Ярко горели фонари, неоновые, расплескивающие вокруг себя белый холодный яркий свет. Шансов проскользнуть мимо широкоплечего неузнанным не было. Алексей беззвучно выругался. «Осторожно, двери закрываются, – заговорщическим шепотом вампира прогундосил динамик. – Следующая станция Шахтинск». Алексей все еще по-заячьи высовывал голову из двери. Убийца выждал до последнего и в тот момент, когда створки с шипением двинулись друг дружке навстречу, шагнул в вагон. Алексей быстро повернул голову вправо, – самое бы время выскочить, пусть себе едут, а он с удовольствием останется, – и заметил еще двоих. Один, дублируя действия напарника, шагнул в первый вагон, второй остался стоять на платформе, крутя головой направо и налево. «Понятно, – подумал Алексей. – Гады, предусмотрели даже это. Если бы я сейчас выскочил, то попал бы прямо в когтистые лапки этого Ильи Муромца. – Он шарахнулся обратно в тамбур. – Ну вот и все. Сейчас эти ребята начнут двумя группами прочесывать поезд, и никуда мне не деться. Труба. Кранты. Ладно, в любом случае не имеет смысла стоять здесь и дожидаться, пока меня застукают». Нырнув в натопленное марево вагона, Алексей перебежал в следующий и быстро зашагал дальше, то и дело оборачиваясь, поглядывая через мутные стекла межвагонных стыков, не появится ли позади знакомая фигура в темном пальто. Он надеялся, что электричка успеет доехать до следующей станции, прежде чем убийцы обнаружат его. Им ведь приходилось идти медленнее, внимательно рассматривая всех пассажиров: отвернувшихся, спящих, разговаривающих. Он пересек второй вагон и оказался в холодном, насквозь промерзшем тамбуре. Здесь гулял ветер, а в левой двери не было стекла. Алексей оглянулся еще раз и с облегчением убедился, что убийц пока не видно. Он быстро подскочил к окну и высунулся наружу. Если перебраться через заградительные прутья, повиснуть на решетке и соскочить вниз, то вполне можно оторваться от погони. Правда, ненадолго. «Чудо-богатыри» быстро сообразят, как ему удалось ускользнуть. Кто-нибудь из преследователей вполне может выскочить следом. Они ребята подготовленные. Для них эта скорость – не скорость, не то что для него. Алексей раздумывал всего несколько секунд.
      Как только электричка тронулась, вертолет снова взмыл вверх. И в ту же секунду ожила рация.
      – Шестерка для Первого, – произнес невыразительный голос. – Он в «коробочке». Сулимо поднес рацию ко рту и нажал кнопку передачи.
      – Ты уверен? На платформе его не было?
      – Да, мы проверили, все чисто, – тут же отозвался Шестой.
      – Хорошо, стой там. Сейчас мы тебя заберем. Сулимо показал пилоту «вперед». Тому не нужно было повторять дважды.
      Убийцы переходили из вагона в вагон, внимательно разглядывая пассажиров. Оказываясь в пустынных тамбурах, они доставали рации и коротко докладывали: «Пусто. Пока пусто». Расстояние между идущими с разных концов поезда боевиками все больше сокращалось. Двое боевиков, осматривающих первую половину состава, находились на расстоянии двух вагонов и одного межвагонного стыка друг от друга. Если беглец прятался где-то здесь, то деваться ему было некуда. Боевик с позывным «Двойка», начавший обследование с головы состава, ускорил шаг. Третий вагон оказался почти пустым: в центре сидела компания пацанов, через три отсека от них дремал, прикрыв лицо курткой, здоровенный амбал, телосложением явно не походивший на разыскиваемого беглеца, а в тамбуре курил бородатый толстяк непрезентабельного вида. Убийца зашагал по проходу, на всякий случай заглядывая в промежутки между скамейками. Он не делал этого ни в первом, ни во втором вагоне, потому что понимал: там слишком много народу, летчику не удалось бы спрятаться, не подняв шума. Единственное, что мог предпринять беглец в такой ситуации, – попытаться прикинуться обычным пассажиром: забраться к окну и прикрыть лицо. Здесь же ему вполне могло прийти в голову нырнуть под лавку. Эти сопляки-волчата не обратили бы на перепившего бомжика никакого внимания. Тот сел бы подальше и потихонечку сполз бы под скамейку, так и оставшись незамеченным. Проходя мимо компании пацанов, убийца остановился и повернулся к ним.
