К строевой - годен!

      – Погоди, – остановил его Икс. – А у тебя есть?
      – Нет, но я могу достать.
      – Где ты достанешь? – напер Зет.
      Фролу пришлось отступить к стене.
      – Бабок много?
      – Я не за бабки. У меня тут знакомый.
      Упоминание о существующем в военкомате кореше возымело действие. Пацаны замерли.
      – Он может свободно выйти за территорию.
      Икс глянул на коридор.
      – После обеда неплохо было бы накатить.
      Напарники поддержали его тихим покряхтыванием и поддакиванием.
      – Иди и только попробуй без бухла вернуться.
      Валетов не возражал.
      Мальчики не знали, что связались с талантливым пареньком. Будучи не в состоянии конкурировать со сверстниками физически, Валетов брал умом. Прямо как Суворов. Подловато иногда получалось, но угрожать физической расправой еще хуже.
      Фрол тихо-тихо удалился вдоль по коридору. Спустившись на первый этаж, он вошел в туалет, где и остался. Заготовив на всякий случай сигарету – зайдет кто, а он вроде как курит, – великий комбинатор забрался на подоконник и стал ждать.
      Прошел час. Валетов смотрел в окошко и дымил.
      «Наверное, коридор уже блестит. Как было бы приятно пройти по нему, подойти к этим дебилам, пошлепать их по щечкам».
      Фрол появился в столовой, расположенной на первом же этаже, когда большая часть роты перешла со щей на макароны.
      Старший лейтенант Гудин, увидев бритое чудо, быстрыми шагами направился к нему.
      Сидящие друг подле друга друзья-товарищи, назначенные ему в компаньоны, перестали жевать.
      – Гулял, Дабл Зет?
      Фрол потупил глаза.
      – Нет, я не гулял.
      – А что ты делал, деточка? В туалетике кряхтел?
      К лейтенанту подошел прапорщик, по возрасту как раз отец Валетову, в замасленных штанах. Водитель или механик, а скорее, и то и другое. Под носом у него произрастали роскошные рыжие усы. Верхней губы практически видно не было. Чем-то он напоминал старого доброго дядюшку-моржа из мультика.
      – Ты его, товарищ лейтенант, сильно не наказывай, – с материнской любовью заступился тот, хищно блеснув в улыбке золотыми зубами из-под зарослей волос.
      – Нет, Василич, я ж понимаю.
      Оба глядели на Валетова сверху вниз и улыбались, аки агнцы.
      Морж провел рукой по густым усищам.
      – Видик не покажешь вечером, да и все, – добрый дядька рассмеялся.
      – Не надо, зачем так. В здании четыре туалета.
      – Ох, и жесток ты, товарищ лейтенант.
      – Пока не вымоет, никуда не поедет. А срок службы, товарищ будущий солдат, начинается с момента прибытия в часть.
      – За что туалеты! Меня за водкой послали! – имитируя обиду, воскликнул Фрол.
      Икс подавился компотом, который медленно дудонил.
      – Кто послал?
      – Они! – Фрол указал пальцем прямо на кашляющего Икса.
      Звездоносцы повернулись к троице. Весь личный состав роты перестал скрябать по тарелкам.
      – Не вижу никаких проблем. Чтобы не делить четыре туалета на троих, ты, Дабл Зет, будешь чистить тот, что на первом этаже.
      – За что?
      – За то, что вложил своих товарищей.
      Фрол, проходя мимо стола, где сидела троица, громко прошептал:
      – Если еще раз захотите меня поиметь, снова помогу с успокоительными упражнениями.
      – Тебе конец.
      – Ночью тебе хана.
      – Уроем.
      Фрол, не оборачиваясь, пошел к раздаче. А про ночь правильно сказали: если их не заберут до вечера, ему придется туго.
      Не забрали.
      Оставшиеся призывники не занимали и трети коек в казарме.
      Завалившись на верхний топчан, на котором ни матраца, ни подушки не было, Валетов накрылся выданным ему армейским синеньким одеялом с беленькими полосочками поперек и замер.
      На самом деле пришлось мыть туалет, что весьма утомительно. И очень в падлу, особенно если идешь в первых рядах на такое грязное дело. И чем он не понравился командиру?
