Глава 11

Меня разбудил удар грома, я распрямила спину, ощущая, как от неловкой позы затекла шея. Я заснула в большом кресле в комнате Андре, ухватившись за мягкое голубое покрывало, которым он всегда укрывался. Я мгновенно вспомнила о вчерашних событиях и, лишь увидев спящего Андре, смогла перевести дыхание.

Вчера вечером, расставшись со Стивеном и переговорив с Миньон, я вернулась в комнату Андре и нашла его спящим. Но когда я увидела покрывало, которое моя мама сшила для него, брошенное в пустой очаг, я не смогла уйти из комнаты. Неуверенность в том, что он останется здесь, когда я проснусь, была слишком велика.

Проливной дождь и свирепый ветер атаковали дом, протестующе стонала крыша. Я угнездилась в кресле, прижавшись щекой к одеялу Андре, вдыхая его запах, смешанный с запахом мыла. «Все будет хорошо. Все должно быть хорошо!».

Сверкнула молния, и у меня перехватило дыхание, когда я увидела призрачную фигуру в дверях.

– Жюльет, Нонни сказала мне, что Андре слышал... Я очень сожалею.

– Боже! Жинетт. Ты так напугала меня. Что это за одежды на тебе?

– Это халат и шарф, мне холодно, и я не могу согреться. Я боюсь! За себя, за Андре, за тебя. Что с нами происходит?

Я подошла к ней, накинула на нее одеяло Андре и обняла за плечи. Дрожь сотрясала ее худенькое тело. При виде похожей на привидение Жинетт мне показалось, что перст судьбы указует мне, что именно такова наша судьба и я не в силах ее изменить. Я вспомнила о тех моментах, когда леденящий холод проникал в мое тело. Может быть, какой-то зловещий дух прокрался в «Красавицу» и теперь вселился в Жинетт? Невозможно было освободиться от этой навязчивой мысли.

– Сядь, посиди со мной немного, и мы согреем друг друга. Это гроза принесла холод, – сказала я.

Мы втиснулись вдвоем в кресло, как привыкли делать это, когда были маленькими. Старинное кресло было любимым местом для чтения перед сном для нескольких поколений. Я провела здесь много вечеров с Андре.

– Когда ты проснулась? – спросила я.

– Когда началась гроза. Я оставила Нонни спящей на диване. Она очень устала. Я чувствую себя очень неловко оттого, что не выполняю свою долю работы.

– Не стоит об этом переживать. Ты должна думать о том, чтобы поправиться.

Жинетт ничего не сказала, и я еще плотнее прижала ее к себе.

– Ты меня слышишь, Жинни?

– Да. – Она тихонько всхлипнула. – Я с трудом заставила себя заняться вышивкой сегодня, а ведь мне так хочется закончить гобелен. Он рассказывает о моей жизни, о многих вещах, которые я не могу выразить словами. Я уже так долго его делаю, что он, наверное, собрал всю пыль.

У меня навернулись на глаза слезы. Я была настолько занята все это время, что до сих пор даже не взглянула на гобелен, над которым Жинетт прилежно трудилась почти целый год. Как могла я быть столь невнимательна к человеку, которого нежно любила? Я еще плотнее прижалась к сестре лбом, еще крепче обняла ее.

– Жинни, дорогая моя! Прошу тебя, не плачь!

– Что, если я не поправлюсь, Жюльет? Ведь остается еще так много всего в жизни, что я хотела бы увидеть! Я хочу этого всем сердцем, но с каждым днем головные боли у меня становятся все сильнее, я все больше слабею, и кажется, что жизнь уходит из меня, что меня поджидает смерть.

Я открыла было рот, чтобы возразить, но в это время раздался громкий голос Миньон, донесшийся с порога.

– Нет. Я не позволю этому случиться! – выкрикнула она сердито. – Ты слышишь меня? Не позволю!

Я протянула ей руку, и она опустилась к нам на колени. Я обняла обеих.

– Нонни абсолютно права. Мы не позволим этому случиться. Кстати, у месье Тревельяна есть доктор, его друг, который собирается навестить нас и осмотреть тебя. Мы найдем ответ на эту проблему и решим ее. И будем любить Андре, которому я причинила боль. У нас все будет хорошо! Я уверена в этом.