      – Молодые люди, – уверенно и твердо произнес широкоплечий. Ребята посмотрели на него.
      – Я ищу опасного преступника. Рост примерно метр семьдесят пять, одет в старое коричневое пальто, телосложение среднее. Возраст – около сорока. Он мог пройти здесь несколько минут назад. – Широкоплечий выжидательно уставился на пацанов. Те переглянулись.
      – Не, не видели, – наконец пробормотал один, качая головой. – А он че, должен был здесь, что ли, проходить? Убийца не ответил, он просто повернулся и зашагал дальше. Дойдя до дремлющего амбала, боевик на всякий случай наклонился, одним пальцем отодвинул воротник и заглянул пассажиру в лицо. Дремлющий приоткрыл один глаз, затем второй и недобро хмыкнул:
      – Что надо, козел?
      – Спи, – холодно ответил убийца. В тамбуре он остановился. Помимо двери, ведущей в соседний вагон, здесь была еще и дверь в туалет. Пухлый бородач косо поглядел на него, затянулся сухой «беломориной» и шагнул в сторону, освобождая проход. Убийца посмотрел в грязное, засиженное мухами стекло. В следующем вагоне появился его напарник, шедший навстречу. Не особенно раздумывая, широкоплечий повернулся и ткнул ладонью в дверь туалета.
      – Заперто там, – глухо сообщил пухлый здоровяк. – Я сам пос…ть хотел. Да разве в этом долбаном поезде хоть один открытый сортир найдешь? Ж…ы. Убийца моментально крутанулся на каблуках и уставился мужику в лицо тяжелым немигающим взглядом. Тот безразлично хмыкнул и отвел глаза.
      – Да ладно, гражданин начальник. Я же дверь-то не ломал. Он вновь глубоко затянулся и выпустил сероватый дым из прокуренных легких. Табачное облако лениво поплыло в холодном воздухе, втягиваясь сквозняком в щель между стальным косяком и дверцей. Убийца, вдруг словно сообразив что-то, резко вытянул руку и, рванув на себя межвагонную дверь, шагнул вперед. Дверь в соседний вагон оказалась распахнутой. Кто-то, от дурного удальства, что ли, выворотил замок «с мясом». Здесь было еще холоднее. Боевик недобро осклабился – он уже все понял. Еще шаг, поворот головы, и его взгляду открылся пустой оконный проем.
      – Сука, – тихо, почти неслышно выдохнул убийца и сунул руку за отворот пальто. Вытащив рацию, он подошел к проему, выставил черный штырек антенны на улицу и нажал кнопку вызова. – Единица, я – Двойка, ответьте мне. Двойка вызывает Единицу. – Затем боевик перевел тумблер в положение приема.
      – Второй, я – Первый, слушаю тебя, – проскрипел в динамике голос Сулимо.
      – Он ушел. В эфире повисло тяжелое молчание, затем последовал короткий вопрос:
      – Как?
      – В одном из тамбуров выбито стекло, – ответил Второй. – Видимо, выскочил на ходу. Этого мы не могли предусмотреть. В кабине вертолета Сулимо матернулся. «Разворачивайся», – кивнул он пилоту. Вертолет развернулся на месте, снизился и пошел над заснеженной целиной, держась на расстоянии примерно пятидесяти метров от железнодорожных путей. Капитан не верил, что летуну удалось на полном ходу выпрыгнуть из окна. Но на всякий случай стоило проверить. Убийцы в поезде знали, что делать дальше: один едет до конечной, осматривая пассажиров, выходящих из вагонов, на тот случай, если беглец все-таки сумел каким-то невероятным образом спрятаться в поезде. Остальные выходят и ждут указаний от координатора. От капитана Сулимо.