      Спать не следовало. После просмотра видика, а данная культурная программа оценивалась в десять рублей, Икс ткнул его в спину и пожелал «спокойной ночи».
      А смотрели «Крестного отца». Киношка изобиловала изощренными убийствами. Фрол знал шедевр наизусть. Но лучше уж заплатить деньги и сидеть в клубе, чем убирать территорию – это альтернатива для тех, кто не платит за вход.
      Эх, если бы у него были такие возможности вести бизнес как у крестного папы, он бы никогда не оказался здесь. На него наехали, а он не смог выкрутиться. Наоборот, влип по уши. Пришлось бежать в армию. Спасать собственную шкуру. Как это стремно.
      Шаги. Идут. Фрол повернул голову. Луны в окне достаточно, чтобы рассмотреть приближающихся к нему уродов.
      С него резко сдернули одеяло.
      Валетов, как и остальные, лежал в одежде. В помещении свежо. Особо закаленных не нашлось. Да и касаться кожей затертого дерматина не так уж и приятно.
      Ему тут же врезали по животу.
      – Вставай!
      Фрол спрыгнул вниз и отошел на несколько шагов.
      – Эй, потише. И включите свет.
      – Охренел! – рявкнул Икс.
      Фрол протянул руку ладонью от себя.
      – Хорошо. Надеюсь, и так разглядите.
      Он вытащил из кармана пачку банкнот.
      – Здесь тысяча долларов десятками. Без обмана и галлюцинаций. Берите, только не бейте.
      В казарме никто не спал. Большинство парней никогда не держали в руках такой суммы.
      Троица оторопела. Зет пошел и включил свет. Все увидели деньги. Фрол улыбался.
      – Берите, только бить не надо.
      Никто не решался подойти. Икс стоял, хлопал глазами, наблюдая за пачкой. Руки его безжизненно мотались вдоль туловища.
      Штука баксов в кармане у призывника.
      – Ты за эти деньги мог бы откупиться, – завистливо пробормотал кто-то из угла.
      – Застыл? – Фрол ловко засунул деньги обратно в карман спортивной куртки. – Пацаны, вы меня лучше не доставайте, целее будете. Почему я здесь, это не ваше дело.
      Вся рота отекла и замолкла до утра, благодаря чему Фрол смог спокойно выспаться.
      – Становись, – командир роты задолбал сегодня построениями. Уже половина из оставшихся ждала отправки. Скоро от роты вообще ничего не останется.
      Люди вяло построились на улице, рядом со спортивной площадкой.
      – Путинцев, Ветров, Коломеец – девятая команда, – лейтенант взглянул на Икс, Игрек и Зет. – Запомните, раздолбаи, цифру «девять». – Валетов, Казимир, Баграмов, Розанов – одиннадцатая. Разойдись.
      К Фролу больше не лезли. Теперь все заискивали перед ним и спешили тактично познакомиться. Он небрежно рассказывал полусказки, поднимая себя в глазах общественности все выше и выше.
      Автобус приехал за одиннадцатой командой сразу после полудня. Очень многие поспешили проститься с Фролом за руку, выражая надежду встретиться с ним на службе. До чего же сердечные люди служат в российских войсках!
      Офицер, стоя на подножке автобуса, прикрикнул на Валетова:
      – Чего застрял! Быстрее, мы опаздываем. Поезд через сорок минут.
      Фрол подошел к Иксу – Путинцеву.
      – Держи на память, – он отдал ему пачку денег и быстро побежал к автобусу.
      – Ах ты, сука! – неслось ему вслед.
      Но поезд уходил, и парень, прозванный лейтенантом Иксом, просто для того, чтобы не запоминать его фамилию, ковырял пачку с нарезанными газетными листочками. Туалет Фрол быстро вымыл, осталось время к ночке подготовиться.
      Валетов обернулся перед самым автобусом.
      – Эй, Путинцев! Верхняя и нижняя десятки фальшивые! Извини!
      Он вбегал в новый для себя мир на волне прилива свежих сил, толкая по проходу старенького «Икаруса» прямо перед собой небольшую сумку, в которой уже не было ни колбасы, ни сгущенки, ни сардин. И съел их не он, а те, кто охранял его поклажу пролетевшие сутки.