Но на самом деле никогда в жизни я не была уверена в этом меньше всего. И думаю, мои сестры испытывали то же самое, потому что мы еще долго сидели в обнимку, прислушиваясь к грохоту грозы и глядя на спящего Андре с синяками под глазом и на щеке. Он спал беспокойно, словно ему снились кошмарные сны.

Озноб у Жинетт ослабел, и нами постепенно овладевало ощущение спокойствия по мере того, как затихала гроза и приближалась заря. У нас затекли руки и ноги, но сердца обрели комфорт оттого, что мы все были вместе. Миньон помогла Жинетт дойти до ее комнаты, а я осталась с Андре, ожидая восхода солнца, чтобы разбудить его.

Стук в застекленную дверь и знакомый темный силуэт снаружи заставили меня выйти на галерею рано утром. Я закрыла за собой дверь, чтобы не разбудить Андре. Передо мной предстал Стивен, помятый, небритый, с воспаленными глазами, в просторной рубашке, обтягивающих брюках и поношенных ботинках. Мой отец сказал бы, что Стивен выглядел опасным, как заряженный шестизарядный револьвер во время карточной игры, которая не сложилась. Он вел наблюдение за «Красавицей», пока я спала, караулил каждый мой шаг и в самый опасный момент вставал между врагом и мной. Я произнесла молитву, чтобы пылкая страсть к нему не помешала выяснить истину.

– Мой друг, доктор... Маркс приедет сюда чуть позже этим утром. Я намерен немного поспать. Ты не пошлешь Андре ко мне, чтобы он разбудил меня, когда приедет доктор или мистер Фелпс?

– Да. Спасибо за бдение в течение всей ночи. Я чувствую себя виноватой, что ты тратишь столько сил и времени на наши проблемы.

– Не надо. Я не зря потратил время.

– Но все же...

– Если бы мы поменялись ролями и ты смогла бы что-то сделать, чтобы помочь мне, неужели ты устранилась бы или лежала в постели?

– Нет. Конечно же, нет.

Он коснулся пальцем моих губ.

– В один прекрасный день мы снова займемся любовью, и это будет не на скорую руку.

От этих слов у меня забилось сердце. Он ушел раньше, чем я смогла вымолвить хоть слово. Этот день, омытый грозой, засверкал многообещающими красками. Я дотронулась пальцами до своих губ и подумала, что, возможно, не буду так одинока, как была в течение долгого времени.

Вернувшись в комнату, я увидела, что Андре проснулся и сидит, зашнуровывая ботинки. Он был одет в поношенную одежду, словно собирался отправиться к своим друзьям на болото.

– Андре!

Он на мгновение поднял голову, но ничего не сказал. Да ничего и не требовалось. Все было и без того ясно: его одеяло снова было в камине. Я совершила серьезную ошибку, солгав Андре, но позволить ему идти тем путем, на который он встал сейчас, было бы непоправимой ошибкой.

– Хорошо. Я рада, что ты оделся, – бодрым тоном произнесла я. – Поскольку ты член этого семейства, то на тебе лежит ряд обязанностей, которыми я с тобой не делилась.

– У меня есть другие дела.

– Во-первых, – сказала я, игнорируя его отговорку, – ты заберешь одеяло, которое моя мама сделала для тебя. Когда она умирала, то вместо того, чтобы плакаться о своей не слишком счастливой жизни, несколько последних своих дней потратила на тебя. Ты для нее был первым внуком, и ее заветным желанием перед смертью было поддержать тебя. Оно не сбылось, но я пообещала ей, что ты станешь мужчиной, на которого она будет смотреть с небес с гордостью.

Вторая вещь, которую ты сделаешь, – пойдешь и оценишь ущерб, который причинен кабинету твоего деда. Очевидно, нас посетил незваный гость предыдущей ночью, и мы должны сообщить об этом инциденте властям. А тем временем тетя Нонни и я будем обслуживать пансионеров и ждать прихода доктора. Тетя Жинетт очень больна.

Андре удивленно заморгал глазами.

– Ты знал бы обо всем, если бы был здесь. Ты знал бы это, если бы те, кто тебя любит и о тебе беспокоится, были бы столь же дороги тебе, как и ты им.