      Алексей перевел дух. Похоже, непосредственная опасность миновала, убийца прошел мимо. Спасибо человеку, стоявшему в тамбуре и пытавшемуся пару минут назад вломиться в якобы запертый сортир. То есть дверь действительно была заперта, но замочек оказался достаточно хлипким, и Алексею удалось выбить его одним ударом ноги. Нырнув в крохотное, пропахшее экскрементами помещеньице, загаженное и заплеванное, как большинство поездных сортиров, он плюхнулся на унитаз и, навалившись спиной на заднюю стенку, подпер ногами дверь. Первым появился не убийца, а какой-то страждущий мужик. Он пару раз ткнулся в дверь, затем громко и смачно, на весь тамбур, обложил поездную бригаду, МПС, а заодно и правительство и притих. Но Алексей знал, что это еще не все. Самое серьезное испытание было впереди. Любой из боевиков, несомненно, обладал гораздо большей физической силой, чем этот подпитый пассажир. Дверь же следовало держать так крепко, чтобы убийца даже не догадался о том, что она все-таки не заперта. Через пару минут последовал второй толчок, куда более сильный, чем первый. Алексей успел напрячь мышцы, но створка все-таки едва заметно колыхнулась. За дверью молчали. Алексей затаил дыхание и стиснул зубы. Ему было страшно. Дико страшно. Ноги его гудели, мышцы словно налились раскаленной сталью. Он понимал: даже если убийца не заметил, что замок поврежден, он все равно может ткнуться еще раз, для очистки совести, и уж тогда-то простенький обман обязательно будет раскрыт. Дверь распахнется, и взору убийцы предстанет долгожданная жертва. Жалкая, грязная, полулежащая на унитазе и глядящая на него снизу вверх. В этот момент в тамбуре кто-то глухо забормотал, скорее всего тот самый мужик, что ломился в туалет первым. Алексей ждал. Он не знал, отважится ли преследователь ломать дверь при свидетеле. Тот вполне мог бы вызвать поездную бригаду. Не захотят же эти здоровяки лишний раз «светиться». Ни к чему им это. Снаружи хлопнула межвагонная дверь, гулко, словно из пушки выстрелили. Стоящий в тамбуре мужик что-то удивленно пробормотал. Наверное, преследователи обнаружили выбитое окно. Первоначальный план Алексея был прост: переждать, пока убийцы перейдут в следующий вагон, затем попытаться пробраться в начало состава и вызвать поездную бригаду. Впрочем, был еще один выход: продолжать сидеть в крохотном сортире, и пусть электричка уносит его все дальше и дальше. Возможно, он сможет добраться до Ростова. Но… Тут было одно «но». Хорошо, если убийцы покинут поезд всей командой, решив, что его уже здесь нет. А если кто-нибудь из них на всякий случай останется? Парни Сулимо не производили впечатления людей, пускающих дело на самотек. Наверняка они захотят подстраховаться, учтут возможность, что беглец все же исхитрился каким-то образом спрятаться от них, остаться незамеченным. Один или двое широкоплечих доедут до Ростова, наблюдая за выходящими на промежуточных станциях, заметив Алексея, пристрелят его, а затем спокойно растворятся в толпе. Состав вновь начал сбавлять скорость. «Шахтинск, – подумал Алексей. – Большой город, – припомнились ему слова давешнего велосипедиста. – Для них это большой город. Тут должно быть отделение ФСК – единственная организация, на которую я могу рассчитывать. Ни на военные, ни на эмвэдэшные организации надежды больше нет. Но сначала мне нужно выбраться из поезда-западни живым». Алексей посмотрел на узенькое окошко. Если бы ему удалось опустить нижнюю часть рамы, то вполне можно было бы выбраться наружу. Правда, прыгать придется, когда поезд уже достигнет перрона. В противном случае он рискует переломать себе все кости и попасть в руки преследователей. Конечно, будь Алексей в полном порядке, он попытался бы спрыгнуть на ходу. Но в его состоянии подобная попытка была равносильна самоубийству. Алексей еще раз посмотрел на окно. Первым делом нужно дотянуться до ручки, никелированной, удобной, покрытой легким налетом инея. Не меняя положения, он вытянул правую здоровую руку и… тихо выругался сквозь зубы. Пальцы напряженно подрагивали всего в