Пожалуй, психологические особенности личного состава, связанные с его принадлежностью к конкретным видам вооруженных сил, родам войск и военным специальностям, наряду со спецификой, вытекающей из принадлежности к рядовому или командному составу, в наибольшей степени отражают собственно военно-психологические характеристики всех военнослужащих, и представляют собой важный "срез" групповой военной психологии, накладывающей свой отпечаток не только на массовые категории военнослужащих, но и на каждого бойца и командира.
      Практически непрерывный технический и социальный прогресс в течение XX века обуславливал и качественную эволюцию вооруженных сил, приводил к существенным переменам в способах и характере ведения боевых действий. От войны к войне происходили изменения в структуре российской армии, смена видов вооруженных сил, внутри которых, в свою очередь, менялся приоритет родов войск, приход одних и уход других с военно-исторической сцены, отмирание старых и зарождение новых военных профессий, нарастало усложнение профессиональных навыков, требующихся в каждой из военных специальностей, которых стало намного больше. Эволюция вооруженных сил под влиянием технического прогресса радикально повысила требования к личному составу и в уровне образования, и по специальной подготовке, и по интеллектуально-психологическим качествам. "Профессиональная" психология в войнах XX века оказывалась особенно значимой по мере развития видов оружия, усложнения технического оснащения войск и структуры вооруженных сил.
      Но и другие факторы, хотя и подчиненные по сравнению с военно-иерархическими и военно-профессиональными, имели существенное влияние на психологию участников войн XX века. Среди них социально-демографические и собственно социальные характеристики.
      Возрастные параметры военнослужащих принципиально различались лишь в мировых войнах, с одной стороны, и в локальных, - с другой, поскольку в локальных участвовала преимущественно кадровая армия, рядовой состав которой формировался из военнообязанных очередного призыва, охватывавшего преимущественно молодые возраста (исключение составила русско-японская война, в ходе которой оказались призваны и "бородачи"), тогда как в мировых войнах мобилизации подлежала не только молодежь, но и резервисты средних и старших возрастов. Что касается офицерского корпуса, то его возрастной состав определялся иерархической структурой военной службы, связанной с выслугой лет и соответствующим повышением в воинских званиях. Нарушение возрастного баланса среди офицеров, перекос в ту или иную сторону в течение XX века не раз приводили в военных условиях к негативным последствиям. Так, избыток военных "пенсионеров" обусловил консерватизм мышления русского командования в войне с Японией 1904-1905 гг., а истребление командного состава в ходе репрессий конца 1930-х гг. привело к дефициту опытных кадров в начале Великой Отечественной.
      Каждая война через ее непосредственных участников в той или иной степени влияла на современников. Вместе с тем, только с Великой Отечественной войной мы связываем понятие "фронтовое поколение" - особый социально-психологический и общественный феномен, в других войнах не сложившийся, а потому исторически уникальный. Его возникновение было определено особой значимостью Великой Отечественной в российской истории. Кроме того, именно война явилась основным фактором, личностно сформировавшим целый ряд возрастных категорий молодых людей (1922-1926 гг. рождения), вступивших в нее в незрелом возрасте и впоследствии осознавших себя поколением, отличающимся особыми качествами и общностью судеб.
      Следует отметить, что военная служба и особенно участие в боевых действиях и в XX веке оставались преимущественно прерогативой мужчин. Однако одним из важных параметров, которые необходимо учитывать при изучении психологии войн именно XX столетия, является участие в них женщин и связанная с этим совокупность социально-психологических проблем. Женщина с оружием в руках во все времена считалась явлением из ряда вон выходящим. В XX веке участие женщин в вооруженных конфликтах приобретает массовый характер. Индустриализировавшееся общество не только вовлекало их в производство, постепенно уравнивая в правах и обязанностях с мужчинами в гражданской жизни, но и все чаще использовало женщин в сфере, чуждой самой женской природе - в вооруженных конфликтах. В советскую эпоху эмансипация со всеми ее последствиями проявилась, в частности, в приобщении женщин к занятиям военно-прикладными видами спорта, которые стали своего рода физической и психологической подготовкой к их массовому участию в Великой Отечественной войне.
