Дверь открыла горничная.

– Сэр Эдвин дома? – осведомился я. – Передайте ему, что мастер Шардлейк желает его видеть по весьма важному делу.

Судя по удивленному взгляду девушки, мое имя было ей известно.

«Интересно, догадываются ли слуги о тайнах, скрываемых в этом доме», – подумал я.

– Сэра Эдвина сейчас нет. Он в гильдии торговцев шелком, сэр.

– А мистрис Уэнтворт дома?

Девушка явно пребывала в замешательстве.

– Сообщите ей о нашем визите, – непререкаемым тоном заявил я. – И прошу вас, поторопитесь. У нас мало времени. Сегодня нам еще предстоит отправиться в Уайтхолл, для беседы с лордом Кромвелем.

У девушки едва глаза на лоб не полезли, когда она услышала грозное имя Кромвеля.

– Я скажу ей, сэр, – пролепетала она. – Прошу вас, подождите здесь.

И, оставив нас у дверей, она убежала в глубь дома. Минуты ожидания тянулись томительно медленно.

– Куда запропастилась эта девчонка? – недовольно проворчал Барак. – Идемте, сами найдем старуху. – Погодите, – удержал я его. – Я слышу шаги.

Тут появилась зардевшаяся от волнения горничная. Она провела нас наверх, и мы вновь оказались в гостиной, увешанной гобеленами и заставленной мягкими креслами. Из окон открывался вид на сад и на пресловутый колодец. Сегодня в комнате было холодно. Единственным членом семьи, который в ней находился, оказалась старуха. На ней, как всегда, было черное платье, черный чепец подчеркивал мертвенную бледность изборожденного морщинами лица. За креслом старухи возвышался дворецкий Нидлер. Широкое лицо его хранило непроницаемое выражение, однако в глазах светились опасливые огоньки. По всей видимости, старая леди только что завершила свой обед, потому что на столике у ее кресла стоял поднос с остатками овощей и холодной говядины. Я заметил, что столовые приборы, солонка, судок для горчицы и тарелки были сделаны из превосходного серебра. – Прошу извинить, но мой дворецкий будет присутствовать при нашей беседе, мастер Шардлейк, – изрекла старуха, не удостоив нас даже кивком. – Моего сына и внучек сейчас нет дома. Дэвид будет моими глазами, – добавила она с улыбкой. – Скажите, Дэвид, кто тот, второй? Судя по походке, он молод.

– Какой-то наголо бритый молодчик, – с усмешкой заявил Нидлер. – Впрочем, одет он вполне прилично.

Барак метнул в наглеца взгляд, исполненный холодной ярости.

– Мастер Барак – мой помощник, – счел необходимым сообщить я.

– Значит, у нас обоих будет по помощнику, – кивнула старуха и вновь улыбнулась, обнажив свои отвратительные фальшивые зубы и деревянные челюсти.

– Чем могу служить, мастер Шардлейк? Насколько я поняла, у вас какое-то срочное дело. Завтра Элизабет предстанет перед судом, не так ли?

– Да, сударыня. Но возможно, суду будут представлены новые свидетельства. Например, я намереваюсь рассказать судье о том, что сокрыто на дне колодца в вашем саду.

– Сокрыто на дне колодца? – с самым невозмутимым видом переспросила мистрис Уэнтворт. – Что вы имеете в виду, сэр?

Я не мог не позавидовать ее самообладанию.

– Я имею в виду трупы животных, которых ради забавы мучил и убивал ваш обожаемый внучек Ральф. Именно такая участь постигла кота Элизабет, которого поймали для брата Сабина и Эйвис. А еще я имею в виду труп ребенка, маленького нищего мальчика. Он тоже погиб от руки Ральфа. Вне всякого сомнения, Нидлер видел мертвое тело, однако на дознании по каким-то неведомым причинам счел нужным умолчать об этом.

Говоря все это, я переводил взгляд с госпожи на дворецкого. Оба хранили молчание, лица их оставались непроницаемыми.

– Пытки, которым ваш внук подверг беззащитного ребенка, заставили бы содрогнуться даже бывалого палача, – подал голос Барак.

Старуха разразилась пронзительным каркающим смехом.

– Похоже, эти джентльмены лишились разума, да, Дэвид? Наверное, изо ртов у них течет пена, а в волосах торчит солома.

