Макарыч побагровел.
      – Так, – не считая нужным отвечать на выпад, хрипло выдавил он. – Шемякин, останешься здесь, а мы пройдем по остальным комнатам.
      Он видел, что ситуация развивается неправильно, не по плану, но вызвать к себе и устроить разборки оказавшему ему «оперативную помощь» якубовскому охраннику или даже просто спросить: «Где "это", твою мать, лежит?» – не мог. И поэтому помчался обыскивать весь дом в тщетной надежде, что пакет с героином по ошибке положили в другое место.
      Отец Василий посидел для приличия еще немного, но потом решил, что с него на сегодня хватит. И так Роман Григорьевич нет-нет, да и кидал в его сторону волчьи взгляды, словно именно православный священник и виноват во всем этом беспределе.
      – Пожалуй, я пойду, – сказал он, когда Роман переместился вслед за Макарычем и бойцами в другие комнаты, а на кухне появилась мать Кати, тихая, молчаливая женщина. – Здесь, как я вижу, и без меня проблем хватает.
      – Я с вами! – уцепилась за рукав Катерина. – Можно, ма?
      Отец Василий чуть не поперхнулся – так быстро она это за него решила.
      – Конечно, доча, если батюшка не против, – вздохнула Катина мама. – В такое время лучше быть отсюда подальше… Вы не против, батюшка? – подняла она на священника полные материнской надежды глаза.
      – Не против, – буркнул отец Василий.
      Они поднялись, прошли мимо утирающего с лица кровь здоровенного охранника, затем мимо стоящего на выходе бойца РУБОПа… Тот поначалу хотел их задержать, но, разглядев, что это всего лишь отец Василий да молодая девка, подумал и пропустил. Они вышли во двор, быстро пересекли открытое пространство огромного, стриженного под модный в этой среде «ежик» газона и с облегчением вырвались на спокойную, немного пыльную и ленивую «шанхайскую» улочку.
      – Подождите, батюшка, я сейчас, – приостановилась Катерина возле милицейского «уазика», воровато оглядевшись, залезла рукой под юбку и швырнула в открытое по летнему времени окошко пустой ментовской машины набитый белым порошком пакет.
      – Ты что делаешь?! – шепотом возмутился отец Василий.
      – А что мне его, по всему городу с собой таскать? – резонно возразила девушка. – И в храм к вам я его не понесу! Кто привез, тот пусть и увозит!
      Священник хотел возразить, но не нашелся. По большому счету, Катя поступила правильно: кто сюда эту гадость привез, тот с ней пусть и разбирается. И, лишь отъехав от дома с полкилометра, отец Василий с горечью осознал, что теперь Макарыч, буде он отыщет в своей машине этот пакет, а он его обязательно отыщет, начнет прочно связывать свой позорный профессиональный провал со священником и дочкой мафиози.
 

* * *

 
      Он как в воду глядел! Потому что Андрей Макарович Пасюк прибыл вслед за ним в храм ровно через один час сорок минут.
      – Батюшка! – прямо с порога бухгалтерии сурово поинтересовался он. – Вы ничего из якубовского дома не выносили?
      – Упаси бог! – совершенно искренне возмутился священник.
      Андрей Макарович внимательно посмотрел ему в глаза и… поверил. Сразу. Сказался-таки ментовской опыт.
      – А эта девка… ну, дочка Якубовская, вы не видели, она ничего не выносила?
      – Отрицать не стану, – энергично начал отец Василий и сразу увидел охотничий блеск в милицейских глазах. – Могла вынести. Но понимаете, я ведь только перед вашим приездом пришел, всего не видел…
      – Но вышли-то вы вместе!!! – заорал, на глазах теряя благопристойность, Макарыч.
      – Я первым вышел, она меня чуть позже нагнала, уже у дверей, ну, там, где ваш человек стоял… – чистую правду сказал священник и с самым невинным видом добавил: – Мог и не углядеть. А что, пропало что-то?
      Макарыч заскрежетал зубами. Он не мог сказать, что сам и поручил якубовскому охраннику оставить пакет с белым порошком в удобном для обнаружения месте. Как не мог сказать и того, что после окончания обыска обнаружил оный в своей служебной машине: это попа не касалось.
      – Пропало… – пробурчал он. – А где эта девка сейчас?
      – У меня дома вместе с Олюшкой ужинает, они только что звонили, – сообщил отец Василий. – Но вы знаете, туда путь рядом со Студенкой лежит, что угодно можно скинуть, да так, что и не найдешь, там течение быстрое…
      Макарыч густо покраснел. Он ясно понял, что эту фазу своей битвы с организованной преступностью проиграл. Потому что идти в дом священника и на глазах у попадьи пытаться что-нибудь втиснуть в руки дочери мафиози было бы «перебором». И вообще, поздновато спохватился, ее надо было на выходе брать, прямо с пакетом… А теперь уже ничего не вернешь.
      – Да, вы правы, наверное, она давно все скинула, – печально согласился он, вывалился за дверь и вразвалочку, медленной походкой бесконечно усталого человека побрел прочь.
 