      Черт подери, он готов терять по службе жратву и одежду, готов терпеть боль и работать, если прикажут, но потакать всяким козлам он не будет. Не из того он теста, он вообще не из теста, а из жесткой, слежавшейся пластами породы. Мять ее невозможно, только рвать динамитом на куски с мясом и кровью.
      С двенадцати лет у него нет родителей, вместо них – двоюродная сестра и тетка. Им не всегда было до него дело. Ничего. Он сам себя выучил и с четырнадцати лет кормит. Большую часть жизни живет сам по себе, не отчитываясь ни перед кем за совершаемые поступки.
      На то она и жизнь, чтобы жить.
      Ренат Баграмов мял короткопалой, широкой ладонью лоб. Они с Фролом летели против Казимира и Розанова в «козла» четвертую партию подряд.
      Играли тихо, рассевшись за столиком при свете крохотной ручки-фонарика. Приза не было. Просто на интерес.
      – Говорят, молодым в армии туго, – Баграмов бросил на стол туза бубей.
      – Куда попадешь, – поддержал разговор Розанов, чья голова раскачивалась на длиннющей шее в такт поезду.
      – Мы вроде в инженерные войска попали, – Фрол сбросил десятку бубей.
      – Брат говорил, что, пока на место не приехали, нечего гадать, – Казимир кинул семерку.
      К трем ночи Фрол с партнером летели десять-пять.
      Махнув рукой, Баграмов отправился курить, объявив, что ему хватит. Фрол тоже взял свои сигареты и пошел в тамбур.
      Ренат уже паровозил в открытое окно.
      Валетов поджег «Мальборо» бензиновой зажигалкой.
      – Прикольная штучка, – обратил внимание Ренат, повернувшись и выпустив дым в вагон.
      – Специально купил. Может, пригодится по службе.
      – У тебя столько бабок.
      – Полно, – Фрол достал из кармана десять долларов, покрутил в руках, так, чтобы собеседник мог разглядеть.
      – Дай-ка.
      Фрол пожал плечами и выкинул купюру в окно.
      – Ты что!
      – Брось, – Фрол ухмыльнулся. – Фуфло все. Я наколол этих уродов. Думаешь, у меня на самом деле баксы? Нет. Взял несколько фальшивок с собой. Приколоться. Извини, больше нет. А дергает нервишки, правда?
      – Ты тонко играешь, так можно и сорваться.
      Фрол не стал ставить в вину Ренату их проигрыш. Был бы у него партнер посмышленее, шансов в «козла» у противников никаких бы не осталось.
      – Я так живу, – солидно ответил Фрол, выдувая дым в окно. – А ты стой поближе к воздуху. Душок идет. Тот, кто знает этот запах, может причинить тебе неприятности.
      – Травка как травка, – докурив сигаретку, Баграмов выбросил остатки в окошко. – Это тоже последняя. Как я без них дальше в Самаре, не знаю.
      Фрол остался один в тамбуре. Он тихонько смолил, размышляя о не случившейся командировке в Самару с наркотиками. Теперь он едет туда служить. В Самаре штаб округа. Наверное, и дедовщина не такая свирепая.
      В тамбур вошел сонный сопровождающий, остановился и принюхался. Фрол замер с сигаретой в руке.
      – Куришь? – прохрипел офицер со сна, задирая тельняшку и почесывая волосатое пузо.
      Валетов не был идиотом.
      – У меня «Мальборо».
      – Кому ты рассказываешь о запахе марихуаны, юноша? Давай все сюда. В армии курят только табак. Кстати, у тебя больше нету?
      Фрол развел руками.
      – У меня ничего нет.
      – У тебя нет, – согласился офицер, засовывая руки Фролу под мышки и отрывая его от земли. – Значит, есть у того, кто был здесь с тобой. Кто?
      – Я выкурил последнюю, оставшуюся с гражданки, а теперь поставьте меня на место, пожалуйста.

* * *

      Капитан Смирнов пил в каптерке чай с жинкиным малиновым вареньем. Под его ногами солдат, стоящий на четвереньках, надраивал полы, что не производило на офицера абсолютно никакого впечатления.