– Полагаю, в последнее время ваши внучки пребывали в угнетенном состоянии духа. Нелегко хранить подобную тайну, – спокойным и ровным голосом произнес я.

– Элизабет тоже моя внучка, – заявила вдова Уэнтворт.

– И однако же вы всегда заботились лишь о детях сэра Эдвина. И более всего вас занимали их успехи в обществе.

Старуха поджала бескровные губы и на несколько мгновений погрузилась в молчание.

– Вы многое успели выведать, мастер законник, – наконец проронила она. – Что ж, может, будет лучше, если я все расскажу вам. Дэвид, я бы выпила стакан вина. Надеюсь, мастер Шардлейк, вы с вашим помощником тоже не откажетесь выпить?

Я не ответил, пораженный тем, что старуха сдалась так быстро. Бросив взгляд на дворецкого, я заметил, что глаза его беспокойно мечутся.

– Ступай же за вином, Дэвид, – настойчиво повторила старуха.

Нидлер сделал несколько неуверенных шагов к буфету, потом повернулся к своей хозяйке.

– Здесь больше не осталось вина, сударыня. Вчера за обедом допили последнюю бутылку. Вы хотите, чтобы я сходил в погреб? – Да, разумеется. Думаю, в обществе этих джентльменов мне ничего не угрожает.

– Ровным счетом ничего, – подтвердил я. Нидлер вышел из комнаты. Старуха сложила руки на коленях, сцепив узловатые искривленные пальцы.

– Значит, Элизабет наконец заговорила? – спросила она.

– Заговорила, хотя и с большой неохотой. Она все рассказала нам и вашему сыну Джозефу.

Старуха вновь поджала губы.

– Мой старший сын многого достиг, – изрекла она. – Если бы Эдвин характером походил на Джозефа, мы до сих пор оставались бы неотесанной деревенщиной и копались бы в навозе на ферме. Но Эдвин сумел добиться богатства и положения в обществе. Он дал своим детям возможность вращаться в самых высших кругах. Для меня, слепой и немощной старухи, это служило величайшим утешением. Теперь, когда мы потеряли Ральфа, все наши надежды связаны с Сабиной и Эйвис. Девочки должны удачно выйти замуж.

– Их будущим мужьям не позавидуешь. Мне удалось узнать, что в вашем доме юные леди пристрастились к довольно неприятным развлечениям.

– Все это ерунда, – пожала плечами старуха. – Молодые мужья, здоровые и сильные, быстро приучат их к удовольствиям иного рода. И обе девочки будут как шелковые.

Вернулся Нидлер с подносом, на котором стояла бутылка красного вина и три серебряных бокала. Он опустил поднос на стол и подал всем бокалы. Потом, по-прежнему невозмутимый и безучастный, вновь встал за креслом своей хозяйки.

«Почему они оба так спокойны? – с недоумением спрашивал я себя. – Они что, не сознают, какая угроза нависла над благополучием их дома?»

Вино, которое я чуть пригубил, оказалось чрезмерно сладким и неприятным на вкус. Барак сделал большой глоток.

– Вы хотите услышать правду, – задумчиво произнесла мистрис Уэнтворт.

– Да, сударыня, правду. Так или иначе, правда об этом деле вскоре выйдет наружу – если не здесь и сейчас, то завтра утром на суде.

– Значит, Элизабет намерена обо всем рассказать?

– Вне зависимости от того, будет ли моя подзащитная говорить или молчать, я сообщу суду о страшных находках, которые мы сделали на дне колодца. Так что вам лучше быть со мной откровенной, сударыня. Возможно, мы еще сумеем, – я сделал глоток из бокала, – избежать огласки этого чудовищного дела.

– А где Джозеф? – спросила старуха.

– У себя, в меблированных комнатах. Старуха кивнула и вновь замолчала, словно собираясь с мыслями.

– Дэвид все видел собственными глазами, – наконец произнесла она. – Из окна. Он чистил гобелены. Я доверяю эту работу только ему.

Она помолчала, будто к чему-то прислушиваясь, и заговорила вновь:

– В тот день Элизабет сидела в саду, по своему обыкновению угрюмая и надутая. Умей она постоять за себя, дети относились бы к ней лучше. Но она только проливала слезы и пряталась по углам, словно нашкодившая собачонка. Поэтому дети изводили ее все сильнее. Дети любят жестокие шалости, верно? Вы, горбун, наверняка знаете это на собственном опыте.