      После Второй мировой женщин, пусть и не в столь широких масштабах, продолжали использовать на службе в армии и в профессиях, с нею связанных. В период войны в Афганистане женщины, как правило, вольнонаемные, находились в основном на вспомогательных службах. Однако сам факт присутствия их в составе "ограниченного контингента", в боевой обстановке, можно рассматривать как особый социально-психологический феномен, присущий всему XX веку: не только общество изменило свое отношение к участию в войне "слабого пола", но и сами женщины весьма охотно связывали свою судьбу с армией, как мирной, так и воюющей.
      В течение XX века происходило постепенное снижение значимости социального происхождения в совокупности социальных характеристик личного состава армии, а реальный социальный статус был важен преимущественно для кадровых офицеров и все больше зависел от служебного продвижения. Другой важный параметр - уровень образования - в основном был связан с принадлежностью к рядовому и командному составу, а в начале века тесно коррелировал с социальным происхождением. В течение столетия существенно изменились как социальный состав армии, так и ее культурный и общеобразовательный уровень. Радикальные перемены в этом отношении затронули именно рядовой состав, который прошел эволюцию от малограмотной дореволюционной армии, состоявшей преимущественно из крестьян, до советской армии 1980-х гг., в основном из горожан со средним образованием, что предопределило качественные изменения его психологии и сознания.
      В сфере, относящейся к менталитету, чрезвычайно сложно разделить собственно психологические компоненты и другие, характеризующие общественное сознание, особенно его содержательную сторону. Мировоззрение людей, их взгляды на различные стороны действительности, их ценности и установки формируются весьма сложным образом: как в результате их повседневного бытия, жизненного пути, приобретаемого опыта, так и под влиянием внешних по отношению к обыденной жизни человека сил, прежде всего различных институтов государства, "внедряющего" в массовое сознание целую систему идеологических представлений и установок (политических, правовых, моральных и т.д.). В войнах эта неразрывная связь психологии и идеологии имеет особое значение, потому что в совокупности и составляет морально-психологический дух армии, ее устойчивость в условиях длительного нравственного, эмоционального и физического напряжения. В целом духовный фактор воюющих сторон (который помимо психологического включает идеологический и моральный компоненты) всегда проявляется в ряде областей, - таких как отношение к Отечеству; к войне, ее характеру и целям; к опасностям и тяготам войны; к товарищам по оружию; к врагу; к гражданскому населению, и др. И в каждой из этих областей присутствуют как идеологический, так и собственно психологический компоненты.
      В войнах, которые вела Россия в XX веке, их идеологическое оформление всегда имело чрезвычайно большое значение, как правило, существенно сказываясь на исходе и результатах войны. Ясность целей, справедливый характер войны во многом предопределил способность не только армии, но и народа вынести неимоверно тяжелое и длительное напряжение в самой кровопролитной - Великой Отечественной войне, тогда как "непонятная" русско-японская война начала века была позорно проиграна в первую очередь из-за непопулярности в обществе, то есть идеологического фактора. Даже Первая мировая война, объявленная властью Великой, Отечественной и Народной, привела в результате к деморализации и разложению армии во многом из-за неэффективности пропагандистской работы в войсках и среди гражданского населения, низкой ее интенсивности и неадекватности сознанию народной, преимущественно крестьянской массы, в то время как весьма эффективной оказалась контрпропаганда противника и особенно антивоенная пропаганда революционных кругов. Нельзя не отметить, что и Афганская война была проиграна вовсе не на поле боя, а в сфере идеологии и - в широком смысле - общественного сознания, а также при принятии неадекватных политических решений.