Андре смотрел на меня так, словно удивлялся, я это или нет, и я не могла его за это винить. Я сама с трудом себя узнавала. Он не сказал ни слова, однако взял покрывало из камина и аккуратно положил его на край кровати. Затем последовал за мной вниз по лестнице.

После разговора с Андре я отправилась на кухню и увидела, что Миньон, мамаша Луиза и папаша Джон смотрят на меня с явным осуждением.

– Жинетт понадобилась другая пара шерстяных чулок, – объяснила Миньон. – Когда я доставала их из твоего ящика, я обнаружила нечто такое, что нас весьма обеспокоило. – Она протянула мне телеграмму от мистера Гудзона. – Почему ты ничего не сказала нам об этом? – В ее руках появилось письмо от сестры Жан-Клода. – И что Жан-Клод жив и вернулся?

– Я его не видела, – шепотом ответила я, не в силах сознаться в обратном.

– Я подозревала о каких-то неприятностях. Но это неправильно, что вы не сказали нам. – Мамаша Луиза сердито схватила полотенце для посуды.

– Она права, миз Жюли. И я очень расстроен. Вы должны были сказать нам, чтобы мы могли помочь, – проговорил папаша Джон, покачав головой.

Я опустилась на ближайший стул.

– Я собиралась все вам рассказать, когда узнаю побольше. Зачем вас беспокоить, если я толком ничего не знаю.

– Ваш аргумент не выдерживает критики, миз Жюли. Это все равно, как если бы не сказать вашему соседу о приближении янки, потому что вы не знаете, кто их возглавляет. Мы должны знать, чтобы быть настороже. Даже после того, как какой-то прохвост забрался в дом, вы не сказали ни слова.

– Мы в опасности, а ты нам об этом не говоришь, – подвела итог возмущенная Миньон. – И потом. При чем здесь сигара и обгоревшая бумага? Какое отношение они имеют ко всему этому?

– Я нашла их на чердаке, думаю, непрошеный гость пытался устроить пожар.

Все ахнули. Миньон сердито шагнула ко мне, и я зажмурилась. Я никогда по-настоящему не задумывалась, как мои действия могут быть восприняты со стороны.

– И ты не соизволила рассказать нам? Ты что же, не доверяешь нам! – воскликнула она.

Глаза ее наполнились слезами. Мои – тоже. Взяв у нее телеграмму, я коснулась ее пальцев.

– Это неправда. Я вас всех нежно люблю. Конечно же, я вам доверяю.

Она отдернула свои пальцы.

– Нет. Может, ты доверяешь нам настолько, чтобы не причинить вреда, но не доверяешь до такой степени, чтобы разделить с нами бремя забот. Любовь – это значит разделять все, – сказала она и выбежала из кухни.

Мамаша Луиза покачала головой и вернулась к плите.

– Она права, и вы в душе с этим согласны, миз Жюли, – сказал папаша Джон. – Я здорово разочарован. – Покачав головой, он тоже вышел из кухни.

Я смотрела на маслобойку, и по моим щекам катились слезы. Желая защитить свою семью, я принесла им только боль. Мои благие намерения вымостили дорогу в ад, и загладить вину будет не так-то просто.

В разгар утра я созвала всю семью в кабинет отца. Жинетт лежала на диване, закутанная в одеяло. Миньон стояла справа от нее, папаша Джон и мамаша Луиза – слева, Андре с обиженным видом сел на коврик у камина.

– Мы ожидаем появления еще одного человека, – сказала я.

– Кого? – удивленно спросила Миньон. Раздался громкий стук в дверь, и вошел Стивен. Он увидел собравшихся, вопросительно поднял бровь, но ничего не сказал. В строгом костюме Стивен совсем не походил на человека, который провел всю ночь на ногах.

– Месье Тревельян, пожалуйста, садитесь, и я начну.

Он присоединился к Андре, прислонившись к камину.

– В своем желании защитить всех вас, горячо любимых, я причинила вам боль. Пришла пора быть откровенными друг с другом. Я пригласила месье Тревельяна присоединиться к нам, поскольку вчера он попытался определить, кто же угрожает нашему дому и нашей безопасности.

Я рассказала о событиях, начиная с телеграммы, и высказала подозрение, что золото, которое украл Жан-Клод, может находиться в «Красавице». Когда я закончила, все потрясенно молчали.

