их задержу.
      Отец Василий понимал, что контролировать парня не сможет, и удержать, если тот захочет уйти, его невозможно. В такой ситуации лучше отпустить.