      Войны XX века со всей определенностью продемонстрировали, что даже при многократном возрастании роли технического фактора достичь победы невозможно без определенного морально-психологического состояния населения страны в целом и ее армии в особенности, а его регулирование является одним из важнейших факторов мобилизации ресурсов общества в чрезвычайных военных условиях. При этом обеспечение морального духа в ходе войны осуществляется прежде всего идеологическими средствами и инструментами. От четкой идеологической мотивации войны, от интенсивности и точности "политико-воспитательной работы", как правило, в решающей степени зависело морально-психологическое состояние войск, а их недоучет способствовал поражению даже при наличии достаточного военно-стратегического потенциала.
      Среди важнейших идеологических инструментов воздействия на психологию личного состава вооруженных сил и общества в целом было формирование героических символов, которые являются феноменом массового, во многом мифологизированного сознания. Символы как обобщенные социальные образцы индивидуального, группового, массового поведения, на которые общество ориентирует своих членов в аналогичных, общественно значимых ситуациях, приобретают значение самостоятельной социальной ценности, становятся как предметом подражания в жизни, так и идеологическим инструментом агитации, пропаганды и воспитания.
      В исследовании этой проблемы мы натолкнулись на важность вопроса о соотношении целенаправленно и искусственно формируемых властью символов с символами, возникающими в общественном сознании спонтанно, являющимися "народными". В действительности, как оказалось, между ними нет пропасти: чтобы стать феноменом массового сознания, символы, являющиеся продуктами народного мифотворчества, то есть возникающие "снизу", и символы, внедрявшиеся властью через средства массовой информации, литературу, кино и т.д., рано или поздно должны были сомкнуться. Первые из них, как правило, получали подкрепление со стороны официальной пропаганды, а вторые нередко становились популярными в народе, несмотря на свое официозное происхождение. Фактически во всех больших войнах XX века проявлялись эти закономерности, однако лишь в Великой Отечественной войне героические символы стали феноменом массового, даже общенародного сознания и вошли в его устойчивую структуру - историческую память народа.
      Важным срезом общественного сознания является религиозность, представляющая собой значимый фактор психологического состояния военнослужащих, который в зависимости от конкретных исторических условий каждой из войн становился средством или объектом идеологического воздействия. В общей психологической структуре комбатантов религиозное сознание играет особую роль, так как война всегда вызывает всплеск религиозных чувств у непосредственных участников боевых действий. Исследование показало, что преобладающие формы проявления религиозного сознания связаны с доминирующим в данном обществе религиозным или атеистическим мировоззрением. Традиционная религиозная культура реализует эту естественную для экстремальных условий психологическую потребность людей в свойственных ей обычаях и обрядах, тогда как в атеистическом обществе бытовая религиозность остается элементом индивидуальной или групповой психологии, проявляясь в наиболее простых или даже примитивных формах.
      История российских войн XX века выявила тенденцию изменения доминирующих форм бытового религиозного сознания: от традиционного конфессионального (в русско-японской и Первой мировой войнах) через его постепенное, хотя и не полное, вытеснение и смешение с новым бытовым мистицизмом (в период Великой Отечественной) к преобладанию последнего (во время Афганской войны). В последующем, в "горячих точках" постсоветского пространства эта тенденция сохранялась.
      Среди ключевых проблем любых вооруженных конфликтов - формирование образа врага. В условиях войны социально-психологическая дихотомия "свой-чужой" оборачивается превращением нравственного императива "не убий!" в категорическое требование социума к личности: "убей врага!" Выживание социума ставится выше ценности человеческой жизни, в данном случае представителя чужого, враждебного социума. Это решающим образом влияет на восприятие противника, определяет его механизмы. На основе проведенного анализа российских войн XX века можно сделать вывод, что образ врага как социально-психологический феномен разворачивается во времени и в конкретных условиях, обретая специфику в зависимости от объекта восприятия - самого противника, от личных качеств субъекта восприятия, и от особенностей взаимодействия между ними, то есть конкретных условий восприятия. Обобщенный образ врага, формирующийся в ходе войны, включает в себя официально-пропагандистский, служебно-аналитический и личностно-бытовой образы. При этом общая логика формирования этого образа заключается в переходе от абстрактной мифологической модели, порожденной средствами массовой информации, пропагандистским аппаратом армии и другими подобными структурами, к индивидуально-личностному отношению, основанному на собственном опыте соприкосновения с противником. Оба пласта данного образа сохраняются на всех этапах войны, хотя их соотношение в индивидуальном и массовом сознании постепенно изменяется.