Первой пришла в себя Миньон:

– Я в течение многих лет молилась о том, чтобы пережить волнение и приключение, но это уже чересчур.

– Мой отец здесь, и он не пришел, чтобы повидать меня? – Боль и гнев послышались в голосе Андре.

Стивен положил руку на плечо Андре.

– Мы этого не знаем, парень. Пока никто не видел Жан-Клода воочию. Кто-то угрожает вашему дому, все остальное – одни предположения, а мы должны начинать с фактов.

– Каким образом могут помочь «Красавице» разговоры о том, что ваша семья якобы получит в аренду часть земли? – спросила Жинетт.

– Объединив финансовые и юридические ресурсы с «Тревельян трейдинг компани», вы в глазах других станете менее уязвимыми. Репутация вашей сестры останется незапятнанной, однако на нее больше не будут смотреть как на человека, лишенного средств к существованию, из которого можно вить веревки.

– Но если это всего лишь камуфляж, то какая разница? – спросила Миньон.

Я сделала шаг вперед.

– Дело в том, что только нам это известно и больше никому об этом не следует говорить. В том числе и твоим друзьям, Андре.

– Они мне больше не друзья.

Прежде чем я успела задать ему вопрос, во входную дверь постучали. Папаша Джон пошел открывать и быстро вернулся с незнакомым мужчиной.

Стивен направился к нему, протягивая руку для приветствия.

– Спасибо, что пришел. Я знаю, сейчас трудное время.

Мужчины пожали друг другу руки так, как если бы они были знакомы много лет.

Незнакомец окинул взглядом комнату и остановил свой взгляд на бледном лице Жинни.

– Я слышал, у тебя есть любопытный пациент.

– Да. – Стивен повернулся ко мне: – Миссис Бушерон, это доктор Маркс, весьма компетентный терапевт, специалист, как я вам говорил, по экзотическим болезням.

Доктор Маркс провел скрупулезный и тщательный осмотр. Единственный вопрос, который он задал, касался легкой красной сыпи, выступившей на руках Жинетт. Я вспомнила, как она жаловалась, что у нее чешутся руки, когда вчера утром она резала фрукты.

– Что вы можете сказать, доктор Маркс? – спросила я заплетающимся языком.

– Честно говоря, я озадачен. Налицо упадок сил, но видимой причины для этого нет. Я хотел бы в течение нескольких дней понаблюдать за симптомами. А сейчас вы можете с уверенностью сказать мне, что не принимаете никаких патентованных лекарств, никаких тонизирующих средств?

Жинетт покачала головой, в глазах заблестели слезы. Я почувствовала ее разочарование. Вероятно, она рассчитывала получить более существенные рекомендации.

– Ничего, кроме настоя американского лавра, чая с лимоном и вербеной и порошка от головной боли, который мне прописал доктор Ланау, – прошептала Жинетг.

– А кто готовит чай?

– Мамаша Луиза.

– Хорошо, – сказал он. – Я хотел бы спросить ее, какие именно ингредиенты она использует.

Жинетт сказала, что не хочет оставаться в комнате, и попросила вывезти ее во двор. Папаша Джон приготовил для нее удобное, кресло, а я дала Андре задание почитать ей вслух «Семейство швейцарских Робинзонов», пока мы будем с мамашей Луизой и Миньон готовить обед.

На кухне я только поставила на огонь кастрюлю с куриным бульоном, как услышала во дворе звуки веселой мелодии. Мы все поспешили к окну. Стивен, нисколько не заботясь о том, чтобы выглядеть импозантно или хотя бы достойно, комично вышагивал вокруг кресла Жинетт, изображая дудочника. За ним следовал Андре, который выглядел столь же нелепо, поскольку стучал камнями, отбивая ритм песни «Янки дудл». Раздался смех Жинетт. Похоже, Стивен всегда знал, что нужно делать, чтобы помочь человеку.

– В этом человеке есть что-то такое, что говорит о его добром сердце. И глаза у него добрые, – многозначительно изрекла мамаша Луиза. – Вы должны взять это на заметку, миз Жюли.

– Мамаша Луиза! – возмутилась я. – Я замужняя женщина.