десяти сантиметрах от верхнего края рамы. Можно было бы дотянуться до нее левой рукой, но что это даст? С раненым плечом нечего и надеяться отжать стопорную клавишу. Алексей напрягся, поворачиваясь на бок и выигрывая таким образом около пяти сантиметров. Он заскрипел зубами от отчаяния. «А если попробовать повернуться еще?» – родилась в голове шальная мысль. Впрочем, она так же быстро ушла, как и появилась. Рана на плече не позволила бы ему этого сделать. К тому же стоит Алексею потерять опору, и дверь туалета распахнется. Убийца, может быть, этого и не заметит, но стоящий в тамбуре мужик точно завопит благим матом что-нибудь вроде: «Какого хрена ты, козел, по полчаса в сортире сидишь?» Алексей перевел дыхание. «Спокойно, спокойно, – сказал он себе. – Еще не вечер. Ну, в конце концов, больное плечо. Подумаешь! Как будто у тебя никогда раньше плечи не болели. Давай-ка». Вытянув левую руку, он легко ухватился за никелированный поручень и повис на нем всей тяжестью. Оглушающая боль в плече заставила тело конвульсивно дернуться. Алексей едва не закричал, настолько мощной и жгучей она оказалась. Заскрипев зубами, он задышал часто-часто, приноравливаясь к тяжелому барабанному стуку крови в раскуроченных мышцах. Вроде бы ничего, можно терпеть. Да и некогда. Не о боли думать надо, не о собственном истерзанном теле, а о клавише, запирающей замок. Ее следовало нажать, чтобы язычок вышел из стопорного гнезда. Но тут одной рукой не управиться, хоть удавись. Ладно, плевать. Была не была. Алексей подтянул тело влево, ближе к окну. Дверь чуть дернулась, но он тут же прижал ее ногой, напряженно ожидая удивленного выкрика из тамбура. Однако если жаждущий справить нужду мужик и стоял там, то он ничего не заметил. Алексей мысленно перекрестился. Хрипло выдохнув, он подтянулся на левой руке, поднял правую и вцепился в серебристую рукоять, повиснув на ней с отчаянием скалолаза, болтающегося над пропастью. Ему пришлось напрячь мышцы спины, чтобы удерживать дверь одной ногой. Вторую он поставил на пол для опоры. Пластиковая створка едва заметно подрагивала. Если бы сейчас кто-нибудь толкнул дверь в туалет, то Алексей не удержал бы ее. Он понимал всю степень риска и то, что этот план побега практически безнадежен. Его могут обнаружить в любой момент. Но теперь уже поздно, – начал делать – делай, – и станция совсем уже близко. Алексей сжал зубы и что было сил вдавил стопорную клавишу в никелированную ручку. Та с трудом, но поддалась. Рывок вниз. Рама осталась на месте. Алексей, едва не закричав от напряжения, приподнял правую руку и нажал на клавишу так, что она ушла в рукоять по меньшей мере на полсантиметра. В ту же секунду рама абсолютно легко и свободно пошла вниз. Она даже не скользила, а просто падала, утопая в стене вагона. Когда ее нижний край достиг металлических стопоров, послышался громкий глухой удар. Алексей, не ожидавший столь резкого рывка, слетел со стального унитаза и пластом грохнулся прямо на загаженный пол, вмазавшись в ребристое железо всем весом, раненым плечом, лицом. На мгновение потеряв над собой контроль, он взвыл матерно, коротко, всего в три слова. Однако человек в тамбуре услышал. Он секунду ошарашенно смотрел на свободно болтающуюся дверь, а потом подошел и ткнул в нее ладонью. Створка распахнулась, звонко хлопнув о стену.
      – Во блин! – возмущенно гаркнул бородатый толстяк. – Тут, блин, люди полчаса уже стоят, до ветра не могут сходить, а он сидит, блин! Алексей начал подниматься. Плечо болело так, что он не мог опереться на левую руку, приходилось действовать только правой. Подняв ее вверх, Алексей ухватился за раму, подтянулся, поджал ногу, перенес на нее вес и встал. Ветер, врывающийся в окно, вихрился и, подхватывая запах человеческих экскрементов, выдувал его в промерзший тамбур.
      – Тебе хреново, что ли, мужик? – прищурился бородатый толстяк. – Плохо, что ли, спрашиваю? Алексей не отвечал. Он посмотрел на черный, дышащий ветром проем, затем взобрался ногами на тусклый металлический унитаз и полез в окно головой вперед.