* * *

 
      Санька провалялся в больнице еще три дня. Все это время Катерина бегала за отцом Василием хвостиком, особенно после того, как сходила к Саньке и узнала сначала от него, а затем и от врачей, кто именно притащил ее раненого, истекающего кровью возлюбленного в больницу. Понятное дело, что ни Санька, ни отец Василий ни словом не обмолвились об истинном виновнике происшествия и все валили на случайно подвернувшееся на пути хулиганье.
      Но для Катерины и это оказалось достаточным потрясением. Она съездила домой, наплела отцу с три короба и осталась то ли при храме, то ли при больнице – отец Василий так и не понял. Она старательно, по два раза в день мыла в храме полы, нахально отбирая это право у взявшей на себя этот обет прихожанки преклонного возраста. Она без тени смущения подметала храмовый двор и без того начисто, почти до блеска выметенный сторожем и по совместительству дворником Николаем Петровичем. И, естественно, в обязательном порядке съездив отметиться домой, она ходила вместе с отцом Василием в больницу, привлекая к себе всеобщее внимание, особенно мужской половины болящих и врачующих…
      А в общем, сделал вывод отец Василий, на самом деле находящаяся на летних каникулах девятнадцатилетняя второкурсница филфака остро нуждалась в каком-нибудь занятии, способном придать новый смысл ее существованию: замужество, работа… хоть что-нибудь. Но он эти мысли держал при себе.
      Отец Василий даже подумал, что, родись она десятью годами раньше, пусть и в той же самой семье, из этой девушки, скорее всего, получилась бы великолепная подборщица на птицефабрике: внимательная, хваткая, аккуратная. Поработала бы пару годиков, вышла замуж, потом ушла бы в декретный и теперь жила бы с тремя детьми и безработным мужем из слесарей в какой-нибудь типовой фабричной пятиэтажке…
      Почему именно так? Да хотя бы потому, что десять лет назад ее, надо признать, довольно заботливый папа ни за что не поднялся бы так высоко и в коротких промежутках между отсидками думал бы только об одном: как поскорее выпихнуть на глазах взрослеющую дочь из догнивающего барака на краю усть-кудеярского «Шанхая».
      Но карта судьбы легла иначе, и отец Василий даже и не знал, что было бы для Катерины лучше…
 

* * *

 
      Когда Саньку, благодаря его упорству, если не сказать упертости, выпустили-таки из больницы, Катерины в храме не было: она ушла в дом священника помочь Ольге по хозяйству. Не сказать, чтобы попадья не могла управиться сама, но Катьку как магнитом тянуло потетешкаться с маленьким Мишанькой, ну и вообще как-то поучаствовать в таинстве, называемом «жизнь молодой семьи».
      – Тогда я сейчас в общагу смотаюсь, – немного расстроился державший руку на перевязи Санька. – А к девяти на дежурке за ней приеду.
      – Ты мне лучше скажи, что ты собираешься со своей будущей семьей делать? – полюбопытствовал отец Василий.
      – А ничего! – с деланным равнодушием отмахнулся Санька. – Сережи этого в городе нет, я справки навел; а у Романа, как мне сказали, сейчас проблемы, даже дома не появляется.
      – Не пускай этого дела на самотек, – от души посоветовал отец Василий. – Взялся – доводи до конца.
      – А я и сам так решил, – кивнул Санька. – Сегодня же ей и расскажу, что все знаю.
      – И про Сережу?
      – Нет, что вы! – решительно замотал головой Санька. – Это наши с ним дела, там я сам все отрегулирую.
      Священник одобрительно хмыкнул: лейтенант знал, что делает, и шел к своей цели уверенно и прямо.
 