– Замужество – это не просто официальная запись или церковный ритуал. Это любовь и взаимопомощь, которые существуют между мужчиной и женщиной. Я вам скажу, вы не были замужем десять лет и одиноки слишком долго. И вот этот человек здесь, и у меня такое впечатление, что он жаждет любви.

В разговор включилась Миньон:

– Ты каждый месяц ходишь на собрания суфражисток, чтобы поговорить о правах и независимости женщин, а сама на многие годы заточила себя в тюрьму, потому что не была уверена, что произошло с Жан-Клодом. На твоем месте я бы не бездействовала целых десять лет, считая одиночество своей судьбой. Я бы уже давно тайком пошла на амурную связь, как бы строго это ни осуждала неумолимая церковь.

– Миньон!

Кровь прилила к моим щекам. Я почувствовала себя так, словно меня раздели донага и выставили напоказ. Правы ли они? Я всегда беспокоилась, что Миньон позволит мужчине командовать ею, потому что побоится его обидеть, но на поверку оказывается, что это я поработила себя.

Мне нужно было поразмыслить над этим, и я быстро ушла. Придя в свою комнату, я вышла на галерею, откуда могла наблюдать за Стивеном, Андре и Жинетт. Буквально через несколько мгновений Стивен повернулся в мою сторону и встретился со мной взглядом. И я подумала, что, если бы я вышла сегодня, завтра или послезавтра ночью, он наверняка ожидал бы меня под яркой луизианской луной.

Глава 12

– Мистер Фелпс действует великолепно, ты не находишь? – услышала я за спиной шепот Стивена.

Мы собрались в гостиной, чтобы слегка подкрепиться, – все, включая пансионеров, мистера Фелпса, которого Стивен нанял под видом представителя «Тревельян трейдинг компани» и который прибыл час назад, мистера Дейвиса, которого пригласила я, и неожиданно приехавшего мистера Латура. Очевидно, мистера Латура мучила совесть за его вчерашнее не слишком вежливое поведение. Он хотел извиниться и привез мне охапку весенних цветов. К счастью, большая часть времени у него ушла на обсуждение вопроса о предстоящей аренде земли с мистером Фелпсом.

– Я думаю, этот обед имеет все шансы, чтобы превратиться в кошмар, – ответила я ему тоже шепотом, плотнее укутываясь в серебристую шаль.

– Я бы не хотел пропустить ни одной минуты этого обеда.

– Почему?

– За исключением твоего постоянно отсутствующего мужа здесь я вижу всех, кого можно считать причастными к этой игре.

– Это касается и тебя?

Стивен посмотрел на меня изучающим взглядом.

– Я считал, что мы уже выяснили это.

Я слегка улыбнулась.

– По всей видимости, да, но я оставляю за собой право судить о некоторых вещах самостоятельно. – Я отчасти просто поддразнивала его, хотя в глубине души у меня затаился вопрос, что привело его в наше поместье?

Он понизил голос и тоном заговорщика проговорил мне в ухо:

– Ты думала обо мне сегодня? Мне доставило несказанное удовольствие видеть, как ты наблюдала за мной с галереи, подобно тому, как Джульетта наблюдала за Ромео. «Ах, если бы я был шелком и твоей касался кожи, какое удовольствие мы бы оба испытали!» Он пробрался рукой под шаль и обнял меня за талию.

– Вы позволяете себе вольности, месье, – ахнула я. – Насколько я помню, Ромео говорил о перчатке, разве не так? «Ах, если б я твоей перчаткой был, чтобы к твоей щеке мог прикоснуться!»

– И перчаткой тоже, – согласился Стивен, проводя пальцем по моей спине. – Или башмаком на твоей крохотной ножке, чулком на твоем бедре...

– Достаточно! Кто-нибудь может заметить.

Он засмеялся.

– Твоя красота в самом деле помутила мой рассудок. Я совсем забылся.

– Я начинаю думать, что нет ничего такого, на что бы ты не дерзнул.

Глаза его потемнели от страсти.

– Когда это касается тебя, то ты права.

Я убежала на кухню, но прежде чем проверить, как идут приготовления к обеду, я закрыла глаза, вспоминая ощущения от его прикосновений. Все мое тело стремилось к нему, рвалось к нему, жаждало его.