      – Эй, ты чего, блин, делаешь? – заорал бородатый. – Мужик, ты чего делаешь-то? Топтавшиеся до сих пор в соседнем тамбуре убийцы услышали выкрик. Они на мгновение повернулись к распахнутым дверям, ведущим из вагона в вагон, затем посмотрели друг на друга и кинулись вперед. Алексей, уже протиснувший в проем половину тела, теперь висел, переломившись в поясе, как тряпичная кукла. Обеими руками он держался за раму и все дергал ногами, помогая себе выскальзывать в уличную темноту. Бородатый, недолго думая, кинулся вперед и обхватил колени Алексея.
      – Подожди, мужик, ты чего? – продолжал как заведенный повторять он. – Ты сдурел, что ли, мужик? Алексей несколько раз взбрыкнул и наконец добился своего. Стесанный каблук угодил в плоское лицо бородатого меж раскосых, утонувших в опухших веках глаз, как раз в расплющенную переносицу. Незваный спаситель отпрянул, завопил и спрятал разбитое лицо в ладонях. Его широкая короткая фигура закрывала собой весь проход, и широкоплечие молодцы на мгновение растерялись. Они видели, что ноги беглеца выскальзывают в окно все дальше и дальше. Наконец тот, что носил позывной «Двойка», рванулся вперед, сгреб толстяка за шиворот и вышвырнул в тамбур. Бородач ударился о стенку, голова его мотнулась, словно капустный кочан, и гулко брякнулась о стальную дверцу распределительного щита, на которой красовалась табличка: «Осторожно! Опасно для жизни!» Продолжая поскуливать, толстяк сполз на пол. А преследователи уже втиснули, впихнули свои квадратные тела в крохотный сортир, выдавив из него воздух, ветер, все, кроме стального унитаза и болтающегося в оконном проеме темно-коричневого башмака. Один из них взмахнул рукой, намереваясь поймать ногу Алексея, но именно в этот момент стоптанный ботинок исчез в темноте. Алексей повис на руках. Левое плечо словно пригвоздили к борту электрички стальным раскаленным штырем. Он отлично осознавал, что ему не провисеть долго – максимум десять секунд, – посмотрел влево и увидел метрах в двадцати надвигающуюся железную оградку платформы. И закричал, потому что понял: еще две секунды – и его размажет по стальным перилам. Ветер забил ему в рот морозный кляп, наотмашь хлестнул по щекам мокрой ледяной ладонью, приводя в чувство. Захлебнувшись криком, Алексей подтянул ноги вверх и прижал колени к груди. В это время голова одного из преследователей появилась над срезом рамы. Парень ухмылялся. В руке он держал что-то похожее на рукоять ножа. Окно туалета проскочило стальное заграждение, Алексей почувствовал, как обтянутый пластиком поручень скользнул по пояснице, а в следующее мгновение невероятная сила рванула его назад и вниз. Пальцы вдруг сами собой оторвались от рамы, платформа уплыла за спину, а вместе с ней и весь мир, наполненный светом фонарей, повалился вниз. Алексей сообразил, что переворачивается в воздухе и приземляется на правое плечо. Закрутило кубарем, он покатился, растопырив пальцы, скользя ладонями по шершавому, как наждак, снегу. Что-то горячо коснулось лица, прошло от скулы к правому уху, а мгновением позже послышался странный звонкий щелчок. Тело прошила острая боль. Возникшая в желудке тошнота рванулась к горлу, и Алексей подумал, что его сейчас, пожалуй, вывернет. Он успел заметить на перроне повернувшихся к нему и раскрывших от удивления рты людей, успел сообразить, что электричка уже останавливается и убийцы вот-вот выскочат из вагонов и рванутся к нему. Перевернувшись на живот, он поднялся. Сделать это оказалось непросто. Ох как непросто! Алексей коснулся длинного пореза на лице. Это не был след от пистолетной пули, да и выстрела он не слышал. Алексей оглянулся и увидел примерно в метре от себя торчащую из бетонной платформы узкую полоску металла, похожую на лезвие перочинного ножа. Он быстро наклонился, схватился за нее и принялся дергать из стороны в сторону, пытаясь извлечь из бетона. Металл тускло отливал сизым. «Стреляющий нож? – подумалось без удивления. – Кто же эти ребята, черт их побери?» Еще два рывка, и лезвие осталось у него в руках. Сунув клинок в карман пальто, Алексей побежал. Электричка катилась все медленнее. Секунд через десять-пятнадцать она остановится.