* * *

 
      Катерина прибежала в храм к половине восьмого. Она терпеливо дождалась, когда отец Василий закончит свои служебные хлопоты, и подошла.
      – Вам ничего не надо сделать, батюшка? А то я в больницу хочу сбегать.
      – В больницу можешь идти прямо сейчас, – улыбнулся священник. – Но только Саньки там уже нет, и он велел тебе дожидаться его здесь.
      – Отпустили?! – взвизгнула Катька. – Вот класс!
      – Он приедет за тобой в девять.
      – За мной? – оторопела Катька, и священник прикусил язык: все-таки некоторые вещи Санька должен сказать сам.
      – По крайней мере, он так сказал, – решительно подвел он черту под разговором, показывая, что более их личные дела обсуждать не намерен.
      Отец Василий пока еще не мог в этом себе признаться, но, пожалуй, он относился к этой очаровательной молодой паре с пристрастием, так, словно и впрямь они в чем-то повторяли их с Олюшкой молодость.
      – Лучше пошли пить чай, – примирительно покачал он головой. – Все ж время быстрее пройдет…
 

* * *

 
      Они засели в бухгалтерии и честно прождали Саньку до девяти. Естественно, что чая набулькались «до верхней риски», и в конце концов Катерина забеспокоилась. Отец Василий утешал ее как мог и, когда во дворе раздались-таки тяжелые шаги, с облегчением понял, что все завершилось и сейчас он отправится к своему семейству, а это, молодое, предоставит самому себе.
      Открылась дверь, и он понимающе улыбнулся Катерине. И в тот же миг понял: что-то не так. Потому что в Катиных глазах застыл ужас. И, само собой, она смотрела не на него, а на кого-то сзади, в дверях…
      «Роман! – успел подумать отец Василий. – Кто же еще?! Ну вот, мне еще семейных разборок…»
      – Тихо, поп! – прохрипел кто-то сзади, и его шею захлестнула удавка. – Шевельнешься – кранты!
      Его стремительно оттащили назад и уложили спиной на стол. Священник мгновенно оценил положение и понял, что оно не в его пользу: не вывернешься, просто не успеешь.
      Катерина протестующе замычала, и отец Василий скосил глаза: ей уже заламывали руки назад и заклеивали рот скотчем два парня: один – сухой и проворный, с седым пятном на коротко остриженном затылке и второй – со сломанным носом, плотный и явно очень сильный. В тусклом, идущем от фонарей с улицы освещении запомнить все черты он просто не успевал.
      – Лежать, сука! – ударили его кулаком в лоб и натянули удавку сильнее.
      Священник собрался, ухватился руками за края тросика, в один миг, рывком подтянул ноги к животу и кувыркнулся назад.
      Все вышло точно так, как надо. Он сшиб душителя ногами и, с трудом удерживая тросик на расстоянии от горла, придавил бандита всей своей массой. И в этот миг его ударили по голове. Священник шарахнулся в сторону и моментально получил второй удар.
 