– Да, дети бывают очень жестокими. Именно поэтому взрослые должны следить за ними и пресекать их дикие выходки. В одиночку Элизабет вряд ли могла дать отпор троим. – Она почти взрослая. Подумать только, девица, которой уже исполнилось восемнадцать, боялась двенадцатилетнего мальчика! – Старуха презрительно усмехнулась. – В день своей смерти Ральф спустился в сад, к Элизабет. Он уселся на край колодца и заговорил с ней. Дэвид, ты не слышал, о чем они говорили?

– Нет, сударыня. Скорее всего, мастер Ральф решил немного ее подразнить. Может, он заговорил об этом злополучном коте. Она сидела под деревом, как всегда, потупив голову.

– Если бы Элизабет не была такой размазней, она бы встала и надрала Ральфу уши, – заявила старуха.

– Вряд ли сэру Эдвину понравилось бы подобное обращение с его любимым сыном, – заметил я.

– Да, это ей с рук не сошло бы, – кивнула головой старуха.

– Сударыня, а вы знали, что ваш внук замучил и убил маленького мальчика?

Дворецкий предупреждающе коснулся плеча своей хозяйки, но она стряхнула его руку.

– Мы слышали о том, что исчез какой-то малолетний попрошайка. Мне было известно о шалостях Ральфа, и я ждала подходящего случая, чтобы поговорить с мальчиком. Я боялась, что он может навлечь на себя подозрение. Что до моего сына Эдвина, то он ни о чем не догадывался, – добавила старуха. – Он никогда бы не поверил, что Ральф способен на столь рискованные проказы, и я поддерживала его в этом убеждении. У Эдвина хватает других поводов для беспокойства.

– А вы не боялись, что из Ральфа вырастет настоящий изверг?

Горло у меня внезапно пересохло, и я закашлялся.

– Если бы Ральф, став взрослым человеком, сохранил пристрастие к подобным шалостям, он научился бы их хорошо скрывать, – пожала плечами старуха. – Люди часто скрывают свои неблаговидные дела.

Она испустила тяжкий вздох.

– Продолжай ты, Дэвид, я устала. Расскажи им, что случилось потом.

Дворецкий пристально взглянул на нас.

– Через некоторое время из дома вышли Сабина и Эйвис. Они уселись на край колодца рядом с Ральфом и, думаю, тоже принялись дразнить Элизабет. А потом Ральф что-то сказал Сабине. И это, как видно, ее сильно задело.

Произнеся последние слова, дворецкий залился румянцем.

– Возможно, замечание Ральфа касалось чувств, которые юная леди питает к вашей особе? – предположил я.

Дэвид протестующе вскинул руку, но вмешалась старуха:

– Тут нечего скрывать, Дэвид. Да, Сабина неравнодушна к Дэвиду. Она еще наивный ребенок и вообразила, что влюблена в него. Он, разумеется, не поощряет ее чувств. Дэвид предан нашей семье всей душой, он служит нам вот уже десять лет. Ради нас он готов на все. Говори же, Дэвид.

– Сабина набросилась на Ральфа. Он попытался увернуться, но потерял равновесие и свалился в колодец. Вот и все.

Мистрис Уэнтворт горестно вздохнула.

– Сабина уверяла, что не хотела толкать брата в колодец. Просто в какое-то мгновение девочка не совладала с обидой и дала волю рукам. Я полагаю, подобный несчастный случай не считается убийством? Так ведь, законник?

– Убийство это или нет, определит суд, приняв во внимание все обстоятельства дела, – отрезал я.

– Так или иначе, Сабине угрожала виселица. Конечно, мы могли обратиться к королю и попросить у него помилования, но все эти ходатайства разорили бы моего сына. Конечно, можно было бы представить дело так, будто Ральф сам свалился в колодец по неосторожности. Но Элизабет все видела. И она отнюдь не питала привязанности к своим кузинам.

Старуха развела руками и улыбнулась своей гнусной улыбкой.

– Вы видите сами, у нас оставался один только выход.

– И вы решили, что самый надежный способ заткнуть рот Элизабет – это свалить вину на нее.

Голос мой сел, и каждое слово будто царапало глотку.

«Неужели я простудился в такую жару?» – пронеслось у меня в голове.