      Убийцы, стоящие в тамбуре третьего вагона, достали из-под пальто рации. Второй нажал на клавишу передачи и быстро сообщил:
      – Первый, я – Двойка, как слышите?
      – Слышим хорошо, Второй, – мгновенно ожил динамик. – Что у вас? Какие новости? Широкоплечий молодчик вновь нажал на клавишу передачи.
      – Он здесь. Только что выскочил из электрички на платформу. Бежит к хвосту состава.
      – Понял, Второй. Молодцы. Передам остальным. Отбой. Преследователь сунул рацию за отворот пальто и оглянулся. Кроме него, в тамбуре стояли еще человек шесть, если не считать валяющегося на полу бородача, все еще утирающего с густых усов сочащуюся из носа кровь и тяжело всхлипывающего. Напарник Второго казался абсолютно невозмутимым. Он не обращал внимания на пассажиров столь же демонстративно, как не обращают внимания глубоко обиженные люди на своих обидчиков. Второй мягко улыбнулся, достал из кармана безликую красную книжицу и помахал ею в воздухе.
      – Все в порядке, товарищи, – торопливо, но спокойно и уверенно возвестил он. – Мы из уголовного розыска. На лицах пассажиров отразилось облегчение. Двойка еще несколько секунд смотрел на них, а потом отвернулся, убирая липовые корочки в карман рубашки. «Ничего, теперь дома за ужином они смогут рассказать, что видели, как оперативники ловят бандита», – подумал он, но мысль эта не вызвала прилива энтузиазма. Как бы там ни было, а им необходимо отследить беглеца, не упустить его в базарной суматохе провинциальной круговерти. Пассажиры за спиной тихо перешептывались.
      Алексей перевалился через ограждение, попытался встать на кромку платформы, но ботинки соскользнули, и он снова упал в снег. Перевернувшись через голову, Алексей вскочил. Сейчас у него не было времени на то, чтобы распускать нюни и плакаться, как ему больно. С противоположной стороны к станции подходила встречная электричка. То и дело спотыкаясь, Алексей перелетел по деревянным мосткам через пути, вскарабкался на невысокую насыпь и оказался на узенькой асфальтовой дорожке. Прямо перед ним топорщился голый кустарник, за которым виднелись двух- и трехэтажные строения, по виду напоминающие клуб и почту. Налево дорожка уползала во тьму, а справа, метрах в двадцати пяти, яркими огнями разливалась пристанционная площадь. К ней-то и зашагал Алексей, стараясь не бежать и дышать глубоко и ровно, чтобы угомонить истерически колотящееся сердце и заставить снова задремать бушующего в раненом плече кровожадного хищника. Из темноты вынырнуло здание станции, за ним – новенькое стеклянное строение, над которым светились буквы «АВТОВОКЗАЛ», плавно перетекающее во что-то убогое, непонятно-дощатое, напоминающее привокзальные рестораны эпохи первой «оттепели», затем – вереница коммерческих ларьков с неизменным ассортиментом пузатых бутылок, поддельных американских сигарет и настоящих «Сникерсов» и «Марсов» и, наконец, автобусный парк с четырьмя томящимися в сетчато-рабицевом загоне львовскими лайнерами. У автовокзала и станции гужевался народ: припозднившиеся пассажиры, заносчивый молодняк, поглядывающий вокруг с неизменным вызовом и снисходительностью, бабульки, приторговывающие магазинным майонезом, воблой, вареной, зеленоватой от рождения «Молочной» колбасой и домашними пирожками с мясом, в которых мяса отчего-то слишком много – не по бабулькиным доходам. Алексей засек весело болтающих у коммерческих ларьков бугаев с тяжелыми челюстями, пальчиками веером, квадратными, коротко стриженными затылками и тем выражением на лицах, о котором говорят «неотягощенное…» Тут же крутилась пара грязных и завшивленных алкашей, просительно, по-собачьи заглядывающих в глаза прохожим и выпрашивающих денежку на «хлеб». Шалавного вида девица лет шестнадцати-семнадцати, неумело накрашенная и зазывающе поглядывающая вокруг, делала свой скромный бизнес. И лишь милиционера на площади не оказалось.