* * *

 
      Когда он очнулся, свет в бухгалтерии горел. Очень болела голова. С трудом сохраняя равновесие, отец Василий приподнялся и сел на полу. И сразу закашлялся. Горло тоже болело. Он огляделся: Катерины не было.
      Священник перевернулся, встал на четвереньки и медленно, едва удерживая постоянно уплывающее сознание, оперся об стол и поднялся на ноги. Перед глазами плыли разноцветные пятна. «Уберег, называется! – с горечью подумал он. – Господи! Прости меня, дурака!» И тут же увидел этот листок.
      Он лежал прямо на середине стола. На желтом от времени, вырванном из канцелярской книги линованном листке размашистым почерком было написано: «Передай Роману». И чуть ниже… священник наклонился, в глазах плыло, прочитал: «Рома… – и еще ниже: – Дочка твоя в надежнам мести. Гатовь бабки. 100 штук хватит».
      «Сто тысяч чего – долларов?» – попробовал сообразить священник и прочитал приписку: «Севодня на мосту через овраг в 2 часа. Паложиш возле среднева столба».
      Там, на мосту через овраг, действительно был столб, стоящий ровно посередине.
      Священник застонал и осел на стул. Кровь медленно, капля за каплей, падала с пряди на лбу вниз, на крашенный коричневой масляной краской дощатый пол.
 

* * *

 
      Так вляпаться это надо уметь! Предоставить девчонке убежище и не уберечь… Отец Василий с ужасом представлял себе, как будет сообщать эту новость отцу Катерины, и все больше и больше понимал, сколь чудовищна, сколь немыслима вся эта ситуация. Священник собрал все свои силы в кулак, сгреб записку со стола, поднялся и глянул на часы: 21.20. Саньки все нет. И что бы он сам по этому поводу ни думал, но звонить в милицию надо.
      Он с трудом пробрел через всю бухгалтерию к телефону, поднял трубку и приостановился. «А что, если все-таки найти Саньку? К "своим" отношение всегда более вдумчивое. А мне сейчас проколы ни к чему».
      Он набрал 02, представился и как можно более спокойным голосом спросил, как найти рубоповцев.
      – А вам кого, батюшка? Андрея Макаровича? – заботливо поинтересовался дежурный.
      – Я, вообще-то, лейтенанта Мальцева ищу.
      – А-а, Саньку! – чувствовалось, что дежурный улыбнулся. – Так он, наверное, в общаге сейчас, адресок запишите…
      Отец Василий трясущимися пальцами схватил со стола карандаш и, ломая грифель, записал название улицы и номер дома. Судя по номеру, это был район набережной. Затем он приложил к записке линейку и оторвал две верхние строки, там, где было написано: «Передай Роману» и «Рома». Он помнил последний контакт Якубова и Андрея Макаровича и понимал, что эта информация была в данный момент излишней.
 

* * *

 
      Санька Мальцев жил в двухэтажном милицейском общежитии и действительно неподалеку от Волги. Отец Василий остановил своего «жигуленка» у самого подъезда и рванулся внутрь. «Лишь бы он оказался на месте! – мысленно взмолился он. – Лишь бы просто опоздал…»
      – Куда?! – жестко остановил его вахтер и оторопел. – Господи, батюшка! Что с вами?! Вы весь в крови!
      – Мне Мальцев нужен! Срочно! – выдохнул священник и упал в пластмассовое кресло у стола.
      – Санька? Щас вызову! Посидите здесь! – кинулся вахтер на второй этаж, но тут же остановил за рукав сбегавшего вниз молодого парнишку в камуфляже. – Саньку на вахту! Срочно!
      Парнишка кинул тревожный вгляд на окровавленного священника и снова помчался вверх по лестнице.
      – Подождите, батюшка! У меня аптечка есть! – начал выдвигать ящики старого, обшарпанного стола вахтер. – Кто это вас так?
      – Это неважно, – отмахнулся священник и приподнялся. По лестнице уже торопливо сбегал Санька в трико, майке и с широкой полотняной перевязью через плечо, в которой покоилась раненая рука.
      – Извините, меня задержали… – начал он, еще не добежав до стола, и вдруг увидел кровь на лице священника. – Что стряслось? Кто это вас?! Где Катерина?
      – Читай! – выдохнул священник и сунул ему в руки записку.
      – Что это? – не понял поначалу Санька, но прочитал записку и стиснул зубы. – Записка отцу? – сразу вник он в суть дела.
      – Да.
      Отец Василий вытащил из кармана оторванные две строчки и протянул их Саньке. Тот прочитал, тряхнул головой, снова прочитал… вернул обрывок, взлохматил волосы и отошел к окну. Мимо пробегали молодые ребята в новенькой то серой, то пятнистой униформе, настороженно переводил взгляд со священника на лейтенанта вахтер… И, наконец, лейтенант повернулся.
      – Макарыч начнет тянуть, – глухо произнес он. – Как пить дать, начнет! Пока всю кровь не выпьет. У них с Ромой старые счеты…
      – Это еще не все, – дернул кадыком отец Василий. – Я тебе рассказать не успел: Макарыч с обыском был у Романа и ничего не нашел. Я думаю, теперь злой, как…
      На язык так и просилось «черт», но он удержался, не сказал.
      – А тянуть нельзя! – словно провел черту Санька и напряженно посмотрел священнику в глаза. – Вы сможете молчать? Только не как со мной! Насмерть!
      – Я-то смогу, – вздохнул отец Василий. – Ты-то как…
      – Я разведу. Ладно. Приводите себя в порядок, а я пока Макарычу позвоню. Только вы ему – ни слова. На меня все валите.
      Отец Василий молча повернулся и пошел вслед за промчавшимся в умывальник молодым милиционером. Он понимал, как тяжело сейчас придется Саньке, потому что то, что он сейчас собирается сделать, иначе как «должностное преступление» и назвать-то было нельзя.
 