      – Давно куришь? Ш-ш-шп, а-а-а, хорошо.
      Валетов никак не мог посмотреть лысому мужику в черной кожаной куртке в лицо, все внимание перебивал солдат, ползающий на карачках.
      – На меня смотри, а не на жопу военнослужащего.
      Фрол посмотрел, но особой разницы не заметил.
      «Большой подбородок, маленький лоб – пусть мало мозгов, зато челюсть вперед. Мыслю стихами. Однако».
      – Вы же тоже... военнослужащий.
      – Хочешь сказать, тоже жопа. Может, ты и прав, – капитан зачерпнул из розеточки варенье.
      – С десяти лет курю.
      – Мои соболезнования.
      Солдат из-под стула переместился в другой угол, к железному сейфу, собираясь возюкать вторую полосу.
      – Федоров, хватит, ступай в камеру. Дорогу найдешь?
      – Найду.
      Солдат медленно выпрямился. Лицо вытянутое, отекшее. Разум отсутствует. Шаркая кирзачами, он удалился, оставив ведро с грязной водой и тряпку.
      – Он же дебил, – не выдержал Фрол.
      – Ну-ну, – усмехнулся Смирнов, проводя пятерней по гладкой голове. – Отличником в школе был.
      – Это одно и то же.
      – Бери тряпку и продолжай дело товарища, умник.
      Нижняя челюсть у Фрола отъехала.
      – Чего встал, быстрее, душа твоя наркоманская! Каких только выродков не призывают!
      – Не имеете права на губе держать. Я присягу не принимал, суда не было.
      Капитан со свистом втянул воздух через большие ноздри.
      – А ты не на губе. Ты в том же здании, где находится гауптвахта, но не на губе. Ты теперь, – капитан вертел военный билет Валетова, – в госпитале, в спецотделении для наркоманов. Лекарство одно – трудотерапия, а рецепты на работы выписываю я. Пока мы не убедимся в твоей безопасности для окружающих, в войска ты не попадешь. И, дорогой юноша, не учите меня воспитывать современную молодежь! Тряпку в зубы!!! – «Главврач» гауптвахты побагровел.
      Фрол вяло взял замусоленный кусок мешковины.
      – В зубы, я сказал!
      Валетов невольно выполнил первую стадию требуемой от него процедуры и открыл рот.
      – Тряпку в зубы!!! – Смирнов вскочил и стал стучать кулаком по столу.
      Фрол высунул язык.
      – Так какой, вы говорите, у вас диагноз?
      – Сволочь, маленький ублюдок, ты на кого посмел пукнуть? Я же тебя сейчас... – капитан двинулся на Валетова, сжав кулаки.
      Призывник попятился.
      – Вау! Ну так и быть, – он взмахнул тряпкой, и грязные капли оросили капитана. – Открывайте рот пошире, сейчас засуну вам по самые гланды.
      – Да я тебя сейчас, бля, – капитан потянулся, чтобы схватить наглеца за шиворот, но Фрол затараторил:
      – Подчиняюсь под угрозой злостной расправы, – он оскалился и зажал тряпку зубами.
      Офицер убрал руки.
      – Молодец, вот так.
      Фрол вынул тряпку.
      – Извините, дядя, но я не наркоман. А от тряпки меня тошнит.
      – Пол!!! Мыть пол, гнойник!!!
      Засунув тряпку в ведро и вытащив ее, он сделал на полу огромную лужу.
      – Аккуратнее, как дома. На любом деле надо набить руку, иначе тебе набьют морду. Понимать надо, – глубокомысленно произнес капитан. – Знай, парень, если тебя будет ломать, придет злой доктор и начнет тебе делать болезненные уколы. О доме и не думай. У нас недобор, служат даже те, кто не в состоянии самостоятельно какать.
      – Я не наркоман.
      – Не отвлекайся.
      Фрол стал методично растирать лужу в кабинете начальника гарнизонной гауптвахты.