– Когда я увидел, что Ральф упал в колодец, я бегом спустился в сад, – продолжал Нидлер. – Сабина и Эйвис с воплями бегали вокруг колодца. Я заглянул в него и увидал на дне тело Ральфа.

– Бедный мальчик, – прошептала старуха.

– Элизабет сидела в стороне, под деревом, в каком-то оцепенении. Вдруг Сабина, которая не знала, что я все видел из окна, указала на нее и закричала: «Она убила Ральфа! Столкнула его в колодец! Прямо у нас на глазах!» Элизабет сидела молча, точно каменная. Она ни слова не сказала в свое оправдание. Эйвис, услышав слова сестры, подбежала к Элизабет и тоже стала обвинять ее.

– Я услышала в саду крики и спустилась вниз, – вступила в беседу мистрис Уэнтворт. – Сабина и Эйвис, рыдая, повторяли, что Элизабет убила Ральфа. А Элизабет молчала, словно воды в рот набрала. Поначалу я поверила девочкам и приказала послать за Эдвином. Он вызвал констебля, и Элизабет увели в тюрьму. Лишь потом, вечером, Дэвид рассказал мне, как все было на самом деле. Я расспросила девочек, и они не стали отпираться. Они знали о том, что Ральф недавно разделался с каким-то маленьким нищим. Бедняжки были очень напуганы. Но, как и положено благовоспитанным юным леди, они умеют держать себя в руках. Уверена, со временем они станут настоящим украшением общества, мастер Шардлейк.

– Они уже стали бессердечными чудовищами. И со временем произведут на свет чудовищ, подобных своему брату, – выпалил Барак.

Старуха пропустила его замечание мимо ушей.

– Несколько дней мы провели в величайшей тревоге. Ведь Элизабет могла заговорить и рассказать правду. Но она молчала. Приехал Джозеф и сообщил нам, что она никак не пытается оправдаться. И мы решили, раз Элизабет готова умереть, значит, так тому и быть.

Старуха говорила спокойно и равнодушно, словно речь шла о торговой сделке.

– Что ж, сударыня, теперь мы знаем правду, – откашлявшись, произнес я. – Как, по вашему разумению, мы должны поступить?

Старуха ничего не ответила. На бледных губах ее играла улыбка. Я чувствовал, что сердце мое вот-вот выскочит из груди, и не понимал, что со мной происходит. Из холла донеслись голоса и звук захлопнувшейся двери.

– Черт, – пробормотал Барак. – У меня двоится в глазах.

Я взглянул на него. Зрачки его расширились до невероятных размеров. Я вспомнил, что во время первого моего визита в этот дом у Сабины тоже были расширенные зрачки. Она капала в глаза настой белладонны, который в больших дозах чрезвычайно ядовит. Несколько лет назад, расследуя убийство, произошедшее в монастыре в Скарнси, я имел случай увидеть, как действует на человека белладонна.

– Вы нас отравили, – пробормотал я.

– О, яд начинает действовать, – с удовлетворением изрекла старуха.

Нидлер поспешно подошел к двери и запер ее. Прислонившись к двери спиной, он уставился на нас. На жирном его лице застыла угрюмая ухмылка.

– Ты отпустил всех слуг? – спросила мистрис Уэнтворт.

– Да. Сказал, что сегодня утром никакой работы для них нет, так что они могут пойти погулять, подышать свежим воздухом после грозы.

Нидлер повернулся ко мне.

– Зря вы думали, что той ночью, когда вы лазили в колодец, вас никто не видел. Моя госпожа услышала какой-то шорох в соседнем фруктовом саду. И она приказала мне затаиться у окна и посмотреть, что происходит. Я так и сделал. И видел, как вы спрыгнули со стены. Видел, как ваш напарник спускался в колодец. Смелый поступок, ничего не скажешь.

Старуха разразилась резким каркающим смехом.

– Да будет вам известно, мастер Шардлейк, слепые обладают чрезвычайно острым слухом. После вашего ночного посещения мы боялись, что к нам нагрянет констебль. Но ничего не случилось. И мы поняли, что Элизабет по-прежнему отказывается от всех попыток оправдаться.

Я пытался что-то сказать, но язык не повиновался мне. На память мне пришло, как когда-то в Скарнси, стоя перед кустом белладонны, Гай рассказывал о свойствах этого яда. «Единственный способ спасти отравленного, – сказал он тогда, – это немедленно вызвать у него рвоту».