      Электричка остановилась. Боевики выскочили из вагонов на перрон и моментально разделились: двое помчались к хвосту состава, а Второй со своим напарником ринулся к переходному мостику, переброшенному над обеими платформами через пути. Они прыгали через две ступеньки и вскоре опередили остальных пассажиров метров на тридцать. Все это время рации у них были включены и что-то бормотали из-под пальто низким скрипучим голосом.
      Алексей понял, что времени у него осталось в обрез. Наверняка его верные шпики уже совсем рядом. «Как гончие собаки», – подумал он, сворачивая к зданию автовокзала. Конечно, милиционер мог находиться и на станции, но надо знать провинциальных милиционеров. Стоя в новом современном здании, страж порядка будет чувствовать себя совершенно иначе: цивилизованный человек, рангом, несомненно, выше главного бухгалтера, хотя немного не дотягивающий до администратора. А что вокзал? Старая рухлядь с вездесущими тараканами и крысами, с дощатым полом, заплеванным настолько, что не разобрать цвета краски, пропахший сыростью да еще и холодный. Теперь Алексей побежал. Он шмыгнул через площадь, посмотрел направо-налево, но убийц не увидел и толкнул тяжелую стеклянную дверь. В лицо ему пахнуло теплом, запахом хлебных котлет и еще чем-то особенным, присущим только вокзалам. Тут оказался даже телевизор. Зашитый в стальной короб так, что только экран и был виден, голубой друг показывал новости. Тут же на небольшом черном табло всяк любопытствующий мог прочесть расписание ближайших рейсов. «Ростов – Шахты»… Один через сорок минут, другой через пятьдесят три. Алексей огляделся. Пассажиров в зале ожидания хватало. Справа возвышалась стойка буфета, за которой колдовала вокзальная Мона Лиза килограммов этак на сто сорок, нагловатая мордатая баба, барски покрикивающая на жавшуюся в очереди, недокормленную трудовую интеллигенцию. Слева размещались кассы и окошко администратора. К нему-то Алексей и направился. Кто-то толкал его, кого-то он сам пихал локтями и на гунявое «ты че, мужик» отвечал коротко и ясно: «Пшел». У окошка администратора стояла небольшая очередь. В другое время Алексей пристроился бы в хвост, но сейчас каждая потерянная секунда могла означать смерть. Он нагло пролез к самому окошку, подвинув правым здоровым локтем невысокую бабулю и почувствовав, что в ключице все-таки что-то болит, наклонился пониже и обратился к администраторше, красивой женщине лет тридцати пяти:
      – Послушайте, мне срочно нужен милиционер. Та не собиралась отвечать. Видимо, у нее и своих забот хватало. Она раздумчиво писала что-то на бланке, не глядя на стоящих у окошка посетителей. «В самом деле, что ей до нас?» – неожиданно озлобленно подумал Алексей.
      – Слышь, старуха, – хрипло дохнул он в самое окошко, – я сказал, мне нужен менток какой-нибудь. Дама оторвалась от своих записей и подняла на него глаза. Она и вправду была весьма привлекательной. Классический образ совдеповской администраторши, войдя в который уже и не выйдешь. Дама и не желала выходить. Ей нравилось. Королева.
      – Чего надо, – произнесла она почти вопросительно и в то же время с вполне четко читающимся оттенком «пошел отсюда». Алексей подумал, что он выглядит сейчас не лучшим образом: порез на щеке, помятый, грязный, с потеками запекшейся крови.
      – Я говорю: менток мне нужен, – еще больше понижая голос, хрипло выдохнул он.
      – Давай вали отсюда. – Голос у администраторши был совсем молодой, звонкий. «Вот так глаза закрой, и больше двадцати семи не дашь, – подумал Алексей. – Вполне еще пригодная барышня».
      – Давай-давай. Нажрался, так иди домой спать, а то сейчас и впрямь позову. Сильно охота в вытрезвителе покемарить? – Рот ее презрительно перекосился, а в глазах мелькнули злобные искорки. – Что, не слышишь, что ли? – продолжала женщина. – Я говорю: вали отсюда. Очередь одобрительно зароптала.