      Допив чай, капитан вышел. Фрол разогнул спину и посмотрел на джинсы. Заляпал. Ладно, полы, значит, помыть, так мы сейчас помоем. Сняв кроссовки, Фрол слегка намочил в ведре свои носки, протер ими капитанский стол и подоконник, отжал их, снова обулся. Душок пошел. Затем расстегнул ширинку и оросил как можно большую площадь.
      Когда капитан вернулся, деревянные полы, впитав часть мочи, подсыхали. Сморщившись, он кинул сидящему на стуле Фролу старую форму.
      – Ну-ну. Одевайся и пошли, Валетов, работы у меня много. Какая вонь. Чувствуешь, с сортира тянет? Придется навести тебе там идеальный порядок.
      Обмундирование сидело мешковато, зато движений не стесняло. Потертые, но не дырявые рукава и колени – лучшей формы для хозработ не придумаешь.
      Понуро ковыряясь не будем говорить в чем, Фрол грустил. Как только переступил порог военкомата, так и пошло все одно и то же: мой полы да чисти сортиры.
      Знай он наперед, как тут весело, уж договорился бы с гоблинами. Какой же он идиот! Послушался свою сестричку. Конечно, если бы он не смог уладить проблему, тогда крестик над холмиком.
      – Эх! – выдохнул он, промывая из ведра гору разномастного добра на дне канала. – Может, и ничего, образуется.
      Капитану результат пришелся по душе. Как ни пытался он скрыть свое удовлетворение от увиденного, да так и не смог.
      – До плафона как добрался? – Капитан глядел вверх на чистенький белый шарик. Во время последнего ремонта его добросовестно забрызгали побелкой. Теперь он сиял чистотой.
      – С пола дотянулся, – отшутился Фрол, забыв, перед кем стоит.
      – Ну-ну. Прошу снова ко мне. В кабинете такой духан, что жженой ватой не перебьешь. Надо вымывать по-новому. Будете трудиться на пару с Федоровым. И еще, ссать на пол – не оригинально. Погостишь у меня подольше. Влюбился я в тебя не на шутку.
      В камере потушили свет в десять. Федоров Дима оказался малоразговорчивым типом. Он предпочитал сидеть на нижней койке и раскачиваться из стороны в сторону.
      Фрол узнал от него, что служит его сосед уже полгода в столовой поваром. На губу попал из-за того, что на него повесили пропажу из холодильника десяти килограммов масла.
      – Я не воровал, – еле слышно бормотал Дима, поджав физиономию ладонями. – Не воровал. Это все они, поварихи. А мне не верят, не верят мне, – плотная тушка ходила туда-сюда, словно маятник старинных часов.
      Как щека коснулась черной тонкой подушки без наволочки, набитой свалявшейся ватой, утром Фрол вспомнить не мог. Рассветало, хотелось курить. Федоров спал, громко храпя и причмокивая во сне. Дите.
      Сержант, который запирал камеру за Фролом накануне, прошел мимо клетки, но тут же развернулся:
      – Не спится? На выход. И дружбана подымай.
      Плотный солдат с лицом «я никогда вам не скажу ничего хорошего» вошел в камеру и с силой пнул двухъярусную койку.
      – Подъем, солдат!
      Диман со сна подскочил, сел, встал.
      – Я! – выкрикнул он, не открывая глаз.
      – Работа ждет, – лениво бросил сержант. Он вывел парней наружу и, ткнув лопатой в землю, сказал: – Копать будете, как в том анекдоте – от меня и до завтрака. Приступили.
      – Скажи, Фрол, вот почему так происходит? – глубокомысленно спросил Федоров, вгрызаясь орудием труда в землю. – На пачках сигарет пишут «Минздрав предупреждает»... и все такое. А на лопатах где такие надписи?
      – На лопатах нет, ты прав. Иначе бы страна на молоке разорилась.
      – Почему?
      – Так за вредность всю армию пришлось бы поить. Это ж тебе никаких коров не хватит.
      До завтрака и после Фрол с «отличником в школе» рыли яму недалеко от губы и госпиталя одновременно. Зачем она нужна, караульный, сидящий невдалеке и присматривающий за арестованными, объяснить не удосужился.
      Завтрака, состоящего из перловки, куска черного хлеба и несладкого чая, Фролу хватило только на час работы. Он внезапно ощутил голод. Организм требовал еще. Вспомнилось несладкое времечко, когда ему приходилось питаться ничуть не лучше. Только последние года три жирует, хлеб маслом мажет. Снова придется затянуть поясок.