* * *

 
      Пасюк прибыл в общежитие через четверть часа. А вслед за ним, один за другим, начали приезжать и остальные рубоповцы. Весть о том, что Санькину невесту похитили и требуют выкупа, распространилась моментально и произвела настоящий шок. Такой наглости рубоповцы не ожидали.
      – Так, отец Василий, давайте по порядку, – нервно поглядывая на часы, продолжил допрос Андрей Макарович. – Что они вам сказали?
      – «Тихо, поп! Шевельнешься, кранты!» – повторил врезавшуюся в память угрозу священник. – А потом: «Лежать, сука!»
      – И все?
      – И все.
      Макарыч почесал в затылке и еще раз перечитал текст.
      – А это ведь не тебе записка, – повернулся он к Саньке. – Ты сам-то хоть это понимаешь?
      Санька неопределенно пожал плечами.
      – Чертовщина какая-то! – с неудовольствием крякнул Макарыч. – Ничего не понимаю! Батюшка, я вижу здесь надрыв… Вы точно ничего от текста не отрывали?
      Отец Василий сделал стеклянные глаза.
      – Единственное, что я могу вам сказать, они знали, что делают, – произнес он. – И приметы я запомнил.
      – Ну-ка, ну-ка, какие? – воспрянул Макарыч.
      – Один плотный, со сломанным носом, а у тощего на затылке было седое пятно.
      Рубоповцы переглянулись.
      – Мама родная! – аж присел Макарыч. – Пятно?! Неужели Жираф?! Полтора месяца ведь на дне лежал! – Он резко повернулся к Саньке. – Теперь все понятно! Точно по твою душу! И бабки эти так приписаны, для отмазки! Вот гадина!
      Стоящий рядом Санька напрягся. Но только отец Василий понимал, как трудно ему сейчас.
      – Ладно, – махнул рукой Макарыч и повернулся к своему заместителю – молчаливому, загорелому капитану со шрамом через все лицо. – Вася, я поехал в управление, буду через час. А ты пока машины заправь и ребят снаряди…
      – А наряд?
      – Будет тебе наряд! Ты думаешь, зачем я в управление еду? – разозлился Макарыч. – Ты молись, чтоб они вообще за деньгами приехали!
      Капитан понимающе кивнул.
 