      Особый интерес представляет компаративный анализ образа врага в сопоставимых по масштабу войнах и с участием одного и того же исторического (национально-государственного) противника. Так, на особенности формирования этого образа в двух мировых войнах повлияли принципиальные их различия: столкновение разных типов государств, ход войны, степень ожесточенности и т.д. Во Второй мировой войне с обеих сторон принципиально большую роль играл идеологический момент, что при проведении сравнительно-исторического анализа позволило выявить не только стабильные этно-психологические элементы взаимовосприятия "русские - немцы", но и изменчивое воздействие идеологии на формирование образа врага в рамках двух сравнительно близких европейских культур.
      Особенностью Первой мировой войны был переход от стереотипа "врага-зверя" к образу "врага-человека", чему способствовал ряд факторов (не слишком понятный с обеих сторон смысл войны, ее относительная, по сравнению со Второй мировой, ограниченность охвата боевыми действиями территорий обеих стран - Германии и России, степень проникновения в тыл противника, существенно меньшая степень ожесточенности и др.). Вторая мировая война отличается от Первой мировой доведением психологического отторжения противника до высшей степени эмоциональной враждебности и полного неприятия любого представителя чужого (вражеского) государства, этноса, носителя иной культуры. Всего за четыре года Великой Отечественной войны был достигнут эффект полного национально-культурного отторжения немцев, а образ "врага-зверя" надолго стал той призмой, через которую в российском народном сознании воспринималась не только германская армия, но и немецкая нация в целом. Отзвуки этого отношения и после окончания войны в течение ряда десятилетий сохранялись в сознании наших соотечественников.
      Особую проблему представляет формирование образа врага в локальных войнах и вооруженных конфликтах. К ее решению мы также подошли путем сравнительно-исторического анализа: сквозь призму всех войн, где Россия имела дело с данным конкретным противником. Образ Японии в качестве российского противника был рассмотрен через сопоставления русско-японской войны начала века, конфликтов на озере Хасан и реке Халхин-Гол конца 1930-х гг. и завершающего этапа Второй мировой войны - советско-японской кампании 1945 г. Подобно ситуации с Германией, Россия выступала здесь в двух разных качествах - дореволюционной монархии и постреволюционного "социалистического" государства. Но ее противник, по сути, был одним и тем же, принадлежа к азиатской, чуждой европейцам культуре, вследствие чего и образ врага в конфликтах с ним выстраивался по особым законам.
      В XX веке дважды выступала в роли противника СССР Финляндия: в "зимней" войне 1939-1940 гг. и во время Великой Отечественной войны в качестве союзника Германии. В первом случае финны являлись основным противником, а во втором превратились в противника второстепенного, действовавшего приблизительно на том же театре военных действий, что и в предшествующей локальной войне.
      Следует отметить, что в формировании образа врага-Японии от войны к войне все большую роль играл идеологический фактор, получившая мощное развитие во второй половине 1930-х - 40-х гг. советская пропаганда, тогда как в противостоянии с Финляндией пропагандистский фактор был значим изначально. В обоих случаях мы сопоставляли образ одного и того же врага в разных по масштабу и характеру войнах, но прослеживая его эволюцию в народном сознании на протяжении ряда лет и даже десятилетий.
      Особое место в отечественной истории XX века занимает война в Афганистане, которая была локальной, "малой", велась исключительно на чужой территории и с представителями иной - мусульманской - культуры, и образ врага в этом случае явился крайней формой восприятия исламского мира личным составом советского "ограниченного контингента", состоявшего преимущественно из славян-европейцев. При этом особенности партизанской войны обусловили распространение образа врага с собственно моджахедов, ведших вооруженную борьбу против Кабульского правительства и поддерживающих его советских войск, на гражданское население, поскольку провести четкую границу между повстанцами и мирными жителями было невозможно. Противоречивость этого образа определялась еще и тем, что к одной и той же культуре, этническим и религиозным группам принадлежали как союзники СССР, так и его противники.