Возвращаясь в гостиную, я увидела в дверях мисс Венгль.

– Миссис Бушерон, вы не возражаете, если я позволю себе сказать вам несколько слов?

Ее интонация меня насторожила.

– Да, пожалуйста.

Она посмотрела по сторонам и понизила голос:

– Это касается ваших переговоров с мистером Тревельяном относительно использования вашей земли. Я удивилась и задумалась, насколько это разумно?

Мне понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и ответить:

– Мисс Венгль, я не хотела бы быть грубой, но мои дела не должны вас касаться.

– Вы правы, но я подслушала, как мужчины говорят об этом. Вы должны знать, что ходит много разговоров в отношении вашей... гм... репутации. Я также слышала, что если вы предоставите землю большой компании, то, раньше чем вы сообразите, мистер Тревельян завладеет и вашим домом.

– Это сущий вздор! – «Однако, может быть, мое влечение к Стивену ослепляет меня? Я так была занята поисками волка, что не заметила его овечьей шкуры?» – Тем не менее я благодарю вас за предупреждение, мисс Венгль. А кого вы подслушали?

Она неопределенно взмахнула рукой.

– Да так, просто мужчин. Ой, я забыла сказать мистеру Фитцу кое-что. Простите меня. – И с этими словами убежала.

Окинув взглядом гостиную, я увидела, что Миньон и мистер Дейвис отсутствуют. Стивен стоял у застекленной двери и смотрел на галерею. Я подошла к нему.

– А где Миньон?

– Она и мистер Дейвис вышли на минутку. Он принес мне адрес мистера Мейсона в Вашингтоне.

– Отлично! – Через стекло я увидела свою сестру и мистера Дейвиса возле статуи святой Катерины. Миньон что-то оживленно говорила, энергично жестикулируя. Вероятно, она хотела его в чем-то убедить. – Мисс Венгль только что предупредила меня, что наша сделка по аренде земли не только нанесет ущерб моей репутации, но и будет стоить мне моего дома. Она уверена, что ты заберешь себе все.

– Любопытно, что она подошла к тебе. Сделка, касающаяся аренды земли, вызвала гораздо больший интерес у всей актерской труппы, чем я ожидал. Похоже, это будет главной темой вечера. Мистер Латур взял в клещи и забодал вопросами мистера Фелпса. И совсем недавно я услышал, как мистер Фитц и мистер Галье тоже присоединились к этому обсуждению.

Внимательно слушая Стивена, я в то же время не спускала глаз с Миньон и мистера Дейвиса. Мистер Дейвис что-то сказал Миньон, и она решительно покачала головой. Определенно, она говорила «нет». Я надеялась, он поймет, что Миньон считает его просто другом, а не женихом.

– Какая-то проблема с мистером Дейвисом? – спросил Стивен.

– Меня беспокоит его интерес к Миньон в последнее время, но она, похоже, не отвечает ему взаимностью.

Вскоре Миньон вошла в дом с хмурым видом, зато мистер Дейвис прямо-таки сиял.

– В конце концов его назойливость становится обременительной, – пробормотала я себе под нос.

Стивен улыбнулся.

– А я могу понять, как его магически притягивает красота очаровательной Де-Перри.

– Полностью разделяю ваши симпатии, – раздраженно ответила я.

К счастью, прозвенел звонок к обеду, и я пригласила всех в столовую. На ходу я шепнула Миньон:

– Что произошло?

– Он убежден, что, когда я лучше его узнаю, мое отношение к нему изменится. – Миньон улыбнулась. – Я согласилась и пообещала, что сяду во время обеда рядом с ним.

Я с беспокойством наблюдала за ней. Было тревожно. Ей не удавалось охладить пылкие чувства мистера Дейвиса.

Едва все приступили к трапезе, как мистер Фитц заявил во всеуслышание:

– Мы уладили наши споры относительно того, какую пьесу нам играть.

С того момента, как мистер Фитц у фонтана принял меня за другую женщину, он избегал разговора со мной, в то время как мистер Галье, который должен был понимать, что я кое-что подозреваю после встречи с ним в парке, не проявлял ни малейшего смущения. Он был одинаково вежлив как со своей женой, так и с сидевшей за его столом любовницей.