      – Цыть! – рявкнул на них Алексей смурно. Смолкли. Он вдруг неожиданно для самого себя ухмыльнулся криво и зло. – Ты че, коза? – заблажил он, растягивая слова на блатной манер. – Ты че, в натуре? Ну, зови хоть всех ментов. Давай, блин, пока я вас тут всех, в натуре, не перемочил. Вы, падлы, обурели совсем, в натуре. По три часа у вас тут автобуса ждать. Эта тварь из буфета помоями кормит. Давай зови своих ментов. Администраторша не стала препираться, сняла трубку телефона и набрала номер.
      – Леша… – Алексей улыбнулся: «То, что надо». – Леш, подойди сюда. Здесь какой-то бомж буянит. Утихомирить бы надо. Алексей продолжал стоять, согнувшись и наблюдая за ней все с той же глуповато-пьяной ухмылкой. Леша не заставил себя долго ждать, вынырнул откуда-то из толпы, молоденький пацанчик, в брюках и кителе. На руке у Леши болталась резиновая дубинка, которой он легко и уверенно поигрывал, словно уже примеряясь для удара.
      – Эй, дядя! – Дубинка несколько раз легко стукнула Алексея по плечу. – Ну-ка давай на выход.
      – Хорошо, командир. Ты-то мне и нужен, – вдруг совершенно спокойно и даже с облегчением произнес бомж, придвигаясь ближе. – Слушай, сержант, где у вас находится ФСК?
      – Чего? – Леша оторопел. Во-первых, при ближайшем рассмотрении бомж вовсе бомжом не выглядел. Одежда на нем была старая и потрепанная, но не бомжовская, без характерного запаха помойки, мочи и блевотины, и алкоголем от него тоже не пахло. А глаза были хоть и затравленные, но вполне трезвые и чистые.
      – В ФСК мне нужно, сержант. – Алексей говорил быстро и собранно.
      – Зачем? – Леша пока еще не пришел в себя.
      – Понимаешь, сержант, я летчик, капитан. Был в Ростове, вез документы в областной военкомат. Напали какие-то, избили, документы отобрали. Глаза у Леши стали размером с пятидесятирублевые монеты. И такие же круглые.
      – Ты чего? – Он даже отступил на шаг и еще раз внимательно оглядел Алексея с головы до ног.
      – Командир, некогда. Не до вопросов сейчас. Где тут у вас ФСК? Леша на мгновение задумался. Подобного ему еще ни разу не приходилось слышать. Да и бомжей таких он не встречал. Спинным мозгом сержант чувствовал: что-то не так, но вот что… Прислушался бы к гласу разума, но тот молчал.
      – А это… почему без формы? – наконец нахмурился сержант, вновь оглядев Алексея.
      – Так я же тебе говорю, – горячо повторил Алексей, – ограбили меня, ударили по голове, порезали. Видишь? – Он повернул голову, демонстрируя Леше порез на щеке. – Вещи пришлось попросить у какого-то старика.
      – Как попросить? – не понял Леша.
      – Ну, как, как… Ты, сержант, странные вопросы задаешь. Постучал в окно и попросил что-нибудь одеться.
      – Одеться? – повторил Леша, не переставая хмуриться.
      – Ну да. А ты как думал? Что, я в трусах по морозу пойду? Но форма-то… Бог с ней. Документы там были. Мне теперь надо в ФСК доложиться.
      – А где ограбили-то? – спросил сержант. – В электричке? Алексей едва не сказал: «да, в электричке», но тут же сообразил: ограбление на железной дороге входит в компетенцию транспортной милиции. Он не успеет еще мотнуть головой, а этот ревностный служака потащит его в отделение составлять протокол, снимать показания. Может быть, оно и неплохо, но убийцы, – а Алексей не сомневался, что широкоплечие уже кружат по площади, вынюхивая следы, – получат перевес во времени. У них хватит ума осмотреть и автовокзал, и станцию, покрутиться, поспрашивать. Так что рано или поздно его найдут. А ФСК – контора серьезная. Там он будет в какой-никакой безопасности.