      В целом, на основании проведенного нами исследования войн XX века можно сделать вывод, что механизм формирования образа врага всегда направлен на обоснование своей правоты в войне и собственного превосходства, которые должны стать важными факторами победы. И то, и другое достигается путем противопоставления негативных качеств противника (подчеркивание его агрессивности, жестокости, коварства и т.п.) своим собственным качествам, рассматривающимся как позитивные ценности.
      * * *
      Как видно из перечисленных проблем, содержащихся в монографии, они составляют стержневую часть многогранной темы "Психология войны в XX веке". Вполне очевидно, что исчерпать весь спектр проблем, связанных с историко-психологическим изучением человека на войне, в одном исследовании просто невозможно, тем более, что эта область исторической науки, по сути, только начинает осваиваться. Потому цель данной монографии состояла в том, чтобы проследить эволюцию ключевых психологических факторов войны путем анализа опыта русской и советской армий в основных вооруженных конфликтах России XX века. Мы также попытались заложить основу историко-психологической концепции роли человека в современной войне, что имеет значение для изучения не только собственно военного противостояния государств, но и в более широком историческом контексте, в том числе и в исследовании общества в периоды мирного развития.
      Как и любому исследователю, приступающему к изучению новой для исторической науки тематики, нам пришлось одновременно решать комплекс задач - методологических, источниковедческих и методических, применив затем эти решения для анализа конкретно-исторического материала. Полученные при этом результаты и исследовательский инструментарий в дальнейшем могут быть использованы при работе с более широким кругом объектов - других войн и связанной с ними проблематики. Вместе с тем, они имеют не только чисто научное, но и прикладное значение для современной российской армии, и могут применяться при анализе социально-психологических процессов, развивающихся в ходе вооруженных конфликтов, а также их последствий для отдельных сфер общественной жизни.
      Приложения.
      Историко-социологический и историко-психологический инструментарий
      Анкета г. Е. Шумкова к участникам русско-японской войны{*1}
      Общество К участникам ревнителей военных знаний Русско-Японской войны отдел "Военной психологии"
      В С. Петербург, Литейный 20,
      Канцелярия АНКЕТА Общ. Ревн. Воен. Знаний
      Русско-Японская война еще раз с очевидностью показала, что для успеха на войне и для понимания бойца, как личности, необходимо детальное знакомство с психологией бойца, т. е. с тем "моральным элементом", о котором столько трактуют и до сих пор совершенно не изучают, признавая искусство пользования им уделом лишь исключительных военных талантов.
      Однако психология человека подчиняется вполне определенным законам, изучив которые явится возможность свести до известной степени искусство гениев к общедоступной науке.
      Общество Ревнителей Военных Знаний, сильно чувствуя этот пробел в военных науках и изыскивая пути к его изучению, учредило Отдел для разработки военной психологии.
      В своем стремлении к цели, отдел на первом же своем собрании решил прежде всего попытаться воспользоваться обширным боевым опытом русско-японской войны. Но этот опыт неизбежно пропадет бесследно для науки и практики, если обладающие им лица не соединят его воедино, чтобы порадеть на пользу русской армии и дать ценный вклад в науку.
      Ввиду этого, рассылкой настоящей анкеты члены отдела военной психологии просят лиц, бывших на войне, поделиться своим опытом и не отказать в сообщении сведений по вопросам представляемой краткой программы.
      Собранный воедино и разработанный лицами, посвятившими себя изучению психики бойца, ценный опыт участников войны даст возможность проложить правильные пути к той темной и неизученной области, которую называют психологией боя. Раз только возникнет психология боя, то явится возможность рационально изменить некоторые условия быта, воспитания и обучения войск. Пусть же опыт прошлой войны не исчезнет бесследно; пусть он послужит на пользу наших военных знаний и добрую славу дорогого Отечества.