* * *

 
      Судя по всему, этот Жираф был у рубоповцев на особом счету. По крайней мере, то, какой тревогой наполнилось лицо Макарыча, когда он услышал про седое пятно на затылке похитителя, говорило о многом. Единственное, что привело Пасюка в совершенное замешательство, было использование удавки; как понял из реплик отец Василий, в маленьком, провинциальном Усть-Кудеяре этим приемом не пользовался никто. Вообще никто! За всю уголовную историю города.
      Андрей Макарович стремительно уехал в управление, а спустя час экипированные, разбухшие от бронежилетов, обвешанные боеприпасами бойцы погрузились в машины и направились к мосту через овраг. До назначенного похитителями времени оставалось более четырех часов, но именно это и позволяло хорошо подготовиться.
      По личной просьбе Макарыча, сразу с начала операции расположенные на въезде в город посты ГИБДД начали фиксировать все проходящие на Усть-Кудеяр машины. Сейчас, после десяти вечера, когда транспортный поток резко снизился, это было несложно. Если бандитская база расположена за городом, то позже, пойди что не так, это могло облегчить преследование.
      – Слышь, Макарыч, а правду говорят, невесту рубоповца похитили? – прохрипел в рацию главный гаишник городка Ираклий Константинович.
      – Ты бы, Ираклий, поменьше об этом трындел, нам работать было бы легче, – покосился в сторону напряженно сидящего рядом Саньки Пасюк.
      – Ладно, извини, я просто так спросил, – с легким кавказским акцентом повинился главный гаишник.
      – Ты лучше вот что мне скажи, твои патрульные с оружием стоят?
      – А то ты не знаешь? – обиделся гаишник. – С самой весны не расстаются, как вышел этот приказ…
      – Ладно, отбой связи…
 

* * *

 
      Затем пошла конкретная подготовка к задержанию. Две машины с бойцами поставили прямо под мостом, ближе к выезду, с одной и с другой стороны. Одну оставили в гараже РОВД на случай непредвиденного вызова. А в старый «жигуленок» отца Василия сели Санька и Макарыч.
      – Я с ребятами лучше, товарищ майор, – начал угрюмо отказываться Санька.
      – Со мной поедешь! – резко оборвал его начальник. – Чтобы дров не наломал! И вообще, ты еще на больничном!
      Санька вздохнул и подчинился. Отец Василий поставил свою машину за заправкой, и потянулись часы ожидания: один, второй… Молчать было тяжело, но говорить еще тяжелее, и поэтому всем им легчало, когда кто-нибудь выходил на Макарыча по рации. Но ближе к ночи это происходило все реже. И только к часу словно что-то изменилось в воздухе, и все трое ощутили гнетущее, быстро нарастающее напряжение.
      – Теперь, Олежка, смотри в оба! – распорядился по рации Макарыч. – Если это Жираф, он точно проверку сделает! Или здесь, или там. Если уже, гад, не сделал!
      Санька нервно сглотнул: ждать становилось все труднее.
 

* * *

 
      Макарыч как в воду глядел. За сорок минут до двух часов ночи РОВД получило срочный и очень важный вызов в ресторан «Волга». Естественно, ложный. Жираф проверял, чем заняты рубоповцы. Оставленная «на дежурстве» машина с Олегом Шемякиным во главе выехала на место, причем ребята отчитались по рации, что старались шуметь вовсю, так, чтобы присутствие РУБОПа ощущалось всеми в радиусе двухсот метров.
      А за пять минут до двух часов ночи отец Василий подъехал к среднему столбу на мосту через овраг, вышел и положил целлофановый пакет с десятком «кукол». Пару секунд он еще потоптался на месте, как бы недоумевая, как можно оставлять такую огромную сумму без должного присмотра, а потом сел за руль и поехал прочь. Съехал с моста, свернул на одну из боковых улочек и остановился. Теперь оставалось только ждать.
      – Черный «Мерседес» номер… – начал диктовать по рации наблюдатель. – Нет, мимо… светлый «Опель»… Есть! Идет на север! Макарыч, пиши номер!
      – Ираклий! – тут же вышел на соединяющую его с дорожным патрулем параллельную рацию Макарыч. – Белый «Опель»! Пиши номер!.. Маслаков, пошел!
      – Пусти меня, батюшка! – вцепился здоровой рукой в руль поповского «жигуленка» Санька.
      Эту машину не предполагалось задействовать, но напряжение было слишком велико.
      – Сиди уж, – отмахнулся священник. – Я свою ласточку лучше знаю…
      – Пусти! – резко придвинулся с пассажирского кресла Санька, и священник понял, как прав был Макарыч, что взял молодого лейтенанта с собой, а не оставил там, в гуще событий.
      – Сиди, Санька! – рявкнул Макарыч.
      И в этот момент по глазам ударил свет фар.
      – Макарыч! – прохрипела рация. – Он к вам пошел!
      Отец Василий тронул машину с места и, не слушая, что там кричит ему Макарыч, пошел навстречу «Опелю», лоб в лоб, и лишь за несколько метров до столкновения резко вывернул баранку влево.
 