      – Ты откуда родом? – Фрол делал передых после своего захода. Лопата была одна на двоих, что хорошо.
      – Астрахань, – Федоров медленно и монотонно выбрасывал землю наверх, обнимая лопату мощными клешнями.
      – А я из Чебоксар.
      – Жаль.
      – Почему?
      – Что не из Астрахани.
      – Россия большая, – Фрол даже руками развел.
      – Я думал, ты мою маму знал...
      – Это почему?
      – Ее все в Астрахани знают, она врач в детской поликлинике.
      Придурок.
      – Что ж она тебе санаторий пожизненно не организовала?
      – Почему не организовала, организовала. Меня из него и призвали, – словно робот отвечал сокамерник.
      – Родине нужны солдаты. Такие, как ты, особенно.
      – Да, я тоже так думаю. Мог ведь остаться, но пошел служить.
      – Ты сегодня разговорчивый.
      – Да, вчера устал очень. Языку покой надо давать. Так мама говорит.
      – Молодец у тебя мама.
      – Конечно, ее же все знают. Она врач.
      – Врач, я помню, ты говорил.
      – Я тоже помню.
      – Что, что ты помнишь, что я говорил?
      – Что она врач... Извини, мне надо копать.
      Ковыряться в земле – не самое легкое занятие. Фролу не улыбалось упираться тут рогами до изнеможения. Немного подустав, он стал шевелиться медленнее, потому как неизвестно, до каких пор им тут предстоит торчать. Отличник Федоров не задумывался над столь серьезными вещами, как усталость, и копал себе, как и прежде.
      Ближе к обеду Фрол выдохся, несмотря на то, что пытался распределять нагрузку. Ноги его подкашивались, сердечко ухало прямо в голову.
      Вывод напрашивался сам собой: для службы он не годен. Здоровья нет. Только попробуй здесь это объясни кому-нибудь.
      Капитан нашел Фрола сидящим на двух битых кирпичиках подле кучи с землей.
      Взглянув на «котлован», в котором трудился Федоров, начальник гауптвахты с долей любопытства посмотрел на Валетова:
      – Из вас получается неплохой тандем. В армии важнее всего уметь хорошо копать. Чем глубже вы закопаетесь, тем меньше вас убьют. Куда же ты, Федоров, масло заныкал?
      – Мама мне говорила, чтобы я никогда не воровал. Не брал я масло, товарищ капитан, – солдат перестал копать и стал смотреть снизу вверх.
      – Где масло, Федоров?
      – Нет у меня масла.
      – Целых десять кило. Куда тебе столько?
      – Незачем. Мама говорила, что много масла вредно.
      – Придется тебе и после обеда копать. Пока не скажешь, куда дел. Караульный! Арестованных и наркоманов на подозрении – в камеру!
      Хлебая воду с фрагментами капусты и вермишели, Фрол старался убедить себя в необходимости питаться тем, что дают. Переходить с разносолов на постную пищу ох как нелегко.
      – Чем там тебя кормили, в санатории?
      – Бананами, – слащаво улыбаясь, ответил Федоров, вспоминая о сладостях прежней жизни.
      – Как тебе местная похлебка?
      – В части лучше кормят. Но жизнь там хуже. Здесь лучше.
      – Что ж тут хорошего? – Фрол огляделся. Решетки, голые стены, бетонный пол, нары, параша. – Это ж тюрьма. Ты мне скажи, в части лучше кормят?
      – Лучше, – согласился мамин сын, лопая овсянку на воде с куском черного хлеба.
      – Постель там дают?
      – Дают.
      – И стрелять?
      – Иногда.
      – И чего ж там тогда, по-твоему, плохого?
      – Деды.
      Фрола передернуло. Дедовщина для него, маленького и хиленького, представлялась огромной проблемой.
      К камере подошел сержант.
      – Валетов, на выход.
      Глядя через решетку на сытую рожу, Фрол вспомнил гоблинов Гоги, которые держали его, пока бывший компаньон обрабатывал. Да, была в жизни ночка.