      Вопросы{*2}
      Каково душевное состояние: при получении приказа о выступлении с бивака в бой; при движении вне сферы огня; во время ожидания вне огня; при движении и стоянии под огнем ружейным (дальнем, ближнем, залповым, пачками и т. п.), пулеметным (как влияет ритмическое действие пулемета), артиллерийским (шимозами, шрапнелями, бомбами и т. п.).
      Влияние звука полета снарядов, их разрывов, отравления газами и т. д. Влияние: сосредоточенного огня, по площадям, в боевой части, в резерве, в обозе. Душевное состояние при действии нашей артиллерии и неприятельской.
      При штурме и штыковом ударе; при успехе и неуспехе, при ясной задаче и неизвестности; при долгой стоянке на месте; при голоде, недоедании, недосыпании, жажде и т. п.
      При обороне: влияние укреплений, окопов, искусственных препятствий (ближних, дальних), местных предметов, закрытий, бойниц, фугасов и т. п. При получении сведений об обходе, при фланговом (тыльном) огне.
      Состояние духа после ранения и потерь (первых и последующих). Состояние после боя. Ожидание следующего боя.
      Стихийный порыв вперед, как и чем был вызван. Паника во время боя, причины возникновения и меры прекращения.
      Действие на состояние духа религиозных чувств, любви к родине, чувств долга, самолюбия, стыда, взаимной выручки, наград, дисциплины, взысканий и т. п. Влияние алкоголя на душевное состояние в бою - до и после него.
      Не замечалось ли изменений в числе заболевающих в разные периоды войны и после нее, и какие болезни первенствуют.
      Программа
      Напр.: 1) душевное состояние в ночном бою, 2) душевное состояние при нечаянном нападении и т. д. и т. п. При изложении следует указать:
      I. Общие сведения.
      1) Возраст.
      2) Семейное положение.
      3) Состояние здоровья до войны, во время войны и после (если есть та или иная хроническая болезнь, необходимо указать).
      4) Отношение к употреблению спиртных напитков (было ли употребление алкоголя более значительным, более умеренным или оставлено).
      5) Полученное образование.
      6) Сколько времени проведено на войне и где именно.
      7) Если случилось бывать несколько раз в одинаковой обстановке, то изменялись ли ощущения и как именно (первый бой, последующие).
      8) При сообщении сведений крайне желательно всегда отметить: к какому именно бою (Ляолян, 20 августа), к какому моменту боя или войны, относятся переживаемые душевные состояния, какую должность (ротный командир, младший офицер и т. д.) и роль (офицеров для связи, начальник боевой части) исполнял автор в описываемое время и т. п.
      Затем, описывая какой-либо строго определенный момент или событие, напр., ожидание штурма или ночной бой, - желательно указать:
      II. Что чувствовал сам и переживал по сравнению со спокойным состоянием.
      1) Как текли мысли, скоро или медленно и какие именно (одна навязчивая или несколько быстро сменяющихся, никаких мыслей, касались ли данной обстановки или нет и т. д.).
      2) Какое было настроение (приподнятое, безразличное, подавленное и т. д.).
      3) Как себя чувствовал (грустно, весело, злобно, испытывал ли страх, было ли жутко).
      4) Что делал (сидел, стоял, ходил, лежал) и почему: бессознательно или сознательно. Влияние примера других. Влияние получаемых известий или слухов.
      5) Не было ли невольных движений, схватывания за голову, за сердце, за шею, за живот, за ноги и т. п.
      6) Сознавалась ли опасность, в какой мере и когда именно.
      III. Как чувствовал себя физически.
      1) Чувствовал ли себя тепло или холодно (какая была погода и во что был одет).
      2) Потел или нет.
      3) Сердце было ли спокойно, усиленно билось, или казалось, что оно горит, ноет, давит, готово выскочить и т. п.
      4) Как дышалось - спокойно полной грудью или тяжело с недостачей воздуха.