* * *

 
      Наверное, их хранил господь: «Опель» саданул «жигуль» в багажник, их подкинуло, развернуло, и спустя доли секунды Санька уже вылетел из кабины, а еще спустя секунду или две вытаскивал из-за руля иномарки ошарашенного курьера.
      – Убью суку! – беспрерывно орал он. – Лежать!!! Руки за голову! Лежать, я сказал!!!
      Из машины вывалился и потирающий лоб Макарыч и сразу же включился в процесс.
      – Мальцев! В сторону! В сторону, я сказал!
      – Убью гада! – все так же безостановочно орал Санька, пиная задержанного тяжелыми армейскими ботинками в лицо. – Где будет передача денег?! Быстро! Где?!
      – Прекратить, Мальцев! – отбросил его в сторону Макарыч и схватил курьера за ворот. – Где передача денег?!
      – На выезде! – прохрипел окровавленный, отчаянно прикрывающий голову разбитыми пальцами курьер.
      – Поехали! – рявкнул Макарыч и рывком поставил курьера на ноги. – Быстро за руль! Мальцев, на заднее сиденье!
      В считанные секунды они погрузились в побитый «Опель», и курьер, подчиняясь угрозе немедленной расправы и все еще находясь в шоке, принялся заводить заглохшую машину. Отец Василий несколько раз вдохнул и выдохнул воздух, оценил нанесенный себе ущерб и тоже сел за руль. Сердце отчаянно колотилось.
 