Нидлер вернулся на свое место за креслом старой карги.

– Мы знали, что вы обязательно явитесь, – с отвратительной ухмылкой проскрежетала она. – Иного выхода у вас не было.

Я пытался дышать как можно глубже, чтобы успокоить свое колотившееся сердце.

– Кстати, колодец сейчас совершенно пуст. Все трупы теперь лежат на дне реки. Так что мы хорошо подготовились к вашему визиту. Осталось разобраться с Джозефом.

Старуха говорила очень тихо. Должно быть, она напрягала слух, дабы не пропустить того момента, когда мы рухнем на пол.

– Как и все, кто прожил много лет в деревне, я неплохо разбираюсь в травах, целебных и ядовитых. А в нашем саду нетрудно подобрать что-нибудь подходящее. По-моему, они уже не могут пошевелиться, Дэвид, – обернулась она к дворецкому. – Прикончи их.

Дворецкий судорожно сглотнул, извлек из-за пояса кинжал и решительно направился к нам.

И тут я вспомнил, как во время нашего первого разговора о деле Уэнтвортов Гай рассказывал мне о рвотных свойствах горчицы. Сообразив, что это мой последний шанс спастись, я сделал над собой усилие и поднялся с кресла. Крупная дрожь сотрясала меня с головы до ног. Барак тоже поднялся и, шатаясь, пытался вытащить из ножен меч. Я видел, что руки не слушаются его. Он выпил больше, чем я. Нидлер переводил взгляд с меня на Барака, не зная, с кого начать. Я протянул руку за судком с горчицей и, под удивленным взором Нидлера, сунул себе в рот полную ложку. В то же мгновение глотку мою охватил огонь.

– Что происходит, Дэвид? – окликнула своего сообщника старуха. В голосе ее послышались тревожные нотки. – Что они делают?

Бараку наконец удалось вытащить меч. Неуверенно взмахнув им, он лишь рассек воздух. Однако испуганный Нидлер поспешил вернуться за кресло хозяйки.

Тут желудок мой вывернулся наизнанку, и, согнувшись, я со стоном изверг его содержимое на пол.

– Джек, сделайте то же самое! – крикнул я, протягивая Бараку судок с горчицей.

Он запихал себе в рот оставшуюся горчицу, проглотил и в изнеможении откинулся на спинку кресла, по-прежнему наставив меч на Нидлера. Голова у меня кружилась, и, чтобы не упасть, я схватился за стену.

– Держитесь, сэр! – донесся до меня слабый голос Барака. – Мы должны держаться на ногах.

Я понимал, что, стоит нам потерять сознание, Нидлер тут же нас прикончит. Воздух с трудом поникал в мою грудь, перед глазами стояла пелена. Однако через несколько мгновений сердце мое немного успокоилось. Я вытащил из ножен кинжал. Старуха встала с кресла и в растерянности простирала перед собой дрожащие руки.

– Дэвид! – взывала она. – Где ты? Что происходит?

Трусливая натура Нидлера одержала верх над преданностью хозяйке. Не глядя на старуху, он бросился к дверям. Барак попытался догнать его, но пошатнулся и едва не упал. Заслышав шаги Нидлера, старуха беспомощно замахала руками.

– Дэвид, Дэвид! Где ты? Почему ты молчишь?

Нидлер отпер дверь, выскочил из комнаты и бросился вниз по лестнице. Барак согнулся, сотрясаясь от рвотных позывов. Извергнув содержимое своего желудка, он опустился на колени, судорожно хватая ртом воздух.

Старуха меж тем впала в панику.

– Дэвид, ответь! – дрожащим от страха голосом кричала она. – Не молчи, Дэвид! Где ты?

Сделав неловкое движение, она пошатнулась и с пронзительным криком рухнула на пол. Голова ее ударилась о стену, и она потеряла сознание.

С трудом переставляя непослушные ноги, я вышел из гостиной, спустился по лестнице и подошел к входной двери, которую Нидлер оставил открытой.

Вцепившись в дверную ручку, чтобы не упасть, я что есть мочи закричал: «Помогите!» На улице было многолюдно. Некоторые прохожие обернулись, услышав мой хриплый голос.

– Произошло убийство! Позовите констебля! Помогите! – взывал я.

Потом мне показалось, что ноги мои растворились в воздухе, и я стремглав полетел в темноту.