      5) Сохло ли во рту. Часто ли пил и по скольку.
      6) Оправление мочевого пузыря и кишечника.
      7) Аппетит и сон во время переживаемого и после пережитого.
      IV. Что заметил у других в то же время.
      1) Какие ведутся разговоры и о чем говорят.
      2) Каким ведутся голосом (звучным, сиплым, шепотом и т. п.).
      3) О ком больше заботы, о себе или о других (ссоры, взаимная выручка, самопожертвование, споры и т. п.).
      4) Какое отношение к начальству, к приказам, нет ли нарушения дисциплины, и если да, то как и в чем оно проявлялось.
      5) Выражение и цвет лица у окружающих (спокойное, беспокойное, грустное, бледное, синюшно-бледное и т. п.).
      6) Не заметно ли машинальных движений (стрельба без прицеливания, заряжания, с локтя и т. п.).
      7) Не заметно ли неловкости или дрожания рук (при зажигании спичек, закручивании папирос, заряжании и т. п.).
      8) Нет ли забывчивости в действиях (необходимость давать повторные приказания, дергать за рукав и т. п.).
      9) Не было ли случаев особенно напряженного (обостренного) внимания к команде и приказаниям и когда именно.
      10) Не хватались ли как бы беспричинно: за голову, за грудь, за шею, за живот, за ноги и т. п.
      11) Часто ли пили воду.
      12) Какой был аппетит и сон во время описываемого момента и после.
      13) Все ли вели себя одинаково, не было ли резко отличающихся от общей среды (уклонение от боя).
      14) Не замечалось ли особенно повышенного позыва мочевого пузыря и желудка к нужде сравнительно с нормальным.
      15) Разница в поведении при одинаковой обстановке в начале, в середине и в конце войны.
      Приведенные вопросы и программа не должны стеснять желающих поделиться своим ценным для науки опытом. Всякое замечание, указание, наблюдение над собою и другими, свой опыт и других, картинки, фотографические снимки, словом все, и независимо от литературного изложения и внешнего вида, хотя и немногое, но правдивое по содержанию, будет служить весьма ценным и крайне важным материалом для военной науки.
      Авторам ответов гарантируется полная тайна. Можно писать под псевдонимом и не называя части, присылая в канцелярию условные адреса на случай возникновения тех или иных запросов (адрес: см. 1 стр.).
      Председатель Отдела Военной Психологии Доктор Г. Е. Шумков
      Секретари: Штабс-ротмистр Дрейлтг Доктор В. Я. Анфимов
      Вопросы к офицерам и генералам русской армии - участникам русско-японской войны{*3}
      1. Какие недочеты выявила война в специальной подготовке и практических навыках офицеров.
      2. Какие следует произвести изменения в академическом образовании с учетом образа войны.
      Результаты опроса о душевных переживаниях на войне участников первой мировой войны{*4}
      Душевные переживания воина еще мало изучены. Постоянное нервное напряжение, переутомление, недоедание, травмы физические и психические все это вполне достаточные этиологические факты, способные, как известно, вызывать болезненные расстройства душевной деятельности. В целях изучения психических переживаний на войне были составлены опросные листы двух типов: одни - для офицеров, другие - для нижних чинов. Эти листы были распространены среди раненых и больных воинов в количестве 5000 экземпляров. Получено в настоящее время 130 заполненных офицерских листов и около 300 солдатских.
      4 вопроса офицерских листов:
      1. Чин, должность, род службы, кадровый офицер или призванный из запаса.
      2. С каким чувством шли на войну и что переживали в период выступления.
      3. Отношение к войне до боев и после пережитого.
      4. Как относились к первому бою и что испытывали после него. Какой это был бой: наступательный, атака, позиционный или отступление. Из полученных ответов можно сделать следующие обобщения:
      1. Большинство отвечавших - молодежь. Количество кадровых офицеров и призванных из запаса приблизительно равно (63 и 67). По роду оружия большинство отвечавших - пехотинцы (110 чел.).