* * *

 
      К месту передачи денег они добирались минут десять. «Опель» впереди, отец Василий на своем «жигуленке» метров на триста сзади. Но все произошло настолько быстро, что он даже не успел прийти в себя, когда заметил позади новенький черный «Мерседес». «Что-то там говорили про "мерс", – припомнил священник. – Уж не сопровождение ли? Один берет деньги, второй наблюдает…» Он поднял оставленную Санькой на сиденье рацию.
      – Макарыч, тут позади меня «Мерседес» идет… Прием.
      Рация хрипло матюгнулась.
      – Уже вижу. Лажанулись мы с ним, пропустили… Маслаков, ты видишь?
      – Вижу, Макарыч. Это тот самый, что перед «Опелем» прошел. Ираклий сказал, они вместе с Софиевской трассы пришли. Что делать будем?
      Отец Василий понимал, что происходит. В «Мерседесе» наверняка сидит человек с мобильником, и, пойди что не так, никто на передачу денег не явится. Хорошо еще, если маневр курьера внутри квартала был предусмотрен планом; из «Мерседеса» могли просто не заметить, что проезд занял на полминуты больше расчетного времени. А могли и заметить.
      – У них встреча на заправке. На Софиевской трассе. Ведем дотуда. Начнет отрываться или уходить в сторону, бери их.
      – Понял, – отозвался Маслаков. – Если что, буду брать.
      Рация смолкла, и в салоне «Жигулей» снова воцарилась тишина, слышался лишь ровный шум двигателя да дребезжание помятой задней дверцы. Хуже всего, если в «Мерседесе» уже заподозрили неладное и сообщили Жирафу, что в деле появились менты. Тогда Катерина может и живой-то не выйти.
      Отец Василий поморщился: местной милиции не хватало нормального профессионализма. С этим ничего не поделаешь: опыт из ничего не получается, а райцентр – это не Москва и даже не область, где его возьмешь, этот опыт, но сейчас за малейшую ошибку рубоповцев мог ответить ни в чем не повинный человек – Катька.
      На подходе к заправке «Мерседес» пошел в отрыв. Он легко обогнал старенький «жигуль» и поравнялся с курьерским «Опелем». Отец Василий видел, как ровненько, бок о бок идут две машины. «В окно деньги передаст! – подумал он. – Хитро задумано!» И в ту же секунду от «Опеля» протянулась рука с пакетом.
      – Маслаков, пошел! – хрипло скомандовал Макарыч, и в тот же миг прятавшийся за поповским «жигуленком» «УАЗ» пошел на обгон.
      – Ираклий! Тормози черный «Мерседес» на Софиевской! – хрипло орала рация голосом Макарыча. – Мои не успевают!
      – Сделаем! – самонадеянно отозвался начальник дорожно-патрульной службы.
      «Все равно не успеют! – понял отец Василий. – И патруль их не остановит! Разве что расстреляют в упор, что вряд ли…»
      Здесь был один вариант, но думать о нем не хотелось.
      – Слышь, Макарыч! – крикнул он в рацию. – Их можно по дамбе обойти!
      – Что ты несешь?! – зло откликнулся тот. – Как это по дамбе?!
      И в тот же миг отец Василий понял: совет бесполезен. Идущие далеко впереди него милицейские машины уже проскочили поворот на Татарскую слободу. «Господи, помоги!» – взмолился священник и свернул на Татарскую слободу сам.
      Еще мальчишкой он исследовал эту дамбу вдоль и поперек и знал: если вода стоит невысоко, легковушка по ней проскочит; сам видел, как два или три раза проходили по ней местные лихачи. И, даже невзирая на изрядную потерю в скорости, можно было сократить путь на Софиевский пост ГИБДД километров на пять. «Лишь бы они и впрямь на Софиевскую шли!» – успел подумать он, вывернул руль и, подняв тучу брызг, врезался передком в воду.
      Машина шла легко: паводок давно сошел, и воды было немного. Но уже через полминуты она все-таки начала сочиться сквозь прогнивший пол, заливая коврики и тревожно хлюпая под ногами.
      Там, впереди, светился огнями его дом, и священник вспомнил, что так и не позвонил жене… «Ох, и достанется мне сегодня! – горько подумал он. – И поделом!» Олюшка не возражала против поздних возвращений своего мужа, если они прямо касаются церковных дел. А положа руку на сердце, он не смог бы с честными глазами сказать, что то, чем он сейчас занимается, хоть как-то связано с церковью.
      Машина выскочила на берег, и священник, переключив передачу, промчался мимо собственного дома и вылетел на трассу у самого поста.
      «Мерседес» уже приближался, оставив далеко позади и оккупированный Макарычем «Опель», и тем более тяжело груженный экипированными рубоповцами «УАЗ». На дорогу выскочили двое постовых с автоматами, но остановить «Мерседес» им было просто нечем, разве что расстрелять.
      «Прости меня, ласточка!» – вздохнул священник, вывернул на трассу и пошел прямо перед «Мерседесом», напрочь перегородив путь большой черной машине битым задком своих «Жигулей».
      «Мерседес» попытался его обойти, но отец Василий резко вильнул влево и снова перекрыл полосу. «Мерс» отчаянно засигналил и все-таки сбросил скорость. А в следующий миг он уже попытался обойти белый поповский «жигуль» справа – с тем же результатом… И тогда «Мерседес» резко съехал на обочину и пошел по самому краю, оставляя далеко за собой всех: и милицию, и священника, и патрульную службу.
 

* * *

 
      Отец Василий давно подметил это особенное, никак не похожее на простую случайность вмешательство божественного провидения. «Мерседес» уже торжествовал заслуженную победу, когда на его пути попался дорожный знак. Водитель попытался вывернуть и все-таки зацепил… чуть-чуть, самым краем. Но на такой скорости этого хватило. Машину подбросило, развернуло и аккуратно положило на бок.