      Мордатый повел Фрола через территорию части. Новобранец вертел головой.
      Солдаты ходят только строем. Офицеры иногда отдают друг другу честь. Асфальтовые дорожки военного городка не остаются без внимания и постоянно подметаются. Тут и там видны зеленые шуршащие зады – словно кочки на болоте.
      Праздношатающихся Фрол не заметил. Все куда-то идут, бегут или собираются идти или бежать, выстраиваясь в колонны.
      На фоне серых зданий в глаза бросались две вещи: российский флаг на небольшом двухэтажном здании и надпись, сделанная огромными буквами вдоль всего плаца: «Дедовщина не пройдет. Порядок будет за нами!»
      Судя по словам Федорова, данный лозунг – только лозунг.
      Сержант проводил его в какой-то барак, неподалеку от ровного ряда гаражей, в некоторых из них Фрол видел мужиков, возившихся со своими машинами. Были и иномарки, и наши.
      Барак оказался овощехранилищем. Спустились в добротный подвал. Несмотря на огромный вентилятор, продувающий помещение, чувствовался стойкий запах гнили.
      Проходя между контейнерами со свеклой, картошкой, морковкой, Фрол дивился количеству хранящейся здесь жратвы. Не зря на входе охрана.
      Лавировать между контейнерами долго не пришлось. Зайдя за очередной, сержант остановился. На ведре перед кучей гнилой моркови сидел солдатик и курил.
      Повернувшись на шум, он заулыбался. Тонкие губы натянулись, демонстрируя отсутствие третьего верхнего зуба слева.
      – Витек, ты чего так долго, в натуре. Оборзел вконец.
      Сержант промолчал. По ситуации выходило, что солдат на ведре главнее.
      – Эй ты, чмо, давай дерьмо в сторону, нормальное в контейнер.
      Фрол как-то не сразу понял, что это к нему обращаются.
      – Чего ты замер, мелкий? Бери ведро, начинай. Витек, сигарета есть?
      – Есть.
      – Пошли покурим. А ты давай, не разгибаясь. Служба началась, понял?! – Солдат поднялся, он оказался высоким, выше, чем хотелось бы Фролу, и склонился над ним с наглой ухмылочкой на конопатом рыльце.
      – Понял, – промямлил Фрол.
      Куча с непонятно по каким причинам прогнившей морковью, ведь подвал вроде сухой, не давила на мораль размерами.
      «Можно и потянуть, а то найдут еще занятие», – Фрол еще не знал, что сейчас ему на ум пришла первая истинно солдатская мысль.
      Авторитет вернулся довольный, во всяком случае, он улыбался, когда смотрел на обернувшегося Фрола. В следующее мгновение из-под него ударом ноги вышибли ведро.
      – Это мое, запашок. Ты обо мне должен заботиться, а не я о тебе.
      Фрол поднялся, огляделся. Ведер больше не было. Пришлось сесть на корточки.
      – Ты откуда, сынок?
      – Чебоксары.
      – Да-а, – авторитет почему-то задумался. – Чувашский рай. Вон за теми контейнерами есть ведро. Тебе надо перебрать кучу до ужина.
      Авторитет Фрола не подгонял. Все больше отлучался куда-то, потом приходил, проверял, как идут дела, и уходил снова.
      Как-то спросил, за что на губу попал.
      – Не на губу, в госпиталь. Думают, что я нарк.
      – Очень даже похож. Такие суки, как ты, в карауле стреляют или себе в башку, или в тех, кто окажется поблизости.
      – Я ни при чем. Какой-то урод курил марихуану в тамбуре.
      – Значит, и сам курил, раз знаешь, как травка пахнет.
      Фрол промолчал. Что-то этот фрукт очень агрессивно настроен против наркоманов.
      – Почем кроссовки брал? – из гражданки на Валетове остались лишь кроссовки «Найк». Чтоб до военкомата дойти, можно чего и попроще надеть, но у него других не было. Все фирма и фирма. Так спиртным ведь торговал, не книжками.
      Фрол как-то не задумывался над такими мелочами. Посмотрев на обувку, он почесал лоб.
      – Долларов восемьдесят.
      – Ни хрена себе! Жаль, что у нас с тобой размеры не совпадают. А то б махнулись.
      Фрол бросил взгляд на начищенные кирзовые сапоги.
      – А я послал командира взвода.
      – Ты тоже на губе?
      – Тоже! – поморщился солдат. – Шакалы.
      – Кто?
      – Офицерье! Житья не дают, суки. Молоденький шакаленок завалил в казарму в три ночи. Мол, я духов качаю. Качаю духов, ну и что? Остальные ж спят. В общем, этот урод мне и говорит: «Еще раз – и в дисбат». Ка-азел.
      Появился сержант.
      – Валетов, пошли.
      – Витек, ты чего? Тут еще полно!
      – Капитан приказал.
      – И что! – заорал авторитет. – Я, по-твоему, сам должен?
      – Должен, – набычился сержант.
      – Ладно, Витек, но ты не прав.
      Фрола увели от нестабильного авторитета. Ввели в камеру, но не в родную.

Глава 4
АЛЕКСЕЙ

      Алексей Дмитриевич Простаков отлепил лоб от окна плавно бегущего вдаль поезда.
      Кто бы мог подумать, что по возвращении с охоты его ждет отвратительнейшая новость. Пришла повестка из райвоенкомата. Он не хотел служить. Но и отлынивать от службы в роду у них считалось делом грязным.
      Тут еще этот генерал, как уж его там, Серпухов. Придурок, на охоту с гранатами и пулеметом... С головой не дружит. Похоже, на самом деле у него там в черепе осколок.
      – Я все устрою.
      Посмотрим. Впрочем, на связи заезжего охотника Леха не очень-то и надеялся. Больше на себя рассчитывал.
      Генерал еще спрашивал, где он служить хочет.
      Призывник тогда пожал могучими плечами и опрокинул одиннадцатую вслед за десятой.
      – Ничего-ничего, – махал рукой захмелевший Серпухов. – Найду тебе местечко. Хороший ты охотник, Леха.
      Дед Федот приплелся на проводы, старый хрыч. Нагадал на тетеревиных мослах, что он вернется обратно обязательно.
      Потом стал петь на северный манер, как мучает парня тоска в далекой армии, будто армия страна какая. Тоска, соответственно, по девушке. И девушку, ждущую любимого, тоже мучает та же тоска. В общем, он достал, но все дослушали.
      Даша, девушка его, сидела румяная, глаза в пол. Еще бы, она наконец дозрела, и Леха через день после охоты сделал самое большое мужское дело в жизни. В его комнатке, на здоровенной кровати, тихим вечерочком. Видать, повестка резвости ему прибавила, а с нее немного гонор сшибла.
      Теперь только и останется вспоминать те мгновения всю долбаную службу. Но, говорят, можно сходить в отпуск на восемнадцать дней. Вот тогда он с Дашей ознакомится по полной программе. Разглядит и запомнит в деталях формы и поверхность. И никакой охоты!
      – Может, по пиву? – Маленький и шустрый Гена из соседнего села хлопнул здоровяка по плечу.
      Генка близко жил от Лехи, всего пятьдесят километров. Друг друга пацаны не знали, познакомились лишь в областном военкомате.
      Генка худенький, кость тонкая, только кисти рук непропорционально большие. Пальцы сильные, рукопожатие крепкое. Охотник, как и Леха. Зато восемь классов закончил. Сам.
      А Простаков четыре года отсидел за партой, больше не смог. Родители как ни пытались убедить его учиться, ничего у них не вышло.
      Сынок в одиннадцать лет заявил им, что они без образования живут и он проживет. Вот она, тайга, умеешь стрелять – прокормишься.
      – Давай пить, – вяло согласился Простаков. Генке нужны были деньги, и он их получил.
      – Я мигом, в вагон-ресторан и обратно.
      – Ладно, только смотри, чтоб заика чего не почуял.
      Прапорщик Маслоедов вез в часть восемь призывников. Посадив салаг в поезд, он каждое утро пересчитывал, все ли на месте, после отключался на одной из верхних полок.
      – Про-про-простаков, – говорил он каждый раз после поверки, глядя большими голубыми глазами в окно, – ба-ба-баба есть?